* * *
Насладившись приятным горячим душем после дневного отсыпания, Наруто долго пялился в кухонное окно, периодически переводя взгляд на термометр. Плюс три, ветер и дождь… В итоге махнул рукой, напялил новые джинсики, узкую черную толстовку с принтом в виде некого змея-монстра и легкую куртку кирпичного цвета. Зашнуровав кроссовки, обыденно придирчиво взглянул на себя в зеркало. Нет, благородного альфача в погонах в этом пацане-переростке не заподозрить… Однако Узумаки вполне устраивает, что на свой возраст он не выглядит. Сперва к знакомому — в автосервис, дальше — к Учихе: взглянуть в его каменную морду с закатанными от недовольства глазами. В обычное время альфа еще и пива бы разливного прихватил с какой-нибудь соленой фигней, типа копченой куриной печени, от которой Саске за уши не оттянешь, но, с учетом того, что дружба внезапно дала подозрительную трещину, как и дало ее здоровье друга-беты, чай и посиделки до вечера - то, что доктор прописал. Как обычно, во дворе многоэтажки, где проживает Саске, птичке клюнуть негде, не то что припарковаться; тем не менее, изрядно присмотревшись, Узумаки находит местечко своему Прадо, прижав вплотную к кузову зеркала заднего вида. Без десяти семь, а на улице темень, да и дождь усилился в разы, поэтому до подъезда Наруто бежит, накрыв башку курткой. Ему повезло, размалеванные гоповатые сучки вынырнули навстречу, стоило очутиться подле массивной железной двери, даже в домофон звонить не надо, а то ведь Саске может и не открыть из вредности. У своих ключи есть, прочие перед визитами отзваниваются, но Наруто на сей раз нужды в этом не видел. Спрашивать у хворающего одиночки — приехать ли к тебе в гости? — верх идиотизма. Как будто делаешь одолжение. А Узумаки реально беспокоится, царское согласие или несогласие на встречу его не волнует. С минуты пробуждения, альфа пребывал в весьма оптимистичном расположении духа: наконец-то дома, наконец-то полноценные выходные, наконец-то встретится по-нормальному с лучшим другом и пообщается с ним в тихой мирной обстановке, где никто и ничто не давит. Однако, стоя напротив двери в квартиру Саске, ни с того, ни с сего Наруто ощутил себя чертовски навязчивым. Любезности со стороны Учихи в прошедшие три дня могут оказаться всего лишь хорошим тоном, присущим индивидуальной натуре беты. Спросить о благополучном возвращении — еще не доказательство того, что тебе за этой бордовой дверью окажутся рады. А что, если Саске, действительно, нужнее уединение? Что, если он адски устал от общества шумного, говорливого альфы, который еще и с расспросами пристает? Узумаки замялся: здравый смысл тянет его прочь, а ноги, будто закованные в цепи, не желают сдвигаться с места. Пальцы соскальзывают с кнопки звонка на гладкую дверную поверхность, и Наруто ненавязчиво стучит. Возникшая за дверью возня приблизилась, а потом затихла. Очевидно, хозяин обители, взглянув в глазок, не может решить: открывать гостю дверь, или отмолчаться, пока тот не уйдет. Благодетельный щелчок, и Наруто даже замирает, глядя в зоркий учиховский глаз, смотрящий на него из узенького пространства между дверью и короткой цепочкой на ней. — Привет, — Узумаки постарался как можно приветливее улыбнуться, — Впустишь? Хозяин ничего не отвечает, устало вздыхает. Распахнув перед другом дверь, жестом руки приглашает его внутрь уютной квартирки, и, стоит переступить порог, что-то внезапно меняется. Настолько внезапно, что сознание не успевает адаптироваться к новой обстановке, становясь уязвимым для неё. Все дело в атмосфере квартиры Саске. Раньше в ней не было ничего странного или броского, а теперь она атакует альфу невероятно насыщенными омежьими феромонами. Выразительными, определяющими особь с сильным геномом. Чуть сладковатый, мускусный запах с мягкой горчинкой окутывает навязчивой дымкой, соблазняет, от него голова идет кругом. Узумаки чувствует, как мурашки бегут по затылку, а потом становится жарко, рот наполнятся слюной. Определенно, пахнет омегой и течкой. Альфа инстинктивно принюхивается, одурманенный, ищет глазами источник соблазнительного безобразия, никак не решаясь поверить в то, что источник стоит напротив, сверлит растерянного самца тяжелым, гипнотическим взглядом. — Чего завис-то? Проходи, — командным тоном проговаривает Саске, важной пташкой шествуя в кухню. И Узумаки идет за ним. На долю времени альфе кажется, что он забыл, как дышать, внутри всё сжимается и бьет тревогу. Мысли взбешенными птицами врезаются друг в друга и падают куда-то во тьму, свешивая всю ответственность на эмоции. Саске забирается на подоконник, достает сигарету