***
Поднимаясь следом за Элизабет по крутой скрипучей лестнице, Джек испытывал очень странные и противоречивые чувства. С одной стороны, он никак не мог опомниться от того, что обнаружил девушку в борделе, занимающуюся, вернее, собирающуюся заняться таким, мягко говоря, непривычным и постыдным для себя делом. Он всей душой сочувствовал Лиззи, прекрасно понимая, что ей здесь совсем не место, и затруднялся даже предположить, что же могло толкнуть её на этот путь. А иная сторона его сущности, занимающая в последнее время больше места, чем первая, просто заходилась в каком-то мрачном ликовании. На протяжении двух лет он тщетно старался забыть, уничтожить, изгнать из мыслей и памяти её образ. И его отчаянно бесило и заставляло задыхаться от ярости сознание того, что он не в силах это сделать. Он, капитан Джек Воробей, который может почти всё, не в состоянии побороть искушение и дикие, тёмные, необузданные желания, которые пробуждала в его душе и теле эта молодая женщина. Почти ребёнок, несмотря на своё поспешное краткое замужество. И вот теперь выходило, что заполучить желаемое проще простого: лишь несколько монет, да десяток ступеней вверх по лестнице. Вот она: поднимается на шаг впереди него, медленно, с явной неохотой переставляя ноги и покорно склонив светловолосую головку. А он жадно ласкает горящим тёмным взглядом её стройную обнажённую шейку с еле заметной золотистой штриховкой коротких мягких волосков, тоненькую талию, плавно покачивающиеся бёдра и оголённые по локоть белые руки с изящными пальчиками, судорожно впивающимися в деревянные перила лестницы. Боже… Лиззи, мы никогда не придём… Она, наконец, остановилась у ничем не примечательной двери. Точно такие же тянулись длинной чередой вдоль всего коридора. Джек повернул ключ, выданный ему Гарри, и посторонился, галантно пропуская даму вперёд. Элизабет вошла и застыла посреди комнаты, нервно сжимая руки. Джек запер дверь, и от скрипа поворачивающегося замка девушка поморщилась. Затем преспокойно сунул ключ поглубже в карман и медленно подошёл к Лиззи. - Ну, здравствуй, цыпа… От прикосновения его губ она слегка вздрогнула. Джек осторожно обнял её и попытался углубить поцелуй, но ничего не вышло. - Детка, разожми зубы. Элизабет упрямо покачала головой. - Цыпа, я по-хорошему прошу! - А то, что? - во влажных карих глазах мелькнул явный вызов, - пригрозишь выбить мне их, как тому парню? - Узнаю прежнюю Элизабет! - усмехнулся Джек, отпуская её плечи и отступая назад, - а то я уж начал волноваться - не опоили ли тебя тут чем-нибудь. Такая тихая, покорная, несчастная… - А мне счастливой быть не с чего, Джек! - Ну да, наверное. Не мне судить, - беззаботно пожал плечами пират. - Говорят, есть такие женщины, которые, ни в чём не нуждаясь, сами, по доброй воле устраиваются в подобные заведения. Хотя, ты, явно, не из их числа. А затем неторопливо снял камзол и шляпу, с грохотом сбросил на пол оружие и выжидающе посмотрел на Элизабет. - Ну, что же ты? Раздевайся, у нас не так много времени. Жаркие ночи пролетают быстро! И с улыбкой подмигнул ей. - Джек, - девушка с брезгливым недоумением взглянула на пирата, - ты же не думаешь, что я и в самом деле стану… Не собираешься же ты… - Безусловно, собираюсь, дорогая! И, прости, но я не смекаю, что ввергает тебя в такой ступор? Ты вроде тут работаешь? - Джек, но это же я! Я, Элизабет. Твой… друг и жена твоего друга. Ты… как ты можешь? После всего, что мы пережили вместе… Да уж. Пережили вместе они немало. Днём - заигрывания и откровенный флирт на корабельной палубе, ночью - невозможность ни на секунду сомкнуть глаз от дикого желания и возбуждения, окатывающего всё тело жгучими волнами и вынуждающего самому себе… Ну да ладно. Один единственный поцелуй, за которым последовала смерть. Но зато какой поцелуй… Сладкий, жаркий, запретный и желанный. На краю… На грани… Нескончаемое безумие в Тайнике. Его личный ад, в котором нет ничего, кроме раскалённого белого песка, соли и слепящего солнца, раздирающего болью измученные