sketches

Яд проникает в тело быстрее, чем Чонин успевает осознать это. По венам тут же стынет кровь, превращаясь в лед. На руках появляются дорожки мятного цвета, отмечаясь на загорелой коже. Сехун хватает запястье, притягивая к себе и целуя. Колюче и совершенно без надежды. Еще немного, и Чонин сойдет с ума. Потому что Сехун — одно сплошное слишком. Синоним слов «холод», «лёд» и «боль». Сехун учит Чонина страдать и делает это столь искусно, что из сетей не хочется выпутываться. Потому что холод притягивает тепло. Лёд умеет обжигать. Чонин чувствует ожоги на кончиках пальцев, проводя ими от запястья до локтя младшего. Младшего, черт возьми, а получается, будто Чонин здесь малолетка. В Сехуне слишком много того, что люди привыкли называть опытом. Возможно, Сехун прожил не одну жизнь, и сейчас постепенно умирает вновь. Отрывки дыхания касаются чувствительной кожи за ушком, ползут по шее, как дождевые капли. Прикосновения языка подобны меткам раскаленным углем. Больно. Едва получив власть над ситуацией, младший прикусывает смуглую кожу. Чонин шипит и плавится там, где его касаются холодные пальцы. Руки Сехуна постоянно холодные и пахнут сигаретами. Парню нравится этот запах. Он ищет его следы на себе, когда возвращается домой. Но Сехун будто намеренно не желает пятнать Чонина собой. Тело горит и плавится, обнажая потаенное от чужих глаз. Больно настолько, что хочется умереть. И Чонин умирает, постепенно изничтожая себя изнутри. В квартире, пока все спят, он чувствует внутренний распад и доживает до утра с большим трудом. Сехун не привык уходить, не получив желаемого. Но Сехун все равно уйдет, даже если когда-нибудь захочет остаться. Это неправильно и отвратительно. В глубине души текут слезы, подобно ливням, но снаружи Чонин спокоен. Он упивается своей болью. Он любит свою боль. Он позволяет яду проникать глубже, соприкасаясь телами с самой смертью. Тот яд, который он принял, день ото дня убивает. Но Чонин просто так не сдастся, хотя втайне желает разделить участь Сехуна. Тот противится, поэтому уходит. Его сердце похоже на глыбу льда. Чонину кажется, что его смерть дышит холодом. Его смерть персональна, и жаждет только одной жертвы. Яд, который Чонин принял, носит имя собственное. Его нельзя произносить вслух при посторонних. Кто-то может решить, что Чонин сошел с ума. Яд «О Сехун» уже лишил его воли. Вскоре тот же самый яд заберет и жизнь.