из давно начатой пачки, прикуривает, закинув ногу на ногу, и поглядывает на Наруто, как тот истуканом подпирает поясницей гарнитур. Последнего, как человека весьма эмоционального, до возмущения поражает то, что Учиха даже сейчас не изменяет своей надменной роже, откинувшись к холодному стеклу, медленно выдыхает клубочки дыма… Непривычно домашний и уютный в широкой растянутой футболке, узких спортивных штанах и мягких тапочках. Знойные омежьи феромоны, тем временем, хорошенько облепили Наруто со всех сторон, а встретившая его в этой квартире правда смачно долбанула кувалдой по черепушке. Нет. Быть такого не может! Альфа подходит чуть ближе к Саске, смотрит на него взаимно тяжело и пристально, будто пытается обнаружить внешние доказательства тому, что сидит внутри тела Учихи, выдавая с потрохами его хитрый секрет. — Долго еще пялиться будешь? Сядь, не стой над душой, — и без того угрюмый хозяин выходит из себя, продолжая потягивать сигарету. Видимо, хоть и неуместно, маскируя свой чувственный омежий запах под запахом дыма, или же просто нервничает. — Сука, — отведя взгляд, междометием выговаривает Наруто, едва не зарычав. Тихо причитая, делает круг по кухне и оседает на табурет, за стол, подпирая ладонью шальную голову. — Блять, — внутри закипает то ли ярость, то ли обида, отравляя сознание: на Саске, на самого себя. Чертовы угодники! Столько лет общения, столько лет Узумаки провел бок о бок с этим ублюдком, и не смог заподозрить в нем омегу! Абсолютный провал для него, как для альфы. А засранец сидит себе деловито, нога на ногу, смолит и смотрит с мерзкой насмешкой и еще более мерзкой тоской в глазах. Из-за нее Наруто почувствовал себя морским коньком, прибитым волнами к кораллам и орущим в пустоту — «ме-э-э, ме-э-э...» Дальше в подсознании рассыпались некие образы, но сию минуту склеились обратно, только в переиначенном обличии. В конце концов, Учиха никому ничего не должен и не обязан. Его тело — его собственный храм. Своим враньем он никому, кроме себя, не навредил, ни перед кем не провинился за это, а вот Узумаки… — Ублюдок, я же руку на тебя поднимал! — глядя в пол с неподдельным ужасом, альфа припомнил, как лет девять назад врезал Саске по дых так, что тот, согнувшись коромыслом, повалился на землю, прежде чем истошно откашляться. Припомнил Узумаки и то, как его массивные кулаки временами прилетали в учиховский живот, по тому самому месту, где внутри этого надменного ледяного саркофага кроется нечто податливое, нежное и сочное… Вашу мать. — Я на тебя тоже, — Учиха щебечет непринужденно и пофигистично. — Сравнил жопу с пальцем. — Эй, мы на равных стояли, — с укором выдал Саске, затушив окурок, надзирателем выстаивая над Наруто и ненамеренно подавляя его своими ядреными феромонами. — Да нихуя! — возмутился тот, еле сдержавшись, дабы не ебануть кулаком по чужому столу. Правда по-настоящему душила, выбивала из тихой умиротворенной колеи. Саске, угрюмый Саске, с кирпичной рожей, задающий фору альфачам со времен поступления в армию — омега. И Узумаки вот так запросто не мог принять оный факт. Даже чувствуя, что эта самая омега стоит рядом, еще и в течке. — Блять, как же так? — Ой, не заливай! Давай без драмы, ладно?! — Учиха садится напротив. Его лицо привычно скрыто наполовину непослушными иссиня-черными волосами, и единственный видимый глаз хмуро буравит Наруто, — Я и ты. Всегда. Были. На. Равных, — чеканит каждое слово, вдалбливая их смысл в чужую башку. — Десять лет ты это признавал, так не смей сейчас опускать меня до уровня сопливой девки, понял?! Альфа грустно усмехнулся, коснувшись плеча омеги: — Да причем здесь это, Саске? Если ты не испытываешь уважения к собственной сущности, это не значит, что я не должен его к тебе испытывать. Я понимаю — для тебя суметь задать жару альфе — предмет гордости, а для меня причинить вред омеге — низость. На последней фразе Саске не выдержал: — Слушай, Ланселот, рыцарь круглого стола, иди розгами себя отхлещи, если тебе от этого легче станет. Только, прошу, не читай мне мораль про наши половые различия. Хочешь, налью тебе? Может, так ты придешь в себя чуточку быстрее, а то бесишь. Узумаки уныло вздыхает, мотая лохматой головой: — Знаешь, бесспорно, не помешало бы, причем побольше… Но я за рулем. — Я знаю. Пока курил, заметил твой джип на парковке. Альфа на сказанное не отреагировал никак, и даже не понял, отчего Саске сперва нахмурился, а потом вновь спрятал лицо под маской тоски. И маска эта вызывала у Наруто давящее чувство в груди, щекотала по дремлющим в глубине души инстинктам. Оба не говорят друг другу ни слова, какое-то