The Truth Beneath The Rose

— …В общем, я даже представить себе не могла, что сир Роланд окажется таким красивым и галантным, — время от времени томно вздыхая, рассказывала Лайза. - Ах, как же я счастлива, что мы с ним скоро поженимся! — прижав руки к груди, девушка несколько раз покрутилась на месте, заливисто смеясь. — Да, это просто чудесно! — Ирэн была счастлива не меньше, чем сестра. По переполнявшим юную леди эмоциям создавалось впечатление, будто она тоже собиралась замуж за этого человека. — Не правда ли, Корнелия? — Разумеется! — изобразив на лице подобие счастливой улыбки, ответила Корнелия. На самом деле в обществе близняшек она уже начинала умирать со скуки. — Я очень рада за тебя, Лайза. Надеюсь, вы с сиром Роландом будете счастливы. «И что она только нашла в этом Роланде?» — мысленно недоумевала Корнелия. Ей уже довелось познакомиться с этим рыцарем. Представитель Первого королевского Ордена, самого главного и влиятельного из всех четырех, однако ни капли рыцарства девушка в этом молодом человеке не заметила. Напротив, он показался ей слишком заносчивым и, судя по тому, как у него задрожали руки, когда ему приказали отправиться с отрядом для истребления повстанцев, довольно трусливым. А насчет внешности… Ну это уже кому кто по вкусу. Хотя в сире Роланде Корнелия не увидела абсолютно ничего из того «прекрасного», что с таким упоением и замиранием сердца описывали Лайза и Ирэн. «Ну уж до Фобоса-то ему в любом случае далеко,» — ехидно прошептал внутренний голос. Хорошо, что никто не мог этого слышать, равно как и участившееся сердцебиение Корнелии. Сегодня она старалась по возможности не вспоминать о событиях минувшей ночи, однако они как назло то и дело врывались в ее разум и на какое-то время затуманивали его, за что девушка готова была проклинать все на свете. Время от времени в ее голове так же всплывали воспоминания о смерти лорда Велиса, от которых Корнелию даже несмотря на внушаемые самой себе убеждения, что он был предателем и мятежником и заслужил подобную кончину, пробирала дрожь. Однако девушка стала замечать, что чем больше она начинала об этом думать, тем быстрее эти воспоминания начинали исчезать, словно бы растворяясь в тумане, а на смену им приходили какие-либо более радостные размышления, и на душе становилось как-то неестественно спокойно. Складывалось впечатление, будто здесь была замешана магия. Не означало ли это, что кто-то хотел уберечь ее от воспоминаний об этом ужасе? И потому, дабы отвлечься от всех этих мыслей, Корнелия приняла предложение сестер Орил прогуляться по саду после завтрака. Несмотря на свою открытость и дружелюбие, которыми эти девушки привлекли юную Хейл в их первую встречу на маскараде, сейчас они слегка раздражали ее несмолкаемой болтовней, главным образом о женихе Лайзы, которого Корнелия уже успела возненавидеть всеми фибрами души. Однако это все же было лучше, чем сидеть в апартаментах с педантичными подругами матери и выслушивать их жалобы на мужей, детей и жизнь в целом. — А завтра последний этап рыцарского турнира! — воскликнула Ирэн, с улыбкой глядя на Корнелию. — Тебе, наверное, уже не терпится увидеть выступление сира Дерека? К своему стыду, Корнелия признала, что за последние сутки и не вспоминала о том, кто избрал ее своей Королевой. Она даже не обратила внимание, был ли он за завтраком. Теперь ей самой это казалось довольно невежливым по отношению к рыцарю, и она решила, что при первой же возможности должна увидеться с ним и пожелать удачи перед заключительным этапом. Вот только признаваться в этом близняшкам она не собиралась. — Конечно, я буду болеть за него до последнего, — кивнула Корнелия, уже мысленно подыскивая уважительную причину, по которой смогла бы сейчас отвязаться от Ирэн и Лайзы. — Знаете, — а почему бы и не использовать это как повод? — Я пойду и прямо сейчас поищу его, чтобы пожелать удачи! — Ах, это будет очень мило с твоей стороны, — оживленно поддержала столь неожиданный порыв Корнелии Лайза. — Уверена, это придаст ему сил на завтрашнем сражении, — добавила Ирэн. — Да, я тоже в этом уверена, — уже разворачиваясь, чтобы уйти, поддакнула Корнелия. — Увидимся вечером! — Увидимся! А вот если бы Роланд участвовал… — но девушка уже не слушала болтовню сестер. Облегченно вздохнув, она направилась в противоположную от них сторону. Корнелия и в самом деле планировала поговорить с Дереком, однако не сейчас. Решив, что она сумеет застать его перед обедом, девушка предпочла погулять в одиночестве, подальше от чересчур разговорчивых сестер, благо королевский сад был очень большой, если не сказать огромный. Хотя особым разнообразием флоры и не отличался: кроме черных роз принца здесь мало что еще приживалось, и многие деревья имели не самый здоровый вид, а в красоте этот сад во много раз уступал тому же зимнему. Но даже несмотря на это, находиться здесь было довольно приятно. Вероятно, из-за тихой и спокойной атмосферы, навевавшей меланхолическое настроение, нередко находящее на Корнелию, особенно в последнее время. Девушка стремительно направлялась в дальнюю часть сада, куда крайне редко забредали прогуливающиеся аристократы, предпочитая более светлые и ухоженные дорожки центральной части. Но Корнелии это было только на руку: в тени аллей, тянувшихся вдоль окружавших сад крепостных стен, ее точно никто не мог побеспокоить. Еще утром она только и думала о том, как избавиться от волнующих сознание и кружащих голову воспоминаний и мыслей, но час, проведенный в обществе Ирэн и Лайзы, напротив, вызвал в ней желание побыть наедине со своими размышлениями. Однако высокая кованая ограда, сделанная в виде переплетающихся между собой стеблей, заставила Корнелию остановиться и разочарованно вздохнуть. Похоже, путь вперед был ей закрыт. Девушка уже собиралась повернуть назад, когда ее внимание привлекли яркие пятна, выделявшиеся среди всей зелени за оградой. Присмотревшись к ним получше, Корнелия улыбнулась. За оградой росли алые розы. Ее любимые. И вот тогда она решила, что во что бы то ни стало должна найти вход в огороженную часть сада. Ведь должен же он где-то быть! Корнелия направилась вдоль ограды, ежеминутно бросая восхищенный взгляд в сторону роз. Даже через ограждение было заметно, что они были куда крупнее черных и выглядели более… живыми. Через несколько минут удача все же улыбнулась девушке: она обнаружила небольшую арку, через которую можно было войти в эту часть сада. У любого меридианца, заставшего правление королевы Вейры, могло бы создаться впечатление, что этот небольшой садик скопил в себе остатки ее магической силы, некогда управлявшей всей планетой. Настолько живописным и светлым, особенно на фоне затянутого мраком неба, он выглядел. Здесь не росло ни одной черной розы — только алые, утопающие в яркой зелени, какой, наверное, не осталось больше нигде на Меридиане. Идя