Создавалось под: dark ambient — labyrinth of dreams (sweet dreams team)
[флешбэк]
Тёмные коридоры не заканчиваются. Ветер не гуляет, воздух застыл. Запах сырости въедается в легкие. Женщина держит свечку. Ходит по второму этажу, заглядывая в комнаты, двери которых распахнуты. На кроватях мирно лежат дети. Они не сопят. Не спят. Смотрят перед собой, прислушиваясь к звукам. Половицы скрипят под ногами. Взгляд женщины печален. Она не из тех, кто проявляет эмоции, но сейчас, в темноте, когда никто не видит, она может. Ночная мгла — её дом. Знает, что воспитанники не спят. Ощущает их страх и встревоженность. Огонёк свечи дрожит. Шум в ушах нарастает, становясь громче. Детей осталось мало, но и это не устраивает главу и без того малонаселенного города. Пришлось пойти на крайние меры. Отдавать некоторых детей на воспитание к другим приемным родителям. Чем ему не угождают подобные дома с воспитанниками? Тем, что это дорого? Ведь за каждого взятого на воспитание ребенка правительство должно выплачивать. Несмотря на это, мэр города не отдает полную сумму, оставляя себе, в карман. Именно поэтому дома с воспитанниками становятся непригодны для содержания детей. Денег не хватает на их содержание. И что теперь? Пускай так, но женщина чувствует ответственность за «своих детей». Не хотят им помогать материально, тогда оставьте в покое. Оставьте воспитанников, как и хозяев дома. В стеклах начали мелькать красно-синие огни. Шум подъезжающих автомобилей. Дети приподнимаются на кровати, смотря в сторону окон. Они переводят глаза на Хозяйку дома, которая скрывает эмоции, не позволяя потухающей свече раскрыть их. — Их заберут? — это была Эмма. Дочь Хозяйки. Она дернула мать за ткань строгого длинного платья. Появилась из темноты, бросая взгляд в сторону детишек. Эмма никогда не питала к ним симпатии. Ведь её родная мать больше тратила времени, уделяла внимания именно им. Обида — сильное чувство. Дети смотрят на женщину. Прямо в глаза. Ждут её слов. Та сохраняет непоколебимый вид, когда слышит гул сирены. Они уже здесь. Они пришли забрать детей, ведь женщина не шла ни на какие уступки. Её просили расформировать дом. Просили раздать детей, но их нельзя разлучать. Хозяйка знала это. Она сама не так важна для них. Они зависимы друг от друга. Они не выживут по одиночке. Легкое касание с другого бока. Женщина опускает глаза на ребенка. На единственное создание в этом доме, которого не видно, не слышно. Которого трудно найти. Который теряется, появляясь из темноты лишь тогда, когда ему этого хочется. Он дергает её за локоть, приподнимается на носки. Темные, глубокие глаза смотрят в самое сердце. Женщина тихо выдыхает. Его нельзя отдавать. Его не примет этот мир. Люди жестокие и многие из них не умеют трезво мыслить. Такие, как он… Им нет места среди шума городской жизни. С первого этажа послышался стук. Они колотят в дверь. Пожилой мужчина стоял на лестнице. В полной темноте, которая с каждой секундой становилась всё холоднее и плотнее.[конец флешбэка]
Джошуа.
Погода не играет нам на руку. Когда Тайлер паркуется у ворот моего особняка, по оконным стеклам скатываются капли мелкого дождя. Чистое небо резко посерело. Бугристые облака не неслись, а вот ветер усиливался. Он нагло путал еле уложенные черные кудри Джейн. Девушка вышла из машины, придерживая подол платья, край которого был выше колен. Пози бросает взгляд на открывшиеся ноги девушки, но отводит глаза, закрывая дверцу. Я обнимаю себя руками, взглянув на особняк впереди. Только сейчас понимаю, что он больше не вызывает приятных ощущений. Меня не было дома пару дней, а я уже чувствую себя неуютно, стоя за воротами. Машина О’Брайена уже давно здесь. Парень вылез из неё, хлопая дверцей. Идет к нам, роясь в карманах кофты: — Итак, — останавливается возле нас напротив ворот. — Я хочу вас всех сразу предупредить, что старикашка у Ронни — не самый гостеприимный. Я толкаю его локтем в бок, хмуря брови. Дедушка вовсе не такой. Он просто… Просто, стал нелюдим. И на то есть причины. — Он не будет против, что мы зайдем? — Джейн еле удерживает подол юбки, смущенно смотря на меня. Качаю головой, махнув рукой, чтобы они направились за мной. Толкаю ладонью ворота, немного растерявшись, когда Дилан ворчит, не