Господин из Всемнужвеля

Я уже ничего не чувствовала, когда сказала: «Два билета туда, пожалуйста». И протянула деньги билетёрше. «Автобус будет часам к шести вечера», — промямлила она и дала мне две жёлтые бумажки, два пропуска домой. Убрав их в самое укромное местечко в своей сумке, я очень медленным шагом направилась к подъезду своего дома. Вчерашняя истерика высосала из меня все силы, я стала похожа на обычную жительницу Всемнужвеля: такое же серое неподвижное безрадостное лицо, на котором стоит печать усталости. Я старалась говорить с Сэмом как можно меньше, но он постоянно лез со своими хорошими новостями типа: «Я сделал монтаж!», «Мистер Финден просто в восторге!» или «Возможно, нас покажут по бизнес-телеканалу!». Я только кивала и старалась улыбаться, но пустой взгляд и полуоткрытые от бессилия губы говорили сами за себя. В буквальном смысле. Я соизволила расположиться в спальне, на кровати. Сэм всё ещё торчал в соседней комнате и не мог даже на минуточку остановиться печатать что-то на своём ноутбуке. Стук пальцев по клавишам раздражал меня, но я не могла дёргаться из-за какой-то мелочи, чтобы потом начинать медитацию заново. Однако кто-то в этой Вселенной определённо питает нелюбовь к медитациям, потому что зазвонил телефон. Я откашлялась, чтобы голос не казался таким хриплым, и издала какой-то странный звук, дабы на другом конце провода поняли, что я ещё жива и могу говорить: — Делла, где ты? — голос мамочки Уанслера будто чем-то острым задел барабанную перепонку. — Я? — мне хотелось плюнуть в трубку. — Я дома. — А почему ты дома? Ты должна была встретиться с Уанслером сегодня… — Я себя плохо чувствую, — перебила её я и добавила уже более спокойно. — Я зайду через пару дней. У меня есть новости. Секретарша ещё что-то пробубнила, но я её слушать не стала, а только попрощалась и бросила трубку.