по выложенной мрамором дорожке, Корнелия не переставала оглядываться по сторонам: все здесь так резко контрастировало с атмосферой, знакомой ей с самого детства, что девушке казалось, будто она, пройдя через ту арку, оказалась в совершенно ином мире. Отчасти так и было. Корнелия поняла, что этот сад являлся осколком того старого Меридиана, который ей застать не удалось. Это место было сделано в память о королеве Вейре, и ее статуя, которую девушка заметила мгновением позже, только подтвердила эту догадку. Должно быть, Фобос создал такой сад специально, дабы хоть что-то напоминало ему о самом родном человеке, и наделил это место оставшейся магией матери. Вот почему из всех цветов здесь росли только алые розы — они были символом ныне покойной королевы Вейры. За своими размышлениями о предназначении этого места Корнелия и не заметила, как вышла к небольшому фонтану, который украшали две белоснежные статуи: мужчина и женщина. Даже без короны, венчавшей голову мужчины, сразу становилось понятно, что эти скульптуры изображали первых короля и королеву Меридиана. Эсканор и Лерин, герои многочисленных легенд и еще более многочисленных песен, так часто воспеваемые всеми менестрелями планеты. Должно быть, скульптор, создавший эту статую, был непревзойденным мастером: настолько точно и реалистично ему удалось изобразить два взгляда, полных любви и нежности, которыми супруги одаривали друг друга в вечном молчании и из-за которых казались живыми. В одной руке Эсканор крепко держал меч, а другой нежно обнимал жену, которая протягивала ему розу — нынешний символ их потомков. Говорили, именно любовь Лерин помогла ее мужу одержать победу над силами Зла и возвысить Меридиан. Она была той самой женщиной, вдохновлявшей Эсканора на подвиги, поддерживавшей как во времена взлетов, так и во времена падений. До сих пор Меридиан не знал более сильной и искренней любви, чем та, что была между этими двумя. И даже спустя тысячу лет ее сила не померкла и не иссякла. Корнелия была уверена, что эта сила, гораздо сильнее любой магии, и по сей день поддерживала их мир. Эсканор и Лерин были друг для друга всем: он — ее опорой и защитой, она — его страстью и вдохновением. Корнелии тоже хотелось бы однажды стать такой для кого-нибудь. — Эти люди правда существовали, или это просто скульптура? — звонкий голос с незнакомым акцентом заставил Корнелию вздрогнуть от неожиданности и обернуться. Сидевшая на скамейке в тени дерева девушка, задавшая вопрос, явно не была представительницей какой-либо меридианской расы. По желтым глазам и слегка заостренным ушам, плохо скрываемым темными волосами, Хейл узнала в ней базилиадку — такими их рисовали в некоторых старинных книгах. Чем-то незнакомка, в частности, легким акцентом, напоминала кошку, что являлось еще одним признаком той расы. Удивление Корнелии мгновенно сменилось любопытством. Судя по всему, это и была та самая наложница, принадлежащая лорду Седрику. Впрочем, можно было догадаться и по золотым браслетам с изумрудными змейками у нее на руках — это был символ семьи лорда. До неприличия откровенный наряд этой девушки, скорее всего, вызвал бы шок у любой благовоспитанной леди, а то и вовсе заставил бы ее упасть в обморок. Шифоновое платье зеленого цвета с широким золотым поясом имело непозволительно глубокий вырез — ни одна уважающая себя женщина добровольно не надела бы такое на себя. Незнакомка сидела чуть боком, и потому Корнелия заметила, что спина девушки — какой кошмар! — была практически полностью открыта. Да, такие платья носили только шлюхи и наложницы — что в понимании Корнелии было практически одно и то же, однако сейчас она не чувствовала ни отвращения, ни презрения к вульгарно одетой незнакомке. И хотя мать предупреждала ее о том, что даже небольшой диалог с такими девушками ниже достоинства истинной леди, Корнелия решила ее словами пренебречь. Уж слишком ей было интересно узнать что-нибудь новое о других мирах, что-нибудь, чего она не могла почерпнуть из своих любимых книг. И вполне возможно, что эта девушка могла бы ей в этом помочь. Тем более, что сейчас их никто не видел. — Существовали, — ответила ей Корнелия. — Это Эсканор и Лерин — первые правители Меридиана. Об их любви на нашей планете ходят легенды. Но ты явно не с нашей планеты. Ты с Базилиады, верно? — Верно, — голос девушки прозвучал несколько резко. Видимо, напоминание о родине, откуда ее насильно притащили в этот мир, причиняло ей сильную боль. — А как тебя зовут? — не сводя пристального взгляда с базилиадки, спросила Корнелия. — Мое имя Орубе, — ответила та и тут же опустила глаза, как это зачастую делали служанки. — Прошу прощения, миледи, наверное, мне лучше уйти. Я не должна была с вами заговаривать, — скорее всего, ее заставили заучить эти слова и говорить их каждой леди. И из уст этой девушки они прозвучали с долей злобы и даже презрения. — Нет-нет, подожди! — прежде чем Орубе успела подняться, Корнелия быстро подошла к ней и села рядом. — Мое имя Корнелия, — девушка решила, что из вежливости нужно было представиться в ответ. — И я не хочу, чтобы ты уходила. Базилиадка посмотрела на Корнелию с некоторым недоверием. Похоже, она не была готова к такому развитию событий. Любая другая леди на месте Хейл тут же закатила бы скандал или наговорила этой девушке кучу гадостей, какие только смогла бы себе позволить. Но Корнелия в число подобных не входила. — Ты… — на секунду Корнелия замолчала, обдумывая, как бы покорректнее задать один из интересующих ее вопросов. А вопросов у нее было великое множество. — Давно в этом мире? — Где-то месяц или около того, — ответила Орубе, заметно помрачнев. — Меня притащили сюда эти ваши мерзкие лурдены, — брезгливо поморщившись, добавила она. «О, поверь, это еще не самые жуткие твари, обитающие на Меридиане,» — мысленно усмехнулась Корнелия. — И ты теперь у лорда Седрика? — вслух спросила Хейл. Она так и не смогла понять, что отразилось в желтых глазах Орубе при упоминании лорда. Но должно быть, она его ненавидела. — Да, — кивнула базилиадка. Однако в ее голосе не звучала ни ярость, ни ненависть. Лишь какое-то отрешение, словно бы она параллельно с ответом думала о чем-то другом. — И он будет недоволен, если узнает о том, что я посмела говорить с леди. — А он об этом и не узнает, — обнадеживающе улыбнулась Корнелия. — Скажи, ты часто сюда приходишь? — Сегодня пришла в первый раз. Насколько мне известно, наложницам позволяется ненадолго приходить сюда рано утром, когда никого из аристократов еще нет, — несколько секунд Орубе молчала, глядя на фонтан. В этот момент она показалась Корнелии очень бледной и изможденной. — В вашем мире мужчины имеют право унижать женщин. На Базилиаде за подобное казнят. У нас все равны. — Расскажи мне о своем мире, — взяв ее за руку и заглянув в глаза, попросила Корнелия. — Мне всегда было