Protect me

Ровный, ритмичный гул шагов эхом отражался от высоких стен широкого коридора, ведущего в восточное крыло дворца Тени. Уверенная походка, гордо приподнятый подбородок, ленивая королевская размеренность движений – ни единого лишнего жеста, взгляда в сторону – донельзя обыденный облик Истинного Светлого короля. Неторопливый поворот головы на молниеносное движение неосторожной тени, скользнувшей по стене слева и растворившейся в извечно присутствующем здесь полумраке. Быстрый, привычно безучастный взгляд и легкая улыбка, тронувшая тонкие обветренные губы. Можно не сомневаться, о прибытии Его Величества тотчас доложат. Широгане не терпел случайных визитов, еще больше не любил непрошеных гостей в послеобеденное время. И даже будучи прекрасно осведомленным в вопросах всевозможных причуд Темного короля, Рюуко никогда не отступился бы от своего желания обсудить интересующий его политический момент сиюминутно. Когда же подобная необходимость возникала у Широгане, он не считал нужным являться на аудиенцию в четко оговоренное время. В том, что диалога наверняка и в этот раз не получится, Рюуко уже практически не сомневался. Но исследовательский азарт, фанатичная вера на грани безрассудства гнали его вперед по темным палатам королевской резиденции Широгане. Он наконец-то смог добиться вполне сносных результатов. Девять достаточно непростых лет, потраченных на детальное изучение генома земной человеческой расы, увенчались небывалыми успехами. Пожалуй, даже слишком оптимистичные прогнозы несколько настораживали, но все же не настолько, чтобы отрезвить опьяненный эффектом открытия изыскательный разум. Светлый король замедлил шаг. Подошва сапог приглушенно шаркнула о ворс ковровой дорожки. Рюуко по привычке одним движением перехватил густые черные волосы, приподняв над полом. Желания влачить роскошную королевскую шевелюру по ворсовой поверхности не было ни малейшего. Странная любовь Широгане к подобным элементам интерьера приводила в легкое замешательство. Это ведь совершенно не прагматично и, более того, неудобно. Впрочем, как и сам абсолютно нерациональный факт наличия у королей волос подобной длины. Но быстрая регенерация тканей приносила некоторые бытовые неудобства. Тем не менее на ногтевую пластину это загадочным образом не распространялось, видимо, даже чрезвычайно строгой природе не чужда здоровая ирония. Именно из-за высокой скорости роста регулярно обрезать капризные жесткие волосы действительно не существовало никакого смысла. Если бы только генетически можно было как-то замедлить этот процесс… Рюуко коснулся ладонью в неизменной перчатке ручки двери в кабинет Истинного Темного короля и легко толкнул. Дверь свободно поддалась – его, разумеется, ждали. Широгане сидел за письменным столом, всецело погруженный в чтение. Глаз на вошедшего он даже не поднял. Кто же еще имеет привычку столь опрометчиво вторгаться в личное пространство Темного короля, и от кого еще буквально за версту разит этим безмятежным Светом? Он знал о присутствии Рюуко во дворце задолго до сообщения о его визите. Рука с зажатым в пальцах пером приподнялась и сдвинулась в сторону по дуге в несколько фамильярном жесте приветствия. В кабинете бессменно властвовали мрак и тишина. Широгане вполне хватало освещения короткого светового дня царства Тени, чтобы без особых проблем заниматься бумажной работой. Широкое окно позади его рабочего места служило годным для подобного рода дел источником света. — Иногда меня смущает твоя тяга к одиночеству, — с добродушной улыбкой поведал Рюуко и закрыл дверь. Широгане хмыкнул, не отвлекаясь от чтения. Тяга к одиночеству, должно быть, настолько смущала Рюуко, что он считал своим долгом бесцеремонно вырывать его из столь желанной и по большей части даже необходимой тишины рабочего дня. — С чем пожаловал на сей раз? – без особого любопытства спросил Широгане. Рюуко мысленно прикинул, как бы ему наиболее безболезненно начать разговор. Результат размышлений ненавязчиво сообщил о том, что он задумывается над этим далеко не в первый и, увы, не в последний раз. Уж сколько попыток взаимоуважительной полемики повидали эти стены! Но стоило Рюуко обмолвиться об участии людей в управлении законами мироздания, как он наталкивался на гигантскую стену несокрушимого упрямства со стороны Широгане. Может, стоит начать как всегда? — У меня появилась идея... Нет, определенно, ничего хорошего из этого не выйдет. Резкий, пронзительный взгляд темно-синих глаз, устремленный на Рюуко, подтвердил все возможные опасения. — Каждый раз, стоит мне это услышать, я внутренне содрогаюсь, — исключительно безупречная смесь сарказма и скрытой угрозы из уст Широгане. Он осторожно, преувеличенно медленно отложил перо и, опустив локти на столешницу, накрыл левой ладонью правую руку, сжатую в кулак. — Я слушаю, — заключил Широгане с видом обреченного на изуверства. Не будь Рюуко так осведомлен насчет обманчиво чуткой натуры своего напарника, без сомнений принял бы смирение Широгане за чистую монету. — Я нашел способ привлечь людей к управлению системой Баланса. Он уверенно прошел к дивану и сел, закинув ногу на ногу и обхватив сцепленными пальцами обеих рук правое колено. Красноречивое свидетельство того, что пока разговор не будет закончен, Его Величество с места не сдвинется. Достаточно игр и хождений вокруг да около хваленого упрямства Широгане. На сей раз он более чем когда-либо раньше был настроен решить вопрос с привлечением людей и поставить в этом деле жирную точку. — Я настоятельно просил тебя забыть