Следующая жертва: шестая. Представительница семьи Робертс выходит на охоту
Холодное, морозное солнце спокойно проникает в темную комнату, в которой царит тишина. Шторы не задвинуты, так что лучи нагло настигают лица парня, который корит себя за оплошность, даже не успев открыть глаза. Коди Кристиан трет веки, не чувствует себя усталым, как обычно, он вполне выспался, хотя цифра на часах должна напрячь его. Всего семь утра, но парень уже готов встать на ноги. Ему даже не требуется кофе, чтобы зарядиться энергией. Странно, но, возможно, причина такому психологическому «подъему» Карин? Девушка тихо сопит на другой стороне кровати, сильно натянув на голое тело одеяло. Коди переворачивается лицом к ней осторожно, боясь разрушить столь идеальное утро, в которое с трудом верит. Вот она — девушка, которую Коди буквально боготворит, лежит рядом с ним, в его кровати и спокойно спит. Не пытается дать ему по лицу, приставить к голове оружие, накричать. Она просто спит. Расслабленно. И они оба вполне напоминают нормальную пару. Пару? Черт. Кристиан опускает голову на подушку, смотря в затылок Карин, что остается без движения. Лишь её плечо еле заметно приподнимается, когда она вдыхает кислород. Может ли Кристиан рассчитывать на большее сейчас? Что эта ночь вообще значит? Что меняет между ними? Он не понимает. И не поймет, пока Карин сама ему не пояснит, ведь их мысли разом отличаются. Коди может посчитать, что всё, отныне Карин ОʼБрайен — его девушка, их отношения перешли на новую ступень, но в этот же момент сама Карин может думать иначе. В этом сложность. Она сложная. Но Кристиан и не рассчитывает на легкий путь. Так даже занятнее. Главное, что им уже удалось преодолеть телесный, физический барьер. Парень поддается вперед головой, ложится ближе, носом коснувшись теплой кожи девушки, которая за ночь успела «остыть». Всё же вчера вечером они занимались этим слишком долго. Коди было сложно понять, как именно этого хочет Карин. Он боялся, что своими действиями вызовет у неё ассоциацию с тем днем. С изнасилованием. Тяжело морально делать то, чего ты хочешь, одновременно думая о состоянии и отношении твоего партнера к этому. Кристиан несколько минут лежит, не двигаясь, после чего касается губами кожи девушки, которая дергает плечами, заставив его замереть. Не стоит будить её. Но Коди не видит, что Карин уже не спит. Она смотрит расслабленно перед собой, с дрожью в животе чувствуя, как парень аккуратно оставляет короткий поцелуй на её затылке, после чего укладывает голову обратно на подушку. ОʼБрайен-старшая не выдерживает и мило улыбается, ладонью прикрывая свои губы, словно боится, что кто-то увидит столь светлые эмоции на её лице. Она должна сохранять статус «грубой льдины». И что же происходит с ней сейчас? Девушка еле терпит гребаных бабочек, что погибают у неё в животе от её бездействия. Они хотят, чтобы она обернулась, взглянула на человека, которого когда-то вернула к жизни, и теперь он делает тоже самое. Коди Кристиан заставляет Карин жить. Теперь это не только Дилан. Их двое. Двое «мужчин», заставляющие девушку двигаться. К черту. Карин резко поворачивается, тем самым выбив Коди из колеи. Девушка смотрит на него, и парень с каким-то огорчением шепчет: — Разбудил? — видит, что взгляд у ОʼБрайен совершенно не сонный, поэтому щурит веки, с подозрением хрипит. — А ты вообще спала? — вот. В нем опять просыпается «папка», который следит за её приемом пищи, режимом сна. — У тебя что-то болит? — сразу же предполагает парень, приподнимаясь на локте. Он сделал ей больно? Поэтому она не спала? Или что? Чего она молчит? Кристиан сам замолкает, когда Карин улыбается, накрыв губы ладонью, и загадочно отводит сияющие глаза в сторону, вновь повернувшись к нему спиной. Коди приоткрывает рот, с каким-то притворным возмущением прошептав: — Не баба, а… — замолкает, видя, как еле дергаются плечи девушки. Она ещё и смеется над ним? Прекрасно. Коди как-то грубо разворачивает её обратно, к себе лицом, и наклоняется, быстро чмокнув в теплые губы, отчего Карин хмурит брови, и, когда парень собирается отвернуть голову от неё, приподнимает свою, своими губами коснувшись его. Кристиан сразу же отвечает на поцелуй, улыбается, отчего он становится каким-то неаккуратным, но это не останавливает Карин, которая руками обнимает парня за шею, притягивая к себе. Коди опирается локтями на кровать по обе стороны от неё, еле перенося то, как голые ноги девушки касаются его тела. Это, черт возьми, его лучшее утро. Утро, когда он первым делом не загружает голову мыслями о жертвах и охотницах. Утро, которое дарит ему только наслаждение и глупую широкую улыбку. На тумбочке начинает вибрировать телефон. Карин улыбается, слыша, как огорченно мычит Коди, когда она начинает отвлекаться и ладонью хлопать по деревянному предмету, ища свой мобильный аппарат. — Ты же взяла отпуск, — парень ворчит, всё-таки разорвав поцелуй, когда девушка отворачивает голову, поднеся телефон к лицу: — Просто так они звонить не будут, — игнорирует хмурость Кристиана, прижав аппарат к уху, и улыбается, когда Коди падает лицом в подушку рядом с её шеей. — Слушаю. Место, где всегда царит ночь. Они питаются мраком. Они и есть — темнота. Их время подходит к концу. Его осталось мало, как и жертв. Стоит поторопиться, прибавить усилий, чтобы справиться. Они кружат в нескольких метрах от этого особняка, но проникнуть внутрь не могут, не могут подобраться ближе, чтобы заглянуть в окна. Им нужен носитель, но так его не достать самостоятельно. Здесь даже ночь — не помощник. Нужен посредник, который сделает все за них. Один из них в этом же особняке, Они не могут действовать на него психологически, ведь сейчас он чувствует себя… Счастливым? Но у них есть ещё один. Одна марионетка, для управления которой придется напрячься всем сразу. Лицо Карин моментально меняется. Она резко садится на кровати, заставив Коди так же поспешно присесть: — В чем дело? — он шепчет, но ОʼБрайен просит его помолчать. Она внимательно слушает, прикусив губу, после чего пальцами оттягивает её, нервно сглотнув, и смотрит на Кристиана: — Тело Питерсона пропало.***
От лица Ронни. Удивительно, но мы с Джейн проспали до трех часов дня. Не помню, когда в последний раз нам удавалось так крепко и долго пребывать во сне, что вовсе не поражает Карин с Коди, которые уверяют, что наш организм просто медленно справляется со стрессом. Встали мы, конечно, никакие. От слишком долгого сна, что крайне непривычно, начинает кружиться и болеть голова, ощущение такое, что мое тело набили свинцом, отчего ноги предельно непослушны, так что преодолеть расстояние от комнаты до кухни удается с особым трудом. Правда, меня радует внешнее состояние Джейн. Её кожа вполне здорового оттенка, а не какого-то серо-зеленого, как вчера. Девушка даже улыбается мне, много говорит. Я уже успела позабыть, какая она — «прошлая» Рид. Мы спустились на кухню к остальным только ближе к четырем, когда вдоволь повалялись в кроватях, понежились и наговорились. Давненько мы не начинали так свое утро. Я даже забываю о нашем положении. Словно сейчас время новогодних каникул, и крупные сугробы за окном создают атмосферу предновогоднего праздника, хотя до него ещё пара недель. Белым снегом покрыты ветки хвойных деревьев, поверхность реки затвердела, сухие кустарники и камыши еле держатся под давлением крупных хлопьев снега. Моя семья никогда не наряжала елку к празднику, к слову, мы никогда его и не праздновали, но я с удовольствием наблюдала за людьми, которые украшали свои дома, улицы, на деревья вешали гирлянды и светящиеся фонарики. Приятное тепло разливается в груди при виде всей этой красоты. Помню, мне самой было охота участвовать во всем этом, но нет. Я сидела дома и читала книги, иногда родители отправляли меня к бабушке с дедушкой, но те не