обнаружив у себя в карманах пачки сигарет. Ему достаточно одного шага, чтобы настигнуть меня. Отдергивает карман кофты. Не замедляю шаг, пока он спокойно роется, видимо, надеясь, что найдет сигареты. И каково было моё удивление, когда он находит пачку. — Будешь курить? — этот вопрос Джейн поставил меня в тупик. Конечно, будет. По нему что, не видно? Нервный и какой-то дёрганый, разбрасывается плохими шуточками. Идеально. — А эти дети были родными для твоей бабушки? — Тайлер задает вопрос, и я отвечаю, отрицательно качая головой. — Она взяла их из приюта? — Джейн присоединяется к беседе. Если это можно назвать так. А Дилан задымил, заставив меня корчить лицо, отходя от него дальше. Махнула ладонью, как бы прося его идти позади нас. Но этот жест остался проигнорированным. Фыркаю. Меня пробирает приятная дрожь, когда чувствую, как Джейн берет меня под руку. Она напряжена. Держится свободной рукой за ткань платья. И я подмечаю, что Пози так же нервно озирается по сторонам. Понимаю, отчего их накрывает волнение. Ведь мы подходим к особняку, один вид которого уже заставляет глотать комок в горле. Ветер свободно гуляет, шум листвы и желтой травы должен расслабить, но выходит иначе. Мы поднимаемся на террасу, половицы скрипят под тяжестью тел. Снимаю с плеч рюкзак, с интересом наблюдая за тем, как Тайлер и Джейн рассматривают всё вокруг. Вижу, что девушку привлек высокий старый дуб с качелями. Тайлер разглядывал карусели, что находились чуть дальше. Ближе к густым зарослям. Дилан же глотал никотиновый дым. Вставляю ключ в замочную скважину. Щелчок — и Пози с Рид отвлеклись, повернувшись лицом к двери, которую толкаю ладонью. Сейчас я понимаю их интерес и осторожность. Ибо всё, что происходит в последнее время, заставляет меня по-другому смотреть на многие вещи. И первое, что отмечает каждый из нас, — это неестественная темнота прихожей. Я вхожу первая и закрываю дверь за остальными. Джейн оглядывается: — Кроме тебя и твоего дедушки здесь никто не живёт? Я бросаю ключи на комод, направляясь к лестнице. Киваю головой, соглашаясь. Недовольно складываю руки на груди, замечая, что Дилан до сих пор курит. Серьёзно? Тайлер так же одаривает его взглядом, после которого О’Брайен тушит бычок о деревянные панели стен. Джейн тихо выдыхает, но решается заговорить, хотя голос её звучит слабо. Будто она боится, что кто-то может услышать, узнать о нашем присутствии: — А можно взглянуть на комнаты детей? Я жестом предлагаю подняться по лестнице на второй этаж. Ребята молча следуют за мной, но спиной чувствую их взгляды. Они осматриваются, но мельком посматривают на меня, будто следя. Это тревожит. И даже кажется неприятным. С каких пор? — Кажется, я болен, — Дилан вдруг подает голос, а Тайлер обеспокоено спрашивает: — В смысле? Что с тобой? — Меня преследует навязчивое желание здесь убраться, — О’Брайен усмехается, когда Тайлер закатывает глаза, улыбнувшись, и бьёт его кулаком в плечо. Поднимаемся по лестнице, но не успели мы дойти до половины, как я остановилась. Ребята не стали стоять сзади. Они так же подошли ко мне. Все смотрели на горбящуюся фигуру впереди. Джейн аккуратно взяла Тайлера за край кофты, приветствуя: — Добрый день. Мой дедушка. Он явно рассержен. Я равнодушно смотрю на него, ожидая, что тот заговорит. Так и происходит: — Где ты пропадала всё это время? — перевел глаза на «гостей». — Я же просил тебя никого сюда не приводить, Ронни, — голос не такой. Более глубокий, охрипший. Я хмурю брови, делая шаг вперед. Начинаю жестикулировать руками: «Ты не хочешь мне что-нибудь рассказать?» Дед сощурился, но в темноте его глаза блестят. Молчит, держа одну руку за спиной, а другой опирается на трость. Не слышу его дыхания. Вновь жестикулирую: «Если нет, то мы пойдём дальше», — спокойно, без давления, ведь, если он и правда не хочет говорить, то мне незачем терять с ним время. Не сейчас. Продолжаем подниматься. Остальные как-то неуверенно следуют за мной. Проходим мимо дедушки, который так и не соизволил ничего ответить. Когда-нибудь он сломается. Выходим на второй этаж. Я не бросаю взгляд на старика, ведя всех за собой. А, может, дед уже сломался. Значит, он уже не Хозяин этого дома. Только сильные духом, морально устойчивые могут жить здесь. Так бабушка говорила. Наши шаги не распространяются эхом по длинному коридору. Здесь тихо. Останавливаюсь у одной двери, дергая ручку. Вижу, как Джейн любопытно выглядывает из-за спины Тайлера, после чего вовсе встает перед ним. Открываю.Создавалось под: Terror[east] — The Smell Of Her Hairs [Dark Ambient]
