У кого большие деньги, тот вертеться заставляет мир!
Я вздрогнула. Последняя фраза из моего чудесного сна осталась каким-то эхом в моей же голове. Мне было трудно открыть глаза, но я понимала, что звонил уже третий будильник, поэтому мне пришлось, да. Утро для меня всегда было самой ответственной частью суток, ведь нужно привести себя в порядок, подумать о планах на день. Но именно в это утро мне всё было трудно. Я доплелась до кухни, чуть не раздавила Альфредо, ударилась головой об дверной косяк, долго не могла найти кофе и с ужасом поняла, что он закончился. И в заключение я красиво грохнулась на пол в ванной, споткнувшись о коврик. Кажется, долго ругалась, но в итоге уже поворачивала ключ во входной двери и что-то бубнила себе под нос. Мне казалось, что встреча с Лораксом мне приснилась, но тогда это был слишком реальный сон. Я уже направлялась к главному офису и постоянно зевала, натыкаясь на прохожих. Меня уже многие знали в городе, некоторые даже здоровались, но, видимо, в это утро я была такой злой, что никто даже не решился кивнуть в знак приветствия. Когда я поднималась в лифте, у меня закружилась голова. Мамочка Уанслера остановила меня ещё до того, как я успела к ней подойти. — Уанси сейчас занят. Он принимает представителя французской компании. Я махнула рукой и, даже не выразив ожидаемого мамочкой восхищения, опустилась в кресло. Господи, мне так хотелось спать и есть, меня немного трясло, а я всячески старалась улыбаться. Мне кажется, что я даже начала дремать, но тут же распахнулись двери кабинета БОССА, из которого вышел смешной маленький дяденька с усами: — Au revoir, monsieur… — француз словно проглотил фамилию и направился к лифту. (До свидания, мсье… — фр.) — Merci beaucoup, — ответил Уанслер искренне и без малейшего акцента. Боже, как же ему шло говорить на таком языке. (Большое спасибо — фр.) Мамочка хотела вскочить с места и с нетерпением ждала подробностей встречи, но он одним движением руки остановил её. «Потом», — чуть ли не рявкнул он и ушёл в свой кабинет. Я наблюдала за ним и поняла, что он заметил меня. Я решила не подавать признаков жизни, а стала просто ждать, пока он сам позовёт меня. — Пусть Делла пройдёт в мой кабинет, — проговорило устройство на столе секретарши, поэтому я встала и послушно направилась к дверям. Он сидел в своём кресле, положив ноги на стол, как в день первой наши встречи, и сжимая в руках красную гитару. В кабинете разливалась какая-то знакомая до боли мелодия, а мистер Уанслер смотрел на свой цилиндр, который расположился на столе. — Боже, Делла! — воскликнул он, когда поднял глаза. — Как ты себя чувствуешь? Он аккуратнейшим образом бросил гитару куда-то в сторону и помог мне дойти до своего мягкого кресла. — Я просто не выспалась, мистер Уанслер, — я попыталась освободить свои плечи от его сильных рук, но он насильно усадил меня в своё кресло. — Да у тебя мешки под глазами! — воскликнул он так, будто бы это было его личным упущением. — Это пустяки, мистер Уанслер, — сказала я усталым голосом и попыталась встать, но у меня просто не хватило сил. — Ты такая бледная! — продолжал он тем же трагическим тоном. Я не успела что-либо возразить, как уже пила сладкий-сладкий чай с какими-то шоколадными конфетами. Мне стало гораздо лучше. — К чему такая забота? — спросила я, совсем-совсем не подумав. Мистера Уанслера явно этот вопрос задел за живое, но он и виду не подал, только высокомерно ответил: — Не везти же тебя в таком состоянии в секретный цех. Я чуть не подавилась чаем! Совсем забыла, что мы должны были отправиться сегодня в секретный цех, как его загадочно называл мистер Уанслер. Я устало вздохнула и уставилась в окно: — Не совсем понимаю, — сказала я очень медленно, почти