Его лучший экспонат

В мире Кейтлин Сноу существует странное состояние, в которое она впадает время от времени, как впадают в спасительный анабиоз с наступлением холодов. Ее зрение будто сужается, выхватывая из общего мрака только отдельные мелочи. Вещи из ее прошлого, пережившие случившееся (почему-то хочется добавить: в отличие от нее). Маленькие якоря, за которые Кейтлин цепляется, чтобы не видеть, не помнить, не тянуться ощупать свое сердце холодными пальцами - как оно еще умудряется биться? Она смотрит на клавиатуру, там клавиша R почти что стерта и западает с тех пор, как Сноу только пришла в СТАРлабс. Проводит рукой по перилам, когда поднимается по лестнице - пальцы наизусть знают каждую щербинку. Она пытается улыбнуться Хартли и сосредотачивается на бликах его очков, слушает болтовню Циско, не вникая в слова. Кейтлин тщательно выстраивает фон, чтобы после можно было закрыть глаза и зафиксировать его в сознании. Если все сделать верно, то на какие-то минуты (часы) ей удается убедить себя, что все на самом деле хорошо. Просто профессор Уэллс взял выходной, Ронни ушел в соседнюю забегаловку, купить им всем китайской еды (чтобы Рэтэуэй опять начал ныть о том, как не выносит кисло-сладкий соус), а ее саму всего лишь немного знобит сегодня - значит есть повод крепко обнять жениха по возвращению, впитывая его тепло, запоминая каждым нервом эти ощущения. Она до сих пор помнит все - не мозгом даже, а кожей, телом, на уровне инстинктов. Слишком хорошо помнит. Из-за этого каждое утро Кейтлин приходится собирать свой персональный адок по кусочкам, склеивать фрагменты реальности, стараясь не глядеть в окна, заросшие за ночь морозными узорами. Именно из-за этого она иногда делает вид, что ничего после не случалось. Превращает себя в замкнувшуюся на прошлом рефлексию, попросту запираясь в иллюзиях - в комнате с зеркальными стенами. Но сегодня ее зеркала не отражают ничего, кроме теней и молний. Кейтлин поджимает ноги, усаживаясь в офисное кресло и принимается щелкать пальцем по экрану планшета, выискивая интересующую информацию. Циско на горизонте не наблюдается, зато Хартли околачивается поблизости, время от времени корча недовольные рожи. Попытки игнорировать оборачиваются крахом, и Кейтлин поворачивается к нему. Она упорно пытается возвратиться в привычное для себя русло, но другие воспоминания устроили в голове шабаш. У Кейтлин до сих пор губы горят и отнюдь не в приятном смысле. Ей остается делать вид, что все в порядке и гонять Рэтэуэя, чтоб не слишком расслаблялся. Выстраивать пирамидку ненавистного, но привычного мирка, пока кто-нибудь вновь не обрушит ее. Сноу хороша в таких играх, всегда была. - Ну что опять, Рэтэуэй? Я вообще-то пытаюсь работать. - Ты шумишь! - обвиняющие тыкает в нее пальцем Хартли и поджимает губы, - Ради бога, Сноу, такое чувство, что ты не новости листаешь, а колешь орехи. На наковальне. Молотом Тора с... - Все-все, поняла твои аналогии, - Кейтлин только головой качает, - Ты что, опять забыл надеть свой слуховой аппарат? - Нет. Девушка прищуривается и втягивает носом воздух, как заправская ищейка. - Так-так. Ты вчера пил? - Ну как я мог без твоей веселой компании. Нет, - огрызается Хартли. Но Кейтлин приподнимает бровь, сверлит его взглядом кристально-голубых глаз. Парню вскоре становится не по себе, будто его медленно раздевают - и не в хорошем смысле, а как на полицейском осмотре. Вы храните что-нибудь запрещенное, мистер Рэтэуэй? Кейтлин криво улыбается, когда Хартли поднимает руки, сдаваясь ее проницательности с потрохами. - Дело не в алкоголе. Кажется, я влюбился. - Только не говори, что в меня, - Кейтлин закрывает глаза рукой, насмешливо глядя на приятеля сквозь пальцы. Хартли фыркает в ответ и треплет ее по кипельным волосам. Он практически единственный человеком, который не боится прикасаться к ней теперь... Практически. Память не вовремя подкидывает вчерашнюю встречу с человеком-молнией. Кейтлин захотелось выстрелить себе в голову, лишь бы избавиться от этих картин, от ощущения чего-то налипшего на кожу тонким слоем. Она украдкой проводит по губам тыльной стороной ладони, пока Рэтэуэй заливается соловьем, повествуя о своих вчерашних похождениях. - Сноу, я обещаю не рассматривать тебя в таком плане, даже если ты сменишь пол. Но тот парень из бара... он был такой... Ну знаешь, из того типа, что всегда стоят в сторонке и вроде не особо бросаются в глаза. А потом он делает нечто - улыбается, говорит что-нибудь неожиданно умное, слизывает соль для текилы с твоей руки... - Ради бога, Хартли, избавь меня от подробностей. - ...