Space in your eyes

Мысли, мысли, мысли. Всюду эти чёртовы мысли. Никуда от них не деться. Куда бы ты не шёл, где бы ты не находился, они всегда в твоей голове. Их нельзя убивать, их можно только глушить. Но как заглушить то, что так истошно кричит тебе прямо в уши, не оставляя ни на мгновение в покое? Капли дождя бьют по поверхности земли с неимоверной силой. Странно, что такой сильный ливень идёт в мае, ведь обычно дождливых дней в этом месяце в принципе нет. Хотя... какая разница? На улице очень мало людей. Естественно, ведь люди не любят дождь. Почему-то. Эти изнеженные создания много чего не любят: что-то их не устраивает, что-то их пугает, а что-то раздражает. Во всем они ищут только пользу физическую и материальную, боясь лишний раз чем-то её испортить или нарушить. Видя только внешние, явные качества тех или иных вещей, люди становятся безмерно слепы к тому, что стоит за ними. Например - тот же дождь. Что он для вас значит? Для многих людей - это помеха, для некоторых - даже трагедия. Видимость на дороге плохая, или он портит макияж или причёску, или вещи под ним промокают - как ни крути, дождь - неимоверная проблема всего человечества, по крайней мере, так думает большинство. И Джек так думал. Раньше. Сейчас же дождь был нужен ему, как воздух. Единственное, что могло хоть как-то успокоить. Огромные, тяжёлые капли дождя били по его лицу, размывая ту кровь, что пролил он, высвобождая себе путь изо льда, из заперти, что он сам себе создал. Мысли в голове всё также неслись ураганом, но дождю, этому неестественно сильному дождю удавалось хоть как-то притупить их ощутимость. Этот дождь словно даже частично возвратил Джеку разум, немного выведя из того состояния, в котором он находился последние несколько часов. Тяжёлая одышка и полуобморочное состояние сменились каким-то небольшим усмирением, как оно бывает у сумасшедших, когда они временно возвращаются в реальность. Джек шёл по улицам, и не знал, куда он идёт. Он не знал, что делать, куда бежать, от кого бежать. Ему казалось, что все те люди, которым посчастливилось в такую погоду оказаться на улице, на него презрительно, осуждающе смотрят, будто говоря "я знаю - ты убийца", и от этого он шёл по улицам как можно быстрее, постоянно озираясь по сторонам. Да, люди на него действительно смотрели, но эти взгляды были наполнены скорее каким-то напряжением, а иногда даже неким сожалением. Ему казалось, что он более менее успокоился, идёт нормально и что все знают и видят его насквозь, видят, как он убил человека, но всё это было лишь его страшной иллюзией, ведь на деле он выглядел как параноик, внезапно оказавшийся на улице незнакомого ему города. Он будто перестал ориентироваться в пространстве, идя по городу, который он прошагал вдоль и поперёк. Всё казалось ему неизвестным, страшным и пугающим. Он был погружен в себя, и те последние события, что стали уже до боли знакомы читателю, не впускали никакие воспоминания о местах, в которых он проходил. Никто не знает сколько он так бродил, даже он сам. Не это сейчас было важно. Он очнулся, когда было уже темно. Он снова сидел на той же лавочке, на которой сидел ещё вчера утром. - Опять занесло... - прошипел он и неровно выдохнул. Опять это же место. Неужели его мозг специально заставляет проживать все эти два дня? Он снова закинул голову назад и закрыл глаза. Его мозг все так же упорно продолжал проецировать страшные картины сегодняшнего дня, но Джек иссяк, и не мог более противостоять этому психическому насилию. Он даже как-то адаптировался и мог хотя бы немного думать. - Я. Убил. Человека. Я - убийца. И это был только второй день. Второй день из моей новой жизни. Что же со мной будет дальше? Наверное, меня посадят, на несколько десятков лет, и там, в вечных порывах гнева я буду убивать и потихоньку сходить с ума. Снова и снова, пока окончательно не сделаюсь сумасшедшим. Пока мне не дадут пожизненный срок. Вот, что будет. И проведу я свою жизнь там, за решеткой. И все планы, что я построил, и все люди, что находились рядом, и все мечты, что были так близко, все это рухнуло в пропасть всего лишь за одно мгновение, будто ничего этого никогда и не было, и, видимо, теперь только сплошная чернь и грязь будет ждать меня впереди. Прекрасное будущее, не так ли, Джек? - думал он и из его глаз покатились предательски холодные слёзы, обжигая своим холодом кожу, - Что же мне делать? - Это ты его убил? - через некоторое время услышал Джек спокойный знакомый голос, и не на шутку испугался. Неужели всё уже известно? Неужели все уже всё знают? Это точно конец. - Что? - тихо