по слогам, — что такого необычного в этом секретном цехе? Мистер Уанслер, ходивший взад-вперед перед моими глазами, замер и начал говорить абсолютно серьёзным тоном: — Во-первых, это не совсем цех. Это гигантское хранилище под землёй высотой в несколько этажей. Во-вторых, там хранится материал для изготовления всемнужек, то есть свежая крона трюфельных пальм. Так как там этой кроны очень-очень много, а хранится она, на минуточку, в особых условиях, то приходится контролировать подачу воздуха, влажность, температуру, освещение и прочее, прочее, прочее… — Работают ли там люди? — спросила я уже более бодро. — Нет, только пара человек, которые следят за показателями на табло. Самая ленивая должность на всей фабрике, — Уанслер закатил глаза, словно бы завидовал этой должности. — Очень занимательно, — ответила я. — Я уже готова отправиться туда. Уанслер кивнул, но тут вспомнил про гитару, которая лежала на полу. Он бережно взял её в руки и убрал в длинный плоский ящик, замаскированный под часть стены. — Не думала, что Вы играете на гитаре, — сочла нужным сказать я, когда мы заходили в лифт. — Было дело, — ответил Уанслер, криво улыбнувшись. — Ещё до того, как я стал владельцем фабрики, я любил играть и даже петь. — А пели Вы, наверное, на французском? — ляпнула я, вспоминая, как нежно и плавно мистер Уанслер поблагодарил своего посетителя на картавом и словно бы родном ему французском языке. Уанслер задумался, но потом улыбнулся: — Нет, я стал учить языки, когда стали появляться партнёры из других стран. И знаешь, французский один из моих самых нелюбимых. Я прикусила губу, но не могла выбросить из головы красивое звучание всего лишь двух французских слов. — О чём ты думаешь, Делла? — спросил внезапно Уанслер, когда двери лифта распахнулись. Я взяла себя в руки: — Просто я очень рада, что вы пошли на уступки! — я была готова всплеснуть руками, но в руках были сумка, блокнот, ручка. — Меня предупреждали, что с Вами будет трудно, но я так рада, что вы прислушиваетесь ко мне. Мистер Финден сказал, что мы делаем невероятные успехи. Уанслер смутился, я видела, как на щеках появились розоватые пятна, но он ничего не сказал, а только кивнул. Мы уже стояли около гигантской железной двери. Мистер Уанслер снял тёмные очки и приблизился к какому-то аппарату, похожему на сканер. Что-то щёлкнуло, и двери распахнулись. «Радужная оболочка наших глаз, как и отпечаток пальца, имеет свой неповторимый рисунок», — пояснил Уанслер. За железной дверью ждал железный лифт. Кажется, мы спускались довольно долго, а я делала заметки в блокнот. Уанслер ничего не говорил до самого открытия железных дверей. Когда же очередные двери были открыты, моим глазам представилась величественная картина: огромные, просто гигантские стеклянные помещения, соединённые между собой небольшими коридорами и освещаемые сильными лампами белого цвета. А сами стеклянные помещения были заполнены розово-оранжевым пухом. — Впечатляет? — усмехнулся Уанслер и, странно посмеявшись, направился к главному табло, на котором яркими светящимися знаками были обозначены данные. По бокам табло стояли два непохожих друг на друга парня в потрёпанных костюмах. При виде главного босса они выпрямили спины и подтянулись. — Можете идти, — он махнул рукой в сторону лифта. — Оставьте меня и мисс Браун, пожалуйста. Парни одновременно кивнули и удалились. — Зачем так? А если что-то случится? — Даже они не знают главный секрет хранения материала, — сказал загадочно Уанслер и, взяв меня под руку, начал свою экскурсию. Он рассказал мне до мельчайших подробностей, как строились эти помещения, как доставляли оборудования, как он руководил стройкой, как долго искал способ дольше хранить материал и в итоге