The Truth Beneath The Rose

Корнелия не знала, как долго она проспала, однако, открыв глаза, с огромным сожалением обнаружила, что Фобоса рядом не было. Разочарованно вздохнув, девушка потрогала смятую подушку — та была уже холодной, а значит принц, очевидно, встал уже давно и теперь был занят ежедневными государственными делами. Мгновенно врезавшиеся в память картины прошедшей ночи заставили сердце Корнелии забиться с невероятной частотой, вызвав при этом одновременно и счастливую, и слегка смущенную улыбку. Несмотря на то, что она находилась сейчас в покоях Эсканора и прекрасно помнила все его действия и собственные ощущения от них, это все равно казалось каким-то нереальным и поневоле заставляло задуматься: а не являлось ли оно сном, от которого она просто до сих пор не могла пробудиться? И хотя девушка тут же посмеялась над своей мыслью, для полной уверенности все-таки слегка ущипнула себя за руку — в произошедшее по-прежнему верилось с огромным трудом. Придерживая одеяло так, чтобы оно прикрывало грудь (несмотря на то, что в покоях кроме нее никого не было, Корнелия вдруг снова засмущалась собственной наготы), она огляделась по сторонам, оценивая обстановку спальни, рассмотреть которую вчера у нее не было возможности. Теперь, когда через широкое окно в покои пробивался тусклый дневной свет, — судя по всему, было уже где-то около полудня, если не больше — девушка могла восхититься той роскошью, с какой они были обставлены, пусть и с преобладающими в них чересчур темными цветами. Однако гораздо сильнее ее поразил их размер — должно быть, едва ли не с половину бального зала! И уж точно намного больше собственных покоев Корнелии. «Но ведь не буду же я сидеть здесь целый день, ожидая, пока Фобос вернется, — подумала она, сжимая пальцами мягкий прохладный шелк. — Лучше всего сейчас вернуться к себе. А потом… А потом видно будет, что дальше.» Теперь это волновало девушку уже не так сильно — Эсканор не единожды давал ей понять, что разрывать с ней после одной совместной ночи он не намерен, а сомневаться в правдивости его слов она и не помышляла. Чтобы не тратить время на утомительное зашнуровывание корсета и платья, которое без помощи служанок удавалось Корнелии не очень хорошо, она воспользовалась магией, благодаря чем вся ранее бесцеремонно сброшенная на пол одежда за пару секунд оказалась на ее теле. Следующее заклинание привело в порядок растрепанные волосы девушки, за один миг уложившиеся в сделанную прошлым вечером прическу — и не осталось ни единого следа прошедшей ночи, за исключением, очевидно, довольной улыбки и счастливого блеска в глазах. В углу Корнелия заметила зеркало, и оно, к удивлению, было довольно простым и не очень большим. Хотя, на самом деле удивительного в этом было не так уж и много — наверняка даже несмотря на свой всегда безукоризненный внешний вид у Фобоса, как и у подавляющего большинства мужчин, долгое самолюбование в привычку не входило. Приблизившись к зеркалу и взглянув на свое отражение, девушка не без легкого смущения прикоснулась к алому пятну на шее — похоже, она ошиблась, полагая, что ни одного свидетельства о произошедшем принц на ней не оставил. Немного подумав, девушка наколдовала ленту и переделала прическу в высокий хвост, а затем перебросила волосы через плечо, чтобы ничего не было видно — все-таки не очень-то прилично будет выставлять подобное на всеобщее обозрение. Можно было бы просто убрать с помощью магии, но почему-то ей этого вовсе не хотелось. Раздавшийся стук в дверь отвлек Корнелию от раздумий. — Прошу прощения, если разбудила, миледи, но уже почти полдень, — судя по робости в голосе, служанка ужасно боялась, что сейчас ее будет ждать выговор за это. — Я могу войти? — Конечно, — бросив последний оценивающий взгляд на отражение и поправив платье, девушка отошла от зеркала. Худощавая темноволосая женщина явно была смущена присутствием леди в покоях Его Высочества, хотя подобное ей, наверняка доводилось видеть не в первый раз. Глядя на нее, Корнелия и сама почувствовала некоторую неловкость — все это было для нее так непривычно, что в голову поневоле закралось ощущение, будто бы сейчас ее застали за чем-то совершенно неподобающим леди. — Его Высочество приказал мне сделать все, что вам будет нужно, — после поклона довольно вежливо и даже с некоторым почтением произнесла служанка — и все-таки этот тон не оставлял сомнений в том, что вскоре по замку начнут расходиться какие-нибудь весьма любопытные слухи. — И передать вам, что вечером, когда он завершит все свои дела, непременно даст о себе знать. — Очень хорошо, — кивнула Корнелия, обрадовавшись, что сегодня все-таки сможет увидеть Фобоса вновь. Удивительно, но сейчас она уже чувствовала странную тоску по нему, как если бы они не виделись довольно продолжительное время. — Так что вам будет угодно, миледи? — спросила женщина. — Желаете позавтракать? — Ох, нет, благодарю, — голода девушка совершенно не ощущала. — Я, пожалуй, вернусь к себе… Но как давно ушел принц Фобос? — в этом она сейчас была заинтересована куда больше всего остального. — Я даже не слышала, когда он проснулся. — Обычно ему прислуживаю не я, но насколько мне известно, Его Высочество всегда встает очень рано, — ответила