Серая комната «не приветствует» нас. Зашторенные окна не пропускают свет. Пыль витает в воздухе, касаясь кожи моего лица. Застеленные кровати одиноко стоят у стен, темные шкафы добавляют помещению мрачности. Я вхожу первой, морща нос. Странный, немного знакомый запах. Нет, не старости. — Здесь пахнет гарью, — Джейн идет за мной, осматриваясь. Кожа её ног покрылась мурашками. Да, здесь холодно. Холоднее, чем в других комнатах особняка. Тайлер остановился у зеркала, пальцем скользит по поверхности, собирая пыль. Мой дедушка проводит уборку этой комнаты чуть ли не каждый день, но помещение всё равно остается в таком виде. Джейн подходит к кровати. Я остаюсь стоять на месте, внимательно наблюдая за ней. Девушка сложила руки на груди. Выражение её лица стало печальным. Она наклоняется, протянув руку. Касается маски кошки, что лежит на подушке. — Они играли или наряжались в животных? — спрашивает. Я пожимаю плечами. — Может, это как-то связано с тем, почему они носят маски? — Тайлер опустился на колено возле стола. Открывает ящики, заглядывая внутрь. — Ну, они ведь носят ещё и настоящие головы животных, — Джейн идет к окну, распахивая шторы. Пози достает из ящика альбом. С виду очень старый. Я подхожу к нему, чтобы рассмотреть. Парень начинает листать, корчась от пыли, полетевшей ему в лицо. Что нарисовано — с трудом понимаю. Какие-то каракули, похожие на тонких человечков с большим количеством рук и ног, с хвостами и ушами. Джейн идет к нам. Тайлер перелистывает — и все мы всматриваемся в рисунок. Много человечков. Их порядка двадцати. Все они с ушками и хвостиками, в масках. Посередине стоит уже знакомый нам мальчик с мешком на голове. И самое странное, вызывающее непонятное спокойствие внутри, это то, что они все изображены с улыбками. — Ничего не понимаю, — Джейн взяла альбом из рук Тайлера. Они оба начали перелистывать, но меня взволновало нечто иное. Оборачиваюсь, смотря в сторону открытой двери. Куда подевался Дилан? Тайлер и Джейн спокойно принялись дальше рыться в ящиках. Я же направилась к двери. Выглядываю в темный коридор. Чуть дальше открыта дверь. Это кабинет моей бабушки. Вновь перевожу глаза на Пози с Рид. Они спокойно разговаривают, обсуждая то, что попадается им. Ничего не случится, если я отойду? Выхожу в коридор, направляясь в сторону кабинета. Это неприлично. Вот так свободно разгуливать по чужому дому. Хотя, речь ведь о Дилане идёт. Торможу у порога, смотря перед собой. Комната хорошо освещена бледным светом, льющимся со стороны окна. Пахнет старостью. Пол поблескивает. Дед явно проводил уборку здесь сегодня. Перевожу глаза на парня, который роется в ящиках большого стола бабушки. Иду к нему, недовольно хмуря брови. Никто не позволял этого ему. Дилан бросает на меня взгляд. Останавливаюсь рядом, сложив руки на груди. Притоптываю ногой. О’Брайен перебирает в руках старые фотографии: — Твой дед не любил фотографироваться. Изогнула брови, опуская глаза на фотографии, разложенные на столе. Касаюсь их пальцами, всматриваясь. На всех снимках бабушка в строгом длинном платье с высоким кружевным воротом. Волосы убраны в пучок. Примерно так же выглядят и воспитанницы. Девочки смотрят на меня в ответ. На этой фотографии одна женская часть. Мне казалось, они постоянно делали совместные снимки. Взгляд цепляет девочку, стоящую возле моей бабушки. Нет, это не моя мать. Но, такое ощущение, будто я её уже видела. Очень знакомые черты лица. Нет, мне она не встречалась в образе ребенка с бешеными мертвыми глазами. Беру этот снимок в руки, приглядываюсь. Дилан в это время вынимает с полки деревянную шкатулку, подносит к лицу, разглядывая орнамент и буквы, вырезанные на ней: — Что значит «Д.Д.»