The Truth Beneath The Rose

Тихо затворив за собой дверь, с подносом в руках Анна направилась к столу возле окна, где ее уже ожидала леди Айра, которая так же, как и сама девушка, не могла уснуть этой ночью. Не обращая ни малейшего внимания на шаги своей племянницы, женщина неподвижно сидела, положив подбородок на сцепленные в замок руки и неотрывно глядя на теперь уже полный диск луны, чей свет озарял каждую черточку ее напряженного и сильно побледневшего лица. Он был настолько ярким, что прекрасно освещал едва ли не половину гостиной, широкой полосой падая на ближайшие к окну предметы мебели, хотя леди Малбек и Анне с их прекрасным зрением, позволяющим видеть даже мелкие детали в кромешной тьме, это, в принципе, было вовсе ни к чему. Наконец обратив внимание на поставившую перед ней поднос девушку, обыкновенно жизнерадостная леди Айра с огромном трудом сумела выдавить из себя слабое подобие улыбки. Да, она всегда была очень бодрой и неунывающей женщиной — но только не в эту ночь. И Анна прекрасно понимала свою тетушку — сегодня для таких, как они, радости просто не могло существовать. — Благодарю, Анна, — расставляя чашки, девушка поневоле вздрогнула, когда тетя взглянула на нее. Глаза женщины сильно покраснели и слезились, но больше всего ее пугало не это, а желтоватый блеск, который они приобрели и непременно приобретали в любую ночь полнолуния, как и глаза самой Анны. Однако юной служанке от подобного преображения, хоть оно и было незначительным, все равно каждый раз становилось не по себе. Было в этой желтизне что-то пугающее, отчего кровь в жилах начинала холодеть и застывать — какая-то таинственная сила, не имеющая возможности пробудиться окончательно, но отчаянно жаждущая подходящего момента, чтобы сделать это. — Как же я ненавижу полнолуние, — шепотом, чтобы не разбудить мирно спавшего в соседней комнату и довольно сильно храпевшего лорда Гейрана, произнесла леди Айра, взяв в руки источавшую пар чашку, которую Анна уже наполнила травяным отваром, несколько ослаблявшим влияние луны. — Ненавижу. Женщина повторяла эти слова из месяца в месяц, но, к сожалению, как бы сильна ни была ее ненависть, изменить придуманное природой положение вещей она была не в состоянии. — Я тоже, тетушка, — так же тихо ответила ей племянница, присев на соседний стул и налив отвара и себе. Вкус у него был довольно мерзкий, а толку на самом деле было не очень-то и много — он практически и не спасал от пагубного влияния луны, а лишь на несколько часов облегчал головную боль, которая под утро неизменно возвращалась еще более сильной, чем прежде. — Мне кажется, все на свете бы отдала, чтобы только однажды это прекратилось раз и навсегда. Но самой главной причиной беспокойства для Анны всегда была вовсе не головная боль или слезящиеся глаза. Нет, главная причина беспокойства таилась где-то глубоко внутри нее самой, в области сердца — странное и невероятно сильное ощущение чего-то страстно желающего вырваться из груди и устремиться навстречу лунному диску, наслаждаясь его светом и со всех ног мчась куда-то вперед… Девушка и сама не знала, откуда в эту ночь у нее появлялись такие мысли и желания — тетя говорила ей, что их диктовала сдерживаемая древним заклятием вторая сущность, никуда деться от которой они не могли. Волчья сущность, являвшаяся их пожизненным проклятием и мучением. — Я никогда не рассказывала тебе, милая, — смахнув слезинку, после недолгого молчания заговорила леди Айра. — Но гораздо больше того, что однажды моя волчья сущность вырвется на волю, я боюсь, что рано или поздно сойду из-за нее с ума. Точно так же, как много лет назад мой отец — твой дед, до него его собственный дед, а еще до него — его прадед… Вот уже триста лет члены нашей семьи не могут превращаться в волков из-за сдерживающего заклинания, однако это заклинание губит их еще сильнее. Ни один из наших предков не дожил даже до шестидесяти, а уж сколько из них под конец жизни посходило из-за этой магии с ума… Когда я вспоминаю последние часы жизни отца, мне становится