о подобного рода идеях, но ты по обыкновению проигнорировал мои слова, — Широгане не сводил с него подозрительно спокойного взгляда. — Все эти девять лет ты не вмешивался в мои эксперименты, не старался их предотвратить, и, как мне кажется, я имею полное право думать, что ты был заинтересован в результатах данной работы не меньше меня, Сет, — губы Рюуко дрогнули и растянулись в неком подобии улыбки. Темный король не сдержал ответной улыбки и опустил глаза. — Кошмарное прозвище для Бога. — Ты приложил все усилия, чтобы тебя боялись. — Люди всегда боятся того, о чем не имеют ни малейшего понятия, — Широгане положил ладони на стол и, взяв перо, что-то быстро написал на небольшом листе бумаги. Рюуко задумчиво проследил за его действиями и с трудом подавил желание поинтересоваться, чем именно вызвал подобную реакцию на свои слова. — Я оценил твою шутку с богом хаоса и беспорядка, а также ироничное проецирование наших отношений на схватку Сета и Ра, — усмехнулся Темный король и вложил лист в регистратор. – Только Тьма куда более организована, чем Свет, мой друг. — Широгане, почему ты уверен в том, что я ответственен за религиозные представления египтян? — Потому что надо быть идиотом в кубе, чтобы не понимать, благодаря кому цивилизация Египта сделала такой скачок в развитии, — холодно проговорил Темный король и поднял на Рюуко суровый взгляд. – А еще я говорил, что мы не вправе вмешиваться в ход истории любых разумных рас. И вновь разговор вернулся к их первой неудачной попытке форсировать развитие человеческой расы близко расположенной к Млечному Пути галактики G13. Тогда они оба не думали о том, что коренной перелом в ходе эволюции приведет к едва ли не катастрофе. Представители искусственно усовершенствованной Рюуко популяции людей настолько приблизились к пониманию и возможностям управления материей Света, что это, в конечном счете, стало угрожать Балансу и основам верховной королевской власти. Широгане без колебаний прекратил данный эксперимент и путем жестких биологических механизмов ускорил жизненный цикл человеческих особей, сведя его к минимуму и исключив тем самым возможность дальнейшего развития. Загадочная пандемия резко приостановила технологический прогресс и отбросила цивилизацию на тысячелетия назад, когда основным инстинктом человека было желание выжить. Нужно ли говорить о том, что Рюуко тогда не отделался простой воспитательной беседой? И длительное разногласие переносилось куда болезненнее, чем память о быстро сошедших синяках и ссадинах. В обоих случаях. Потому как Рюуко не мог не ответить любезностью на любезность. — Непросто сворачивать с проторенного пути, да, Широгане? – с вежливой улыбкой спросил он. И было в этой вежливой улыбке столько обидной колкости, что Широгане бы взбеленился, если бы не умел держать себя в руках. Никогда раньше Рюуко не делал столь изощренных замечаний по поводу его немыслимого консерватизма. — Непросто. Но только ты никогда не видел в этом опасности. — Дело не в опасности, — подчеркнуто спокойно, но настойчиво продолжал Рюуко. — Это новые возможности. Неужели ты не чувствуешь? Широгане покрутил в руке перо и, сузив глаза, посмотрел на собеседника. — Новые возможности тебя ослепляют, Рюуко. Светлый король опустил на секунду взгляд и сдержанно улыбнулся. Теперь Широгане просто из принципа не уступит. Никогда и ни за что. — Возможность изменить своим привычкам тебя пугает, ведь так? Быстрый, смеющийся взгляд насыщенно алых глаз насторожил Широгане. — Нет нужды переходить на личности, — недовольно ответил он и отшвырнул перо в сторону. — Но расширение государственного аппарата за счет сборища простолюдинов, по-твоему, это разумно? — Это эффективно. Мы внедрим в их генетическую структуру частицы факторов, что позволит впоследствии без труда обращать наиболее сильных особей в синов и реев. — Полукровки, — презрительно бросил Широгане. – Человеческая сущность в любом случае будет превалировать. — Не все люди плохи по сути своей. — Все люди слабы по сути своей, — холодно поправил его Темный король. — Что ты имеешь в виду? – рассеяно пожал плечами Рюуко. — Соблазны. Примитивные желания. Инстинкты. Достаточно? И, замечу, степень хорошести – не показатель профессиональной пригодности. Широгане резко поднялся с места и отошел к окну, заложив руки за спину. Безупречная выправка вступала в столь дикий диссонанс с этой неизменной и неизбежной для тени поджаростью, что Рюуко иногда не понимал, почему невольно задерживал взгляд на темном силуэте в свете подернутого вечерней дымкой заката. И здесь, в кабинете. И там, во дворце Света, когда Широгане дожидался его часами в зале переговоров. Даже эти немыслимо длинные волосы, которые так раздражали самого Рюуко, казались эффектным дополнением к образу Темного короля, то ли смягчая его крутой нрав, то ли, напротив, подчеркивая холодность натуры. Странный металлический оттенок. Нет, скорее, все же подчеркивая… — Ты так безнадежно упрям, — вздохнул Рюуко и, встав, приблизился к Широгане. – Я порой не знаю с какой стороны к тебе подойти. Как заставить тебя просто дать согласие? — Предъяви мне факты, — чуть повернув голову, сказал Темный король. Рюуко безрадостно улыбнулся. Не существовало фактов, способных убедить Широгане, если он в чем-то был настолько же уверен, насколько уверен в Гармонии. Неисправимый, непреклонный, непреходящий консерватор. Все должно быть системно и логично, в противном случае может катиться к Сету. Да и откуда взяться этим самым фактам, если Рюуко только экспериментировал, только собирался проверить теорию с обращением? — Нельзя наделять людей силой сверх того, что им отведено Балансом. Мы не их примитивные Боги, Рюуко. У нас легко отнять бразды правления. Как только природа осознает, что может обходиться без Истинных королей, наше место займет человечество, — Широгане повернулся к напарнику. – А ты знаешь, что становится с балластом в этом мире? Он пристально смотрел на молчаливого Рюуко с четверть минуты. А затем сказал то, что приблизило его к людям больше, чем он сам мог о себе предположить: — Я жить хочу. И в этом я более чем искренен. Под этим безучастным синим взглядом Рюуко поежился.