время. Саске, будто вспыхнув странным негодованием, снова берется за сигареты, а в голове Узумаки восстает из мертвых логика. Действительно, теперь многое становится на свои места. Бета. Как же?! Ни в одном измерении не существует таких дьявольски красивых бет. Настолько красивых, что захватывает дух. И, будто ведомый темными чарами, любуешься на эту красоту, а понять не можешь, чем она так влечет на протяжении стольких лет. Все былые обиды на Учиху улетучились в одночасье. Канули в пропасть, не оставив и следа. Нынче пониманию стали доступны и его замкнутость, и раздражение, и недавно порожденная в нем тяга к уединению от коллектива и, в частности, от Наруто. Один лишь черт ведает, чем это существо травило себя столько времени, и что чувствовало, один на один пребывая с альфой в тесной комнатушке. Нечто сродни сострадания заселилось в душу Узумаки к Учихе. Может быть, оное чувство не было бы таким искренним и болезненным, если бы годами, рука об руку, не закалялся с Саске в огне и льду. Раз на то пошло, этот ублюдок — самый удивительный омега, которого Наруто когда-либо встречал. Омега. Блять… Это слово напрочь не стыкуется с именем Саске Учихи. — Кто-нибудь еще знает? — недолго думая, альфа присоединяется к другу за порцией никотина. Встав около него, будто намерено насилуя свое альфье естество. — Хатаке. Больше никто. Узумаки прыснул от услышанного: — Чего? Этот хрен знает — и продолжает отправлять тебя на задания со всеми?! — Я честно исполняю службу, прекрасно справляюсь со своими обязанностями. За мной нет косяков. Уволить — не уволят, но могут перевести в иной профиль, туда, где позволено работать омегам. Но, покуда на моей службе стабильность, Хатаке и не подумает отстранять меня от дел. — Пошатнулась твоя стабильность там, за городом. Не считаешь? — Ненадолго. Скоро я поправлю это. Саске так и продолжает вальяжные отсидки на подоконнике, а Наруто рухнул обратно, на табурет, не докурив. — Сколько лет ты глотаешь химию? — Годом дольше, чем знаком с тобой. От безысходности альфа качает головой. Слава Богу, что за столько-то времени пассивного самоуничтожения не отмерло там ничего. Течет и пахнет, значит, точно не отмерло. — И… Что дает химия? Ты вообще чувствуешь, ну, реагируешь на… — Я не намерен проводить тебе фармакологический экскурс холостого военнообязанного омеги, — Саске перебивает. За резким ответом по кухне разливается давящая тишина, которая гнетет обоих нехило, раз прервал ее никто иной, а сам Учиха. — Чувствую. И реагирую. Но реагирую не всегда. С прошлого года врачи ощутимо сократили курс препаратов. Организм не железный, потихоньку выдал реакцию отторжения. Оставили мне кое-что из ферментов и бромосодержащих, но толку с них — как жмурику поцелуй принца. Наруто неврастенично усмехнулся: еще бы, Учиха в том интересном возрасте, когда организм носителя мощного генома особенно не устойчив на бесконечное укрощение, активизируя все краски урожденной природы. В итоге: либо добивается своего, либо, будь то омега, или альфа, отправляет упрямого носителя на больничную койку. А там, в зависимости от индивидуума, к хирургам — в лучшем случае, онкологам — в худшем, на коррекцию психо-неврологических нарушений — неизбежно. — Зачем это тебе? Статус дороже здоровья? — Не твоё дело, — лихо пресек Саске. Цепляясь одно за другое, безмолвные рассуждения вывели альфу к эпизодам минувшей недели, на блюдечке преподнося одну простую истину. — Тебе ведь из-за меня стало плохо в тот раз? — вроде нелепо, да и, вообще, не от него зависели истоки ситуации, но Наруто не мог отделаться от навязчивого укора вины за случившееся с Саске. — Что за ересь? — в интонации омеги заиграла стальная серьезность, а маска тоски слишком внезапно растворилась в маске отборного гнева, однако Узумаки его проигнорировал. Привык, да и пресытился. На все учишьи капризы волей-неволей иммунитет сформировался за столько лет. — Никакая не ересь, Саске… Ты не первый месяц стороной меня обходишь, чего греха таить? Уже в пути начал глотать таблетки. В ночлежке глотал их еще больше. Психовал, как кормящая мамаша… Всё ведь из-за меня. Из-за моего постоянного присутствия рядом. Если бы тебе позволили поехать одному, этого бы не случилось. Не было бы надобности безмерно жрать препараты, лишь бы не реагировать на меня. Просто… Блять! — альфа вновь подорвался с табурета, как ошпаренный, наворачивая кругаля между столом и гарнитуром, под носом у Саске, восседающего на подоконнике, словно на троне, — Мы же лучшие друзья, в конце концов! Зачем играть в молчаливого индюка-одиночку, когда ты давно мог мне все рассказать! Объяснить