Господин из Всемнужвеля

Утром мне было слишком плохо, чтобы злиться на себя из-за очередного опоздания. Да, это был вторник, должна была приехать заветная фура с механиками и кондиционерами. Тупая-тупая затея была назначить это всё на раннее утро. Однако долг зовёт, мне пришлось-таки поднять свою ленивую пятую точку, чтобы героически доползти хотя бы до ванной. Но на полпути я обречённо опустилась в кресло, потому что чрезмерно громко зазвонил мобильный телефон. — Да?! — чуть ли не крикнула я в трубку. — Делла? — я узнала голос мамочки Уанслера. — Это ты? Отлично. Уанслер просил передать тебе, что он хотел бы тебя видеть немного раньше времени. С нами только что связались по поводу фуры. В общем, они уже почти приехали. — И через сколько же мне быть у мистера Уанслера? — я прижала телефон ухом к плечу, а сама натягивала руками капроновые колготки. — Минут через пятнадцать. Это максимум. Гудок. Немного моего мата. Звук стрелки на колготках. Ещё немного мата. Превосходно. Я люблю вершить хаос каждый раз, когда нужно делать что-то срочное и неотложное. Откуда-то сразу появляется энергия, некий адреналин, который течёт по сосудам вместе с кровью, превращая тебя в супербыстрого зайца из рекламы Дюрасел. Я не хотела туда идти, честное слово! Но обстоятельства, обстоятельства… Когда я шла вдоль серых улиц, люди как-то странно улыбались, словно бы знали о том, что сегодня случится что-то необычное и хорошее. Я старалась об этом не думать, взять себя в руки, чтобы никто не понял, что в голове я переживаю вчерашнюю истерику вновь и вновь. Проходя по вестибюлю, я врезалась аж в трёх рабочих, даже не извинившись. Опять лифт, опять коридор, опять секретарша… Я вошла в кабинет, гордо подняв голову. Мистер Уанслер стоял напротив окна спиной ко мне. Его цилиндр лежал на кресле, а очки, будто со злости, были брошены на стол. В кабинете стояла атмосфера негодования. — Здравствуйте, мистер Уанслер, — сказала я достаточно уверенно и громко. Он даже не вздрогнул. — Я хотел обсудить наши планы, — ответил он. — Всё пока что идёт по плану, мистер Уанслер, — сказала я, будто читала по бумажке. — Я не об этом, — его силуэт казался таким величественным на фоне окна. — Я о моих внеплановых мероприятиях. — Каких же, мистер Уанслер? — меня немного раздражала его ДОЛБАНАЯ ПРИВЫЧКА НЕДОГОВАРИВАТЬ. — Понимаешь, — он медленно повернулся и, еле волоча ноги, подошёл к столу. — Раз в три месяца я устраиваю приём. Светский раут. Под крышей этого здания, — он загадочно уставился в потолок, — собирается множество бизнесменов мирового уровня, представители различных компаний и даже кто-то из киноиндустрии, — он забавно улыбнулся. — И-и-и? — я не понимала, к чему он клонит. — Я бы хотел, чтобы ты выставила меня в лучшем свете в своём репортаже. — Репортаже? — я сжала руки в кулаки. — Да. В каком-то смысле, может, прорекламировала меня, мою компанию. Это очень важно. — Но… — я уже хотела согласиться, но что-то заставило меня этого не делать. — Минуточку. Но, мистер Уанслер, зачем? У вас и так есть реклама с Вашим же товаром. Зачем мне делать репортаж? О чём он будет? О том, как я с большим трудом уговорила Вас уменьшить производство? Или о том, как ужасно Ваши работники жили до моего приезда? Такая дерзкая реплика совсем не понравилась магнату, так как он нахмурился и подошёл ко мне почти вплотную, продолжая смотреть сверху вниз:  — Не смей возвышать свою значимость во всём этом до того уровня, которого ты никогда не достигнешь, — прошипел он сквозь зубы. Это. Было. Слишком. Жёстко. Мистер. Гадкая. Сволочь. В цилиндре. Но у меня только перехватило дыхание, а ещё немного задрожала рука, ничего более: — Не говорите мне такие плохие вещи, — я опустила глаза и уставилась на