***

«У безграничного доверия есть простое и широко известное имя, Акира, — безрассудство. Побег от реальности в собственные иллюзии о непреходящей привязанности. Это твоя слабость. Забудь о желании быть кем-то востребованным. Научись обходиться без человеческой потребности в понимании и прощении. Ты не искал жалости. И отныне забудь о сострадании. Уязвимые места, не поддающиеся удалению, надлежит скрывать от посторонних взглядов. Никто не должен знать, что делает тебя слабым и легковерным. Твои враги всенепременно воспользуются этим. Там, где человеческие стремления к власти имеют место быть, недопустимо закрывать глаза и ослаблять контроль. Умение постоянно контролировать ситуацию делает тебя кукловодом, успешно и виртуозно повелевающим действиями простой…» — Марионетки, — я открыл глаза и тяжело вздохнул, повернувшись на бок и собрав рукой ткань простыни. Широгане, этот тонкий психолог, заведомо знающий и просчитывающий каждый шаг обычного человека, не мог сказать иначе. В тот момент он действительно был обеспокоен моим состоянием, когда после первого посещения человеческой реальности, я ощутил безумную тоску. Будто мертвец, вернувшийся с того света и, наконец, осознавший, что он чужд этому новому миру. Мир не спешил узнавать и принимать его, мир был равнодушен и взирал на странного мальчишку, стоящего в центре города перед широкой витриной технологических новинок, за стеклом которой его отец расплачивался за покупку очередной модели iPad, с решительным отторжением. Только тогда я действительно осознал, что значит умереть для мира живых, уйти без следа, стереться из памяти всех, кто тебя когда-либо знал или имел возможность общаться. Точный мир Баланса посчитал необходимым удалить все сведения обо мне, как о некогда живущем человеке, из воспоминаний людей. Свита Шисуи позаботилась о документах и всевозможных базах данных, в которых мое имя и персональные характеристики были отмечены. Как это великодушно лишить родных и близких возможности ощутить боль потери. И как до омерзения тошно осознавать, что ты единственный, кто ничего не забыл, кто все помнит, но для которого нынче нет места в этой реальности. Меня просто не существует. Я променял привычную и скучную человеческую действительность на титул и гиперответственность. Король Света. Звучит неплохо для подростка, не правда ли? Просто отпадно. Отчего же я никогда не чувствовал себя редким счастливчиком? Помню, как Широгане поменялся в лице, стоя перед массивным дворцом Тени в момент возвращения из длительного изгнания. Он нуждался в своем унылом двуцветном мире, потому что был рожден его правителем. И его будущее изначально было предопределено, он не имел альтернатив, не понимал, как люди с легкостью меняют место работы, увлечения, друзей, возлюбленных. Подобные метания Широгане считал легкомысленными и нелепыми. Понимал ли он, что делает свой выбор, оставляя меня в живых и принимая в качестве партнера? Или же считал аналогичный исход столь прозаичной предопределенностью? Широгане при всей его мудрости и высочайшем интеллекте так походил на неразумное дитя в вопросах принятия меня, отвергая идею о человеческих подвигах во имя сохранения существующих основ и искренне веря в мои способности превзойти учителя и открыть новые горизонты. Как просто… как, оказывается, просто идти на поводу у этой легкомысленной и нелепой веры всей нашей своеобразно дружной командой властителей мира. Я ощутил неприятный холод, коснувшийся горячей кожи, и внезапно изменившуюся интенсивность сияния светлого фактора. Резкие тени на стенах нетерпеливо дернулись, предвещая скорое прибытие Темного короля. Исключительно из вредности я переставил тусклый ночник, заставив темные субстанции ошалело искать необходимое положение. Это выглядело чертовски забавно, когда Тьма разрывалась между желанием сгуститься вокруг ее неизменного источника и естественным стремлением быть организованной Светом. В минуты приближения Широгане тени становились особенно тяжело поддающимися контролю, поэтому фактор мгновенно усиливал яркость, заставляя их вернуться в исходное положение и застыть на месте. Таким нехитрым образом я и научился чувствовать нахождение Широгане где-то поблизости. Интересно, а как он чувствует мое присутствие? Хлопнула входная дверь в гостиную, и сердце невольно забилось чаще. Проклятье, сейчас я так похожу на дожидающуюся часа назначенного свидания девицу. Как будто от этой встречи что-то может измениться. Смешно полагать. Я окинул взглядом извечный беспорядок в спальне и, сев на постели, выдвинул ящик прикроватного столика. Исписанные, смятые черновики полетели с гладкой столешницы в открытое отделение. Закусив губу, я резко толкнул металлическую ручку, и ящик захлопнулся, скрывая бумажные следы моей бессонной и безрезультативной ночи. В гостиной послышались приглушенные голоса. Но разобрать слова даже в полной тишине, к сожалению, не