Психея

Зеркало в ванной комнате висит криво. Джейн замечает это только сейчас, смотрясь в него уже которые десять минут. Может, она стоит перед раковиной добрых полчаса? Может, больше? Её сильные женские руки опущены вдоль тела, она не находит возможности поднять их, чтобы убрать непослушные пряди волос за уши. Бледное лицо выглядит уставшим, красные белки глаз не украшают. Девушка выглядит добитой. Окончательно сломленной. Разбитая губы до сих пор кровоточит, когда Рид кусает её, сильнее сжимая ладони в кулаки. Ей надоело терпеть себя такой. Такой беспомощной, ни на что не способной. Джейн хочет сражаться. Желает быть сильной в глазах других, поэтому не подпускает к себе ни Дилана, ни Карин, ни Тайлера. Ей необходимо побыть наедине с собой, наедине со своими мыслями. В одиночестве, при этом обязательно смотреть на себя. Лицезреть при помощи зеркала это чертово выражение лица. Выражение слабого человека, не способного противостоять внешней угрозе. Рид должна исправить это. Она обязана именно сейчас сменить направление своего сознания, выбраться из уныния. Люди, способные побеждать свою апатию, депрессию, имеют власть над своей жизнью. Важно уметь бороться с собой, побеждать. Джейн чувствует, как вот-вот вновь начнет ронять слезы жалости, как в носу колет от глубокой боли. Видит своё уже сморщенное от пожирающего страдания лицо, поэтому опускает голову, тихо шмыгнув носом. Нет, нельзя, Рид. Глубоко дышит, с комком в глотке заставляя себя проглотить рвущийся наружу стон. Смотрит на свое отражение в зеркале, изучает эти неприятные черты лица, эти горящие от скопившихся слез карие глаза. Всю себя. Ей тошно. Тем временем ситуация на кухне первого этажа накаливается. С каждым сказанным словом тон голоса Дилана грубеет, становится громче, что Кристиан пытается воспринимать с равнодушным спокойствием: — Повторюсь, мы не можем по твоему велению найти ее. Нужны зацепки, догадки, которых множество, — парень стоит по другую сторону стола с Карин, которая задумчиво уходит в себя, пытаясь найти решение. Девушка постоянно поглядывает на своего брата и понимает: еще немного, и он заедет Коди по физиономии. Дилан явно не может побороть свою нервозность. Он должен что-либо предпринять, обязан носиться по этому чертовому городу в поисках «друга». Тайлер молча стоит в стороне, с таким же негодованием выслушивая Кристиана, который обращается к Карин: — Мы можем проверить квартиру Питерсона, но вряд ли найдем их там. Не думаю, что он настолько глуп. — Вполне возможно, что Питерсон отнес Ронни к Ним, — Карин кусает свой язык, игнорируя сердитый взгляд Дилана, и тот шепчет сквозь зубы: — И что теперь? Сидеть на месте? Ты же коп, черт возьми! — Повышает голос, и Коди невольно сжимает челюсть, чтобы не накричать в ответ. Ему не нравится, когда кто-то так разговаривает с Карин, особенно, если это человек, ради которого она так много пашет изо дня в день. Но ОʼБрайен-старшая остается внешне невозмутимой, туша внутренний пожар, и вполне серьезно заявляет: — Именно это я просила тебя чаще вспоминать, когда ты в очередной раз лез не в свое дело. Все это становится слишком опасно, поэтому… — Только попробуй, — Карин не признает Дилана. Она не верит, что ее брат может смотреть на нее таким отталкивающим взглядом. —… вам нужно залечь на дно, — девушка терпит ворчание парня, и смотрит на Коди. — Необходимо где-то спрятать их. — Есть одно место. Старый дом Марии, — Кристиан не тянет с ответом, поддерживая идею девушки, и смотрит на Тайлера, подходящего к Дилану. — Карин права, вам стоит спрятаться, а мы займемся поисками. Этот дом… — Да пошли вы! — Кажется, даже Дилан слегка оторопел, услышав грубый, полный злости голос Пози, который сдерживает тяжелые вздохи, глотая комок в горле. — Вы правда думаете, что мы будем сидеть на месте? Что мы, — он чуть не смеется, — послушаем вас? Карин щурит веки, пытаясь сообразить, как уговорить их, но Тайлер уже разворачивается, направляясь к двери, и ОʼБрайен, будто заряжаясь его энергетикой, с такой же уверенностью шагает к двери. — Я не разрешаю тебе! — С негодованием и бессилием вскрикивает Карин подобно обиженной девчонке. Она смотрит на брата, который бросает на нее взгляд раздражения, чем выводит Кристиана из себя: — Гребаный сукин сын, — он собирается обойти стол, чтобы преподать урок этому ублюдку, но Карин хватает его за плечо, заставляя в ту же секунду встать столбом на месте. Парень скрипит зубами, смотря на неблагодарного сосунка, который с такой же надменностью отвечает на зрительный контакт. Что-то в нем изменилось. Коди пока не мог понять, но он чувствовал, как быстро билось его сердце, как сжималась глотка, когда брат Карин смотрел. Просто смотрел на него. — Идите и соберите вещи, — Карин говорит спокойно. — Мы отвезем вас в безопасное место. На что получает злое молчание и громкий хлопок дверью. Кристиан дергает плечом, обернувшись: — Какого черта он так разговаривает с тобой? — Давится, словно запыхавшись, и скользит языком по своим губам, поставив руки на талию. — В следующий раз я надеру ему… Карин хмурит брови, шепча с задумчивым видом: — Как бы ты себя чувствовал, если бы меня похитили. Коди долго всматривается в глаза девушки, долго переминается с ноги на ногу, часто трет пальцами переносицу и травмирует губу, прикусывая ее. Теперь он понимает. Карин продолжает ждать ответ, но парень его не даст. Он сдержит все слова в себе. Что бы он чувствовал? Он бы не чувствовал вообще. Он бы не смог даже нормально дышать, будто Карин — его воздух. Искал бы без остановки, не смог бы сидеть на месте в стороне, зная, что ей грозит опасность. Вел бы себя даже хуже, чем Дилан. Он бы погиб на время поисков, не ел, не пил, не спал. Существовал в себе. Черт, Коди Кристиан сошел бы с ума. Карин отводит взгляд в сторону, начиная стучать костяшками по краю стола: — Нам нужно подумать. Я знаю Питерсона больше пяти лет. Мы стали работать вместе, потому что его так же интересовали дети, — начинает рассуждать вслух. — Он морально силен, его сознанием не могли так просто завладеть. Что если он все еще борется с Психеей, поэтому боится. Прячется с Ронни, не зная, как поступить. Глухой рев мотора. Коди и Карин смотрят друг на друга, после чего переводят взгляд в сторону окна. — Нет, — девушка подскакивает к нему, видя выезжающую на дорогу машину. — Черт! — Срывается с места, несется в коридор, бросаясь на улицу, и Кристиан спешит за ней, провожая взглядом отдаляющийся автомобиль Дилана. Девушка пускает пар изо рта, без сил стоит на тротуаре, громко вдыхая морозный воздух. Дерьмо. В салоне автомобиля висит едкое, раздирающее глотку молчание. Ночной туман стелется по асфальту, фары режут его на части ярким светом, светлячки и мотыльки демонстративно врезаются в переднее стекло. Дилан кусает костяшки то одной руки, то второй, меняя их местами, смотрит вперед, не пытаясь угомонить свой мыслительный процесс. Думает, как и Пози, сидящий рядом, как и Джейн, занявшая место позади. Девушка сжимает в руках пистолет, который хранила в ящике комода. Потирает его пальцами, смотря куда-то вниз. Тайлер с беспокойством поглядывает на Рид, желая отнять из ее дрожащих рук оружие, но она не позволит. ОʼБрайен тихо стучит кулаками по рулю, игнорируя звонки. Наверняка это Карин. Дилан просто не может поверить, что она предложила им спрятаться. Поджать свои херовы хвосты и скрыться с осознанием того, что один из них сейчас находится с вышедшим из ума