? Я задумалась, пытаясь вспомнить кого-нибудь из родственников с подобными инициалами, но пожимаю плечами. Дилан открывает крышку — и мы оба дергаемся от неожиданности. Спокойная мелодия очень тихо начинает играть. Её еле слышно. В шкатулке не так много вещей. Всего пару черно-белых фотографий и странный кусок ткани. Я касаюсь его пальцем. — Не знаешь, что это? — Дилан ставит шкатулку на стол, взяв маленькие квадратные снимки. На одном из них изображена женщина с очень строгим и серьезным лицом. — Это — твоя бабушка, — я улыбаюсь, когда Дилан с легкостью устанавливает личность. На следующем девочка с каре и светлыми глазами. Подпись на другой стороне: «Эмма Добрев». — Твоя тётя? — парень смотрит на меня. Качаю головой. — Мать? Киваю, взяв последнюю фотографию из шкатулки. Она лежала другой стороной, поэтому сразу читаю надпись: «Джошуа». — Ого, — Дилан изогнул брови. — Это как надо не любить ребенка, чтобы дать ему такое имя? Закатываю глаза, перевернув другой стороной. И легкие ухмылки с наших лиц пропадают. Смотрит на нас. Глубокими, темными, но при этом какими-то живыми глазами. Мальчик в мешке стоит у черного дуба. Его сфотографировали в полный рост. Потрепанный костюмчик висел на нем. Видно, что ребенок худой. Вздрагиваю, когда Дилан берет у меня фотографию. Он хмурится, моргая: — Этот ребенок был воспитанником. Тогда, почему твоя бабушка хранила это фото отдельно от фотографий других. Я роюсь в карманах, ища свой телефон. Набираю текст, показывая: «Может, он был по-своему дорог ей?» О’Брайен чешет пальцем висок, явно путается. Я ничего не говорю, когда он прячет фотографию в свой рюкзак, вновь опускаясь на одно колено возле ящиков: — Я нашел коробки с документами. Их мно… — он не договаривает. Его перебивает вспышка молнии, после которой следует сильный гром. Мы оба смотрит в сторону окна. Дождь усиливается, а ветер проникает в щели оконных рам, свистя. — Серьезно? — Дилан цокает языком. — В общем, давай возьмём коробки и разберем их у тебя в комнате. Не хочу находиться на этом этаже. Я с непониманием опускаю глаза на парня. Тот говорит серьезно. Судя по тому, что он кусает губу, ему не очень-то приятна здешняя атмосфера. Но, не хочу его огорчать, весь этот особняк пропитан этим. Дилан вытаскивает четыре коробки, которые были чуть больше, чем коробки из-под обуви. Я вновь смотрю на фотографию, лежащую на столе. Эта девочка не дает мне покоя. О’Брайен поворачивается ко мне лицом, надевая лямки рюкзака: — Пойдем за этими, — кивает в сторону двери. — Пускай Тайлер тоже потащит. Мне в голову вдруг, будто молния бьёт. Дилан спокойно берет две коробки, хмурясь: — Ты пока эти возьми, — хмурится, явно не понимает, чего я так пялюсь на него. — Что? Качаю головой, повернувшись к столу. Беру коробки, немного напрягаясь. Тяжёлые. Смотрю на фотографию. Нос, разрез глаз, форма лица. Дилан идет к двери, толкая её ногой. Я поворачиваюсь, смотря ему в спину. *** Джейн и не заметила, как Ронни куда-то ушла. Так же она отметила отсутствие Дилана. Этих двоих легко потерять. Девушка рассматривала рисунки в альбоме, пока Тайлер перебирал вещи в шкафу. Джейн медленно подошла к нему: — Форма явно недавно стиранная. Дедушка Ронни тратит на это силы? — смотрит на Пози, но тот лишь сжимает губы. Он на удивление молчалив. Девушка хмурится, когда замечает, что парень не жалеет свои губы, кусая их. Джейн обеспокоено щурит глаза, касаясь плеча Тайлера рукой. Тот вздрагивает, но скорее от напряженности, чем от неожиданности. Переводит на неё какой-то мутный взгляд. Девушка наклоняет голову: — Ты в порядке? В порядке ли он? Отец работает на дому, приводит любовниц в дом, они спокойно разгуливают по квартире, словно хозяйки. Его мать работает в поте лица, каждую ночь на дежурствах в больницах. Устает. Она больна, и Пози чувствует вину. Он не рассказывает ей о том, что происходит дома. Боится, что ей станет хуже. Когда отец целует его мать, то его переполняет желание разорвать свое лицо. Ему хочется кричать. Странные дети-убийцы преследуют, и Тайлер боится, что может пострадать его мать. Каждую ночь он просыпается от шорохов. Не может ходить по темным коридорам, различая там силуэты. Тайлер в порядке? Ты в порядке? — Да, я в порядке, — Пози улыбается через силу. Джейн потирает его плечо, убирая руку: — Если тебя что-то беспокоит, то спокойно говори со мной, — хочет, чтобы он доверял ей. Пози вновь смотрит на девушку, и теперь та улыбается ему, демонстрируя ямочки на бледных щеках. Тайлер