и ты уже готов стянуть с него брюки прямо на танцполе. - Хартли! Он манерно поправляет очки. - И эта женщина называет меня снобом. К тому же, у нас с ним и не было ничего такого... к сожалению. Но он определенно особенный. Думаю, могу рассчитывать на второе свидание. Кейтлин смеется, как будто колет лед, нарастающий на ней же. Смеется, как будто отчаянно пытается доказать свою причастность к этой жизни. Нет, ей не плевать. Нет, ей действительно важно, что происходит у Хартли. Но... Все кажется каким-то малость наигранным, как будто она наблюдает из зрительного зала за событиями фильма, зная, что через два часа придется вернуться в свою пустую - реальную - жизнь. Когда кто-то говорит при ней "любовь", Кейтлин кажется, будто в груди открыли форточку, и внутрь задувает ледяной ветер. Когда говорят "влюбиться" она слышит только "падение"*. - Как зовут хотя бы твоего парня мечты, Рэтэуэй? - Ну, у него потрясающее имя. Такое яркое, звонкое... Черт, - он закатывает глаза, - Хорошо, я не помню. Возможно, я выпил чуть больше, чем немного - чем стоило бы. Но он угощал, а парню с таким взглядом невозможно отказать. - С таким?.. - вопросительно тянет Кейтлин, Хартли кивает. - Знаешь, если бы дьявол притворялся хорошим парнем, у него были бы именно такие глаза. - У нас бесконечно разные вкусы на мужчин, - со смешком выдавливает Сноу, чувствуя, как пальцы вжимаются в край столешницы чуть ли не до хруста суставов. Она пытается глубоко вдохнуть, но кажется, будто в гортани что-то застряло. Она никогда не сумеет говорить о любви, свиданиях, романтике - и не вспоминать Ронни. Они могут найти лекарство от ее способностей, могут переловить всех мета-людей и сделать Централ-Сити раем на земле. Но ее жених останется мертвым, распавшимся на атомы, не оставившим даже могилы, к которой невеста могла бы приходить. Что бы она ни пыталась делать, в руках оставалась только пустота - гладкая и холодная на ощупь, лезвием входящая в сердце, чтобы там и оставаться. Кейтлин уже поняла, что от этого не умирают. Умирают от рук мета-преступников, если их вовремя не остановить. - Я рада за твою личную жизнь, Хартли. Честно. Но у нас есть и настоящие проблемы. Где, кстати, Циско? Рэтэуэй вздергивает нос, демонстрируя, что ему плевать на местонахождение Рамона чуть более чем полностью. - Не имею не малейшего понятия. Но, - он машет перед лицом Кейтлин экраном телефона, - Наш мальчик прислал мне сообщение, что приболел. - Что ж, пожелай ему скорейшего выздоровления, - отстранено говорит Сноу, подавляя желание потянуться к собственному телефону. Она ведь прекрасно знает, что Циско не писал ей - уже полгода как не писал и не звонил ни разу. В живую они худо-бедно общались еще, но Хартли все чаще служил посредником, а Кейтлин иногда казалось, что и буфером. Что было бы, разозлись она однажды на Циско по-настоящему - одному богу известно. Рэтэуэй хочет сказать: "Пожелай ему сама или тачскрин на лед не реагирует?", но видит во взгляде Кейтлин что-то такое, что заставляет его проглотить колкость, даже не поморщившись. Они отворачиваются, привычными уже, отточенными за несколько месяцев движениями. Еще более неловкая попытка погасить неловкость. Кейтлин вертит планшет в руках, но это не упрощает ситуацию, скорее наоборот. На экране - десятки упоминаний о похищенных при каких-то почти мистических обстоятельствах ценностях. События разбросаны по множеству штатов и, кажется, между ними нет никакой взаимосвязи. Кейтлин видит их красными точками на карте, складывающимися в один путанный, словно нарисованный шизофреником, узор. Кейтлин мысленно проводит линии, превращая километры в секунды, совпадения - в закономерность. Никто даже не думает, что за преступлениями может стоять один человек. Никто, кроме маленького коллектива СТАРлабс, конечно же. - Забудем пока про Рамона. Просто посмотри на это, - Хартли берет планшет из рук Кейтлин