sketches

Под звездным небом дышалось свободнее. Опустив рюкзак на еще теплую от солнца траву, Исин сел сам. Его сердце билось ровно и спокойно. Перед ним в низине расстилался маленький городок, который парень любил с малых лет. Приветливые огоньки сияли, радуя взгляд. Раскинув руки, Исин с улыбкой откинулся на спину, вдыхая чуть влажный ночной воздух. — Как же хорошо! Чувство родства, тепла и покоя переполняли душу композитора. Тот не был известным за пределами узкого круга поклонников, но особо неудобства не испытывал. Исин наслаждался тем, что имел, и старался даже для тех людей, всегда поддерживающих и восторженно аплодирующих скромному концерту в ресторанчике. Закрывая глаза с блаженством, парень уже слышал новую мелодию. Пальцы сами тянулись к невидимым гладким клавишам, подбирая ноты, аккорды, темп игры. В новую мелодию хотелось вложить так много: прохладу летней ночи, мечты о вечном, шепот о сокровенном… Рядом с парнишкой послышались шаги и чуть запыхавшееся дыхание. — Исин, прости. Я чуть опоздал, — на выходе произнес Сехун, садясь рядом с мечтающим композитором. — Тише, — попросил Исин, не поднимая взгляда. Сехун ничего не понял, но послушно замолчал. Невесомая дымка мелодии стала истончаться и растворяться, подобно утреннему туману над морем. С немного печальным вздохом Исин поднялся, садясь так же, как и его приятель. — Прости, я помешал. Надо было тише… — Не стоит извиняться. О том, зачем Исин приходит сюда, трудно было не догадываться. Покрытый мягкой травой склон подходил как нельзя лучше для творческих поисков. Звуки города оставались внизу, поглощаемые деревьями. Оставались лишь краски: яркие, как звезды в небе. — Посмотри, как красиво, — голос композитора звучал непривычно тихо и мягко. В нем сливалось слишком много оттенков, чтобы Сехун мог разобрать его на эмоции. Он лишь замер, вслушиваясь. Он боялся пропустить что-то очень важное. — Да, хён. Очень красиво. Ночь стелила бархатное полотно на город. Чуткий слух парня различал многое и с удовольствием запоминал. Сколько бы теплых ночей Исин не проводил здесь, он не мог напиться музыкой ночной природы. Возможно, этому он хотел научить Сехуна, — слышать, как он сам. — Дай мне руку. Послушно протянув Исину ладонь, младший замер, не зная, что делать. Он чувствовал себя неловко, потому что старший редко делил с ним что-то другое, не связанное с творчеством. Улыбаясь в темноте, композитор прислонил ладонь Сехуна к своей груди и накрыл её своей ладонью. — Слышишь это, Сехун? Младший кивнул, не зная, что ответить. В голове парня мгновенно стало пусто, а во рту пересохло. Перед собой Сехун видел слабые очертания своего хёна. Гулкое сердцебиение ощущалось, как свое собственное. Но своего сердца парень не слышал. В мгновение ему показалось, что ночь сама собой наполнилась звуками, красками, стала светлее. Он будто открыл глаза по-новому, не понимая, что произошло. — Кажется, да. Я слышу. И Сехун действительно услышал. На несколько мгновений, пока рука оставалась прижатой к груди Исина, парень слышал и видел мир вокруг иначе. Восторг накрыл его сильной волной, погребая под собой и норовя пригвоздить ко дну. Но младший понял, что дна нет. Потому что рядом с ним Исин. Те самые важные слова, которые Сехун боялся пропустить, отпечатались в его голове музыкой. Тихая мелодия, родившаяся в голове Исина, теперь была слышна и младшему. Он улыбнулся, поднимая глаза к небу. И даже спустя много лет Сехун помнил эту ночь. Ночь, когда он по-настоящему касался души Исина.