проглатывает комок в горле, что застрял там ещё на парковке возле школы. Он замечает серое пятно на щеке Джейн. Наверное, она коснулась кожи рукой, которой переворачивала листы в альбоме. Парень приподнимает руку, спокойно смахивая пыль. Девушка сжимает губы, но всё так же улыбается, смущенно отворачиваясь от него. Идет к другому шкафу, поглядывая на Тайлера. Парень откашлялся, почесав переносицу, и, довольный её реакцией, вновь принялся изучать содержимое полок. Вибрация. Телефонный звонок. Джейн суёт руку в карман кожаной куртки, взяв телефон. Смотрит на номер. Это её мать. Отвечает: — Да? — открывает свободной рукой дверцу шкафа. В глазах поблескивают молнии, режущие чернеющее небо за окном. — Я у подруги, а что? — Джейн хмурится. — Куда? А… А вы ещё на работе? — посматривает на Пози, который вопросительно кивнул ей. — Да, конечно, понимаю, — девушка обреченно вздыхает. — Да, как скажешь, — молчит, резко остановив взгляд на одной из форм, что висели на вешалке. Её мать продолжает говорить в трубку. Джейн протягивает руку, касаясь воротника сарафана. Она хмурится, еле разглядывая имя: «Корнелия». Хмурится, опомнившись: — Да, пока, — убирает телефон в карман. — Тайлер, вещи подписаны. Парень хмурится, когда девушка вытаскивает одежду, раскладывая на кровати. Подходит к ней. В комнате становится темнее, ведь небо за окном уже прекращает пропускать солнечные лучи. Черная пелена покрыла город, осыпая каплями дождя. — Корнелия, — читает, отгибая воротники. — Мария, Эмби, Берлия, — выпрямляется. — По-моему, это была девичья комната. Тайлер вздыхает, резко переводя тему: — Кто тебе звонил? — неужели, переживает, что это Дон? — Мама, — Джейн ставит руки на талию. — Они обычно забирают Рози из школы. Но сегодня не могут. А из-за погоды боятся за неё. Поэтому я должна её забрать. И, если честно, рада этому. По крайней мере, она будет у меня на виду. Пози хмурится, смотря в сторону окна: — Ты хочешь сейчас поехать? — А есть варианты? — Джейн шепчет. — Я всё равно не хочу оставаться здесь, — потирает плечи. — Меня преследует такое ощущение… — замолкает, качая головой. — Какое? — Тайлер хмурится. Девушка вынуждает себя сказать это: — Будто кто-то смотрит на меня. Пози напряженно переводит на неё глаза. Джейн сжимается, вновь складывая руки на груди. *** — Голубки молчат, — с этими словами Дилан входит в комнату, интересуясь. — Чего замерли? Тайлер и Джейн повернулись к нам лицом. — Нужно забрать Рози, — девушка вздыхает, слыша за спиной гром. — Ага, погодка подстать, — Дилан усмехается. — Тайлер отвезет тебя? Я стою у порога, руки дрожат, ведь устали держать коробки. Пози хмурится: — Я думал, что мы все поедем. Погода может ухудшиться и… — И надо валить, пока не поздно, — перебивает О’Брайен вздыхая. — Не, я только отрыл кое-что интересное. А вы, — смотрит на вещи, лежащие на кровати. — А вы тут подбирали себе новый гардероб? Джейн слабо улыбается, а Пози закатывает глаза, пытаясь сохранить серьезный вид: — Ты уверен, что хочешь остаться? — А что? — парень кивает в мою сторону. — Если детишки здесь объявятся, я отдам им её, а сам свалю. Теперь я закатываю глаза, пыхтя. — К тому же, думаю, что погода усмирится к вечеру, — Дилан делает предположение. Джейн и Тайлер выходят в коридор. Девушка хочет прикрыть дверь, но сверкнувшая в окне молния заставила её отойти: — Всё, идем отсюда, — бросает Пози. Тот только «за». — Извини, — Джейн обращается ко мне, пока идём по коридору. Я вопросительно смотрю на неё, не понимая, к чему извинения. — Я попросилась сюда, а сама уезжаю. Я нервно кручу головой. Ей действительно нужно находиться рядом с Рози. Это сейчас важно. К тому же, мне самой хочется разобраться в происходящем, поэтому так или иначе я бы засела за этими документами. Мы с Диланом останавливаемся у лестницы. — Ладно, как домой поедешь, позвони мне, — Тайлер прощается. — Хорошо, мам, — Дилан усмехается. Джейн махнула рукой: — Обязательно сообщите, если что-то найдете, — смотрит на меня. — И тебе я напишу. Ты ведь всё-таки ночуешь здесь. Я обреченно киваю. Стоим на месте, провожая их взглядом. И двигаемся с места только, когда входная дверь закрывается. О’Брайен хмурится, поворачиваясь к лестнице: — Тебе настолько тяжело? Мотаю