и пробегает глазами по всем разрозненным статейкам, из которых Сноу с хирургической точностью сумела вычленить нужное. Рэтэуэй одобрительно хмыкает. Характер у этой девчонки, конечно, еще тот, но мозги работают со скоростью компьютера. В отличие от него самого и Циско, Кейтлин умеет сосредотачиваться на деле целиком и полностью. Точнее, она попросту не умеет теперь иначе. Но впервые за то время, что они знают друг друга, Хартли кажется, что лед в глазах Кейтлин трескается, будто под чьими-то невидимыми шагами. Она - и это действительно настораживает - нервничает, прикусывает губу и выглядит так, словно все время пытается вспомнить, как должна себя вести. - Похоже, наш человек-вспышка успел многое натворить перед тем, как вернулся в Централ-Сити... - И еще более непонятно, почему он вернулся, - Кейтлин вздохнула, - Чтобы нам жизнь медом не казалась, видимо. - Он вернулся за алмазом, не обрастай паранойей, Сноу. Кейтлин замирает, вспоминая ядовито-зеленые глаза и вкрадчивое: "...мы еще увидимся", и у нее горчит во рту. Она чувствует себя, как будто кто-то пустил по венам медленно действующий токсин, с каждым ударом сердца ее разъедает изнутри чем-то неизвестным, пугающим. Да, у нее есть команда, которая - какие бы разногласия между ними не вставали - всегда готова сражаться вместе с ней. Почему же тогда Кейтлин кажется, будто она осталась один на один с новым врагом? - Слушай, если его не остановишь ты - никто не остановит, - Хартли похлопывает ее по плечу, выводя из оцепенения, - Не раскисай, Сноу. Думаю, скоро маленькая тюрьма под нами пополнится еще одним обитателем. - Ты в курсе, что это звучит абсолютно не ободряюще? - А тебе и не нужны мои ободрения, - Рэтэуэй усмехается, но как-то не очень весело, - Если на чистоту, тебе вообще ничто не нужно, кроме себя самой. Так что... Мы с Рамоном что-то вроде черлидеров, танцующих на фоне. - Если наденешь короткую юбку и помпоны, я тебя заморожу, - обещает Кейтлин, не показывая, что ей стало незначительно легче, как будто спазм в горле отступил на минуту и, она может, наконец, вздохнуть. В конце концов, они победили уже стольких мета-людей. Конечно же, сумеют справиться с еще одним, каким бы сильным, наглым и опасным он ни был. Сумеют... *** Дверь со скрипом отъезжает в сторону, оставляя полосу на пыльном полу. Тяжелый спертый воздух, кажется, почти целиком состоит из запаха коньяка и табачного дыма, но одновременно с этим создается ощущение, что в квартире никто не живет. Разве что призраки с пристрастием к сигаретам и выпивке. Барри морщит нос, стараясь не вдыхать глубоко. Нормальный человек в таких условиях не то что не жил бы - не выжил. Но ни сам Аллен, ни здешний обитатель к нормальным не относятся. У Барри сумасшедшие глаза, которые он щурит в молчаливой насмешке над своим сегодняшним визави и всем миров в целом. У Барри крадущиеся шаги, и скрипучие половицы под ними молчат, наверное, в испуге. Он мог бы в долю мгновения оказаться в нужной комнате, но это слишком скучно. Барри хочет, чтобы хозяин квартиры знал об его приближении, чтобы позвоночником прочувствовал перемещения незваного гостя по темным коридорам. Барри хочет, чтобы его боялись. Как стихийное бедствие, как древние люди боялись сверкающих молний, считая их копьями в руках жестокого божества Но Харрисон Уэллс бесконечно далек от пещерного человека. Если у него и есть страхи, он отлично прячет их за бликами очков и безупречной вежливостью. Он смотрит на молнии с усталой улыбкой и точно не верит в гнев небес. - Добрый вечер, мистер Аллен. - Добрый? - полувопросительно тянет тот и ухмыляется, демонстрируя блестящие в тусклом свете зубы. Барри медленно нарезает круги вокруг Уэллса, а тот ведет себя так, словно каждый день плавает в клетке с акулами и уже привык к хищникам поблизости. Бывший руководитель СТАРлабс наливает себе коньяк в мутный стакан, игнорируя взгляды своего гостя, делает глоток. - К сожалению, опьянеть я не могу так же, как и вы. Но мне нравится вкус и... что-то вроде эффекта плацебо. - Вам никто не говорил, что вы жалок? - Я сам говорю это себе. Каждый день, перед зеркалом. Абсолютно бессмысленный аутотренинг, знаете ли. Барри пристально изучает инвалидное кресло, в котором сидит Уэллс, и