служанка. — И сегодня поднялся даже раньше обычного — еще только рассветать начало. «Да он же из-за меня сегодня почти и не спал, получается, — с некоторым беспокойством за состояние Эсканора подумала Корнелия. — Представляю, как ему сегодня будет тяжело…» — Ладно, поскольку мне ничего не нужно, ты свободна, — немного помолчав, обратилась она к женщине. — Но когда Его Высочество вернется, передай ему, что я с нетерпением буду ожидать нашей… следующей встречи. Вновь отвесив девушке почтительный поклон, служанка заверила ее, что обязательно передаст эти слова принцу. «А пока его нет, побежит к подругам на кухню описывать меня, непременно добавив от себя парочку каких-нибудь деталей, не существующих в действительности, — размышляла Корнелия, покидая апартаменты Фобоса. — И не факт, что они окажутся положительными…» Впрочем, если слуги и захотят тешиться глупыми сплетнями — пусть тешатся, ведь это для них, вероятнее всего, единственное развлечение. О ее начавшихся отношениях с Фобосом все равно совсем скоро станет известно во всем замке, включая его пределы. Что уж тут поделаешь: такие новости обычно всегда разлетаются едва ли не быстрее ветра. И хотя девушку все же немного волновало, что будут говорить об этом придворные аристократы и как быстро кто-нибудь из них оповестит родителей, пути назад больше не было. Впрочем, Эсканор заверил ее, что никому и никогда не позволит очернить ее репутацию, и, вспоминая его слова, Корнелия заметно успокаивалась. Она действительно еще ни разу не слышала ничего слишком уж дурного о дамах, которые, по слухам, некогда являлись его фаворитками. И теперь ею стала она сама. В этом уже никаких сомнений не было. Выйдя в коридор, весьма кстати девушка вспомнила о вчерашней встрече с Джозефом Фельмонтом, покидавшим апартаменты леди Айры. Еще сутки назад она даже осуждала его и ее за столь открытую демонстрацию своей связи посреди бела дня, а уже сегодня — подумать только! — вела себя точно также. Размышляя об этом, Корнелия одновременно и мысленно смеялась над такой иронией судьбы, и в то же время удивлялась столь невероятным переменам в самой себе. Теперь она даже отчасти понимала лорда Фельмонта, довольно улыбавшегося, уходя от своей любовницы. Его абсолютно не беспокоило мнение других — он был доволен, удовлетворен, и большего ему и не нужно было. Конечно, в отличие от него, Корнелия не была настолько расслаблена, но вероятность столкнуться в коридоре с кем-нибудь из придворных ее теперь не пугала: все-таки пусть они думают и говорят что хотят — в конце концов, она уже не первая и, вероятнее всего, не последняя девушка, которая провела ночь с принцем. Хотя когда об этом узнают родители, они будут в шоке. Особенно мать. Представлять ее реакцию на такое известие юной леди очень не хотелось. И было кое-что еще, о чем обязательно не стоило забывать: сразу же по возвращении к себе необходимо было приказать Шеле заварить корень черноцвета. Корнелия вспомнила данный леди Айрой совет не без смущения, однако это действительно могло уберечь ее от… нежелательных последствий. Все-таки бастард не нужен ни ей, ни Фобосу. Теперь, когда девушка проходила по коридору, взирающие на нее со стен предки принца уже не вызывали у нее желания поскорее отвести от них взгляд. И почему-то ей казалось, что видимый одной ей укор на их лицах, заставлявший ее нервничать прошлым вечером, сменился чем-то отдаленно напоминающим любопытство — впрочем, воображение у нее всегда было чересчур богатым. *** Значит, ее зовут Эльза. — Именно так, Ваше Высочество, — склонив голову, подтвердил худощавый старик, когда Фобос произнес эту фразу вслух после выслушанного отчета. — К сожалению, узнать о ней от свидетелей удалось не так уж и много: обладает редким и очень сильным даром ледяной магии, родилась с вами в один день, была неведомым образом похищена какой-то ведьмой, которая ее и вырастила… А спустя много лет эта Эльза начала собирать сторонников ради борьбы за корону, которая якобы принадлежит ей по праву. И почти половина севера с готовностью перешла на ее сторону. Почти половина севера с готовностью его предала. Нет, принц, конечно, всегда знал, что древние, славящиеся своим невероятным честолюбием знатные семейства тех земель ненавидели его еще с того дня, когда он стал фактическим правителем Меридиана вместо младшей сестры. Но все же никогда бы не подумал, что это подтолкнет их на такой глупый и безрассудный шаг, как присяга неизвестно откуда взявшейся ведьме. Для того, чтобы переманить аристократов на свою сторону, Эльзе оказалось достаточно лишь пообещать им земли, золото, титулы, а также расправу над ним и его верными сторонниками. Немаловажную роль сыграло и ее внешнее сходство с покойной королевой Вейрой, что якобы подтверждало принадлежность этой девушки к династии Эсканоров. И ведь нашлись глупцы, готовые на такой риск даже при весьма маленьких и сомнительных шансах на удачу — подумать только, до чего же некоторых людей могут довести жажда наживы и желание отомстить за какие-либо старые обиды! — Действительно, информация весьма скудная, господин Гард, — сидящий в соседнем кресле Седрик бросил на главного придворного мага насмешливый взгляд, на секунду оторвавшись от ознакомления с очередным