мужиком. ОʼБрайен не может позволить себе отступить и отдать все в руки Карин с Коди. Тем более, что Кристиану он не верит. Совершенно. — Что будем делать? — Пози решает начать, чтобы остальным было проще говорить. Нужно срочно заставить себя, иначе им не справится с этой тяжестью. Рид не поднимает головы, продолжает разглядывать оружие, о наличие которого вообще забыла. Ей казалось, что она оставила его дома у Дилана. Если бы девушка вспомнила бы о его наличии, то сейчас им бы не пришлось нервничать и страшиться. — Нужно проверить все известные нам места, — Дилан не знает, где искать. Он даже не способен предположить, где Питерсон запрятался вместе с девушкой. С девушкой Дилана ОʼБрайена. Черт возьми. Парень хочет курить. Он осознает много странных вещей только сейчас, пребывая в состояние стресса. — Какие места? — Тайлер не затягивает. Не тянет, принуждая всех к беседе. Им необходимо говорить между собой. — Приют, особняк, — Дилан помнит, что Питерсон хорошо оснащен информацией о детях и Джошуа. — Хорошо было бы знать, где он живет. — Думаешь, он стал бы прятаться в собственной квартире? — Да, в это сложно поверить, но, когда у тебя нет догадок, под руку берешь все, что приходит в голову. Иного варианта не дано. — Что, если он все-таки понес ее в Их убежище? — Рид вдруг подает тихий голос с заднего сидения. Парни молчат. Что тогда? Тогда все гораздо сложнее. Они понятия не имеют, где находится укрытие этих тварей. Но они не будут сидеть без дела. Это уж точно. Особняк этот стоит уже давно в заброшенном состоянии, глубоко в лесу, среди высоких старых деревьев с могучими кронами и кривыми острыми ветками, на которых давно не растет листва. Живущие в нем хозяева уже как лет двадцать погребены в земле на заднем дворе. Им не хотелось прощаться с местом, где царила их гармония, где чувствовалось необычное присутствие чего-то потустороннего, того, с чем пожилые жители связывали свою жизнь. Мало, кто знал, что особняк семьи Питерсон был построен ещё в прошлом веке. Что именно их семья принадлежит к тройке самых влиятельных. И именно они считались верными друзьями семьи Добрев. Никто не знал. Но Питерсон догадывался, поэтому с подросткового возраста, после смерти сестры, посвятил себя изучению детей Приюта, изучению истории его семьи, что привело его к стартовой отметке. К старому дневнику, написанному на неизвестном миру языке. Но не трудно было догадаться, что вещь эта принадлежит человеку, который жил ещё задолго до отмены крепостного права. Дневник Психеи. Они до сих пор ищут его, совершенно не подозревая своего посредника, который всячески противостоит внушению, борется с голосом в своей голове. Поэтому он не понес Ронни в убежище сектантов. Мужчина знает, что она нужна им для завершения обряда, так что, сражаясь с Психеей в своем сознании, прячет Носителя в старом особняке своей прабабушки. Нога человека не ступала по этим скрипящим доскам уже давно. Стены осыпаются, обои медленно слезают с жесткой поверхности, загибаются. Ковры темнеют, запах ветхости и старости преследует на каждом шагу, в каждой комнате, в которой вандалы поджигали мебель, разрисовывали фамильные раритеты. Этот дом, как и особняк семьи Добрев, застыл во времени. Существует против него. Это место, в котором любой может лишиться рассудка. Эти стены хранят уйму тайн. Комнаты шепчут на своем собственном языке, и слова вряд ли поймет человек. Пыльный воздух отличается особой сухостью, в то время как на улице накрапывает дождь. Темные коридоры давят на твое тело, вызывая приступы тошноты. Ледяной холод пронизывает до хруста в конечностях. Питерсон решил скрыться здесь — и это не самая хорошая идея. Дом имеет способность сводить с ума. Мужчина сидит на полу в комнате, в которой когда-то жили его родственники. Он спиной прижимается к стене, пальцами рук оттягивает светлые потные локоны волос. Питерсон выглядит безумно. Его огромные глаза широко распахнуты, бледные губы без остановки шепчут: «Не впускай». Сердечный ритм давно сбит. Ему страшно. Дико. Мужчина мычит под нос, стонет, давясь собственными эмоциями, что с удовольствием выворачивают его наизнанку, ломают на мелкие куски разум, лишая здравого мышления. Питерсону нужно уйти из дома, если он хочет спастись. Но он не может. Дом не выпустит. Головы не поднимает. Взгляд исподлобья исследует темный потолок, комод, туалетный столик, старые, пугающие фотографии в пыльных рамках, после чего внимание переходит на кровать, в сторону батареи под выбитой оконной рамой. На грязном полу в одной футболке лежит девушка. Её ноги согнуты в коленях, голова уложена набок, одна рука находится навесу, ибо пристегнута наручниками к ледяной трубе, по которой раньше «носилась» горячая вода. Питерсон долго смотрит на Носителя. Его мучают безумные идеи, мысли, не дающие прекратить кусать кожу пальцев. Он должен что-то предпринять, должен освободиться от голоса в своей голове. Но для этого необходимо… Голова Ронни дергается. Она широко распахивает рот, громко всасывая кислород. Кашляет и давится с таким хрипом, будто все это время её держали под водой, не давая глотнуть воздуха. Девушка дергается, пытаясь присесть, ещё не осознает, где находится, ведь думает, что по-прежнему лежит в кровати с Диланом. Тело бьется в судорогах, ноги ерзают по полу. Добрев кашляет, начиная панически осматриваться, и дергает рукой, взглянув на наручники. В глазах проявляется страх, шок и непонимание отражаются на бледном лице, испачканном в пыли. Волосы неприятно свалены, в них путается паутина. Девушка прижимается к стене под подоконником, и подбирает колени к груди, напряженно смотрит на мужчину, не сразу понимая, кто перед ней. — Питерсон? — шепчет, глотая пыль, и щурит веки, борясь с больным сердцем. — Это ты? — Не впускай, — слышит шепот с его стороны и затылком вжимается в стену, уронив с губ вздох ужаса. Мужчина тяжело дышит, сжимая пальцами голову. Покачивается, все громче повторяя жалкое: «Не впускай», — а в его сознании кричит Её голос. ВПУСТИ МЕНЯ! — Нет, — он качает головой, бубня. — Нет, нет, нетнетнетнетнет, — стонет от головной боли, сгибаясь, и сильно бьет кулаком по рядом стоящему комоду, который трещит, словно вот-вот развалится на части. Ронни сжимает дрожащие, синеющие от холода губы и набирается мужества, начав говорить: — Т-ты… Ты в порядке? — моргает, игнорируя обилие песка в глазах. — Что произошло? — вновь дергает свою руку, привлекая внимание Питерсона. — Где мы? И почему… — проглатывает эмоции, вновь взглянув на мужчину, который тяжело дышит, пуская изо рта пар. Он с такой безумной ненавистью смотрит на Добрев, виня её во всех своих проблемах, и выдавливает с раскаленной злостью: — Я должен убить тебя. От лица Джейн. Сражайся. Этот чертов туман, чертова ночь, чертова тишина стен этого гребаного особняка, охраняемого морозной непроницаемой мглой. Сражайся со всем этим. Борись с чувством усталости, изнеможения, моральной подавленностью. Стой на ногах уверенно, держи спину прямо, а оружие крепче в своих холодных руках. Будь непоколебимой, невозмутимой, сильной. Будь такой, какой всегда желала быть. Будь собой настоящей. Доски паркета скрипят под ногами. Я медленно иду по коридору к лестнице, чтобы подняться на второй этаж, пока парни изучают комнаты первого. Дилан позволил мне взять пистолет, чтобы в случае опасности я точно смогла защитить себя, а сам вооружился битой, которая пылилась в его багажнике. Пози остался ни с чем. Он особо