шевелит длинными пальцами, перебирает невидимые струны. Или оплетает липкой паутиной того, кто напротив, не забывая улыбаться - очаровательной жестокой улыбкой психопата. - Зачем вам кресло, профессор? Для кого сейчас разыгрываете спектакль? Пустой стакан с глухим стуком впечатывается в столешницу, в лучах редкого света пляшут пылинки, липнут на линзы очков. Уэллс выглядит таким же сдержанным, как и обычно, но Барри готов поклясться - тот хочет проломить ему голову бутылкой коньяка. Аллен частенько вызывает у людей подобные несбыточные желания. - Взрыв ускорителя сломал множество жизни, мистер Аллен. Мою и вашу - в том числе. - О, моя жизнь как раз расцвела! Зачем вам кресло? - повторяет он и, если бы голосом можно было отравлять, Уэллс уже упал замертво. - А мне ведь до сих пор любопытно, где вы свернули не туда... Барри скалится, сжимая горло профессора мертвой хваткой, наблюдает за тем как расширяются голубые глаза с каким-то странным выражением - как ребенок наблюдает за мучениями животного, будто не до конца понимая, что сейчас обрекает кого-то на мучительную смерть. Он и отпускает Уэллса почти с разочарованием - ему давно все смертельно наскучило и, наверное, только поэтому Харрисон еще жив и давится хриплым кашлем. Потому что Барри попросту скучно его убивать. Ему нравится играть, ходить вокруг да около, демонстрируя, что его, в общем-то, невозможно остановить. Барри нравится демонстрировать свою власть, что немного проще делать, пока соперник жив. - Полагаю, вы хотите повторить свой вопрос, мистер Аллен? - Уэллс снова тянется к коньяку и, руки у него чуть заметно дрожат. - Вы на удивление проницательны, профессор. Но нет, - если бы улыбка Барри была холодным оружием, Уэллс уже истекал бы кровью, она чувствуется, как нож, прижатый к горлу - красноречивая угроза. Короткая вспышка отражается в линзах очков, на мгновение ослепляя Уэллса, стакан летит из его рук прямо на пол... - Как неаккуратно, - Барри цокает языком - в одной его руке сжат вовремя подхваченный бокал, в другой нечто, напоминающее крупную батарейку. Руки Уэллса инстинктивно опускаются в низ коляски, судорожно ощупывая пустоту на месте украденного элемента. Барри с садистским наслаждением вглядывается в чужие зрачки, расширенные страхом. - Мы ведь не враги, Барри... - профессор устало закрывает глаза. - Конечно же не враги. Враги должны быть равны в своих силах, хотя бы примерно. - Мне жаль, что все сложилось так. Мне действительно жаль, что ты отказался от моей помощи. И то, что произошло с твоим отцом... Стакан разлетается вдребезги, осыпая пол стеклянным крошевом, сдобренным каплями крови. Барри не обращает внимания на пораненную руку и цедит сквозь зубы, отмеривая каждое слово: - Не. Смейте. Говорить. Про. Моего. Отца. - Как хотите. Не обязательно было крушить мою посуду, чтобы донести эту мысль... мистер Аллен, - возвращается Уэллс к привычному деловому тону. - Итак, что вам все-таки нужно от такого старого неудачника, как я? - Не принижайте себя, - смеется Барри, и то, как весело и беззаботно звучит этот смех, пугает даже больше, чем ощущение его рук на горле. - Мне нужна информация, профессор. Девушка, управляющая холодом - еще одно ваше творение, так ведь? - Это был несчастный случай. - Поверите ли, мне плевать, как вы будете называть это в суде. Меня интересуют последствия. Она. - Хотите информацию. Пожалуйста, - Уэллс равнодушно пожимает плечами, - Киллер Фрост... Так могли бы ее называть, но это неважно. Важно то, что она вам не по зубам, мистер Аллен. Лучшее, что я могу посоветовать - отступить. Барри наклоняется ближе, так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Под его взглядом Уэллс испытывает почти физический дискомфорт, говорят, подобное люди могут ощущать, глядя на проклятые картины. Те, что кажутся привлекательными, настоящими произведения искусства, но потом будут преследовать тебя в кошмарах, окуная в вязкую необъяснимую тревогу. - Я дам вам время подумать и, поверьте, профессор, - дыхание Барри щекочет лицо запахом соли, - Вам лучше оказаться мне полезным. Он уходит, как всегда - мгновенно и бесшумно. Как всегда, оставляя за спиной что-то сломанное. Вещи. Людей. Барри не видит особой разницы. Харрисон Уэллс не верит