донесением. — Неужели северяне настолько глупы и безрассудны, чтобы поддерживать женщину, о происхождении которой им почти ничего неизвестно, и готовиться к участию в войне на ее стороне? И неужели даже в воспоминаниях наших северных друзей вы не нашли никакой более конкретной информации? — Воспоминания многих из них подверглись чистке, милорд, — нахмурившись, отчего морщины на его лице стали еще более заметными и глубокими, ответил старик. — Очевидно, эта дамочка приложила все усилия, чтобы замести свои следы и не дать нам узнать о ее слабых сторонах. Но стирание памяти, я полагаю, временное — иначе бы она за один раз лишила саму себя всех найденных сторонников. Я и мои люди предоставили Его Высочеству всю найденную информацию, — он слегка прищурился. — И очень сомневаюсь, что вашим ищейкам, лорд Седрик, удалось найти больше нашего. — Довольно, — прежде чем с уст лорда успел сорваться какой-нибудь едкий ответ на слова мага, жестким тоном пресек начинающуюся перепалку Эсканор. — Как бы то ни было, сейчас ни одна крупица информации об этой ведьме, — мысленно он, вопреки всем правилам королевского этикета и собственным привычкам, в очередной раз за прошедшие дни помянул ее гораздо более непристойным словом. — Не будет лишней. Так что там с Элбеном и Логвором, Седрик? — Вместе с семьями взяты под стражу, как вы и приказали, — произнес лорд. — При этом оба лорда, в отличие от всех остальных, не отрицают, что вступили в сговор с ведьмой добровольно — и, кажется, даже гордятся столь сомнительным достижением. Что делать с ними далее, мой принц? — Лордов Джосела Элбена и Ротнера Логвора повесить в присутствии всех членов семей, слуг и крестьян, — даже не раздумывая, приказал Фобос. — Конфисковать три четверти владений и состояния каждого. Вам, лорд Седрик, за верную службу и четкое выполнение всех моих поручений достанутся отобранные земли Элбенов, а вам, Гард, в качестве моей благодарности, — Логворов. Оставшиеся четверти пока что сохранить в собственности семей изменников, а затем посмотрим. Вставая на сторону Эльзы, эти лорды, очевидно, рассчитывали на значительное расширение своих владений после того, как они помогут ей захватить власть над Меридианом. Они и представить себе не могли, что в конечном итоге не только не получат ничего, но и лишатся уже имеющейся собственности. Выслушав благодарности мага и советника, награждать которых землями предателей, титулами и прочими почестями ему доводилось уже далеко не впервые, принц решил, что казни названных предателей пока что будет достаточно. Он мог бы, конечно, истребить всех знатных северян вместе с их семьями и обеспечить им при этом ужасные муки, после которых горение в аду показалось бы изменникам настоящим избавлением, однако понимал: это приведет разве что к возрастанию мятежных выступлений, которых на севере обычно было гораздо меньше, нежели в других районах. Крестьяне тех земель испокон веков отличались особой преданностью своим господам, хотя последние и далеко не всегда обеспечивали им хорошие жизненные условия. Помимо этого, многие северяне все-таки сохранили ему преданность, пусть даже дело было и не в личной симпатии, а в банальном страхе за свои шкуры. Как бы то ни было, полностью уничтожить значительную часть меридианской аристократии, которая с древнейших времен представляла собой одну из главных опор королевской династии, означало бы настроить против себя абсолютно все дворянское сословие, и так не особо-то его жалующее. А этого Фобос, несмотря на свое презрение к нему, допустить не мог. Но зажать северян в тиски теперь все же следовало, и он знал, как лучше всего это сделать. — Так что же насчет остальных северян, мой принц? — по голосу Седрика Фобос слышал, как сильно утомлен его самый верный слуга, а несколько осунувшееся лицо нага только подтверждало этот факт. Но принц знал: усталость эта была вызвана не столько проделанной за полдня работой, сколько тем, что произошло с лордом посреди ночи, и о чем он собирался его расспросить. — У каждого лорда, состоявшего в заговоре с мятежницей, — лучше всего было заранее внушить подданным, что никакого отношения к королевской семье эта девушка не имела и являлась обыкновенной самозванкой. — Конфисковать треть земель и золота и наполовину сократить их личные гвардии. Но кроме этого, абсолютно все знатные дома северных земель обязуются в течение двух недель прислать ко двору по одному заложнику. В первую очередь, старшего сына-наследника, а если такового не имеется, то дочь, либо жену, мать, брата или сестру — в общем, самого близкого родственника главы семейства. Здесь обращаться с ними будут соответственно их благородному происхождению и никакого вреда не причинят… Пока их семьи будут оставаться моими подданными. — Мудрое решение, — одобрительно кивнул Седрик. — Главная человеческая слабость — любовь к близким… Только единицы посмеют пойти против вас, зная, что жизни их дражайших жен или детей находятся в ваших руках, мой принц. — Именно на этой человеческой слабости, как вы, милорд, выразились, я и собираюсь теперь сыграть, — усмехнулся Фобос, переведя взгляд на мага. — Господин Гард, а что удалось выяснить насчет последнего представителя главного дома севера? Старик тихо вздохнул и едва