Третий закон Ньютона (La Tercera Ley)

Джон проснулся, когда часы показывали далеко за полночь, чувствуя вес чужого тела на груди. Наверное, всему виной был дождь, монотонно отбивающий дробь на подоконнике. Подтянув к себе одеяло, он повернулся на бок, обнимая спящую рядом фигуру. Тучи, собравшиеся из-за дождя, совсем не пропускали света в комнату. С трудом можно было увидеть очертания мебели, невозможно было понять, какого цвета обои, оставался лишь запах. Свежий запах дождя, вперемешку с запахом чистых простыней. Повернувшись на другой бок, он внезапно осознал, что все еще в одежде. Более того, Джон вчера не удосужился даже снять свои ботинки. Он смутно помнил, как целовал кого-то. Не нежно, а удушающе отчаянно. Он помнил, как зубы стучали друг об друга, как язык лихорадочно изучал рот. Он помнил, что в ту ночь он вел себя словно подросток, впервые пробующий целоваться. Ощущение чего-то важного прочно сидело в его мозгу, не давая расслабиться. Что-то изменилось. Будто бы камень, до этого давивший на шею, улетел в обрыв, словно его и не было. Может быть, тело, которое так тепло прижималось к его боку, служило на то причиной? По крайней мере, Джон точно знал, что хватит. Пора отдыхать. Пару часов спустя он проснулся от раската грома. Джон открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть фигуру, свесившую ноги с кровати. Сидя в постели, Шерлок зевал, протирая глаза. Память услужливо подкинула моменты прошлой ночи, которые до этого, казалось, терялись в вязком мареве. *** Он сам целенаправленно поцеловал его. Шерлок не отступил, не отвернулся, не закрывал глаза, не двигался. Джон взял его лицо в ладони. Что еще он мог сделать? Он не боялся быть отвергнутым, он боялся потерять контакт. Лицо в ладонях — единственная вещь, доказывающая, что это все не сон. Он мог бы рассказать ему тысячу вещей, тысячу слов, которые раз за разом шептал над надгробным камнем. Но вместо этого он целовал. Он просто целовал Шерлока. Джон впервые почувствовал себя эгоистом. Потому что ему не нужно было ничего — ему просто хотелось утешения. Ему хотелось Шерлока, так или иначе. На самом деле этот поцелуй для Шерлока значил чуть ли не больше всего на свете. Это был жест утешения. Он чувствовал мурашки по коже, когда Джон обхватил его предплечья, сжимая так сильно, что свело запястья. Джон не ожидал, что Шерлок ответит на поцелуй. Он не ожидал, что его язык смело скользнет ему в рот, оглаживая кромку зубов. Джон ожидал, что как язык, так и сам Шерлок будут холодными, словно лед. Какое глупое предположение. Он держал его крепко, боясь отпустить, потерять ту нить, что связывала их, но Шерлок не жаловался. Не жаловался он и тогда, когда Джон неаккуратно впечатал его в стену. Шерлок чуть двигал кистями, но не смел прикоснуться к Джону, он чувствовал, что не имел права его прерывать. Джон смотрел в его глаза, почти задыхаясь, и только тогда Шерлок понял, как много он терял все эти годы. У него было смутное представление о том, что Джон подразумевал под своей семейной жизнью, потому как его язык не просто подчинял, он сбивал с ног. Шерлок мог бы проконтролировать все, мог бы воззвать к разуму Джона… но не хотел. Он принял его власть, принял и полюбил. Шерлок опустил голову. Он хотел сказать все, что чувствовал. Старое, новое, скрытое и даже кое-что сверху. А почему бы и нет? Джон снова и снова доказывал, что он и только он был единственно важным в его жизни человеком. Но все, что Шерлок мог произнести, это тихое извинение. Да так тихо, что Джону сначала показалось, что он все это выдумал. Он понял, что на самом деле в них жили животные сущности. Тогда, три года назад, началась охота, и все оставшееся время было простым ожиданием прыжка. Потому что, когда снайпер сидел в тюрьме, психи лежали в могиле, а улицы утопали в тишине, все сводилось только к ним. Джон вздохнул, утыкаясь лбом в грудь Шерлока. — Нужно понимать, — сказал он. — Простить себя и преодолеть обиду — разные вещи. Прости. Прости за то, что я сказал и спасибо, что спас мне жизнь, я в долгу перед тобой. — Ты ничего мне не должен. — Слушай, — Джон взял ладони Шерлока в свои, ему казалось неправильным разрывать тактильный контакт. — Это не имеет значения. Все будет хорошо. Ты здесь. Ты жив. У нас будет время, все будет хорошо. Нам столько нужно сказать друг другу, и единственный способ начать — рассказать мне все. Я хочу знать все. Джон отступил назад, смотря на Шерлока. Он хорошо помнил слова Майкрофта. Если Шерлок действительно делал ужасные вещи, он должен знать. Было же что-то, чего не знал даже Майкрофт. Было же что-то, о чем Шерлок мог рассказать сам. Он снова хотел стать единственным человеком, которому бы тот доверял. Джону это было нужно. — Все, Шерлок, — повторил он, ожидая ответ. — Я хочу посмотреть в твои глаза и знать, что между нами нет секретов, — слова давались непросто. — Я хочу иметь возможность вернуться на Бейкер-стрит. Потому что я действительно хочу вернуться и быть в состоянии преодолеть… — Я… Шерлок хотел сказать все те вещи, которые он так долго держал в себе. Он хотел сказать, как скучал сильнее, чем хотелось бы. Он хотел сказать, что жил только ради их встречи. Он хотел сказать, как мечтал о том, что в их жизни непременно появится какое-нибудь клише в виде прогулки по Тауэрскому мосту. Что именно Джон Ватсон заставлял раз за разом думать о своей безопасности, потому что Шерлок хотел вернуться к нему. Он ждал этого. Но чтобы сказать все это, нужно иметь большую смелость. — Что ты хочешь услышать? Джон улыбнулся этой вседозволенности. Шерлок три года назад никогда бы не сказал это, и, вероятно, он вообще бродил бы по квартире, обернутый простыней и шипел бы на каждую фразу, доказывая, что именно за ним должно быть последнее слово. — Во-первых, ты должен поесть. Шерлок, ничего не говоря, сходил и заказал еду. Они ждали, пока им подадут ужин, чтобы наконец-то остаться одним. Джон положил руку ему на плечо, уверенно говоря: — У нас есть все время мира. Шерлок ел медленно, смакуя еду, и остановился только тогда, когда стал чувствовать себя немного более похожим на человека. Несмотря на то, что было прохладно, Джон все же открыл окно, заполняя комнату прохладным воздухом, будто бы разгоняя атмосферу несуществующей болезни. Также ему хотелось посмотреть на окружающий его пейзаж, прежде чем снова начнется дождь. Все казалось таким другим… он сделал глубокий вдох. — Ты голоден? — спросил Шерлок. — Вот ты сказал, и я задумался. Шерлок указал на стул напротив него. — Когда ты имел в виду, что у нас есть время… ты имел в виду прямо сейчас? — Да, — Джон посмотрел на него. — Что-то не так? — Я не хочу брать на себя ответственность за твой разрыв с женой, — сказал Шерлок, беря тост. — Тебе нет необходимости об этом беспокоиться. — Но это твой брак, Джон… — Я знаю. Мой брак. И я буду иметь с ним дело, когда придет время. — И что тогда? Ты ожидаешь, что меня вообще не будет волновать тот факт, что ты оставишь жену? Единственную хорошую вещь, случившуюся с тобой в течение этих лет? — Это правда, но… мой брак был всего лишь вторым в этом списке, — смущенно признался Джон. — Что ты имеешь в виду? — Не знаю, Мэри хорошая женщина, я не хочу ей врать и делать вид, что ничего не происходит. Шерлок молчал. — Я думаю, если бы не твое исчезновение, то не было никакой свадьбы, я бы был с тобой, помогал бы тебе в твоих расследованиях, — Джон поднял чашку, и поставил ее на место, так и не отпив. — Все это… зачем отрицать очевидное? — Меня всегда поражало то, как ты строил выводы, в то время как я ничего еще не сказал. — Так что же мы? Где мы? Я в замешательстве. — Мы… — Шерлок снова замолчал, улыбаясь, и Джон почувствовал себя чуть не самым счастливым подростком. Шерлок не мог ответить на поставленный вопрос. Отвечали его глаза. Шерлок встал, обходя стол, приближаясь к Джону и легко касаясь губами его губ. Он был не прав, думая, что поцелуй — это