интересно, как живут люди на других планетах. — Уж получше, чем на вашей, — усмехнулась Орубе. — Базилиада — это рай, — она мечтательно закрыла глаза, должно быть, представив себе пейзажи родины. На губах девушки появилась легкая улыбка. — В нашем мире никогда не бывает зимы: у нас только три времени года. Весной расцветают самые прекрасные цветы — мы называем их авири. Такие розовые, из которых получается очень вкусный нектар. Летом у нас очень жарко, потому что в это время года появляется второе солнце, и в честь него устраивают множество праздников. Затем идет осень, но она всегда очень короткая и… Вам что, правда это интересно? Улыбнувшись, Корнелия кивнула. Все это время она внимательно слушала девушку, пытаясь мысленно представить себе то, о чем та говорила. Образы получались довольно мутными и не совсем понятными — наверное, все это нужно было видеть лишь вживую, чтобы иметь хоть какое-то представление. На самом деле о цветах и втором солнце Корнелия уже не раз читала в книгах, посвященных природе иных миров, однако ей все равно нравилось слушать об этих чудесах, диковинных для любого из жителей Меридиана. И она с удовольствием слушала бы о других планетах днями напролет, мечтая побывать хотя бы на одной из них. — А у вас абсолютно все обучаются воинскому искусству? Даже девушки? — поинтересовалась Корнелия. Это всегда казалось ей странным и каким-то неправильным: разве женщина должна браться за оружие? Женщина должна быть воплощением красоты и элегантности, после замужества верной женой и любящей матерью, но уж никак не сражающейся на поле битвы воительницей. Война — это мужское дело. Женский удел — домашний очаг. — О да, все без исключения, — ответила Орубе. — Нас с раннего детства забирают в Сады Двух Солнц, где до совершеннолетия обучают всем тонкостям владения оружием и техники боя. Самых лучших отбирают в Кондракар, и я оказалась в их числе, — в голосе девушки прозвучала неприкрытая гордость. — Вот только мне это не помогло, — тут же поникла она. — Неужели лорд Седрик настолько ужасно с тобой обращается? — в памяти Корнелии всплыл рассказ леди Айры о бедной Дарлен. Неожиданно девушке стало страшно за едва знакомую базилиадку: а вдруг Седрик сделает то же самое и с Орубе, если все-таки узнает, что та посмела заговорить с леди? Казалось, Орубе была несколько растерянна, услышав вопрос Корнелии. — Не то чтобы прямо ужасно, — было похоже, что девушка не могла выразить словами то, что думала о нем. — Но иногда он… Не знаю, как сказать… — Превращается в змея? — прошептала Корнелия. Несмотря на то, что здесь не было никого кроме них, даже шептунов, девушка все равно задала свой вопрос тихо, словно бы он касался чего-то такого, о чем ей вовсе не следовало знать. — Да, но дело не в этом, — покачала головой Орубе. — Не знаю, поймете ли вы меня, миледи… — однако она не договорила, молча уставившись куда-то перед собой. — Орубе? — однако девушка не ответила и никак не отреагировала на осторожное прикосновение Корнелии к своему плечу. Глаза базилиадки расширились от какого-то неистового ужаса, и девушка задрожала всем телом, мгновенно побледнев. — Да что с тобой? — Корнелия посмотрела в ту же сторону, куда неотрывно, не замечая больше ничего вокруг себя, смотрела ее новая знакомая. И не увидела ничего, кроме дерева, покрытого ярко-зеленой листвой и растущего под ним куста алых роз. Абсолютно ничего страшного или необычного. Тогда почему же эта девушка так тяжело дышала, дрожа от непонятного страха? Что такого жуткого видела она, чего не могла видеть Корнелия? — Что т-тебе от меня нужно? — голос Орубе прозвучал очень тихо и несколько раз сорвался. Корнелия недоуменно вертела головой из стороны в сторону, пытаясь увидеть того, к кому обращалась базилиадка. Уж не могла же она говорить это самой Хейл? Затем Орубе неожиданно подскочила со скамейки. — Простите, миледи, я должна уйти, — быстро проговорила она и, даже не поклонившись, со всех ног поспешила в сторону замка, то и дело оглядываясь назад, словно спасаясь от невидимого преследователя. Сначала Корнелия хотела догнать ее и попытаться успокоить, однако сразу же поняла, что никакого толку от этого не будет. И все-таки что же могло так сильно испугать базилиадку и привести в такое неадекватное состояние? А ведь ее народ был известен на все миры как один из самых храбрых и выносливых. На всякий случай Корнелия вновь, теперь уже не с недоумением, а с опаской огляделась по сторонам, приготовившись в любую минуту применить магию к неприятелю. Однако никого и ничего, кроме зелени сада, алых бутонов роз и прекрасного фонтана здесь не было. Тишину нарушали лишь пение птиц, которое за пределами этого волшебного места можно было услышать крайне редко, и журчание воды в фонтане. Чего здесь можно было испугаться? Внезапно Корнелию посетила довольно неприятная мысль:, а вдруг эта девушка была просто-напросто сумасшедшей? Быть может, лорд Седрик действительно настолько ужасно с ней обходился, что у бедняжки помутнился рассудок? Как по-другому объяснить охвативший базилиадку страх в, должно быть, самом прекрасном и светлом месте на всем Меридиане, девушка не знала. Ведь не призрака же Орубе увидала, в конце концов? И все-таки какое-то непонятное любопытство, пробудившееся в Корнелии, когда она только увидела базилиадку, по-прежнему никуда не делось. Немного подумав, девушка решила, что будет неплохо разузнать об этой особе побольше. А заодно и о лорде Седрике — вдруг это понадобится ей, когда она останется здесь после отъезда родителей? Хотя после услышанного от леди Айры Корнелия и так была о нем далеко не самого лучшего мнения. А ведь ей действительно не помешало бы осведомиться о том, кому из придворных можно доверять (если такие есть), а от кого лучше держаться подальше. *** В кабинете Фобоса было невообразимо душно, так что Седрик мысленно благодарил свою змеиную сущность за то, что она не позволяла ему слишком сильно потеть даже в человеческом обличье. Горящий камин и множество зажженных свечей давали очень яркий свет, который, однако, лорд с удовольствием променял бы сейчас на прохладную тьму. Принц же, судя по всему, не испытывал никакого дискомфорта от тяжелого разгоряченного воздуха и как ни в чем не бывало заставлял Седрика отчитываться ему о проделанной работе, потягивая сладкое вино с Западных Островов. В последнее время он начал требовать, чтобы в его апартаментах постоянно поддерживали тепло. Возможно, это были лишь предположения лорда, однако ему казалось, что здесь не обошлось без влияния сонного заклятья, в котором принц ощутил необычайно сильную ледяную магию. Не исключено, что она отразилась на нем, и теперь Эсканор постоянно мерз, упорно скрывая это. —…Поэтому я приказал удвоить число стражников в Кавигоре, а в Лунную Долину отправить несколько отрядов, чтобы те уничтожили засевших там