заметно покачал головой, тем самым сразу дав понять, что его ответ будет вовсе не таким, каким Фобос желал бы его услышать. — Как ни странно, мой принц, Дерек Грендаль совершенно чист, — ответил маг, разведя руки в стороны. — Я лично говорил с ним, как и со всеми остальными северянами, находящимися сейчас при вашем дворе. И никаких воспоминаний о ведьме не обнаружил. По всей видимости, наш недавний победитель турнира ничего о ней даже не знает. — В его владениях следов этой Эльзы тоже не обнаружено, — добавил Седрик. — Так что здесь есть лишь два возможных варианта: либо сир Дерек действительно никоим образом с ней не связан… Либо здесь замешана какая-то очень мощная и неуловимая магия, — лорд слегка улыбнулся. — И лично я, признаюсь честно, больше склонен ко второму варианту. Как-то слабо мне верится, что, ища сторонников на севере, ведьма обошла бы стороной прямого потомка Грендаля, самого влиятельного и богатого лорда не только севера, но и всего Меридиана. Непричастность Дерека ко всему этому Фобосу тоже казалась маловероятной, и дело здесь было вовсе не в титулах и богатствах молодого человека. Самому себе принц мог честно признаться: в какой-то степени ему даже хотелось бы, чтобы последний грендальский отпрыск оказался повинным в чем-либо. Давняя неприязнь ядовитым голоском нашептывала всевозможные способы расправы с рыцарем в случае, если бы он действительно оказался изменником, но, к сожалению, доказательств этому так и не было найдено… Пока что. Но как бы то ни было, отпускать Грендаля с королевского двора теперь вовсе не следовало — тем более, в заложники рыцарю за неимением близких родственников, кроме овдовевшей тетки, проживающей в собственных владениях на западе, прислать было некого. Поэтому Фобос принял решение, что заложником от своего дома Дерек, как единственный его ныне живой представитель, станет сам. — Лорд Седрик, я слышал, что пару дней назад один из рыцарей вашего Ордена погиб в стычке с мятежниками? — выразительно взглянув на советника, спросил Фобос. — Да, Ваше Высочество, — мгновенно догадавшись об идее принца, ответил Седрик. — Сир Леон Венд, один из лучших моих воинов. Был убит подлым ударом в спину — ужасная утрата для Первого Ордена, — с притворной горечью добавил он, покачав головой. — Поистине ужасная — мы все скорбим по благородному сиру Венду. Но как вы думаете, милорд, не сможет ли сир Дерек стать достойной заменой Леону? Он блестяще сражался на турнире и с легкостью одолел всех своих соперников. Мне кажется, такому выдающемуся воину непременно стоит выделить место в рядах лучших рыцарей Меридиана. Видят Боги, в другой ситуации Эсканор скорее принял бы в Орден какого-нибудь тупоголового лурдена, нежели гордеца Грендаля, ненависть к которому несмотря ни на что сохранялась у него даже спустя столько лет. Когда Фобос проводил посвящение в последний раз, королевскими рыцарями стали два юных паренька, весьма неплохо проявивших себя во время турнира. Сира Дерека же он демонстративно проигнорировал, тем самым публично унизив, ведь практически все аристократы, присутствовавшие тогда в замке, ожидали, что именно победителю выпадет честь пополнить ряды четырех Орденов. И сам рыцарь, насколько было известно принцу, мечтал о посвящении в один из них практически с самого детства. Что ж, пожалуй, эту мечту стоило исполнить — такие сильные воины как Дерек ему еще пригодятся. Если, конечно, не посмеют его предать. А на худой конец можно будет послать этого «героя» куда-нибудь в Темные Топи истреблять ларбеков и выискивать затаившихся там мятежников — из тех земель до нынешнего дня мало кто возвращался обратно… Эта мысль вызвала на губах Фобоса невольную улыбку и всколыхнула давнее воспоминание о том, как еще в детстве они с Седриком хотели подлить Дереку в сок украденное у придворных магов зелье, от которого кожа становилась зеленой и покрывалась огромными волдырями. К огромному сожалению, ничего у них тогда не вышло. — В общем, пока это все, — подвел окончательный итог Фобос. — Гард, передайте министрам мое указание насчет заложников и продолжения обыска северных земель — пусть примут все необходимые для этого меры. И сообщите Дереку Грендалю о том, что завтра днем состоится официальная церемония посвящения его в Орден Эсканора. Если он сам, конечно, этого хочет… Но как-нибудь доходчиво намекните ему, что отказа я не приму. Теперь можете идти. А с вами, лорд Седрик, мне необходимо еще кое-что обсудить. — Будет исполнено сейчас же, Ваше Высочество, — поднявшись с кресла, с глубоким поклоном заверил его старик и покинул кабинет. Проводив его полным подозрения взглядом, Седрик вновь повернулся к Эсканору. — Что вы хотели обсудить, мой принц? — спросил он, впрочем, уже прекрасно догадавшись, что именно интересовало Фобоса и о чем ему самому, судя по едва изменившемуся выражению лица, говорить вовсе не хотелось. Щелчком пальцев принц наколдовал два серебряных кубка, наполненных темно-красным вином, и взял один из них в руки, кивнув на другой лорду. — Не обсудить, а узнать кое о чем, так сказать, из первых уст, — слегка усмехнулся он, сделав глоток. — Вижу, что ты сильно устал, друг мой. Но прежде чем я тебя отпущу, удовлетвори-ка мое любопытство и расскажи поподробнее