всего лишь обмен слюнями. Каким же он был глупым. Несмотря на свое открытие, он подозревал, что чувствовал такой подъем в частности потому, что дело касалось Джона. Как всегда тот оказался в нужное время в нужном месте. Как сказать о том, что он чувствовал? Был ли хотя бы шанс, что его поймут, что не назовут бесчувственной машиной? С другой стороны, Джон одним своим видом убеждал его в том, что будет ему верить до конца. Он сел на кровать, смотря на Шерлока. — Почему Мориарти так сильно тебя ненавидел? — Я не знаю, никто из моих врагов так отчаянно не желал моей смерти. Он сказал, что если бы я выжил, то он бы уничтожил все, что мне дорого. — Ты говоришь обо мне? — И да и нет. — В каком смысле? — Речь шла не только о тебе. Еще была миссис Хадсон, Лестрейд… — О. — Но главная причина – ты. Я сделал это для тебя. — Нет необходимости повторять это, правда, — Джон задумался. На мгновение он почувствовал себя неправильно из-за всего, что происходило вокруг них. Он говорил это на его могиле, и хотел повторять это снова и снова. Шерлок был для него героем. — Ты позаботился о них, верно? Те люди, что тебе дороги, — они в безопасности? — Да. Если бы это было не так — я бы не вернулся. — Тебе нужно поспать. Джон встал, выключая свет и закрывая окно. Шерлок смотрел на него лишь мгновение, изучая свет, который отбрасывали занавески. Все стало настолько острым, что становилось больно. Он не хотел возвращаться в реальность без Джона. Ему было страшно. Джон вернулся к постели, но обувь снимать не торопился. Вместо этого он набросил одеяло на Шерлока. Не теряя ни секунды, тот вскочил с кровати, подходя к Джону, обнимая. Он обнимал его, как будто имел полное право делать то, что ему заблагорассудилось. Он закрыл глаза, впитывая в себя ощущения близости. Джон обнял в ответ. Им было плевать, что они не закрыли дверь, что под подушкой не было пистолета, плевать на все. Главное, что они вместе. — Я буду здесь, когда ты проснешься, — прошептал Джон. — А потом ты мне все расскажешь. Шерлок провел три года, делая вещи, о которых и помыслить не мог. Многие из этих вещей были уничтожены, стали иными, однако, попробовав один раз и испытав пьянящее ощущение власти, подобно которому он испытывал только в колледже, когда решал тесты для других… то ощущение — оно не забывалось. Он развил вкус к новым знаниям, даже если они были не совсем стандартными и не вписывались в рамки «нормы». Шерлок поднял себе болевой порог. Стал жестоким. Научился отключаться от боли. Научился обходиться неделю без еды и почти неделю без сна. А теперь, когда жизнь медленно вбивалась в уже забытую колею, он снова готов был учиться. Жить так, как раньше. Жить по-новому. Познавать близость. Джон положил руку ему на голову, медленно пропуская пряди волос сквозь пальцы. Шерлок отказывался думать о времени, когда эти руки касались тела другого человека. Он должен был знать, что тоже способен на чувства. Он должен был понимать, что убивал собственными руками. Теми руками, которые были по локоть в крови. Ужасные люди, виновные в самых тяжких преступлениях, угрожающие его жизни, были убиты. Он убил их. И ему приходилось с этим жить. — Я убил семнадцать человек, — неожиданно сказал он. Джон отреагировал стоически, не дрогнув. Но Шерлок чувствовал, как ему тяжело. — Я уверен, что они этого заслужили. Ты бы не сделал такого просто по прихоти. Шерлок снова закрыл глаза. Спокойный голос Джона, который верил в него, несмотря ни на что, — успокаивал. Простил. Джон простил ему это. Шерлок решил, что если его участь — делить Джона с его женой, — так тому и быть. Он готов был мириться со вторым местом, оставляя за собой права бороться за Джона. Хотя бы за ту толику любви, которую он заслуживал. Шерлок мог исчезнуть из его жизни, если бы Джон так пожелал. Пусть даже он этого и не хотел. Он уничтожил Мориарти и его сеть и он знал, что ему просто повезло выжить. Даже несмотря на то, что план был проработан до мелочей, — никто