глаза. Возвращение с того света, и снова - насмешливый, игривый и явно заинтересованный взгляд. Провалившийся план обрести бессмертие, спасение этого простачка Уилла - раз уж он так ей нужен. Мучительная, но удавшаяся попытка казаться равнодушным: «Говори себе это почаще, дорогая!» А затем, убедившись, что никто не подсматривает, напряжённое, до рези в глазах, слежение за маленькой лодкой, уносящей её на берег. Немало. Немало… всего. И он не забыл. Так что, прости, Лиззи! - Цыпа, я начинаю терять терпение. - Джек, я не позволю к себе прикоснуться! - Хорошо, договорились! Ну, тогда давай присядем на эти вот мягкие стульчики и мило побеседуем. Джек поставил стул на середину комнаты, уселся на него верхом и положил подбородок на руки. - Ты расскажешь мне о своём житье - бытье, как ты дошла до жизни такой и так далее. Я тоже тебе что-нибудь расскажу, у меня в запасе множество занимательных историй. Но, ты уж прости, цыпа, как я ни рад тебя видеть, но всю ночь лясы с тобой точить не намерен - найдутся дела поважнее. Поэтому, меньше, чем через час, - Джек глянул на песочные часы, стоящие на прикроватном столике, - я вынужден буду откланяться, забрать у Гарри оставшиеся деньги и с большим сожалением покинуть эту скромную обитель. А тебе, милая моя, ещё работать и работать. Думаю, твоими следующими клиентами будут Стивен сотоварищи. Когда я поднимался, они как раз заходили обратно в таверну. Видно начистили морду своему не в меру болтливому приятелю и решили вернуться. Угадай, за кем? Ты им явно приглянулась, цыпа, так что терпеливо ждать своей очереди никто из них не захочет. Там человек пять, если я правильно запомнил? Ну, пятеро одновременно, это, вряд ли получится, а вот трое - вполне! Элизабет честно попыталась представить, что Джек имеет в виду, но ничего у неё не вышло. - Да не волнуйся! - заметив её недоумённый взгляд, хохотнул пират, - тебе всё объяснят. А ты расслабься и получай удовольствие. Хотя мне даже больно вообразить, на что ты будешь после этого похожа. Со временем, конечно, привыкнешь и притерпишься, но для первого раза, уверяю тебя, впечатлений будет более чем достаточно! Её глупое, упрямое сопротивление рождало в душе Джека какие-то неясные жестокие желания. Чёрт возьми! Он не привык, чтобы ему отказывали, всегда было наоборот. И сейчас, когда Элизабет, по сути, находилась в его власти, но упорно отказывалась это принять, он еле сдерживался, переполненный дикой жаждой обидеть, унизить или даже ударить её. Сделать больно, укротить, заставить подчиниться и беспрекословно исполнять всё, что он потребует. ...И одновременно сходил с ума от нежности, глядя на её растерянное лицо, и готов был немедленно рухнуть на колени и покрывать поцелуями узкие ступни её изящных ножек. Зараза! Да что ж это такое! Джек встряхнул головой, разгоняя поселившихся в ней чертенят с ангелочками пополам. - Цыпа, я понимаю, ты в деле новичок, поэтому запомни священный и непреходящий девиз всех проституток мира: «Желание клиента - закон!» В нашем с тобой случае клиент - это я. И я желаю, чтобы ты сию же минуту разделась, иначе, богом клянусь, я за себя не ручаюсь! Элизабет обречённо вздохнула и взялась за шнуровку на корсаже. Платье с тихим шуршанием сползло на пол. Она осталась в одной короткой рубашке без рукавов, едва прикрывающей бёдра. Ей совершенно некуда было деться от горячего, мерцающего, распутного взгляда чёрных глаз, казалось, прожигающего её насквозь. - Джек, я не могу! - девушка резко отвернулась и так и застыла с опущенной головой и бессильно поникшими плечами. Пират поднялся со стула, не спеша подошёл к ней и с силой притянул к себе. - Лиззи, - жарко шепнул он ей на ухо, - давай прекратим эту чёртову болтовню! Я ценю твою верность юношеским идеалам, но прекрасно знаю, что ты тоже меня хочешь. И давно. Мужчины чувствуют такие вещи. Одной рукой он покрепче обнял её за талию, а другой ласково стиснул грудь, сжимая между пальцами нежный сосок и заставляя его мгновенно заостриться. - Я понимаю, раньше было