жутко, что я закончу свою жизнь точно так же — привязанная к кровати толстыми веревками и кричащая в бреду всякую ересь. Анна представила эту картину и снова содрогнулась. — Да, это страшно, — сделав глоток чая, ответила она. — Но для меня гораздо страшнее — превратиться в неуправляемого монстра, который забудет обо всем человеческом, что в нем есть, и начнет убивать всех подряд, разрывая людей на мелкие кусочки. Отец едва не стал таким — как ни ужасно это осознавать, но именно казнь спасла его от превращения в жуткого и не способного контролировать себя зверя. — Ты абсолютно права, — кивнула леди Айра. — Я тоже очень скорблю по Доннелу, но смертный приговор он подписал себе сам, когда решил снять с себя сдерживающее заклинание. В этом-то и заключается беда всей нашей семьи: для нас любой из этих двух возможных вариантов является приговором. Сними с себя заклинание и превратись в первое же полнолуние — на следующее утро за тобой придет отряд вооруженных солдат и отведет прямо на эшафот, где палач снимет твою голову с плеч. Проживи всю жизнь, подавляя свою вторую сущность, как это делали все члены нашей семьи, кроме твоего отца — и твоя жизнь все равно не будет очень долгой, а под ее конец вполне вероятно полное сумасшествие, потому что выдерживать каждое полнолуние таким образом попросту невозможно. — Неужели с этим ничего нельзя сделать? — едва сдержалась от всхлипывания Анна. Сейчас ей казалось, что еще чуть-чуть, и она попросту заплачет — такое с ней, обыкновенно веселой и оптимистичной как и тетушка, тоже бывало крайне редко и, как правило, только в полнолуние. — Неужели третьего варианта действительно нет? — Если бы он был, моя милая, — леди Малбек взяла маленький изящный веер и начала обмахиваться им — обычно меридианские ночи всегда были довольно прохладными, однако сегодня в воздухе стояла такая плотная духота, что от нее не спасал даже долетающий из приоткрытого окна ветерок. Обеим родственницам это тоже казалось весьма плохим знаком. — То им бы давно воспользовались еще наши предки. Но увы, спасаясь от массового истребления вервольфов, они все равно обрекли себя и своих потомков на мучительную смерть — только на самом деле более долгую и более мучительную. Не произнеся больше ни слова, женщины перевели взгляд на луну, так ярко и заманчиво сиявшую на небосводе, своим светом разгоняя ночную тьму в стороны и делая окружающий мир менее мрачным, а в какой-то степени даже более красивым. Отвар понемногу начинал действовать — головная боль заметно приутихла, однако ощущение чего-то рвущегося из груди никуда не пропало. Подавить его не было способно ни одно из известных средств, и потому Анне и ее тетушке не оставалось ничего иного, кроме как терпеть это до самого рассвета. Донесшийся из леса пронзительный волчий вой разом заставил обеих встрепенуться, из-за чего девушка едва не опрокинула свою чашку с недопитым отваром, а леди Айра чуть не выронила из рук веер. Вслед за ним раздался еще один, более громкий, а его, в свою очередь, через несколько секунд подхватили сразу несколько хищников. Протяжное завывание длилось около пары минут, будоража кровь и заставляя тело откликаться бегущими по нему мурашками. Пожелтевшие глаза тети и племянницы одновременно обратились друг к другу, и каждая увидела отразившиеся в глазах другой испуг и тревогу. В том, что услышанный вой не принадлежал обыкновенным волкам, ни одна из них даже не сомневалась. Пальцы обеих непроизвольно сложились в знак вервольфов, хотя на самом деле ни женщина, ни девушка вовсе этого не хотели. — Это ведь они, правда? — взволнованно прошептала Анна. Она вспомнила мужчину, с которым столкнулась в городе, и его слова. — Да, это они, — леди Айра выглядела еще более напряженной и встревоженной, нежели ее племянница. — И мне кажется, милая, что это предупреждение. — Предупреждение о чем? — нахмурилась девушка. Однако ее лицо тут же вытянулось от осознания. — Они собираются убивать, да? Они опять кого-то убьют? Женщина сделала еще один глоток отвара, прежде чем ответить. Все