выходило. Значит, Харуми проигнорировала приказ покинуть покои и отправиться спать. Несмотря на все мои заверения в отличном самочувствии, она по обыкновению пропустила мимо ушей неугодное ей распоряжение и не оставила своего короля. Надо же. Какая странная штука – эта жизненно важная связь с собственным «ребенком», который считает заботу о создателе не долгом и обязанностью, а личной необходимостью. Та искренность, с которой она говорила о своей привязанности, заставляла меня мириться с ее по-детски нелепыми выходками и порой прощать граничащее с эгоизмом стремление поступать по-своему. Пройдет еще немного времени, прежде чем Харуми поймет, что на ее нежные девичьи плечи легла недюжинная ответственность за сохранение Баланса в масштабах Вселенной. Я, к несчастью, тоже не сразу понял, что скрывается за громким титулом и магическими способностями, когда кичился перед Широгане и давал слово, что не допущу промаха. Но данное однажды слово забрать никто не в состоянии, а нарушать обещания и клятвы не к лицу королю Света. Даже Широгане, несмотря на присущее ему лицемерие, никогда не разбрасывался обещаниями, если не был уверен, что сможет их сдержать. Меня он постоянно учил тому же. Дверь в спальню бесшумно открылась, придерживаемая бледными пальцами левой руки. Блеснуло во мраке комнаты серебряное кольцо с аккуратной печатью Темного короля. Широгане не любил нагружать пальцы всевозможными украшениями, даже если эти украшения были необходимостью и своеобразным атрибутом власти. Подобные дорогостоящие безделушки были у каждого короля, и я не исключение. Хотя не менее нетерпимо отношусь к собственному платиновому кресту на массивной цепочке. Широгане не нуждался в лишнем подчеркивании своего статуса, я же просто не понимал этого выпячивания с демонстрацией драгоценных земных металлов и камней. Однако мой наставник не раз говорил о том, что рано или поздно мне придется столкнуться с необходимостью обозначить свое положение в нечеловеческом обществе, сменив привычный платиновый крест на золотой. Особой разницы между двумя благородными металлами, признаться, я не видел по сей день. Но кто я такой, чтобы спорить с традициями? Широгане прошел в комнату, и дверь с легким щелчком замка закрылась. Заметив на простыне слева лист со своими дневными аналитическими операциями, я поспешно сунул его под подушку и откинулся на нее. Подняв на меня сосредоточенный взгляд, Широгане быстро подошел к кровати и на мгновение застыл в раздумьях. Он и в самом деле выглядел чертовски измотанным. Насыщенные тени резко очертили скулы и область под глазами. Глубокая складка залегла между бровями, старя молодое лицо на приличный десяток лет. Сухие бледные губы сжимались в тонкую полоску и силились растянуться в приветливой улыбке. Судя по всему, он провел все эти ночи без должного отдыха. — Выглядишь паршиво, — вместо приветствия озвучил я и подвинулся на кровати, приглашая его сесть. — Благодарю. Ты тоже в прекрасной форме, — Широгане кинул взгляд на мои взлохмаченные ото сна волосы и перевел его на измятую расстегнутую рубашку. Вернувшись днем из душа, разгоряченный, я не стал обременять себя возней с пуговицами и улегся спать. А сейчас имею счастье выглядеть крайне нелепо в глазах Широгане. Равнодушный темно-синий взор скользнул по обнаженной груди ниже к животу. Я, смутившись, непроизвольно напряг мышцы пресса, усаживаясь на кровати, и спешно принялся застегивать рубашку. Еще не хватало, чтобы он решил, будто я пытаюсь его соблазнить таким дешевым и нелепым образом. Широгане, едва приподняв бровь, отвел глаза и присел на край кровати. Несколько минут мы просидели в мертвой тишине, снедаемые чувством неуместной неловкости. Широгане молчал, задумчиво глядя в одну точку перед собой. И во всей его внешне расслабленной позе угадывалось внутреннее напряжение. Я не раз замечал, что в ситуациях натянуто-острой эмоциональной неустойчивости он частенько прибегал к подобному ходу. Притворялся эдаким ментально отсутствующим элементом. Умен, черт. Кому же понравится ругаться на чем Свет стоит с безответной, кивающей невпопад теневой материей? Я, шумно, намеренно тяжело дыша, пристально рассматривал его профиль, не оставляя надежды привлечь внимание. Механизм комнатных часов мерно и строго отсчитывал секунды стремительного настоящего, обращая их в жалкие крупицы вечного прошлого. Насколько же время теряет свою ценность, когда ты превращаешься в нечто несокрушимое, непреходящее, подобное законам физики. Наверное, именно поэтому Широгане так стремится организовать свои рабочие будни, ощущая, как глубоко равнодушие к циклам истории этого мира въелось в его сущность. А королю опасно оставаться равнодушным, опасно быть эмоционально ограниченным. Он обязан переживать и сопереживать — как правитель Мира, как хранитель Баланса… Вот такая весьма эмоциональная обязанность. И какого же черта он молчит? Сказал бы хоть что-нибудь. Временами его безудержный словесный поток негодования невозможно было прервать. А порой он замыкался, отгораживался от внешнего мира плотной пеленой вселенского раздражения и старательно что-то обдумывал. Как сейчас. Что творится в этой дьявольски умной голове? — Ничего не хочешь мне сказать? – хмуро, но по возможности тихо спросил я и сложил на груди руки. Широгане — потревоженный и крайне недовольный этим обстоятельством — повернул ко мне лицо и вопросительно глянул. Превосходно, я ему еще и помешал, выходит? Мне удалиться из своих покоев? Черт! — Ну… Я имею в виду твое поведение. — Я веду себя