нельзя – ты была невинной девицей, и твой ненаглядный женишок вечно крутился поблизости. Одним резким движением он заставил Элизабет расставить ноги пошире. - Но у меня для тебя отличная новость: теперь можно! И даже нужно… Пальцы мягко потянули второй сосок, и Элизабет тихо застонала. - Лиззи, я умею ждать, но ещё ни одной женщины я не ждал так долго. Рука, сжимающая талию, сползла ниже и нырнула под подол. Жаркая ладонь, пройдясь по внутренней стороне бедра, легла на мягкие завитки и настойчиво скользнула внутрь. Элизабет дёрнулась, попытавшись вырваться, но Джек лишь крепче стиснул её, прихватывая зубами нежную кожу на шее. Девушка застонала громче, ощущая, как нахальные, уверенные пальцы продолжают ритмично двигаться у неё между ног, бесстыдно исследуя каждую нежную складочку и проникая всё глубже. А зубы всё сильнее сжимают шею, причиняя острую, но какую-то приятную боль. Она запрокинула голову, чувствуя себя так, словно её всю оплела какая-то неведомая горячая лиана, не дающая вырваться и продолжающая ласкать каждый бугорок, каждую впадинку, каждую клеточку её тела… - Джек, - всхлипнула Элизабет, и в её голосе явно послышались слёзы, - прошу тебя, перестань, пожалуйста! Пират, испугавшись, что, возможно, сделал ей больно, нехотя разжал хищные объятья, выпуская жертву на свободу. Она тут же отскочила от него, раскрасневшаяся, со стыдливо опущенными глазами и, оглядев себя, нервно одёрнула подол рубашки. - Ну, так что, Лиззи, - проговорил Джек, как ни в чём не бывало, - сама разденешься до конца, или тебе помочь? Элизабет бросила на него гневный взгляд, на секунду застыла в нерешительности, затем резко сдёрнула рубашку через голову и швырнула её в Джека, норовя попасть в лицо. Но тот ловко перехватил тонкий кусочек ткани и отбросил в сторону. В чёрных глазах мелькнул хищный угрожающий огонёк, но Джек внезапно замер, не в силах отвести взгляд от обнажённой девушки. Окидывая жадным взором стройные ножки, нежную грудь с ярко-розовыми горошинами сосков, довольно отмечая, что та явно стала пышнее. Округлые бёдра, напротив, не утратившие какой-то мальчишеской хрупкости и лёгкости, и мягкий светлый пушок внизу плоского живота. Былой золотистый загар сошёл с атласной кожи, и её тело казалось отлитым из сливок. Джека внезапно передёрнуло при мысли, что, не оступись она на лестнице, привлекая этим его внимание, сейчас это стройное нежное тело билось бы в конвульсиях под ритмичными толчками каких-нибудь похотливых козлов. Грубые безжалостные пальцы покрывали бы синяками эту чудесную шелковистую кожу. И стонала бы Лиззи не от наслаждения, а от боли… Он, сглотнув, медленно подошёл к Элизабет и, обхватив ладонями её лицо, прильнул нежным и ласковым поцелуем к пухлым розовым губкам. Элизабет, не ожидавшая такого поворота, после проявленной минуту назад настойчивости, граничащей с жестокостью, замерла и не противилась, ожидая, что будет дальше. - Детка, - шепнул Джек, оторвавшись от её губ, - предлагаю компромисс. Ты перестанешь трястись и сопротивляться и доверишься мне. Если я сделаю что-нибудь, что тебе не понравится, скажешь, и я сразу прекращу. Идёт? - Ты серьёзно? – недоверчиво спросила Элизабет, - и уйдёшь отсюда, оставишь меня в покое? Джек кивнул с какой-то грустной улыбкой. - И скажешь Гарри, чтобы никто сегодня меня больше не трогал? - Да. Но только, при одном условии - не врать! Смекаешь? Элизабет покорно вздохнула: - Хорошо. Смотри, ты обещал! Джек ухмыльнулся, молча, взял её за руку и подвёл к кровати: - Ложись. Элизабет послушно легла на спину, не сводя с пирата встревоженных глаз. Он на мгновение наклонился к ней, коснулся губами щеки, затем снова распрямился и принялся спокойно, неторопливо снимать одежду. Жилет, кушак, рубашка… Из-под полуопущенных ресниц он наблюдал, как Элизабет стеснительным и, одновременно, заинтересованным взглядом скользит по его постепенно обнажающемуся загорелому телу. Скинув сапоги, он взялся за брючный ремень. Как только последняя деталь гардероба оказалась на полу, Элизабет