мятежников, — закончил свой отчет Седрик, сворачивая пергамент. Все это время он не сводил взгляда с принца, пытаясь распознать по его выражению лица, доволен он или же нет. Фобос выглядел абсолютно равнодушным, однако, выслушав лорда, кивнул и позволил себе слегка улыбнуться. Впрочем, и этого Седрику было достаточно для того, чтобы понять, что его труды были не напрасны, и Эсканор вполне удовлетворен. — Хорошая работа, Седрик, — сделав еще один глоток вина, произнес Фобос. — Теперь ты можешь быть свободен, — он внимательно посмотрел на Седрика, все еще сидящего напротив него. — Однако я вижу, что ты хочешь задать мне какой-то вопрос. Что ж, я внимательно тебя слушаю. Всего лишь на мгновение Седрик заколебался, не зная, стоило ли все-таки задавать Фобосу интересовавший его вопрос, и не разозлит ли Его Высочество упоминание о довольно неприятном происшествии трехлетней давности? Лорд знал, что это была одна из тех тонких и даже, можно сказать, болезненных тем, о которых почти не говорили ни сам принц, ни успевшие хорошо изучить его характер придворные. А когда говорили, то говорили крайне редко и крайне коротко, опасаясь вникать во все подробности той все еще не забытой и довольно ужасной истории. — Скажите, Ваше Высочество, — Седрик решил, что лучше всего будет начать издалека. — Вы верите в неупокоенные души, которые даже после смерти время от времени посещают наш мир? Фобос слегка приподнял брови, немало удивившись столь необычному вопросу своего самого верного слуги. Он явно ожидал услышать все что угодно, но только не это. Седрик мысленно усмехнулся: будучи одним из, должно быть, самых закоренелых скептиков Меридиана по отношению ко всей этой потусторонней чепухе, сейчас он задавал подобные вопросы не меньшему скептику в этой же области. — Не верю, — покачал головой Фобос. — Я верю лишь в бессмертие души, однако она никогда не может появиться в этом мире после смерти тела. И в наше время тому есть немало доказательств — я прочел немало книг, где все они изложены. И насколько помню, ты тоже всегда был согласен с этим. Так что же теперь заставляет тебя задавать подобные вопросы? Вот уж о чем точно не стоило говорить, так это об Орубе. На самом деле, Седрик и сам не понимал, почему сейчас рисковал быть осмеянным принцем из-за того, что эта базилиадка якобы увидела три дня назад. Он ведь даже не знал, говорила ли она ему правду или просто пыталась запудрить мозги. Однако она так точно описала того человека, который, по ее словам, являлся к ней, что это шевельнуло в душе лорда некоторое сомнение. Орубе никак не могла видеть портрет того человека и даже что-то знать о нем, но описание, данное ею, абсолютно точно совпадало с описанием того, чья душа уже давно отправилась в загробный мир. Но отправилась ли? — Дело в том, мой принц, — уклончиво начал Седрик. — Что среди моих караульных начал ходить очень странный слух, — пришлось соврать, ведь скажи он про Орубе, принц даже не стал бы ему отвечать. — Якобы они все видели призрака, и это был наш старый добрый друг — сир Доннел Прайт. Если начало фразы лорда вызвало у Фобоса лишь тихую усмешку, то после упоминания имени рыцаря она сменилась заметным напряжением. Лицо Эсканора по-прежнему оставалось бесстрастным, однако Седрик знал, что имя мертвого Прайта пробудило в душе принца множество воспоминаний — довольно жестоких и неприятных. — И вновь всплывает легендарный Пятый Орден, — спокойно, словно подводя итог какому-то законченному делу, произнес Фобос. — Благородные рыцари, защитники простого люда, которые умерли ради него… Но как по мне, они все были просто самоуверенными глупцами, хотя чернь их теперь едва ли не боготворит. Вот только как им удалось стать вервольфами, я до сих пор понять не могу… — с минуту принц помолчал, прежде чем продолжить. — Самые разные слухи ходили про этот замок, сколько я себя помню — и про призраков, которые не могут обрести покой в загробном мире, тоже. Неудивительно, что к Эсканору, принцессе Мариссе и моей матушке, якобы блуждающим ночами по коридорам, причисляют еще и Прайта, — теперь в голосе принца слышалась явная насмешка. Конечно, Седрик ожидал подобной реакции, но тем не менее все равно почувствовал, что выставил себя полным дураком — подумать только, из-за какой-то несносной девчонки! — Но, Ваше Высочество, они все выглядели не на шутку перепуганными, — решил, однако, не отступать Седрик. — Человек не может быть настолько шокирован плодом своего воображения. И одно и то же не может привидеться сразу всем. Я согласен, что история про Доннела Прайта звучит нелепо, но все-таки не кажется ли вам это странным? Особенно в свете последних событий. Не мог ли кто-либо, скажем… Вызвать его дух из мира мертвых? И возможно ли это вообще? — Вызвать дух? — Фобос озадаченно нахмурился. — Я в это не верю, однако если мне не изменяет память, есть одна теория, согласно которой это можно сделать. Кажется, ее описал в своей книге Лоргон — умный был волшебник, но слишком уж суеверный. Не помню подробностей, однако это невероятно сложный магический ритуал, совершить который может лишь самый искусный и опытный маг. — А как насчет нашего хорошего знакомого Душегуба? — лорд даже подумать не мог, что внезапно всплывшее в памяти воспоминание об этом человеке могло так сильно обрадовать его. — Он ведь, насколько я помню, утверждал, что был способен связываться с потусторонним миром и вызывать мертвых? — Душегуб, Доннел Прайт… Седрик, сегодня ты меня удивляешь: вспоминаешь всех самых сомнительных личностей, которых мне когда-либо доводилось знать, — задумчиво очертя пальцем вырезанный на столе рисунок, произнес Эсканор. - Да, Душегуб действительно был магом. И очень сильным магом, вынужден это признать. Он как раз-таки пытался развивать теорию Лоргона, о чем не раз писал мне. Но ты же помнишь: этот человек был сумасшедшим, в прямом смысле этого слова, и порой даже не понимал, что именно он делал. Скорее всего, один из его экспериментов в один прекрасный момент вышел из-под контроля - и, думается мне, именно это послужило причиной его «загадочной» гибели. Седрик хорошо знал эту историю. Как знал и самого Душегуба, чье настоящее имя было Адриан Рэдле. Душегубом этого человека окрестили простолюдины, однако вскоре его начали называть так и знатные лорды, а причиной тому служили жуткие слухи, которые ходили вокруг него. Этот мужчина славился своей любовью к темной магии и различным экспериментам в этой области, что создало ему весьма дурную славу. Поговаривали, будто Рэдле настолько хорошо сумел развить свой магический дар, что при возможности мог бы даже поконкурировать с принцем за звание сильнейшего волшебника планеты. Жители владений Душегуба рассказывали, будто бы его солдаты время от времени забирали некоторых крестьян, и больше этих людей никто не видел. По слухам, он ставил над ними