не знал, чем могло все обернуться. Часть его знала, что он не решит проблему, просто избавившись от такого гениального соперника. Он тайно чувствовал себя больным, потому что ему хотелось получить опыт и знания Мориарти. Он хотел понять, как тот мыслил. А оказалось, что на самом деле ему больше всего хотелось Джона. Шерлок в первый раз в жизни чувствовал себя счастливым. В первый раз он уснул с хорошими мыслями. Так было ровно до того момента, пока раскаты грома не разбудили его. *** Джон сидел на кровати рядом с Шерлоком, держащимся за голову. — Ты в порядке? — Дождь, — прошептал он. Его разбудил дождь. Теперь каждый звук, издаваемый извне, будил Шерлока, вызывая волну паники и принуждая рваться в бой. — Тебя разбудил дождь? Шерлок посмотрел на него, и у него почти получилось выдавить из себя улыбку. Как объяснить то, насколько ему сейчас хорошо? — Теперь ты ешь и спишь, как обычный человек, — сказал Джон, пытаясь не улыбаться. — Есть ли что-то, чего ты, со стороны нормального человека, не испытывал? Шерлок откинулся назад так, что Джон не видел его лица, только слышал его дыхание. — Думаю, что есть. Джон промолчал какое-то время. Казалось, Шерлок хотел сказать о многом, вот только не знал, с чего начать. Он решил помочь ему, не будучи уверен, что сможет подобрать правильные слова. — Майкрофт сказал мне кое-что… — О, я и не сомневаюсь. — Это тебя беспокоит? — Нет. — Все было немного не так, просто… — Майкрофт пытался оправдать себя, верно? — Ничего подобного. Шерлок обернулся, смотря на него сквозь темноту. У него была своя точка зрения на этот счет, но инстинкты ему подсказывали молчать. — Я скучал по тебе, — сказал он надломленным голосом. На мгновение показалось, что Шерлок плакал. Его голос был таким человечным, таким уязвимым, как будто в Шерлоке внезапно образовался какой-то дефект. В этот момент Джон воспылал к нему такой нежностью, что, не удержавшись, взял его за руку. Впервые он почувствовал тебя с ним равным, не лучшим и не худшим. Полностью равным. Возможно, в этот момент у них случилось самое яркое откровение. — Я расскажу тебе все, обещаю. — Даже самое неприятное? — Даже те вещи, о которых не знает Майкрофт. Джон улыбнулся. Молния, которая последовала за раскатом грома, на мгновение осветила всю комнату. Он посмотрел на ладони Шерлока: некогда идеальную кожу теперь сплошь покрывали шрамы и рубцы, будто бы за эти года он постарел именно ею. Шрамы казались глубокими. Джон провел пальцами по ним. — Я хочу знать, откуда они. — Я проник туда, куда не следовало. — У тебя их много. — Я делал это не один раз. — Они выглядят болезненными. Как так получилось? — Мне было не больно. — Не ври. — Ну я же обещал. Джон улыбнулся. — Это следы бамбуковых лопаток. — Тебя пытали? Шерлок посмотрел на пальцы, ласкающие его кожу — от каждого прикосновения по телу будто бы проходил разряд тока. Он развернул ладонь, сплетая пальцы с Джоном. — Останься, — на одном дыхании попросил он, игнорируя заданный вопрос. — Нет, — сказал Джон. — Останься. — Нет, Шерлок. — Да, Джон. — Я не могу, не сейчас. — Но ты же хочешь. Шерлок смотрел внимательно, он не мог оторвать взгляда. — Я не прошу тебя бросать жену. Просто скажи ей, что ты уехал, останься. — Дело не в ней, — Джон, казалось, избегал называть Мэри по имени. Ему было стыдно за то, что он так ее предавал. — Ты мне нужен, Джон. Он всегда думал, что, когда Шерлок говорил такие вещи, у него в мозгу происходило короткое замыкание. Он всегда думал, что Шерлок был не способен на открытые эмоции... как же Джон ошибался. Шерлок не боялся попросить. Не боялся попросить остаться. Эти слова мог сказать любой другой человек, и Джон проигнорировал бы их. Эти слова говорила Мэри, но он все равно сел в машину к Майкрофту. Шерлок попросил его остаться, просто попросил. И одно это заставило Джона сомневаться. — Ничего страшного, — сказал Шерлок. — Тебе не обязательно соглашаться, просто… — Я тоже скучал по тебе. Я тоже