Пропитанный отбеливателем

25 декабря 1988 - Курт? – глухо и даже немного боязливо произносит Тоби, хватаясь руками за стены. Темно. Ничего не видно. Куда идет Белл? Врезавшись лбом в стену, что девушка не заметила во мраке, она поняла, что явно не в правильном направлении. Потирая ушибленный участок лица, она, снова шаря рукой в поиске дороги, отправилась по коридору. Выйдя в зал, Тоби застала Курта сидящим на диване. Комната казалась светлее за счет распахнутых штор, впускающих хотя бы лунный свет. В руке Кобейна догорала сигарета, а сам мужчина облокотился на спинку дивана, наслаждаясь наркотиком. Улыбнувшись, девушка замерла в проходе. Тихий, умиротворенный Курт в последнее время был для нее редкостью. Тоби волновалась за него, ведь зачастую мужчина был взволнован или агрессивен, что совсем не было на него похоже. Белл прошла в комнату и затушила сигарету музыканта. Кобейн вздрогнул, медленно открывая глаза. Увидев Тоби, он глупо улыбнулся и потянулся к ней, падая на ее колени. - Лучше сюрприза и не придумаешь, - пробормотал он, - словно подарочек на рождество, ну ты понимаешь. Как бабушкины пироги и все такое. Рука мужчины поглаживала колено Тоби, а у самой Тоби в голове были лишь мысли о пирогах его бабушки, о прошлом, которое теперь, фактически, снова вернуло ее к истокам. Но чего Белл боялась? Воспоминаний? Она боялась Кобейна, ведь он и являлся прошлым. Прошлое, которым она дорожила. Ведь даже будучи постоянно под кайфом, она любила Курта и чувствовала все без каких-либо примесей героина. Она знала, что наркотики тут не причем, и ее чувства искренние. Аналогично она была уверена и насчет музыканта. - Надо завязывать, - лишь глухо ответила Белл. - С пирогами то? Не дури, ты же знаешь какие у бабули пироги, - мечтательно улыбнулся Курт, а потом вдруг резко погрустнел, - ты все знаешь, Тоби. - Да, Курти, я многое знаю. Но так же я знаю, что ты сможешь бросить это дерьмо пока не поздно. Не ради себя, так ради меня. - Ради тебя?.. Ты ведь… Я… - неразборчиво начал бормотать он, явно впадая в очередную из своих истерик. Глаза Кобейна забегали, а губы задрожали, пытаясь что-то выговорить и объяснить. Пальцы музыканта нежно гладят колено Тоби, но внутри он не знает, куда податься. Как объяснить ей, как показать, что он сходит с ума, что музыка больше не помогает, что героин – все, что ему осталось. Привычные поглаживания Белл по щеке дарили некие приятные ощущения, но покоя, как обычно, не приходило. Курт мечется, пытаясь привести свои мысли в порядок и остановить паническую атаку. Наклоняясь, Белл целует его. Сначала мягко, а когда Кобейн все же отвлекается и приходит в себя, более настойчиво. Неуверенно, но мужчина отвечает, обвивая шею девушки рукой и заставляя ее наклониться сильнее. Он боится, что она передумает. Боится, что желанная Тоби Белл снова передумает. Отрываясь от нее, он с болью смотрит ей в глаза. Утягивая за собой, Белл ложится на диване, укладывая Курта себе на плечо и обвивая его руками. - Не надо, Тоби. Я до хорошего не доведу. Ты ведь только бросила, - уже было начал жалобно выть музыкант. - Замолчи и поспи. За меня не переживай, не настолько уж ты на меня влияешь, - улыбнулась Тоби, после чего мужчина уткнулся ей в шею. - С рождеством, Курт, - вслух произнесла Белл и поцеловала мужчину в макушку, пальцами перебирая пряди светлых волос. Запах ромашки и ментола, возможно, он перешел на новые сигареты. Лучше бы на новую жизнь. Так подумалось Тоби, когда мужчина, наконец, заснул.