Пробежав по ступеням узкой винтовой лестницы, Гермиона огляделась: просторная полукруглая комната очень напоминала общую гостиную Гриффиндора, а стрельчатые окна с разноцветной мозаикой стёкол, заставили память выдать наконец информацию о том, что это за помещение.
Башня Старост!
Ну конечно, как же она могла забыть?
Гостиная за два семестра последнего курса стала для неё почти такой же родной, как и похожая комната в башне Гриффиндора!
Однако сегодня Гермиона слышала, как за красивой мозаикой стёкол завывал ветер, характерный для конца ноября, а в крупном камине потрескивали поленья, пожираемые жарким пламенем.
Всю поверхность округлых стен покрывали живые портреты в золочёных рамах, а по обеим сторонам от входа в башню располагались два огромных книжных стеллажа, остановив взгляд на которых, Гермиона вспомнила, с какой нежностью в самом начале семестра поглаживала корешки древних книг, аккуратно расставленных на полках.
А потом память внезапно, однако вполне вовремя, подкинула воспоминание о том, как Забини, волею случая (не иначе) оказавшийся её напарником по старостату, отвлекал Гермиону от пересчёта книг в шкафу своими идиотскими разговорами, направленными всего лишь на то, чтобы они, вынужденные коллеги, смогли хоть как-то коммуницировать друг с другом.
И, кстати, непосредственность Блейза взяла верх над гриффиндорским упрямством!
Спустя всего пару недель, Гермиона начала относиться к Главному Старосте мальчиков почти как к хорошему знакомому, а не как к неизвестному и поэтому ещё более опасному (как и все слизеринцы, по её мнению) врагу.
— Ну, так что? — поинтересовалась Гермиона, оторвав наконец взгляд от обожаемых фолиантов в стеллажах. — Мы идём? Или…
Она запнулась, когда Блейз, вольготно развалившись в одном из кресел напротив камина, забросил ноги на стеклянную крышку журнального столика и совершенно издевательски зевнул, будто всерьёз разомлел от жара.
Внутренне вскипев, Гермиона предположила, что можно напугать слизеринского гада учебником по Зельеварению (контрольная работа по которому грядёт уже в понедельник, а Забини, вопреки убеждению многих, совсем не жаловал этот предмет), и угрожающе двинулась к нему.
Однако Блейз, безошибочно считав в тронувшей губы соседки улыбке зловещие намерения, никак не показал растерянности или испуга, напротив — потянулся в кресле, и, почти умоляюще произнеся:
— Ну, Грейнджер!.. — обезоруживающе улыбнулся, напомнив Гермионе самого наглого из котов, готового на всё, ради валерьянки.
Даже на милые улыбки и тому подобные хитрые уловки.
Грейнджер едва сдержалась, чтобы не фыркнуть: слизеринца, как ни крути, не исправишь, — но, если кто-то и мог подумать, что Забини способен остановиться на этом, то явно ошибся.
Блейз, вне сомнений, — человек без тормозов, и когда он улыбнулся ещё шире, Гермиона была готова ко всему, а тот торжественно проговорил:
— Может, ну его, это твоё дежурство? Медовуха так и ждёт тебя в моём загашнике! И вполне может статься, что она попросту не…
— Забини! — грозно перебила Гермиона, изо всех сил сдерживая смех: сосед каждый Мерлинов раз начинал уговоры именно с этого аргумента, который, впрочем, так никогда и не показался Грейнджер хоть сколько-нибудь весомым. — Ну-ка вставай! Я не собираюсь снова бродить по темноте и гордом одиночестве, пока ты тут прохлаждаешься с…
Гермиона на миг зажмурилась: с кем?
С кем?!..
Вот ведь чёрт!
— Ох, ну ладно! — С театральным возмущением закатив глаза, Блейз нехотя поднялся на ноги. – Уговорила, — недовольно буркнул он, и с напускной обидой зыркнув на соседку, добавил: — Вообще-то, Гермиона, мы договаривались, что я — «Блейз», помнишь?
— Это не аргумент, Блейз, — с нажимом на последнее слово, отозвалась Грейнджер и, гордо прошествовав к выходу из башни, вновь осведомилась: — Так ты идёшь?