о том, как и почему твоя наложница попыталась сегодня ночью тебя убить. *** Поплотнее укутавшись в старое, изрядно потрепанное одеяло, которое было слишком тонким, чтобы спасти от пронизывающего холода подземелий, Орубе прислонилась головой к холодному влажному камню. Девушка не могла точно сказать, сколько часов ее уже держали здесь, однако головокружение и тошнота, вызванные отсутствием сна и нормальной еды (жидкую похлебку, которую ей приносили стражники пару часов назад, никак нельзя было назвать этим словом), постепенно становились все сильнее и сильнее. Совсем скоро она, должно быть, потеряет сознание — и в какой-то степени ей этого даже хотелось. Лучше уж на некоторое время провалиться в пустоту и не ощущать ничего, чем сидеть вот так, дрожа от холода, слабея от голода и проклиная свою невезучесть. А вместе с ней и Седрика. Несмотря на то, что Орубе наблюдала за спящим Седриком уже, должно быть, около часа, ей до сих пор не хватало решимости достать из-под своей подушки заранее приготовленную иглу и исполнить задуманное. Внимательно следя за его размеренным дыханием, она опасалась, что лорд был погружен в сон не так глубоко, как казалось на первый взгляд — а уж с его-то чувствительностью и острым слухом он мог проснуться от любого ее резкого движения или какого-либо звука. Такое уже произошло один раз, когда девушка хотела убить его, перерезав горло, и та попытка едва не стала ее последним действием в этой жизни. Поэтому базилиадка знала наверняка: если ей не удастся сделать это во второй раз, третьего у нее уже не будет. Тогда у нее не будет уже совершенно ничего, поскольку стоит проявить хоть немного неосторожности, и Седрик прикончит ее первым. Наконец она решилась. Медленно доставая иглу и стараясь не совершать при этом резких движений, Орубе то и дело с опаской поглядывала на спящего лорда: ей все время казалось, будто сейчас он откроет глаза и поймет, что она собирается сделать. С трудом уняв учащенное сердцебиение, сопровождающее ее сегодня весь день с самого утра, базилиадка взглянула на невероятно тонкое и слегка поблескивающее в полумраке острие, пропитанное каким-то мощным и, по словам Прайта, моментально действующим ядом. Если вогнать его в тело одним быстрым движением, то все пройдет тихо и безо всякой шумихи: и уже на утро место главного королевского советника и генерала будет занимать совершенно другой человек, о чем никто даже не узнает, а она в скором времени будет очень далеко отсюда. И Седрик вместе с Меридианом и умершими здесь людьми останется страшным кошмаром, о котором Орубе постарается забыть навсегда. И вместе с тем она постарается вычеркнуть из своей памяти тот факт, что к этому кошмару она начинала понемногу привязываться. Пробормотав что-то непонятное, Седрик перевернулся на другой бок — ее движения его не разбудили, а значит он действительно спал очень крепко. Лорд не любил полностью гасить на ночь свечи и приказывал слугам обязательно оставлять хотя бы парочку непотушенных, что сейчас было весьма кстати для Орубе. Приподнявшись, она смогла без труда определить, куда лучше всего вогнать острие — чуть пониже правого плеча — и как сделать это, чтобы вышло сразу же. Всего пара действий, не требующих особых усилий, за исключением быстроты… Вот только рука, в которой девушка держала иглу, вдруг начала немного подрагивать, и унять эту дрожь удалось с большим трудом. Прямо сейчас. Медлить больше нельзя. Занеся руку, Орубе быстро и резко опустила иглу… И вскрикнула от неожиданности, когда рука, в которую она собиралась вонзить острие, перехватила ее предплечье. Мгновенно открывший в тот же момент глаза Седрик теперь смотрел прямо на нее, и в его взгляде не было и следа сонливости. Она готова была поклясться всем, чем угодно, что двигалась совершенно бесшумно, а он спал как будто бы уже убитый. Что же заставило его проснуться в самый последний момент? Где же она все-таки оплошала? Поморщившись от досады, Орубе едва сдержала стон — теперь все это не имело абсолютно никакого значения. Какой толк от осознания своей ошибки, если за нее тебе все равно придется расплатиться жизнью? Чудом было еще то, что Седрик не убил ее сразу же, как только все понял. Хотя он вполне готов был это сделать — она видела гнев и жажду крови в его глазах в тот момент, однако лорд почему-то сдержал себя, хоть и с огромным трудом. Почему — ей тоже было непонятно. Буквально за пару мгновений она была резко поднята с кровати и припечатана к стене, больно ударившись при этом головой. Снова повторялась та история, которая происходила много раз за прошедшие месяцы — Орубе была зажата между стеной и телом Седрика, уже частично превратившегося в змея и своей в разы увеличившейся силой не дававшего ей возможности вывернуться или нанести ему удар. Его внешность теперь представляла собой нечто жуткое: растрепавшиеся волосы побелели, кожа слегка позеленела, вены вздулись, а мышцы увеличились до такой степени, что рубашка на теле едва не трещала по швам. От гнева желтые глаза лорда заблестели еще ярче — Орубе хотя и радовало, но в то же время даже удивляло, почему он до сих пор ее не прикончил. — Ну конечно, тебя надоумил Прайт, — заведя руки девушки ей за голову и вжав ее в стену еще сильнее, Седрик