какие-то жуткие опыты и держал подопытных в подземельях собственного имения. Некоторые слуги, коих у Адриана было совсем немного, утверждали, что часто слышали жуткие крики, доносящиеся оттуда, чаще всего женские. Сам по себе Адриан Рэдле был человеком на первый взгляд довольно спокойным, интеллигентным и даже в некоторой степени приятным. Но те, кто знали его более-менее хорошо, утверждали, что у этого мужчины были некоторые психические расстройства. Впрочем, это было понятно и по тем письмам, которые Душегуб часто присылал Фобосу, подробно описывая в каждом из них свои эксперименты, умалчивая, правда, о пытках собственных людей, однако об этом не так уж сложно было догадаться. Эсканор позволял Седрику читать письма Адриана, и после нескольких прочтений лорд тоже пришел к выводу, что Рэдле был настоящим безумцем: до того абсурдны и извращенны были мысли, которые он излагал на бумаге. Хотя лорд не мог не признать, что было в некоторых из них и нечто правильное. Около семи лет назад Адриан Рэдле действительно умер при таинственных обстоятельствах — его нашли в собственной лаборатории слуги, уже остывшего и окоченевшего, с широко распахнутыми глазами, в которых застыл необычайный ужас. Впрочем, как бы то ни было, лорду смерть этого безумца сыграла лишь на руку — уже через пару месяцев все земли к западу от столичных, которыми владел Душегуб, будучи рожденным в состоятельной и знатной семье, за неимением родственников были переданы в руки Седрика. И хотя особняк Рэдле незадолго до этого разграбили мятежники, в дальнейшем доход от этих владений все же намного обогатил их нового хозяина.  — Но даже если этот ритуал действительно возможен, я все равно сомневаюсь, что кто-то мог его совершить. Да и зачем, если подумать? Чем нашему врагу, кто бы он ни был, может помочь бесплотный дух? Тем более, такого ничтожного человека как Прайт, который даже своим новым даром не сумел воспользоваться как надо. В общем, Седрик, — принц устало откинулся на спинку кресла. — Мой тебе совет: не забивай себе голову чепухой. А караульным прикажи прекратить пить и травить глупые байки, и чтобы тщательнее охраняли покои моих гостей. Возможно, они видели не «призрака», а шпиона мятежников, и если это так, то нужно немедленно его поймать. — Как скажете, мой принц, — Седрик учтиво склонил голову. — И все же это не дает мне покоя. Говорят, что он не был похож на обычного человека. Якобы он появлялся и тут же исчезал, словно бы растворившись в воздухе. От невыносимой жары у Седрика уже начинала болеть голова, и он бы с огромной радостью покинул душный кабинет, однако ему нужно было спросить у Фобоса кое-что еще. — Что-то ты какой-то напряженный, друг мой, — пристально глядя в лицо Седрика, и правда несколько осунувшееся за последнее время от напряженной работы и проведенных возле Орубе бессонных ночей, заметил Эсканор. — Только не говори мне, что веришь во всю эту чепуху, — с неприкрытой усмешкой в голосе добавил он. — Или ты скажешь, что сам видел Прайта? — Нет, Ваше Высочество, не видел, — покачал головой лорд. Он уже начинал жалеть о том, что затеял этот абсолютно глупый и ненужный разговор. — Ну вот когда увидишь собственными глазами, тогда и договорим, — этим Фобос ясно дал понять, что более не намерен разговаривать на эту тему да и разговаривать вообще. Судя по всему, духота, плотной стеной стоящая в кабинете, начала пагубно действовать и на него. Седрик понял, что задавать последний, более всего интересующий его вопрос теперь не стоило, иначе он точно разозлил бы принца, что еще никогда ни к чему хорошему не приводило. Поэтому поклонившись и попрощавшись с Фобосом, он к собственному огромному облегчению наконец-то покинул душный кабинет и с удовольствием вдохнул свежего прохладного воздуха возле открытого окна в коридоре. Теперь, когда все дела были сделаны, лорд был полностью свободен, заработав заслуженный выходной. И все бы ничего, да только навязчивые мысли о призраках, Пятом Ордене и прочей ерунде, которая вовсе и не должна была бы его волновать, по-прежнему крутились в его голове, словно опавшие листья на ветру. Оперевшись обеими руками о подоконник, Седрик раздраженно мотнул головой. Мало ему вечных проблем с повстанцами, ворующими министрами и пропавшей принцессой, так теперь еще — подумать только! — рыцарь, восставший из мертвых. В который раз за день Седрик мысленно спрашивал себя самого — а стоило ли все-таки верить словам Орубе и воспринимать их всерьез? Может быть, он просто довел девушку до сумасшествия, и потому ей теперь мерещилась всякая ересь? Однако никаких признаков безумия он у нее не заметил, а сама Орубе заверяла его, что действительно видела именно того человека. И Седрик ей верил. Хоть и не понимал, почему именно, но все-таки верил. Он позволил Орубе выйти прогуляться в сад королевы Вейры, как прозвали его придворные, благо туда почти никто не ходил. Возможно, это поможет ей прийти в себя. Сбежать она точно никуда не могла — сейчас, во время празднеств, замок охраняли еще тщательнее, нежели обычно, да и не в том девушка была состоянии, и она сама это прекрасно понимала. А сам лорд понимал совершенно точно одно: нужно было как-то отвлечься от всего этого, иначе сошел бы с ума он сам. И самым лучшим, проверенным временем способом расслабления было, без сомнения, одно из самых любимых занятий Седрика — чтение. Из-за кучи проблем, свалившихся на него по милости мятежников и из-за поисков принцессы, он уже давно никак не мог дочитать одну весьма интересную книгу, чем и решил заняться сейчас, дабы отдохнуть и скоротать наконец-таки появившееся свободное время. В свои покои ему пришлось возвращаться через множество практически одинаковых коридоров, различать которые можно было бы научиться лишь прожив в этом замке хотя бы несколько лет. В этой части замка стражников было не так уж и много, и все они, завидев Седрика, как по команде выпрямлялись и салютовали, упорно делая вид, что внимательно следят за каждым углом. До тех пор, пока лорд не проходил мимо, после чего все вздыхали с облегчением. Седрик усмехался про себя: на самом деле, ему даже нравился тот страх, который испытывали горожане, видя его в змеином обличье, и дворцовая стража, не раз познававшая на себе его гнев. Все это доставляло ему огромное, даже в какой-то степени садистское удовольствие, мало с чем сравнимое. В такие моменты он особенно ясно осознавал, какую власть имел над всеми ними. Но пока он шел, его мысли занимала не собственная власть над подчиненными, а событие трехлетней давности. Еще с давних времен при королеве (или короле) Меридиана всегда было пять рыцарских орденов. Первый и самый главный именовался Орденом Эсканора, остальные четыре соответственно Ордена Оэля, Идьера, Грендаля и Брендиса — в честь четырех самых верных рыцарей первого меридианского короля и величайших