Психея

Мне приятно находиться в этой комнате. В комнате Джейн, которая пропадает невесть где, не отвечая на звонки, а лишь бросая мне какое-то сухое, будто вынужденно, сообщение. «Я у Хлои», — коротко и ясно, но так отрешенно, что мой язык начинает сворачиваться в трубочку от горькой обиды, привкус которой не пропадает в течение тех минут, которых я брожу по комнате в поиске всевозможных своих вещей, что пытаюсь уместить в один чемодан, да и дается это проще, чем кажется изначально, ведь моего здесь мало. Практически одна полка в комоде. По большей части я ношу вещи Рид или, поддаваясь привычке, забираю одежду Дилана, точнее, забирала, пока он не начал вести себя, как последний кретин, от которого невольно хочется держаться подальше, чтобы не сойти с ума от своего безысходного положения. В небольшом помещении, в которое проникает бледный свет с улицы, пахнет корицей и сладкими, но не вызывающих тошноту, духами. Здесь пахнет Джейн, и её присутствие в данный момент важно, но такового не наблюдается. Она с Хлоей, а значит, вряд ли вернется ближайшие несколько часов. Скорее, придет завтра утром или днем, но меня уже не будет здесь. Какая последует реакция? Что, если я оставлю записку? Слишком неуважительно? Думаю, да. Если бы рядом стояла мать, то дала бы мне хорошенького пинка за те мысли, что вертятся в голове с самого раннего утра. Мне явно необходим сон, но прикрывать веки не тянет. Наоборот, меня воротит от мягкой кровати, теплого одеяла. Мне нельзя расслабляться. Приеду домой — там смогу спокойно отдаться Морфею. Дом? А что есть для меня «дом»? Странное, застрявшее на кончике языка понятие, которому с трудом ищу объяснение, правда, ничего не могу добавить к «это место, где есть теплый душ». Сама ворчу от собственных мыслей, складываю футболку в черный чемодан, встряхивая темными волосами, что прядями свисают к лицу, пока стою, склонившись над кроватью. Поглядываю на телефон, экран которого и не думает загораться, хотя я отправила вопросительный текст Рид. Она всегда отвечает мне. Отвечала. Так, что сейчас с ней не так? Что с нами со всеми не так? Что не так со мной? С Диланом? С Джейн? Я могу сидеть несколько ночей, посвящая всю себя этому вопросу, но не приду ни к чему, так как это замкнутый круг, это тоннель, не имеющий конца. Это черная дыра. Внутри нас дыры, язвы, всасывающие все наши мысли, внутренности, не оставляя ни черта. Так мы и опустошаемся изнутри. Умираем морально, забывая, что на самом деле важно. Мне не нравится это. Ощущение, будто теряешь что-то важное. Оно не покинет меня, нет. Оно навсегда со мной. Тяжелый вздох эхом ударяется о стенки черепа, оседает где-то в голове, в груди, заставляя повторно всасывать комнатный воздух, пока сажусь на край кровати, опуская холодные ладони на колени, чтобы как следует растереть их под тканью обтягивающих черных джинсов. Смотрю перед собой, или чуть ниже, не столь важно, в какую точку уперся мой потерянный взгляд. Лицо выглядит спокойным, но внутри, за сжатыми губами, бушует ураган из эмоций, который ловко подавляю, скрывая за очередным полустоном, что проглатываю, слегка морща лоб. Виски болят. Начинаю давить на них пальцами, массируя, но тем самым лишь усиливаю боль, так что хлопаю руками по кровати, поднимаясь, и вновь беру телефон, проверяя наличие новых сообщений. От Джейн. Или Дилана. Что? Да, уже смешно. Пора валиться на пол и кататься по нему в безумной истерике, ведь сами мысли вызывают тошнотворный и жалкий смешок. Скорее я съем куриные сердечки, чем ОʼБрайен попробует позвонить или хотя бы отправить мне незамысловатое сообщение, в котором смысла будет меньше, чем в моих кошмарах. Нет. Ничего. Экран пуст, только пара прочитанных сообщений от отца, который с радостью оповещает, что уже выезжает за мной из Лондона. Но от прочитанного опускаются руки. Стоит ли мне беспокоиться о том, как далеки стали мы с родителями? Мне будет крайне неуютно там. Дома. Дома? Черт, дома. Это так странно произносить в своей голове. Что же будет дальше? Ещё один вздох. Более тяжелый, чем до этого. Прячу телефон в карман темно-бордовой кофты, мельком взглянув на свое отражение в зеркале. Как бы часто