Protect me

В двенадцать пополудни в зале переговоров Светлого дворца царило мрачное молчание. Не потому что случилось нечто экстраординарное на Границах. Не потому что напряженный диалог четырех королей зашел в тупик. И даже не потому, что дисбаланс Света и Тени все еще по-прежнему высок. А по довольно простой и обыденной причине – новый призванный король Света пребывал в на редкость поганом настроении. Да, я так называемый новый призванный король, и я в прескверном расположении духа. Было бы справедливым начать повествование с того самого происшествия, повлекшего за собой столь печальные последствия, но для этого придется собраться с мыслями и вернуться к событиям прошлого вечера. А поскольку я пока не готов к подобным исповедальным подвигам, рассказчик будет из меня откровенно дерьмовый, под стать настроению. К сожалению, извиняться за свою резкость и далее я также не намерен. Зал переговоров всегда внушал не допускаемым сюда священный трепет. А мне – лишь смертельную скуку. Просторное помещение, одинаково насыщенное светом и тенью, по сей банальной причине называемое также Двуцветным залом, не было чем-то выдающимся с архитектурной точки зрения. Убранством оно тоже не блистало. Вообще среди королей откровенных ценителей классики и позерства не находилось, потому никому в голову не приходило нагружать комнаты лишней мебелью или дорогостоящими материалами для отделки стен и полов. Но с точки зрения монохромного мира оно выглядело по-строгому эффектно. Черный и белый цвета сплетались в хитроумных узорах, образуя эпохальную картину мира в самом центре потолка, во главе которого восседала сама Гармония, поддерживаемая двумя правителями мира Света и Тени. Никто эту самую священную Гармонию не видел с начала времен, и, я подозреваю, она слыла лишь местным, не особо почитаемым божеством. Зато Светлый и Темный короли были более чем реальны. Давящую тишину разбавлял только монотонный стук пальцев о покрытие круглого стола. Этот звук порядком раздражал каждого находящегося в зале, но забавляющемуся подобным занятием было, впрочем, как и всегда глубоко безразлично мнение окружающих. Я лениво оторвал голову от сложенных на столе рук и возмущенно уставился на пальцы Широгане, бодро выбивающие мелкую дробь. Второй рукой он нетерпеливо убрал спавшую на лицо прядь светлых волос и подпер ладонью подбородок. Сведенные к переносице брови красноречиво говорили о его крайнем напряжении. - Если ты сейчас же не прекратишь, я сломаю тебе пальцы… медленно, один за другим, - грозно протянул Хомураби, выразительно глянув на красивое запястье. Рука Широгане замерла в воздухе на некоторое время, затем тихо опустилась на стол, когда синий взгляд столкнулся с гневным зеленым взором. Виноватая улыбка растянула губы Истинного короля, и Хомураби, недоверчиво прищурившись, отвернулся. Как только красные волосы скрыли его недовольное лицо, последовал громкий щелчок пальцами. - Вот же заноза в зад… - Заткнись, - осек его Широгане. – Я так полагаю, ситуация безвыходная. - Акира против, - задумчиво подал голос сидящий по правую руку от меня Шисуи. – А без его согласия решение вряд ли имеет смысл. - Да, черт возьми, конечно, против, - я хрипло отозвался. – Потому что если мы с Шисуи еще в состоянии работать сообща, то что касается пары Широгане и Хомураби… - Если на одного Темного короля станет меньше, - попытался пошутить последний, - вы сможете на время воспользоваться ситуацией. - Я даже догадываюсь, на какого именно, - не преминул добавить Широгане. В зале вновь воцарилось молчание, на сей раз по причине того, что диалог действительно окончательно и бесповоротно зашел в тупик. Я раздраженно обратился к Хомураби: - Каким образом мы могли бы воспользоваться смертью одного из вас? - Это отличный способ позже удержать качнувшийся баланс. Если в какой-то момент Тьма потеряет поддержку одного из теневых факторов… - Ты соображаешь, что несешь, мальчишка? – тут же вмешался Широгане. – Равно в той же степени она может выйти из-под контроля, и тогда данную теневую лавину уже ничто не остановит. Это все равно что вырвать фундамент из-под строения. Для Широгане, надо отметить, все, несущие околесицу, были мальчишками. Призванный