по-человечески, что мой запах и вся моя хваленая аура тебя невыносимо отталкивают, раздражают, провоцируют на внутренний дисбаланс, или как его там… И все! Я бы отстал. Ибо знаю — нестыковка между альфой и омегой — штука серьезная и раздражающая, прежде всего омегу. Растопырив руки, Узумаки вытаращился на Саске огромными глазами цвета чистого неба, будто санкции ему предъявляет, а Учиха застыл в одной позе, пришибленный щедрой тирадой из уст Наруто. Спустя около минуты переваривания инфы, гневно нахмуренные дуги тонких бровей омеги выправились, доселе усталый и депрессивный взгляд перетек в недоумение. Альфа сперва подумал, что ему кажется, однако уголки розоватых губ Саске действительно поднимались, формируя улыбку, и она, в свою очередь, перетекла в тихий смех. Надо же, засранец смеется. Подавшись корпусом вперед, внимательнее смотрит на Узумаки и так искренне задорно хохочет, подперев кулаком подбородок. Учиха смеется — значит, где-то в зоопарке только что умерла крупная животина. В лучшем случае. В худшем, всадники Апокалипсиса прискачут. — Чёрт бы тебя побрал, Узумаки, — выговаривает Саске сквозь улыбку, все еще безотрывно пялясь в недовольную физиономию друга, — Все мои знакомые альфы — самцы, как самцы, а ты самец класса "Три Б". — Ч-что? — изогнув в недоумении брови, Наруто склонил голову набок, — Что значит класс „Три Б“? — Большая Блондинистая Бестолочь, — не мешкая, выпалил Саске, прикрыв ладонями лицо, прежде чем снова рассмеяться. — Га-га-га, абасраца от смеха! — вся боль задетого самолюбия так и сочилась через сарказм фразы и презрительнейший взгляд Узумаки в сторону омеги. Сперва, действительно, прозвучало весьма обидненько, но, глядя на Саске, Наруто и сам не сдержал улыбки, — Ну и ладно. Три „Б“, так три „Б“, зато впервые за долгое время вижу твою улыбку, засранец. За пару шагов сократив расстояние между собой и Саске, альфа сложил руки ему на плечи, буравя настойчивым взглядом. — Я, правда, такой тупой? — таки отважился на заветный вопрос. — Нет. Просто плохо меня знаешь, раз думаешь, что я стану трепаться столько лет с человеком, в котором меня всё раздражает. А еще неверно воспринимаешь некоторые вещи и совершенно не умеешь читать между строк, — констатировал Саске, ткнув пальцем в грудь альфы. Узумаки на услышанное недовольно хмыкнул. Читать между строк не умеет, видите ли… Глупости. Зачем это вообще? Он же суровый военный альфач, большой и сильный, прямой и открытый. А не какой-нибудь тщедушный психоаналитик, дабы ребусы чужих закидонов разгадывать, протирая штаны в кабинетике. Подумаешь… Хотя, поддавшись гипнозу глаз Учихи, на долю времени вправду безумно захотелось побыть психоаналитиком, или ясновидящим. Чтобы, глядя в возмутительно красивое лицо самодостаточного заносчивого засранца, определить — что в данный момент кроется в его голове? Еще секунду назад он улыбался, а теперь снова напоминает обиженного на мир эмо-переростка, которого вот-вот запрут в башне на сто лет. Омежий запах внезапно изменился, смягчился, утратил нотку горечи, накрыв ее приятной сладостью и мускусной тяжестью. Чертовски соблазнительно. Тем не менее, Наруто по-прежнему склонен рассматривать влияние манящих феромонов отдельно от имени и образа Учихи. — Раз друг у тебя — бестолочь, вот и общайся с бестолочью вслух, а не вписывай азбукой Морзе между строк. — Выеби меня. Сказанное Учихой свинцовым шаром рухнуло на голову Узумаки, и шар стремительно падал вниз, превращая в осколки годами упорядоченные полочки восприятия внешнего мира. Это как добротная встряска, волна электрошока по крови: мощная и парализующая, от действия которой нечто в душе разделилось на „До“ и „После“. Венец тому — невозмутимая физиономия Учихи плюс таранный взгляд, буквально зажимающий в тиски. Аж руки задрожали. — Чего? — глухо и с хрипотцой переспросил альфа. — Того, — вытянутые руки Саске по-свойски сцепляются за плечами Наруто, и глаза альфы и омеги провокационно сталкиваются взглядами. — Хочу секса. С тобой, — уточнил, небось, для недоходчивых. Нет, сегодняшний вечер определенно ложится пиковым тузом в колесе расклада судьбы Узумаки. Даже для такого, как он, впечатлений — вагон с горкой. Глубоко вдохнув и выдохнув, дрожащими руками Наруто расцепляет руки Саске, затем пытается нащупать табурет под боком, надо присесть. Очень надо. — Ты в своём уме, или течка тебе идею подкинула? — Нет, идею мне подкинул ты и довольно давно. Причем, подкидывал раз за разом, вплоть до поездки на прошлой неделе. Остальное — благоприятная среда, — Саске фыркнул и нахмурился, — Брось, Наруто, не строй из себя