переспросил Джек, испуганно посмотрев наверх, дабы увидеть лицо спрашивающего. Это была Сара, та девушка, что в первый день его пребывания в "новой" форме "вернула" его на землю. И сейчас она это сделала второй раз. У Джека даже создалось впечатление, что начался день сурка, и мимолётное сожаление о неизбежности и вечности этих мучений промелькнуло в его голове. - Я говорю, опять ты сюда пришел? - спросила она уже каким-то более серьёзным тоном, садясь рядом с Джеком и смотря ему прямо в глаза. - Да... опять... - Джек выдохнул от того, что ему всего лишь показалось, что она знает. Хотя этот близкий и прямой зрительный контакт до безумия напрягал его, ему казалось, что через его глаза она все видит, и что сейчас же всё поймет. - Ты выглядишь очень плохо, что случилось? - спрашивала она, всё также смотря на Джека. - Я... я не знаю... я не знаю, что делать, куда бежать. Я ничего не понимаю, меня всё так душит и мучает, всё это... Я не смогу так жить... Просто не смогу так жить и понимать, что я... - Джек не смог этого сказать вслух, его сознание снова помутнело, и он чуть было не выговорился, но не смог, голос сам прервал этот ужасно мучительный монолог. И только через силу Джек понял, что чуть было не испортил свою жизнь с концами, и его сознание уже который раз вернулось хоть в какую-то ясность, действие которой было весьма сомнительным и гарантии того, что Джек случайно не проговорится, были безумно малы. - "Что ты" что? - Сара продолжала смотреть на него выпытывающим взглядом, и Джека, пришедшего хоть в какое-то благоразумие это возмутило. Он ясно и четко понял и решил, что не скажет ей этого, и что она не получит более никакой информации по поводу всего, что с ним произошло, поэтому в ответ он молчал, потупивши взгляд в землю. - Слушай, Джек, я знаю, что мы малознакомы, но, понимаешь ли, в этом и соль. Мы друг о друге ничего не знаем, и нам было бы легче друг другу выговориться и забыть, как страшный сон. И да, - продолжила она после короткой паузы, как будто бы над чем-то раздумывая, - я учусь на психолога, я думаю, что я могла бы тебе хоть как-нибудь помочь, если бы ты... - Ты не сможешь, - сухо отрезал Джек, - Это всё так... Ты не сможешь... Мне нужно уйти, уехать, убежать, я не могу здесь находиться, меня всё убивает, и я правда не понимаю сколько ещё я так смогу... держаться... Я теряю всё и теряюсь сам с такой стремительной скоростью, что я даже не уверен, доживу ли я до завтрашнего дня... Мне никогда не было так страшно... Я боюсь себя... После этого монолога в воздухе надолго зависла тишина. Джек смотрел в пустоту, иногда судорожно подёргиваясь, а Сара всё это время думала, иногда шевеля губами, будто она что-то говорила. - Знаешь, Джек... Уезжай... Я и правда не понимаю, что у тебя случилось, и не знаю, как тебя утешить... - Утешить... - глухо и задумчиво усмехнулся Джек, - И всегда вы, психологи, лишь утешаете, заглушаете чувства, которые могут пожирать и убивать людей изнутри? - с этими словами он поднял на неё настолько строгий и тяжёлый взгляд, что Сара даже замялась. - Нет, нет, нет, Джек. Серьёзно, я правда бы хотела тебе помочь, но не знаю как и чем, и просто могу посоветовать тебе уезжать. В срочном порядке. Куда угодно, главное далеко. Мне кажется, это место тебя давит и рушит, и воспоминания о нём будут тебя только убивать, поэтому беги отсюда, сейчас, - её ясный, полный надежды взор вновь впился в глаза Джека, и кажется, у неё наворачивались слёзы. "Почему она так стремится мне помочь?" - промелькнул вопрос в голове Джека, но её совет оказал куда больший эффект, нежели её рвение на помощь к нему. - Да, надо уезжать. Наверное, сейчас этим и займусь... спасибо... - последнее слово он сказал так тихо, что обычный человек бы его не расслышал, но услышав это слово Сара как-то грустно улыбнулась в ответ. - Удачи, и я надеюсь, что не увижу тебя здесь... хотя бы ближайший год. Пока, - она встала, посмотрела на него в последний раз, на её глазах сверкнули слёзы, и снова печально улыбнувшись, она удалилась. Времени было мало. Джек наконец вспомнил то, что всё это время у него был телефон, и посмотрев на часы, удивился. 