это время она не сводила глаз с открывающегося из окна вида на город и распростершийся за ним лес, словно пытаясь разглядеть там, вдали, встревожившую их своим завыванием волчью стаю. — Я не могу знать их планов, дорогая, — тихим и каким-то безжизненным голосом произнесла леди Малбек. — Но сегодня первое полнолуние, в которое они заявляют о себе спустя столько времени — а значит чьей-то смерти уж точно не избежать. Они наверняка жаждут мести и планируют начать ее свершение этой ночью. Сама не зная зачем, Анна опять сложила пальцы в знак вервольфов. Вопреки обычной гибкости, не свойственной простым людям, на этот раз пальцы согнулись с большим трудом. — А что делать нам этой ночью? — спросила она женщину, хотя это был весьма глупый вопрос. Что они могли или хотели бы сделать? Леди Айра, очевидно, подумала точно так же. — А что ты предлагаешь? — задала она встречный вопрос, беря салфетку и вытирая ею выступившие на лбу капельки пота — вот только не понятно было, выступили они из-за только усилившейся духоты, или же от волнения. — Что нам остается, кроме как пить этот чертов отвар, как и каждое полнолуние, и ждать рассвета? Правильно, ничего. Немного помолчав, женщина вновь посмотрела на Анну. Желтый блеск в ее глазах, казалось, немного потух, и глядели они со всей серьезностью и холодностью, заметить которые в выражении лица леди Айры в обычные дни было просто невозможно. — Что бы они не задумали, Анна, что бы они не сделали, мы с тобой в это не вмешаемся, — тихо, но при этом четко выделяя каждое слово, произнесла леди Малбек. — Никогда. Ни за что. Ты меня поняла? Девушка быстро кивнула. Подобного у нее не было даже в мыслях. — Вот и прекрасно. Так что запомни, моя дорогая: если они вдруг попытаются переманить тебя на свою сторону — даже не слушай их и не соглашайся на это, — предостерегла тетя. — Я и не собираюсь, — заверила ее Анна. — Повторять судьбу отца мне не хочется. Но почему вы это говорите? Вы считаете, что они действительно захотят переманить нас к себе? — Я в этом более чем уверена, — ответила женщина. — И уж тебя, дочь их бывшего вожака, они точно пожелают видеть на своей стороне. — Но почему? — Ты ведь знаешь историю нашего рода, Анна, — леди Айра на секунду прикрыла глаза ладонями: головная боль снова дала о себе знать, и девушка тоже это почувствовала, хотя обычно отвар спасал от нее более продолжительное время. — В нашей семье всегда рождались наиболее сильные оборотни, и потому чаще всего именно наши предки являлись вожаками стаи. Однако как раз-таки из-за этого мы с тобой и должны всю жизнь подавлять нашу вторую сущность: ведь если однажды превратимся — то станем гораздо более сильными, чем все те, кто сейчас завывает на луну в лесу. А вместе с тем и более опасными… И ты прекрасно понимаешь, о чем я. Из леса вновь донесся пробирающий до мурашек волчий вой, заставивший обеих женщин судорожно вздрогнуть и едва слышно одновременно вздохнуть. Не отводя взгляда от луны, девушка нащупала ладонь тетушки и крепко сжала ее, стараясь этим жестом хоть немного подбодрить леди Малбек и вместе с тем получить столь необходимую в эту ужасную и тяжелую ночь поддержку от нее. Ледяные щупальца страха обвили все тело Анны даже при той ужасной духоте, которая стояла в гостиной, когда девушка опять услышала пронзительное завывание. Но вместе с тем нечто необъяснимое, теплящееся в груди маленьким угольком, отчаянно жаждало ответить на громкий призыв волчьей стаи даже вопреки желанию человеческой сущности. *** Доносящееся из леса долгое и протяжное волчье завывание пробирало до самых костей. Оно вовсе не было похоже на вой обыкновенных волков, время от времени слышимый в замке и городе практически каждую ночь и ставший уже чем-то привычным и неотделимым от ночного времени суток, из-за чего местные жители давно перестали обращать на него внимание. Нет, это завывание напоминало какую-то странную и жуткую песню, наполненную злобой, ненавистью и жаждой крови, воспевающей смерть, месть и насилие. Стая хищников будто бы предупреждала: не