головой, чувствуя, как болят мышцы рук. — У тебя на лице всё написано, — усмехается. — Поставь здесь, я потом спущусь и заберу. Фыркаю, обгоняя его. Дилан пускает смешок, но ничего не говорит. Выходим на третий этаж, сворачивая. Коридор не имеет конца, поэтому кажется, что идём долго. Я даже начала нервничать, сомневаясь, что именно здесь моя комната, но обошлось. Подходим к двери. Хочу освободить одну руку, чтобы дернуть за ручку, но выходит неуклюже, что забавляет парня. Дилан поднимает глаза в потолок, спокойно держа коробки одной рукой, другой открывает дверь, жестом предлагая мне зайти внутрь. Опять фыркаю, заходя в комнату. Тут же иду к столу, с тяжелым выдохом ставлю коробки на стол, сутулясь. О’Брайен закрывает дверь: — У тебя есть ключи? Выпрямляюсь, кивая. Дилан подходит, так же поставив коробки на стол: — Не хочу, чтобы старикашка зашел. Он так пристально смотрит, стоя в темноте, что мне в тот раз чуть плохо не стало. Открываю ящик стола, взяв ключ. Иду к двери. — Или, что ещё хуже, ты опять будешь щеголять голышом. Закатываю глаза, прикрывая их. Вставляю ключ в замочную скважину. Щелчок — и мы изолированы. Поворачиваюсь к Дилану, который уже сел на пол, открывая одну из коробок. Парень явно заинтересован в её содержимом. Подхожу ближе, наклоняясь. Это, и, правда, документы. Сажусь на колени, взяв какую-то бледно-желтую папку. Открываю, хмурясь, ведь не могу разобрать почерка. У моей бабушки был аккуратный, а тут… Думаю, это дедушка писал. — Смотри, — Дилан показывает мне серого оттенка тонкий лист. Это справка об инвалидности какого-то Гремма Добрев. Все воспитанники носили фамилии бабушки с дедушкой. — У него отсутствовал язык, — Дилан скривился. — Бывает. Я опускаю глаза ниже. На фотографию. Черно-белая, но меня передергивает, ведь узнаю мальчика, изображенного на ней. Начинаю тыкать пальцем, жестикулируя руками. Дилан щурит глаза, приоткрывая губы: — Ронни… Я прекращаю говорить на языке жестов. Опомнилась. Парень сглатывает, хрипя: — Я не понимаю тебя. Неприятно кольнуло. Где-то в животе. Нет, это очевидно, ведь я не говорю, но… Но с каких пор меня это задевает? Опускаю глаза. Откашливаюсь, начиная рыться в бумагах, чтобы отвлечь себя. Дилан нервно облизывает губы, так же принимаясь за дело. Я пытаюсь сосредоточить внимание на документах. По большей части — это данные о детях: выписки из больниц, инвалидности разной степени. Кажется, моя бабушка брала на воспитание детей, от которых отказались родители из-за состояния здоровья. То есть, она брала их не младенцами. — Здесь нет ничего об этом Джошуа, — Дилан забавно выговаривает его имя. Что ж, ну, по крайней мере, мы знаем, как его зовут. Но меня напрягает, что в папке с данными о детях ничего нет о нём. Может, в другой коробке найдём?***
И время шло. Думаю, Дилан так же был больше заинтересован в этом Джошуа, но, перевернув все коробки, ничего толком не нашли. Много бумаг и документов было разбросано по полу. Я лежу на спине, ноги согнуты в коленях. Смотрю в потолок. Дилан зевает, не сдаваясь. Он плохо спал последнее время, так что я бы посоветовала ему поехать домой и хорошенько выспаться. Но парень явно не рассчитывает уходить. Я давно мечтаю о душе, так что намекала ему, но нет. Сидит, будто прирос задницей к полу. Вздыхаю, поднимаясь с пола. Отряхиваю кофту, снимая её. О’Брайен не отрывает глаз от бумаг, которые буквально покрывают его вытянутые ноги. Он опирается спиной на стол: — Куда ты? Я направляюсь к двери ванной, открывая. Парень хмурится: — Хочешь принять душ? Непринужденно киваю головой, бросая кофту на кровать. Подхожу к шкафу, открываю дверцы. Беру майку и спальные штаны. Дилан щурит уставшие глаза: — Не боишься, что я обыщу твою комнату, пока ты будешь там? Вытаскиваю телефон из кармана шорт, печатая ему сообщение. Поднимаю глаза, бросая мобильное устройство на кровать. *** Девушка запирает дверь, оставляя парня одного. Телефон того начинает вибрировать. Дилан отыскивает его в куче бумаг, смотря на экран. Сообщение от Ронни: «Только в нижний ящик не залезай. Там моё бельё». О’Брайен усмехается, бросая телефон к ногам. Потирает глаза, прикрывая их. Его клонит в сон, а гроза за окном не прекращается. *** Теплая вода стекает по телу. Как же мне этого не