непредсказуемо? Может, неадекватно? – едко спросил он. Это уже входит в привычку. Малейшая провокация – и я взрываюсь, не пытаясь даже задуматься над происхождением данной агрессии с его стороны. — Ты приходишь, молчишь, пялишься в никуда, а я должен сидеть и догадываться, что, черт возьми, где-то там случилось, повергшее тебя в эмоциональный ступор, — последние слова я произнес как можно сдержаннее, не желая провоцировать его на откровенный скандал. — Да, разговора у нас сегодня не получится, — верх равнодушия в ответ. И снова пауза в диалоге… Неприятная, звенящая от напряжения, затянувшаяся донельзя, какая-то слишком уж острая заминка после столь откровенной демонстрации наставнических чувств на том проклятом участке. — Широгане! Какого черта?! – я не выдержал. – Ты пришел ругаться? Или просто навестить? Я ждал тебя три дня. Три долбаных дня! Чтобы дождаться такого обращения? — Придержи язык, Акира, — он выразительно посмотрел мне в глаза. – К твоему сведению я был занят, я ра… — Так был занят, что не нашлось и минуты заглянуть ко мне? – я и не думал униматься. — Ты ведешь себя не в пример эгоистичнее. Как малое дитя, прибегаешь к истерике, отстаивая свои интересы… Внезапно Широгане прикрыл глаза и поднял брови, успокаиваясь и, очевидно, не желая портить себе настроение под конец трудового дня к самым что ни на есть распоследним чертям. — Когда ты, наконец, повзрослеешь, Акира-кун? Когда научишься видеть дальше своего носа? Тоска, сквозившая на грани отчаяния в его словах, повергла меня в состояние крайнего недоумения. Широгане? Отчаялся? Этот образец всемогущества и редчайшего самообладания позволил себе быть таким… человеком? Я не уверен, что способен адекватно воспринимать реальность. Наверное, у меня снова повысилась температура, начался жар, и мозг не скупится на до безобразия реалистичные галлюцинации. — Объясни, что произошло, – сбрасывая путы оцепенения, попросил я. – Почему ты так дерьмово выглядишь? — Ладно, — ответил он, не глядя на меня, и поднес ладонь ко лбу. Собрав обрамляющие лицо пряди волос, Широгане одним движением откинул их назад, но под силой тяжести длинная челка снова опустилась, скрыв скулы. — Рано или поздно ты узнал бы правду. От меня или кого-то другого, не имеет значения, — он устало потер костяшки левой руки пальцами правой. – Энергия на участке вышла из-под контроля окончательно. Но это полбеды. Трагично то, что я действительно не знаю, в чем причина подобного явления. Словно… Широгане глянул на меня и, очевидно, узрев ярко выраженный скепсис на лице, умолк. — Говори-говори. Я тебя внимательно слушаю. — Полагаешь, есть повод для обиды? Я пожал плечами. — О, нет… что ты. Опустив глаза и выдержав короткую паузу, он осторожно покрутил серебряное кольцо на среднем пальце. Очевидно, Широгане испытывал непреодолимое желание его стянуть, чтобы сконцентрироваться и не отвлекаться на досадное стеснение кожи под металлом. Я невольно улыбнулся. Как рядового мужчину, его раздражала необходимость терпеть дискомфорт. Как короля – заставляла мириться с положением вещей и героически сносить мелкие неприятности, связанные с непременной обязанностью выглядеть достойно. — Все серьезно, — произнес я на выдохе, скорее утверждая, чем спрашивая. — Я бы сказал что-то вроде «дерьмово», — он поднял ладонь, демонстрируя мне кольцо. Я кивнул. Когда дело доходило до ключей, чем собственно и являлись упомянутые ранее атрибуты власти, масштаб проблемы, как правило, был катастрофическим. Выходит, Широгане понадобилось окончательно запечатать разбушевавшуюся Тьму, и тем самым нарушить естественные законы физики. — Если мне не изменяет память, ты был против подобных радикальных мер. — Я был против, потому что ампутировать поврежденный орган всегда проще, чем лечить, — спокойно ответил он, по-прежнему не глядя на меня. А мне вдруг отчего-то сделалось не по себе, будто где-то в самой глубине души, в сырой темнице заскреблось зверье с нечеловеческим лицом, обезображенное, одичавшее, затравленное, стирая уродливые когти до основания и тихо воя от боли. Ощущение это длилось не более нескольких секунд, но оно заставило меня затихнуть, провалиться в безмолвную темноту и окончательно утерять контроль над собственным разумом. — Мог бы не напоминать мне обстоятельства моей кончины. Какого дьявола? Голос, определенно, принадлежал мне, но интонации, сквозившие в нем, не были схожи с моими совершенно. Широгане поднял глаза, моргнул и, прищурившись, с завидной осторожностью хищника повернул голову в мою сторону. — Трудно поверить, что память мертвых обладает волей, — его губы растянулись в издевательской улыбке. Но врата, ведущие в бесконечные коридоры чужой памяти, захлопнулись так же стремительно, как и приоткрылись, не дав мне возможности рассмотреть в нескончаемом калейдоскопе ярких воспоминаний необходимый фрагмент. И вновь паззл рассыпался, не успев сложиться в единое изображение. Я словно вынырнул из глубокого колодца за секунду до того, как, вероятно, мог бы захлебнуться в мутной воде. Ощущения притупились. Я вновь обрел себя в привычной реальности, чему был рад несказанно. — Какого черта ты сейчас сделал? — Я должен был кое-что проверить, — серьезно проговорил Широгане. — Что, например? – я с трудом сдерживал грозящую вырваться из-под контроля ярость. Эти чертовы картинки прошлого никогда не успевают показать ситуацию в целом, лишая смысла само свое наличие! Как прорваться через толщу запароленных папок и файлов, бесконечную вариацию сочетаний символов к тому единственно верному, волшебному