вставайте у нас на пути, иначе свой собственный продолжить уже не сумеете. Надев сорочку, проснувшаяся из-за этого воя Корнелия подошла к стоявшему возле окна и внимательно вглядывавшемуся куда-то вдаль Фобосу, который явно даже и не засыпал, и молча прижалась головой к его груди. Почувствовав, как сильные руки обхватили ее талию, девушка ощутила прильнувшую волну спокойствия, оттеснившую возникший из-за жуткого завывания страх куда-то на задний план. — Ужасная ночь, — поглаживая Корнелию по спине, тихо произнес принц. — Так и знал, что именно в это полнолуние вервольфы дадут о себе знать. — Неужели они начнут убивать? — прошептала девушка, вертя пальцем блестящую пуговицу на расстегнутой рубашке Эсканора. — Я приказал усилить охрану города, — ответил он. — И особенно тщательно патрулировать ближайшие к лесу окраины столицы. Однако не уверен, что это сможет полностью их остановить. Немного повернув голову, Корнелия посмотрела на идеально ровный лунный диск, сияющий гораздо ярче обычного, но при этом будто бы окруженный со всех сторон мутноватым небесным туманом. С одной стороны, озаренный его светом ночной пейзаж представлял собой довольно красивое и завораживающее зрелище — ночи на Меридиане в годы правления Фобоса вообще всегда были намного прекраснее дневного времени суток, в которое все несовершенства измененного принцем мира были видны невооруженным глазом. Но с другой, было в этом открывающемся через окно пейзаже и нечто, заставляющее поневоле вздрагивать от страха — особенно когда еще громче прежнего начинал звучать где-то вдалеке вой вервольфов, готовых разрывать на мелкие кусочки любого, кто попадет в поле их зрения. — А ты знаешь, как остановить их раз и навсегда? — через некоторое время спросила девушка, взглянув на Фобоса. Он ответил не сразу. — Знаю. Но еще точно не уверен, получится ли воплотить эту идею в реальность именно так, как я того хочу. И уже точно не сегодняшней ночью. — А я знаю, что у тебя обязательно все получится, — улыбнулась Корнелия, бережно убрав с его лица мешающую прядь. — И если что, я всегда готова тебе в этом помочь. Только скажи, и я сделаю все необходимое. Фобос слегка улыбнулся в ответ и прикоснулся губами к ее виску. — Непременно. Однако очень надеюсь, что мне не придется тебя в это втягивать. Корнелия хотела было сказать, что готова будет сделать все возможное для того, чтобы Фобос одержал победу над всеми своими врагами и стал полноправным королем этого мира, даже если он и не будет просить ее об этом, однако все же промолчала. Но для себя девушка уже решила: в стороне она не останется ни за что. Где-то далеко снова раздалось завывание вервольфов, прозвучавшее на этот раз еще громче прежнего, будто бы ужасной песне хищников теперь начало «подпевать» еще по меньшей мере с десяток их сородичей. Девушка невольно вздрогнула, и Эсканор, ощутивший это, сразу же прижал ее к себе еще крепче, хотя при этом и сам заметно напрягся. Однако, постояв так несколько секунд, он почему-то отстранился от девушки и начал застегивать рубашку. — Пожалуй, нужно все-таки послать на охрану города еще несколько отрядов. А выполнение всех приказов стоит проконтролировать лично, — пояснил он в ответ на слегка недоумевающий и разочарованный взгляд своей фаворитки. — Потому что некоторые из моих подчиненных в последнее время почему-то слишком сильно расслабились. А главные храбрецы в эту ночь наверняка еще и струсили — уж в этом я более чем уверен. — Но ты же вернешься? — с надеждой спросила Корнелия. — Постараюсь, — пообещал Фобос и привлек ее к себе, оставив на губах девушки легкий поцелуй. — А ты постарайся заснуть. И ни о чем не беспокойся: любой, кто посмеет нарушить покой моей леди, за это ответит сполна. — Не обязательно так жестоко, мой принц, — покачала головой Корнелия, при этом все же не сдержав легкой улыбки. — Будьте милосерднее. Фобос усмехнулся: — Увы, к такому я не привык. Поцеловав девушку еще раз, он покинул спальню. Корнелия понимала, что пока принц не вернется, она вряд ли сумеет заснуть, даже