не стирала эту вещь, она по-прежнему пахнет Диланом. Это настолько странно. Я повсюду, во всем ищу его. Кажется, это помогает мне почувствовать себя комфортней. Нет, не кажется. Компенсирую его отсутствие запахом? Это не должен быть вопрос, а именно краткая констатация факта. Пальцами поглаживаю ткань кофты, осматривая себя сверху-вниз, захватывая взглядом каждый сантиметр своего тела, будто всего на секунду пытаясь представить на своем месте Дилана. Мда, совсем рехнулась. Откидываю застрявшие в ушах мысли, сложив руки на груди, и оглядываюсь по сторонам, оценивающе изучая комнату, в которой прожила последние месяцы. Меня гложут сомнения. Правильность? Нет. Её нет. Тогда, почему я сбегаю? Что является непосредственным толчком к действию? Или «Кто»? Прикладываю ладонь к горячему лбу, веки прикрываются. Качаю головой. Не хочу. Не желаю думать об этом, искать ответы в самой себе. Рыться, разодрать к чертям старые раны. Прости, Джейн. «Прости, Джейн», — это всё, что могу написать ей и оставить на столе. Слишком глупо и просто, но у меня нет слов, нет объяснений. Я просто хочу. Хочу уйти. Забыть. И спать. Черт, я безумно хочу спать, аж ноги сводит от боли, а голова раскалывается на мелкие кусочки. Будто что-то неизвестное подталкивает меня покинуть этот город. И это злит. Словно я делаю подобное против воли, но желанию противостоять не могу. Может, это временно? Может, я перекантуюсь у родителей денек другой, затем вернусь? Верно. Наверняка, так оно и произойдет. Нужно просто подождать, пока «неясное» уйдет из меня. Пальцами растираю горячий от кипящих мыслей лоб, бродя по комнате, будто не находя себе место. Борюсь со странным желанием выбежать прочь без вещей, поэтому решаю пройтись по дому, вот только моя «прогулка» не затягивается, ведь останавливаюсь буквально напротив двери, что ведет в комнату Роззи. Мы обычно запираем её, но сейчас я спокойно толкаю её ладонью, позволяя прохладному воздуху просочиться в коридор, а сама хмуро всматриваюсь в темное помещение, плотные шторы не дают утреннему свету проникнуть в комнату, поэтому этот полумрак не вызывает удивление. Стою на пороге, держа руки в карманах кофты, и слегка сутулюсь, опираясь на дверной косяк плечом. Здесь ничего не изменилось. Даже постель осталась нетронутой. Этот детский беспорядок греет душу, но холод всё равно побеждает, заставляя меня отогнать все положительные эмоции, и остановить уже хмурый взгляд на фотографии в темной деревянной рамке, что стоит на комоде у стены. Отец Джейн держит на руках Роззи, по выражению его лица сразу становится ясно, что кадр сделан в тот момент, когда мужчина хочет что-то сказать, поэтому мускулы немного напряжены, но первое, что всегда бросается в глаза — это улыбка. Человек, который постоянно пребывал в хорошем расположении духа, будто все беды обходили его боком, хотя жил с «правдой». Он знал о творящемся, каждый день будто существовал в ожидание своей очереди. Хорошо понимал, что скоро умрет. Подхожу ближе, лениво шагая вялыми ногами, так как бессонная ночь всё-таки влияет на мое физическое состояние, плюс к тому моральное истощение от постоянных раздумий о гребаном «бытие». Нет, я с успехом проваливаю миссию протереть ладонью стекло рамки, ибо краем глаза подмечаю что-то белое, предмет, который впивается с болью в уставшие глаза, поэтому резко поворачиваю голову, уставившись на небольшую, размером с двухлитровую бутылку фарфоровую куклу. Белое платье с кружевным подолом скрывает босые ноги, рукава короткие, выреза нет, ворот буквально врезается в подбородок, прячет шею. Бледное лицо, стеклянный взгляд, устремившийся в непонятную точку перед собой. Карие глаза, темные, каштановые волосы, локонами разбросанные по плечам, но не достающие до груди. Она спокойно сидит на подушке, а я невольно вспоминаю, что та была вообще в другой части кровати, сбита в одну кучу с одеялом. Складываю руки на груди, спокойно подходя ближе, и наклоняюсь, чтобы рассмотреть личико куклы, одновременно с этим пытаясь вспомнить, откуда у Роззи может быть эта кукла? Нет, у неё, как и у любой девчонки, много игрушек, в том числе и кукол. Бросаю взгляд в сторону пустой полки, на