2:34. - Ну и долго же я ходил, - сказал Джек себе вслух, и пошёл домой. Этот странный, недолгий разговор с Сарой, с этой девушкой, которую он видел всего-то второй раз в жизни вселил в него какой-то огонёк, и он хотел, чтобы всё уже побыстрее свершилось. Чтобы всё это закончилось, и он забыл всё как страшный сон. В этом он начал видеть единственно верный путь, и наверное, переубедить его делать такой огромный и ответственный шаг для восемнадцатилетнего юноши никто бы не смог. Он пришёл домой, и дома было тихо. Должно быть Клэйс и мама уже спят. Он включил компьютер, и начал искать подходящее место для нового жилья, предварительно проверив, сколько денег было на его карточке. Их было достаточно чтобы купить или снять какой-нибудь скромненький домик или квартирку где-нибудь не в мегаполисе, и прожить там как минимум полгода, не работая. Многие предложения выглядели весьма неплохо, но причины их не рассматривать были: то непонятно точное расположение, то предложение выглядит как-то подозрительно, то слишком дорого. За это время Джек понял, что чем дальше от общества, тем лучше, и начал искать севернее, невольно чувствуя, что именно там ему и место. Наконец, спустя долгих 2 часа поисков круг его желаний сузился до Скандинавского полуострова, а там уже предложений было куда меньше. В основном предлагались квартиры в каких-нибудь крупных городах, иногда попадались и домики в пригороде. Поняв, что нужно рассматривать только домики, Джек обратил особое внимание на один из них. Он был в Норвегии, небольшой 2-х этажный дом, очень даже неплохой и уютный на вид, на каком-то из множества островов, недалеко от континента, да ещё и моторная лодка впридачу. Цена соответствовала критериям Джека, описание, фотографии, как и сколько добираться до континента - всё это было написано в описании к этому дому. Джеку он сразу приглянулся, но подробное описание значительно повысило процент выбора именно этого дома, ведь он далеко от мегаполиса, на острове живёт немного людей, и это уж точно далеко от его нынешнего местонахождения. Руки его судорожно начали набирать телефонный номер, и через пару длинных гудков ему ответили на ломаном, не совсем правильном английском языке. Он договорился о встрече через день, и ему уже не терпелось оказаться там и забыть всё, что его мучило и убивало. Посидев ещё в Интернете, он смог купить билеты на самолет и забронировать номер отеля в приморском городке недалеко от острова, на котором он собирался избавляться от гнетущих его проблем. Зашедши в свою комнату, он увидел свои вещи, оттаявшие ото льда и теперь просто разбросанные по полу. Шкаф, стол, кровать, мелкие вещи: всё было перевёрнуто и опрокинуто. "Эта ночь не ко сну" - подумал Джек, и не придумал ничего лучше, чем прямо сейчас начать собирать вещи в дорогу. Его интуиция ему говорила, что потом будет слишком поздно. Он не знал, что собирать. Точнее, он даже не думал об этом. Сидел на перевёрнутой кровати напротив раскрытого чемодана и смотрел в него. Мысли его не отпускали, но интуиция твердила, что нужно действовать быстро и немедленно, иначе потом будет поздно, и только эта интуиция вывела его из состояния транса. Он поднял мокрый от растаявшего льда шкаф и посмотрел в него, предполагая, что вещи, находящиеся в нём, такие же мокрые, но, к его счастью, пострадала только небольшая часть вещей. Он быстро стал складывать вещи, потом перешёл к обуви и верхней одежде, и всего через какие-то полтора часа уже мог бы выехать, если это нужно было делать прямо сейчас. Сборка вещей даже временно отвлекла его от мучительных мыслей, но закончив её, они снова к нему вернулись. Пока он оглядывался вокруг, не забыл ли он чего-то важного, он увидел на полу фотографию в треснутой рамке. Он поднял её: на ней были изображены мама, папа, 12-летний Джек и совсем крохотная Клэйс на море. "Такая счастливая семья. Что же случилось? Мама всегда говор"... - в то время как Джек думал, точнее пытался думать о чём-то постороннем, он услышал, как в доме что-то негромко упало, и это его немного испугало, но нисколько не насторожило, и посмотрев в коридор из своей комнаты, он снова принялся разглядывать фотографию. И тут его как осенило. "Неужели... неужели я так и брошу маму, так и брошу сестру, одних, в этом городе, с этими людьми, так, ничего им не сказав, и даже не попрощавшись?" И неожиданно, впервые за эти два дня, им овладели какие-то посторонние эмоции: он почувствовал вдруг безумную тоску, ему хотелось рыдать: ему вдруг показалось, что все родные, все близкие ему люди смотрят на него так, как смотрели бы, если б он кидал, предавал их и обещал никогда и ни за что с ними не встречаться. Он почувствовал, как смотрит на него Мерида, и по его коже прошла волна мурашек, а в глазах появились слёзы. - Что я наделал... - прошептал он еле слышно, пока смотрел туда, где в его воображении должна была стоять его самая верная, теперь уже мёртвая подруга, - прости, я не успел, - и тут слёзы полились из его глаз с новой силой, будто это