чистейшие ботинки мистера Уанслера. Они были такими чистыми, что в них, кажется, можно было увидеть своё же отражение. — О, ну разве я такой уж плохой? — усмехнулся он, всё ещё не сводя с меня испепеляющего взгляда. — Я этого не говорила, мистер Уанслер. — Хорошо, — он резко развернулся и направился к столу, что заставило меня пошатнуться на месте. — Но всё же ты сделаешь репортаж хотя бы просто о самом приёме. Как тут хорошо, сколько хороших партнёров и всё такое, — он плюхнулся в кресло, предварительно переложив цилиндр на стол. — Надеюсь, это не составит труда? — Ладно, мистер Уанслер, посмотрим. Что-то ещё? — мне почему-то не хотелось смотреть на этого человека, и появилось желание как можно скорее покинуть эту комнату. Он долго молчал, смеряя меня своим оценивающим взглядом, под прицелом которого я побоялась пошевелиться. — Мистер Уанслер, что-то ещё? — мой голос дрожал. «Можешь идти», — он прозвучал так отдалённо. Чужой, разбивающий на осколки мою хрупкую душу. Чужой, к которому я испытывала и испытываю чувства искренней симпатии. Чужой, в которого я посмела влюбиться. Ненормальный, который ничего не видит, кроме собственной славы. Иногда в моей голове проносятся романтические, иногда пошлые мысли, но я боюсь спутать свои мечты с суровой реальностью, поэтому предпочитаю думать об этом только перед сном. Следующую неделю во Всемнужвеле творился самый настоящий бардак! Все деньги, отведённые на комфортабельное жилье и на организацию светского раута, перемешались в руках мистера Уанслера. Мне казалось, что люди просто задушат магната голыми руками, но почему-то этого не происходило. Начались какие-то беспорядки среди жителей города, а ко мне стали ломиться в дом, дабы я «что-то наконец предприняла»! Я жаловалась Мистеру Финдену, но он убедил меня, что мои стойкость и терпение принесут мне славу в мире журналистики. Я почему-то с трудом в это верила, но уезжать ещё не собиралась. Может, мне удастся заполучить сенсационный материал? Например, «Знаменитый магнат мистер Уанслер был при таинственных обстоятельствах задушен в своём кабинете собственным галстуком. Справедливость или обман?» Ну, или что-то в этом роде. Не судите строго. Или «Жители города, где правил бизнесмен Уанслер, как законный владелец всего, подняли бунт, сбросили труп застреленного магната в реку, а сами все сбежали в Мексику». Я так замечталась, что в какой-то момент даже расстроилась, что всё это вряд ли случится. Мне приходилось ходить к мистеру Уанслеру каждый день по собственной воле, потому что я боялась, что в какой-то момент эта сволочь отменит какой-нибудь контракт с компанией кондиционеров. Или, например, вернёт производство к старому режиму, дабы опять увеличить доход. Всё это стоило моих коротких свиданий с мистером Уанслером, который всячески пытался обвинить во всем меня… немного повышал голос, шипел и в гневе махал руками. «Компания несёт убытки! Это всё выглядит так глупо!» — повторял он каждый божий день. Я приходила домой, звонила маме, ревела, вновь успокаивалась, запирала все окна и двери, чтобы недовольные жители не ворвались в дом, ругалась ночи напролёт с Лораксом, который тоже обвинял меня в неэффективности моих действий, опять ревела, засыпала на мокрой от слёз подушке, открывала глаза, в надежде проснуться дома, но снова видела этот треснувший серый потолок и, плюнув через плечо, шла получать очередную дозу дерьмеца от мистера Уанслера. И так по кругу… по долгому адскому кругу… как адская карусель… какой-то водоворот, я не знаю, оно втянуло меня, не хотело отпускать. Почему же я не могла уехать? Мне хотелось действительно добиться чего-то в своей жизни. Слова мистера Финдена о моей карьере одурманивали меня. Слова мистера Уанслера