нуждаюсь в тебе, — прервал его Джон. — Я знаю, я видел, что ты спал в моей постели. Джон удивленно моргнул. — В твоей… что? — Ты заснул в моей постели. Это очень показательно, Джон, — Шерлок старался не показывать, как его это взволновало. — Ты смотрел на меня? — Джон говорил таким тоном, будто его окунули в холодное озеро. — Я всегда смотрю на тебя, когда ты спишь. В этот момент они поняли, что сидели слишком далеко друг от друга. И медленно, словно боясь спугнуть, Шерлок придвинулся ближе к Джону, положив подбородок ему на плечо. — Останься. Только на сегодня, — сказал он. — Помоги мне, я хочу, наконец, расслабиться. А завтра мы вернемся в Лондон вместе, ты можешь продолжать жить своей жизнью, и я не стану тебе мешать. — У тебя осталось столько вещей, которые ты не успел рассказать. — Ну да, распутать все сети Мориарти… — Я не об этом. — Тогда я тебя не понимаю. — Я хочу знать, что ты чувствовал, стоя там. Что ты чувствовал, принимая решение? О чем ты думал? Джон хотел, чтобы Шерлок рассказал, как ему было больно. Он хотел знать, что тому тоже было несладко. — Сначала я не чувствовал ничего. — Ничего? — Абсолютно. Я знал, что мне будет трудно, но рядом был Майкрофт. Он сделал даже больше, чем мог. Мои счета были заблокированы и было логично, что я зависел от тех денег, которые он мне давал. Но получилось так, что я просидел без денег несколько месяцев. Это было почти нереально, тем более, я знал, что не мог вернуться в Лондон, потому что там был Себастиан, а прошло слишком мало времени, чтобы что-то предпринимать. Позже я собственноручно либо уничтожил, либо засадил в тюрьму почти всех подельников Мориарти, и хотел возвращаться, но Майкрофт остановил меня. И слава Богу. Потому что я не знал бы, что делать. Тогда я просто не знал… — Что не знал? Что случилось потом? — Ты, — Шерлок посмотрел ему в глаза. — Ты женился на Мэри. — Ох. — На самом деле, это не имело большого значения, я уже тогда все понимал. Просто так сразу я бы не пережил мысль о том, что потерял тебя навсегда, и… — Ты не потерял и не потеряешь меня. Я же здесь, правда? — Но как долго? Джон не ответил. Он вновь провел рукой по волосам Шерлока, отчего тот устало прикрыл глаза. *** Во сне он снова падал, на этот раз без запасного плана, он был уверен, что Джон умрет, потому что он не мог его защитить. Он проснулся через несколько минут с глазами, полными слез, впиваясь ногтями в ладони. Джон сидел рядом. — Ш-ш-ш, я здесь, — сказал он, обнимая. — Я видел, как ты плакал на кладбище, — шепотом сказал Шерлок. — Я плакал везде. — Но ты… но ты же выжил. — Ты тоже, — Джон поцеловал его лоб. — Спасибо. Шерлок спал с короткими перерывами, пока Джон не решил, что пора выбираться из постели, чтобы размять ноги и немного поесть. — Мы должны определиться, — сказал Джон, как только Шерлок вышел из душа. Он стал одеваться, думая о том, что они почти вернулись к нормальной жизни. Пусть и не в их старой квартире, пусть и под впечатлением того, что они сотворили переносную вселенную. Джон даже не понял, что почти не смотрел на Шерлока, пока тот одевался. — В чем? — спросил он, пытаясь привести волосы в порядок. Джон подошел к нему, поправляя воротник рубашки. — О том, что делать мне. — Я уже говорил, что не хочу, чтобы ты все ломал. Чтобы ты выбирал меня. Все, чего я хочу, это того, чтобы ты остался со мной сегодня, а когда мы вернемся в Лондон… Шерлок замолчал, а Джон закончил поправлять воротник, улыбаясь. — Нам нужно воспользоваться тем, что дождь прошел. Небольшой парк при отеле был пуст, в основном потому, что воздух все еще был влажным и вокруг было неприятно сыро. Но определенное очарование во всей этой атмосфере давало о себе знать. Шерлок чувствовал себя несчастным. Как долго с ним пробудет Джон? Он обещал всего день, но Шерлок знал, что этого недостаточно, он хотел больше, но не мог на это претендовать. Джон остановился перед фонтаном, глядя на водную гладь, Шерлок подошел к нему и вдруг