Третий закон Ньютона (La Tercera Ley)

Джон был в Шерлоке, под ним, в нем, одновременно. Он был внутри его кожи и за его пределами, в его теле и мозге, он не давал ему ясно мыслить. Шерлок чувствовал его руки везде. Каждое прикосновение он ловил, а тело судорожно откликалось. Его руки искали его. Джон стал его миром, его телом, его дыханием, его всем. — Джон! Казалось, все его естество было сосредоточенно на нем. Он бессознательно контролировал его, не прикладывая к этому усилий. По крайней мере, выглядело именно так. Джон только посмотрит — а Шерлок уже перестает быть собой, усилием воли возвращая холодность. Возвращая, чтобы снова потерять ее, когда руки Джона стали ласкать живот, вызывая дрожь и мелкие капельки пота. Рот Шерлока (который вообще жил своей жизнью) охотно отвечал на поцелуи, и выстанывал что-то непотребное. Как он это делал? Шерлок не мог сосредоточиться, кусая губы, откидывая голову и постоянно повторяя: — Джон! И не было ничего другого. Только имя и ощущение того, что тело плыло по течению, а мозг и вовсе отключался. Но, даже не отдавая себе отчета, Шерлок думал, учился, изучал реакцию своего тела. Он ни на что не обращал внимания, только на собственные ощущения. Джон большим пальцем гладил его губы, несмотря на то, что до этого его ласки были сродни вулкану. Шерлок приоткрыл рот, обхватывая губами палец, касаясь его языком, и, возможно, кусая даже слишком сильно. Джон улыбнулся, замечая, что тот не совсем понимал, что делал. Шерлок же действительно пытался вернуться в обычную для себя стезю, повторяя какие-то факты о реакции тела, но было бесполезно. Он чувствовал, что будто бы оставил свой мозг на полу, в куче одежды. Кровать скрипнула, когда Джон опустился ниже, целуя низ живота. Его пальцы были настолько ловкими, что Шерлок подпрыгнул от неожиданности. Он больше не был нервным или неловким из-за незнания. Они успели изучить друг друга, и Шерлок видел, как Джон заботился о нем, даря при этом волну боли. Она была интенсивнее, чем он думал, но при этом пробуждала в его теле яркие всплески, которые он получал только от кокаина. Первоначальная боль сменилась головокружением и наслаждением, заставляющим приподниматься над кроватью. Шерлоку все еще было слишком неудобно, поэтому он то и дело дергался, кусая губы. Каждый раз, когда Джон спрашивал о том, хочет ли он остановиться, Шерлок сильнее сжимал его бедра ногами. — Я в порядке. — Упрямец, — засмеялся Джон, а его смех утонул в вое полицейской сирены. Шерлок знал, что в любой момент его телефон мог зазвонить. Но ему было все равно. Сейчас было все равно. Он на мгновение замер. Чертов телефон, почему-то, правда, Джона, действительно зазвонил. — Нет… В воздухе повис вопрос о том, собирался ли он отвечать, но Джон не говорил ни слова. Он всегда ставил приоритеты Шерлока выше своих, но не сегодня. — Ах… Джон! В тусклом свете, который просачивался в комнату, было видно, как они напряжены. Джон наклонился, целуя лоб Шерлока, щеки, виски, делая то, что казалось неуместным. — Я предупреждал, что будет больно. Звук, который издал Шерлок, больше был похож на хрип, но на деле ничего не значил. Джон действительно предупреждал его за ужином. Но Шерлок, просто уверенный в том, что всегда прав, отмахнулся. — Однополый секс — это не то, на чем следует так уж акцентировать внимание, Джон. Это физическая активность, такая же, как и любая другая. Тем более, у меня высокий болевой порог. Но, видимо, это не совсем так работает. В тот вечер Шерлок был расстроен тем, что для того, чтобы узнать детали дела, приходилось