моментально залилась краской и смущённо отвернулась к стене. - Нет, цыпа, так не пойдёт, - Джек взял её двумя пальцами за подбородок, - верни свои хорошенькие глазки обратно. Мне нравится, когда ты на меня смотришь! Элизабет вновь окинула его медленным ласкающим взором, и Джек застонал, чувствуя, как от одного её взгляда всё тело окатывает горячая волна возбуждения, и незамедлительно приходит в движение проснувшаяся мужская сила. Не желая раньше времени смущать её окончательно, пират быстро прилёг рядом и, склонившись к разрумянившемуся лицу девушки, нетерпеливо обхватил её губы своими. - Лиззи! - прошипел он, начиная злиться, - немедленно разожми зубы! Она, спохватившись, послушно приоткрыла ротик и Джек, наконец, ворвался внутрь, сминая нежные губы, жадным горячим языком проводя по гладким прохладным зубкам, по нёбу, отыскивая её маленький острый язычок и сплетая его со своим. У Элизабет закружилась голова от столь откровенного поцелуя. Никто прежде так её не целовал, ни Джеймс, ни Уилл разве что… разве что, тот же Джек, у мачты, на палубе гибнущей «Жемчужины». Но тогда, в пылу битвы, вся трясясь мелкой дрожью от бурлящего в крови адреналина, она не почувствовала того обжигающего, туманящего разум наслаждения, которое испытывала сейчас. Обняв Джека за шею, она прижалась сильнее. Он тут же легко переместился и, раздвинув ей ноги коленом, лёг сверху. Лиззи даже зажмурилась от удовольствия – так было приятно ощутить на себе тяжесть его разгорячённого тела. Джек, отпустив её губы, принялся покрывать неторопливыми влажными поцелуями шею, лизнул багровый след от зубов, который сам же ей и оставил несколько минут назад. Переместившись ниже, поочерёдно втянул губами бугорки сосков, нежно посасывая и покусывая, догадываясь по судорожным вздохам и стонам Элизабет, что невольно причиняет ей небольшую боль - слишком чувствительными они стали от его бесстыдных жарких прикосновений, но не в силах отказать себе в этом удовольствии. Ему нравился вкус её губ, её кожи, её тела. Хотелось попробовать её всю, целиком. Опалив нежную кожу горячим дыханием, спустившись губами вниз по плоскому животу, Джек пошире раздвинул стройные ножки Элизабет и с наслаждением нырнул жадным ртом во влажную ложбинку, неторопливо проводя языком по всем бугоркам и впадинкам, настойчиво проникая в тесную, жаркую глубину. От этой восхитительной, знойной, сладкой ласки сердце Элизабет заколотилось, как бешеное. Она задохнулась, испытывая жгучий стыд, вперемешку с не менее жгучим наслаждением. Уилл не позволял себе ничего подобного. Она даже вообразить не могла, что можно так… Да что же этот несносный пират с ней вытворяет! - Джек! - прошептала она и, зарывшись пальцами в косматую чёрную гриву, слегка потянула его на себя, - Джек, пожалуйста… не надо так… мне… мне не нравится… Джек поднял голову, внимательно посмотрел на раскрасневшееся личико, затуманенные желанием карие глаза и возбуждённо приоткрытые губы. - Врёшь! Тебе очень нравится… И снова приник губами к её лону, нащупывая языком упругий бугорок, лёгкими, настойчивыми движениями дразня и распаляя этот крошечный кусочек плоти. С упоением ощущая, как он начинает пульсировать и жарко биться под его губами, словно маленькое сердце, а сама Элизабет, судорожно вцепившись пальцами в простыни, выгибается дугой, и с её губ срывается глухой, протяжный, низкий стон… Подождав пару секунд, Джек удовлетворённо улыбнулся, с наслаждением облизнул губы и прилёг рядом с Лиззи, нежно обнимая её за плечо. - Господи, Джек, - прошептала Элизабет, глядя в потолок расширившимися, влажно поблёскивающими глазами, - что это было? - То, чего в твоей короткой семейной жизни, видимо, так и не случилось, - задумчиво отозвался пират. - Если, конечно, за те два года, что мы с тобой не виделись, ты не догадалась обзавестись парой-тройкой стоящих любовников. - Представь себе, не догадалась! - огрызнулась Элизабет, - мне было не до этих глупостей! - И почему я не удивлён? - вздохнул Джек, с некоторой досадой