особо любили «захламлять» свой дом всякими побрякушками. Строгость во всем. На кухне удивительно приятная атмосфера. Пахнет кофе и чаем, который заваривает себе Карин, что уже необычно. Неужели она выспалась? Коди постоянно поглядывает на неё с каким-то волнением, и мне это приятно. Не помню, чтобы кто-то вообще смотрел так на неё. Уверена, что этот человек испытывает к ней какие-то чувства, и этот факт заставляет меня проникнуться доверием к парню, который меня напрягал всё это время. Тайлера и Дилана нет. Спят ещё? — Где ребята? — Джейн интересуется, и меня это удивляет. Ей тяжело находится рядом с Пози, но она всё равно спрашивает о нем, хоть и скрыто. Девушка проходит к чайнику, потрогав его ладонью, и вновь ставит греться. Карин недовольно ворчит, сев за стол напротив Коди: — Они на заднем дворе, — подносит кружку с чаем к губам, задумчиво взглянув на Кристиана, который скованно улыбается ей. Здесь явно что-то нечисто… — Что они там делают? — смотрю в окно, подходя к нему ближе. — Там снег валит без остановки. — А ты выйди и посмотри, — девушка постоянно проверяет телефон, а мы с Джейн переглядываемся, вместе направляясь обратно в коридор, чтобы выйти к двери, что ведет на террасу заднего двора. — Может, они разговаривают о чем-то? Мария вчера нас не хило загрузила информацией, — предполагает Рид. — Да, — соглашаюсь, кивая с серьезным выражением лица. — Зная их, скорее всего они раздумывают над чем-то, но на улицу зачем выходить? — кашляю, ведь мое горло всё ещё болит. Мы подходим к двери с прозрачным стеклом, и Рид берется за ручку, застыв. Смотрит на улицу, сощурив веки, после чего поворачивает голову, взглянув на меня с неким недоумением. — В чем дело? — хмурюсь, напряженно сглотнув, и Рид открывает дверь. На улице не дует ветер. Воздух застыл, отчего не так холодно, как могло бы быть. Переступаем порог, выходим на террасу, и я немного растерянно моргаю, пуская пар изо рта. Наблюдая за тем, как два взрослых парня носятся по заснеженному участку, гоняя старый потрепанный футбольный мяч, который явно принадлежал воспитанникам моей бабушки. Джейн с таким же удивлением смотрит на происходящее, немного покосившись в сторону: — Они рехнулись? У них хоть есть сменная одежда? Вон, какие мокрые уже. Я подхожу ближе к перилам, облокотившись на них руками, как же поступает Рид, и мы обе наблюдаем за игрой парней, которые давно сняли с себя кофты, носясь в одних футболках. Их обувь наверняка уже промокла, джинсы все в снегу, но, чувство такое, будто они не ощущают холод. Их щеки горят румяным, а пар обильно льется изо рта. Смеются. Переговариваются, ставят друг другу подножки. Территория огорожена высоким забором, за которым ровной стеной стоят деревья, так что чувство безопасности поселяется в моей груди. Расслабленно смотрю на парней, выглядящих такими беззаботными. Как дети. Нормальные дети. — Во дают, — не прекращает ругать их Джейн. — Точно рехнулись, — но сама начинает улыбаться, когда Пози ставит подножку Дилану, и тот садится на снег, тут же вскочив с веселой руганью о том, что «черт возьми, холодно», после чего вновь бежит за Тайлером, который бьет по мячу, надеясь попасть в ворота — два параллельных сугроба, но промахивается. Я улыбаюсь, поднося ладони к губам, чтобы согреть паром. Перевожу взгляд на Рид, в её глазах мерцает знакомый озорной огонек, а широкая улыбка постоянно то пропадает, то появляется вновь. — Тебе уже легче? — спрашиваю, плечом прижавшись к подруге, которая смотрит на меня, моргая: — Ты о Тайлере? — шепчет тихо, боясь, что эти два взрослых ребенка способны оторваться от игры и услышать нас. Кажется, в данный момент мы их вовсе не интересуем. Киваю головой, изредка поглядывая в сторону Дилана, который хлопает Пози по плечу, что-то говоря, и тот смеется, начиная кулаком ворошить его волосы. Так Тайлер делал ему раньше. — Я правда слишком много думаю о нем, мучаюсь от дискомфорта, когда он рядом, но эти ощущения не отталкивают меня от него. Подсознательно понимаю, что он — хороший человек, и ему можно доверять, просто… — Рид покачивается с пятки на носок, мнется, говоря об этом, и я хмурюсь, вдруг шепча, хотя подобное лучше держать в себе: — Может, он тебе нравится? Девушка замирает, продолжая смотреть перед собой, и я прикусываю язык, мысленно ругая себя за то, что не умею вовремя остановиться, но мне нужно дать ей хотя бы подсказку, направление, в сторону чего ей стоит двигаться. Рид моргает медленно, дышит тихо. Её молчание затягивается, а задумчивый вид заставляет напрячься сильнее. Точно сказала лишнего. Черт. — Пойду, принесу нам чай, — говорю, поспешно покидая террасу, и возвращаюсь в коридор, прикрывая за собой дверь осторожно, до щелчка. Оглядываюсь, видя, как Джейн продолжает стоять ровно, не меняя положение. Она задумалась над моими словами? Вздыхаю, потирая веки, и шагаю по паркету вперед, обратно к кухне. Мне нравится общий интерьер дома, хоть он и в темных тонах, но выглядит все строго, благородно, как любила моя бабушка. Этот особняк чем-то похож на дом семьи Добрев. Семьи. Добрев. Мне до сих пор с трудом верится в то, что моя бабушка прожила несколько веков. Это в голове не укладывается. Невозможно. Но подобное многое объясняет. Моя бабушка научилась жить. За столько лет её взгляды поменялись, поэтому она решила сражаться с Психеей. Она умерла от сердечного приступа. Вот, что сказала мне мать, но правда ли это? Моя бабушка, по словам Марии, только собиралась провести обряд, чтобы разорвать узы между кулоном и Психеей. Кто-то явно знал о её замыслах. Они убили её? Секрет знала лишь бабушка. Только она поняла, как оборвать связь, и что нам делать теперь? Теперь, когда даже Мария заявляет, что скоро Они придут и за ней, ведь она не станет убивать свою жертву. Что нам делать? Скрываться здесь? Им нужна я, носитель, чтобы закончить обряд, получается, пока я не попаду Им в руки, Они ничего не смогут сделать? И сколько времени нам придется торчать здесь? А что, если после смерти Марии, этот дом уже не будет безопасным? Столько вопросов сейчас наваливаются, мешая мне сосредоточиться хотя бы на одном. Это сложно для моего понимания. Шансы узнать, кто следующая жертва, нулевые. Плюс ко всему я ещё узнаю от совершенно чужого для меня человека, что у меня была сестра-близнец. Она была жертвой-взносом. Уверена, Психея заняла её тело, когда она была ещё ребенком. То существо, что мы выпустили из комнаты. Это Психея в теле моей сестры? А та девочка с зашитым ртом — это… Шепот. Застываю на месте, резко повернув голову. Шепот слишком тихий, он эхом пронизывает стены, проникает сквозь кожу, забираясь в голову, заполоняя её. Хмурюсь, поднимая взгляд на лестницу, что ведет на второй этаж. Не слышу голосов Карин и Коди, которые разговаривают на кухне, и медленно шагаю к ступенькам, не веря. Мария сказала, что Они не могут пробраться сюда, тогда, кто это? Поднимаюсь наверх, вглядываясь в полумрак, стоящий в коридорах, но он совсем не напрягает меня. Скорее наоборот приветствует, словно я являюсь его неотъемлемой частью. Я — его создание. Шепот, состоящий из детских голосов, настолько знакомых, что на глаза невольно наворачиваются слезы от приятной ностальгии. Приятной? Я сошла с ума? Откуда вдруг во мне рождается эта любовь? Что за резкое чувство родного и близкого? Понятия не имею, как я различаю, откуда именно льется шепот. Быстро дышу, не оглядываясь, и спешу по коридору второго этажа к дальней лестнице, что круто поднимается вверх. Чердак. Сердце в груди больно скачет, когда детский шепот сменяется таким же легким хихиканьем, смехом, и тот не пугает меня, поэтому не бегу прочь, а лишь замедляюсь, осторожно поднимаясь вверх. Никакие тени не мелькают перед глазами, когда ладонью касаюсь ручки двери. К слову, значительно небольшой, словно она не была предназначена для