ждать. Он был раздражен и голоден, и поэтому не нашел ничего лучше, чем донимать Джона. Но тот сразу понял, что к чему. Он всегда знал, что плохое настроение Шерлока всегда будет связано с разочарованием по тому или иному делу. Джон знал много способов, чтобы успокоить человека, но, в любом случае, не было ничего лучше, старого доброго секса. В конце концов, теперь они были вместе и знали друг о друге больше. Почему бы не объединить усилия в борьбе с тоской? Через полчаса и чашку кофе Джон принялся практическим путем объяснять Шерлоку, что секс — это не бесполезное и утомительное физическое упражнение, когда-то изобретенное человеком. Мозг Шерлока возвел последний его сексуальный опыт (тоже с Джоном) в ранг «удовлетворительный». А значит, не было нужды в том, чтобы повторять этот опыт. Это время можно было потратить на что-то более полезное. Шерлок всегда так делал: достигал нужного ему результата и заканчивал на этом. Записывал свои выводы и хранил их в Чертогах. Единственное, что он до сих пор не похоронил в архивах своего разума, — это игра на скрипке. Шерлок мог исполнять произведения Шопена и Вивальди, маниакально доводя до совершенства. Снова и снова. Он не уставал играть одно и то же, потому что всякий раз музыка была другой. Даже если пальцы досконально помнили ритм — они не могли воспроизвести тот же самый звук дважды. Так же оказалось и с Джоном. Шерлок знал его лучше, чем когда бы то ни было. Он выучил всю его мимику, но всякий раз тот умудрялся показаться ему с новой стороны. Он мог безошибочно сказать, сколько пациентов у него было за сегодня, разговаривал ли он с Гарри, как прошел этот разговор. Ровно до того момента, пока Джон не улыбался, завидев Шерлока. Тогда он становился другим. Шерлок привыкал к его реакциям, он знал их все, но почему же Джону все равно удавалось его обставить? — Ах! Шерлок снова застонал. Руки Джона удерживали его, когда телефон зазвонил опять. Он остановился на мгновение, но выглядел убийственно спокойным, будто бы его ничего не смущало. Джон как-то говорил, что побывал на трех континентах и насладился всеми видами женщин, но так и не смог постичь истинного удовольствия. Скорее всего, до сегодняшнего дня. Шерлок снова застонал. В комнате было темно, но это не мешало ему видеть и чувствовать. Он знал, что еще пара толчков — и все закончится. Джон мазанул пальцем по его члену, увереннее обхватывая его, вызывая волну дрожи. Шерлок зарылся в его волосы, с силой притягивая к себе. — Джон… я… — Молчи. — Но… — Тсс. Молчи. Джон снова поцеловал его, прикусывая нижнюю губу, пытаясь заставить замолчать. Голос Шерлока действовал на него не хуже, чем афродизиак, как тогда, когда Шерлок раздевался, рассказывая о деле, и от чего Джон чуть не кончил, заслушавшись. Сейчас это было ни к чему. Джон не хотел торопиться. Он обхватил его бедра, притягивая чуть повыше. Толчки стали жестче, а стоны слились в унисон. Шерлок прижался к спине Джона, ловя взглядом занавески, которые неспешно колыхались. Скрип кровати оглушающе разносился по комнате. На мгновение Шерлок забыл, в какой комнате он находился. В миг Шерлок, сам не осознавая своих действий, вцепился зубами в плечо Джона, вырывая у того стон из груди. — Ты в порядке? — Да… а ты? Джон не ответил, а только наклонился, несмотря на боль от укуса, принимаясь выцеловывать шею и плечи Шерлока, беспорядочно касаясь его губами. В конце концов они поймали один ритм. Тело Шерлока перестало сопротивляться Джону, и тот, придерживая его, отпустил себя. Шерлок закрыл глаза. В тишине комнаты единственное, что