и не претендовал на какой-то вид оружия, просто держится рядом с ОʼБрайеном. — Джейн, давай держаться вместе, — Тайлеру не нравится, что я действую самостоятельно, но я вполне способна на это. Я могу справиться без них. Подобная опека меня отягощает. В конце концов, я единственный человек из нас троих, кто умеет стрелять. — Джейн, — Пози встревожено делает шаг в мою сторону, когда я поднимаюсь на второй этаж, поднимая оружие перед собой. Что мы здесь ищем? Что-нибудь. Мы не надеемся найти в особняке Ронни, но, если нам удастся наткнуться на одну из Них, то сможем вынудить ее рассказать. Не без применения насилия, конечно. Мне все равно. Я с удовольствием прострелю этим уродам пару конечностей, если это поможет заставить Их говорить. Плевать, что обо мне начнут думать после этого. Хмуро осматриваюсь, разглядывая надписи на стенах, иду по темному, переполненного молчанием коридору. Мрак плотным слоем накладывается на меня, ложась на плечи. Я чувствую, как холод касается всего моего тела, как легкий шепот что-то напевает за спиной. Но мои руки не дрожат. Ступаю медленно, уверенно, прислушиваясь к тишине. Этот строение давно прекратило существовать в нашем мире, оно живет в параллели. Живет со своими демонами, скрывающимися под паркетом, выглядывающими из-за углов, из-за дверей комнат, хватающих рукой за ноги. Ощущаю Их пристальный взгляд, но не позволяю мурашкам покрыть мою кожу. На мне легкая майка и джинсы, но морозу не под силу справиться с тем жаром, что душит меня изнутри. Слышу шаги за спиной, и резко оборачиваюсь, рассчитывая увидеть Тайлера или Дилана, но никого. Впереди пустота. Проглатываю напряжение, сжимающее горло, и продолжаю идти спиной вперед. Вновь шаги позади. Оглядываюсь, выставив перед собой оружие. Ничего. Никого. Шепот эхом разносится по коридору, касаясь моих ушей. Стискиваю зубы. Покажись — и я убью тебя. Тихо дышу, подняв взгляд на стену, где красуется темная надпись. Психея. Все же меня передергивает. Смотрю на надпись, глотая комок, и дергаюсь, резко оборачиваясь, когда слышу грохот позади. Передо мной распахнутая дверь в старую комнату. Множество кроваток стоят на своих местах, ящики комодов выдвинуты, столики для детей перевернуты, стулья сломаны, обои порваны, игрушки изуродованы. Переступаю порог, прислушиваясь. Резко шепот прекращает давить на голову. Вокруг начинает царить тишина. Останавливаюсь, немного опустив руки, и мой взгляд цепляет движение за окном. Резко направляю оружие в сторону разбитого стекла, с напряжением прищурив веки. По ту сторону темнота. Вижу кривые ветки старого дуба, что буквально давят на оконную раму снаружи. Думаю, это дерево способно проломить стену. Вдыхаю пыль через ноздри, ступая по осколкам стекла, по частям тела старых кукол, машинок без колес. Ближе к окну. Ледяной ветер врезается в лицо, одаривая меня ночным холодом. Отступаю назад, вновь разобрав шепот. Непонятная смесь из слов и звуков льется из небольшой комнаты, что находится в конце этого помещения. Иду к комнатке, вглядываясь в темноту, и хмурю брови, видя лишь исписанные стены и кровать. Переступаю порог, оглядевшись: первое, на что обращаешь внимание, — это рисунки. Множество рисунков с изображением бабочек. Подхожу ближе к стене, разглядывая эти каракули, и морщусь, чувствуя странный довольно неприятный запах чего-то протухшего. Хочется зажать нос, но не отпускаю оружие, оборачиваясь на скрип половиц. Стул. В углу комнаты. Взгляд упирается на небольшой силуэт. Темный. Она сидит. Маленькая. С двумя головами. Направляю на нее оружие, с каким-то шоком шепнув: — Что ты здесь делаешь? — Фарфоровая кукла смотрит на меня двумя парами глаз, и могу уверенно заявить, что в таком мраке вижу блеск. Глотка сжимается. Не смелюсь подходить ближе, ведь шепот не затихает. Это она. Она шепчет. Но разве кукла не осталась дома у Дилана? Тогда, как?.. Моргаю, готовясь выстрелить в любой момент. Но мой взгляд замирает. Моментально, как и весь организм. Дышу ровно. Шепот. Он прекратился. Оборвался, как и шум сквозного ветра. Хмурюсь, немного опустив голову, вслушиваюсь в повисшую, какую-то нездоровую, неестественную тишину. Движение. Понятия не имею, каким образом, но я слышу его. Как тихий шорох. Прямо за спиной. Над головой. Потные ладони сжимают холодный металл. Взгляд метнулся в сторону, но головы пока не поворачиваю. Слушаю. Шорох ткани. Мантии. Запах гнили становится ощутимее. Осторожно поворачиваю лицо, краем глаза уже разглядывая ярко выраженное бледное, нет, вовсе белое лицо, что выделяется на фоне темноты. Глубокие, черные глазные впадины. Широкий, но узкий рот с рядом выпирающих зубов, будто губы вовсе отсутствуют. Стоит чуть боком, сверлит меня взглядом. Не слышу ее дыхания. Ничего не слышу. Мое дыхание учащается. Виски сдавливает боль. Сражайся. Не позволяй Им запугать тебя. Если требуется, стреляй. Убей Их к черту, Джейн, ведь Они виноваты в убийстве твоего отца, виновны в смерти матери Дилана, в том, что его отец рехнулся, и Они способны отнять у тебя Ронни. Они сделали из тебя параноика и превратили твою жизнь в череду страха и ужаса. Сражайся. Резко оборачиваюсь, направив на высокую костлявую женщину в темной мантии оружие. Ее лицо мгновенно искажается, вытягивается, когда она вопит, что есть мочи, и опускает голову ко мне, проглатывая глазами-дырами мое сознание. Но ни один мускул на моем лице не дергается в страхе. Уверенно держу оружие и глубоко вдыхаю, нажав на курок. Выстрел эхом рвет тишину, рвет ткань прозрачной мантии, и крик этого человекоподобного существа становится громче. Морщу лицо, сдерживаясь, чтобы отпустить оружие и накрыть ладонями уши. Бледная женщина вдруг срывается с места, ее парящий силуэт мелькает перед глазами, испаряясь на пороге. Сбегает? Бросаюсь вдогонку, выбегая в комнату детей, и вижу, как Она заворачивает за угол, пропадая в коридоре. Не медлю, кинувшись вперед, и переступаю порог, резко вытянув перед собой руки с пистолетом. Замираю, глотнув воздуха, когда Тайлер отскакивает, делая пару шагов назад. Держит ладони так, будто сдается, рвано дышит. Он мчался сюда? Моргаю, растерянно оглядываясь по сторонам. Куда Она пропала? — Что произошло?! — Срывается на крик Пози, грубо схватив меня за руки, и рывком опускает мои руки. Смотрю на него, сжав губы. По лестнице поднимается Дилан. Он светит фонариком в нашу сторону, как-то нервно спрашивая: — Все в порядке? — Идет в нашу сторону. Я с напряжением дышу через рот, пуская облака пара, и сглатываю, взглянув на руки парня, которыми он сжимает мои запястья. Это странное чувство… Я сойду с ума, если не пойму, что оно значит. Тайлер вновь понимает, словно читает мои мысли, отпускает, сделав шаг назад. Отвожу взгляд в сторону, подняв его на ОʼБрайена, который встает рядом с Пози, хрипло вздохнув: — Почему ты стреляла? — Одна из Них была здесь, — оглядываюсь по сторонам, сжав губы. — Но… По всей видимости, Она сбежала. Дилан, как и Тайлер, осматриваются, и ОʼБрайен делает шаг ко мне, прижав ладонь к моей спине, надавив: — Здесь ничего нет, — мне приходится идти вперед. — Уходим, — чувствую, как трясется от перенапряжения рука парня, которой он продолжает крепко сжимать ткань моей майки. Тайлер идет с другого бока от меня, и я глотаю комок, образовавшийся в горле. Почему на прикосновения Пози я реагирую не так, как на Дилана? От лица Ронни. Ерзаю ногами по полу, пытаясь спиной прижаться к стене. Ледяная батарея «обжигает» холодом, от