было всё то, что накопилось недавно. Он вдруг осознал, что его ждёт скорый конец, осознал, что эти два дня он себя хоронит и готовится к смерти, что всё именно к такому исходу и ведёт, и что от этого нет спасения. Именно поэтому он искал дом далеко отсюда, не потому что тут всё давило и убивало, а потому что смерть итак была близко, он и там и тут умрёт в одно и тоже время, но там, далеко от людей, далеко от множества несчастных людей, которых он может покалечить, он должен будет принять свой смертельный одр. Так он думал, и считал свои мысли самыми истинными, самыми справедливыми и заслуженными им за то, сколько жизней он сгубил и сможет дальше сгубить. Он решил, что надо сейчас же проститься с сестрой и мамой, что потом будет поздно, что он не успеет и что и он, и они будут мучаться, не сказав друг другу последних ласковых слов. Стерев со своего раскрасневшегося, но всё равно бледного лица слёзы, он пошёл к Клэйс. Он вошёл в её комнатку. Ночник, отражающийся на стенах комнаты звёздами, освещал её маленькое, миленькое личико. Она так тихо и сладко посапывала, что Джек даже задумался, стоит ли её будить, но решил, что раз уж это последний его шанс поговорить с ней, то он обязательно должен им воспользоваться. - Клэйс, детка, проснись - прошептал Джек, уверенный, что она проснётся. Она всегда легко просыпалась, стоило только её позвать, и она, забавно вытягивая ножки, открывала свои большие серые глаза. - Джек? Нам уже пора в школу? - спросила она сонно, точно не понимая, что происходит. - Нет, просто... просто хотел сказать, как я сильно люблю тебя, - он сел на колени перед её кроватью, чтобы быть с ней на одном уровне. - Да, я тоже... Что-то случилось? - спрашивала он ещё сонная, немного подумав. - Нет, почему ты так решила? - Нуууу, просто ты никогда меня не будил, чтобы сказать, как ты меня любишь. И к тому же, наверное ты знаешь, что я это знаю, - говорила Клэйс. Джек иногда даже сомневался в её возрасте, особенно в такие моменты, когда она говорила и вела себя совсем как взрослая, - Сколько сейчас времени? - Где-то около 5-и часов... Слушай, я только хотел сказать, что я тебя очень сильно люблю, и что бы ни случилось, где бы... - тут Джек не выдержав, заплакал, и увидев это, маленькая Клэйс быстро села на кровать, обняла голову Джека и гладила по ней своими маленькими, нежными ручками. После некоторых всхлипов Джек немного успокоился и продолжил, - где бы я ни был, всегда-всегда будь уверенна в том, что я тебя люблю, что я тебя защищу и помогу тебе в трудную минуту, что я всегда буду рядом, даже если я далеко, и, никогда, прошу тебя, никогда не сомневайся во мне, пожалуйста... - он почувствовал как она прислонилась своими губами к его лбу, и ему казалось, что он даже чувствовал как она думала над его словами. Она ему не отвечала, но он чувствовал настолько сильное участие, исходящее от неё, что он удивлялся, как в таком маленьком человеке живёт такая мудрая, громадная душа. - Джек... Я тоже тебя люблю. И никогда в тебе не сомневалась. Но ты только не плачь, всё будет хорошо, - сказала Клэйс после долгого молчания, и, поднимая руками его голову, посмотрела своими ясными, лучистыми глазами, какие Джек ещё никогда не видел. Она улыбнулась ему спокойно и как-то грустно, как будто бы она поняла все его мысли, все его намерения. - Ладно, ложись обратно спать, недолго осталось... - сказал Джек, поцеловал её в лоб и вышел из комнаты, всё также сдерживая слёзы. Он хотел было пойти к маме, и уже дошёл до двери её комнаты, как увидел, что дверь открыта, хотя мама всегда её закрывала. "Должно быть, она слишком устала, раз даже дверь открытой оставила" - говорил он себе, но его внутренний голос упорно с ним не соглашался, твердя только "пока не поздно". Пока он стоял у её двери, на него неестественно сильно напал сон, так, что он чуть было не упал в обморок, но, взяв себя в руки, он пошёл к себе, поставил на ножки частично мокрую кровать, и лёг там, где было сухо, и только закрыв глаза, он сразу же провалился в сон. Если вы думаете, что во всё это время он забыл о своих мучениях, что его не терзала совесть, то вы глубоко, очень глубоко ошибаетесь. Да, он хотел забыть, даже мечтал об этом, но мечтать об этом было также бессмысленно, как обычному человеку мечтать научиться летать или дышать под водой. Каждую секунду у него в голове снова были это отрывки, когда он закрывал глаза, всё будто происходило наяву. Даже когда они с Клэйс сидели в объятиях друг друга и молчали, он всё равно думал о том, как он убил Макса, как из-за него умерла Мерида, как много может