которой обычно они стояли. Она пустая. Роззи ведь забрала их всех с собой в санаторий. Почему эту оставила? Выпрямляюсь, вновь опустив взгляд на «незнакомку», и с каким-то равнодушием разворачиваюсь, решая не забивать себе и этим голову. И без того состоянию не позавидуешь. Я что жалею себя? Ворчу, с внезапно разгоревшейся злостью хлопнув дверью за своей спиной, и направляюсь обратно в комнату, чтобы окончательно убедиться, что все мои вещи собраны и ничего не осталось. *** — Там будут все, — Хлоя не может замолкнуть. Она понимает, что в последнее время они с Джейн общаются не так часто и на то есть причины, поэтому её волнение читается в глазах, а скованность в движениях выдает тревогу. Она порхает вокруг стола с круглым зеркалом, за которым сидит Джейн. И та пытается не выдавать то, что ей некомфортно. Девушка причесывает темные волосы, но Хлоя быстро отнимает расческу, решив сделать это вместо неё. Как раньше. Они постоянно занимались этим, пока ждали, что внизу будет готов ужин. Рид смотрит на подругу через отражение в зеркале и никак не может найти ответ. Как так вышло, что они прекратили быть близкими? И можно ли это вернуть? Можно вернуть те забытые чувства, ощущения, эмоции? Ту любовь к старой подруге, к сестре, которая постоянно была рядом в самые тяжелые моменты? Человек, что присутствовал во всех твоих планах на будущее: вместе поступить в школу, просидеть за одной партой все одиннадцать классов, пойти в один колледж, вместе просыпать пары в одной комнате общежития или на самих занятиях дремать, уложив голову ей на плечо. Черт, да просто жить вместе в одной, хоть и небольшой, но квартире. Расставить на подоконнике горшки с цветами, убираться вместе, готовить еду, до рассвета смотреть фильмы или гулять по улицам, а потом писать проекты за час до начала учебных пар. Вместе искать работу, вместе трудиться до пота на лице, вместе чистить зубы по утрам, сражаясь за место у зеркала. Включать музыку для заряда энергией и танцевать с щеткой во рту. Вместе… Рид резко опускает глаза, уставившись на свои руки, пальцы которых переплела между собой. Последние несколько пунктов были у неё, но не с Хлоей. Ронни просыпается с ней, встает, чистит зубы, танцует, готовит завтрак, думая о том, чтобы приготовить на ужин и в который раз ворча о том, что нельзя смотреть сериал ночью. Вместе едут на занятия, обсуждая предстоящую работу в клубе, вместе толкаются в школьном коридоре, пробираясь к классам. Вместе возвращаются домой после трудного дня, заказывая пиццу, ведь от усталости руки вот-вот отвалятся. Вместе ждут, пока закончат дела и ложатся спать. Вместе переживают, поддерживают, заботятся… —… Там будет Дон, — Джейн вырывает из контекста сказанного Хлоей, которая продолжает с мягкой улыбкой расчесывать волосы подруги, и невольно морщит лицо, сама не понимая, что именно вызывает какую-то неприятную боль в груди. Может, невралгия? Скорее всего. — Вы ведь с ним так и не разобрались, верно? — Хлоя кладет руки на плечи Рид, наклонившись вперед, и смотрит на нее через зеркало, растягивая губы в знакомой, такой родной для Джейн улыбке. Рид делает глубокий вдох, отчего её грудная клетка увеличивается, а плечи слегка приподнимаются, и кивает, сжимая губы в тонкую, еле заметную бледную полоску. Хлоя наклоняет голову, прижавшись щекой к виску подруги, и закрывает веки, что-то довольно промычав, отчего Джейн смеется, повторно, будто для самоубеждения, кивая. И выдыхает. *** Близится вечер. Окна в домах давно горят теплым светом, фонарные столбы, освещающие людные улицы, покачиваются от сильного ветра, который и не думает утихать в ближайшее время. Видимо, ночью пойдет дождь, хотя предположение сомнительное, ведь на дворе конец ноября. Я иду по тротуару, держу ручку чемодана, что катится на колесиках за мной, создавая шум. Сегодня довольно много людей на улице, видимо, плохая погода — не преграда для семейных прогулок и хорошего времяпровождения. Вот только подобное не вызывает на лице улыбку, ведь окружение детей меня настораживает. Как ни крути, а страх перед этими «маленькими цветками жизни» не отпускает. Мне приходится остановиться на переходе, чтобы застегнуть