взрослых. Я точно помню, что была здесь. Дергаю ручку. Дверь открывается с громким скрипом. Кажется, с потолка полетела пыль. Мария явно не часто заходит сюда, чтобы убраться, а, может, вовсе не подходит к чердаку. Заглядываю внутрь, поражаясь тому беспорядку, что царит в помещении. Сквозь пыльное окно сюда проникает бледный свет, и мне удается разглядеть увидеть старые игрушки, одежду, предметы быта неизвестной давности. Приходится нагнуться, чтобы пройти через дверь. Шепот резко прекращается, и я обеспокоенно оглядываюсь, боясь, что потеряла связь с ними. Но моя тревога резко испаряется. Буквально за мгновение, как мой взгляд натыкается на бледные, неживые лица детей в оборванных обносках, что стоят молча у дальней стены, рядом с грудой Богом забытых вещей. Замираю на пару секунд, после чего всё-таки заставляю себя выпрямиться. Всем телом поворачиваюсь к детям, которые молча смотрят на меня своими стеклянными глазами, словно ждут чего-то. Их лица не изуродованы, поэтому от ужаса мне не хочется закрыть глаза. Наоборот продолжаю поддерживать зрительный контакт, хотя чувствую, как тревога возвращается в тяжелое тело. Дети моргают, не шевелятся. Они не дышат. Им не требуется воздух для жизни. Они мертвы. У меня не хватает смелости сосчитать их, но я уверена, что это воспитанники моей бабушки. Хотя бы их часть точно. Мой взгляд не долго исследует их, ведь там стоит Она. Девочка в белом потрепанном кружевном платье с воротом. Изуродованное лицо с зашитым ртом. Она смотрит на меня, стоя практически в центре кучки детишек, которые не выявляют своего страха перед ней, значит, они её не боятся? И мне не стоит переживать? Её волосы разбросаны по плечам, скрывают часть лица. Я глубоко дышу, проглатывая сомнения, и делаю один шаг вперед, слегка наклонив голову набок, чтобы лучше разглядеть девочку: — Ты… — шепчу губами, и ребенок слегка наклоняет лицо, сделав такой же короткий шаг в мою сторону. Хмурю брови, сощурив веки. Ещё шаг. Она повторяет. Стоп. Я уверена. — Ты моя сестра? — проглатываю половину слов, видя, как она пытается пошевелить зашитыми губами, тихо промычав в ответ. Дети продолжают стоять молча, не шевелясь, пока я смелюсь подходить ближе, как и девочка, которая повторяет все мои движения, даже моргания век. Чувствую, как в горле все сохнет, как сердце медленно бьется в груди, хотя должно быть наоборот. Я должна бояться, должна бежать, но это чертово ощущение тепла не дает мне развернуться и унести свои ноги прочь. Понимаю, что подхожу слишком близко, но лучше разглядеть лицо девочки не выходит, поэтому опускаюсь на одно колено, затем вовсе сев на оба. Девочка не повторяет за мной, только прекращает идти, встав в шаге от меня. Разглядываю её синее лицо. Оно так изуродовано, что никак не могу признать в нем себя. если мы — близнецы, то мы должны быть похожи. Но этого я не вижу. — Что вы здесь делаете? — вопрос адресован всем: и девочке, и воспитанникам, но отвечаю на него сама. — Вы прячетесь, так? — Мария не просто так упомянула о том, что здесь моя бабушка скрывала детей. — От кого вы прячетесь? — хмурюсь, смотря сестре в глаза, и она мычит, стонет. Воспитанники стоят молча в стороне, продолжая сверлить меня взглядом. — Кого вы боитесь? — поднимаю на них глаза, но ответ вряд ли получу, поэтому ладонью начинаю растирать кожу лица, прикусывая губу от нервов. Если они здесь, значит ли это, что кто-то поджидает нас снаружи? Там, среди деревьев, скрываясь с наших глаз. Обреченно вздыхаю, понимая, что мы сражаемся с тем, что победить нам не под силу. Мы не равны в своих способностях. Чувствую, как холод касается моей щеки, поэтому поднимаю голову, взглянув на девочку, которая пальцем тыкает мне в щеку. Мои губы дрожат, и она видит это, поэтому ладонью касается их, надавливая, словно заставляет понять, что это будет лишним. Эмоции здесь только усугубят положение. Верно. Мне нельзя их проявлять. Киваю головой, словно у нас с ней состоял здоровый диалог, и немного теряюсь, когда девочка протягивает вторую руку, с усталостью и мучительным изнурением смотрит на меня, отчего в моей груди начинает ныть сердце. Через что ей пришлось пройти? Не знаю, каким образом, но желание мне не удается преодолеть. Трясущимися руками обнимаю хрупкое холодное тело девочки, которая слегка прогибается в спине, когда обнимаю её, прижимая к себе. Ребенок. Она с болью мычит, но эта боль вызвана не нашей близостью. Скорее это стон убитого создания, который не виноват в том, что был слабее меня. На её месте сейчас могла быть я, если бы при рождении оказалась слабой. Судьба не решала это за нас. Это сделали Они. Сделала Психея. Я все детство провела в одиночестве, наблюдая за тем, как дети играли на площадках, не думая звать молчаливую девочку к себе, и от мысли, что у меня могла быть сестра, мои глаза наполняются слезами. Шмыгаю носом, слыша, как так же шмыгает и девочка, которая неосторожными движениями, сжатыми в кулачок ладонями, вытирает темные слезы, громко мыча. Она хочет что-то мне сказать, но не может. Сжимаю веки, крепче обнимая ребенка, словно хочу согреть его, но в следующую секунду чувствую, как в руках становится пусто. Распахиваю глаза, с тревожной растерянностью опуская взгляд. Её нет. Оглядываюсь. Воспитанников нет. Есть только теплая фарфоровая кукла с двумя головами, что лежит на моих коленях. Стеклянные карие глаза смотрят на меня. Моргаю, смахивая с глаз слезы, и киваю головой, дрожащими руками, погладив куклу по волосам. Встаю на ноги, осматриваясь. Не стоит выносить её отсюда. Здесь моя сестра будет в безопасности, так же, как и воспитанники, поэтому подхожу к вещам, что свалены в углу чердака, и сажаю на них куклу, аккуратно укутывая в пыльный плед, чтобы она не замерзла. Пытаюсь улыбнуться ей, вновь глажу по волосам, пропитываясь ещё большей ненавистью к Психее и всему, что с ней связано. К бабушке, которая позволила сделать такое с моей сестрой, со мной, со всеми теми, кто пострадал. Эти три чертовых века она должна была потратить на то, чтобы уничтожить кулон, но нет. Она тянула резину, и вот, во что это вылилось для тех, кто вовсе здесь не при чем. Для Джошуа, который сошел с ума, пытаясь вернуть себе семью путем убийств невинных людей. Только сейчас понимаю, что его история никак не пересекается с историей Психеи. Бабушка просто решила переложить на него эту тяжесть, она даровала ему силу, возможность лишать других жизни. Все убитые дети и взрослые, отец Джейн. Сама Джейн. Она ведь не при чем. Мать Дилана, отец Дилана, Карин, Коди, который так же лишился отца и нормальной жизни по вине «детей». Я чертовски зла за это. Мне охота подойти к бабушке и влепить ей пощечину за все то, что она могла исправить вовремя, но нет. Она тянула эту херову резину. Из-за желания этой Психеи жить вечно страдают и умирают другие. Я так сильно… Так сильно ненавижу себя за то, что являюсь шансом для воскрешения этой ведьмы. Вытираю красный нос, опухшие веки, сидя на чердаке уже минут пять-десять, и решаю, что пора двигаться. Джейн может волноваться за меня. Черт. Я не прощу себя, если с людьми, которые стали для меня семьей, что-то произойдет. Я не могу позволить. Возвращаюсь на первый этаж в разбитом состоянии, улыбка не просится на лицо даже при виде Карин и Коди, которые резко отводят от друг друга взгляд, когда я вхожу на кухню, явно прервав нечто «интимное» между ними. Они оба садятся прямо, вновь начав пить свои напитки, но, судя по их лицам, те уже успели остыть, так что на вкус ужасны. Молча подхожу к чайнику, взяв две кружки с полки, и ставлю их на столешницу, шмыгнув носом. — Всё в порядке? — Карин обращается ко мне, и я заставляю себя говорить: — Конечно, просто шокирована тем, чем занимаются ребята на улице, — пытаюсь пошутить. — Все парни — кретины, — ворчит ОʼБрайен-старшая, и я уверена, что она