быть нечаяных жертв, как он боялся даже прикасаться к сестре, потому что мог её случайно убить, и как раздражала его эта страшная и ужасная мысль. Сон его также был наполнен кошмарами, как эти два чёртовых дня. Тут, в этом мире снов, всё казалось даже реальнее, чем в жизни. День, когда Джек убил Макса снова полностью повторился. Как он искал Мериду по этажам, как он искал её в бассейне, как внутренний голос говорил ему, что она тут. Как он зашёл в душевую и увидел Макса. И, казалось бы, тут его воспоминания временно прерываются, ведь он ничего не запомнил, но, видимо, тут мозг решил сыграть с ним злую, очень жестокую шутку. Он начал производить всё то, что Джек не помнил, точнее то, чего он не знал. Джек напал на Макса, избивая его как можно сильнее, и Макс был почти побеждён, как при одном из ударов Джека он успел увернуться и нанести ответный удар. Макс, человек, который раза в полтора крупнее и сильнее Джека, ударил его кулаком в живот, собрав в удар все свои силы. Джек попятился назад, к стенке, схватясь за живот. Боль была настолько невыносимой, что в его глазах начало темнеть, он стал терять сознание. "Должно быть, внутреннее кровотечение", - подумал Джек, вот уже готовый свалиться на пол проигравшим. Но тут случилось нечто, не подлежащее никакому объяснению. Во сне Джек почувствовал как тогда отключился его мозг, как он видел, слышал, чувствовал, но не мог управлять своим телом, совладать с ним. Если человеку не понятно это ощущение, то можно вообразить, как ему показывают фильм от первого лица: он как бы участвует, всё видит, анализирует, может быть даже принимает какие-то решения, но ничего, ничего не может сделать, потому что это всего лишь фильм, а он всего лишь зритель. Так было и сейчас с Джеком. Он вдруг увидел, как он взлетает и вокруг него вдруг поднимается метель, точно как это происходило у него в комнате. Джек никогда не видел такие испуганные глаза, какие были тогда у Макса. Он смотрел на него с невероятно сильным, звериным страхом, точно уже понимая, что его ожидает худшая участь. Так оно и случилось: Джек направил свои руки в сторону Макса, и пол вокруг него с неимоверной скоростью начал обрастать льдом. Макс смотрел на всё это и не шевелился, он был в ступоре. Вдруг из образовавшегося льда начали появляться большие ледяные шипы, постепенно превращавшиеся в иглы. И они начали пронзать его. Медленно. Мучительно. Одна впилась ему прямо в горло, откуда кровь начала хлестать рекой. За всё это время, за все это недолгое, но ужасное, мучительное время он не проронил ни звука. Даже когда игла впивалась в его горло, он молчал, всё также испуганно смотря прямо Джеку в глаза, и только перед самым концом его, он тихо прохрипел "Господи". И всё. Так закончилась история первого человека. Первого убитого Джеком человека. Так странно и страшно. И так он и застыл, смотря всё в тоже место, всё сильнее истекая кровью, и стоял он, будто бы живой, но жизни больше в этом теле не осталось. Джек проснулся. Пот и слёзы смешались в его глазах, он ничего не видел. Захлёбываясь слезами, он кое-как смог сесть на кровати. - Боже, боже, боже, - повторял он снова и снова, закрывая лицо руками. Сейчас его состояние было хуже, чем во все эти дни. Видеть, представлять так чётко и отчётливо как всё это происходило, было свыше человеческих сил. Эти глаза устремлённые прямо на него... уже мёртвые, но всё так же смотрящие глаза. Сейчас, когда он проснулся, он чувствовал не только моральную боль, но и боль физическую. Всё его тело ломило, ему даже сидя на кровати было невыносимо больно. Пока холодные капли слёз капали ему на ладони, он вдруг почувствовал на них что-то горячее , быстро стекающее с этих ладоней. Он посмотрел на свои ладони: на них была кровь. - Нет нет нет нет нет! Он начал судорожно, в параноидальной тряске вытирать свои руки об простынь. Он зарыдал ещё сильнее, уткнувшись в подушку. Это была всего лишь кровь из носа. Но для него это был страшный след воспоминаний, которые никогда не дадут шанса на жизнь. Через долгое время он поднял голову с подушки: на ней было огромное кровавое пятно. Его знобило. Ему было жарко. Он трясся. Он боялся. Он проклинал жизнь, судьбу, вселенную. Он мечтал быть другим человеком. Он мечтал стереть себе память. Он мечтал не рождаться. Но это были лишь мечты, а сейчас он, реальный, убивший человека, разъедаемый совестью, лежал, мучился и делал жалкие попытки мечтать. Напрасно. Через некоторое время он открыл глаза. Он не спал, он бы не cмог спать сейчас, он пытался мечтать, пытался отвлечься, но это было бессмысленно. Он