нашёл, как долго настраивал подходящую температуру, как трудно было подобрать работников именно сюда. В общем, я добрых полтора часа позволяла ему без умолку говорить, при чём он постоянно дёргал меня, чтобы я не отвлекалась, тыкал пальцами в какую-нибудь сторону, чтобы указать наиболее точное место. А в самом конце рассказа он выдал мне свой секрет хранения трюфельных крон, но взял с меня честное слово, что я никогда не напишу об этом в своих статьях. Если вам когда-нибудь нужно будет сохранить на долгое время крону трюфельной пальмы, то просто посыпьте на неё сахар. В этом и весь секрет. От этого крона становится мягкой, пушистой и «с долгим сроком годности». Уанслер улыбался, смеялся, периодически смотрел на меня поверх очков, что заставляло меня смущённо отводить глаза, но я всё записывала до малейшей подробности. У меня устали пальцы правой руки так сильно сжимать ручку, когда мы уже направлялись к выходу, как вдруг свет потух. Я готова поклясться, что слышала, как мистер Уанслер выругался в рукав. Стало темно (хотя подсветка ещё горела), тихий шум от кондиционеров исчез. — Что-то случилось, да? — сказала я очень неестественным голосом. Мистер Уанслер задумчиво уставился куда-то в сторону. Меня охватила паника. — Кто-то просто вырубил электричество, — пояснил он и пожал плечами. — Где-то здесь должен быть резервный генератор или что-то в этом роде… — Вы знаете, где он находится? — спросила я, убирая блокнот в сумку. — Я редко сюда захожу, — признался Уанслер. — Честно говоря, я не имею ни малейшего понятия, где бы он мог быть. Я предложила ему вернуться к табло, но он напрочь отказался сдвинуться с места. И знаете, какую прекрасную новость ОН МНЕ СООБЩИЛ? «С отключением электричества отключается и подача кислорода». ПРЕКРАСНО, Я ЗАДОХНУСЬ И УМРУ ПРЯМО ЗДЕСЬ! Хотя какая-то часть меня понимала, что оставшегося кислорода хватит, чтобы дойти до табло, как-то позвать на помощь, ведь помещения были огромными, однако: — В коридоры кислород почти не поступает, ведь зачем он здесь? Весь нужный кислород есть только в помещениях с кроной, — Уанслер сказал это так спокойно, будто это не он умрёт от отравления углекислым газом. — Может, нам всё-таки стоит позвать на помощь? — предложила я. Уанслер решительно мотнул головой. А почему я, собственно говоря, должна подчиняться его приказам? Я развернулась и направилась в сторону табло. — Ты заблудишься без меня! — крикнул мне вслед Уанслер. — Я за тобой идти не собираюсь! И о какой симпатии говорил Лоракс? Мистер Уанслер даже не решился остановить меня. Так я была предоставлена самой себе в стеклянном аду. Мне казалось, что коридоры сужаются и давят на меня. Но я всё же нашла табло, села под ним и стала ждать помощь. «По крайне мере, если сюда кто-то спустится, то меня найдут и спасут первой», — думала я, хотя прекрасно понимала, что здесь дышать труднее, чем в глубине стеклянных лабиринтов. Но почему-то никто не спускался. Голова немного кружилась, однако я не хотела уходить и искать этого напыщенного бизнесмена. Потом я задумалась. Знаете, когда попадаешь в какую-то критическую ситуацию и не знаешь, как правильно поступить, то мозг теряет связь с телом, и контроль над всем берёт какая-то дикое, первобытное желание остаться в живых. Но именно в тот момент это желание отсутствовало. Я продолжала думать. Почему вырубилось электричество? Мистер Уанслер сам говорил, что всё оборудование новое, оно не может давать сбой. Может, электричество кто-то вырубил специально? Но в интервью работники признавались, что никогда бы не пошли против правил фабрики, ведь это единственный их способ получать средства для существования. Всё это показалось мне подозрительным. — Сидишь? — прервал мои размышления