воинов. Их долгом испокон веков была защита правящей династии, порой даже ценой собственных жизней, и безоговорочная преданность родному миру и его правителю. Конечно, в истории Меридана не раз бывали случаи предательства — какой-нибудь рыцарь или группа из нескольких недовольных властью того или иного правителя, пошедших против него, появлялись, по крайней мере, каждые две сотни лет. Но чтобы одного из Эсканоров предал целый Орден — такой случай впервые произошел лишь три года назад. Разумеется, Седрик, будучи, как и положено генералу меридианской армии, главой Первого Ордена Эсканора, никогда особо не доверял остальным четырем. Что уж говорить, если он даже рыцарям своего Ордена порой верил не до конца. Лорд всегда умел хорошо разбираться в людях, и потому с особой тщательностью приглядывался ко всем придворным, подмечая их недостатки и слабые места, на которые при возможности и при надобности можно было очень сильно надавить. За пятнадцать лет Седрик сумел узнать характеры и особенности каждого рыцаря, что не раз помогало ему раскусить обман и распознать ложь, которой некоторые из них по глупости пытались его кормить. Но лишь одному человеку, как оказалось в дальнейшем, удавалось это на протяжении нескольких лет — и это был именно сир Доннел Прайт. Этот мужчина всегда отличался чрезмерной серьезностью и постоянно хмурым выражением лица. На собраниях Орденов он вечно пребывал в каком-то мрачном расположении духа, однако говорил всегда твердо и решительно, предлагая весьма неплохие тактики. В исполнении обязанностей главы Ордена упрекнуть его тоже было нельзя — Прайт казался человеком довольно добросовестным. Однако Седрик никогда не питал к нему ни малейшей симпатии, но все же признавал, что этот мужчина обладал всеми качествами, нужными настоящему рыцарю. Доннела Прайта все без исключения считали одним из самых верных сторонников Фобоса. Стоило на собрании хоть кому-то лишь намеком выразить свое несогласие с политикой принца, как этот рыцарь тут же буквально набрасывался на того человека, едва ли не обвиняя его в предательстве всего рода Эсканоров. Но предателей было только двадцать — Доннел Прайт и весь Пятый Орден, Орден Брендиса. Показная верность Фобосу являлась только прикрытием, причем настолько хорошим, что даже Седрик не смог сразу этого понять. Теперь точно неизвестно, когда именно Орден Брендиса начал помогать повстанцам, передавая им всю нужную информацию и планы, однако это не раз спасало шкуры подлым мятежникам, затаившимся где-то под землей. Три года назад Фобос запланировал отправиться в Южную Долину, где завершалось строительство новой крепости для защиты от диких и агрессивных племен тех земель. И его, соответственно, должна была сопровождать едва ли не половина всей армии, так как число мятежников в том районе было просто невероятным. В то время Седрик уже подозревал, что среди рыцарей были настоящие предатели, помогавшие повстанцам, и потому задумал одну хитрость, дабы провести этих глупцов и вывести их на чистую воду. На собрании Орденов они определили, какое число воинов отправится с принцем Фобосом, и сколько отрядов они составят. Понимая, что эта информация в тот же самый день, когда прошел совет, будет донесена до повстанцев, лорд отдал тайное приказание, чтобы ближе к концу пути к их армии присоединилось еще несколько довольно сильных и внушительных отрядов из района Темных холмов. Шпионы Седрика разузнали в городе, что мятежники начали готовить какое-то «тайное» нападение, и было совершенно ясно, что эти наивные дураки запланировали напасть на Фобоса возле Южной Долины и убить его. Что ж, это было довольно предсказуемо с их стороны. И довольно глупо. Когда до Южной Долины оставалось совсем немного, мятежники действительно совершили нападение на Фобоса и его свиту. Тогда-то предатели и сорвали с себя все маски: Доннел Прайт и его рыцари моментально присоединились к ним и объявили, что власти Фобоса пришел конец, и здесь его магия не поможет. Это они предусмотрели: в тех землях магию было очень сложно контролировать, и потому к концу пути Эсканор был очень вымотан и почти не мог сопротивляться с ее помощью. Предатели довольно ухмылялись: они были твердо уверены, что сейчас жизнь ненавистного тирана оборвется. И вот тогда произошло то, что повергло всю королевскую армию в шок и заставило на какое-то время оцепенеть. Прайт, его люди и некоторые из повстанцев превратились в вервольфов. Испокон веков, еще задолго до прихода Эсканора, Меридиан населяли оборотни — люди, способные по собственному желанию превращаться в каких бы то ни было существ: змей, пауков, воронов и многих других. За долгие годы правления королевской династии численность многих из них заметно уменьшилась — что уж говорить, даже нагов, к числу которых принадлежал Седрик, осталась лишь жалкая горстка, хотя когда-то они исчислялись тысячами. Но расу людей, превращавшихся в волков или по-другому, вервольфов, более трехсот лет назад и вовсе истребили под корень по приказу правившего тогда короля Денриса Эсканора, когда эти оборотни попытались свергнуть его. С вервольфами в истории королевской династии было связано много весьма неприятных моментов. Эти существа действительно представляли для меридианских правителей огромную опасность, и потому последние воевали с ними еще с древнейших времен. Причина у этого была довольно серьезной. Если для того, чтобы превращаться в змея или кого-либо еще, нужно было родиться с этой способностью, то в вервольфов обращались все те, кого последним доводилось укусить — если, конечно, пострадавшим людям после подобного удавалось выжить. И в полнолуние все они независимо от своего желания становились волками —, а тогда ничто не могло контролировать их жажду крови и добычи. Само собой разумеется, на протяжении многих веков это приводило к ужасным событиям, сопровождавшимся реками крови и множеством смертей, и потому, скорее всего, решение о полном истреблении этой расы оборотней было верным. Но только как могли Прайт и его люди спустя три столетия стать вервольфами? Уж укусить их по прошествии стольких лет точно было некому. И тем не менее, каким-то образом им это удалось: огромные, жуткие волки, оскалившиеся в предвкушении свежего мяса, были готовы разорвать принца и всех его приближенных на мелкие кусочки, а после полакомиться ими. Фобос был ослаблен, и потому Седрику тоже пришлось продемонстрировать предателям свою вторую сущность, дабы защищать Эсканора вместе с рыцарями остальных Орденов. А вокруг них в это время уже шло сражение с мятежниками, в котором последние начали довольно быстро одерживать верх. Однако аккурат в тот момент, когда повстанцы уже перебили почти половину королевских воинов и могли бы действительно победить, так как превосходили армию числом, появились отряды свирепых лурденов с Темных холмов. Об итогах