унижали меня, и это явно доставляло ему удовольствие. Слова мамы о том, что она поддерживает любые мои решения, утешали меня, помогали не падать духом. Слова Лоракса о том, что я делаю что-то неправильно, заставляли меня не покидать поле боя. Мне кажется, что я не выдержала этого давления, потому что мои нервы дали сбой. ДА, Я МОГУ ЖАЛОВАТЬСЯ НА ЭТО ВЕЧНО, БЛ*ТЬ. Слабые нервы, всего лишь кучка каких-то нервных волокон, которые не справляются с потоком дерьма, который давит на них каждый день, ломаются и, к величайшему счастью или сожалению, человек впадает в отчаяние, равное безумию. Зачем вообще нужны нервы? Чтобы страдать? Волноваться? ЗАЧЕМ? Так и мысли о самоубийстве кажутся вполне себе адекватными, только бы утихомирить эту проклятую пульсирующую боль в голове. Но на все жалобы тебе говорят: «Успокойся». Засунь своё «успокойся» себе в задницу, завали свой хлебальник и не мешай медитировать здесь, бл*ть. Да, у меня было тяжёлое время. Вот в таком состоянии я пробыла почти что месяц. Я думала, что повешусь в вестибюле главного офиса, как только выйду из лифта после очередной встречи с Уанслером. Ага, а в предсмертной записке напишу собственной кровью: «За крону трюфельных пальм, суки». Что, не ожидали услышать такую негативную муть от меня, правда? Признаться честно, я тоже. Однажды я даже остановилась перед лысым охранником и долго смотрела на него, представляя, как он снимает мой труп с потолка, люстры или откуда-нибудь ещё… Но мне просто хотелось, чтобы всё это закончилось, я не самоубийца. А светский раут был всё ближе и ближе. Звучало это неестественно, странно, но больше всего пугала мысль, что там должна быть я. Я, простите, которая не знает элементарных правил этикета. Периодически мне снились кошмары, как я, вся такая в окружении актёров и просто знаменитостей, проливаю на себя сок, пачкаю рукава об жирное мясо на столе, пока тянусь за чем-то другим, спотыкаюсь о подол чьего-то платья и заикаюсь. Одновременно. Но, отправляясь на очередную встречу с мистером Уанслером, я думала, как намекнуть ему на то, что я не имею ни малейшего представления, как правильно вести себя в присутствии сливок общества. Я зашла в кабинет так же тихо, как и во все разы до этого. Опустила голову, не посмотрев на мистера Уанслера, поздоровалась. — А, это ты… — протянул он. — Садись. Я послушно села и подняла глаза. Горе-бизнесмен сидел в кресле, что-то записывая, а рядом с ним стояла его мамочка, которую я даже сначала не заметила. Она смотрела на меня взглядом, каким хищник смотрит на свою жертву, словно бы сейчас у неё вырастут когти и клыки, и она прыгнет на меня. Я молча сидела и ждала, боясь даже лишний раз вздохнуть, потому что теперь ещё боялась и мистера Уанслера. Продолжая рассматривать его кабинет, я поймала себя на мысли, что здесь нет камер. Ну, или они скрытые, хотя очень сомневаюсь. Эта мысль заставила меня нахмуриться, и я сама не знаю, почему именно. В сие бытие меня вернул громкий звук хлопнувшей двери. Мамочка ушла. — Итак, забудем все невзгоды, нужно поговорить о светском рауте, — начал мистер Уанслер, закрыв лицо руками. — Что ты собираешься надеть? — Честно говоря, мистер Уанслер, я об этом ещё не думала… — призналась я. — Я так и предполагал, — сказал он, тяжело вздохнув и не убрав руки от лица. Благо, он не видел моего перекошенного от негодования лица. — И как мне с тобой быть? — Я не думала, что это так важно, — протараторила я. — Я же просто журналист, разве мне так нужно что-то особенное? У меня, конечно, валяется в чемодане какое-то летнее платье, но не думаю, что надену его. Уанслер всё ещё не убирал руки от лица, но уже смотрел на меня сквозь пальцы. — Так, что могло бы тебе подойти… — начал он устало размышлять