кофту и найти в кармане телефон. Отец попросил подойти ближе к торговому центру «Ройсвиль», ведь дальше пробка, в которой ему не охота стоять. А мне и на пользу пройтись лишний раз по улицам этого города. Странно, но с того момента, как сюда приехала, не успела как следует изучить его, всё время находилась в делах, которые не позволяли просто выйти и прогуляться, не боясь, что кто-то может следить за мной и отрезать мне голову. Выпрямляюсь, оглядываясь по сторонам: машины несутся по дороге, люди спокойно шагают по выделенной безопасной полосе, стремятся в парк, где сегодня проходит увеселительная программа для семей. Стучу пальцами по ручке чемодана, когда взгляд цепляется за женщину с мужчиной, которые держат своего ребенка за руки, ведя через дорогу. Они успевают отвечать на вопросы чада, при этом следят за его безопасностью. Настоящая семья проводит этот день как положено, вовсе не заботясь ни о чем другом. Мне хочется пойти за ними, понаблюдать со стороны, как живут вполне адекватные люди, которым нет дела до убийств и бродящих по дорогам существам, происхождение которых мне неизвестно. Но вместо этого вздыхаю, опуская взгляд в асфальт, и берусь за ручку чемодана, продолжая свой путь. Продолжаю держать одну руку в кармане кофты, сжимая мобильный телефон. Верно, ожидаю звонка. Звонка, который заставит меня одуматься, пробудиться, развернуться и вернуться домой. Мчаться через улицы, минуя дороги, здания, с одной мыслью — оказаться с теми, без кого прекратила уже воспринимать реальность. Но нет. Телефон молчит, поэтому повторно вздыхаю, подходя к переходу, и жду, пока загорится зеленый свет, который будет знаменовать моё окончательное решение, касающееся ухода. Да, назад уже пути не будет. Делаешь выбор, так придерживайся его до конца. Переступаю с ноги на ногу, взгляд отсутствующий. Абсолютно. Даже не моргаю, когда мимо, совсем близко проносится автомобиль, окатив ноги скопившейся дождевой водой, отчего большая часть людей ворчит. Остаюсь без движения, чувствуя, как злость начинает проявляться. Сжимаю телефон в кармане, желая разломить его на две части, раскрошить, уничтожить, но прикрываю веки, втягивая уличный воздух в легкие, повторно пытаясь отбросить все те мысли, что сгущаются в сознании, подобно тучам над головой. Небо чернеет быстро, а гром уже слышен где-то вдали, но не разбираюсь толком, ведь светофор горит зеленым для пешеходов, разрешая мне, наконец, ступить на дорогу. Делаю шаг в лужу, тут же прекращая шевелиться, ведь улавливаю шепот. Тихий, всего одно неразборчивое слово — и голос тут же пропадает, поэтому поворачиваю голову, удивляясь тому, что среди городского шума могу расслышать нечто подобное. Тихое и непонятное. Набор букв, никак иначе. Хмурю брови, оглядываясь по сторонам, и с равнодушием подмечаю стоящего у другого перехода ребенка. На автомате начинаю искать его родителей, ведь здесь толпятся только семьи, как ни странно, но девочка стоит одна. Её белое платье с воротом и длинной юбкой с кружевами не обляпано грязью от дорог. Я задумчиво хмурю брови, отводя взгляд, и будто для самой себя киваю головой, делая ещё шаг. И вновь шепот. Резко, с болью в шее, поворачиваю голову, уже большими от нарастающей тревоги глазами, смотрю по сторонам, вновь останавливая взгляд на девочке в платье. Её каштановые волосы лежат на плечах, а карие глаза смотрят перед собой. Не на меня. Ни на кого вокруг. Взгляд не имеет конечной точки. В никуда. Стоит ровно, не качаясь под давлением ветра, лишь ткань платья бьет по тонким босым ногам, обтянутым бледной кожей. Меня обходят люди, ворча о том, что мешаю и коли стою, должна отойти в сторону, но я наоборот делаю шаг против течения, ведя за собой чемодан. Сталкиваюсь с людьми, против воли бросающих на меня недовольный взгляд, но не отвожу глаза от девочки, боясь, что она подобно чему-то легкому испарится. Пытаюсь свободной рукой, вытянутой перед собой, пробить путь без препятствий, но ничего не выходит, поэтому шепчу извинения под нос, игнорируя звонящий в кармане телефон. И девочка делает шаг назад. Точнее, мне не удалось заметить это движение, она просто резко оказалась дальше от меня, заставив