давится по той причине, что Коди смотрит на неё. — Это точно, — шепчу, вздохнув, и наливаю кипяток в одну кружку, вдруг задумавшись. Если Психее нужен носитель для того, чтобы воскреснуть, то что, если носителя не станет? Хмурю брови, медленно переводя взгляд на свою ладонь, которой придерживаю кружку. Что если меня не станет? Кипяток настигает краев кружки, и вода начинает выливаться за пределы, обжигая мои пальцы. Кусаю губы, глубоко вдохнув. Меня не станет, тогда все останутся живы? Кожа горит. Меня не станет… Терплю. Меня… Шире раскрываю рот, сгибаясь, и роняю чайник на пол, громко простонав. Хватаюсь за свою обожженную ладонь, начиная мычать от боли. Коди вскакивает со стула, как и Карин, которая сначала принимает мою оплошность за неосторожность, но после идет ко мне: — Ты в порядке, Ронни? — слышу тревогу в её голосе, поэтому поднимаю голову, обернувшись, и выдавливаю улыбку: — Я случайно, — прикусываю язык, вру открыто, и, кажется, Коди видит это, но тревога отражается на его лице чуть позже, когда я сама чувствую боль в груди и привкус металла во рту. Горячая струйка течет из носа к покусанным губам, и я отворачиваюсь к раковине, крутя ручки. — Ронни, — Карин подходит ближе, прося Кристиана принести аптечку из ванной. Тот выполняет, тут же покидая кухню. Девушка с волнением наблюдает за тем, как я пытаюсь смыть кровь. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает, и вновь качаю головой, уверяя: — Хорошо, такое ведь бывает, — улыбаюсь, сдерживая слезы. — Хорошо. Всё хорошо, — повторяю без остановки, и Карин начинает гладить меня по спине теплой ладонью. Кристиан возвращается к нам с аптечкой: — У тебя наверняка давление подскочило, — они все догадываются, почему у меня так часто идет кровью. Это влияние на Психею. Она сосет мою энергию. Черт возьми. Карин помогает мне сесть за стол, наливает воды в чашку, чтобы я могла запить лекарство от головы и давления. Коди дает мне тряпку, чтобы вытирать кровь. Запрокидываю голову, тяжело выдохнув, и глотаю жидкость с привкусом металла в горле, морщась. Благодарю их за помощь, уверяя, что ничего больше не требуется. Сама дальше справлюсь, и Карин с Коди уходят. Они говорили о кабинете Марии, который хотят обыскать. Вдруг смогут найти что-то полезное, может старый дневник, или какую-нибудь книгу с заклинаниями. Такое же возможно? Я уверена, что Мария заперла свою комнату на замок, но остановит ли это двух взрослых людей, когда наша жизнь висит на чертовом волоске? Вовсе нет. Когда кровь прекращает течь, я смотрю на настенные часы. Прошло полчаса, если не больше. Уже пять часов вечера, и на улице начинает стремительно темнеть. Рид. Мне нужно вернуться к ней и рассказать ребятам о детях и крови. С этой мыслью оставляю чайник и кружки, быстро идя обратно к задней двери, чтобы выйти на террасу. В голове столько мыслей, и мне охота вывалить их на кого-нибудь, чтобы не одной мучится от догадок. Мне необходимо поговорить. Точно, мы должны поговорить с Диланом. Это поможет. Распахиваю дверь, застыв на пороге. Смотрю перед собой, моргая, и чувствую, как в животе лопается шар напряжения. Уголки губ дрогнули при виде очень необычной картины: Джейн носится по сугробам, собирая голыми руками снег, лепит из него снежок, после чего размахивается, желая бросить в Тайлера, в которого в этот момент бросает Дилан. Пози не может увернуться от «обстрела» с разных сторон, поэтому прикрывает лицо руками, принимая поражение. Рид смеется, но визжит, убегая прочь, когда ОʼБрайен целится в неё. С дрожью в горле проглатываю комок, улыбаясь, и выдыхаю обильный пар. Они все такие красные, мокрые и счастливые. Если бы в их жизни не было Психеи, не было Джошуа, то какими бы они были сейчас? Если бы в их жизни не было меня. Пози хочет бросить снежок в Рид, но та подходит к нему слишком близко, так что парень не осмелится сделать это, за что получает порцию снега за шиворот. Девушка громко смеется, когда Тайлер хватает её за талию, осторожно опуская пятой точкой на снег, словно джентльмен, элегантно помогающий даме присесть за её стул. Джейн визжит от холода и вскакивает, начиная потирать спину и быстро подпрыгивать на месте, чтобы не замерзнуть. Она роется в кармане, вынимая телефон, и я приоткрываю рот, когда понимаю, что она собирается сделать. Девушка оглядывается, подзывая к себе парней, после чего смотрит в мою сторону, прося: — Иди сюда! Мне приходится сдержать все в себе и натянуть на лицо искреннюю улыбку. Спешу к ней, видя, как Дилан отпирается, качая головой: — Я не собираюсь этого делать, — пускает пар изо рта, но Рид насильно тянет его к себе, упрашивая: — Давай же, — вручает Тайлеру телефон. — У тебя длинные руки, так что ты держи, — Пози кивает, улыбаясь, когда Джейн встает ближе к нему. Холодной мокрой рукой девушка сжимает мою ладонь, притягивая ближе, и я смотрю на Дилана с улыбкой, заставляя того закатить глаза от негодования. Парень сдается, встав рядом со мной, и меня передергивает от того, какие они все холодные и мокрые. — После сразу в душ, — командует Джейн. — А сейчас улыбаемся, как будто нам не холодно, — смотрит на телефон, который держит Пози, и я улыбаюсь, когда Тайлер нажимает на сенсорную кнопку. Щелчок. Джейн хочется запечатлеть счастливый момент? Это можно понять. Девушка отбирает у Пози телефон, начиная рассматривать фотографию: — Боже, Дилан, видно, что тебе холодно, — недовольно бурчит, и ОʼБрайен щурит веки: — Извиняй, я просто ног не чувствую, — я смеюсь, но тут же визжу, как девчонка, когда парень проникает ледяными пальцами мне под кофту. Подскакиваю на месте, хлопнув Дилана по груди, заставляя того только шире улыбнуться: — Достали, все в дом! — ворчу, еле скрывая улыбку, и шагаю в сторону террасы, слыша, как остальные последовали за мной. Сегодня правда какой-то особенный день. Стрелка часов достигает восьми. Вечер основательно опускается, за окном уже черное небо, хотя за счет белого снега все вокруг кажется светлым. Мы сидим в гостиной, у камина, который кое-как развел Кристиан, и меня поразило то, как громко хохотала над ним Карин. Думаю, Дилана это поражает не меньше. Ребята приняли душ, но окончательно согреться это не помогает, поэтому мне пришлось каждому сделать по кружке горячего напитка. Джейн зарывается носом в плед, Тайлер греет ладони о пламя, Дилан сидит на полу рядом с креслом, на котором сижу я, поэтому иногда касаюсь пальцами его влажных после душа волос, вороша. Карин и Коди гремят на кухне. Слышу, как девушка постоянно ругает его за неосторожность, когда слышится «стон» упавшей на пол посуды. Надеюсь, этот дом переживет наше присутствие. — Это было очень безответственно, — Джейн начинает читать нотации, ведь мы по очереди чихаем, потирая носы. — Сама носилась с нами, — Пози больше не стесняется ворчать на неё, и мне кажется, что так даже лучше. Рид пыхтит, ерзая на диване, и вытягивает ногу, пихнув Тайлера в спину, на что тот усмехается, качнув головой: — Ребенок, — шепчет. Я продолжаю пальцами ворошить волосы Дилана, который головой опирается на мои уложенные набок колени. Греет ладони о кружку с чаем, и поднимает взгляд в потолок, поэтому касаюсь пальцами кончика его носа, улыбнувшись, когда парень пускает горячее дыхание мне на ладонь, будто пытаясь согреть. Возвращает лицо в нормальное положение, и я смотрю на Джейн, которая с улыбкой поднимает брови. Мне приходится осторожно кивнуть головой. Подруга шире растягивает губы, расслабившись, правда, ненадолго. Её телефон начинает вибрировать, поэтому она роется в карманах, ища его. Вынимает, не обращая внимания на диалог, который завязывается между Тайлером и Диланом. Они оба сходятся на том, что чертовски скучают по жареным куриным ножкам. Хихикаю, погладив ОʼБрайена по голове. Ещё один факт. Дилан неровно дышит к куриным ножкам. Поднимаю взгляд на