обнажил клыки в хищном оскале. — Ис-сподтиш-шка, пос-среди ночи, вос-спользовавш-шис-сь беззащитнос-стью врага — кто же еще с-спос-собен на подобное, как не бывш-ший предатель? Но не думала ли ты о том, что он мог с-солгать тебе так же, как ты вс-се это время лгала мне, говоря, будто бы он больш-ше не приходил? Не думала, что с-ситуация окажетс-ся не в твою пользу, верно? Базилиадка не ответила ему, но прекратила все попытки освободиться, потому что они лишь причиняли ей еще более сильную боль. — А рас-сказывал ли он тебе, как дейс-ствует этот яд? — тем временем ухмылялся лорд. Но за притворной насмешкой несмотря ни на что все же проглядывала злоба, пламенем пожирающая его изнутри. — Какой долгой и мучительной будет твоя с-смерть, ес-сли я с-сейчас-с вс-сажу эту иглу в твое прекрас-сное тело? Орубе ощутила, как ее сердце сжалось от нахлынувших страха и ужаса, ледяной волной распространившихся по всему телу. Только не это. Единственная по-настоящему рискованная попытка выбраться из этого мира с треском провалена, и то, что собиралась сделать она, теперь сделают с ней. Смерти девушка по-прежнему боялась больше всего на свете, и сейчас смерть смотрела на нее ярко-желтыми змеиными глазами, наслаждающимися ее испугом. Кажется, она совершила самую большую ошибку в своей жизни. Однако затем Седрик просто вызвал стражников и приказал им бросить ее в подземелье и держать там до тех пор, пока он не решит, что с ней делать. Впрочем, это было и так очевидно — как будто бы лорд сохранит ей жизнь после второй попытки его прикончить! Девушка понимала, что вскоре умрет, однако за проведенные в тюремной камере часы, успевшие сильно ее вымотать, страх перед смертью заметно притупился, сменившись досадой и усталостью. Прайт за все это время так и не появился. Мысленно Орубе успела проклясть его с несколько сотен раз — похоже, клеймо предателя было закреплено за ним совершенно справедливо: он предал и ее тоже. Ей следовало бы сразу понять, что ничего иного от него ожидать и не нужно было, и она действительно очень долго сомневалась, но надежда и желание сбежать, в конце концов, все-таки взяли верх. Быть может, стоило послушать не его, а Дарлен? «А быть может, следовало думать своей головой, а не слушать кого-либо?» — тут же мысленно спросила она саму себя. Хотя даже в таком случае у нее остались бы только два этих варианта. Коснувшись плечом каменной стены, девушка едва не зашипела от прорезавшей руку боли. Она совсем забыла, что на этом месте у нее остался огромный синяк — хватка разозленного Седрика была очень сильна, и ни одна попытка вырваться не принесла ей никакого успеха. Вспомнив, каким лорд был в тот момент, Орубе невольно содрогнулась: такой ярости она не наблюдала за ним еще никогда, хотя доводить его едва ли не до бешенства за прошедшие пару месяцев ей удавалось нередко. Базилиадка уже была полностью уверена, что он разорвет ее на мелкие кусочки… И тот факт, что Седрик так этого и не сделал, был для нее хоть и радостным, но и не менее поразительным. Однако кто знает, чего ожидать теперь? Не исключено, что лучше бы он все-таки убил ее этой ночью… Стоило Орубе только в очередной раз вспомнить лорда, как до ее слуха донеслись скрип ржавых входных дверей, последовавшие за ним чьи-то шаги и почтительные приветствия тюремщиков. Затем она услышала и голос пришедшего, потребовавший провести его к ее камере — разумеется, это был не кто иной, как Седрик. Повернувшись спиной к стене, девушка постаралась принять как можно более уверенный вид, дабы показать, что никакое заключение не может ее сломить, и приготовилась к весьма неприятному разговору. Она уже представляла искривленные в знакомой усмешке губы, полные яда слова, которые он собирался произнести, и презрительный взгляд лиловых глаз, на дне которых всегда таилось нечто хищное, никак не вяжущееся с образом внешне спокойного и галантного королевского советника… Все, что видеть и слышать сейчас и когда-либо еще ей хотелось меньше всего на свете. К ее камере Седрик подошел неспешно. Остановившись возле края решетки и оперевшись плечом о каменный выступ возле нее, лорд кивнул сопровождавшему его тюремщику, после чего последний быстро удалился восвояси. От горящего на соседней стене факела на нага падала крупная неровная тень, и из-за нее сидевшей в самом дальнем углу Орубе была видна лишь половина его лица, однако приближаться к нему она не собиралась и потому продолжала молча сидеть на грязной влажной соломе, ожидая его слов. Самым большим ее желанием было раствориться в воздухе или перенестись в какое-нибудь другое место. Неважно, лучше или хуже этого мерзкого подземелья — главное, подальше от устремленного на нее взора, внимательно и пристально, словно бы впервые изучающего ее осунувшееся и наверняка уже не очень чистое лицо. Орубе выдержала взгляд Седрика довольно уверенно — во всяком случае, ей так казалось — но на самом деле подобной уверенности она вовсе не испытывала. — Яд белого морпиона — самый сильно действующий яд из всех, существующих на Меридиане. Единственный, способный мгновенно подействовать на такого как я, — наконец заговорил лорд. Его голос оставался совершенно невозмутимым, даже несколько скучающим, а на лице не отражалось ни единой