ускориться. Мой страх впервые не сковывает движения, наоборот, я ускоряюсь, медленно, но переходя на бег. Чемодан за спиной мешает, поэтому не долго думаю и отпускаю ручку, уже помогая себе руками при беге. Толкаюсь, проскакиваю между рядом идущими людьми, мчусь через дорогу, не обращая внимания на гудящие машины им крики водителей, моим взглядом и вниманием завладевает ребенок, который с каждым вздохом всё дальше, но уже спиной ко мне. Кажется, она бежит. От меня, поэтому сжимаю губы, заставляя себя отбросить мысли об усталости, и продолжаю бежать, хотя вовсе не понимаю, что заставило меня сорваться. Былое, знакомое чувство беспокойства не даст мне перейти дорогу и сесть в машину отца. Да, именно. Я не могу уехать. Так просто. Шумная улица давно перестает существовать для меня. Есть только неразборчивый шепот. И девочка в белом платье. *** Давно Джейн не приходилось бывать в подобных местах. Удалось уже позабыть, какого это — стоять в компании людей, но при этом чувствовать, что вокруг тебя никого нет. Клуб горит яркими разноцветными огнями, мерцающий свет вызывает раздражение, а сладкий коктейль кажется горьким на языке, поэтому Рид с неохотой проглатывает, опустив руку с бокалом на столик. Хлоя же вовсю общается, смеется с теми, кто когда-то считались друзьями и для Джейн, вот только теперь она не ощущает себя частью этой «шайки». Девушка стоит рядом, но мысленно заставляет себя не терять связи с происходящим. Поправляет клетчатую рубашку с длинными рукавами. Несмотря на просьбы Хлои, она по-прежнему убирает волосы в пучок, чтобы не мешали, тем самым открывая тонкую шею, которую уже «вылизал» взглядом Дон. Джейн давно не интересуется им, хотя сама не понимает, в какой момент она успела прекратить воспринимать его. Хлоя с другими девушками зовут всех на танцпол, но Рид качает головой, видя, сколько людей толпятся внизу. — Идем, — Хлоя кричит на ухо, поднося бокал к красным губам, но Джейн мнется, отказываясь. — Сейчас подойду, — обещает Хлоя, встав рядом с подругой, которая выглядит довольно серьезно для тусовки в стиле «вольных подростков». — В чем дело? Идем, расслабимся, — протягивает ей бокал, чтобы девушка выпила, но Джейн вновь качает головой, отказываясь: — Меня это… — её голос говорит за себя. — Не прикалывает, — прикусывает язык, взглянув на Хлою, которая улыбается, словно ничего нового для себя не узнает: — Знаю, ты всегда была такой, но… — окидывает взглядом забитый людьми зал. — Я думаю, это всё от твоей напряженности. Ты просто не можешь вернуться к былому ритму жизни, — рассуждает. — Пойми, Джейн, тебя больше никто не преследует, — эти слова заставляют Рид повернуть голову и хмуро взглянуть на подругу, которая щурит веки, обведенные подводкой. — Ты ведь хочешь вновь стать «нормальной»? — будто удар в поддых. Джейн вновь смотрит на танцпол, даже после сказанного не чувствует резкой и безумной тяги к тому, чтобы трясти своими частями тела, обтираясь о людей вокруг, поэтому даже не отвечает, когда Хлоя пытается разжать её сложенные на груди руки. — Нет, прости, — что-то невнятное, но Хлоя читает по губам, поэтому её улыбка «меркнет». Хмурый взгляд впивается в лицо Рид, которая поворачивается к ней боком, молчит, словно стыдится. — Я хочу помочь, — слишком безэмоционально, но лучше у Хлои не выходит. Её колкий взгляд прожигает дыры, поэтому Джейн не выдерживает его, опуская глаза, и улыбается краем губ: — Наверное, мне стоит вернуться домой. — Рид, — Хлоя хватает её за кисть, заглядывая в лицо, поэтому слегка наклоняется вперед. — Я хочу, чтобы всё было, как раньше, — кажется, теперь в голосе есть теплота, смешанная с ароматом виски. — Я-я, — запинается от нервов, но после вздыхает, будто освобождаясь от тяжести. — Ты нужна мне, Джейн, мне нужно наше прошлое, мне, — разводит руки в стороны, пожимая плечами. — Мы ведь «Хло и Джей», эй, — пытается улыбнуться. Рид смотрит на неё с каплей усталости, но хорошо понимает, что она имеет в виду. Джейн так же сильно хочет вернуть былую дружбу, но это не то место. Не то время. — Поговорим завтра, — слабо улыбается, погладив Хлою по плечу, поэтому девушка опускает руки, кивая. Рид