Рид, лицо которой заметно меняется. Она хмурит брови, откашлявшись, и прерывает общение парней своим голосом, полным растерянности: — Хлоя звонит. Кажется, мы все разделяем её смятение. Девушка молча смотрит на нас, и только Дилан спрашивает: — Что ей надо? — хмурит брови, и мне охота закатить глаза. Всё, что касается Хлои, выводит меня из себя. — Ответишь? — Пози спрашивает, и ему мне тоже охота треснуть. Зачем отвечать? Просто проигнорируй. — Может, что-то случилось, — заткнись, Тайлер. Джейн вздыхает, поднося телефон к уху: — Да? — её тревожное лицо резко сменятся мрачностью. — Что? Я тебя плохо слышу, — затыкает второе ухо пальцем. — Что? Кто? — повторяет вопросы, сильнее хмуря брови. — Где ты? — посматривает в мою сторону. — Хорошо, успокойся, ладно? — просит. Стоп, что-то, правда, случилось? Мне невольно становится стыдно за свое поведение, поэтому подношу пальцы к губам, начиная кусать кожу. Рид встает с дивана, крича в сторону двери: — Карин, подойди, — и вновь говорит с Хлоей. — Успокойся, хорошо? Мне плохо слышно. Карин и Коди в одно мгновение показываются в дверях, и Джейн поясняет: — Хлоя говорит, что её преследуют. — Кто? — девушка с половником в руках подходит ближе, переглянувшись с Кристианом, который с таким же напряжением смотрит на Рид. — Она не знает, как это объяснить… — Джейн запинается, снова обращаясь к Хлое. — Не кричи! Хватит ныть, просто держись ближе толпы, — смотрит на Карин. — Хлоя видит тени. Говорит, они похожи на женщин в плащах. — Черт, — Карин кусает губу. — Где она? — Сегодня в школе устраивают вечеринку, какой-то танцевальный вечер, чтобы вернуть учащимся смелость посещать школу после произошедшего, — отвечает Рид, и Коди вступает уверенно: — Скажи, чтобы ни в коем случае не выходила на улицу. Мы за ней сейчас приедем. Джейн начинает передавать информацию Хлое, а Карин с Коди отходят к нам, переговариваясь: — Она может быть шестой жертвой, — ОʼБрайен-старшая, нервно трет ладони. — Мы поедем и заберем её на всякий случай, кто знает, что может произойти. — Тогда мы тоже собираемся, — говорит Дилан, резко встав на ноги, но Коди обрывает его уверенность: — Ронни нельзя покидать дом. — Но одну Карин я туда не пущу, — с таким же раздражением отвечает ОʼБрайен, и Кристиан немного возмущается: — Я с ней буду. — Вот именно, — черт. Дилан до сих пор не доверяет Коди. Почему я не удивлена? — Тогда, хочешь, я поеду с ними? — Тайлер быстро подходит к нам, взглянув на Дилана. Он пытается добиться полного доверия со стороны друга, поэтому предлагает помощь. — А, может, сотрудник полиции будет решать, кто и куда едет? — Карин вся на нервах. И это оправданное напряжение, ведь до школы ехать час, это точно. — Я поеду, — Рид довольно жестко влезает в беседу, сунув телефон в карман кофты. — Почему вы везде суете свой нос? — негодует Коди, потирая лицо, и Карин поднимает ладони: — Взять Ронни мы с собой не сможем, значит, кто-то должен с ней остаться. — Я останусь, — Дилан говорит без запинки, и внутри я ликую, что он с такой простотой предпочитает меня Хлое. — Ехать большой компанией безопаснее, — с раздражением соглашается Коди. — Они не станут нападать в людном месте и тем более, если жертву будет окружать несколько человек. Карин смотрит на Дилана: — Я не знаю… Стоит ли вас оставлять одних? — Здесь безопасно, Они не проникнут в дом, — напоминает Джейн, переступая с ноги на ногу. — Времени думать нет, Карин, — Кристиан дергает её за плечо. — Нужно выезжать. ОʼБрайен-старшая не в восторге оттого, что ей приходится оставлять в лесу брата, но они правы. Времени нет и здесь безопасно. С ним ничего не случится. — Окей, — она набирается мужества. — Тогда все в мою машину, — хлопает по телу, проверяя наличие ключей и оружия, ведь сейчас она одета в нормальную одежду, а не в полицейскую форму. — Идем, — командует, шагая в коридор, и все стремятся за ней. Я иду рядом с Джейн, которая просит: — Лучше не выходите на задний двор. — Не собираемся, — натянуто улыбаюсь ей. Кристиан выходит из дома первым, быстро шагая к машине, Карин ждет на крыльце, пока Рид и Пози сядут в салон, и смотрит на нас с Диланом, тревожась от окружающей темноты: — Никому не открывайте. — Боже, — Дилан усмехается. — Ты серьезно? — Ой, иди ты, — плюет с ухмылкой девушка, качая головой. — На улицу не выходите. Окна все зашторьте, — дает наставления. — Свет не выключайте. — Хорошо, — ОʼБрайен послушно кивает головой, больше не смеется над переживаниями сестры, которая моргает, думая, все ли она сказала. Её зовет Кристиан, который с настороженностью оглядывается по сторонам, боясь, что нечто может напасть на них. Вот оно — напряжение. Оно возвращается. Вновь. — Я позвоню, — Карин отходит, ждет, пока Дилан закроет дверь, как щелкнут все замки, чтобы быть спокойной. Её можно понять. Я быстро бегу на кухню, взглядом провожая автомобиль, который освещает дорогу, кое-как пробиваясь по сугробам. Вдруг, Хлоя — шестая? Значит, её необходимо спрятать. Кусаю ногти. Не важно, кто она, как я к ней отношусь. Если она следующая жертва, то мы в одной лодке. Мы должны помогать друг другу. Громко дышу, продолжая топтаться возле окна, но смотрю уже вниз, раздумывая над тем, как решить нерешаемую проблему. — Лицо попроще, — Дилан цитирует слова Карин и входит на кухню, медленно подходя ко мне. — О чем именно ты переживаешь? Кристиан прав. Их много. Они не смогут атаковать, тем более одна Охотница должна убить жертву. Киваю головой, поворачиваясь лицом к парню, который складывает руки на груди, опираясь копчиком на стол. Я всё равно буду переживать. Уверена, что Дилан тоже не в восторге. Сидеть здесь в полном незнании — ужасно. — Всё будет хорошо, — он успокаивает меня? Поверить не могу. Помнится, нечто похожее говорила ему я, когда пришла тогда с Рид убраться в его комнате. Повторно вздыхаю, кивнув, и неубедительно улыбаюсь: — Пойду, прополощу горло, — сжимаю ладонью шею, морщась. — Не хочу разболеться окончательно, — беру кружку со стола, быстро направляясь в коридор, и ускоряюсь, когда слышу шаги за спиной. Идет за мной? Это не должно внушать мне растерянность, но мне охота побыть одной, всё обдумать в одиночестве. Не могу же я открыто заявить это Дилану? Или могу? Он же постоянно просил меня оставить его, так? Выхожу на второй этаж, спеша к ванной комнате. — Ронни, — голос парня полон тревоги, и я не реагирую на голос, сжимая кружку пальцами. — Ронни, стой, — бежит за мной? Моргаю, оборачиваясь у двери в ванную комнату: — Что? — задаю вопрос с непринуждением, и ОʼБрайен останавливается в шаге от меня, всматриваясь в мои глаза с особым недоверием: — Почему ты бежишь от меня? — Я же сказала, что хочу прополоскать горло, — вхожу в ванную, взявшись за ручку двери, чтобы закрыть её за собой, но Дилан не позволяет мне, поэтому тихо вздыхаю, направившись к раковине. На полках стоит отвар для полоскания, беру его, немного наливая в кружку, и наполняю её водой из-под крана. Всё это время парень стоит на пороге, наблюдая за мной. Он входит, встав у стены, и опирается на неё затылком, сложив руки на груди. Продолжает сверлить в моем виске дыру: — Это из-за Хлои? — он впервые произносит эту «причину» вслух так открыто, поэтому давлюсь, плюя жидкость в раковину. Кашляю, не отвечая, и продолжаю заниматься своим делом, терпя моральную пытку в лице Дилана, который вздыхает, прикусывая губу: — Она на вечеринке. Наверняка напилась, вот и видит всякие тени. Ты же знаешь её, — нет, не знаю, и знать не хочу. — Чем займемся пока? — спрашивает, внезапно переводя тему. — Я вот полощу, — напоминаю, делая из него кретина. — А чем ты заняться думаешь, понятия не имею. — Я хотел ещё раз принять ванную, чтобы погреться, — отвечает хмуро, и я бросаю на него взгляд: — Погоди немного, — прошу, вновь наполняя рот жидкостью. Начинаю полоскать. Расслабься, Ронни. Что