святошу, который впервые омегу в течке увидел. Не того ты сорта, и мне об этом известно. — Да причем здесь это? — нервы все-таки сдали. — Я почти десять лет видел в тебе надежного друга. Этакого полубрата, которого у меня раньше не было. Мы с тобой били друг другу морды, прикрывали друг другу задницы, жрали алкоголь, как свиньи, в коллективе и, раз уж начистоту, девок на пару снимали… Кстати, о девках: Наруто внезапно осенило, почему Саске они довольно косвенно интересовали. А если и интересовали, то сугубо представители альфа-бета контингента с сугубо обозначенной целью. — Понимаешь, я не хочу терять дорогого мне человека из-за плотской прихоти. Секс и дружба не гуляют рука об руку. — Вот и будет у нас дружеский секс. Ты один из немногих, кому я доверяю. Готов доверить тебе себя, родимого, на ближайшие пару дней. Знаю, ты осилишь, можешь даже не прикидываться паинькой. — Слушай, ну не могу я так! — едва не взвыл Наруто, вымученно глядя на Саске снизу вверх. Альфа чувствовал себя привязанным к столбу, посреди костра, в который Саске понемногу добавляет просушенных дровишек, не замечая того, что костер и без них горит так, что в соседнем районе смог стелется. Снизойдя со своего подоконника-трона к столу, омега уселся рядом с Узумаки, и это, черт побери, превращалось в пытку для последнего. Нет, Учиха не специально, он, вероятно, представления не имеет о том, как притягательно и аппетитно пахнет. Волей-неволей, выходящий на арену альфа внутри Наруто не может не признать — скрытая симпатия к Саске есть, и сколько не отрицай, никуда от нее не денешься. Понемногу до ума начинает доходить разница взглядов друг на друга. Для Узумаки — Саске всегда был хладнокровным бетой: ни взаимно разжигающего пламени, кроме соперничества, ни схватки темпераментов, ни взаимодополняющих инстинктов. Надежная каменная структура, на которую, безусловно, можно положиться, и позволить ей положиться на себя. Укоренившийся за годы шаблон трудно воспринимать по-другому, тем не менее, какими доводами не оперируй, до боли рядом сидит чувственный, взмокший омега, с дрожащими руками… И он все эти годы испытывал нечто иное, нежели привык о нем представлять Наруто. Ходячая хитрая тайна, бесспорно, соблазнительная, и окунуться в ее просторы может оказаться весьма рискованно. Угораздило же засранца омегой родиться… И да, этой омеге сейчас не камень дружеского плеча нужен, а грубая ласка. — Сам-то пораскинь мозгами, что будет потом? Душа не выдержала, придвинувшись ближе к Саске, альфа легонько коснулся его лица, убирая с него отросшую назойливую челку. Кожа омеги горячая, чуть влажная, взгляд расплывчатый, завораживающий. — Потом будет точно так же, как было раньше, за одним исключением: у нас появится общий маленький секрет. Много думаешь, Узумаки. Тебе противопоказано. Омега вытягивается ближе к альфе, и тот замер, чувствуя руки Учихи на своих бёдрах. Саске слишком близко, опаляет горячим дыханием губы Наруто, смотрит внимательно в глаза, улыбается надменно и хитро, прежде чем прошептать в самые губы: — Просто признайся, что рожей для тебя не вышел, и разойдемся по своим углам. Понять — отчего так взбесила выброшенная Учихой фраза, альфа не успел, волна необъяснимой ярости накрыла голову, рука вцепилась в волосы Саске, вторая обхватила белое горло, легонько, но упреждающе надавливая на кадык. И, всё-таки, Наруто оказался слабее обрушенных на него омежьих чар. Не потому, что его так легко развести, а потому, что сам не хотел дальше сопротивляться. Учиха — не просто соблазн, скорее, слишком влиятельная сила. Целовать ублюдка нежно и властно — воистину странно и на дикость приятно. Еще страннее — ощущать, как омега страстно отвечает на поцелуй, покусывая губы альфы, проталкиваясь языком в его рот, и у Наруто в голове все кружится безумной каруселью, от стонов Саске в поцелуй, ощущения его ловких рук, забравшихся под толстовку и оглаживающих мощную спину. Учиха знает — спина у Наруто невероятно чувствительная, как к боли, так и к ласке. Омега проверял и то и другое. Лупил огромную бестолочь он, естественно, не раз, но однажды, по долгу дружбы, втирал Узумаки противовоспалительную мазь в область лопаток и поясницы. Право слово, будто гладишь огромного урчащего кота, который еще и издает странные звуки в виде: "Да, да… Не останавливайся! Еще разочек… Ну позязя…" Наруто прерывает поцелуй, открыв глаза, улавливает пристальный взгляд Саске: непонимающий и немного расплывчатый, губы его влажные, поалевшие, контрастируют с матово-бледным лицом, по которому Узумаки аккуратно ведет подушечками пальцев, будто изучая. Догорающий