король синов в наигранном недоумении повернулся к нему: - А ты решил, что я серьезно? И пока эти двое самозабвенно пререкались, скатываясь к ребячеству, я постепенно начинал терять терпение. Шисуи, невольно встретившись со мной печальным взглядом, обреченно покачал головой. Никогда этот чертов баланс не будет восстановлен, пока все четверо не научатся работать вместе. А мы не научимся, здесь не надо быть великим экстрасенсом, скромно обдирающим особо суеверных японских граждан, чтобы предсказать нечто подобное. И что больше всего выводило из себя, это факт понимания Широгане необходимости слаженной работы. Какого же дьявола он упрямится и намеренно дурачится? Мир, мы наблюдаем последние годы твоего существования. Хотя я, конечно, не исключаю и того, что мое сегодняшнее настроение располагает к пессимистичным прогнозам. Но, видит Свет, я еще никогда не лицезрел Широгане и Хомураби настолько воодушевленными презрением друг к другу. Вопрос о кратковременном изменении состава команд поднимался уже неоднократно. Усиления темных и светлых сторон требовала кризисная ситуация. Границы трещали по швам, кокучи ошалело мародерствовали на незащищенных территориях Света, силы хакуа, призванных их охранять, таяли на глазах. Удивительно синхронно мысль о перегруппировке команд пришла в голову мне и Хомураби. Но впоследствии я пожалел о собственном принятом под давлением обстоятельств решении несколько раз.

***

Сколько прошло времени с тех пор, как я начал делить власть хранителей баланса с Широгане? Год? Нет, два. Я достиг восемнадцати лет, не без труда освоился в нелегком деле запечатывания всевозможных порталов, принял своего напарника целиком и полностью, установив ту самую заветную связь, что способна претерпеть все упреки и непродолжительные ссоры. А потом началось это. До сих пор замок на воротах в частную жизнь моего предшественника оставался нетронутым, под страшным запретом. А спустя некоторое время кто-то, добродушно и нежно потрепав черные волосы на голове, вложил в ладони ключ от запечатанных дверей. И этот кто-то вовсе не Рюуко, как можно было бы подумать. Тот ревностно оберегал свои чувства к Широгане до такой степени, что я до последнего не мог осознать их силу. Этот кто-то был неплохо знаком с гормональными проблемами в подростковый период. Жуткое и прекрасное, томное и жадное, оно врывалось в мои беспокойные сновидения и случайные мысли как беспрекословный хозяин. Я переставал чувствовать границу между своими подростковыми желаниями и воспоминаниями Рюуко. Запретное и потому вызывающее неосознанный интерес, оно снедало изнутри душными ночами. А следующим утром я стыдливо прятал взгляд от Широгане, видя в своих ночных занятиях нечто непристойное. О, Свет, надо быть редким извращенцем, чтобы узреть пристойности в попытке мирно улечься спать, а спустя пару часов мучительно снимать напряжение! Объясниться с Широгане я тоже никак не мог. Что тут скажешь? «Эй, Широгане, знаешь, тут такое дело, ты мне снишься. В общем, как бы это сказать? Пойдем… »? В жизни не скажу! Да и не жилец я после таких слов. А как же любовь и прочая романтическая чушь для девчонок? Или это она и есть? Как вести себя со взрослым мужчиной? Да никак. Молчать до последнего и не позориться. Не сказать, что я не подозревал, какие именно отношения связывали пару Истинных, но принятие памяти о них далось мне весьма непросто. Я словно оказался непрошенным, немым и бестелесным свидетелем этой, должно быть, даже романтической связи. Не могу оценить, к сожалению, потому что получал какое-то мазохистское наслаждение от особенно чувственных воспоминаний. И пока я молча стыдился своих желаний, Широгане, казалось, предпочитал не думать о том, что его юный напарник способен воскрешать что-то подобное в собственной памяти. Мы были лишь партнерами и все. Точка. Ничего более. Проклятье, почему это так задевало? Широгане любил Рюуко, в этом у меня сомнений никогда не возникало. Даже слишком фанатично для него, такого недосягаемого, гордого и неприступного. Но, несмотря на столь сильные чувства, сохранял вечную, излишне холодную дистанцию. Такова Тьма – всепоглощающая, чарующая, непроглядная, загадочная. А тут вместо