эмоции — впрочем, она прекрасно знала, что все это было лишь привычным для него притворством, без которого он не мог прожить ни дня. — И самый ужасный для людей, заставляющий их несколько часов корчиться в страшных муках. Часто доходит до того, что они уже сами начинают молить о смерти, захлебываясь кровью… Очень опасное оружие тебе подсунули, радость моя, — эти слова Седрик и раньше произносил с насмешкой, но теперь насмешка была приправлена изрядной дозой яда. Его собственного. — Вот только грамотно воспользоваться им ты так и не смогла. Впрочем, — он позволил себе слегка усмехнуться. — Не могу сказать, что это слишком меня печалит. — И ты пришел сюда, чтобы поделиться со мной столь любопытной информацией? — бесцветным голосом отозвалась Орубе. За два месяца она успела даже привыкнуть к его частым язвительным комментариям в ее адрес и всегда могла с легкостью парировать любой из них (порой такие словесные перепалки служили весьма неплохим развлечением), однако сейчас сил на это у нее не имелось. — Чего тебе надо? Решил просто понасмехаться или казнить меня собственноручно? — Последнее тебе в ближайшее время уж точно не грозит, — усмешка исчезла с лица Седрика. — Поскольку принца Фобоса заинтересовал твой весьма необычный дар. Девушка должна была бы чувствовать облегчение от того, что убивать ее пока что не собирались, однако слова лорда об интересе Фобоса заставили ее напрячься и насторожиться, чуть заметно подобравшись. Она вспомнила красивое, но довольно жесткое лицо принца, ледяной взгляд его зеленых глаз и в то же время неприкрытую насмешку, с которыми он едва не задушил ее своей магией в первый день пребывания на Меридиане. Думать о нем без ненависти и отвращения базилиадка никогда не могла, но сейчас вместо них ощущала только странную тревогу: кто знает, как он решит «распорядиться» ее силой, которую даже она сама до конца не понимала и не могла контролировать, и чем это может для нее обернуться? — Ты рассказал ему? — только и смогла спросить Орубе, отведя взгляд, чтобы Седрик не заметил волнения в ее глазах. Она находилась на весьма приличном расстоянии от него, но знала, что он был способен разглядеть и более мелкие детали с более далекого расстояния. — Но он ведь не верит в это — ты сам говорил. — Я тоже не верил — до поры до времени. И полагаю, изучив твои способности, Его Высочество также изменит свое мнение, — ответил лорд. — Так что радуйся — ты легко отделалась. Пока что. В его взгляде появилось нечто, напоминающее ледяную сталь, отчего девушке стало еще неуютнее в этом сыром подземелье: в память вновь врезались горящий дикой ненавистью взгляд и шипящий голос, грозящийся прикончить ее. Почему-то Седрик не спешил напрямую говорить о произошедшем ночью, и это очень сильно настораживало ее. Повисшее между ними молчание длилось очень долго, и все это время лорд не сводил взора с Орубе, а она с нетерпением ожидала, когда же он решит наконец-таки уйти и оставить ее наедине с холодом, крысами и грязной соломой — даже это было намного лучше дальнейшего разговора с ним. Однако ее желаниям снова не суждено было сбыться. — Знаешь, в чем твоя главная слабость, Орубе? — чуть тише прежнего спросил Седрик, немного склонив голову набок. — Если не брать в расчет того, что ты не умеешь лгать — однако теперь, насколько я вижу, у тебя это стало получаться не так уж и плохо, — тон его голоса стал жестче. — Ты прекрасно отличаешь от правды ту ложь, которая тебе не по душе… Однако ту, которая тебя удовлетворяет, не замечаешь в упор, пока она не выйдет тебе боком. Неужели ты действительно ожидала, что Прайт сдержит свое слово? Он ведь обещал помочь тебе, верно? Так где же он сейчас, когда тебе как никогда ранее необходима помощь? Судя по всему, предал ее точно так же, как Фобоса несколько лет назад. — Он дал мне возможность сбежать отсюда, — заметно помрачнев, бросила Орубе. На этот раз слова лорда были именно правдой, однако признавать сей неприятный факт вслух она не собиралась. — И я ею воспользовалась — как ты сам точно отметил, неудачно. Но знаешь, — она слегка закусила губу, прежде чем продолжить. — Я об этом не жалею. Одна-единственная попытка в любом случае лучше, чем и дальше быть твоей игрушкой, которую можно в любой момент выбросить… Или просто прикончить, как Дарлен, — пристально взглянув на него, добавила девушка. При упоминании своей бывшей наложницы Седрик напрягся — всего на секунду, но базилиадке оказалось достаточно и этого, чтобы заметить, как произнесенное ею имя дало трещину на его маске холодного спокойствия. — Дарлен попала под горячую руку, — ровно, но при этом отчеканивая каждое слово, будто бы произнося приказ для своих воинов, ответил он. — Я был не в том состоянии, чтобы контролировать свои действия. Так что тебе, радость моя, стоит благодарить ее за то, что после того случая я стал более сдержанным. Он сожалел о том, что убил ее, хоть и не говорил этого напрямую. Дарлен упоминала об этом, но все же Орубе слабо верила в раскаяние лорда, полагая, что подобное несвойственно ему даже просто-напросто по его природе. Выходит, это была еще одна ошибка. Седрик способен был испытывать гораздо больше человеческих чувств, нежели она думала, и от осознания этого девушка ощутила