образ мраморно-холодного Саске в подсознании окончательно угас, уступив место пылающей жаром и возбуждением омеге. Фрагменты из прошлого активно заиграли в памяти: унылые подколы с подтекстами в адрес его, Наруто, сущности. Ядовитое „Кобель“, и полный безысходности взгляд, стоило засветиться перед Учихой с очередным мимолетным знакомством. Взгляд Саске способен говорить намного больше, чем любые слова его обладателя. Наруто всегда это замечал, однако настойчиво убеждал себя в том, что ему всего лишь много кажется. Например, на прошлой неделе, поймав на себе, почти голом, завороженный, определенно оценивающий взгляд угольно-черных глаз, альфа списал его на природную учишью вредность. На худой конец, легкое восхищение. Сейчас Саске кажется податливым и уязвимым, его такого хочется одновременно обласкать и оберегать, закрыв от всего мира. Наруто опоясывает руками туловище омеги, сжимает в объятиях так сильно, будто делает это в первый и в последний раз. Притягивает Саске ближе, усаживая себе на бедра. Омега запрокидывает голову, подставляя для ласк свою шею, и альфа утыкается в нее носом, вдыхает теплый, терпкий запах, провоцирующий прилив жара в теле. Тот, сделав круг по крови, стремительно опускается в штаны, яйца наливаются тяжестью, узкие джинсы больно сдавливают стояк. — Куда ты собрался? — каким-то не своим голосом бубнит Узумаки, как бы между прочим, опуская руку Учихи на ширинку своих джинсов. — Вернусь скоро. Саске таки покидает теплое местечко на бедрах Наруто, и последний недовольно мычит, уткнувшись головой в живот омеги, всё еще не желая отпускать его от себя, даже на минуту. — Можешь пойти в комнату, — возмутительно приятно почесав лохматую голову Наруто, омега поспешно скрывается в ванной. В однушке Учихи альфа знает каждый уголочек, поэтому в темноте смело извлекает из нижнего ящика шкафа простынь и пару подушек. Мало ли, Саске комфорт любит, поэтому Наруто застилает удобный разложенный диван. Желание и предвкушение горячат кровь и, не теряя времени, Наруто стягивает с себя толстовку, свесив ее на подлокотник кресла. Собственный пряный запах горчит в носу, но как только в комнату входит Саске, альфа вновь чувствует только его густой дурманящий шлейф. Наглухо укутанный в белый махровый халат, омега плавным шагом движется к деревянному стеллажу, щелкает кнопкой продолговатой лампы, и теплый, чуть розоватый свет уютно окутывает комнату. Узумаки безотрывно следит за каждым движением своего искусителя, этот обновленный, донельзя чувственный Учиха вызывает поток крайностей: от желания заласкать, до желания живьем сожрать, разрывая на части и упиваясь приторным вкусом. Резко дернув Саске за руку, альфа прижимает к себе, целует влажно и требовательно, предаваясь энтузиазму ловких пальцев омеги, страждущих расстегнуть ремень на его штанах, помогает им. Удовлетворенно стонет, ощущая хватку теплой, но грубоватой руки на своём здоровенном, обвитом выпуклыми венами, члене. Сил терпеть не остается, Наруто небрежно тянет за пояс халата омеги, скидывая вещь с бледных, довольно крепких плеч. Узумаки видел голого Учиху не раз, но впервые в таком обновленном свете. Рельефы мышц на его туловище, руках и ногах твердыми пластинами проступают через матово-бледную кожу, чёрная дорожка волос стелется от пупка к лобку. Немалого, для омеги, размера член тычется в ладонь альфы влажной головкой, длинные стройные ноги обделены должным изяществом и покрыты жесткой темной порослью. Если бы не запах, черта с два определишь — в каком месте это омега? …Взмокший и горячий жмется к альфе, плавно выгибаясь на малейшую ласку, позволяя завалить себя на пропахшую омегой простынь, нависнуть сверху и целовать всего себя. Опустившись губами к плоскому животу Саске, альфа с особой нежностью выцеловывает его, будто извиняясь, за то, что когда-то посмел пустить кулаки в это нежное местечко, однако вскоре его яиц упреждающе касается бледная коленка. — Узумаки, я тебе не трепетная лань! Услышанное заставляет альфу тихо заржать, все еще утыкаясь в живот омеги: — Еще бы. Ты хитрый паршивец с маткой, который доведёт меня до ручки. — Сделай это уже. — Так не терпится? — издевательски мурлыкает, поглаживая омежьи бедра, блестящие от концентрированной смазки на их изнанке. — Да, — на выдохе протягивает Саске, опьяненный капризами собственного организма, и этот простецкий, до боли искренний ответ сносит альфе последние уцелевшие остатки крыши. Узумаки утробно рычит, кусает аппетитного засранца за бедро, на оголенных инстинктах рывком переворачивает Учиху на живот, сгибая в коленях его ноги. Омега