первозданно Светлого и искреннего Рюуко является пред очами некий Никайдо Акира, не совсем обычный человечишка, посмевший примерить на себя королевские одежды. Он был не просто в ярости, которую я терпел все это время, и, в конечном счете, привык, скорее в бешенстве. Бессильная злоба душила все надежды и заставляла его самолично страдать, пряча эмоции от посторонних взглядов. Никаких причитаний, стенаний и уж точно истерик. Я вообще лишь единожды видел, хотя вернее будет, помнил, его вполне человеческие слезы, когда умирал Рюуко. И вернись тот сейчас живым и невредимым, Широгане с большой вероятностью встретил бы его знатным ударом по лицу, а уже затем приветливо улыбнулся. Свои страдания он предпочел обратить в гнев. Его Величество посмели бросить. Странная штука эта их любовь. Непонятная и житейская, что даже зависть берет, честное слово. Это и есть та самая высшая ступень Гармонии, та самая наипрочнейшая связь Истинных, о которой мне некогда рассказывал Шисуи, загадочно улыбаясь? Очень может быть. Я слушал его не особо внимательно, потому что был сильно поглощен размышлениями об очередной ссоре с Широгане. А ругались мы и по сегодняшний день знатно, с оскорблениями и взаимными упреками. Это было такой привычной и в своем роде даже приятной реакцией Широгане на мою невнимательность, поспешность и вообще юность. Надо отдать ему должное, он никогда не игнорировал моего присутствия в его жизни. Чем чаще и продолжительнее становились наши встречи, тем больше я узнавал об истинном облике Темного короля. Этот несносный характер вполне мирно соседствовал с вековой мудростью, терпением и просто невообразимой изворотливостью. Мы могли часами спорить об устройстве мира, увлекаясь поиском аргументов и контраргументов, словно продолжая старые дебаты, а затем он, смеясь, внезапно обращал мои слова против меня же самого. Я путался, сбивался, отрицал сказанное собой ранее и окончательно увязал в его идеально сплетенной паутине доводов. И, как истинному Свету или неисправимому упрямцу, мне ничего другого не оставалось – только идти напролом, ослепляя и испепеляя. Широгане с затаенной в глазах грустью выслушивал мои пылкие речи и минуту спустя, положив руку на плечо, едва сжимал длинные пальцы. На какую-то ничтожную долю секунды я был готов поверить, что видел скользнувшую во взгляде искреннюю гордость нечаянного наставника. Но чем-то незабываемым и особенным становились диалоги в дни его легкой меланхолии. Широгане невольно преображался, теряя свою невозможную спесь и приобретая романтичную мечтательность. Его странные рассказы внезапно наполнялись всевозможными красками, богатыми образами, начинали источать неуловимый тонкий аромат, а сам он являл собой экзотической наружности мудрого старца с невероятно красивым молодым лицом, седыми длинными волосами и мягким бархатным голосом. Эфемерное, задумчивое, восхитительное существо из параллельной реальности. Завораживающее и крайне редкое зрелище, надо признаться. Это была эффектная и тонкая особенность самой Тьмы, реализованная в Широгане самым волшебным образом, - соблазн. И я попадался раз за разом, сбитый с толку, очарованный и потрясенный. Но затем это дивное создание встречалось со мной томным, до выброса ударной дозы гормонов в кровь, взглядом, устало прикрывало глаза, и наваждение исчезало. Я изумленно шлепался оземь, безбожно сброшенный с небес, и узнавал старого доброго брюзгу Широгане, начинавшего самозабвенно отчитывать меня за собственное легкомыслие. Ведь, как бы мы тому не противились, я был его неискушенным и чистым Светом. И Свет продолжал искать любые, даже самые незначительные поводы для встречи. Только чтобы увидеть гордую осанку, услышать знакомый голос с ехидными интонациями, обменяться привычными колкостями, а уже затем добродушно улыбаться, втайне радуясь возможности остаться наедине. Нет, ничего интимного и касающегося Рюуко мы никогда не обсуждали, но чувствовали себя намного свободнее в компании друг друга. Широгане открывался, как только могла открываться осмотрительная Тьма решительному Свету. А я жадно внимал его искренним словам, будто они хранили в себе тайны Вселенной. Да, пожалуй, я был поражен, насколько