When I Arise

      Залитые солнечными лучами поля, то тут, то там прореженные искрящимися ручьями и полными соловьиными песнями рощицами Ник успел выучить досконально. Ни погода, ни пейзаж, открывающийся его взору с этой одинокой высокой башни безымянной церкви никогда не менялись. Люциферу казалось, что он может подробнейше описать каждый цветок в нежном саду у подножия башни. Особенно эти невесомые лилии, окаймляющие озерцо. Небо полнилось пением птиц, и Нику невольно подумалось, как было бы здорово записать эти потрясающие трели для какого-нибудь шикарного атмосферного сингла. - Прыгай. - Здравствуй, Тьма друг старый мой, - прикрыв глаза, на выдохе процитировал Ник недавний кавер старой любимой песни. - Прыгай. - Я говорить пришел с тобой, - будто не замечая тощую фигуру в балахоне, продолжил Новак. - Прыгай. - Виденье снова в сон прокралось, - провел рукой по лицу Ник. - И семена его во мне остались, - неожиданно пропела фигура в балахоне. Ник повернул голову к незнакомцу. Впервые за все их встречи во снах этот закутанный в балахон человек не просто сказал что-то кроме опостылевшего «прыгай», но поддержал диалог с Новаком. Музыкант присел на парапет между зубьями и пристально уставился на теперь уже собеседника. Этот голос, тонущий в необъятном капюшоне и заглушаемый бархатной маской, казался мужчине знакомым. - Оброненные, посажены. Сохранены… - еще раз начал басист. - Во звуке тишины. – Протянула фигура. Выдержав несколько минут этой самой тишины, Новак попробовал заговорить с фигурой: - Почему ты хочешь, чтобы я прыгнул? Невидимые за маской глаза уставились на гитариста. - Это единственный способ проснуться… не думал, что ты так быстро забываешь. Ник свесил с парапета ноги и уставился на кромку озерца в саду. - Лилий стало больше. - Здесь тоже течет время, - безразлично пожал плечами мужчина в балахоне. - Нет. Времени здесь нет. Почему ты хочешь, чтобы я прыгнул? - Ты знаешь. - Нет. - Тогда прыгай. - ДА ОТВЕТЬ ТЫ МНЕ! – Вышедший из себя блондин вскочил на ноги и попытался схватить за подол одеяния собеседника, но оступился и камнем вниз полетел с башни. - Не так, - слышал он затихающий голос. – Не так. Прыгай…

***

      Время неустанно крутило стрелки часов, приближая католический мир к Рождеству. Госпожа Льюис постепенно восстанавливалась, и за 10 дней до начала тура все ее партии ремастерингов были наконец записаны и сведены. Однако атмосфера в коллективе была ощутимо напряженной, что подавляло участников. Особенно, Айзека. Несколько дней назад он сильно повздорил с Кроули – если бы не Джон и Миша, дело закончилось бы рукоприкладством – нервозность и агрессивность ударника довела Ника до нервного тика, однако же только благодаря скандальности шотландца проклятый Порочный круг был все же доведен до ума. Группа постепенно паковала вещи и оборудование, заканчивала последние приготовления к длительному отъезду, а мистер Сингер договаривался с транспортом в рамках Североамериканской части тура «Эрешкигаль». Селеста, из раза в раз нервно комкая сет-листы и перечитывая свои партии в песнях, окончательно осунулась. Недавно освеженный оттенок волос вновь выглядел ржавым и тусклым. Скулы девушки резко обострились, а впалые щеки добавляли инфернальности новенькой вокалистке. Айзек пытался юморить на тему излишнего углубления Селесты в образ, но разрядить обстановку нервозности и волнения у него не получалось.       Чемпионом же по нервозности и раздраженности оставался хмурый и хамовитый больше обычного Фергус. Натянутость его диалогов с товарищами по группе особенно чувствовалась в редких репликах между ним и Селестой, и только они двое знали истинную причину. - Здравствуй, Тьма, друг старый мой, - протянул бархатным голосом ударник «Эрешкигаль», входя в комнату Селесты и включая настенный светильник у двери. – Я говорить пришел с тобой. - Меня посещает только Тьма, - припоминая песню, мрачно хмыкнула девушка. – О чем ты хотел поговорить? Кроули едва уловимым движением головы спросил у Селесты разрешения присесть на кровать и, получив утвердительный кивок, опустился напротив ее кресла. - О твоем лечении. Лицо девушки неуловимо изменилось, пара скул нервно дернулась. - Ты посещала психолога после гибели Габриэля, не так ли? Молчаливый кивок был ему ответом. - Твой лечащий врач – Джессика Мур. И она прописала тебе различные препараты, которые ты принимаешь и внутривенно, и перорально. Селеста снова кивнула, и ударник нервно облизнул пересохшие от волнения губы. - Ты ничего странного не чувствуешь после приема препаратов? Изменений в состоянии, настроении… отношении к лечению? - Фергус, я не понимаю… - Наркотики. – Маклауд мысленно плюнул на все попытки тактичности и вежливости. – Под видом лекарств она втюхала тебе наркотики. Я видел твои вены. Вижу твое состояние. Ты – наркоман. В тяжелой стадии. Мур подсадила тебя на наркоту! Ни одна мышца не дернулась на лице Селесты. - Я знаю, Фергус… Это не Джессика.