с тобой? Ты ведь знаешь, что это неправильно. Мы с Хлоей в одной лодке. Мы должны помочь. Да, но вот только от мысли, что если её привезут сюда, мне не лучше. Опускаю голову, хочу сплюнуть, но невольно стреляю взглядом в сторону парня, который касается руками пуговиц на своих джинсах. И глотаю жидкость, начиная давиться: — Ч-черт, — ругаюсь, наполняя рот водой. Плюю в раковину, вытирая рукой губы. Что он, блин, делает?! — Что с тобой? — мне кажется, или Дилан издевается? — Ты ведь уже видела меня таким, — цитирует мои слова. К слову, нет, не видела. Только без рубашки. Откашливаюсь, крутя ручки крана, и хмуро смотрю на парня, который собирается потянуть бегунок ширинки вниз, но останавливается, всё так же мучая меня своим взглядом. Глубоко дышу, не в силах скрыть от него своего смущения, отчего сильнее злюсь, готовясь закричать на этого извращенца, но в следующую секунду ОʼБрайен довольно улыбается, застегнув все, и прижимается к стене спиной, сложив руки на груди: — Шутка, — хрипло шепчет, и моя челюсть готова упасть на пол. Что, мать твою? Шутка? Открываю рот от возмущения и пыхчу, чувствуя, как кровь в венах начинает кипеть. Шутка? — Знаешь, кто ты? — указываю на него пальцем, но, видя, с каким наслаждением парень слушает меня, затыкаю рот, делая шаги к нему. — Если собираешься бить меня, то не по голове, — просит, не разрывая наш зрительный контакт. Топчу плиточный пол перед ним, переступая с ноги на ногу. Думаю над тем, что могла бы ему ответить, но внезапно понимаю, чего добивается своим поведением Дилан. Разрядки. Он разряжает атмосферу. Боже. Вот же придурок. Кто делает это таким образом? Скрываю свою ухмылку, сжав губы, и на секунду отвожу взгляд в сторону, вздохнув через нос. Опять смотрю ему в глаза, сделав ещё шаг к нему, и одной рукой грубо касаюсь пуговиц на его джинсах. Улыбка моментально пропадает с лица ОʼБрайена. Этого стоило ожидать. Он не хмурит брови, но с напряжением смотрит в ответ, пока я дергаю пуговицы, растягивая их, и нащупываю холодный бегунок на ширинке, наклонив голову. Смело улыбаюсь, игриво сощурив веки, и вижу, как скованно парень глотает воду во рту. Опускаю взгляд на его губы, ухмыльнувшись, и приподнимаюсь на носки, заставив Дилана в прямом смысле вжаться в стену. — Шутка, — шепчу, довольно улыбаясь. Парень хмурит брови, глубоко дышит, наблюдая за тем, как я хихикаю над ним, опусти взгляд, чтобы застегнуть его пуговицу обратно. Это похоже на пошлую игру довести друг друга до смущения, но почему-то Дилан не краснеет от моих действий. Кажется, он чувствует нечто иное. — Хочу напомнить, — парень не смеется, несмотря на то, что у меня не выходит застегнуть его пуговицу, — что мы одни в большом доме. — И что мне теперь? — наклоняю голову, смотря на свои пальцы. Что за чертова пуговица? Дилан продолжает с равнодушием смотреть на меня, повторяя вопрос: — Чем ты думаешь заняться? — его голос звучит иначе, но я не вижу, как он смотрит на меня, потому что продолжаю сражаться с его пуговицей. Черт, даже когда пытаюсь казаться сексуальной, выходит какой-то флирт пятиклашки. — Придумаю, — уверяю его, кусая губу. — Что за гребаная пуговица, — шепчу, надавливая парню на низ живота, и он отводит взгляд в сторону, откашлявшись: — Ронни, — пытается убрать мои руки, перехватывает их, резко дернув наверх, так что раздраженно повышаю голос: — Что? — смотрю ему в глаза, пыхтя, и, наконец, замечаю, как тяжело парень дышит. А вот мой вздох застревает в глотке от осознания того, чем я только что занималась. Прикрываю веки, опустив голову. Дура. Точно глупая пятиклашка. Молчим. Парень не отпускает мои запястья, сильно сжимая их пальцами, и я открываю веки, медленно подняв голову: — Ты хотел в душ, так? — еле сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть, как дурочка. — Теперь тебе его точно стоит принять, — Дилан — не идиот. Он понимает суть моей пошлой шуточки, поэтому щурит веки, отпуская мои руки, но тут же своими пальцами касается пуговиц на моих джинсах, не разрывая наш зрительный контакт. Мои веки широко распахиваются, когда он расстегивает мою пуговицу, коснувшись бегунка. Моргаю, чувствуя, как в животе всё начинает приятно гореть, вместо привычной щекотки меня одолевает ощущение натянутой боли, но боль эта необычная, испытывающая меня. На этот раз нервно сглатываю я, касаясь пальцами его бегунка на джинсах, и делаю глубокий вдох, шепнув: — Шутка? — ОʼБрайен серьезно смотрит на меня, хмурясь, и хрипит: — Вряд ли, — наклоняет голову, своим лбом касается моего, опуская взгляд на мои губы. Он расстегивает мою молнию, пальцами проникая под ткань джинсов, касается ладонью теплой кожи бедра, и шепчет, повторяя: — Ты ведь понимаешь, что мы одни дома? — сглатывает, нервно скользнув кончиком языка по своим губам, и я рвано вдыхаю, как-то напряженно кинув головой. Позади меня нет стены, но ощущение такое, словно меня загнали в угол. Дилан поднимает руку выше, проникая под футболку, и я хватаю его за шею, грубо стиснув пальцами кожу. Парень нажимает свободной рукой мне на подбородок, заставив поднять голову выше, и накрывает мои губы своими, целуя. Сразу же сильно, так что шире открываю рот, обеими руками скользнув по его груди, и ОʼБрайен так же рвано вдыхает, разорвав поцелуй, смотрит мне в глаза, явно хочет что-то сказать, но я не желаю слушать, поэтому грубо тяну края его кофты, снимая с плеч, и Дилан помогает мне, вновь целуя. Мои руки трясутся. Не могу объяснить это. Кажется, что кровь должна вновь хлынуть из носа от такого давления в голове. Сердце больше не стучит ровно. Оно скачет, ноет, бьется о ребра и легкие, будто желает разорваться на куски. Мы делаем все на автомате. Дилан так же снимает с меня кофту, тянет наверх мою футболку, и я отклоняюсь назад, поднимая руки вверх, после чего помогаю ОʼБрайену снять с себя свою. Ладонями опираюсь на его горячее тело, пальцами невольно касаюсь его мышц на предплечьях, сжимаю их, отвечая на поцелуй, и наклоняю голову набок, с болью сжав ногтями кожу его шеи, когда парень опускает голову, целуя меня в шею. Медленно, мучительно медленно, заставляя меня приподниматься на носки, прижиматься всем телом к нему, чтобы чувствовать, как быстро бьется его сердце. Безумие. Резко отрываемся друг от друга. Прижимаю ладони к его груди, делая короткий шаг назад, и смотрю в глаза, глубоко дыша. Дилан так же глотает кислород, давясь от его нехватки. Сжимает мои локти, громко откашливаясь. Наши руки дрожат. От подобных ощущений голова начинает кружиться, и мне приходится бороться, чтобы устоять на ногах. Парень моргает, с каким-то волнением шепчет: — Прости, — проглатывает комок в горле. За что он извиняется? Я просто… Мне нехорошо. В ином смысле этого выражения. Мне тяжело дышать, и страх потерять сознание заставляет волноваться. Делаю вздох, взяв парня за руку, и кое-как, покачиваясь с ноги на ногу, переступаю порог ванной комнаты, веду его за собой, нажимая ладонью на грудную клетку. Сердце. Безумное. Мне больно. — Ронни, — Дилан слабо дергает меня, повторяя. — Извини, — не оглядываюсь, продолжая шагать по коридору, тащить его за собой. — Я просто… — просто, что? Дилану нечего сказать дальше. Мы оба виноваты. Мы сами довели друг друга до такого. Сворачиваю в его комнату, толкая дверь, и парень с каким-то недоверием входит за мной, хмуря брови: — Только не храни молчание. Оно меня с ума сведет. Оборачиваюсь, отпустив его ладонь, и опускаю голову, пальцами нащупав замочек на лифчике. Снимаю его с себя, взглянув на Дилана, который не опускает голову, чтобы рассмотреть меня. Продолжает сохранять зрительный контакт, пока я подхожу ближе, окончательно расстегнув ширинку на его джинсах. Молчу, сжав губы. Кожа покрывается мурашками, когда Дилан проводит пальцами по моему плечу, наклонив голову. Целует меня, пытаясь при этом