повернулся в сторону двери и не на шутку испугался. В дверном проёме стояла его мать, и, видимо, стояла она там давно. Просто стояла и молчала, держа руки за спиной. Её лицо было холодным, будто каменным, но в глазах сверкал какой-то огонёк, отдающий чем-то пугающим. Больше всего Джека испугал этот взгляд, вселяющий какую-то непонятную тревогу. Джека до того напряг этот взгляд, что он сразу же встал с кровати, делая неестественно осторожные движения. Всё это время он смотрел на мать, а та не сводила с него глаз, даже ни разу не шелохнулась. - Доброе утро... мам... - сказал Джек до того неуверенно, что даже сам удивился. Ему было страшно, и он сам не знал причины своего страха, но точно знал одно: причина крылась в его матери. То ли этот взгляд, то ли это каменное лицо, то ли сама ситуация наводила на Джека безумное чувство страха, но его присутствие очень точно чувствовалось, будто страхом было наполнено всё пространство комнаты. Вокруг не было ни звука. Вероятно, Клэйс уже ушла в детский сад. Звуки города, голосов и машин тоже стихли, в квартире же была мёртвая тишина. - Здравствуй, Джек, - медленно произнесла его мать. Голос её был ледяным, монотонным, пугающим. Во время приветствия её губы и брови содрогнулись, будто при нервном тике, и Джек заметил эту мелкую, но существенную деталь. Он испугался ни на шутку. Она медленно обвела комнату глазами, и холодно, металлически усмехнулась. - Лёд... Откуда он, Джек? - тихо, но уверенно и властно спросила она, снова устремив свой пытливый взгляд на Джека. Неужели она что-то знает? - подумал Джек, и тут его будто осенило мыслью, что она видела лёд в комнате, когда Джек ходил по улице, - Мам, я не... я не... - Откуда тут был лёд, Джек? - спросила она совершенно приказным тоном, громко выделив его имя. Джек молчал. Он не знал что ответить. Ему нечего было ответить. Он потупил взгляд, на глаза начали наворачиваться слёзы. Она начала медленно подходить к нему, всё ещё держа руки за спиной. Он хотел было попятиться назад, но ему препятствовала кровать. Он посмотрел на неё испуганными глазами, как смотрят жертвы на хищников, когда понимают, что у их жизни остался только единственный, неминуемый итог. - Мам... пожалуйста... не надо... - пролепетал вдруг Джек,смотря прямо в глаза матери и уже не скрывая слёз. - Сядь... - вдруг как-то нежно, будто чарующе сказала мать. Он послушался её. Она, всё также держа руки за спиной, обошла его и легко положила ему руку на плечо, и так же спокойно и мягко продолжила говорить. - Знаешь, Джек, твоё рождение так много переменило в моей жизни... Я сразу поняла многое и многих: начиная от недовольных детьми людей,заканчивая счастливыми мамами. Помню, как впервые увидев тебя, я ощутила такое умиротворение и одновременно такую радость, что слов бы не хватило их описать... Но вот эта первая встреча прошла, и я поняла многие тяготы материнства. Порой у меня просто опускались руки и не было сил, и я спрашивала себя "Зачем мне всё это надо?". Но тогда же я поняла, что все эти тяготы не пропадут даром, ведь в материнстве есть огромное преимущество... Знаешь, мать может воспитать будущего человека как ей угодно, кого ей угодно. Каждую его черту, каждые его действия она может воспитать в нём. И тут ребёнок для матери становится фактически игрушкой, над которой можно экспериментировать, обучать, проводить наблюдения и делать выводы. И знаешь, как я тебя воспитала... Джек сидел всё это время с закрытыми глазами, и из них текли слёзы. Всё это время, пока она стояла за его спиной, он прислушивался к её словам и движениям, пытался почувствовать их, чтобы вовремя успеть... - Я знаю, как ты меня воспитала... Но... почему ты...? Опомнись... умоляю... - голос его дрожал, а плечи предательски стали подёргиваться. После этого последовала напряжённая затяжная пауза, в которой были слышны лишь тяжёлые вздохи и всхлипывания Джека. Эта тишина пугала Джека, он напрягся ещё сильнее, готовый каждую секунду сорваться с места. Всё это время мать тихонько гладила Джека по плечу, иногда будто подрагивая рукой. Так продолжалось минут пять: он сидит и лишь ждёт, а она молча гладит его по плечу. - Почему, - ядовитый смешок раздался из её уст, - Почему? Почему?! - После этого Джек почувствовал мгновенное движение со стороны матери. Одним резким движением он высвободился из-под её руки и оказался стоящим напротив неё. Во второй руке у неё был большой кухонный нож, - Ты, Джек, ты такой же как он! Ты такой же! - Как кто, мам?! Прошу тебя... не надо... я не хочу делать тебе больно! - кричал Джек, но мать его не слышала. В