коду? Но нет вакцин от лени, и не существует простых решений в сложных ситуациях. Как не существует рекомендаций в построении отношений с партнером, особенно если он – Широгане. — Например, то, что мешает тебе концентрироваться на работе, а заодно подбрасывает козыри, добавляющие мне хлопот, — он раздраженно снял кольцо и пошевелил пальцами. Похоже, его совсем не удивило то, что произошло минуту назад. Чего, к слову, совершенно нельзя было сказать обо мне. Сколько себя помню, я никогда не погружался в воспоминания настолько, чтобы полностью утрачивать связь со своим бессознательным «я», позволяя ему замещать мою, судя по всему, не слишком здоровую личность. Но и никогда раньше Широгане не предпринимал попыток спровоцировать эту часть того, что в совокупности именуется Светлым королем. — Рюуко хорошо над тобой поработал, — он посмотрел на меня как археолог на свою находку, представляющую историческую ценность. – Заблокировал определенные воспоминания, которые ты, вероятно, пока не в состоянии принять по причине присущей тебе человеческой морали. — И как ты догадался? Широгане проигнорировал мой сарказм и как ни в чем не бывало продолжил: — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ты совершенно ничего не помнишь о первом силовом слиянии. Видимо, Рюуко опасался, что полная передача воспоминаний приведет к расстройству личности. Юношеский максимализм, жесткость установок, сильные нравственные основы… В детском возрасте проще вмешаться в процессы восприятия и мышления. Но сломать того, кто при любой возможности с гордостью выкрикивал «я Никайдо Акира», и лишить меня удовольствия забавляться, выслушивая это, было бы досадно. Я его понимаю. И как, скажите мне, пожалуйста, можно с таким непроницаемым выражением лица совершенно равнодушно говорить слова, содержащие неслыханную порцию яда? Но это же Широгане, стоит ли удивляться? Проклятье. Должно быть, даже мое личное. Первый импульсивный порыв разразиться грозным потоком словесной желчи мне удалось нечеловеческим усилием воли подавить. И, надо сказать, это стало своеобразным достижением в налаживании отношений с партнером, который был чудовищно невыносим и к тому же необъяснимо данным фактом гордился. По крайней мере, я так решил, поймав на себе его одобрительный взгляд. — И что ты об этом думаешь? — Думаю, очень скоро ты лично убедишься в том, что человеческого в тебе не больше, чем во мне, — невесело улыбнулся Широгане и, подбросив кольцо, крепко зажал его в кулаке. – Надо же, маленький мальчик Акира, не такой уж ты… — И маленький, — гордо вставил я. — И мальчик, — со вздохом закончил он. — Двусмысленно звучит, не находишь? Широгане разжал ладонь, и кольца на ней не оказалось. Он все же отозвал ключ за ненадобностью. — Все вопросы и предложения к создателю, с которым, увы, у нас связи нет, — Широгане иногда бывал крайне жесток, прибегая к черному юмору. — Я хотел бы услышать внятные объяснения того, что я есть по твоим представлениям. — Вероятно то, что в начальных разработках Рюуко упоминалось под номером PL один. «Perfectus lux». «Совершенный Свет». Хотя, откровенно говоря, по моим представлениям ты далек от идеала. «Впрочем, как и ты, Широгане». Вслух я предпочел этого не озвучивать, стараясь без иронии осмыслить услышанное и дать подобным объяснениям объективную оценку. Как ни странно, в душе моей при словах Широгане ничего не шелохнулось. Будто и не обо мне вовсе шла речь. Ведь, что ни говори, а я меньше всего был похож на нечто абстрактное, стереотипно человеческое «вечное сияние чистого разума». Рюуко в процентном соотношении выигрывал у меня как минимум железные девяносто из ста. И с чего вообще я взял в привычку верить всему, что Широгане выдает за непреклонную истину? Уж не с самого ли начала этих чудесных явлений на пограничных территориях он стал подозревать о моих проблемах в пользовании неиссякаемыми ресурсами памяти Рюуко? Уж не его ли рук дело — якобы случайно обнаруженный мною в библиотеке лист с вычислениями? Какого черта он так кстати оказался в книге аккурат рядом с необходимым мне томом по физике? И чье проклятое задание я так и не смог бы решить, не используя данную литературу? Какие чудесные совпадения! Просто диву даешься. Я поднял глаза на Широгане, и он, несомненно, узрев отобразившееся на моем лице озарение, устало улыбнулся и сказал лишь короткое: — Да. И молчание. Воистину театральная пауза в диалоге! — Ты ведь и не собирался ничего мне рассказывать, ты просто хотел проверить, — я продолжал анализировать, но уже вслух. — А как иначе я получил бы необходимые мне сведения? Допросы с пристрастием – не моя стихия. — Да… Конечно. Еще и привлек бы к себе лишнее внимание, — я рассеянно согласился. Итак, моя дневная аналитическая работа пошла прахом, надо полагать. Все оказалось немного проще… или же, наоборот, намного сложнее, чем я себе представлял. Пока не могу определиться. Слишком велико количество логических цепочек с недостающими элементами. Широгане долго смотрел на меня, словно пытаясь понять, что конкретно я чувствую в данный момент. Как давно он стал заботиться о моем душевном благополучии? Но ничего ведь сверхъестественного не произошло? Подумаешь, беда, я оказался теоретически каким-то сверхчеловеком. Этим «совершенным светом», который на поверку так же несовершенен, как несовершенен каждый носитель разума на Земле. Куда хуже то, что я пришел в этот мир не в результате естественного процесса воспроизводства человеческой расы, а как очередной уникальный образец экспериментальной деятельности