если очень сильно этого захочет, поэтому не спешила ложиться обратно в постель, а продолжала стоять возле окна, озаряемая лунным светом, сама не зная зачем вглядываясь в виднеющуюся за городом тонкую полоску темного леса. Слегка подавшись вперед и оперевшись руками о подоконник, девушка немного прищурилась и заметила изредка мелькающие вдалеке маленькие огоньки, время от времени пропадающие в одном месте и через пару секунд возникающие в другом — похоже, сегодня патрульные отряды действительно очень тщательно охраняли город. Она вдруг задумалась: насколько сильный страх испытывали эти мужчины, вынужденные обходить каждый закоулок столицы на протяжении всей ночи до самого рассвета, когда в лесу раздавалось завывание вервольфов? Испытывали ли они страх перед хищной стаей вообще? Конечно, ведь иначе и быть не могло: такой чудовищный звук не мог не заставить хотя бы раз содрогнуться даже самого смелого и бывалого воина. А каково было простым горожанам, позапиравшимся в домах и с огромным нетерпением ожидавшим окончания этой ужасной ночи и наступления спасительного рассвета, дрожа от испуга и прижимая к себе своих жен и детей? Не ворвутся ли хищники к кому-либо из них в дом? Не разорвут ли на части ни в чем не повинных людей? Завывание началось снова. Побледневшая Корнелия быстро закрыла окно и едва ли не бегом направилась обратно к кровати, обхватив себя руками от ощущения разбегающегося по коже мороза. Ей показалось, что она услышала раздавшийся где-то очень далеко человеческий вскрик. *** И днем не особо-то кипящие жизнью столичные окраины сегодня и вовсе выглядели абсолютно заброшенными, будто бы принадлежали давным-давно вымершему городу. Ни единого звука, кроме едва слышимого шелеста листвы, колыхаемой легким, но не дающим прохлады в эту необычайно душную ночь ветерком, да тихого попискивания крыс вблизи вонючих сточных канав. Кроме тех же крыс не было на опустевших улицах ни единой живой души, поскольку не на шутку встревоженные жители этих кварталов позапирались в своих домах вместе с семьями, не зная, куда деться от страха, и опасаясь зажечь даже одну-единственную свечу. Из-за этого вокруг царила непроглядная темень, разрезаемая только светом полной луны и пламенем факелов, которые держали в руках солдаты патрульного отряда. Обходя отведенную им часть города, они то и дело не без опаски оглядывались по сторонам, будто бы прямо сейчас из ближайших кустов или из-за угла на них должен был наброситься огромный волк. Брезгливое выражение за все время патруля еще ни разу не сошло с лица сира Роланда Ренберри, ехавшего на коне впереди своих солдат и лишь время от времени оборачивавшегося к ним, дабы недовольным тоном отдать какой-нибудь короткий приказ. Позорные для королевского рыцаря страх и беспокойство он как можно тщательнее пытался скрыть от подчиненных ему воинов за, пожалуй, излишне наигранными отвагой и бодростью, хотя стражники прекрасно понимали, что на самом деле их командир чувствовал не меньший ужас, чем они сами. Полночь уже прошла, и завывания вервольфов немного поутихли и будто бы стали более отдаленными, однако неприятного липкого напряжения, которым наряду с духотой был пропитан в эту ночь весь воздух, это ни на каплю не уменьшило. Напротив, с каждой минутой, проведенной на подозрительно тихих и опустевших окраинах города, страх перед неизвестным, подогреваемый воспоминанием о недавнем убийстве в лесу, все больше овладевал патрулирующими столицу отрядами. И только еще большее опасение жестокой кары за дезертирство удерживало солдат и даже знатных рыцарей от того, чтобы не сбежать с охраняемых ими улиц и не пересидеть эту жуткую ночь где-нибудь в трактире, борделе или, на худой конец, просто каком-нибудь хлеве. Но если в данный момент что-то и беспокоило сира Роланда помимо страха, то это было только неприятно вгрызшееся в мозг и не отпускающее его мысли ни на секунду недовольство тем фактом, что в числе нескольких рыцарей, посланных возглавлять патрульных, оказался он сам. В самом деле, в четырех королевских