начавшейся тогда жуткой и кровавой битвы можно было сказать коротко: от большинства повстанцев остались лишь растерзанные трупы, а Пятый Орден, будучи ослабленным во время сражения, был схвачен во время попытки побега с поля боя, уже в человеческом обличье. При этом трое из двадцати рыцарей-предателей были убиты: Седрик всегда с удовольствием вспоминал, как сам лично разорвал одного из них. Но самое удивительное, что даже после огромного числа допросов, сопровождавшихся изощреннейшими пытками, ни один из предателей так и не признался, каким образом им удалось стать вервольфами да еще и обратить в них с десяток повстанцев. Хотя у Седрика все же имелись подозрения насчет того, что здесь не обошлось без вмешательства почившего за четыре года до этого Душегуба, ведь так и не удалось установить, когда же именно эти люди обрели такие способности. Единственным, что удалось выжать из некоторых рыцарей Прайта, были некоторые малозначимые планы мятежников. Даже о местонахождении входа в Заветный Город эти рыцари умолчали, хотя, скорее всего, этого они сами не знали, так как встречались с повстанцами на нейтральных территориях. Но все как один твердили, что делали это ради блага простого народа, заслуживающего, по их мнению, куда лучшей жизни. При этом из всех них до конца несломленным остался только Доннел Прайт. Истекая кровью, задыхаясь, терпя невероятную боль от переломанных костей, он все же не выдал ничего, кроме разве что самых грязных ругательств в адрес Фобоса и всех его «мерзких выслуженцев». Приказ был неоспорим: весь Пятый Орден должен был быть подвергнут публичной казни. Всех семнадцатерых предателей казнили по-разному: одних повесили, другим отрубили головы, третьих сожгли заживо. Доннел Прайт был убит наиболее изощренным образом и будучи самым последним, когда уже увидел смерть всех своих товарищей. Он умирал медленно и мучительно, а его предсмертные крики, казалось, могли бы разрушить Завесу. На это жуткое зрелище заставили смотреть весь город: женщины рыдали и падали в обморок, у многих детей, должно быть, осталась психическая травма на всю жизнь, даже не все мужчины выдерживали подобных ужасов, происходивших у них на глазах. А Седрик, напротив, наслаждался последними муками изменников: они их заслужили. Гордецы, воображавшие себя благородными рыцарями, заступниками народа, не отказались от своих бредовых убеждений даже перед смертью. Простолюдины смотрели на них, как на великих мучеников, пожертвовавших собой ради спасения народа, но на самом деле, по мнению Седрика, они были лишь просчитавшимися глупцами. А ведь если бы действовали более быстро, изворотливо и продумывали все шаги наперед, могли бы и добиться своей цели, особенно с теми способностями, которые неизвестным образом обрели. Но теперь обезображенные трупы этих рыцарей должны были несколько дней висеть на главной площади, как напоминание о том, что случается с предателями короны. Фобос даже решил оставить лишь четыре Ордена, дабы в памяти народа Пятый навсегда остался олицетворением расплаты за непокорность правителю. «Когда гордость и глупость соединяются в одном человеке — это просто кошмар, » — усмехнулся про себя Седрик, коротко кивнув караульным, которые сегодня охраняли его покои. Вот уж кого он сейчас точно не ожидал увидеть в гостиной, то это, как ни странно, была Орубе. Утром девушка выглядела весьма обрадованной, когда Седрик заявил ей, что она может свободно походить по замку и части королевского сада, и поэтому он думал, что она не вернется до самого вечера, лишь бы не находиться в его обществе как можно более продолжительное время. Но сейчас Орубе напряженно, словно ожидая чего-то ужасного, сидела на диване, нервно комкая в руках какой-то листок. Девушка вновь выглядела бледной и изможденной, и Седрику не доставило труда понять, что стало причиной возвращения этого состояния: она опять видела призрак Прайта. — Не думал, что ты вернешься так быстро, радость моя, — Орубе не сразу заметила, как лорд вошел в гостиную, но резко вздрогнула, когда услышала его голос. Девушка перевела на Седрика взгляд желтых глаз, который, вопреки необычайно бледному, но остававшемуся спокойным лицу, выражал ее страх. В этот момент Седрику вдруг очень сильно захотелось обнять ее и прижать к себе, как прошлым вечером, однако он знал, какая реакция за этим последует. И подшучивать или насмехаться над ней, как он часто делал раньше, сегодня лорд не собирался. Девушке второй день подряд было плохо, и незачем было изводить ее еще сильнее. — Ты опять его видела, — это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. — Он преследовал меня везде, куда бы я ни пошла, — базилиадка говорила ровно, явно прилагая огромные усилия, чтобы ее голос не дрожал и не срывался. — И незадолго до твоего возвращения опять появлялся. Этот… Прайт, так его звали, да? — Седрик кивнул. Несмотря на ужас, охвативший девушку вчера, когда он сказал ей, что этот человек давно был казнен, она все же потребовала рассказать ей всю эту историю. — Теперь я понимаю, что он действительно мертвец. Когда он вновь появился здесь, я почувствовала исходящий от него холод. Могильный холод, пробирающий до самых костей. Теперь я понимаю, что это и пугает меня в нем больше всего, — Орубе говорила так, словно бы речь шла сейчас вовсе не о ней, а о ком-то другом, однако по всему было ясно, как тяжело давались ей эти слова. И вопреки обычному равнодушию к боли и страданиям других людей Седрик ощущал, что неспособность помочь девушке избавиться от этой, должно быть, невыносимой муки, вызывала у него никогда ранее не свойственную злость на самого себя и жалость по отношению к базилиадке. Хотя пора было признать, что сама Орубе вообще вызывала в нем множество весьма противоречивых чувств и эмоций, которые до ее появления в его жизни были ему вовсе не знакомы. — Он по-прежнему молчал? — спросил Седрик, которого вся эта ситуация тоже начинала сильно напрягать. — Не сказал, наконец, что ему от тебя нужно? — На этот раз он заговорил, — ответила Орубе, и пристальный взгляд, который все это время был устремлен на Седрика, из испуганного стал каким-то настороженным. — Произнес всего три слова: передай ему это, — девушка приподнялась, протягивая лорду смятый листок, который все это время держала в руках. — И я так поняла, что он имел ввиду тебя. А после снова исчез, оставив мне лишь этот листок. Послание от призрака. Превосходно. — Ладно, посмотрим, — Седрик взял из рук девушки листок и развернул его. С одной стороны бумаги край был неровным, словно ее откуда-то вырвали. Действительно, это была вырванная из какой-то книги страница, половину которой занимало изображение превратившегося верфольфа, выполненное чернилами, но довольно искусно. Огромный волк, стоявший на двух задних лапах и тянувшийся мордой к идеально круглому диску луны, широко раскрыв