Угрюмо насупившись, Забини разочарованно цыкнул и покосился в сторону спален, где, по всей видимости, и находился его хвалёный «загашник».
— Вот вылакает ...-засранец всю мою медовуху, пока мы, как идиоты, дежурим, да расписания составляем — будешь знать! — понуро плетясь вслед за Гермионой, пригрозил Блейз.
Он так и не заметил, как Грейнджер замедлила шаг, осознав, что вновь не расслышала имени означенного засранца, и ушёл вперёд.
Тишина коридора, прерываемая только шорохом шагов двух студентов, как и пустота школы в целом в поздний час была иллюзией!
Почти с первого дня пребывания в Хогвартсе, Гермиона уяснила одну простую истину: с наступлением ночи жизнь в этой школе только начинается.
Если попробовать пересчитать количество оштрафованных ею студентов, независимо от факультета, на пальцах — пальцев рук (как, впрочем, и ног) не хватило бы!
Однако сегодня Гермиона и впрямь могла бы поверить, будто все обитатели замка спят мёртвым сном. За исключением её, разумеется, и Забини.
Который, к слову, трепался без умолку!
Сначала — сокрушался несправедливостью судьбы, которая заставила оставить его «замечательную медовуху без присмотра»; затем — о том, что в этой школе не мешало бы «натыкать» побольше факелов, дабы «старосты не рисковали жизнью и здоровьем (в виде целостности конечностей)» во время «долбаных ночных дежурств»; потом — восхищался сегодняшним матчем по квиддичу, в котором они (сборная Слизерина) так триумфально «взгрели» Хаффлпафф, и «хорошо бы в апреле так же надрать зад слишком уж много о себе возомнившему Гриффиндору!»…
— И вообще, Грейнджер, то, что ты так и не попробовала Огденский виски на прошлой неделе, — грозно тараторил Блейз, идя вслед за Гермионой по лестнице на восьмой этаж. — Это же самое, что ни на есть преступление! Я считаю, что за подобные выходки нужно сажать в Азкабан! Эх, придётся и правда выдать тебя замуж за библиотеку, в противном случае — так и помрёшь…
— Тихо! — шикнула Грейнджер, едва уловив шорох в глубине коридора.
И прислушалась: кто-то юркнул на лестницу, ведущую на самую верхушку Астрономической башни!
— А как дела в Гриффиндоре? — выдержав всего пару секунд в молчании, прошептал Забини.
В пору было бы мысленно закатить глаза: коллега, как обычно, «к месту», решил посплетничать.
Гермиона укоризненно стрельнула взглядом в его сторону, однако и это не подействовало: Блейзу, очевидно, были «до лампочки» как дежурство, так и все остальные обязанности Старосты Школы.
— Ну ладно тебе! Расскажи! — как ни в чём не бывало, протянул он.
— Что, Забини?.. Ты вдруг переключился на гриффиндорок? — решила подыграть Гермиона, медленно двинувшись ко входу в Астрономическую башню.
— И ничего не «вдруг»! — выпалил Забини. — Я уже говорил Пэнси, что ничего не могу с собой поделать!.. Ну, нравятся мне рыженькие — и всё тут!
Гермиона моргнула; и ещё раз...
Такого заявления от представителя факультета Слизерин не ожидали, должно быть, даже безмолвные камни вековых стен.
Не говоря уж о Пэнси Паркинсон.
А Забини, также, видимо, сам испугавшись того, что озвучил секунду назад, ошарашенно таращился Грейнджер в глаза, а потом волшебная палочка выскользнула из его пальцев и шумно покатилась назад по коридору, мелькая крошечным огоньком.
— Ты… Ты что?.. — едва обретя дар речи, шёпотом пробормотала Гермиона, когда Блейз, не без приключений поймав палочку, вернулся. — Тебе что, нравится Джинни Уизли?..
Неуклюже переступив с ноги на ногу, Забини нахмурился и виновато кивнул.
А Грейнджер внезапно озарило! Она прекрасно знала ответ задолго до того, как он прозвучал.
Почему?
Мерлин, почему факты из её жизни так сложно выудить из памяти?
И вдруг, её накрыло волной смеха.