резко, без предупреждения, начал говорить. Он рассказал все. Как нашел сеть Мориарти, какое наслаждение и азарт он испытывал, первый раз выходя на охоту. С тех пор он понял, в чем исчислялась «милость» Мориарти. Его сети были по всему миру. Мориарти имел маленький след в каждом городке, у него были свои люди в каждом правительстве от первого до третьего мира. Он управлял гуманитарной помощью в различные страны. По его желанию, он мог прекратить поставки. Заболевания, странные вирусы, смерть политиков и деятелей искусств — все его рука. Под его руководством некоторые культурные ценности и произведения искусства исчезли без следа. Целые города превратились в призраки. В своих лабораториях он создавал болезни, которые убивали людей. Он делал компании, продающие лекарства от них. Деньги — это только малая часть. И ее имел Мориарти. Он был способен довести до безумия целый мир. Шерлок знал это, но не мог доказать. Любая запись, любая ниточка, упоминания исчезали без следа, стоило ему только наткнуться на них. Все, что ему удалось выяснить, — что Джеймс Мориарти, будучи гражданином Ирландии, имел счет в местном банке и пару наград в области математики и астрономии. Шерлок узнал, что Джеймс был глубоко образованным человеком, у которого был незаурядный мозг вкупе с маниакальной потребностью творить зло, тем самым проявляя себя. Он мог только догадываться, насколько действительно был умен Джеймс. Единственное, что Шерлок знал наверняка, — это то, что Мориарти играючи мог превратить жизнь всего мира в ад. Джон взял его за руку, не отрывая взгляда от фонтана, он и не заметил, как опять начался дождь. — Мы были настолько похожи, что меня это испугало, — сказал Шерлок. — Впервые в жизни я не хотел знать, что могло за этим следовать. Я боялся всех его подсказок и тех деталей, что я узнавал по мере углубления во все это. Мне нужно было доказать, что я не такой, и единственный способ… уничтожить его и всю его сеть, — Шерлок вздохнул. — У меня ушло на это три года. Джон ничего не сказал, только крепче сжимая его ладонь, побуждая продолжать. Шерлок рассказал о бесчисленном количестве раз, когда его жизнь висела на волоске, и о том единственном разе, когда он был уверен, что не увидит больше солнца. Так что никто в полной мере не мог сказать, был ли жив Шерлок. Ему пришлось срезать волосы. Носить парик и различные костюмы. Он стал новой личностью. Сделал новые документы, придумал новую жизнь. Он рассказал о том, как его правая рука пострадала больше всего тела. Как он вывихнул плечо и глубоко порезался. Это было больно, но еще больнее — мысль о том, что он больше не сможет держать в руках скрипку. Он рассказывал о том, как его дважды пытали. Он говорил, как ему было страшно. Он говорил о сообщении, что получил от Молли, как раз в тот момент, когда его охота подходила к концу, когда все, что ему оставалось, — это поймать Морана. Он не мог думать ни о чем больше. — Я думал только о тебе, о твоем голосе и жестах. Тогда я впервые остановился и понял, как сильно ты мне нужен. Джон приобнял его. — Все будет хорошо, как раньше. Я обещаю. Шерлок уткнулся лбом в его плечо, но не обнял в ответ. Он не хотел как раньше. Он боялся принять больше, чем предлагал Джон. Развернувшись, он направился обратно в отель. — Шерлок… — На улице дождь. Нам лучше вернуться назад. Зайдя в номер, он сел на диван, смотря на Джона, вставшего напротив. — Переоденься, иначе ты заболеешь. — Я в порядке, — грустно улыбнулся Шерлок. — Безусловно. Джон положил перед Шерлоком халат с логотипом отеля. — Я, конечно, понимаю, что это невероятно, но мне необязательно всегда носить пижаму или халат. — Ты всегда одеваешься так, находясь дома, — сказал Джон. Шерлок забрал вещи, откладывая их. — Мне нужно немного времени, чтобы вернуться к нормальной… — Когда в последний раз ты чувствовал, что нормальный? Шерлок снял рубашку, и Джон увидел шрамы на спине, расчерчивающие ее, будто штрихи на бумаге. Джон