которого меня трясет уже целых полчаса. Постепенно мой организм принимает тот факт, что я нахожусь в заложниках у человека, которого терроризирует Психея. Пытаюсь тихо дышать, чтобы не привлекать к себе внимание Питерсона. Он поднялся с пола, бродит по комнате, продолжая разговаривать с собой, или с тем существом, что пытается взять вверх над его сознанием. Его слова. Его уверенность в том, что он должен убить меня… Это не может не воздействовать на меня психологически, но я держусь. Стараюсь не думать об этом, не загонять в угол своими мыслями, страхами. — Питерсон, — шепчу, боясь вызвать своим голосом негативную реакцию, а еще хуже — агрессию. Мужчина опускает мокрое от обильного пота лицо в ладони, сжимает веки, зубами раздирая нижнюю губу до крови: — Не впущу… Уходи из меня, — стонет, крутя головой, машет руками, будто пытается отмахнуться от кого-то. Оборачивается, пристально смотрит на меня, отчего воздух застревает в глотке, но я лишь сглатываю, дрожащим голосом продолжая попытки достучаться до него: — Мы сможем помочь тебе… Только ты должен… — Я должен, — перебивает, так же шепча, словно там, в коридоре, кто-то стоит и подслушивает. — Я должен убить тебя. Тогда всё кончится, — он начинает активно кивать головой, ведет разговор с собой, одобряя ход собственных мыслей. Поворачивается всем телом ко мне, стоя в нескольких шагах, и сует руку за пазуху, медленно двигается, оттягивает момент. Я втягиваю воздух, начиная активнее дергать рукой, когда могу разглядеть оружие, которое он вынимает из-за спины: — Питерсон, — пищу, качнув головой. — Подожди, — ногами ерзаю по полу, желая засесть в угол комнаты, будто это поможет мне спастись от него. Мужчина быстро подходит ко мне, встав напротив. Сердце в груди сжимается, высыхает глотка. Боюсь поднять глаза на него, поэтому взглядом упираюсь в свои согнутые колени. — Боже, — шепчу, шмыгнув носом. Слышу его тяжелое дыхание. Он собирает свои силы. Снимает пистолет с предохранителя, направив на меня. Вздрагиваю, вжавшись всем телом в холодную стену, отворачиваю голову, касаясь обоев виском, в то время как другой обжигает холодом металл. Питерсон прижимает к коже оружие, оно трясется, ведь мужчина не может успокоить дыхание. Он не уверен, я чувствую это. Ему страшно. Сжимаю мокрые веки, пискнув, когда Питерсон стонет, схватив меня за волосы, и заставляет повернуть голову в его сторону и немного приподнять. Распахиваю веки, испуганно смотря ему в глаза. В эти полные безумия темные глаза. Питерсон повторно прижимает к моему лбу дуло, не разрывает зрительный контакт. Не дышу. Смотрю. Измученное лицо мужчины корчится. Он шмыгает носом, больно надавливает оружием на кожу лица, его палец дрожит над курком. Нет, не надо. — Дерьмо… — он качает головой, начиная кричать на меня, на свою руку, вопить от ярости, ведь не может. — Дерьмо! — размахивается пистолетом, нанеся удар мне по голове. Дергаю ею в сторону, громко закашляв, и трясусь, продолжая сгибаться. Носом касаюсь коленки, вновь с опаской прижимаясь к стене, боюсь взглянуть на Питерсона, который начинает кричать на стены, на кровать, на комод. Он пытается избавиться от чувства страха, и я слышу, как срывается его голос. — Черт! — вопит, бросив оружие в сторону комода. — Черт! — топает ногой, пальцами оттягивая светлые волосы. — Дерьмо! — каждый его вскрик бьет мне по ушам. Молчу, прикусив губу, чтобы та прекратила дрожать. Ровно и тихо дышу, продолжая смотреть куда-то вниз. Меня пару раз передергивает, кровь в венах холодеет. Мне тяжело двигаться, с трудом удается всосать в легкие воздуха. Что-то странное происходит с моим телом. — Нет! Не впущу! — кричит, стоя напротив зеркала. — Нет! НЕТНЕТНЕТНЕТ! — бьет кулаком, и осколки осыпаются на паркет. Мужчина воет, задыхаясь от рыдания, и садится прямо на осколки, прижавшись головой к стене. Одной рукой касаюсь своей головы, чувствуя пальцами теплую жидкость. Кровь? На моем лбу образовалась рана. Опускаю ладонь, с судорогой обнимая себя. Я не должна сдаваться. Мне нужно выбраться. От лица Дилана. После «конца» я не посещал это место. Ни разу. Не знаю, как с таким спокойствием Джейн входит в старое здание, где правит сквозной ветер, поднимающий края ткани моей кофты. Сильнее сжимаю ручку железной биты, перешагивая высокий порог. На снесенной с петель входной двери висит табличка, предупреждающая о злой собаке. Видимо, это её будка перекошено стоит чуть дальше. Всё те же стены с облезлой краской, всё та же ржавчина на потолке, кривые трубы, запах гари. Странно, но ощущение такое, что здесь светлее, хотя вокруг ни одного источника света, кроме моего фонарика и того, который держит Пози. Парень шагает за Рид, не отставая. Они бродят по первому этажу, заглядывая в каждую комнату с особым опасением, но я чувствую какое-то… Спокойствие? Словно все это здание спит. Оно дышит, но я не ощущаю угрозу. Не жду, что кто-нибудь наброситься на меня из-за угла. Период моего страха перед этим строением прошел в тот момент, когда дети бежали. Но ведь в животе всё выворачивается от неприятной мысли о том, что ты находишься под чьим-то пристальным взглядом. Откуда это? Свет падает на лестничную клетку. Оглядываюсь, видя, что за Джейн до сих пор таскается Тайлер, поэтому спокойно иду к порушенным местами бетонным ступенькам, на которые ступаю с особым вниманием. Странно, но мне кажется, что Ронни вот-вот должна выскочить из-за угла, как это всегда было. Если она пропадала, то обязательно находилась здесь, и я знал, где могу её найти, но теперь всё иначе. Не так просто. Я знаю, что мы не найдем тут ни Питерсона, ни Ронни, ничего из того, что могло бы помочь нам понять, где Добрев. Вдруг ее, правда, уже отнесли в убежище? Мы понятия не имеем, где оно находится, что в таком случае делать? Не знаю. Я, черт, ни черта не знаю. И эта беспомощность рвет мне глотку. Хочется бросить фонарик, начать битой колотить стену и ругаться. Ругаться, плеваться матерными словами без остановки, затем выкурить порядка двух-трех пачек, чтобы окончательно свести себя с ума. Но это не поможет. Это проявление слабости. Такой роскоши мне не дано. Поднимаюсь на второй этаж, толкая битой скрипящую дверь. Черт, мы только теряем херово время, но я не могу сидеть. Не могу. Руки опускаются вдоль тела. Иду вперед по коридору, даже не заглядывая в комнаты, особенно, если мне кажется, что там кто-то стоит. Высокий, тощий. Мне все равно. Насрать, мать вашу, просто верните мне сюда эту гребаную Добрев, по вине которой моя жизнь напоминает кусок дерьма. Торможу у одной из комнат. Помнится, именно здесь Ронни пряталась, когда мы застряли в здании. Переступаю порог, незаинтересованно оглядевшись. Ничего нового. Всё то же старье. Прижимаюсь спиной к стене, усталость сдавливает мышцы ног, так что сажусь на грязный пол, разогнув колени. Стучу битой по стене, смотря куда-то перед собой, и громко вздыхаю, подняв голову. Взгляд упирается в потолок с пятнами ржавчины. Он может обрушиться в любую секунду. Горевшее когда-то здание — не самое безопасное место, я даже слышу, как трещат стены под давлением ветра. Нам стоит покинуть приют. Стучу пальцами по бетонному полу, громко шмыгая носом. Со злостью осматриваю помещение, не останавливая взгляд на окне. Жизнь научила меня не делать подобных глупостей, ведь ночью по ту сторону ничего хорошего не увидишь. Но делаю очередную ошибку, задержав свое внимание на темноте, что сочится из-под кровати. Хмурю брови, приглядываясь, и