разворачивается, быстро шагая к столику, чтобы забрать свои вещи, после чего повторно бросает взгляд на Хлою, подняв ладонь и уже теплее улыбнувшись. Подруга поступает так же, после чего Джейн направляется к лестнице, чтобы спуститься в зал, где толпятся, танцуя, люди. Осталось пробраться к выходу, и тогда Рид сможет дышать полной грудью. Смотрит под ноги, держась за перила, чтобы не оступиться, но всё равно приходится поднять голову, когда перед ней останавливается человек, мешая идти дальше. — Здравствуйте, — этот голос Джейн уже успела запомнить, поэтому без намека на удивление смотрит на Коди, который улыбается, окинув её взглядом сверху-вниз. — Решили отдохнуть? — они до сих пор обращаются друг к другу на «вы», что не может не вызывать улыбку, так что Рид кивает, слегка растянув губы: — Скорее, это вынужденный отдых. — Не нравятся подобные места? — Коди на секунду отводит взгляд, чтобы сделать шаг к перилам, вовсе перекрыв девушке путь, чтобы дать пройти тем, кто поднимается вверх. — А вам? — Рид повышает голос, чтобы докричаться до парня, который улыбается, покачивая головой: — Не думаю. — Тогда, почему вы здесь? — Работаю, — быстрый ответ, и Джейн кивает, скользнув кончиком языка по губам: — Ладно, тогда, — вздыхает, бросив короткий взгляд на толпу, но тут же замирает, уставившись на толпу. Коди внимательно смотрит на неё, пытаясь сохранить на лице непринужденную, полную душевной простоты, улыбку, пока Джейн вглядывается изо всех сил, щуря веки. Она видит. Или кажется? Игра теней? Света? Или же это реакция организма на алкоголь? Девушка уже давно не пила, так что вполне возможно. Коди всё-таки следует за её взглядом, против воли принимая серьезный вид, свойственный для него острый взгляд исследует толпу пьяных людей, пока не натыкается на силуэт. Темный, куда чернее, что, как ни странно, выделяет его на общем фоне трясущихся подростков. Джейн проглатывает оставшуюся во рту после выпивки горечь, и моргает, внезапно для самой себя принимая решение позвонить Ронни. Роется в карманах, пытаясь не отводить взгляд надолго от силуэта, который вдруг начинает перемещаться между людьми, подбираясь ближе к лестнице. Коди краем глаза смотрит на Рид, напряжение которой уже читается на лице, поэтому усмехается, обратившись к ней: — Собираетесь домой? Джейн заставляет себя улыбнуться и прекратить смотреть в сторону толпы: — Да, — кивает, наконец, находя телефон, и тут же набирает номер Ронни. — Простите, мне нужно идти, — прижимает мобильный аппарат к уху, пытаясь обойти парня, который вновь встает перед ней: — Вы на машине? Джейн еле разбирает его слова, читая по губам, и качает головой, тут же пожалев о своей несобранности. — Я могу подбросить, — улыбается. — Время позднее, знаете ли, а вы слегка нетрезвая. — Не стоит, — обходит, спеша вниз, но спиной чувствует, что парень следует за ней, поэтому мнется, шепча губами: «Ответь же», — Рид оглядывается по сторонам, в поисках силуэта, присутствие которого ощущает холодом в животе. — Извините, — Коди хватает Рид за локоть, заставив девушку продрогнуть от чужого касания, и обходит её, вновь перегородив путь. Улыбка, кажется, вовсе не способна пропасть с его загорелого лица: — Моя машина припаркована у запасного выхода, — кивает в сторону служебной двери, которая находится сбоку от них, что значит, что выбраться через неё будет гораздо быстрее, чем идти сквозь толпу. Связь прекращает ловить, так что Рид опускает телефон, ещё секунду мечется в сомнениях, но после вздыхает, взглянув на экран, и кивает, подняв глаза на парня: — Буду крайне благодарна, — голос звучит с сарказмом, поэтому Коди смеется, естественно, что странно, после чего идет к служебной двери, кивком зовя девушку за собой. *** Я не чувствую усталости. Меня переполняет лишь адреналин, который помогает моим ногам нести меня вперед, без остановок и сбитого дыхания, хотя от переизбытка кислорода моя голова начинает кружиться. Понятия не имею, сколько уже бегу, но городской вид остается позади, и теперь меня окружают лишь коттеджи и невысокие постройки. Я узнаю это место, эти улочки, поэтому глотаю воду во рту, побеждая сухость. Дорога идет в горку, поэтому бежать