её глазах разгорелся такой огонь, какой бывает у душевно больных в припадке бешенства. Она так сильно сжимала нож, что на её руке выступили тонкие полосы вен и она покраснела. - Аааа так ты же ничего не помнишь! - засмеялась она каким-то диким, неестественным голосом и побежала на сына. Пытаясь прикрыться руками, Джек получил удар ножом в предплечье, но, перетерпев боль, оттолкнул мать от себя и убежал в другой угол. - За что?! Не надо! Прошу тебя! - повторял Джек, в надежде на то, что он будет услышан. Но в ответ она снова атаковала, но теперь она полоснула Джека по лицу. - Знаешь Джек, стоит мне лишь сказать заветные слова, так я сразу смогу тебя временно парализовать. Ты такой же как он, а ты его даже не помнишь! Хаха! Ты - исчадие ада, ошибка природы, ты - дьявол, ты - не человек, ты не достоин жить. Он тоже был недостоин! Если бы я раньше узнала, если бы я раньше узнала! - застонала она и упала на пол. Её тело все сотрясалось, но было непонятно от чего: то ли она плакала, то ли она смеялась, после непродолжительного молчания она продолжила, - я тебя убью, как убила его, и всё снова будет хорошо... всё будет хорошо... Джек стоял, совершенно растерянный. Он ничего не понимал. Никогда он не слышал ни единого плохого слова о себе от матери. Он смотрел в сторону лежащей на полу, но взгляд его отсутствовал. Если обычный человек сразу бы убежал от грозящегося его убить, то Джек не мог. У него отказало тело, и он просто стоял на месте. С его щеки и руки текло много крови, уже успевшей запачкать всю его одежду, но в этот момент Джек не чувствовал боли. Он вообще ничего не чувствовал. Эта ситуация, все эти гадкие, подлые слова, сказанные родной матерью, парализовали его. Всё это время он пытался осмыслить их, но у него не получалось, он просто не мог поверить, что всё, что было сказано, было сказано его родной матерью. Она его воспитала так, что он не мог поднять на неё руку или как-то ответить на её слова. И всё, что остаётся такому человеку, это пытаться осмыслить хоть что-то сказанное. Вся его счастливая жизнь, счастливая семья - всё это было лишь маской. В один момент весь этот мир, всё это счастье, что как будто бы преследовало его, всё это оказалось сплошной ложью, и все те ласковые слова, все эти радости жизни будто канули в пропасть, будто их никогда и не было. Джек не верил всему, что сейчас происходило, но он осознавал, что это действительность. Что его родная мать, главный человек в его жизни, действительно пытается убить его, что он действительно истекает кровью, что руки его матери готовы убить его. - Кто... тоже... недостоин? - с трудом проговорил Джек. Он, чтобы скрыть слёзы, вновь подступившие к глазам, отвернулся к стене, около которой лежала та семейная фотография на которую он ещё этой ночью смотрел. - А ты вспомни, Джек. Вспомни же, как я тебе говорила "Иди к себе, Джеки. Папа в ледяном царстве", - напевая, с невыносимой ненавистью и злобой в голосе проговорила его мать. "Иди к себе, Джеки. Папа в ледяном царстве", - будто бы отозвалось эхом у него в голове, и тут его что-то ударило в голову. Время вокруг него стало стремительно останавливаться, комната вдруг почернела. И Джек стал вспоминать. Вспоминать пропущенные моменты из жизни, которые были буквально стёрты из его памяти. Это был вечер. Джек тогда гулял с Меридой и другими ребятами. Было весело. Но вот, все разошлись по домам, так как стало темнеть. Джек пришёл домой, а в доме тишина, и только слышатся голоса родителей. Кажется, мама кричит. Видимо она ругалась, но тут же прекратила. Должно быть услышала, как он зашёл. - Привет, Джек- мама спустилась со второго этажа. На её злом лице дрогнула неестественная, притворная улыбка. - Что-то случилось? Почему ты кричишь? - Ничего сынок, всё хорошо. Еда на столе, садись, кушай. Если я понадоблюсь, подойди минут через тридцать - с этими словами она сразу удалилась обратно. В её голосе было столько злобы, что Джеку стало тревожно. Когда она ушла обратно, разговоры опять возобновились, но уже более тихо. Всё это время Джек чувствовал неопределённый страх: мама никогда ещё не была настолько злой. Он знал, что она разговаривает с отцом, но о чём они разговаривали, отчего она была так раздражена, он не имел ни малейшего понятия. Его отец, сколько его помнил Джек, всегда был мягкий и добрый, никогда не ругался с мамой, а даже если какие-то ссоры начинались (почти всегда с её стороны), то он находил выход из них. Он не смел обидеть её даже словом, и Джек искренне не понимал отчего мама так зла, и впервые было так страшно за отца. Какое-то ужасное