хватало. Стою под душем, не осмелюсь закрыть глаза. Многое может произойти в этот момент. Может, я становлюсь параноиком? Бред. Прикрываю глаза, намыливая лицо. Корчусь от попавшего в рот геля. Горько. Вновь встаю под душ. Тру лицо, плечи, руки. Массирую голову, пытаясь заставить себя расслабиться. Поднимаю голову, смотря в белый потолок. Глажу тонкую шею, раздумывая над этим Джошуа. Что с ним не так? Почему носит мешок на голове? Почему моя бабушка хранит его фото в шкатулке? У меня никаких вариантов не созрело. Склизко. Опускаю глаза, замерев. Вода резко стала холодной. Такой обжигающей. Ощущение такое, что меня хлестают плётками. Смотрю на ладони. На алые ладони, покрытые темной слизью. Роняю тяжелые, но короткие вздохи с губ, сжимая и разжимая пальцы. Поднимаю трясущиеся руки, начиная смывать жидкость. Нервно тру их, пытаясь избавиться от слизи. Не поддаюсь панике, хотя губы уже начали стучать. Ледяная вода невыносима. Я кручу ручки крана, пытаясь сделать теплее. Но тщетно. Отхожу от струи воды, трясясь от холода. Смываю остатки слизи с рук. Выключаю кран, быстро выбираясь из ванной. Лампочка мерцает, но пытаюсь не придавать этому значение. Быстро хватаю полотенце, кое-как вытираюсь, начиная судорожно надевать вещи. Майка еле скользит по мокрой коже. Всё время оборачиваюсь, ощущая чьё-то присутствие. Еле надеваю штаны, завязывая шнурки на выходе. Буквально борюсь с замком, когда краем глаза улавливаю движение в зеркале. Распахиваю дверь, громко закрывая её за собой. Прижимаюсь к ней спиной, тяжело и глубоко дыша комнатным воздухом. Смотрю перед собой, на стол, бумаги, разбросанные по полу. Прикрываю глаза, чувствуя биение собственного сердца. Делаю вдох и выдыхаю, хмуря брови. Касаюсь кулона-бабочки, поворачивая голову. И всё напряжение резко уходит. Хлопаю ресницами, уставившись на Дилана, лежащего на кровати. Он явно «присел», читая документы, но уснул. Что ж, этого стоило ожидать. За окном сверкнула молния — и лампочки замерцали. Хмурю брови, направляясь в сторону двери. Хлопаю по выключателю, оставляю лишь настольную лампу, которая начала трещать. Подхожу к кровати. У меня с этим проще. В комнате больше нет ничего, на чём можно было бы отдохнуть, хотя лично я привыкла к удобству. Дилан спит прямо на покрывале, так что мне никак не накрыться. Сажусь на кровать, не осторожничаю, когда забираю у него документы. Кладу их на тумбочку рядом, зевая. Моя кровать довольно большая, но той части, которая досталась мне — недостаточно. Люблю раскинуть руки, ноги, занять все пространство. А тут… Ворчу под нос, чувствуя боль в горле. Замираю, приподняв ладони, когда парень шевелится, неуклюже переворачиваясь на бок. Сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Это выглядит забавно и нелепо одновременно. Ложусь так же на бок, пытаясь расположиться удобно, но для этого мне нужно вытянуть руки, или хотя бы накрыться. Мне до сих пор холодно, поэтому беру кофту, накрываясь ею. Хоть что-то. Ёрзаю на месте, неудобно. Смотрю на парня, который, кажется, уже давно уснул. Кладу голову дальше. Максимальное расстояние. Как он мог уснуть здесь? Как же его осторожность? Вздыхаю. Взгляд падает на незашторенное окно. Мне уже не хочется вставать. Сверкающие молнии заставляют прикрыть глаза. Шум дождя и гром. Это не расслабляет, хотя раньше мне нравилось слушать непогоду с кружкой горячего чая. Дилан тихо дышит. Если не прислушаться, то, кажется, что он вовсе не глотает воздух. Может, я и ощущаю скованность, но присутствие кого-то рядом уже расслабляет. Кожа покрывается мурашками, когда трещание лампы становится громче. Приоткрываю веки. Резкий щелчок — и вся комната погрузилась в непроглядную темноту, освещаемую лишь яркими вспышками за окном.***