приподнимаюсь с полу, крепко сжав пальцами холодную биту. Шагаю по грязи, слегка сутулясь, и вовсе сгибаюсь, наклоняя голову набок. Смотрю на фарфоровую куклу с двумя головами, что сидит под кроватью. И Она смотрит на меня. От лица Тайлера. Мне вовсе не страшно. Я не чувствую какого-то напряжения. Я дома. Эти стены за столько лет смогли стать для меня чем-то родным, поэтому в груди лишь одолевает неприятное чувство ностальгии, и это неправильно. Медленно следую за девушкой, сохраняя дистанцию, ведь понимаю, что мое присутствие напрягает её. Меня волнует это. Я здесь, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь, но с Джейн что-то не так. Она сторонится меня? Это нормально? Так должно быть? Не понимаю. Под ногами Рид хрустят осколки стекла. Она уверенно держит перед собой пистолет, и я не говорю ей опустить его или вовсе отдать мне, ибо боюсь реакции с её стороны. Но меня напрягает такая Джейн. Такое чувство, что она сможет выстрелить в любого, кто встанет на её пути. Джейн Рид стала другой. Сильной. Девушкой, которая хочет справляться с трудностями самостоятельно. Я был нужен той Джейн — беспомощной, немного наивной, вечно улыбающейся девчонке с распущенными волосами. А что теперь? Меня преследует двоякое чувство. Я горд, что Рид смогла так измениться, но, с другой стороны, буду ли я полезен? Девушка внезапно останавливается, повернув голову. Довольно долго стоит без движения, смотря в помещение, после чего опускает руки вдоль тела, всё так же сжимая оружие, и переступает порог, входя внутрь. Следую за ней уверенным шагом, но тут же цепенею, замирая, так и не сумев переступить невысокий порог. Взгляд нервно носится по старому кабинету со столом из дуба, по разбросанным по полу картам и бумагам. Медленно поворачиваю голову, с хмурым напряжением слежу за Джейн, которая шаркает ногами к стене, на которой до сих пор можно разглядеть темное пятно. Это была кровь. Моя кровь. Именно в этом кабинете я умер. Во второй раз. Сжимаю зубы, глотая воду во рту, и морщусь, никак не справляясь с комком в глотке. Смотрю в затылок Рид, которая стоит прямо напротив этой стены, тормозит. Кажется, мои губы начинают дрожать, ведь рука девушки странно трясется, хоть и еле заметно для глаз. Она громко вздыхает, неожиданно шмыгнув носом, отчего меня пробирает холод. Весь сжавшийся внутри, я продолжаю следить за её реакцией. Она явно что-то чувствует, но проблема в том, что она не понимает, что именно. Что это. Девушка грубыми движениями вытирает слезы, так что мое сердце выворачивается, и я не могу стерпеть: — Джейн, — шепчу, делая пару шагов к ней, прежде чем она оглядывается, окинув меня злым холодный взглядом какого-то дикого зверя. Словно не знала, что я всё ещё позади неё. — Ты меня преследуешь? — шепчет, хмуря брови. — Что тебе, черт возьми, нужно от меня?! — кричит, и я невольно делаю шаг назад, заморгав, ведь по её щекам потекли слезы. Знаю, как она не любит плакать, черт, но, видимо, ей так нехорошо, что сил сдержать эмоции просто нет. Джейн качает головой, громко всхлипывая, и притоптывает ногой, смотря вбок: — Хватит ходить за мной, ясно? — рычит, но уже не так яростно, и кусает губу, опустив голову ниже, после чего делает шаг в сторону, чтобы обойти меня, но замирает. Как и я. Ведь со стороны коридора слышится грохот. *** ОʼБрайен присаживается на одно колено, протягивая ладонь к кукле, которая продолжает смотреть на него своими карими глазками. Парень проглатывает страх, пальцами касается её щеки, и резко отдергивает руку, вскочив на ноги. Теплая. Она, мать вашу, теплая. Вытирает ладонь о ткань джинсов, словно коснулся чего-то столь отвратительного. Всё ещё ощущает тепло. Её тепло. Такое возможно? Нет. Хотя… Если учесть то, с чем парень имеет дело, то вполне… Но разве кукла не осталась у него дома. В ящике комода. Дилан нервно кусает губы, отступая назад, и берет биту удобнее, готовясь в атаке, если такова предвещается. Спиной идет обратно к дверному проему, громко вдыхая пыль, и поднимает глаза, смотрит в сторону окна. Нет, не смотри. Высокие стволы темных деревьев сливаются с ночным небом, с мраком, что царит в это время. Но есть там то, что куда чернее, что цепляется за твое сознание, заставляя напряженно сглатывать. Силуэт. Темный. Высокий. Тощий. Уходи. ОʼБрайен срывается на бег, и разворачивается, выскакивая в коридор. Бежит обратно к лестнице, протягивая руку, чтобы толкнуть двери, но те открываются в его сторону. Дилан замирает на месте, чувствуя, как сердце вновь падает в пятки, и размахивается битой, готовясь нанести удар. А ему в лицо направлено дуло пистолета. Дилан не меняет положение рук, тела, продолжая не дышать. Смотрит на Карин, которая опускает оружие, с особой мрачностью смотрит на брата, прошипев подобно змее: — Чертов засранец, — грубо хватает его за капюшон кофты, и парень невольно поддается, когда она тащит его за собой вниз по ступенькам. Дилан постоянно оглядывается, всё ещё готовясь рвануть вниз, ведь уверен, что кто-то преследует их. — Я же сказала тебе, что никаких, мать твою, выходок, — рычит девушка, выталкивая его в коридор первого этажа. ОʼБрайен даже не успевает разозлиться на неё за подобное обращение. Он смотрит за её спину, проверяя. Боится, что не сможет защитить сестру, если что-то наброситься сзади. — Эй! — девушка щелкает пальцами перед лицом брата, пихая его в грудь. — Пошел! — ОʼБрайен вынуждает себя обернуться. Идет в сторону выхода, продолжая оглядываться, следить за Карин, которая не видит его заботы и беспокойства, ведь думает только о непослушании этого молокососа. Дилан выходит на улицу, тут же замечая Джейн, которая отказывается отдать Кристиану оружие, и направляет его на него с таким серьезным видом, словно она может… Она может выстрелить, если он намерен мешать ей. Парень поднимает руки, успокаивая девушку, и терпит толчок в плечо от Тайлера, который встает перед Рид, что-то зло говоря. Дилан быстро шагает к ним, не веря, что эти двое всё-таки смогли найти их. Лучше бы они с таким же успехом поисками Ронни занимались. Парень подходит к друзьям, встав рядом, и смотрит на Карин, которая не следит за языком, приказывая: — Сосунки, в машину! — пихает брата, и тот закатывает глаза, с презрением взглянув на Кристиана, который остается довольным тем, как ОʼБрайен-старшая командует, беря всё в свои руки. Путь через лес вызывает больше напряжения. Дилан постоянно оглядывается, рассматривает кроны высоких деревьев, боясь, что просто упустит момент атаки. Он крепко держит свое «оружие», бросив взгляд на Карин: — Дай, угадаю, — с сарказмом шепчет. — Вы ничего не нашли. Несмотря на свою злость, девушка отвечает довольно холодно: — Мы были дома у Питерсона. Его там не было. — Было бы странно, если бы он похитил человека и заперся в своей квартире, — неприятно усмехается Тайлер, шагая рядом с Джейн, которая пытается не обращать внимание на его близость к себе. Пози хочет вернуть свою жизнь, своих друзей, девушку, но он даже не предполагает, что своим возвращением сломает структуру реальности, в которой его не должно быть. Его судьба — сгореть в приюте. И сейчас происходит сильный диссонанс. И Рид вполне способна довести себя до безумия, нет, она правда сойдет с ума, если не найдет способ вспомнить. Постепенно, по вине ни о чем не подозревающего Тайлера, Джейн Рид прекратит существовать. — Дилан, — Карин шагает по траве, пытаясь перевести дух. — Мы правда пытаемся помочь, но если вы будете