подошел к нему. — Ты в порядке? — Да, я не чувствовал себя настолько в порядке уже очень давно. — Я рад. Шерлок застыл, потому что Джон снова поцеловал его. На этот раз поцелуй вышел короче, чем раньше, так как тот тут же отстранился. — Как это случилось? — он провел пальцами по росчеркам шрамов. — Я не могу сказать. — Шерлок… — Меня пытались разрезать мечом пополам. Джон сжал зубы, но ничего не сказал. Он провел рукой ниже, задевая другие, еще более ужасные, какие-то красные отметки на боках. — А эти? — Я вообще не знал, что там что-то есть. — Шерлок, это… это что, тату? На его пояснице виднелся небольшой цветок. — Э-э, да. — Почему именно оно? Джон положил два пальца на цветок. Он был очень маленький и мягкий на ощупь, на мгновение Джон забыл, зачем он это делал. — Я должен быть уверен, что, если со мной что-нибудь случится, Майкрофт сможет опознать мое тело, даже если оно изуродовано. Также, у меня есть тату на лодыжке на случай, если меня расчленят. — Шерлок… — Это необходимо, Джон. Он ничего не сказал, а просто снова посмотрел на татуировку. Джон прикрыл глаза. Он боялся, что никогда не сможет зажечь тот огонь, что потушил Шерлок своей «смертью». Но он не подумал о нем. Каково ему было жить с мыслью о том, что его могут в любой момент расчленить или изувечить. Был ли он готов к такой реальности? — Джон, что?.. Шерлок замолчал, почувствовав губы Джона на свой шее. Это длилось всего секунду. Джон отошел, снимая пиджак и ложась на кровать. Шерлок неотрывно смотрел на него, боясь отвести взгляд. След губ Джона все еще горел на коже, будто только что поставленное клеймо. Как в замедленном фильме, он выключил свет, погружая комнату в полумрак и аккуратно лег на кровать рядом с Джоном. — Если ты еще хочешь мне что-то сказать — говори, — попросил Джон. — Не думаю. Только если ты спросишь. — Ты знаешь, что я хочу. — Точно, вопрос от Майкрофта. — Да. — Ты сказал мне, что ответа не последовало. — Хочешь догадаться, о чем шла речь? Джон улыбнулся, и Шерлок фыркнул. Его рука бессознательно искала руку Джона, находя в ней утешение. — Скажи мне. — Он спросил, счастлив ли я с Мэри, сказал мне, что если ответ «да», то я могу больше не пытаться тебя найти. — Идиот, — фыркнул Шерлок. — Что? Я думаю, что вопрос был достаточно удачным. — Я сказал тебе, чтобы ты не пытался что-либо решать. — Я и не решал. — Но в какой-то момент ты же все понял? — Да, когда я подумал, что ты умрешь еще раз, идиот. — Ах, точно… мне жаль. Джон снова улыбнулся. Голос Шерлока был виноватым, и казалось, что таким образом он волей-неволей, но все равно раскрывался перед ним. В темноте им казалось, что сейчас был последний шанс, чтобы все сделать правильно. Джон нашел его лицо, гладя ладонью щеку. — Ты простил меня? — спросил Шерлок, изнывая от страха и тоски. Два чувства, что преследовали его на протяжении стольких лет. Джон ничего не сказал, вместо этого он поцеловал его лоб и щеки. Он поцеловал его ладони и каждый палец. Неужели он не понимал? Неужели Шерлок действительно не понимал того, что чувствовал Джон? — Я люблю тебя, Шерлок. Он говорил так тихо, что имя, шепотом произнесенное в пустоту, внезапно оказалось сильнее крика. Он целовал каждый сантиметр его кожи, снова и снова обводя языком, пальцами и губами многочисленные шрамы на теле. Кожа на шее была нежнее, чем он того ожидал, ее было безумно приятно целовать. Шерлок взял его лицо в свои ладони, находя губы. Джон краем сознания заметил, как тряслись его руки. Взяв ладони, он снова поцеловал их, пытаясь успокоить дрожь. Как найти слова, чтобы описать ту бурю, бушевавшую в нем? Шерлок с шумом дышал, втягивая воздух. Джон целовал его щеки, его закрытые глаза, сцеловывая градины слез. Шерлок скользнул руками под свитер Джона, чувствуя так хорошо знакомое тепло кожи, несмотря на то, что они никогда не были так близки. Он снова открыл рот, будто пытаясь сказать что-то важное. Он говорил бы, что забыл, какого цвета его глаза, говорил