голос горе-бизнесмена, который опустился на пол рядом со мной. — Я не совсем понимаю, — сказала я тихо, — почему выключилось электричество? — Ты же хорошо составляешь планы, — Уанслер многозначительно поднял указательный палец вверх, — а значит, что должна соображать. Я уверен, что-то случилось из-за расстройства техники. Я понимающе кивнула, хотя в душе МНЕ БЫЛО ОЧЕНЬ ОБИДНО, что я опять что-то не смогла понять без его помощи. — Мы же не умрём здесь, правда? — прошептала я сама себе. — C’est ridicule… — протянул он слишком мелодично. (Это смешно — фр.) Может, он решил скрасить мои последние минуты жизни своим чудесным французским языком? — Очень красиво, — прошептала я, сделав глубокий вдох. Воздуха становилось всё меньше и меньше. — Тебе нравится мой французский? — усмехнулся он, как будто это было чем-то неестественным. Я не могла не кивнуть, ведь его французский действительно мне нравился***
— Да, мам, — всхлипывала я. — Хорошо, мам. Я постараюсь. Нет, я не могу уехать. Я вытирала заплаканные красные глаза платком, а мама на громкой связи утешала меня. Мой верный друг и добрый советчик. Но на этот раз даже она не знала, как лучше меня успокоить. Она ещё раз подтвердила, что мой поступок был наивной глупостью, но тут же призналась, что сама была такой в далёкой молодости и что из-за этого нельзя так расстраиваться. Её слова каким-то волшебным образом действовали на меня. Я уже ругала себя за то, как повела себя и как подняла истерику. — Не создавай себе неприятности! — повторила мама, когда я уже совсем успокоилась. — Я буду ждать твои новые статьи. Я улыбнулась и выключила связь. Какой-то слишком насыщенный день получился. Альфредо, видимо, услышав, что громовая истерика подошла к концу, выполз из-под ванной и уселся на своё любимое место около ножки моей кровати. Что же мне теперь делать? Я решила позвонить мистеру Финдену и сообщить ему об успехах, но когда услышала его бодрое «Алло», тут же бросила трубку. А что я, собственно говоря, ему расскажу? Мне показалось, что лучше отложить наш разговор до тех пор, пока я не закончу статью о секретном цехе. Лоракс заявился ко мне ровно через час после того, как я уснула. Честно говоря, это было последней каплей, мне уже хотелось искромётно материться. — Почему ты плакала? — спросил он, усевшись на мою кровать. Мне хотелось схватить это оранжевое создание и дать ему хорошенький такой поджопник, чтобы он больше не лез ко мне со своими предложениями о мотивации Уанслера. — Ты мне нагло соврал! — сказала я и скрестила руки на груди. — Ни о какой симпатии и речи быть не может. — Это как? — всплеснул лапками Лоракс. — Ты ошибаешься. — Нет, — и я вкратце изложила произошедшее. Лоракс слушал не так внимательно, как я хотела бы, но в итоге он погладил свои усы и ответил: — Хорошо, я поговорю с ним, — сказал он и спрыгнул с кровати. — ТЫ ЧТО! — воскликнула я. — Даже не смей ему что-то про меня говорить. — Почему? — продолжил он, проглотив гласные. Я не знала, что ответить, а только быстро замахала руками и замотала головой. — Ладно-ладно, — махнул он лапкой и направился к двери спальни. — Слушай, Лоракс, — сказала я серьёзно. — Мне это совсем не нравится! Ты навязываешь мне какие-то ненастоящие странные и ложные представления о Уанслере, являешься ко мне в дом без приглашения, сватаешь меня с этим типом, говоришь, что я обязана тебе помочь! Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? Ну, вот серьёзно! Я говорю с тобой, как со взрослым, хотя ты даже не человек! Прояви хоть какое-то уважение ко мне, я не хочу быть третьим лицом в ваших отношениях с Уанслером. Лоракс ничего не ответил, а только фыркнул и удалился. Честное слово, я уеду отсюда, если это всё не прекратится.