вот так сбегать, то я не смогу думать ни о чем другом, кроме как: «В порядке ли ты? Где вы шляетесь?» — Так оставь уже эту свою опеку, — ОʼБрайен просит её серьезно, ведь порядком устал от этого внимания. Но он не понимает, что после распада семьи стал смыслом жизни для девушки, которая мечтала наложить на себя руки. Дилан этого не знает, но Коди… Коди знает всё, потому что ему приходилось бороться за жизнь Карин самостоятельно, буквально силой отбирая у неё острые предметы. Карин не может не думать о брате. Он — её якорь. И от этого Кристиану тошно. — Есть ещё предположения, куда Питерсон мог деть Ронни? — Джейн не волнует ни эти семейные распри, ни отношения к ней со стороны Пози. Она думает только о подруге, рядом с которой сможет чувствовать себя в безопасности. Коди переглядывается с Карин, и та отводит взгляд в сторону, тяжко вздыхая. Кристиан оборачивается, проверив, не следит ли кто за ними, и откашливается: — Знаете, что я думаю, — начинает как-то загадочно. — Питерсон, он же не слабого десятка мужик. Не может быть, чтобы офицер полиции так просто сдался Психее, тем более, если он знает, что подобная сила может воздействовать на него. — И к чему ты это? — ворчливо интересуется Дилан, ровняясь с Джейн и Тайлером. Коди скрипит зубами, но борется с желанием заехать парню по роже: — Я к тому, что… Вдруг Питерсон сражается с самим собой? Что, если он не выполняет поручения Психеи, а засел где-нибудь, спрятался в таком месте, о котором мало, кто знает? — Супер, — Джейн фыркает. — Тогда мы точно знаем, где его искать, — язвительно шикает. — Да, — Коди держится, чтобы не повышать голос. — Это не дает нам никакой информации о его местонахождении, — переступает большой корень. — Но нам стоит ещё раз съездить к нему домой, просмотреть личные вещи, — предполагает. — Возможно, у него есть загородный дом, — Карин вдруг медлит, отставая, и смотрит под ноги, хмуро вглядываясь в траву. — Если мы чего-то не знаем, это не значит, что нам нужно переругаться между собой. Стоит наоборот собраться и подумать, — Коди оглядывается, прерывая свое рассуждение, которое, слава богу, ребята воспринимают с согласием. — Карин, не отставай. Девушка поднимает голову, с обеспокоенным видом смотрит на парня, который тормозит, сделав большой шаг в её сторону: — В чем дело? Остальные так же останавливаются, взглянув на Карин, которая тут же принимает невозмутимый вид, хотя своей растерянности ей не скрыть от Кристиана: — Я ведь говорила, что… — начинает неуверенно, ведь это безумное, но всё-таки предположение. — Что Питерсон связан со всем этим, потому что его прабабушка тесно общалась с семьей Добрев? Так вот… В те времена богатые семьи, вроде Питерсонов и Добрев, имели возможность построить себе целое поместье, особняк, в котором по традиции, должна собираться вся семья. Как и у семьи Ронни, у Питерсена есть такой же. Старый. Он как-то привозил меня туда, когда мы имели дело с детьми. Это очень старое строение. После смерти его прабабушки никто не хотел жить в нем, а продавать боялись, потому что… Боялись саму хозяйку дома. Думали, что она будет преследовать их в кошмарах, в общем, Питерсон говорил, что странная она была. — Погоди, — Коди не может сообразить. — То есть ты, зная о существовании такого места, не говорила об этом? — Это было давно, — Карин смотрит на Дилана, который отводит взгляд, хмуро переглянувшись с друзьями. — И, если честно, у меня осталось неприятное чувство от этого особняка, поэтому лишний раз думать о нем не хотелось. — Господи, — Кристиан трет веки, грубо подтолкнув девушку. — Помнишь дорогу? — все следуют за Карин, которая кусает губы, правда, пытаясь вспомнить, но в её воспоминаниях всё смазано: — Думаю, если я буду за рулем, то постепенно смогу вспомнить, — уверяет саму себя, ведь все явно начинают питать надежды. Даже её брат смотрит на неё, как на единственный шанс найти Ронни, и Карин не может огорчить его, поэтому уверенно кивает головой, взглянув на Коди: — Я смогу вспомнить дорогу. Я уверена.

***

Создавалось под: Terror[east] — The Smell Of Her Hairs [Dark Ambient]

С каждым часом становится только холоднее. Мороз касается кожи, заставляет пускать пар и вызывает больше мурашек, чем тот псих, что разносит к черту эту темную комнату, борясь с собой, при этом вопя на все предметы, что попадаются под руку. Ронни сжимается полностью. Сидит, трясется, виском трется о рыхлую стену. Её синие губы еле дрожат, зубы быстро и громко стучат. Холодный пот стекает каплями по спине. Прикованная рука болит. Все запястье в крови и синяках, ведь девушка ни на секунду не оставляла попыток вырваться из оков, но все тщетно. Пальцы второй руки окоченели, как и все тело. Она не чувствует себя. Кусает кожу ладони, но ей не больно. Кусает губы, внутреннюю сторону щеки — ничего. Абсолютно. Она вообще жива? Добрев хочет пить. Её сухое горло рвется при попытке вздохнуть полной грудью. Она голодна. Живот выворачивает от боли. Темнота всё сильнее сдавливает со всех сторон. Ронни не протянет долго. Она не сможет. Косо смотрит на Питерсона, в котором столько энергии, что он не сидит на месте дольше пяти минут. Мужчина трясет высокий шкаф, после чего старые пыльные книги с грохотом валятся на пол. Он отступает назад, резко переводя взгляд на Ронни, и та не прячет глаза. Смотрит в ответ, шепча: — Тебе нужно успокоиться, — не оставляет попыток выйти на контакт, помочь ему, но Питерсон не воспринимает Добрев. Он быстро шагает к ней, крича: — Я должен убить тебя! УБИТЬЧЕРТВОЗЬМИУБИТЬ! — Ронни не ожидает такой внезапной агрессии после трех часов «штиля», поэтому даже не успевает осознать, как валится на спину, хрипло вскрикнув, ведь прикованная рука растягивается, а поврежденный участок кожи вновь натирается. У Добрев нет сил, но она начинает пинать ногами мужчину, который забирается сверху, пальцами сжав её шею. И весь мир уходит из-под ног. Ронни прогибается в спине, не может двигаться под такой тяжестью. Одной рукой старается разжать пальцы Питерсона, которыми он сдавливает горло. Душит. — Умри, — шепчет с безумным желанием. — Умри! — Питерс… — кашляет, запрокидывая голову, и дергается под ним, ногами колотя пол. — Стой… — хрипло вдыхает кислород, чувствуя, как уходит. Медленно её глаза закатываются. — Сдохни же! — Мужчина вновь начинает рыдать в голос. — Давай! Быстрее! — он так же внезапно убирает свои руки, и Ронни громко кашляет, всасывая воздух, пока у неё есть возможность. — Почему ты не можешь просто умереть?! — он не способен убить человека. — Т-ты… — вдруг ему в голову приходит «гениальная» идея. Он моргает, вынимая дрожащими руками из кармана складной ножик, и Добрев хмурит брови, со страхом смотря на сверкающее в темноте острие. — Что ты… — шепчет, и Питерсон перебивает: — Убей себя сама, — вручает в свободную руку оружие, и окоченелые пальцы отказываются сжимать острый предмет. — Давай, — мужчина шепчет, облизывая губы. — Давай, — заставляет её сжать нож и направляет её руку с оружием к горлу. — Хочешь, шею порезать? — шепчет дрожащим голосом. — Или… — теперь подносит к прикованной руке. — Запястье? Давай, запястье? — умоляет, смотря ей в глаза. — Давай? — просит нежно. Безумно нежно, и гладит девушку по ледяной щеке. — Давай, — заставляет её нажать острием на кожу запястья, и Ронни пищит от страха, что вновь сбивает настрой Питерсона: — Блять, просто УБЕЙ СЕБЯ, УБЕЙ, УБЕЙ! — он кулаком бьет по батарее, и Добрев начинает тихо плакать, не