моего предшественника. И, наверное, как обычно не самый удачный. По крайней мере, как справедливо замечал Широгане, я слишком человечен для короля Света. Бред. Слишком неправдоподобна вся эта теория с неким светлым абсолютом. — Должен сказать, не все, созданное Рюуко, так ужасно, — ободряюще улыбнулся он и накрыл ладонью мою руку, с силой сжимающую простыню. Я обескуражено уставился на его пальцы. И Широгане тут же добавил: — Само по себе прекрасно то, что он не создал очередного не обремененного интеллектом пса. — Много ты понимаешь, — я фыркнул и отвел взгляд. Снова это треклятое чувство неловкости, детской скованности. Почему так происходит всякий раз, как Широгане сокращает нашу обычную, условно принятую дистанцию между учителем и учеником? Почему стыдливо хочется опустить глаза? Будто я виноват в том, что вовсе неумышленно придаю обычной его заботе весьма приятное значение слишком интимного жеста. Хочется как законченному идиоту свято, до последнего слова и действия, верить. Но верить кому? Этому фантастическому образчику лицемерия и фальши? Ей-богу, идиот. Редчайший. Широгане резко посерьезнел, но руку не убрал. — Действительно много. Больше, чем ты можешь себе представить, маленький мальчик Акира. Вырвалось неосознанно, по давно заведенной привычке: — Не такой уж я и мальчик. — Связи с детьми рвутся только в случае их смерти. И «не перекладывай на Гармонию то, в чем повинен сам», — загадочно произнес он, процитировав на современный лад строчку из древнего сказания о Свете. Я давно заметил, что все наши столь обыденные беседы с Широгане носили весьма специфический характер интеллектуальных игр. Пестрили всевозможными полутонами, нюансами, интонационными ловушками. Широгане порой намеренно выделял совершенно тривиальное слово в речи, придавая ему навязчивый оттенок вселенской значимости. И даже если он теоретически когда-либо решит сказать чистую правду, я едва ли приму ее во внимание безоговорочно. Странные методы воспитания могущественного и непоколебимого короля Света. Я всегда без исключений должен быть бдительным и предельно внимательным. Но, как ни печально для Широгане, мой разум довольно часто нуждался в обычном, непринужденном разговоре с тем, кто был мне гораздо ближе, чем вся эта правильная математическая реальность. Как иной раз все же хочется содрать с него неизменную маску неутомимого наставника! И увидеть просто человека, нет, просто личность, без привычной хваленой концепции порядка и отлаженной системы. Хотя бы раз. Чтобы я точно знал, что он не сверхмощная машина с k-ядерным процессором, не уникальная компьютерная программа, не банальная информационная матрица. Широгане легко сжал мою руку, привлекая внимание. — Ложись-ка ты спать, Акира. Далеко за полночь уже. Выдержав короткую паузу, он на мгновение сузил глаза, размышляя, и добавил: — И я просил бы тебя в виде исключения присутствовать на завтрашнем совещании. Потому что излагать проблемную ситуацию через призму своего восприятия, пользуясь влиянием и опытом, значит лишить себя возможности увидеть явление с иной стороны. И, я должен признать, мне крайне необходим твой свежий, незамутненный часами раздумий взгляд. С каким достоинством он умеет признавать недостаток своей консервативной системы убеждений! Даже будучи безоговорочно уверенным в собственной правоте, Широгане всегда оставляет за оппонентом право голоса. То ли в силу привычки, то ли желая минимизировать риск просчета. Сложно судить. В любом случае наша пара образует совершенный тандем. Я чувствую в себе способность предложить идею и теоретически обрисовать примерный алгоритм действий. Широгане же доведет его до безупречности, реализуя теорию на практике, действуя строго в соответствии с четким планом. Как ни странно, но Тьма более успешна в применении механизмов и рычагов воздействия, чем немного отрешенный от бытовых вопросов исполнения Свет. Но, надо сказать, я был более приземлен, нежели излишне увлеченный исследованиями Рюуко, поэтому в механизмах системы разбирался немногим хуже самого Широгане. Наверное, поэтому он никогда особо не ограничивал мое стремление говорить о вещах свободно, не прибегая к помощи учебников и терминов. Но вникать в особенности функционирования модели политической системы мне по большому счету было откровенно лениво. Однако и Широгане, и Хомураби, оба считали подобные знания жизненно необходимыми. Эта чертова пунктуальная и дотошная Тьма. Раздражает. — Хорошо. Только с Шисуи сам будешь на эту тему говорить. Но, как бы там ни сложилось, в данный момент я был вынужден согласиться с Широгане: это дело государственной важности с вышедшей из-под контроля энергией терпит до утра. Тем более что решение о запечатывании Тьмы уже принято, а, следовательно, всякая деятельность на участке заморожена. У меня же сейчас есть прекрасный повод все обдумать в свете новых обстоятельств моего происхождения. Я приподнялся, садясь удобнее и сдвинув подушки в изголовье. Тут же послышался шорох сминаемой бумаги. Черт! Только этого не хватало! Край испещренного мелким почерком листа нахально выглянул из-под эластичной бежевой ткани. Теперь Широгане прекрасно осведомлен о том, что я от него что-то скрываю. Но, вопреки опасениям, он либо не заметил, либо не подал виду. Какое ему в принципе дело до того, что подросток в активном периоде полового созревания прячет под подушкой? Может, картинки вполне однозначного эротического содержания? Не будет же он меня отчитывать за подобный интерес. Нет, ну, вообще, конечно, нормальный подросток