заерзал, подминая под грудь подушку и, не церемонясь, расставляя ноги шире, невменяемо поглядывая на Наруто одним глазом. Выжидая, когда изнуряющую пустоту внутри заполнит горячая твердая плоть, и на долю времени он, Саске, станет чьей-то омегой, полностью вручив себя в проверенные надежные руки. И Узумаки на внутренних инстинктах связи альфы и омеги улавливает некую теплую волну. Волну расположения и доверия, это приятно. Странное такое ощущение, когда партнер тебе совсем не безразличен, и моральный кайф феерично переплетается с физическим. Впившись в упругие твердые ягодицы Учихи, Наруто разводит их, входит двумя пальцами в узкий пульсирующий вход, чуть надавливая на внутренние стенки, и Саске с громким стоном прогибается в спине, похотливо подставляясь. Всё-таки природа берет свое, если надумаешь ей противостоять, рано или поздно, обречен на поражение. Насыщенная смазка разводами лоснится к бедрам Учихи, он до сладкого безобразия обильно течет, и чертовски хочется вылизать его, но Наруто ловит себя на мысли, что успеет сделать это и потом. А пока, придерживая член у основания, вталкивается крупной головкой в тесную влажную глубину, охотно принимающую его по обилию смазки сразу на всю длину, до упора в мышечное колечко шейки матки. Оба машинально застонали в один голос, а омега едва не задрожал, вцепившись длинными пальцами в подушку. Его спина покрылась испариной с первым же движением Наруто, а дыхание начинало сбиваться. Боги, кто бы мог подумать, что Учиха на деле чувствительный, как оголенный нерв под лезвием ножа… Накрыв собой спину Саске, альфа, утробно рыча, грубо впивается зубами в омежий загривок, заставляя Учиху шипеть от боли, а, может, и от мазохистского кайфа. Тугое горячее нутро жадно принимает в себя член и, несмотря на хорошую тренировку организма, Узумаки надолго не хватит при всем желании. Чертовски хорошо. Почти ирреально. За гранью всего испытанного ранее. Падкий на ласку, чувственный, страстный Учиха, накрытый его, Наруто, телом… Сложные запахи, настойчиво переплетающиеся в общий паззл, жесткие, несдержанные движения, заставляющие обоих стонать в голос… Рискованно умереть от переизбытка экстаза, и альфа вынужденно сбавляет темп, чувствуя прихоти тела Саске. Оно еще не готово завершить эту восхитительную увертюру, нельзя же его обламывать. Омега очень недовольно стонет, когда Наруто выходит из него, но надо сменить позу. — Ложись на спину, — просит альфа, чмокнув Саске в макушку головы, и омега исполняет. Укладывается на спину, позволяя Наруто уместиться между своих ног, сцепляет икры у него на пояснице, дальше происходит что-то странное… Странное, потому что оба смотрят друг другу в мутные от кайфа глаза, будто пытаясь одновременно трахаться и читать мысли партнера. А потом, приподнявшись, Учиха целует Узумаки, притягивая его ближе к себе за шею и крепче опоясывая ногами его поясницу. Кончает со стоном себе на живот, ощущая, как горячая влага щекотно стекает под бок. В предвкушении своего предела, Наруто хотел отстраниться, однако не вышло. — Нет, — страстным шепотом выдыхает Саске ему в самое ухо, все еще накрепко сжимая кольцом ног широкую альфью поясницу и вцепляясь пальцами ему в плечи до алых отметин. Где-то на периферии сознания Наруто мелькает нечто вроде: „Учиха совсем тронулся умом“, но тело опережает сознание, и разбухший узел плотно фиксируется внутри омеги. Кончив, альфа машинально валится на Саске, тяжело дыша. Благо конституция тела Учихи вполне себе выдержит вес такого коня, как Наруто. Некоторое время оба лежат молча, сцепившись друг с другом не только энными органами, но и руками. Стараются отдышаться, а еще дыхание альфы щекочет ухо Саске. Дальше Наруто крепко хватает Учиху одной рукой под спину, второй под ягодицы и переворачивается под него. Поза выходит не совсем удобной, тем не менее, можно полностью расслабиться, не боясь раздавить собой расслабленного и удовлетворенного на ближайшие пару часов омежку. Из-за позы голова Саске на уровень выше головы Наруто, поэтому приходится воспользоваться подушкой. Вопреки правилу «Три Б», Узумаки приятно осмысляет: желание сцепки со стороны Учихи — нечто вроде высшего уровня доверия. Альфа так же понимает, что оная смелость вызвана не только доверием, но и злоупотреблением таблетками, которые, вероятно, лишили омегу возможности зачатия на некоторое время. И вместе с этой мыслью накатило подозрительное беспокойство за здоровье Саске. Однако лишних вопросов Наруто не задает, лишь целует учиховское плечо, гладит татуированную спину вдоль позвоночного столба. — Хочу курить, - о, удовлетворенное патлатое