вынося этого безумия. Она хнычет, уже не в силах умолять его прекратить. Шмыгает носом, пряча лицо под свободной ладонью. Нож остается в руке мужчины, который кричит на неё. Просто кричит на девушку. Вопит, как псих, после вскакивает, ударив по её плечу ногой. Ронни защищает голову рукой, сжав веки и губы. Молчит, дрожа. Слушает, как мужчина вновь начинает бродить по комнате, нашептывая: «Не впускай, не впускай…» Добрев отчаянно стонет от боли в груди. Хнычет, жалко шмыгая носом, и кое-как поднимает голову, взглянув в окно. В голове столько вопросов, но ужас мешает сосредоточиться и подумать, как решить проблему, как выбраться. Питерсон вновь кричит в потолок, запрокинув голову, и готовится рвануть к Ронни с ножом, отчего та сворачивается клубочком, прикрывая голову, но все обрывает грохот. Мужчина оборачивается, застывает на месте, прислушиваясь. Добрев сидит, чувствуя, как её сердце начинает биться с новой силой. Надежда. Она поднимает голову, взглянув в сторону дверного проема. Ничего не слышит. Быть может, это ветер? Питерсон наклоняется, подобрав пистолет, и медленно выходит в коридор, оглядываясь. Девушка ерзает на полу, заставляя себя присесть, и свободной рукой касается подоконника. Вслушивается, пытаясь различить ещё какие-нибудь звуки, кроме воя ветра. И она слышит. Слышит рев мотора и в ту же секунду ощущает, как кончики её пальцев начинают покалывать. Словно к ней возвращается жизнь. Кровь закипает в венах. Добрев начинает активно дышать, чтобы не потерять сознание от переохлаждения. Садится обратно, не может разогнуть ноги. Они словно деревянные. Смотрит в сторону дверной арки. Что там происходит? А происходит странное. Питерсон замирает на балкончике второго этажа, смотрит вниз с какой-то грустью, ведь его с родной для души тревогой встречает взгляд Карин. Девушка держит оружие, опуская руки, и моргает, вдыхая пыль: — Эй… — шепчет. Позади неё стоит Коди. Он не станет жалеть Питерсона, ведь никогда не был расположен к человеку, который проводил с Карин больше, чем двадцать четыре на семь. Ревность? Именно. Глупость? Для него нет. Если Питерсон будет угрожать, то Кристиан застрелит его. И плевать, что о нем подумает Карин. — Привет, — девушка медленно наклоняется, проглатывая волнение, и кладет оружие на пол, ладонью приказав Коди стоять на месте, что ему не нравится. Карин осторожно ступает по скрипящему полу, не сводит глаз с напарника, который выглядит ужасно. В буквальном смысле. Он будто болен. — Мы… Мы хотим помочь, ты ведь знаешь меня, мы столько лет проработали вместе, так? — она не оглядывается, шагая вверх по лестнице. Кристиан продолжает держать оружие, стоит, как на иголках, готовый в любой момент нажать на курок. Карин выходит на второй этаж, и Питерсон направляет на неё пистолет. — Опусти ствол, кусок… — Хочет закончить Коди, но Карин перебивает: — Смотри на меня, Питерсон, мы справимся, хорошо? — подходит ближе, подняв ладони. — Всё будет в порядке, — её взгляд быстро метнулся за спину мужчины и замер от ужаса. Она приказала ребятам сидеть в машине, но всё-таки стоило приковать их наручниками. Дилан выходит из комнаты, что находится в левом крыле дома, и сжимает кулаки, не двигаясь. Они решили проникнуть в дом через балкон? — Послушай, — Карин не теряет самообладание. — Пожалуйста, Питерсон, — глубоко дышит, подходя ближе, и касается еле дрожащей рукой холодного металла, слегка надавливая, чтобы заставить мужчину опустить пистолет. — Мы сможем, слышишь? Напарник качает головой, простонав: — Я слышу её… — Я знаю, — Карин ладонями касается его груди, чувствуя, как быстро бьется его сердце. — Я знаю, — повторяет. Коди следит за всем этим снизу, нервно кусая губы, и сдерживается, чтобы не прострелить мужчине голову. Девушка сглатывает, ещё раз кинув взгляд в сторону брата, который медленно ступает по паркету, заглядывая то в одну комнату, то в другую. Он ищет. Сердце в груди пропускает удар и у Кристиана, и у Карин, ведь девушка слишком долго смотрит. Слишком. Питерсон видит это, поэтому хочет оглянуться назад, и в панике Карин делает то, что совершенно не свойственно ей. Она хватает мужчину за лицо, грубо развернув голову обратно, и своим носом касается его щеки, приподнявшись на носки. Питерсон замирает. Кристиан замирает. Они оба. Коди с каким-то огорчением опускает руки, хотя не видит, что Карин просто дышит ему в губы, не в силах сделать больше. Но это не помогает. Питерсон резко хватает её за плечи, отдернув от себя, и оглядывается, встретившись взглядом с Диланом, который застывает на месте. В глазах мужчины блестит ярость. Предательство. Злость. Все смешивается в одно. Питерсон резко вытягивает перед собой руки, направив оружие на ОʼБрайена, и тот отступает назад. Карин грубо бьет мужчине по рукам, и не успевает созреть для следующего удара, поэтому не блокирует удар Питерсона в живот. Коди поднимает оружие, дернувшись с места, и прицеливается, но времени слишком мало. Питерсон не может выстрелить в своего напарника, но он с холодным спокойствием толкает девушку в сторону поручней, которые из-за старости конструкции разваливаются. Дерево трещит — и Карин падает со второго этажа спиной вниз, в последний момент не успевает ухватиться за перила. Кристиан кидается вперед, чудом успевая предостеречь девушку от сильного падения. Он подхватывает её под плечи, рухнув на колени, но первым делом защищает голову Карин, не давая той удариться об пол. ОʼБрайен-старшая даже не пискнула. Она лишь сжала зубы, задержав дыхание, и с болью на лице морщится, схватившись за обе ноги, ведь приземлилась стопами вниз. Коди встревожено поднимает голову, подняв пистолет, и стреляет, надеясь ранить кинувшегося обратно в сторону правого крыла дома Питерсона. — М… — Карин тихо стонет, и этого достаточно, чтобы Кристиан забыл обо всем другом. Она для него на первом месте. — Что? Что болит? — начинает тараторить, но девушка просит грубо: — Иди за ним! — кричит. Коди поднимает взгляд, видя и слыша, как по второму этажу бежит Дилан. ОʼБрайен несется вперед. Питерсон не оборачивается, вбегая в комнату, в которой сидит Ронни. Она уже ничего не слышит. Уши закладывает. Обездвижено сидит на полу, пытаясь сфокусировать свой взгляд на потолке. — Умри, — Питерсон подскакивает к ней, схватив за ткань футболки, и дергает вверх, практически поднимая её при помощи своей силы. Ронни висит, не стоит на ногах. Мужчина прижимает к её голове оружие, облизав сухие губы: — Всё закончится… Нужно только убить тебя. — Эй! — Дилан переступает порог комнаты. Смотрит на Добрев, голова которой запрокидывается от бессилия. — Эй, — повторяет тише, подняв ладони. — Питерсон? Мужчина ещё секунду стоит спиной к нему, после чего поворачивает голову, одарив парня пустым, холодным взглядом. Дилан скрипит зубами, до боли прикусив губу: — Не нужно, — что ещё он может сказать? Ничего. Он боится ляпнуть лишнего, боится спровоцировать агрессию. — Пожалуйста, — умоляет? — Опусти оружие, — сглатывает, не смахивая пот с лица. — Пожалуйста, — не может нормально вдохнуть, видя, как дуло вжимается в кожу виска девушки, которая громко и хрипло дышит открытым ртом. — Если… Если её убить, то всё кончится, — Питерсон пытается оправдать свои действия, он напуган не меньше, поэтому делает всё это. — Нужно убить её. ОʼБрайен быстро моргает, видя, как слезятся глаза мужчины. Ему должно быть жаль его? Нет, приоритеты Дилана расставлены иначе. Поэтому, когда Питерсон вновь смотрит