глубока и непостижима эта истинная первозданная Тьма, не имевшая ничего общего с человеческими предрассудками. Какой безмозглый романтик решил, что она несет в себе зло? Она не зло. Она есть сама чувственность, то неосознанное, потаенное, вечное, что пытается открыть в себе каждый сентиментальный индивид и впоследствии сходит с ума. Теперь даже незначительные прикосновения рук вечером в библиотеке в безобидном жесте, при передаче книги, вызывали странные ощущения неловкости. Иногда он склонялся ко мне, погруженному в чтение, и пряди серебристых волос падали на плечо, а его дыхание касалось горячих щек, когда я поворачивал голову, желая задать очередной вопрос. Широгане задумчиво улыбался, поощряя мою внимательность и встречаясь взглядом, терпеливо пояснял исторические детали летописи. Он являл собой образец требовательного учителя, когда настроение тому способствовало, а я – не слишком послушного ученика. Мы пререкались некоторое время, потом его терпение заканчивалось, и он мастерски пристыжал меня, заставляя оскорблено опускать голову и ворчать себе под нос. Я прекрасно понимал, что со мной происходит, и не слишком мужественно винил в этом Широгане. Его чертову способность производить сильное впечатление, очаровывать, умело и намеренно искушать. Но тому и в голову не приходило пользоваться своими возможностями, чтобы заворожить мальчишку, которого он некогда ненавидел. Всему виной его темная природа. А винить кого-то в том, в чем сам обманываться рад, далеко не верх умственных способностей. Решение о разделении привычных команд далось мне непросто. В первую очередь по той элементарной причине, что Хомураби и Широгане никогда не стремились к взаимопониманию или хотя бы единодушию в обсуждаемых на дневных совещаниях вопросах. Впрочем, нет. Они бывали просто поразительно единодушны в показной ненависти друг к другу. То есть никто не мог дать мне стопроцентной гарантии, что эти двое в порыве ярости не поубивают друг друга. Либо я, либо Шисуи потеряем свою единственную дражайшую связь с кем-то определенным. Широгане не стал бы убивать Хомураби: слишком умен для подобной глупости. Но никто не оспаривал того, что пара Темных королей – не самый лучший образец сдержанности. Следовательно, вероятность того, что эти двое сцепятся и окончательно потеряют контроль, достаточно велика. А еще… никто в случае серьезной опасности не прикроет спину Широгане. Мы с Шисуи в первый же день вернулись с пограничных территорий уставшие, но вполне довольные нашей командой. Пара Широгане и Хомураби не возвращалась до позднего вечера. Я обеспокоенно мерил шагами паркет в просторном кабинете; от стеллажей с книгами до разложенных на столе карт Границ и обратно. Шисуи, тихий и отстраненный, стоял у широкого окна, сложив на груди руки и время от времени закусывая нижнюю губу. Час за часом ожидание становилось напряженнее до безумного желания мчаться на участок работы пары Темных и судорожно искать признаки жизни хотя бы одного из них. Но в тот момент, когда я, скрипя зубами, решил отправиться на выручку, на пороге кабинета появился Хомураби с самой гнусной из всего своего богатого арсенала улыбкой… один. Один! Пытаясь сдержать панику, я спросил, где Широгане, и в ответ получил довольно невнятные и пространные объяснения того, почему тот во дворце Тени и сегодня не появится. Шисуи задумчиво склонил голову и неопределенно пожал плечами. Проигнорировав усмешку, я пронесся мимо Хомураби с целью самолично убедиться, что с Широгане все в порядке. И ведь ни одной мысли не возникло о том довольно очевидном факте, что Хомураби не было никакого смысла лгать! Но эмоции напористо брали верх, заглушая голос разума. Я быстро прошел по коридорам, миновав центральную залу, свернул на очередном повороте и совершенно неожиданно столкнулся с Широгане. Тот едва успел схватить меня за плечи, чтобы мы оба по инерции не повалились на холодный мраморный пол. «И давно мир в опасности?» - насмешливо спросил он, намекая на мою неуместную спешку и заглядывая в удивленные глаза, а затем растерянно отпустил напряженные плечи. Я только облегченно выдохнул и покачал головой, признавая себя редчайшим идиотом, а Хомураби заправской сволочью.