слышал и воспринимал Джон, — дыхание Шерлока. Он положил руку на грудь Джона, слушая, как бьется его сердце, ведя пальцами по напряженным мышцам. Движения Джона стали тяжелее, медленнее. Его дыхание срывалось на хрипы. — Шерлок… Шептал он, получая в ответ длинный стон. Кончики пальцев Шерлока пробежались по линии скул, щеке, шее, вниз, к ключицам. Это действие было настолько нежным, настолько интимным, что Джон на мгновение почувствовал, будто его сердце остановилось, тело напряглось и замерло перед прыжком в небытие, к сладкому беспамятству оргазма, к моменту, когда «все» становится «ничем». Не стало секретов, злости, разочарования жены. Не было этих трех лет ожидания не понятно чего. Единственное, что чувствовал Джон, — это то, что они стали единым целым, одной жизнью, которую были готовы прожить на двоих. Когда Джон кончил, Шерлок догнал его следом, отставая на доли секунды. Джон открыл глаза, пораженный количеством мыслей, которые вмиг затопили его. Обычно после секса с кем бы то ни было он просто чувствовал опустошение до тех пор, пока не скрывался в душе, смывая наваждение. Повернув голову к Шерлоку, Джон заметил свет, пробивающийся сквозь шторы. Господи, неужели это было так долго? Шерлок закрыл глаза, чувствуя каждую каплю пота, стекающую по его телу. Джон, смотря на него, вспомнил легенду о Селене и Эндимионе. Эндимион собирался быть вечно молодым, но Селена, богиня луны, устала от его нытья и усыпила юношу навсегда. Джон представил на мгновение, что Шерлок уснет, оставшись вечно молодым. Шерлок открыл глаза, смотря на него так, как никогда раньше. Именно в этот момент вся его жизнь переворачивалась с ног на голову. И он прошептал, сам удивившись своим словам: — Я люблю тебя. — На самом деле… — Конечно. — Ты хочешь… — Нет. — А ты… — Да. — Господи, Шерлок, дай мне договорить. — Прости. — Я тоже тебя люблю. Джон медленно вышел из него, укладываясь рядом и утыкаясь носом в шею Шерлока. Никогда прежде он не чувствовал себя так хорошо. Шерлок зашевелился, пытаясь принять удобное положение. С минуту полежав, Джон приподнялся, стягивая с себя резинку, сворачивая ее узлом и кидая в мусорку. Шерлок наблюдал за ним, изучая его спину глазами. Медленно он возвращал себе ясность мыслей. Джон взял мокрое полотенце, которое он оставил на тумбочке накануне, и повернулся к Шерлоку. Осторожно склоняясь к нему, он провел полотенцем по его животу, вытирая пот и другие жидкости, которые смешались на коже. Сердце билось так правильно. Так спокойно. — Что? — спросил он, улыбаясь. Шерлок улыбнулся, переводя взгляд в потолок. — Ты хочешь мне что-то сказать? — Ничего. Джон взял его за руку, внимательно рассматривая. В принципе, слова были излишни, на лице Шерлока все было написано и так. Промолчав еще с минуту, Джон сходил за чистой пижамой переодеться. *** В шесть часов мозг Шерлока восстановился на сто процентов, и он снова был в состоянии говорить. Он нервно двигал рукой, пока не взял с тумбочки найденный ранее браслет. Вопросы и рассуждения сыпались как из рога изобилия. Джон же лежал с полузакрытыми глазами с мыслью о том, что Шерлок никогда не замолчит, изредка отвечая ему чем-то вроде «ага» и «угу», чтобы Шерлок знал, что его слушают. Джон начал расслабляться, чувствуя приятную ломоту в мышцах. — Ты собираешься спать? — спросил он, но Шерлок только отмахнулся, продолжая говорить. Вдруг телефон Джона зазвонил, но тот даже бровью не повел, пригревшись. Но Шерлок остановился на середине теории заговора и посмотрел на Джона: — Ты собираешься ответить? Вообще-то, Джон