сознавая, что, не смотря на краткий «медовый месяц», Элизабет осталась всё той же невинной и неискушённой в подобных вопросах девчонкой, какой и была до брака. А Уилл - то, тоже хорош, дубина стоеросовая! Надо было не фехтованием заниматься, а почаще к барышням наведываться, глядишь, и научился бы чему-нибудь! Зараза! И как она будет здесь работать? Кстати, о работе… Дождавшись, пока девушка немного придёт в себя, Джек игриво прихватил зубами мочку изящного ушка и мурлыкнул: - Цыпа, теперь твоя очередь! Элизабет приподняла голову и бросила на него встревоженный взгляд. - Давай же, Лиззи, приласкай и меня тоже, - жарко шепнул пират и, взяв маленькую ладошку, потянул её вниз, к вовсю стоящему члену. Едва коснувшись разгорячённой кожи, Элизабет испуганно отдёрнула руку. - Цыпа, - Джек сжал её ладонь и настойчиво вернул обратно, - он не укусит. Элизабет неуверенно провела кончиками пальцев по нежной коже, едва касаясь набухших жилок, по бархатистой головке, с удивлением отмечая, что ей даже приятно. Осмелев, слегка сжала ладонь, чувствуя, как от её прикосновений и без того не маленькое «достоинство» Джека, словно становится ещё больше. - Отлично, детка! Ммм… какие же у тебя ласковые ручки, - хрипло прошептал пират, прикрыв от наслаждения глаза, - а теперь возьми его в рот. - Что?! - Элизабет искренне понадеялась, что ослышалась. - Возьми его в ротик, - открывая глаза, спокойно повторил Джек. - Ну же, Лиззи! Он нежно запустил пальцы ей в волосы и попытался пригнуть голову пониже. - Джек! - Элизабет резко вывернулась из-под его руки, - ты - поганый извращенец! Что это ты придумал?! Джек с лёгким прищуром взглянул в пылающее праведным гневом лицо, в наполненные гадливостью и страхом карие глаза и снова ощутил невыносимое, до дрожи во всём теле, желание грубо намотать на кулак золотистые волосы, рывком притянуть её голову туда, где он хочет, чтобы она находилась, и заставить всё сделать силой. Но понимал, что идея, мягко говоря, неудачная. Ещё сожмёт с перепуга зубы, и будет очень… неприятно. С Элизабет станется. Пират на секунду прикрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. - Лиззи, - он насмешливо посмотрел на упрямицу и медленно провёл большим пальцем по розовым губкам, - это не я придумал. Это нравится всем мужчинам, без исключения, так что тебе частенько придётся заниматься подобными вещами. - Неужели? - Элизабет нервно сглотнула, - ты уверен? - Как в том, что я капитан Джек Воробей. Ты должна быть мне благодарна, цыпа, что я предоставляю тебе возможность, скажем так… потренироваться, смекаешь? - Сильные ладони легли на обнажённые плечи, вновь настойчиво заставляя девушку опуститься ниже. - А ты вместо этого строишь из себя оскорблённую невинность! - Джек, - прибегла Элизабет к последнему аргументу, - ты обещал, что не будешь делать то, что мне не нравится! - А я ничего делать и не собираюсь, - невинно улыбнулся пират, - ты сама всё сделаешь! Малышка, - он усмехнулся, перехватив нерешительный взгляд, который Лиззи всё чаще бросала на изготовившееся к бою «орудие», при этом непроизвольно проводя по губам острым язычком, - тебе ведь было хорошо, правда? Сделай и мне приятно. Неужели я не заслужил? Элизабет, залившись румянцем, кивнула, соглашаясь. Затем, устроившись поудобнее, неуверенно провела языком по бархатистому кончику и, обхватив его губами, начала потихоньку посасывать. - Чуть глубже, милая… - шепнул Джек, скользнув пальцами в шелковистые волосы и едва ощутимо надавливая на нежный затылок, задавая темп. Элизабет попыталась сделать, как он хочет. Сильнее и глубже обхватывая губами, настойчивее проводя языком по пылающей нежной коже и ощущая, как от каждого стона, вырывающегося у Джека из груди, её саму охватывает мелкая дрожь. И становится невыносимо горячо внизу живота, и сладко ноет напряжённая грудь. Лиззи только на секунду представила, как они выглядят со стороны, и тут же едва не задохнулась от нахлынувшего возбуждения. В тот же миг Джек, почувствовав, что больше не в силах