с бывшей скоростью становится тяжелее, так что перехожу на быстрый шаг. Тем более, мне уже известен конечный пункт. Большие черные ворота слегка скрипят, покачиваясь от ветра, за ними сухой, выцветший газон с серой травой, усыпанный листьями и прочим мусором, который бросают сюда через забор. Стою на месте, касаясь ладонями железных ворот, слегка заржавевших от времени, взгляд упирается в спину девочки, которая уже стоит на крыльце, медленно входя в коридор дома. Темный, поглощающий тело в белом платье, дверь давно уже висит на петле, вскоре вовсе отвалится. Мой взгляд поднимается выше, скользя по особняку, который не выглядит старым, скорее стоит величаво ровно, хотя крыльцо слегка косится вбок. Я переступаю с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам: небо уже совсем черное, а свет от фонарей не освещает достаточно хорошо, так что участок внушительных размеров остается в тени надвигающейся ночи. Вновь смотрю в сторону дверной арки, за которой одна темнота. Живот скручивает моментально, боль неописуемая, а в груди, где-то под сердцем начинает ныть. Колени не подкашиваются, но слабость резко обрушивается на мои плечи, хотя это не мешает мне отворить ворота, и ступить на покрытую каплями росы траву, прижатую к твердой земле. Всматриваюсь в темноту, щуря веки, и делаю неуверенные шаги, с подозрением оглядываясь по сторонам. Не самые приятные мысли лезут в голову, поэтому всячески пытаюсь их «фильтровать», чтобы не поднимать панику. Но тот факт, что этот ребенок — не человек вовсе, ясен, как и то, что дом вновь смог вернуть меня обратно. К себе. Всё тот же высокий корявый дуб, качели, погнувшаяся горка, карусели, поскрипывающие где-то в темноте. Такая знакомая обстановка, до жути и неприязни родное ощущение. Холод и нескончаемый поток дурных мыслей. Подхожу к крыльцу. Подбираюсь слишком близко, так что инстинкт уже заставляет задуматься и ступить назад, развернуться и мчаться обратно. Но пути назад нет. Я уже успела на бегу ответить сообщением на безумное количество звонков отца. Мне пришлось извиниться сотню раз, хотя не чувствую стыда перед людьми, к которым практически ничего не чувствую. Всматриваюсь в коридор особняка, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но вижу только старые книжные шкафы, перевернутый столик и комод. Сжимаю ладони в кулаки, прислушиваясь к трещанию стен здания, и делаю шаг, ступив на крыльцо, что громко скрипит под давлением ног. Но не это заставляет меня дернуться, а звонок телефона. Быстро роюсь в карманах, бросая короткие взгляды по сторонам, чтобы убедиться, что здесь нахожусь одна, и смотрю на экран телефона, подняв брови. Джейн. Меня словно током прошибает, былая тревога отступает, стоит мне поднести аппарат к уху и ответить, не в силах справится с растущей на лице улыбкой: — Рид? Ты где пропадаешь? — делаю уже уверенные шаги в сторону коридора, пока слушая голос подруги, который звучит слегка взволнованно и с капелькой стыда, что мне неясно. — Прости, что не отвечала на звонки, — мне достаточно слышать её голос, я сразу вспоминаю, что всё закончилось, и уже свободно чувствую себя в пустом доме, принуждая себя не думать о том, что преследовала до этого особняка какую-то девочку. Стоп. Хмурю брови, оглядываясь. Никого. Я точно уверена, что этот ребенок был реален, он точно забежал сюда. Всё это кажется странным, поэтому делаю один шаг назад, прислушиваясь к повисшей тишине, которую не способна разогнать Рид: — Ты сейчас где? Я просто думаю, куда мне ехать и… — замолкает. — Ронни, почему ты так тяжело дышишь? Я даже не замечаю то, как громко глотаю пыльный, какой-то сухой воздух, пытаясь успокоить сердце, скачущее в груди, поэтому чмокаю губами, будто проверяя, могу ли ими шевелить, после чего шепчу, делая ещё шаг назад, так как прошла слишком далеко по коридору: — Джейн, я сейчас… — заикаюсь, когда пол под ногами трещит, и в следующую секунду я не чувствую опоры, потеряв равновесие, и громко вскрикиваю, борясь с в секунду поглощающей меня темнотой.