говорить, но лучше бы он молчал, ибо его голос звучит хрипло и с желанием, которое он всячески скрывает, заявляя: — Мы можем остановиться, так? Киваю головой, сильно сжимаю его шею и углубляю поцелуй, отступая назад к кровати: — Можем, — мой голос звучит не лучше. Мы лжем друг другу. Мы не можем. Ногами касаюсь дерева, тут же забравшись на кровать, и сажусь на колени, не разрывая поцелуй. Дилан руками опирается на одеяло, но вдруг прекращает целовать меня. Смотрит, глубоко дышит. Я моргаю, потирая ладонями его горячую шею, чувствуя выступающую на ней вену. Сомнение есть в глазах. Уверена, он видит тоже самое в моем взгляде, поэтому переживает. — Поздно, — он шепчет, нервно облизывая красные губы, и я понимаю, о чем он. Поздно отступать, прекращать. Киваю головой, вновь приподнявшись на коленках, чтобы поцеловать его. Касаюсь губ, опуская ладони на его джинсы, и начинаю стягивать жесткую ткань вниз. *** Актовый зал всячески украшен. Музыка играет на полную громкость, люди толпами вваливаются внутрь, не боясь, что всем места явно не хватит. Яркие огни мерцают, бьют по глазам, вынуждая щуриться. Духота сводит с ума. Карин и Коди нехотя заходят внутрь, оглядываясь на Джейн, которая пытается дозвониться до Хлои: — Она сказала, что будет ждать возле сцены! — пытается перекричать музыку. Тайлер пытается не отставать: — Это же в самом конце, черт возьми! — Не ругаться! — командует ОʼБрайен-старшая, хотя сама не в восторге от услышанного. — Ладно, — смотрит на Коди. — Тогда пробиваемся туда, забираем Хлою и валим отсюда, — хочет пойти первой, но Кристиан решает все за неё, идя вперед. Толкает людей, что вплотную стоят друг к другу, мешая пробиваться дальше. Пози идет последним, смотрит только на Рид, боясь потерять её из виду. Его не смущает количество людей вокруг. Это не должно волновать. Чем ближе они пробираются к сцене, тем громче орет музыка. Карин не может терпеть, поэтому прикрывает уши руками, чем заставляет Коди переживать: — Ты могла бы подождать в машине! — кричит, толкая людей. Девушка качает головой, не отвечает, чувствуя, как духота сдавливает её. Главное, держаться на ногах. Одной рукой тянется к парню, хватаясь пальцами за его куртку, и Кристиан быстро перехватывает её ладонь, переплетая пальцы. Для него важно не потерять её здесь. Карин не может переносить спокойно людные места, особенно, если атмосферой они напоминают ей день выпускного вечера. Тогда её насильно вытащили из зала, и Карин практически хнычет, когда проходящие мимо люди чуть было не уводят её за собой. Коди оборачивается, грубо толкнув парней, и те ругаются, но продолжают идти своей дорогой. — Успокойся! — просит Кристиан, и Карин кивает, громко дыша. Спокойно. Спокойно, Карин. Не позволяй себе расклеиться. Джейн берет девушку впереди на локоть, пробиваясь за ней, Тайлер с трудом не отстает. Вот и сцена. Здесь ещё больше людей. Рид начинает оглядываться. Хлои нигде не видно. Они опоздали? — Боже, — Джейн вытирает ладонью потный лоб, начиная паниковать. Коди и Карин поднимаются на сцену, попросив ребят подождать их здесь. Рид судорожно дышит, ей нужен кислород. Начинает вертеться на месте, осматриваясь. Где она? Где Хлоя? — Джейн, — Пози пытается докричаться до неё. — Успокойся, Джейн! — О-она, — заикается, начиная давиться. — Ты её видишь? — её сдавливает духота. Все тело покрывается потом, влажные волосы прилипают ко лбу. Тайлер нервно вытирает ладони о кофту, пытаясь справиться с жаром и не терять самообладания. У девушки паника на лице. Её голова кружится, а ноги подкашиваются: — Где она? — прижимает телефон к уху, слыша надоедливые гудки. — Где? — кусает ногти. — Джейн, — Пози берет её за плечи, заставляя отойти от людей, что пихают её, к сцене, ограждает девушку от трясущихся под музыку подростков. Рид не может привести дыхание в норму, как тогда в библиотеке. Она смотрит на Пози, пытаясь кричать: — Мне очень плохо! — на её глаза наворачиваются слезы. Ей безумно хочется уйти отсюда. Тайлер потирает её плечи, бросая взгляд на сцену. Карин и Коди ходят между людьми, ища Хлою. Парень вытирает пот с лица: — Всё будет хорошо, дыши, — просит, взглянув в её карие глаза. Пытается дышать спокойно, и Джейн опускает на его губы взгляд, стараясь дышать в такт. — Всё хорошо, — повторяет. Девушка сжимает пальцами его локти, кивая головой, но прийти в чувства ей не удается. Она громко заглатывает сухой воздух, смешанный с приторными ароматами духов, и начинает плакать. Черт возьми, гребаные слезы скользят по её щекам. Ей хреново, Тайлер. Парень кусает губы, ладонями закрывая её уши, своим лбом упирается в её, шепча губами: — Успокойся, — в горле встает ком. Не может видеть, как она плачет. Но Джейн не сдерживается не только из-за окружающей её обстановки. Из неё вываливается все. Абсолютно. Она смотрит на Тайлера, хныча: — Кто ты?! — кричит, плача, и пытается отпихнуть его от себя, но парень не отходит. Он пытается снять с нее кофту. Стягивает, стараясь помочь, хотя у самого перед глазами темнеет. — Кто ты, Тайлер Пози?! — Джейн бьет его по груди кулаком. Он поднимает глаза, сдавленно вдохнув. Смотрит ей в глаза, молчит, хотя ответ рвется наружу. Какое-то время они стоят без движения, смотря друг на друга, и Тайлер пользуется этим, осторожно снимая кофту девушки. Та продолжает быстро дышать, но уже не давится водой во рту. — Успокоилась? — Пози понимает, что ей это необходимо. Необходим подобный выброс чувств и эмоций. Джейн Рид справится с этим. Девушка слабо кивает головой, виновато опуская взгляд, и Тайлер улыбается, погладив её по волосам: — Хорошо. Карин и Коди обошли всю сцену. Никаких теней, никакой Хлои. — Мы опоздали? — девушка крепко держит его за руку, продолжая осматриваться. Кристиан качает головой: — Я чувствую, когда происходит жертвоприношение, — опускает взгляд на Карин. — Ничего. Сейчас ничего не происходит. Это успокаивает, дарит надежду, и они решаю вернуться к остальным, чтобы вместе попытаться найти девушку… …Душно. Из комнаты словно выкачали весь воздух. Ронни тяжело дышать под Диланом, который проводит ладонью по её бедру, скользнув пальцами по внутренней части. Девушка сгибает ноги в коленях, сильнее прижавшись виском к его мокрой щеке, и глотает воду во рту, борясь с головокружением. Ей нужно дышать. Безумное желание без остановки покрывать тело парня поцелуями берет вверх, и Ронни, простонав, когда ОʼБрайен в очередной раз сдавливает её внутри, начинает касаться губами его плеча, опускаясь все ниже, пока возможности не остается. Руки парня крепко сжимают простынь кровати рядом с головой девушки, которая плохо осознает, что именно чувствует. Боль есть, но вместо неё она думает только о том, какой близости они оба достигли. Это невозможно. Дилан так сильно прижимается к ней, не оставляет даже возможности передохнуть. Он делает это впервые. Ему трудно совладать с собой в моменты, когда делает Ронни больно, но старается следить за силой своих движений. У них ноет сердце, болят руки, но они не говорят об этом. Дилан целует влажную кожу шеи девушки, которая сильно кусает его предплечье, сжав мокрые веки. Парень касается одной рукой её согнутой ноги, заставляя коленкой прижаться к его талии, и вонзает пальцы в мягкую кожу бедра, неосторожно толкнувшись. Ронни глотает вздох с его губ, когда парень вновь опускает голову на подушку возле её головы. — Осторожно, — Ронни просит, и Дилан кивает, громко выдохнув ей в висок: — Извини… …Голос над её ухом звучит приветливо и игриво: — Хочешь выпить? — парень протягивает девушке бокал с алкоголем. Черноволосая принимает его с улыбкой, и медленно шагает сквозь толпу, выходя из небольшого помещения, что находится за кулисами. Спокойно, на каблуках, вовсе не поддаваясь паники. Она подносит бокал к губам, чмокая пухлыми губками, и без труда пробирается в центр сцены