сдерживаться, рывком подтянул её на себя, перевернул на спину и одним движением глубоко вошёл в дрожащее от нетерпения, ждущее и жаждущее стройное тело. Элизабет протяжно вскрикнула, тут же обвив его талию ногами, изо всех сил подаваясь навстречу и моментально подхватывая бешеный ритм его движений. Джек, раз за разом настойчиво и мощно входя в жаркое, влажное, узкое пространство, совершенно не собирался сдерживаться. Он слишком долго ждал, слишком сильно хотел этого. Слишком хотел её. Да… оно, то самое… Сильные ладони сомкнулись на тонких запястьях, не давая острым ноготкам расцарапывать в кровь спину. Горячие обветренные губы вовсю наслаждались вкусом и ароматом её кожи, поочерёдно ласково обхватывая грудь. - Нравится, детка? Элизабет выгнулась навстречу, ахнув от удовольствия, потому что настойчивое трение языка о напряжённые, ноющие соски всё усиливало пульсирующее ощущение между ног. Она уже была на грани, ещё чуть-чуть… - Открой глаза, милая, я хочу видеть это! Она послушно подняла ресницы, моментально утонув в омуте горящих чёрных глаз. И в тот же миг её тело затрепетало, пронзённое насквозь блаженной судорогой, и она задохнулась от наслаждения, хватая ртом воздух и даже не пытаясь сдерживать рвущиеся из груди стоны. А Джек впился в её рот жадным поцелуем, исступлённо ловя губами её стон, принимая его в себя, так же, как её лоно принимало горячий поток, и чувствуя, как от сотрясающих всё тело жарких конвульсий и внезапно наступившего чувства блаженного опустошения, едва не останавливается сердце.***
- О чём задумалась, цыпа? - Так… ни о чём. Смуглая рука, с безжалостно выжженным клеймом на запястье, медленно прошлась вдоль молочно-белой, с еле заметным розовато-жемчужным оттенком, хрупкой спины. Тонкие пальцы игриво намотали выбившийся из причёски и кокетливо замерший вокруг изящной шеи золотистый завиток. - А всё-таки…? Элизабет не ответила, нарочно отвернувшись от Джека, чтобы скрыть появившуюся, и не желающую никуда исчезать с губ рассеянную, нежную улыбку. Она вспоминала. Вспоминала, как, спустя где-то пару месяцев после рождения сына, однажды проснулась посреди ночи не от требовательно крика проголодавшегося крошечного существа, а от незнакомого, странного и немного пугающего чувства, настигшего её во сне. Заставившего резко сесть на постели и судорожно провести ладонью по покрытому испариной лбу. Она не могла припомнить, что именно ей приснилось. Но эти захватывающие ощущения: разливающейся по всему телу жаркой истомы, сладостного и немного болезненного напряжения в груди, и какой-то мучительной, зовущей пустоты внизу живота, заставили немедленно взять дело в собственные руки. Она солгала, сказав, что у неё не было любовников. Был, один-единственный и неповторимый: сам капитан Джек Воробей, собственной персоной. Потому, что, лаская себя, она представляла вовсе не покинувшего её на долгие десять лет супруга, как следовало бы верной жене, а странного, непредсказуемого, нахального, бесчестного, и оттого ещё более притягательного пирата. Образ верного, храброго, но недалёкого Уилла, спустя несколько месяцев, окончательно стёрся из памяти. Его неловкие, неумелые и слишком поспешные ласки не смогли пробудить дремавшую в Элизабет чувственность. И за те два с половиной раза, что они, с грехом пополам, изобразили, укрывшись в небольшой пещерке среди прибрежных скал, она так и не познала никакого удовольствия от занятий любовью. Кроме смущения, боли и неожиданного подарка в виде Уильяма-младшего, она не получила вообще ничего. А между тем, что-то подсказывало ей, что с Джеком всё могло бы быть совсем по-другому… И она, не раз, мысленно обзывая себя дурой и моралисткой, от всей души пожалела о том, что в своё время не поддалась на уговоры привлекающего её до умопомрачения черноглазого красавца-пирата и не согласилась на собственном опыте узнать, как это сладко… Правильно говорят: мечтайте осторожно, потому, что самые дерзкие и смелые желания имеют странную особенность - сбываться! «Ведь не соврал, паршивец! И вправду, сладко…» - блаженно улыбнулась Элизабет, прежде, чем ласковые, но сильные руки обняли её за плечи и настойчиво развернули обратно.***