***

Эти пару дней прошли слишком быстро. Я не сразу приняла то, что мой репортаж действительно покажут по бизнес-каналу, но всё-таки мне было очень приятно это слышать. Сэм рассказал об этом всем своим знакомым, друзьям, родственникам. Я тоже решила ничего не скрывать, поэтому поведала всё маме, которая была безумно рада за меня. Также я ей поведала и о другом, более важном эпизоде того вечера, который заставил её ужаснуться и потребовать моего немедленного возвращения домой, чтобы сохранить собственные нервы. Мне стало так хорошо, когда я рассказала про купленные билеты. В общем, я уже собирала чемодан. Сэм даже отговаривать меня не стал, чтобы я осталась. «Тебе нужно немного отдохнуть от всего этого…» — сказал он мне перед сном и погасил свет. Сердце билось быстрее, чем обычно, потому что это была последняя ночь в этой проклятой комнате. Утро было не таким уж и лёгким, учитывая то, что я и Сэм очень любим игнорировать будильники. Даже если их больше пяти штук, и они звенят во всех комнатах гораздо сильнее, чем должны. Я не хотела думать о том, что я не выполнила миссию, исполнение которой с таким трепетом обещала мистеру Финдену, но мне хотелось хотя бы немного от этого отдохнуть. Кто знает, возможно, я ещё вернусь сюда… Но не хочется, честно. Обыкновенная ясность ума вернулась ко мне перед тем, как я покинула лифт. Мамочка Уанслера набросилась на меня с вопросами, но я очень вежливо объяснила ей, что всё сперва хочу рассказать мистеру Уанслеру, а уже потом оправдываться перед ней, почему я заставила мучиться её сына больше суток. Умение отделываться от этой женщины — тонкое искусство. Однако умение ладить с её сыном — дар. Мистер Уанслер сидел за столом и, как обычно, производил самое странное впечатление на всех сюда входящих. Его задумчивый взгляд всегда смотрел в какие-нибудь бумажки, а сам он что-то бубнил себе под нос. Как только я вошла, то он резко поднял голову и устремил свой зоркий взгляд прямо на меня. Однако это не продлилось и несколько секунд: он опять опустил глаза в бумаги. — Как ты себя чувствуешь, Делла? — спросил он равнодушным тоном, чтобы только галочку поставить. — Терпимо, — прошипела я сквозь зубы. — Пришла попрощаться. Лихорадочный блеск небесно-голубых глаз мистера Уанслера свидетельствовал о недоумении, граничащим с бешенством. — Как это — попрощаться? — Я уезжаю, — сказала я очень тихо. — Билеты куплены, места забронированы, родственники проинформированы. Я не могу остаться. — Но… Но, погоди… Ты? Ты просто так возьмёшь и уедешь? — мистер Уанслер медленно поднялся со своего кресла и, слегка пошатываясь, дрожащей походкой стал подходить ко мне. — Да, мистер Уанслер. Я просто не вижу смысла здесь больше оставаться. Вы не поддаётесь моим просьбам, не стараетесь исправиться и… — я вовремя закрыла рот. — Но ведь я же всегда следовал твоим указаниям, — голос мистера Уанслера задрожал. Это было так смешно. — Тогда я могу смело сказать, что вы, мистер Уанслер, всё это время жили в какой-то иллюзии… — сказала я, прекрасно понимая, что говорю. Хотя неделю назад мне казалось, что этот разговор никогда не случится. Такая реплика задела Уанслера за живое. Он уже стоял близко ко мне, из-за чего мне пришлось отвести глаза куда-нибудь в сторону. — Но ведь я… — начал было он. — Подожди. Как так? Почему? — Мистер Уанслер, я не понимаю… — мне с трудом удавалось держать себя в руках. — Я решила, что мне нужно уехать, потому что вы просто невыносимы, с вами сложно работать. Вы, мистер Уанслер, надев свои тёмные очки, олицетворяющие славу, не можете разглядеть того, что происходит у вас под самым носом. — Но я не такой! — возразил мистер Уанслер. Я поджала губы и почему-то в этот момент вспомнила вечер светского раута. То мгновение, когда я ревновала магната к той девушке, как во мне вспыхнул этот огонь невероятной ревности. И во мне вновь зажглась ревность, когда я взглянула в глаза этому человеку, только теперь его разбавили гнев и горечь. Это горячее чувство сильным потоком хлынуло по сосудам, нервам, мышцам, и я, на мгновение потеряв контроль над телом и разумом, влепила мистеру Уанслеру нехилую такую пощёчину. Весь тот огонь, который ярким пламенем эмоций пылал внутри меня, оказался на моей же ладони. Будто в руке дрогнула огненная стихия. И этот огонь обжёг мистера Уанслера. Он пошатнулся и, положив свою руку на пострадавшую щёку, уставился на меня. О, эти небесно-голубые глаза, полные жалости и испуга. Где же этот жадный прищур? Куда делся злобный взгляд? Мне показалось, что магнат вот-вот пустит слезу, но он только смотрел на меня, а уголки его губ дрожали. Я же, уставившись на его покрасневшую щеку, схватила себя за запястье и прикусила губу. Страшная огненная буря эмоций внутри меня утихла слишком быстро. Мне стало так легко. Чистая голова. Ясные мысли. Воспользовавшись этим, я развернулась на каблуках и, не попрощавшись, быстро покинула кабинет. Я отдала секретарше так называемые рекомендации по благоустройству всего того, чем заправляет горе-бизнесмен. Она вежливо согласилась передать их своему сыну. Благо, мадам не знала, что произошло в кабинете. Отдав мамочке бумажку, которая должна была избавить меня от ответственности за будущие деяния магната, я быстро удалилась. Мне хотелось уехать из этого города как можно скорее, только бы не смотреть в глаза людям, которые так рассчитывали на меня. Эта серость, безликость, вечная печаль уничтожили всё хорошее в моем внутреннем мире. Я же, стараясь не упасть в пропасть безнадёжного уныния, пытаюсь смыться и клянусь, что не буду возвращаться сюда. Я и Сэм стояли около автобусной остановки, держа в руках чемоданы. Люди завистливо смотрели на нас и уходили, повесив нос. Водитель автобуса узнал меня и сказал, что рад меня видеть в добром здравии. Его слова кольнули мою совесть. Сэм толкнул меня в бок, чтобы я скорее уже садилась на сидение. А я просто не могла оторвать глаз от окон кабинета мистера Уанслера. Мне почему-то стало так грустно. Когда автобус тронулся, я просто опустила глаза и выдохнула, будто собиралась делать прыжок с высокого трамплина. С каждой секундой здание главного офиса становилось всё меньше и меньше, а потом и вовсе исчезло из виду. Уже в другом городе, где был, господи, боже мой, хвала небесам, вкуснейший на вкус воздух, я вздыхала так часто, что у меня закружилась голова. Люди были такие… не знаю, другие, что ли. Все они выглядели не такими усталыми и печальными, а спокойными, счастливыми, с румяными лицами и прищуренными от улыбки глазами. Когда я увидела, как две маленькие девочки ели мороженое на вокзале и, громко смеясь, обсуждали одежду какой-то куклы, я была готова разреветься от счастья, что вернулась из своеобразного ада. Даже шесть пропущенных вызовов от мамочки Уанслера не заставили меня усомниться в чуде того момента, когда я стояла на платформе, готовая взлететь от счастья к голубому небу и утонуть в белых кучерявых облаках. Сэм не понимал меня, почему это я так восхищаюсь обыденными вещами, но я, просто кивнув, продолжала стоять над клумбой и вдыхать нежнейший аромат зелени и незнакомых мне цветов. Переступив порог дома, первое, что я сделала — обняла родителей. Моё возвращение домой скрасила ночная тишина. Я осталась на кухне и в ночи рассказывала маме всё-всё, что успела пережить за пару дней, только бы не упустить детали каждого вздоха, каждого моего движения и каждой моей мысли. Мама хотела спать, но старалась не показывать мне этого, поэтому налила себе третью чашку кофе и ласково посмотрела на меня. В конце она призналась, что бить людей по лицу — не лучший способ выражения неприязни, но иногда только такие эмоциональные эпизоды жизни заставляют некоторых представителей человеческого общества задуматься о своём существовании. Эта мысль успокоила меня, поэтому я отпустила маму спать, а сама до самого рассвета просидела на кухне, сжимая в руках уже давно остывшую чашку чая и бездумно уставившись в окно. Прекрасное утро, такое доброе и ожидаемое. Вот сейчас… сейчас покажется солнце! Очень медленно и величественно алый гигант выглянул из-за линии горизонта. Я зажмурилась и, поднявшись, подошла к окну, чтобы распахнуть его. На улице было по-утреннему прохладно, воздух, пропитанный влагой, защекотал нос. Появились первые нежно-розовые лучи, которые аккуратно рассекли пелену фиолетовых облаков. Солнце не торопилось, оно как будто застыло в таком положении, чтобы дать мне возможность насладиться каждой секундой своего существования. Рассвет. Рассвет — это начало. Но начало чего? Я хотела размышлять, как заядлый философ, но на душе и в голове было так легко, что все мысли получались слишком простыми и короткими. В то чудесное мгновение я была уверена, что всё закончилось и что это такой чудесный финал истории. Но я ошибалась. Очень сильно ошибалась. Я даже представить не могла, что это только начало. А начало — это рассвет. Рассвет важного жизненного пути.