не собирался. Он бы с радостью выбросил телефон в окно, если бы не было так лень. Но, принимая во внимание то, что телефон звонил всю ночь, он все-таки снял трубку, удивленно отмечая, что это была Мэри. — Джон! Пожалуйста, Джон, ты должен помочь мне! — Мэри? Что происходит? — Джон… мне больше не к кому обратиться! — Мэри, успокойся и скажи мне, что случилось, — его голос был спокойный и твердый. Шерлок придвинулся ближе, чтобы услышать, что скажет Мэри. — Мне позвонили. Какой-то человек сказал, что хочет встретиться со мной… сегодня. Я только что получила записку. Понимаешь, он пришел ко мне, чтобы передать ее! — Ты его разглядела? — Джон многозначительно посмотрел на Шерлока. — Да… он был… он был старым. Темнокожим. Господи, я сошла с ума, но мне кажется, что я его знаю. Шерлок улыбнулся, слушая его, одна из его теорий подтверждалась. — Джон, ты должен помочь мне, пожалуйста, я больше не знаю, к кому обратиться. — Хорошо. Успокойся и жди меня. Джон положил трубку, закрыв лицо руками. — Шерлок… — Ты должен поехать. Ты сам знаешь, что так нужно, — сказал он, наклоняясь и целуя Джона. — Ты должен убедиться, что с ней все в порядке. Шерлок хотел добавить еще что-то в духе «передавай ей привет», но вовремя решил, что он не настолько жестокий. Хотя идея была заманчивой. Джон кивнул, быстро принял душ, переоделся, взял телефон и ключи. Коротко поцеловав Шерлока, который ввиду отсутствия слушателя засыпал на ходу, он вышел на улицу. *** Мэри закрыла все двери и окна и теперь сидела на диване, бросая мяч в стену. Когда постучал Джон, на нее снова нахлынула злость за все то, что произошло между ними. Впрочем, она быстро исчезла, стоило Мэри услышать его голос. Это же был Джон, человек, который обещал ее защищать. Человек, к которому она могла и хотела прийти на помощь в любой ситуации. Она знала, теперь знала, что Джон, даже будучи не с ней, не бросит ее. — Джон. Мэри обняла его, приглашая в дом. Тот сделал ей чашку чая, стараясь успокоить. — Так. Я здесь. Теперь ты можешь рассказать мне все с самого начала. Мэри побледнела, но, тем не менее, начала говорить, закусив губу. — Вчера вечером мне позвонил этот человек. Он был зол на то, что я проигнорировала это письмо. Он пытался не показывать этого, но он определенно был очень разозлен. Я сказала, что ничего не получала, но он настаивал, и сказал, что я должна встретиться с ним, а сегодня… сегодня я нашла это под дверью. Мэри хотела расплакаться, но держалась. Она контролировала себя, когда протягивала письмо Джону. Тот отметил, что оно было сделано из той же бумаги, что и первое письмо. — "Это твой последний шанс, — прочитал он. — Раз уж ты боишься темноты, тогда жду тебя в семь утра на том же месте. Не пропусти меня, Мэри". — Когда я посмотрела в окно, то заметила его. Джон, он знает, где я живу, он знает мое имя! — Тихо, — он положил руку на ее, чувствуя себя безумно виноватым за то, что забрал первое письмо, если бы он не сделал этого, то Мэри не пришлось проходить через все это, хотя и не известно, чем бы обернулась та встреча. — Я вызову Грега, и я уверен, что мы сможем решить эту проблему. Он не стал говорить о Шерлоке, несмотря на то, что Мэри вряд ли бы высказывала ему претензии. Слишком уж она была напугана. — Спасибо, Джон. Я знала, что могу рассчитывать на тебя, — она прерывисто обняла его. — Ты уверена, что хочешь остаться? Может быть, тебе пока пожить у подруги? — Я в порядке. Джон попрощался, выходя из дома (на долю секунды он действительно так решил), и направился ловить такси, попутно набирая Лестрейда.