- Детка, ты со мной не разговариваешь? - пират приподнял бровь с озадаченным и немного обиженным видом. - Разве я сделал что-то…? - Нет. Всё хорошо. Она, не поднимая глаз, медленно провела кончиками пальцев по смуглой щеке. Её мысли и чувства останутся при ней. Так же, как и воспоминания об этой ночи, которая скоро закончится. - Джек? - Цыпа? - Мы… ещё успеем? - А то! Джек улыбнулся ей с каким-то озорным дьявольским блеском в чёрных глазах, и не успела Элизабет опомниться, как оказалась на животе. А жаркие настойчивые губы начали неспешное путешествие от затылка и вниз по шее, по плечам, вдоль всего позвоночника. Язык рисовал причудливые влажные узоры, а зубы слегка прикусывали гладкую кожу, причиняя небольшую, но чертовски приятную боль. Элизабет тихо вздохнула, прогибаясь в пояснице и вжимаясь лбом в подушку, почувствовав, как тонкие сильные пальцы разводят ей бёдра. Потерявшие всякий стыд губы, тем временем, покрывают лёгкими поцелуями нежную кожу ягодиц, а вконец обнаглевший язык вдруг настойчиво проскальзывает внутрь. - Джек! - возмущённо вскинула она голову, - ты что творишь?! - Всё-всё, не покушаюсь! - тут же послушно отпрянул пират. «Пока!» - с усмешкой добавил он про себя. А затем поднырнул горячими ладонями под лёгкое, почти невесомое тело. Одной погладил животик, другой ласково обхватил грудь, одновременно прижимаясь к девушке сверху и осыпая нежными поцелуями шею под волосами. Услыхав её полный наслаждения стон, Джек шепнул на ушко самым невинным голосом, какой смог изобразить: - Будь добра, Лиззи, встань на коленки - так удобнее будет! Она на секунду замерла, но послушалась. Поставив Элизабет именно в ту позу, которая чаще всего представлялась ему в самых сладких грёзах, Джек довольно улыбнулся. А затем, уже не торопясь, стараясь сдержаться и максимально растянуть удовольствие, погрузился в тесную, жаркую, восхитительно-влажную глубину, закрывая глаза и в упоении стискивая зубы. Но, услыхав судорожный всхлип, и ощутив, как гибкое тело мгновенно напрягается и сжимает его ещё сильнее, понял, что, пожалуй, надолго его не хватит. Чересчур велико возбуждение. Слишком притягательный открывается перед ним вид. А вздохи и стоны Лиззи полны такого желания и нетерпения, что и дураку понятно - затягивать не стоит. Стиснув ладонями соблазнительные полушария ягодиц, он рванулся дальше и глубже, постепенно ускоряя ритм, стараясь не сорвать дыхание от накрывающего горячей волной блаженства и гадая, успеет ли цыпа за ним на этот раз, или всё же немного сбавить обороты. Однако самой Элизабет меньше всего на свете хотелось, чтобы Джек сдерживался или останавливался. Потому, что ей так нравилось то, что он делает и как он это делает… Безумно нравилось! Она испытывала какое-то дикое, исступлённое, немного унизительное, но от этого ещё более острое наслаждение, подчиняясь ему. Позволяя всё. И страстно хотела сейчас только одного: чтобы эта ночь, неправильная, нечестная, краденая ночь. Ночь, за которую Джеку пришлось заплатить. Ночь проститутки с клиентом. Ночь двух любовников, наконец, дорвавшихся друг до друга, никогда не заканчивалась. Так что пусть делает с ней, что хочет. Пусть овладевает ей снова и снова, чем больше, тем лучше. Тем больше и ей будет этого хотеться. - Ещё! - она вскрикивала от восторга, раз за разом, ощущая его глубоко внутри себя, и умоляя немедленно вернуться обратно, как только он слегка отстранялся. - Ещё? Тебе нравится, цыпа? - Да, да! Нравится… Ещё, пожалуйста, Джееек! - Лиззи… - Ещё!! Через несколько подобных «Ещё!» Элизабет чуть не потеряла сознание от вспыхнувшей внизу живота, и медленно прокатившейся жгучей волной по всему напряжённому телу, сладостной дрожи. И в тот же миг Джек с глухим стоном прижался к её спине, сотрясаясь, как в лихорадке, и наблюдая под сомкнутыми веками целый праздничный фейерверк.***