бы, что боялся, что никогда не увидит его снова. Он говорил бы о том, что жалел бы, если бы погиб, не попрощавшись. Он сказал бы, что только рядом с ним он чувствовал себя хорошо. Но он ничего не сказал. — Джон… Тот слушал, как Шерлок выстанывал его имя, и в этот момент ему казалось, что все потеряло свое первоначальное значение. Не было ничего, кроме желания. Он не хотел ничего, кроме этого голоса. Он понял, сколько потерял, не слыша то, как Шерлок стонал его имя. Джон понял, что готов менять свою жизнь только ради этих моментов. Он спускался ниже, от шеи к груди, к животу, восторгаясь от стонов, срываемых с губ Шерлока. — Джон… Он никогда не думал, что его имя могло звучать так красиво. — Да? Ты хочешь что-то, или тебе просто нравится стонать мое имя? — Джон, пожалуйста… Шерлок полностью отдался под влияние Джона. И не потому, что тот и так был сверху, а рука медленно подбиралась к кромке штанов. Он отдал бразды правления потому, что это было нужно и правильно. Ему это было необходимо. Он хотел бы представить, как звучат стоны Джона, потому что… Ход мыслей резко оборвался, когда Джон просунул руку в штаны, обхватывая горячую плоть. Все потемнело. Он закрыл глаза, сжимая простыни до белых костяшек. Казалось, каждый нерв в его теле оголился. Вокруг было слишком мало воздуха, он пытался вздохнуть, но каждый раз задыхался, когда Джон ритмично двигал рукой, целуя его живот. Он не знал, как долго это длилось. Он был оглушен чувствами, близостью, ощущениями. В его мозгу не было никакой связной мысли, он не мог их поймать, потому что они взрывались тысячью брызг. Он чувствовал шум, он чувствовал, как стена рушилась. Он стремился проанализировать ситуацию, но не мог ничего понять. Удивительно, как простое физическое действие мгновенно отрубило его разум. Все было одновременно сложно и просто. Попытка сказать хоть слово, стала невыполнимой задачей, а сердце вот-вот грозилось выпрыгнуть из груди. Он чувствовал губы Джона на своей шее, а затем на губах. Шерлок двигал руками, обхватывая его спину и отчаянно прижимаясь ближе. Он шептал имя Джона, теряя контроль над словами. — Ш-ш, тихо. Я здесь, — спокойно сказал он. Шерлок стиснул зубы, обнимая Джона и прижимая к себе, выстанывая в его ухо, чтобы тот был точно уверен, о чем он будет думать весь следующий день. Всю следующую жизнь. Тот поцеловал его, пытаясь заставить замолчать, поцеловал так интимно, как никогда до этого. Поцелуи шли вразрез с резким движением рук, но Шерлоку было все равно. Все закончилось так быстро, как и началось. Шерлок выгнулся, будто в агонии, будучи не в состоянии думать ни о чем другом, кроме удовольствия и разрядов, проходивших по его телу. Он чувствовал, как Джон поцеловал его лоб. Мир вокруг сузился, обдавая холодом, вместе с тем как сердце возвращалось к нормальному ритму. Джон обнял его, не прекращая целовать, в то время как Шерлок расслаблялся в его руках, пока не почувствовал, что Джон встал. Он дошел до шкафа, доставая новую пижаму. Без слов вытер Шерлока, отбрасывая грязные вещи. Немного придя в себя, он притянул Джона к себе. — Это ничего не изменит, да? — спросил он. — Что ты имеешь в виду? — Возвращение в Лондон. Завтра. Ты снова станешь тем же Джоном Ватсоном, кем был в последние три года. — Если ты говоришь о том Джоне Ватсоне, который три года думал о тебе и о самоубийстве — то да. — Ты не можешь… — Я думал, что Шерлок, которого я знал, решит, что все это — лишь физическая потребность организма. А любовь — это просто патология. — Я не знаю, говорил ли я тебе, но я не уверен в правильной работе моего мозга, то, что случилось… — Я прошел через многое, и это ничего не значит. Шерлок, в день, когда ты распрощался с миром, изменил все. Все меняется, пойми. Мы с тобой меняемся, мы же просто люди. Мы не сможем стать прежними после потрясений. Шерлок закрыл глаза. — Спасибо, — он обнял его, засыпая. Сегодня был первый день, когда он знал, что кошмары его не побеспокоят.