вслух. — Зелёный. Нет, это слишком блёкло. Мама, мамино платье… А, жёлтое… Чёрт, тебе не пойдёт оранжевый… А-а-а, как это сложно! — он со всей силы стукнул кулаком по столу. — Мистер Уанслер, я не совсем понимаю… — попыталась я вставить свои слова, но в очередной раз услышала что-то страшное и неприятное в ответ и, чуть не всхлипнув, опустила голову. — У тебя ещё и операторы будут! — воскликнул он. — Надеюсь, у них найдётся приличный смокинг? — Мистер Уанслер, я их не предупреждала, но, я полагаю, его можно купить… Горе-бизнесмен что-то продолжил бубнить себе под нос, а я опять почувствовала себя ничтожеством. — Красный! — вдруг воскликнул он. — Цвет страсти и крови! — он вскочил с места и уставился на меня самым странным взглядом. — Да, это то, что надо. — Мистер Уанслер, я… — Так! — он движением руки велел мне замолчать. А помнится, что раньше он извинялся передо мной, когда позволял себе слишком много… — На платье тётушки красные рюши! У тебя будет красное платье, то есть в тон её рюшам. — Какая тётушка? Какие рюши? Мистер Уанслер, объясните мне, в конце концов, что происходит? — Видишь ли, Делла, — начал он спокойно. — Светские рауты нынче проходят всё по тем же строгим правилам, что и раньше. И, как принято на светских раутах, молодая девушка должна появляться либо вместе с молодым человеком, или же мужем, братом или просто другом, либо с другой почтенной дамой, знающей весь кодекс общественных приличий. Поскольку у тебя нет молодого человека, то я мог бы предложить в качестве почтенной дамы свою тётю Гризельду. Платье тёти Гризельды цвета бедра испуганной нимфы, а рюши на нём — ярко-красные. Чтобы вы вдвоём сочетались, тебе следует надеть красное платье и только его! — Эм, мистер Уанслер… — сказала я, немного подумав. — А с чего вы взяли, что у меня нет молодого человека? Надо было видеть кислое выражение лица магната. Особенно эта кислая ухмылка. — И кто же он? — спросил он очень аккуратно. — Как же так, мистер Уанслер? — сказала я, впервые искренне улыбнувшись. — Вы же сами сказали! Сюда едут операторы. Точнее, оператор. Он и будет сопровождать меня в течение всего мероприятия. — А есть ли у него смокинг? — Думаю, что найдётся, — сказала я уверенно, хотя понимала, что нет. — Но всё-таки… — продолжил Уанслер. — Всё-таки тебе нужно красное платье. Оно тебе очень пойдёт. — Красный цвет сам по себе вульгарен, — ответила я, прекрасно понимая, что красный цвет ярок и красив. Просто мне хотелось позлить эту сволочь. — Что же ты тогда собираешься надевать? — спросил он. — Эм, дайте-ка подумать… — сказала я, посмотрев в потолок. — Думаю, что я сама решу, что и как мне надевать. Я не пожалела, что ответила именно так. Мне нравилось смотреть, как мистер Уанслер начинал испытывать гнев, ходить по кабинету, но только до того момента, когда он начинал говорить гадости. Вернувшись домой, я тут же набрала Сэма, того самого несчастного оператора. Он, кажется, сидел в каком-то шумном месте. — Ты где? — спросила я. — Около торгового центра, пью кофе, — ответил он. — Мой поезд тронется только через шесть часов, какая-то техническая неполадка. — Да таких совпадений не бывает! — вскрикнула я. — А ты можешь сделать одно дельце? Я вежливо попросила его зайти в долбаный торговый центр и купить себе приличный смокинг. «Деньги верну», — вставила я перед тем, как он успел что-то возразить. Далее я описала ему, какое мне нужно платье. Сначала мой хороший знакомый упирался, но когда я поклялась, что из-за этого мистер Финден лично позаботится о его отчислении, он согласился попробовать. Мне хотелось утереть нос этому мистеру Уанслеру, которому я симпатизировала и в то же время хотела убить. «Только никаких красных рюш!» — крикнула я в трубку и сбросила.