и держал бы под подушкой фотографии обнаженных моделей. Но я мало похож на нормального подростка, потому как регулярно представляю в своих эротических фантазиях взрослого мужчину с внушительной копной серебряных волос. Я вздохнул и небрежно поправил подушки, стараясь выглядеть как можно естественнее. Широгане, отведя за спину скрывающие скулы длинные пряди челки, проследил за моими манипуляциями и попытался подняться, но я его остановил, крепко схватив за рукав сюртука. — Пара вопросов, Широгане. Он некоторое время безмолвно смотрел на мою руку, затем опустился на кровать и, удостоив спокойным взглядом, приготовился слушать. — Почему я должен тебе верить? Почему именно сейчас я должен тебе поверить? Именно тогда, когда ты говоришь, что никому верить нельзя? Но Широгане молчал. Долго, тяжело, безучастно молчал, понимая, что все его вероятные аргументы меня не убедят. Он сам приложил максимум усилий, чтобы я бесконечно сомневался, безостановочно искал, остерегался его помощи и его самого. А мне так хотелось просто довериться, так совершенно глупо, инстинктивно, по-мальчишески. Просто верить. И я верил, хотя и в сотый раз боялся обмануться, верил с неизменным упрямством. И тут… Я даже не успел понять, как это произошло. Рука Широгане ловко вырвалась из цепкой хватки моих пальцев и, надавив на грудь, буквально припечатала мое расслабленное тело к постели. Черт! Он всегда превосходил меня в скорости и реакции. Да он всех превосходил в скорости и реакции, когда был в отличной форме. Я имел несчастье убедиться в этом, совершенствуя с ним на тренировках искусство владения холодным оружием. И сейчас… Сию секунду, абсолютно неподготовленный, едва оправившийся после сложнейшей операции, лежу, пригвожденный к кровати. А он смотрит, так пристально, изучающе. Как чертов удав на кролика. Готовый в любой момент раздавить теплое неподвижное тельце в жестком удушающем кольце. Так явственно я себе все это представляю. Глаза Широгане опасно блеснули в полумраке. Я, придя в себя, попытался приподняться, уйти от его руки, но он только сильнее надавил на грудь. Что, черт возьми, происходит? Минуту назад все было отлично. Или мне казалось? Да я скоро прирасту к этим подушкам! Широгане медленно склонился, и только теперь мне удалось рассмотреть в его взгляде не угрозу собственному здоровью, а спокойную, осознанную уверенность. О, Свет! Да я не на шутку перетрухнул. А он также спокойно приблизил лицо и даже криво улыбнулся, наблюдая мою отважную попытку расслабить напряженное, готовое к обороне тело. Серебряные пряди волос тяжело соскользнули с плеч Широгане, образовав естественный занавес. Разглядеть его лицо больше не представлялось возможным. И мне пришлось заставить себя ему довериться. Да, так, как и хотел ранее. Как собирался. Разве не это он сейчас пытается проверить? Ту самую степень доверия, которая позволит нам дальше сотрудничать. А может и… Я закрыл глаза, почувствовав теплое дыхание на своих губах. Сердце под его ладонью забилось сильнее, и мне стало откровенно неловко за собственное волнение. Да сколько можно, в конце-то концов? А потом меня ожидал самый ординарный сюрприз, как раз в стиле Широгане. Он накрыл прохладной ладонью мой лоб, отведя назад непослушную, взъерошенную челку, и легко припал сухими губами к разгоряченной коже. А чего я ожидал? Все очень даже правильно. Такой правильный, целомудренный поцелуй. Просто здорово! Только я немного разочарован. Самую малость. Ну, хорошо. Пусть так. Если это единственное, на что мне сегодня стоит рассчитывать. — Ты знаешь, не очень убедительно, — тихо сообщил я и приоткрыл один глаз. Широгане беззвучно рассмеялся и неторопливо отстранился, в неосторожном жесте проведя пальцами по коже. А я с любопытством смотрел на него, в очередной раз отмечая, каким он может быть вне посторонних взоров, исключительно наедине. И ощущал себя чертовски счастливым. Так необъяснимо, по-настоящему счастливым, без восторженного, ослепленного эмоциональным всплеском взгляда на окружающий мир. И были в этом спокойном счастье какие-то свои особенные искренность и истинность. Неискушенная страстями правильность. Но, не сказать, что это все, чего я хотел от своей новой жизни. — Я не уверен, что подробное описание работы Рюуко над проектом «PL один» сохранилось. Вероятно, он уничтожил все носители с подобного рода информацией. — Зачем? – недоуменно спросил я. — Встречный вопрос. Кто из нас двоих имеет доступ к его памяти? Широгане поднялся. — Если бы все было так просто, — проворчал я и покачал головой. — А ты все еще полагаешь, что существует некий волшебный Грааль, способный пролить свет на все тайны Вселенной? – усмехнулся он и направился к дверям в гостиную. – Жизнь часто будет заставлять тебя думать. Так что, будь добр, не ленись. — Прямо сейчас и начну, — я демонстративно улегся, заложив руки за голову. Широгане опустил ладонь на ручку двери и обернулся. — Что же… Прекрасно. В таком случае доброй ночи, Акира, — он повернул ручку и приоткрыл дверь. — Ага. Доброй, — лениво ответил я. – До завтра, Широгане. — До завтра. И сделай одолжение, не проспи. — Сколько можно меня этим попрекать? Он только слабо улыбнулся и осторожно закрыл за собой дверь, оставляя меня наедине со своими безрадостными мыслями. Ночь обещает быть тяжелой. Мне предстоит многое обдумать и пересмотреть, вероятно, полностью исправить свои дневные умозаключения. Я сунул одну руку под подушку и уже без удивления, смиренно осознал один простой очевидный факт. Листа с моими записями там не оказалось.