***

От лица Дилана. Мне не удалось даже прикрыть глаза. Веки не смыкаются не на секунду с того момента, как в доме стало тихо. Никто не бубнит и не шепчется в соседней комнате, никто не заходит ко мне, спрашивая один и тот же вопрос, который уже с легкостью выводит меня из себя, заставляя терять контроль. «Ты в порядке?» — я слышу это чаще, чем свое имя. И это безумно злит. Такая опека. Мне не пять лет, и я сам могу позаботиться о себе, так не нуждаюсь ни в ком другом. Ни в Карин, которая вечно интересуется, что я ел за весь день. Ни в Джейн, которая просто не была бы собой, если бы не волновалась по пустякам. Ни в Добрев, которая… Которая просто Добрев. Ворочаюсь на кровати, держа руки сложенными на груди, и переворачиваюсь на спину, уставившись в потолок, с тяжелым вздохом избавляясь от мыслей, что травмируют мой затуманенный разум, мешая сосредоточиться на чем-нибудь одном. А лучше вовсе не думать. Но дверной звонок окончательно рушит мою своеобразную идиллию, хотя, кого обманываю? Ворчу и встаю с кровати, поправив задравшуюся ткань темной футболки, и плетусь в коридор, сворачивая к лестнице, но приходится ускорить шаг, ведь в дверь начинают требовательно колотить руками, и, кажется, я слышу голос Джейн, поэтому неясная сила дает мне пинка под зад, так что спрыгиваю, минуя последние несколько ступенек, и быстро шагаю к двери, открыв замок, но даже не успеваю отступить, как в коридор влетает полная тревоги в глазах Рид. Ну, это же Рид. — Где Ронни? — осматривается, заглядывая на кухню. — Она дома? Но я не смотрю на девушку, хмуро уставившись на парня, который переступает порог моего дома, осматриваясь по сторонам: — Миленько, — держит руки в карманах и встает в «свободную» позу, улыбаясь мне, на что отвечаю лишь изогнутыми бровями, кинув Джейн в спину: — Что за тип? — но в виде ответа мне прилетает хлопок ладонью по спине от девушки, которая встает передо мной, смотря в глаза: — Ронни не дома? — с тяжелым вздохом спрашивает, игнорируя пряди волос, что вылезли из пучка, упав на лоб. Я закатываю глаза, слегка отступив: — Она, наверное, дома, — предполагаю, хотя не уточняю, что имею в виду её дом в Лондоне, вдруг Рид ещё не в курсе. — А в чем дело? Где пожар нынче? — пытаюсь расслабить Джейн незамысловатым выбором выражений, но она явно не настроена на мою «волну» равнодушия: — Я говорила с ней по телефону, а потом связь оборвалась, — она машет руками у моего лица, в то время как незнакомый мне парень озирается по сторонам, изучая всё находящееся в коридоре, что не может не раздражать, так что перехватываю руки Рид: — И? В чем причина того, что твои глазенки вот-вот вырвутся из орбит? — Она… — Джейн, кажется, готова врезать мне, но меня спасает телефонный звонок. Девушка роется в карманах, что-то нашептывая от тревоги под нос, и заикается, грубо прижимая мобильный аппарат к уху. — Ронни?! Где тебя, черт возьми, носит? Равнодушно слежу за сменой эмоций на лице Рид, но искоса смотрю на парня, что начинает слоняться вокруг. Чертово бельмо на глазу. Он будто чувствует мой взгляд, поэтому поворачивает голову, вновь одарив меня улыбкой, от которой моё лицо принимает ещё более хмурое выражение, но моим вниманием резко овладевает Джейн. — Куда упала? — она говорит жестко, подняв на меня глаза, словно ведет разговор со мной. — Какого черта ты там забыла? — В чем дело? — интересно, мой тон хотя бы звучит заинтересованно? Вряд ли. — Она зачем-то пошла в особняк, и там прохудился пол, так что теперь она сидит в подвале, — выплевывает Рид, зажимая свободной рукой второе ухо. — Тебя плохо слышно! Я грубо отбираю у неё телефон, включив громкую связь, и слушаю испуганный голос Ронни, которую очень даже хорошо слышно: — Я, кажется, повредила ногу, — она шмыгает носом, проглатывая воду во рту. — Не могу подняться. — Мы сейчас приедем за тобой, — Рид уверяет, желая отнять у меня мобильный, но я не даю ей этого сделать, поднося аппарат ближе к своему лицу. Нет времени собраться с силами, чтобы заговорить против своей воли, но ничего не поделаешь. Ведь я должен кое-что выяснить: — Эй, — хрипло, — почему ты шепчешь? — слова оседают на языке, когда Ронни вдруг довольно громко всхлипывает. Джейн хмурит брови, сжав губы, а я чувствую, как что-то внутри рвется, стоит Добрев выдавить из себя слова: — Она здесь.