странный и легкий укол где-то в области сердца… Что-то, смутно напоминающее чувство вины, которого быть не должно. — Ты купил Дарлен за деньги у ее родного отца, с легкостью согласившись на его ужасное предложение, — тем не менее, продолжила стоять на своем базилиадка. — Держал ее в неволе, издеваясь над ней даже хуже, чем надо мной. Ты сам довел ее до такого отчаяния, что она готова была почти вслепую броситься к выходу из замка, не задумываясь о возможных последствиях. И за это ты убил ее, даже не догадываясь о том, что она носила твоего ребенка. Договорив, она заметила, как дернулся уголок рта Седрика — и вовсе не потому, что он хотел засмеяться или ответить что-нибудь едкое. Последняя фраза явно привела его в недоумение, которое он тут же поспешил скрыть. — Кто тебе это сказал? — быстро спросил лорд, заметно напрягшись. — Она сама, — на этот раз слегка усмехнуться себе позволила Орубе, хотя ей было вовсе не до веселья. На самом деле, она ожидала, что Седрика ее ответ удивит, однако он, как ни странно, не проявил ничего даже отдаленно похожего на удивление, и слова девушки заставили его лишь ненадолго о чем-то задуматься. — Она тоже тебя посещала? Любопытно… Однако как бы то ни было, теперь это уже никакого значения не имеет, — абсолютно спокойно произнес он после короткого молчания. И прежде чем Орубе успела возмутиться его равнодушной реакции на это известие, продолжил. — Как видишь, ни Дарлен, ни ребенка нет… А вот проблемы, радость моя, боюсь, ты создала себе весьма серьезные. В последнее время Фобос отчаянно ищет новый источник магии, способный восполнить его собственные силы и помочь в одном важном деле. И тут вдруг появляешься ты с очень необычным, хоть и… весьма проблемным даром, — его губы сложились в тонкую линию, а фиолетовые глаза взглянули на нее с прищуром. — Который, возможно, является как раз тем, что ему так нужно. Но могу тебя немного обрадовать — пока что ты нужна ему живой. — А как насчет тебя самого? — решила наконец задать Орубе интересовавший ее, пожалуй, больше всего вопрос. — Что бы ты сделал со мной, если бы моя способность не заинтересовала Фобоса? — Я — ничего, — едва заметно покачал головой он. — За меня все сделал бы палач, лишивший бы тебя головы. Такой, знаешь ли, у нас на Меридиане закон по отношению к убийцам — им отсекают головы. Даже несостоявшимся. Она не без удивления заметила, что ни злобы, ни гнева, ни даже просто раздражения в его голосе не было. Как будто бы он сейчас говорил с давней знакомой, а не с той, которая попыталась убить его смертоносным ядом. — Но твоя голова почему-то до сих пор у тебя на плечах, — усмехнулась Орубе, постаравшись окинуть лорда как можно более насмешливым взглядом, хотя это и вовсе не вязалось с ее нынешним положением. — Скажем так: за свою жизнь я неплохо научился уворачиваться от топора, — ответив ей не менее насмешливым взором, произнес Седрик. — И считай, что, рассказав Фобосу о твоем даре, я помог увернуться и тебе. — То есть, ты ждешь слов благодарности? — Я уже и не знаю, чего от тебя можно ждать. — Следовало рассказать о моих способностях Фобосу сразу и сдать меня ему с потрохами, да? — спросила Орубе, скрестив руки на груди. Браслеты по-прежнему были на ней, и она ощущала их холод через тонкую ткань платья. Седрик смерил ее взглядом, напоминающим взгляд покупателя, оценивающего качество предлагаемого ему торговцем товара. Точно также он смотрел на нее в день их первой встречи — только тогда его змеиные глаза сразу же загорелись чем-то похожим на желание, а сейчас в них не было абсолютно ничего. И абсолютно ничего не появилось. — Да. Пожалуй, следовало бы. Не добавив больше ни слова, он развернулся и направился обратно к выходу, возле которого его поджидали переминающиеся с ноги на ногу и изрядно напряженные присутствием главного советника тюремщики. Не став его останавливать и спрашивать что-либо еще, Орубе склонила голову, проведя пальцем по тонкой зеленой линии влажного мха, проросшего между грязными каменными плитами пола. По сути, Седрик и правда спас ее от смерти или, по крайней мере, на какое-то время отсрочил казнь. И это после того, как она едва не отправила его на тот свет, поменяв местами с душой Прайта, который после ее неудачи не соизволил даже появиться в этом мире. Так значит она действительно должна была быть благодарна лорду? Что ж, похоже на то, хотя осознавать сей факт было очень странно, неприятно и даже унизительно. «Если бы у тебя была возможность отмотать время назад и сделать все по-другому, ты воспользовалась бы ею? Потому что эти осколки слишком мелкие, и склеить их уже никак не получится,» — как-то раз еще в далеком детстве спросила Люба свою нерадивую ученицу после строгого выговора за то, что та по собственной неаккуратности на мелкие кусочки разбила древнюю вазу, одну из самых ценных реликвий Сада. Удрученная Орубе, вперившая взгляд в пол, быстро закивала головой, ведь это и правда было бы намного лучше целого дня в комнате для наказаний, где было пусто и очень темно. К сожалению, такой возможности у нее не было, но если бы появилась, она повела бы себя гораздо осторожнее. Однако сейчас, задавая самой себе тот же вопрос, она не могла дать такого однозначного ответа, как в детстве.