пасть с острыми зубами. Выглядело довольно жутко, но при этом даже на удивление красиво. — И что это означает? — спросила Орубе. — Очевидно, Прайт хотел, чтобы я полюбовался на этот шедевр чернильной живописи, изображающий его второй облик, — усмехнулся Седрик, рассматривая нарисованного волка и пытаясь найти какие-то скрытые знаки, однако ничего такого он обнаружить не сумел. — В общем, думаю, это нужно просто сжечь, — с этими словами лорд уже собрался смять листок бумаги и бросить в камин. Однако странное шевеление возле рисунка заставило его замереть. Кажется, сожжению этой страницы предстояло подождать. На белом фоне возле лапы вервольфа стали отчетливо проступать слова, словно бы их прямо сейчас писал кто-то невидимый. Пожалуй, никогда еще в своей жизни Седрик не испытывал такого изумления, как сейчас, когда из ниоткуда на странице начали появляться буквы, написанные темно-красными чернилами. Он лишь недвижимо, даже задержав при этом дыхание, наблюдал, как рядом с нарисованным волком появлялось целое предложение, занимавшее две строчки. Помотав головой и протерев глаза, дабы убедиться, что это не были галлюцинации, вызванные его уставшим мозгом, лорд снова посмотрел на страницу. Красные буквы никуда не делись. Гордые глупцы шлют тебе привет из Преисподней и ждут скорой встречи. Змея отравится собственным ядом. Под этой странной фразой появился еще и небольшой знак. Дабы рассмотреть его, и без того неважно видящему Седрику пришлось сильно прищуриться. Овал, в который были заключены два щита, а между ними скрещенные мечи. Изумление, вызванное появившейся из ниоткуда фразой и ее содержанием сменилось теперь неприятным холодком от этого так хорошо знакомого символа. Герб Пятого Ордена. Что же это за чертовщина? Прикоснувшись пальцем к еще не засохшим красным чернилам, Седрик поднес его к носу, попытавшись с помощью своего звериного обоняния понять, чем были написаны фраза и знак, хотя уже догадывался. И его предположение оказалось верным. Это были не чернила. Так пахла только кровь. Человеческая кровь. — Что там появилось? — Орубе подошла к нему сзади, заглядывая через плечо. — Ничего особенного, — как можно более невозмутимо ответил Седрик. — Просто старые друзья передают привет. Из ада. Орубе смотрела на внезапно появившиеся буквы примерно так же, как на него самого в день их первой встречи, когда увидела его в змеином облике. И без того бледная как полотно базилиадка стремительно выхватила у Седрика листок, стараясь при этом держать его за ту половину, на которой не было крови. Казалось, эта записка шокировала ее сильнее всего предыдущего. — Что ты делаешь? — лорд попытался забрать у нее записку, однако девушка увернулась и быстро направилась к камину. — Ты совершенно прав, — ответила Орубе, сжимая бумагу в комок. — Это нужно сжечь. Немедленно, — огонь поглотил записку, после чего девушка облегченно выдохнула и даже слегка улыбнулась, когда языки пламени за считанные секунды заставили листок сморщиться и превратиться в черный пепел. Седрик вздохнул. Эта девушка обладала удивительным талантом в любой ситуации поражать его своими действиями. — Ну и зачем ты это сделала? Я хотел сначала просмотреть эту записку еще раз, вдруг там были какие-то знаки. Лишь когда от бумаги не осталось ни следа, Орубе поднялась на ноги и подошла к нему. — На моей родной планете есть одна легенда, — тихо начала она. — Много лет назад один жестокий генерал за день до предстоящей битвы нашел рядом со своим мечом такую же записку, написанную кровью. Это было послание от демонов, в котором говорилось, что он падет от руки собственного сына. Генерал лишь посмеялся и выбросил записку, однако написанное в ней действительно произошло. Во время битвы сын предал его и перешел на сторону врага, после чего пронзил отца мечом в самое сердце. И потому на Базилиаде ходит поверье, что если человек получит послание, написанное кровью, это означает, что демоны хотят получить его душу. И лучше всего подобное послание как можно скорее сжечь, хотя даже это может не спасти от гибели. Генерал пал от руки собственного сына — змея подавится собственным ядом. Надо же, как символично. — Ну что ж, — медленно начал Седрик. — По крайней мере, теперь есть вероятность, что этот мертвец больше тебя не потревожит, радость моя. Ты ведь передала мне то, что он хотел. Орубе непонимающе посмотрела на него. — То есть, тебе совершенно… не страшно? — на ее лице отразилось недоумение. — Но ведь это же… — Всего лишь записка, радость моя, — на самом деле, Седрик и правда не чувствовал страха. Но какое-то неприятное напряжение, вызванное тем, что никогда ничего подобного с ним не происходило, тем не менее, продолжало нарастать. И все же он не считал нужным показывать это и потому как можно шире улыбнулся девушке. — Всего лишь записка. А мертвых я не боюсь. Живые в наше время гораздо страшнее и опаснее. Змея подавится собственным ядом. Тем не менее, это предложение все никак не выходило у него из головы. Что же оно все-таки означало в действительности? Он не хотел этого признавать, однако ему вдруг стало не по себе. — А если они и правда попытаются убить тебя? — не сдавалась Орубе. — Но ведь тебе это будет только на руку, — усмехнулся лорд, стараясь тем самым не выдать вдруг возникшее в душе волнение. Девушка мгновенно вспыхнула, машинально прикоснувшись к одному из браслетов. Подумать только, давным-давно мертвые предатели могут попытаться прибрать его к своим рукам. Седрик никогда не верил во всю эту мистическую чепуху, однако то, что ему всего лишь несколько минут назад довелось увидеть собственными глазами, заставило усомниться в верности прежнего и отнюдь не высокого мнения о возможности существования потустороннего мира. И возможной мести умерших, в частности. Быть может, это была чья-то злая шутка? Нет, едва ли. Несколько минут Седрик пристально вглядывался в пляшущие языки пламени, уничтожившие записку Прайта, словно ожидая, что там появится еще какое-нибудь послание. И чего же ему теперь опасаться — покушения, отравления, внезапной смерти во сне или чего-то гораздо более изощренного? И опасаться ли вообще? Змея подавится собственным ядом. Выходит, ему самому предстоит отправить себя в ад? Вот только с чего ему бояться ада, если путь туда своими действиями он прокладывает себе едва ли не с самого детства? Седрик всегда догадывался, что если ад и существует, то он непременно окажется там в числе первых. — Ты так и не ответил, — нарушила молчание Орубе. Седрик обернулся к ней. — Пусть попробуют. Посмотрим, удастся ли им это. В любом случае, если это вызов — он его принимает. В конце концов, однажды он в любом случае встретится с мертвыми предателями в аду. А если это правда, и они действительно попытаются ускорить эту столь долгожданную для них встречу... Кто сказал, что мертвецов нельзя перехитрить?