Элизабет широко раскрытыми глазами смотрела в темноту. На губах её лежала лёгкая, расслабленная улыбка. Одну руку она держала на животе, ощущая внутри незнакомое, но очень приятное тепло. Пальцы второй были крепко сжаты ладонью Джека, и ей совсем не хотелось их освобождать. Сколько раз за эту сумасшедшую ночь Джек заставил её испытать ни с чем не сравнимое, пьянящее, дурманящее голову и разливающееся блаженной истомой по всему телу наслаждение? Раза четыре, не меньше. Она, пожалуй, не отказалась бы и от пятого, но уже просто нет сил… Плевать на всё. Неважно, что будет завтра. Как же хорошо, как тепло… как правильно… Как же хочется спать…***
Джек лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Можно было их и закрыть - ничего бы не изменилось. Кругом была полная, непроглядная, беспросветная тьма. Если бы он мог видеть себя со стороны, то отметил бы, что зубы у него стиснуты, как от боли, брови нахмурены и сведены к переносице. А свободная рука, та, которой не накрыта тёплая ладонь Элизабет, судорожно сжата в кулак. Джек Воробей думал о том, какая же сволочная жизнь творится вокруг изо дня в день. И более сволочной жизни, чем у проститутки, быть не может. Он повернул голову, пытаясь во мраке разглядеть лицо Элизабет, но не увидел ничего. Лишь чувствовал её тепло, знал, что она рядом. Что же с тобой случилось? Почему ты здесь, Лиззи? Зараза! Это ведь он заплатил за всю ночь, так что сегодня её уже никто не тронет. А так, ей пришлось бы встать с кровати, смыть с себя всё, что осталось от предыдущего клиента, одеться и снова спуститься в зал. И так раз за разом, пока небо на востоке не начнёт светлеть, и задержавшиеся забулдыги не потянутся восвояси. А из-за покосившихся домишек этого проклятого города не появится солнце. Красное, как кровь. Пять - шесть клиентов за ночь. Неделю за неделей. Месяц за месяцем… Вернувшись сюда через год, или даже раньше, он может и не узнать Элизабет. Прелестные светло-карие глаза потухнут. Лицо побледнеет и заострится от постоянного недосыпа, и ей придётся, как и остальным бордельным мисси, вовсю румяниться и красить губы, чтобы придать себе более «товарный» вид. Стройное, податливое тело, сегодня с таким желанием отзывавшееся на каждую его ласку, вообще перестанет реагировать на мужские прикосновения. Они станут для неё чем-то раздражающе - неизбежным. Как и прикосновения грязных корявых пальцев какой-нибудь местной повитухи, к которой она периодически станет наведываться, чтобы избавиться от нежелательного потомства. Так делают они все. И, измучившись от боли, провалявшись несколько дней на залитых кровью простынях, она встанет, оденется, размалюет лицо белилами и румянами и спустится в зал, чтобы всё начать сызнова. Единственной отрадой для неё в этой паршивой жизни станет либо выпивка, либо противоестественные ласки какой-нибудь подружки по несчастью, такой же, как она сама. И, может быть, его нечастые визиты. А если будет слишком строптива или не особенно востребована клиентами, её могут вообще выставить из заведения. И станет Элизабет Тёрнер, в прошлом - аристократка и леди, утюжить улицу в компании с двумя-тремя такими же несчастными, потому, что вместе не так страшно. И второпях, как животное, совокупляться со всяким пьяным и оборванным сбродом в грязных, загаженных подворотнях, чтобы затем, наскоро одёрнув юбки, упасть на колени прямо в зловонную жижу, старательно собирая медяки, которые очередной «клиент» побрезгует даже положить ей в руку. А через год - два, максимум, пять, она вообще исчезнет. Век проститутки короток. Либо прирежут в пьяной драке, либо нарвётся на какого-нибудь ненормального, и он замучает бедную девочку до смерти. Либо загнётся от дурной болезни, лечить которую, ей, конечно же, будет не на что, да и незачем. Какой смысл длить это, скорее животное, чем человеческое существование? О чём ты только думала, Элизабет?! - Элизабет… - позвал Джек, и, протянув руку, осторожно коснулся нежной щеки. Но, услышав тихое, ровное дыхание, понял, что она уснула. И не стал будить.