через толпу танцующих людей. Делает пару глотков, коснувшись губ пальцем, чтобы проверить, не стерлась ли яркая помада, и откашливается, поправляя уложенные волнами волосы. Занимает свое место в центре сцены, и вновь отпивает алкоголь, осмотрев всех окружающих её подростков каким-то надменным взглядом. Чувствует, что они здесь. И среди них есть жертвы. Карин и Коди подходят к Джейн и Тайлеру. — Её нет на сцене, — Кристиан говорит вместо девушки, которая жмется под его бок, опустив голову. — Её нужно вывести отсюда, — качает головой, взглянув на Джейн, которая чуть не лишилась рассудка. — Прости, давай на улице позвонишь Хлое ещё раз. Рид кивает головой, соглашаясь, и не отпирается, когда Пози поддерживает её под руку, чтобы помочь передвигаться. Девушка держит полупустой бокал в руке, стучит по нему красными ноготками. — Тебе подлить? — уже другой парень предлагает добавить алкоголь, и девушка поворачивает голову, медленно кивая. Её глаза, как у лисицы, сужены. Хитро смотрит на парнишку, который берет её бокал, начиная заполнять его, после чего вновь протягивает: — Прошу. Девушка молча принимает, но, вот незадача, хрупкий бокал выскальзывает из её влажных пальцев. Окружающая реальность словно медлит, позволяя девушке увидеть сожаление в глазах парня, который опускает взгляд на летящий вниз бокал, увидеть, как забавно выглядят люди, танцующие, будто в замедленной съемке. — Упс, — шепчет яркими, липкими губами. Бокал бьется об пол. И ударная волна сносит людей с ног, словно весь школьный зал — это коробка, которую неслабо встряхивают. Будто автобус, который резко тормозит, чтобы не врезаться в столб на повороте. Именно так всех присутствующих выталкивает вперед. Люди валятся друг на друга, кричат, стекла окон трескаются, влетая в актовый зал. Где-то там, в толпе, Карин буквально отрывает от Коди, который не успевает осознать, что происходит. Он лишь понимает, что больше не чувствует, как сжимает ладонь девушки. Её нет рядом. Карин ОʼБрайен падает на какую-то девушку, и на неё сверху валятся еще несколько крупных человек, придавливая. Кристиан падает на колени, но сверху наваливаются люди. Тайлер слишком крепко держит Джейн, поэтому падает на пол, быстро среагировав. Смотрит на Рид, что бьется виском о паркет, кашлянув, и тянет её к себе, чтобы загородит от других людей, что начинают ложиться сверху, как домино. Некоторые люди слетели со сцены. Девушка с яркими губами и пухлыми щеками продолжает стоять на месте, покачиваясь с пятки на носок. Спокойно достает из небольшой сумочки красную помаду, открывает колпачок, и проводит по нижней губе, после чего чмокает, что-то начиная напевать под нос. Поднимает взгляд, довольно усмехнувшись. Теперь она знает, кто следующий. От лица Ронни. Сижу на кровати. Колени сгибаю, руками тормошу волосы парня, который сидит рядом, спиной прижимаясь к стене, его голова уложена мне на плечо. Громко дышит. Не спит, но устал. Чувствую, как покалывание продолжает приносить боль животу, так что долго не могу усидеть в одном положении. Постоянно ерзаю, но это не раздражает Дилана. Он наоборот каждый раз спрашивает, не разжимая век, как я себя чувствую. Отвечаю, что всё в порядке, хотя на самом деле чувствую себя необычно. Парень обнимает мое тело руками, опустившись ниже, и лицом упирается мне в живот, так что приходится одну ногу выпрямить. Аккуратно целует меня в живот, словно надеется, что я этого не замечу. Хочет помочь мне справиться с болью? Вряд ли поможет, но мне нравится его забота. Глажу ОʼБрайена по голове, натягивая одеяло на его спину. Мы постепенно «остываем», поэтому становится прохладно, что странно, ведь все окна закрыты. Откуда сквозняк? — Хочешь пить? — уверена, что в горле парня так же сухо, как и в моем. Киваю, и Дилан заставляет себя приподняться на локтях, носом скользит по моей груди, подбирается к лицу, целуя в губы: — Пойду принесу, — хрипит, после чего поднимается с кровати, схватив с пола джинсы. Я отворачиваю голову, уверена, он все ещё стесняется меня, как и я его, поэтому не пялюсь на него, пока он одевается. Решаю, что мне стоит немного походить, а то сил сидеть нет. Может, при ходьбе боль стихнет? — Лежи, я принесу, — парень хмурит брови, но я не слушаю: — Хочу пройтись, — объясняю, пытаясь двигаться так, чтобы Дилан не понял, как сильно мне дискомфортно там. Внизу. Надеваю свои джинсы, лифчик. Двигаюсь осторожно и медленно, ведь ОʼБрайен наблюдает за мной. Он протягивает мне свою сменную футболку, которую захватил из дома, и я улыбаюсь, натягивая её на тело. Волосы собираю резинкой в хвост, ожидая, пока парень поправит свою мятую футболку. Покидаем комнату. Я оглядываюсь, босыми ногами хорошо чувствую, как откуда-то дует, но ветер идет со стороны лестницы, так что в таком задумчивом состоянии я спускаюсь за Диланом вниз, с подозрением осматриваясь. — Всё хорошо? — парень оборачивается, взглянув на меня. — Извини, если сильно болит, — просит, сглотнув, но качаю головой: — Всё хо-ро-шо, — тяну, улыбаясь, и приподнимаюсь на носках, целуя его в щеку. Дилан довольно улыбается, сворачивая на кухню: — Что хочешь? — Просто воды, — отвечаю, остановившись в дверях, и оборачиваюсь. Чувствую, как ветер бьет по ногам. Смотрю в сторону гостиной, не слушая то, о чем мне говорит ОʼБрайен, и шагаю к ней, переступая порог. Сначала ничего не привлекает моего внимания. Помещение такое же светлое с темными панелями, вот только пламя потухло. Моргаю, хмуро подходя ближе к дивану, и кладу ладонь ему на спинку, с болью согнув одну ногу. Терплю, качнув головой. Надеюсь, в следующий раз ощущения будут иные. Моя паранойя уже смешит меня, так что собираюсь развернуться и пойти к Дилану, но замираю на месте, проглотив язык. Смотрю в сторону окна. Распахнутого окна. В горле образовывается неприятный комок. Мы ведь все закрывали, так почему… Моргаю, начиная звать: — Дилан! — кое-как быстро шагаю к дверям, видя, что парень встревожено смотрит на меня, стоя у стола на кухне: — Что? — он оставляет фильтр с водой, быстро перешагивая порог, и я толкаю дверь гостиной, корчась от боли в животе. Меня передергивает. Я вижу две фигуры. Одна из них — Дилан, который не подозревает, что… — Стой! — кричу, протянув руку вперед, когда ОʼБрайен выходит с кухни, а мужчина сбоку размахивается сверкающим острым предметом. Дилан реагирует, желая перехватить руки врага в лице… Питерсона? Какого… Дилана передергивает. Я застываю в дверях гостиной, еле держась на ногах, когда Питерсон, кожа которого была странного синего оттенка, кое-как двигается, делая шаг назад от ОʼБрайена. Его ноги не сгибаются в коленях. Он двигается так же, как… Как дети, как Джошуа. Он мертв. Я распахиваю рот, сжавшись, видя, как Дилан хватается за острый предмет, что остается торчать в его животе. Парень не может удержаться на ногах. Его колени подкашиваются, он падает на них, одной рукой опирается на пол, чтобы не рухнуть окончательно. Ругается под нос, пытается дышать. На серой футболке расплывается алое пятно. Парень вскидывает голову, с ужасом взглянув на Питерсона, который уже движется в мою сторону. Его голова неестественно качается из стороны в сторону, веки сжаты. Он — труп. Его телом, как марионеткой, управляют. — Ронни, — ОʼБрайен пытается встать. Стою на месте, как вкопанная. Не обращаю внимание на Питерсона, смотрю только на Дилана, не в силах поверить в происходящее. ОʼБрайен резко переводит взгляд на Питерсона, рыча: — Не смей, — он будто слышит, что он… Говорит. ОʼБрайен слышит его, нет, Её. Он понимает Психею. Что она ему говорит? Парень смотрит на меня. Не с тревогой. С ужасом. — Беги, — Дилан просит меня, но не шевелюсь, видя, как его глаза начинают слезиться. Трясусь от страха, не смотрю на мужчину, который уже протягивает ко мне ледяные руки, ведь слышу шепот в моей голове: «Впусти меня».