в сверхъестественное, не верит, разумеется, и в божий гнев. Потому что, кем бы ни был Барри Аллен, его - хитроумного, жестокого и непозволительно могущественного - сотворил точно не бог. *** Кейтлин натягивает капюшон толстовки (научилась у Хартли) и чувствует, как холод пробегает по пальцам, будто она перебирает ледяные четки. - Извините, - бормочет, неловко налетая на какого-то высокого парня. Сноу тут же отскакивает в сторону, даже не глядя на него. Главное, что силы, живущие в ее теле, не успели потянуться к чужому теплу в своем бесконечном тактильном голоде. Кейтлин ускоряет шаг, до дверей Уэллса осталось совсем немного. Она слышит мягкое: - Ничего страшного, - и что-то заставляет обернуться, когда пальцы уже смыкаются на дверной ручке. Но за спиной нет никого, и Кейтлин вздрагивает, пытаясь стряхнуть с себя странное ощущение чужого взгляда. Она предпочитает решить "примерещилось", потому что чувствует: еще капля, и ее изрезанное трещинами сознание разлетится на осколки. Кейтлин отлично знает, что собирать себя по кусочкам, как мозаику - то еще удовольствие. Заниматься подобным она сейчас не может себе позволить. Зачем-то она сначала толкает дверь и только потом думает, что неплохо было бы постучаться. Но дверь поддается, и Кейтлин на автомате делает шажок внутрь. - Профессор Уэллс? - зовет она, запоздало тарабаня костяшками по косяку. Звук глохнет в воздухе, как в вате, и вряд ли достигает ушей хозяина. - Профессор? - Кейтлин неуверенно идет вперед, все не нравится ей настолько, что она всерьез опасается найти в комнате иссохший труп бывшего наставника. Антураж, легко вписавшийся бы в тусклые кошмары, нисколько не улучшает ситуацию. Она заходит в комнату, которая, кажется, когда-то была кабинетом, и первое, что видит - окровавленные осколки стекла, художественно разбросанные по полу. Сердце успевает сжаться в предчувствии того, что кошмар превращается в реальность, перед тем, как Кейтлин поднимает глаза. - Харрисон, - с облегчением выдыхает она, забыв о формальностях. Тот вертит в руках пустую бутылку из-под чего-то алкогольного (Кейтлин не сильна в классификации) и, судя по всему, совершенно не обращает на нее внимания. Это отлично получалось у него почти что целый год. Последнее их общение было в даже не в устной форме - Уэллс сухим и крайне официальным письмом выразил свои соболезнования о гибели Ронни. Кейтлин тогда, чудом державшаяся три дня, проревела, как идиотка, всю ночь. В тот момент она окончательно поняла, что их маленькая семья - не коллектив, а нечто большее - развалилась окончательно. Это оказалось больно настолько, что Кейтлин была готова разрезать скальпелем собственную грудную клетку и заморозить сердце своим же прикосновением. Наверное, еще несколько дней назад Харрисон Уэллс был последним человеком, к которому она пришла бы за помощью. Что изменилось теперь - девушка и сама вряд ли может объяснить. - Пожалуйста, поговорите со мной хотя бы. Нам нужна ваша помощь. У профессора на удивление ясные спокойные глаза, вот только, кажется, что смотрит он сквозь Кейтлин. - Боюсь, я ничем не могу вам помочь. - Нет, можете! - возражает она, - Черт, да вы единственный, кто способен что-то придумать сейчас. Тот, с кем мы столкнулись... - Мне неинтересны ваши проблемы - прерывает ее Уэллс. - Прошу, мисс Сноу, оставьте меня или я вызову охрану. Кейтлин ошарашено качает головой, не может поверить, что человек, ради которого они рисковали всем - и все потеряли по итогу - сейчас просто выставляет ее за дверь. Она не видит, что Барри за ее спиной прикладывает палец к губам и одобрительно улыбается Уэллсу, прежде чем также незаметно исчезнуть. Холод, подкармливаемый гневом, разрастается в ней, заставляя задыхаться. Кажется, легкие наполнены ледяным крошевом напополам с холодной водой. Сноу знает: еще пара минут, еще одна идиотская беспомощная реплика Уэллса - и она не выдержит, превратит его в ледяную статую. - А ведь когда-то я считала вас примером для подражания, - выплевывает она, перед тем, как развернуться на каблуках и сбежать из этой квартиры, - Простите меня, Кейтлин, - тускло шепчет он ей вслед. Кейтлин этого уже не слышит. *Отсылка к английскому fall in love - влюбиться, буквальное "упасть в любовь".