предчувствие терзало его. Звук голосов родителей снова начал нарастать, и поначалу совсем не разборчивые слова становились всё чётче. Напряжение нарастало. Джек, не выдержав, сорвался с места и побежал наверх чтобы спасти отца. Вдруг громкое, пронзительное "Нет" будто остановило воздух. От этого истошного крика у Джека спёрло дыхание. Всё вокруг будто остановилось, повисла тишина. Это оглушительное "Нет", словно молнией пронзившее Джека, исходило от отца. Джек побежал ещё быстрее. Он остановился напротив комнаты. В ней было темно. Были слышны только мамино прерывистое дыхание и устрашающий, жуткий хрип, которому можно было найти только один единственный, неминуемый смысл. Джек не видел практически ничего, но свет, проникающий из коридора в комнату, осветил какие-то непонятные, тонкие, прозрачные с красноватым оттенком, блестящие нити. Он застыл, смотря на эти нити, у него затряслись руки и тело, из носа пошла кровь. - Иди к себе, Джеки. Папа в ледяном царстве, - сказал до боли знакомый голос таким незнакомым, ледяным и бездушным тоном. У Джека помутнело в глазах. Джек очнулся. - Ты... убила? - Да. - У него тоже был... лёд? - Да, - голос матери отражался от стен комнаты, каждый раз издеваясь над Джеком своим бесчувствием и холодом. - Ты и правда... убила моего отца... за этот лёд? - Да, - её голос звучал всё ближе. Джек чувствовал, как к нему приближается сама смерть. Его руки опять начали трястись, а из носа снова пошла кровь. Он не знал что делать. Но вдруг в его сознании что-то резко поменялось. Его мозг затуманила безумная ярость. Он почувствовал, как на руках с бешеной скоростью начал образовываться лёд. - Я думал! Я думал он ушёл, бросил всех нас! Думал: где он? Что он? Помнит ли он о нас? А это всё ты! - Джек кричал, срывая голос, и бросал в мать огромные глыбы. Он был наполнен неистовой яростью, какая заполонила его бесконтрольное тело, когда он убивал Макса. Она явно не ожидала такой реакции, и её злое и уверенное выражение лица сменилось на испуганное и жалкое, - Я во всём винил его, ненавидел его, проклинал. Сколько подлого ты про него говорила, сколько поводов у меня было, чтобы так яро ненавидеть человека! - его голос вдруг понизился, словно говорил совершенно другой человек. Он стал будто бы адским, таким громогласным и уничтожающим, что у матери задергалось тело, она всё ещё держала тот нож, которым собиралась убить Джека, но теперь она за него держалась как за последнее спасение, - Но вся эта ложь, вся эта фальшь, все эти беспричинные обвинения, и наговаривания... Всё это ты! Ты одна - целая ложь, а ложь недостойна существования! Джек, точнее нечто, снова управляющее его телом, создало лёд, который быстро, ещё быстрее чем в первый раз, стал покрывать мать льдом. - Я знала, что ты так поступишь, - холодно усмехнулась она. Всё это время она молчала, но тут, с из неоткуда взявшейся уверенностью она, как будто не замечая, что её прямо сейчас убивают, снова заговорила, - Разве ты способен на что-то высшее, чем убийство? Эта дьявольская, пропащая сила течёт в твоих венах. Так было и у отца. Уверенна, настал бы тот момент, когда и он бы поступил также. Вы - ошибки, человеческое отродье, не способное ни на что большее, кроме как уб... бий... Лёд начал покрывать её горло, сжимая его всё сильнее. Но Джек остановился. Эти слова будто вернули его в сознание. - О нет, что же я... Мам, дай я помо... - он подошёл к её телу, почти полностью покрытому льдом. - Не смей подходить ко мне, - с трудом прошипела мать, - я тебя убью, уничтожу, сотру с лица этой чёртовой земли. Ты - демон... Я тебя ненавижу... Разрежу твою чёртову плоть, сожгу тебя, отравлю... Прячься, не прячься, я в любом случае найду тебя... Я всегда подозревала, что ты будешь таким же... Я тебя всегда ненавидела... Я освобожусь, и тебе конец... Убирайся с моих глаз... - Прости меня, мам... - Убирайся! - закричала она страшным басом. К глазам Джека снова подступили слёзы, и сквозь эти слёзы он пытался увидеть свой чемодан, и остальные вещи. Он должен был уезжать сейчас, он понимал, что каждая минута, которую он находился тут, могла быть последней. Он быстро собрал оставшиеся вещи, и при выходе из комнаты вновь посмотрел на мать, примёрзшую к полу, но всё с той же неимоверной ненавистью смотрящую вслед своему сыну. Он посмотрел в зеркало: вся его одежда и он сам были запачканы уже запёкшейся кровью, руки тряслись, а под ними всё также образовывался лёд. Он надел толстовку, чтобы хоть как-то скрыть кровь, вызвал такси, и направился сразу в аэропорт, хотя до его рейса было ещё много времени.