Орденах была почти что сотня самых сильных и благородных воинов со всего Меридиана, а послали на такое унизительное для человека столь высокого происхождения и статуса задание именно его, наследника богатого и влиятельного семейства Ренберри, которое, между прочим, состояло с Эсканорами в дальнем родстве! «Не иначе, как лорд Седрик постарался, — досадливо и совершенно не по-рыцарски сплюнув на дорогу, подумал Роланд. — Похоже, каким-то образом змей все-таки прознал, что я хотел на одну ночь заполучить его теперь уже бывшую наложницу.» Но базилиадка, несмотря на свои дерзость и грубость, действительно стоила бы такой ночи, ведь была очень хороша собой — стройная, темноволосая, с необычными и очень притягательными желтыми глазами… Намного лучше рыжей и чересчур смазливой Лайзы, которой его заставили сделать предложение руки и сердца родители из-за необходимости породниться с родом Орил. Наивная дурочка давно была влюблена в него до умопомрачения и оказалась настолько податливой, что с готовностью переспала с ним в первую же ночь после их помолвки, хотя на самом деле особого желания у Роланда никогда и не вызывала — разве что отправить ее куда подальше и в жизни больше не видеть. — Постойте, сир! — из размышлений о недоступной базилиадке и собственной довольно легко доступной невесте рыцаря вырвал встревоженный голос одного из солдат. — Вы только взгляните. Развернув коня и подъехав к замершему с факелом в руке и глядящему вниз на дорогу мужчине, Роланд чуть нагнулся и посмотрел на то, что приковало внимание стражника и остальных его товарищей, оставшихся чуть позади. Это оказалась большая лужа темно-красного цвета, и не нужно было обладать особым умом, чтобы понять, чем именно являлось это темно-красное содержимое. Мысли о девушках мгновенно улетучились из головы Роланда, уступив место сковавшему тело под доспехами холодному (даже несмотря на необычайную духоту) страху. На всякий случай оглядевшись по сторонам и убедившись, что никакой опасности в поле его зрения не было, молодой человек откашлялся, дабы голос перед подчиненными прозвучал как можно увереннее — не хватало еще, чтобы эти уже побледневшие и начинающие дрожать мужланы кинулись врассыпную, бросив его одного наедине с хищниками. — Хм, вот мы и напоролись на место убийства, — проговорил он, стараясь больше не смотреть на кровавую лужу. — Тела здесь нет, однако потерять столько крови и выжить при этом ни один человек не сумел бы. Так что… — Глядите, господин Роланд! — до возмущения наглым образом возбужденно прервал его самый молодой из солдат, пройдя на несколько шагов вперед и чуть опустив факел, дабы всем была видна его находка. — Да здесь ведь есть еще следы крови. Роланд присмотрелся. Действительно, от лужи шел с трудом заметный в темноте след — цепочка из обагривших грунт капель крови, которая терялась в направлении начинающегося в нескольких метрах от этого места леса. Но выглядело это довольно странно: по размеру лужи складывалось впечатление, будто бы человека разорвали буквально на мелкие кусочки, однако никакой части трупа солдатами вблизи не обнаружилось, а если судить по неровному ряду капель, то тело жертвы даже не утащили, а унесли куда-то в лес… Но разве могли проделать подобное не контролирующие свою трансформацию волки? Сковывавший Роланда холодный страх стал еще ощутимее и явно передался его подчиненным. — Что будем делать, сир? — осторожно спросил молодой солдат. — Лучше здесь не задерживаться — очень опасно. Остальные стражники поддержали его согласными кивками. Рыцарь задумался: с одной стороны, ему и самому хотелось поскорее убраться отсюда как можно дальше, однако им было приказано тщательно осматривать и охранять эту территорию, так что просто взять и уйти с места, возле которого наверняка по-прежнему орудовал убивший человека хищник, они не могли. Необходимо было хотя бы прочесать окрестности и попытаться отыскать тело жертвы — ведь ему же все равно потом придется отчитываться за это перед лордом Седриком. Один раз Роланд уже оплошал, когда