чудо очнулось. — Потерпишь немного. Да и вообще, на хер оно? Завязывай с этим уже. — А еще я хочу пить. Залпом бы опрокинул в себя литр мультиовощного сока из томата, свеклы и базилика. Узумаки вздыхает: — Так и быть, как только матушка-природа позволит нам разъединиться, ополоснусь и сбегаю в магазин за твоим свекольно-томатным с базиликом пойлом. — Да ну, не стоит. — Мне несложно. Кстати, ты что-нибудь ешь во время течки? — Почти ничего. Яблоки или грейпфруты разве что, — упираясь локтем в подушку, Саске убаюкивает тяжелую голову на своей ладони, — Но на случай, если голоден ты, то в холодильнике есть из чего приготовить нормальное, сытное варево. — Пока ничего не хочу. Честно говоря, я еще отойти не могу от всего произошедшего. — Так отходи, пора бы уже, — коротко бросает омега, дав понять, что он не намерен раскатывать из ситуации драму. Спустя почти час, оба запираются в душевой кабине, после, нарядившись в любимый халат, Саске идет-таки курить, а Наруто собирается в круглосуточный супермаркет на соседней улице. — Ты останешься на завтра? — непринужденно интересуется Учиха, восседая на подоконнике кухни. Альфа пожимает плечами, залпом осушив стакан воды: — Если хочешь, могу все выходные с тобой провести, только домой заеду, переодеться. — Мм, хочу, — настолько же непринужденно отвечает омега, буравя Узумаки взглядом. — А зачем тебе ехать переодеваться? Закинешь шмотки в стиралку, пока крутится и сохнет, голым походишь, с тебя не убудет, — ублюдок явно насмехается, а вообще, в его словах есть смысл. С учетом уровня бурной смеси тестостерона с эстрогенами в крови Учихи, одежда им точно не понадобится в ближайшие пару дней. — Если что, у меня твоя футболка есть. Можешь повязать ее на голову в качестве тюрбана, — выдохнув синеватый дым, с паскужей улыбочкой продолжает цедить омега. — Хренов фетишист! "Три Б", "Три Б", а сам подрачиваешь на мои шмотки, — громко чмокнув Саске в щеку, чего тот явно не ожидал, альфа направился в прихожую, наряжаться на выход. — Эй, ключи захвати, — окликнул Саске уже на лестничной площадке, кинув Наруто связку из пары ключей, которую тот ловко поймал. — Я скоро, — отчитывается, улыбаясь, как тысяча миллионеров, Узумаки, прежде чем скрыться в лифте. А Учиха, оставшись наедине, недовольно фыркнул, запирая за собой дверь. Оказывается, все это время он тоже улыбался этой бестолочи, как олигофрен. Ну, да ладно. Сегодня и вплоть до вечера среды ему, как омеге, можно все. Пожалуй, грех этим не воспользоваться.Часть 2
20 октября 2015 г. в 11:37
Первая рабочая смена после возвращения в родной город предстала сонной и чертовски ленивой, как и сам Наруто сегодня. А еще достали вопросами об Учихе, которого даже подменить некому. Зато под вечер бригаду пнули на объект, вроде вооруженную группу задержать, а на деле вышел цирк для шпаны, дальше опять лень и мысли о бедолаге-друге. Альфа обязательно навестит его завтра, но, сперва, отоспится по-нормальному, а то в голове орудует завод по производству ваты. Вчера Саске снизошел до того, что, по возвращению Наруто домой, позвонил ему, спросил — нормально ли тот доехал. Неслыханная забота в исполнении лучшего друга. Нереально льстит.
Да ладно, что зря наговаривать, не такой уж Учиха и засранец. Если присмотреться. А голос его в телефоне звучал усталым. Нет, с Саске точно не всё в порядке, и из больницы он свалил чисто из вредности. Само собой, держит стальную марку. Кирпичная рожа и непробиваемая выдержка — личные спонсоры. Как он, вредина, не понимает — за него искренне беспокоятся те, кому он дорог! Принимать заботу близких людей — совершенно нормально. Так правильно. Хотя, может, Узумаки судит сугубо со своей колокольни? Он же, мать его, альфа. Защитник слабых, преданный друг и отважный солдат. Его обязанность — нести в мир свет и добро. Оберегать свое… Хотя сам Наруто прекрасно знает, такая идеология нынче — посмешище для большинства. Для Саске, вероятно, тоже. Ведь иногда он даже всерьез не воспринимает своего взбалмошного друга. Ну, ничего, завтра воспримет. Никуда не денется с подводной лодки, принимая гостей. В конце концов, не вышвырнет же Учиха с порога друга, который на днях ему жизнь спас. И за путь до дома которого переживал. И у которого спер футболку… Небось, пыль с кроссовок вытереть.
Альфа сам себе усмехнулся, глядя в звездное ночное небо с лоджии комнаты отдыха. В районе сердца что-то покалывает. Неожиданно, даже странно.
— Узумаки, ты какого хрена завис? Отдыхать ложись, пока возможность есть, а ты всё о стране думаешь, — откуда-то доносится голос Шикамару, а следом в комнате погас свет.