Яркий солнечный свет проникает в помещение. Кухня пропитана ароматом яблок и черного кофе. Светлые краски приятно действуют на глаза парня, вошедшего внутрь. Он не щурится, открыто смотрит на женщину, которая мешает сахар в кружке с горячим напитком. — Отец опять не ночевал дома? — он подходит к холодильнику, открывая дверцу. Полки оказываются пустыми. Выпрямляется, вздохнув: — Мам, — голос становится требовательнее. Но ответа не следует. Женщина продолжает стоять к нему спиной, мешая сахар чайной ложкой, при этом ударяя ею по краям белой кружки. Парень хмурит брови, когда пение птиц за окном прекращается. Оборачивается. Светлые оттенки резко потухли. Солнечные цвета сменились холодными, голубыми, серыми. Аромат кофе пропал. Но стук ложкой по кружке сохранился. И лишь он рушил тишину, вдруг повисшую на кухне. Парень смотрел в спину женщины. — Мам? — Хриплый голос эхом распространился по помещению. Сделал шаг. Женщина не реагировала. Парень напряжен и скован. Красное яблоко, выделяющееся на фоне холодных оттенков, скатилось по столешнице. Парень не перевел на фрукт взгляд. Он уставился на мать. Яблоко подкатилось к краю. Женщина наклонила голову на бок, к плечу. Парень замер. Фрукт скатился с края. Ударился о паркет. На коже шеи проявилась линия. Глубокая, темная. Послышался неприятный хруст. Голова женщины оторвалась, с громким стуком, будто затвердела, ударилась о пол. Дилан распахивает веки. У него пересохло в горле, а кромешная темнота, будто вырывает глаза. Лицо покрылось капельками пота. Душно, жарко. Нечем дышать. Парень хочет приподняться, но ужасается, понимая, что не может двигаться. Не чувствует собственного тела. Щурит глаза, сглатывая. Комок в горле мешает дышать. Давление отдается в ушах. Он чувствует лишь то, как затекла его шея. Плохо осознает, что происходит и где находится. Повторяет попытки шевельнуться, но ничего не выходит. Глаза начинают привыкать к темноте. В груди начинает ныть сердце, когда он слышит сопение. Тихое. Начинает вспоминать. Он в комнате Ронни. Всё хорошо. Скрип. Нет, нахер, ничего хорошего. Он в этом чёртовом доме. Как мог уснуть? Что за грёбаная оплошность? Скрип. Дилан отчётливо слышит его. Он ещё не отошел от кошмара, а теперь его внутренности начинает скручивать паника. Лежит на боку, желая приподнять руку, чтобы потрясти Ронни, но не может. Ему не шевельнуться. Хочет позвать, но горло вдруг начинает болеть. Будто по стенкам гортани проводят когтями. Не может произнести ни слова. Начинает тяжело дышать носом, страх смешивается с паникой. Щелчок. Чёрт возьми. Его зрачки ищут источник звука. Скрип. Дверь. Мать твою, это дверь. Дилан вновь пытается шевельнуться. Сжимает и разжимает пальцы рук. Скрип половиц. Рука трясется, когда парень сгибает её, пытаясь нащупать плечо девушки в темноте. Биение сердца учащается, когда Дилан краем глаза начинает различать силуэт. Невысокий. Он проявляется возле кровати с другой стороны, позади Ронни, которая продолжает спокойно сопеть, лёжа на животе. Дилан напрягается, когда видит. Чёрт возьми, видит эти грёбаные глаза. Тёмные, глубокие. Он выглядывает из-за спины Ронни. Знает, что Дилан не спит? Знает, что он его видит? Конечно. Парень стискивает зубы, касается рукой плеча Ронни. Еле шевелится, приподнимаясь на локоть. Ног не чувствует. Его взгляд тормозит на Нём. Ребенок. Джошуа. Тот спокойно смотрит в ответ. Дверь комнаты раскрыта. Там в коридоре проявляются силуэты. Дети. Дилан напрягается. На его руках выступают вены. Пальцы трясутся, когда он скользит ладонью по спине Ронни к дальнему плечу. Обхватывает. Губы начинают дрожать, ведь ребенок продолжает смотреть. Молча. Не двигаясь. Дилан тянет девушку ближе к себе. Аккуратно, ведь каждое движение приносит боль. Больше не может держаться на локте. Опускается, тяжело дыша. Голова идёт кругом, но не может позволить себе потерять сознание. Только не сейчас. Кашляет, когда чувствует давление в груди. Будто кто-то душит. Это темнота. И рождается самая настоящая паника, ведь в голову ударила боль. Маленькие ледяные пальцы осторожно обхватили руку Дилана, убирая от плеча Ронни. Девушка не просыпается. Она не чувствует. Маленькие силуэты мелькают перед глазами, остановившись возле ребенка с мешком на голове. Они все мычат и шепчут. Издают звуки, которые режут ушные перепонки. Дилан шире распахнул глаза, паникуя, когда дети потянули Ронни за руку в свою сторону. Парень грубо дернул девушку за плечо, но реакции не последовало. Он повторяет попытки разбудить. Чувствует, как давление на грудь усиливается, отчего ему трудно сделать вдох. Холодные пальчики впиваются в его плечо. Дилан корчится, поворачивая голову. Вновь удар в голову. Перед глазами потемнело, когда ребенок с головой собаки склонился над ним.