мятежники почти полностью разбили его отряд, так что ему весьма недвусмысленно дали понять, что следующая оплошность будет стоить места в Первом — самом элитном! — Ордене. К тому же, если он сейчас прикажет просто идти дальше, на следующий день солдаты наверняка по-пьяни разнесут по всем трактирам байку, мол, их командир испугался зверя и велел пройти мимо — дабы на его фоне выглядеть храбрецами. И будет потом весь город считать его трусом… Ну уж нет! Он же не трус, в конце концов! И сейчас это докажет. Вытащив меч из ножен, Роланд тряхнул светлыми волосами и полным решимости взглядом окинул свой отряд. — Наша задача — охранять эту территорию, — как можно тверже произнес он. — Поэтому прежде чем идти дальше, нужно хотя бы осмотреться и поискать тело. Если ничего не найдем — задерживаться здесь больше не станем. Значит так: вы шестеро, — он указал на тех мужчин, которые стояли поближе к нему. — Пойдете со мной по этому кровавому следу: попробуем выяснить, куда утащили труп. А вы шестеро, — он кивнул другой половине отряда, остановившейся чуть поодаль. — Быстро осмотрите вон тот противоположный квартал. Встречаемся здесь же. Вперед! Явно недовольные таким приказом солдаты, тем не менее, не стали возражать рыцарю и принялись его исполнять. Направляясь в сторону растущих в нескольких метрах от дороги деревьев, Роланд чувствовал страх и беспокойство своих подчиненных и с трудом перебарывал свои собственные. Алая цепочка немного подсохшей крови, видимая благодаря факелам стражников, вела прямо в лес, и это все больше и больше не нравилось молодому рыцарю. Стоящая в воздухе духота, казалось, усиливалась с каждой минутой. «Мы только посмотрим, куда ведет этот след, — мысленно успокаивал себя он, одной рукой крепче сжимая меч, а другой не выпуская поводьев. — Если слишком далеко — просто повернем обратно. Нужно лишь немного осмотреться, чтобы потом меня не упрекали, будто я ничего не сделал. И чтобы не считали трусом.» Оказавшись под кронами деревьев, едва-едва пропускающими лунный свет, Роланд и его люди прошли еще немного вперед, прежде чем след оборвался еще одним большим темно-красным пятном на жухлой траве. Оглядевшись по сторонам, они не увидели ничего, кроме нескольких небольших кустиков и возвышающихся над ними толстых деревянных стволов. Незаметно для своих подчиненных рыцарь облегченно выдохнул. Осматривать это место дальше он посчитал излишним. — Здесь ничего нет, — немного приободрившись, произнес он. — Труп мы все равно не найдем, так что возвращаемся обратно. Однако, развернув коня и приготовившись ехать обратно к дороге, с которой они вышли, Роланд заметил, что мужчины не сдвинулись с места, расширившимися от ужаса глазами смотря куда-то вперед и при этом будто бы окаменев. Повернув голову и проследив за их взглядом, рыцарь едва сумел сдержать крик. Из-за деревьев за ними неотрывно наблюдали с десяток пар ярко-желтых, горящих в темноте не хуже факелов глаз. Начинающие приходить в себя солдаты одновременно сделали пару шагов назад, от страха, видимо, забыв, что у них есть доспехи и оружие, а глаза хищников в тот же миг оказались на пару шагов ближе, благодаря чему стали заметны огромные, покрытые густой шерстью тела их обладателей. Оскалившись и продемонстрировав внушительного вида белоснежные клыки, волки тихо, но жутко зарычали. Испугавшийся конь под Роландом дернулся и заржал, едва не сбросив с себя седока, а шестеро стражников с громким криком бросились бежать со всех ног. Рыцарь и сам бы кинулся вслед за ними, прочь от мягко, но быстро приближающихся хищников, однако просто взять и соскочить на землю, не угодив при этом под копыта, не имел никакой возможности. Откинув в сторону меч и с огромным трудом управившись с разбушевавшимся конем, Роланд ударил его по бокам, посылая напуганное животное в галоп. Однако было слишком поздно. Желтые глаза, напоминающие глаза базилиадки, из-за которой он наверняка и оказался здесь в эту ночь, стали последним, что увидел молодой рыцарь и его солдаты, так и не успевшие добежать до дороги.