со злостью на Ронни, Дилан срывается с места, желая успеть выбить оружие из рук противника, но у мужчины реакция лучше. Он поворачивает пистолет в сторону парня, который отскакивает к стене, но выстрел не оглушает. Питерсон не может… Он не может. Черт возьми, нет. — Дерьмо! — мужчина грубо хватает Ронни за волосы, дернув рукой, и бьет её головой о стену. Добрев вряд ли уже что-то понимает. Она теряет сознание, не чувствуя боли, и валится на пол в полном забытье. ОʼБрайен вновь кидается к нему, но на этот раз Питерсон принял свое отчаяние. Полностью. Он направляет оружие на Дилана, понимая, что больше ему некуда отступать, нечего терять. Он должен прекратить это безумия. ОʼБрайен замирает на месте, видя, с каким хладнокровием мужчина смотрит на него. На этот раз он не замнется. Он доведет дело до конца. Палец двигается к курку. Выстрел. Дилан съеживается, цепенея, и не может поднять ладони, закрыть уши, ведь звук оглушает. Такое чувство, что пол под ногами начинает дрожать. Парень сжимает веки, но боли не чувствует. Ни через секунду, ни через две. Он медленно распахивает веки, успевая ухватиться взглядом за мощное тело мужчины, что валится на пол без чувств. Дилан опускает глаза, глотнув слюны. Из лба Питерсона сочится кровь. Его глаза широко распахнуты, стеклянно смотрят перед собой. ОʼБрайен хмурит брови, медленно, с опаской оборачивается, сжавшись во второй раз. В дверях стоит Джейн. Девушка смотрит перед собой, держа пистолет. Её взгляд какой-то… Потерянный. Она замерла. Не шевелится даже тогда, когда к ней подскакивает Пози. Он смотрит на тело мужчины, подняв взгляд на Дилана, который сжимает зубы, сдерживая дрожащие губы. Тайлер осторожно касается её рук, нежно скользит пальцами по коже, отбирая оружие, и отбрасывает его в сторону. Джейн не реагирует. Продолжает смотреть перед собой. Пози потирает её плечи холодными ладонями, повторно взглянув на ОʼБрайена, который отворачивается, споткнувшись о тело Питерсона, и спешит к Ронни, опустившись на колени: — Ронн… — впервые сокращает её имя таким образом. Ладонями растирает ледяные щеки девушки, глаза которой закрыты. — Эй, — шепчет, нащупав на запястье пульс. Жива, но… Сердце бьется слабо, еле ощутимо. У неё такие холодные руки. Вся она. Внутри Дилана рождается желание прижать её к себе, чтобы попытаться согреть, и он не борется с ним, приподнимая девушку. Замечает прикованное запястье. Черт возьми. Он прижимается губами к её мокрому лбу, глотнув аромата кожи, и сжимает зубы, бросив взгляд на мужчину. — Джейн? — Тайлер встает напротив неё. Девушка не моргает. Продолжает смотреть перед собой. — Рид? — Пози всматривается ей в глаза, паникуя. — Эй? Её руки медленно сгибаются в локтях, голова опускается. Она дышит. Но она сломана. Как кукла. Дилан роется в карманах Питерсона, находя ключ, и ликует, вставляя в замочную скважину наручников. Ему кажется, что этот чертов кошмар позади. Что сейчас они отвезут Ронни в больницу, что Джейн отомрет, придет в себя. Всё наладится. Всё позади.

Но это только начало кошмара.

***

Моя тяжелая голова скатывается с мягкой подушки, так что глаза тут же распахиваются, с раздражением восприняв яркий белый свет. Тело неприятно ноет, а отдельные участки кожи горят от нестерпимой боли. Мне тяжело шевелится. Кончики пальцев ног и рук покалывает. Смотрю в белый потолок, фокусируясь на небольшом пятне. Зрение приходит в порядок постепенно, а мое сердце все сильнее и сильнее стучит в груди, словно я оживаю. Пробуждаюсь ото сна. Судя по запаху, едкому и неприятному, это больничная палата. Весь тот кошмар проносится в голове, и мой мозг с трудом обрабатывает воспоминания. Последнее, что я помню, — это холод. Дикий, безумный, сводящий мышцы. Корчусь, кое-как сгибая руки в локтях, и неуклюже присаживаюсь на кровати, сутуло опуская плечи. Горблю спину, опустив взгляд, на свои покалеченные руки, на запястье, на котором ещё свежая рана от наручников. Синяками осыпано все плечо. Они темные. Серые, синие, фиолетовые, бордовые. Все яркие и заметные. Моргаю, осторожно откинув белое, вкусно пахнущее одеяло в сторону. Вдыхаю в легкие кислород, разглядывая свои ноги. В ссадинах. Они отекли. Поднимаю голову, сразу же наткнувшись взглядом на девушку, что спит под пледом на кушетке. Джейн. Моргаю, терпя боль, и поворачиваюсь к краю кровати, спуская босые ноги на пол. Шаркаю, хромаю к подруге, которая тихо сопит, и вид её спящей дарит мне внутреннее спокойствие. Хочу коснуться её пальцами, но боюсь разбудить. Они пришли за мной. Устало улыбаюсь, сжав губы, и отступаю назад, аккуратно перебираю ногами, идя к двери. В моем горле сухо. Я хочу пить. Толкаю дверь, и та, к счастью, не издает скрипа. Выхожу в коридор, оглянувшись, но вместо автомата вижу стоящую вдали компанию людей. Среди них узнаю Карин, Дилана, Коди, Тайлера и… И Мисс Пози. Женщину, на которую Тайлер смотрит, как зачарованный. Его мать. Мать, которая даже не подозревает, что сейчас её сын стоит напротив. И Тайлер не может её обнять. Он не может обнять свою мать. Черт, он не может обнять Дилана, Джейн. Он ничего не может сделать. Только стоять в стороне. И терпеть, переживать все внутри себя. Нервно сжимаю слабыми пальцами ткань длинной рубашки, поворачиваясь лицом к ним, и прислушиваюсь, различая слова ОʼБрайена, который явно уже вне себя. Стресс сводит его с ума. — Что это значит?! — смотрит на мать Тайлера. — Она рыгает кровью, а вы говорите, что с ней всё в порядке?! Мисс Пози переглядывается с врачом, вздохнув, и пытается сохранить спокойствие в голосе: — Мы провели анализы, осмотрели её, но, поверьте, нами не было выявлено никаких патологий, — смотрит на Карин, после чего переводит взгляд на Дилана. — Она здорова. Карин хромает, сделав шаг к брату, и кладет ладонь ему на плечо, чтобы заставить успокоиться. Дилан прижимает ладонь к лицу, пальцами сдавливает сжатые веки, и стоит в таком положении до тех пор, пока Тайлер не шепчет что-то ему на ухо. В ту же секунду ОʼБрайен оборачивается, быстро встретившись со мной взглядом. Оставляет всех, шагая ко мне. Смотрит прямо в глаза. Никак иначе. Ногами прирастаю к полу, боясь пошевелиться, но сохраняю жалкую улыбку на лице, и, когда парень подходит достаточно близко, чтобы слышать мой шепот, говорю хрипло: — Тебе нужен отдых… — затыкаю рот, когда Дилан прижимает меня к себе, обняв руками. Слегка поднимает меня, отчего мне приходится встать на носки. Это дается с трудом, но молчу, просто впитывая это крепкое объятие. Глотаю воду во рту, часто моргая, ведь Дилан начинает нервно покачиваться из стороны в сторону, сильнее сжимая мое тело руками. Молчит. — Всё хорошо, — шепчу, лбом упираясь ему в грудь. — Все хорошо, — ниже опускаю голову, руками скользнув по его плечам. — Всё хорошо, — готова повторять бесконечно, лишь бы привести парня в чувства. — Ребят, — узнаю немного неуверенный голос Кристиана, который подходит к нам, в то время как все остальные продолжают о чем-то говорить с врачами. Дилан не отпускает. Но ему приходится. Не опускает на меня глаза. Поворачивает голову в сторону Коди, продолжая одной рукой крепко обнимать мои плечи, а вторую обессилено опускает болтаться вдоль тела. Я с удовольствием прижимаюсь, греюсь под боком у парня, который хрипит прокуренным голосом: — Что? Коди оглядывается, оценив ситуацию, и вновь смотрит на нас, оповещая серьезным, приказным тоном: — Нам с Карин плевать, что вы думаете. Срать на ваше возмущение. Мы спрячем вас.