Ради всего святого, в этом году у неё было так мало поводов, чтобы просто, по-человечески повеселиться! И вот сегодня — самый, что ни на есть повод.
— Да заткнись же ты, Грейнджер! — нервно оглянувшись по сторонам, прошипел Забини. — Ржёшь так, что стены трясутся!
— Ты серьёзно? — утерев рукавом набежавшие от смеха слёзы, выдавила Гермиона. — Мерлин, поверить не могу! Ты и Джин… — она вновь залилась хохотом.
— Да что за фестрал тебя покусал? — взмолился Блейз. — Заткнись, иначе я шлёпну в тебя Силенцио!.. И вообще, — наскоро состряпав надменную мину, продолжил он. — Если хоть кто-нибудь узнает об этом... То я… Я…
— Что? — глядя в полные страха глаза Забини, Гермиона гордо приподняла подбородок. — Не позорься, Блейз. Ты и я знаем, что дуэль между нами будет тождественна избиению младенцев. С моей стороны.
Пауза затянулась.
Тишина коридора прерывалась только звуком капающей где-то воды.
А губы Забини искривились в зловредной улыбке.
— Знаешь, а я ведь способен сделать кое-что и без помощи магии, — угрожающе спокойно сообщил он, изобразив «страшные глаза». — Да, есть ещё способы немного отплатить тебе! Например, я попросту накачаю тебя моей замечательной медовухой, а потом запущу к нам в Башню любимого тобой придурка номер «раз» всея Хогвартс, — он злобно хохотнул, но Гермиона почему-то твёрдо знала, что злости в нём нет ни капли. — И буду наблюдать, сидя в моём удобном кресле, за брачными играми взрывопотамов¹!
Наверное, это уже превратилось в какую-то ужасающе-идиотскую систему, однако Гермиона, как ни старалась, так и не поняла, что за придурка имел в виду Забини, и, как следствие, совсем не испугалась.
Но сохранить тайну пообещала. На всякий случай.
А когда Блейз убежал в гостиную Слизерина, на вечеринку, посвящённую победе факультета в матче над Хаффлпаффом, Гермиона решила зайти-таки в Астрономическую башню, из которой, как она успела заметить, так никто и не вышел.
Чем выше Грейнджер поднималась по тёмной винтовой лестнице, тем явственнее убеждалась: ей не показалось, что в башню сегодня проскользнул-таки кто-то.
Сверху, отдаваясь эхом от стен, до слуха доносились горестные всхлипы, и душу Гермионы скрутило в холодный комок — она вспомнила, как немногим больше полугода назад убивалась так же.
В волшебной палатке, во время войны…
Только вот из-за чего — припомнить не могла. Как ни пыталась.
Уже с первым шагом на просторную площадку Астрономической башни, Гермиона едва сдержала удивленный вдох: прямо напротив, чуть поодаль от незастеклённого окна, на полу сидела Пэнси Паркинсон.
Плача так, будто только что потеряла близкого родственника или друга.
Самым лучшим решением с её, Грейнджер, стороны, явилось бы — попросту уйти отсюда, оставив Пэнси наедине с горем.
И Гермиона почти уговорила себя повернуть назад...
Почти.
Но занудство взяло верх. Над здравым смыслом.
— Паркинсон! — подавив удушающий приступ понимания, окликнула Гермиона...Только мигом позже оценив, с какой плотоядной интонацией прозвучал этот оклик.
Пэнси отняла ладони от заплаканного лица, и всего на миг показалось, будто она всерьёз испугалась появления здесь Старосты Школы и неотвратимого взыскания за нарушение школьных правил, но в следующий момент с вызовом воззрилась на Гермиону.
— Знаешь, думаю не стоит тебе убиваться, — опустившись рядом с Паркинсон на пол, язвительно продолжила Грейнджер. — Чистокровной быть не так уж и плохо. Хуже оказаться студенткой Хогвартса, ревущей в Астрономической башне. После отбоя.
Зачем, ради всего святого, она говорит это?
— Да много ты знаешь! — фыркнула Пэнси, искоса, однако вполне надменно глянув на Гермиону. — Ты, Грейнджер, видимо, помешана на крови пуще Тёмного Лорда и всех вампиров вместе взятых…
Гермиона возмущённо приподняла брови, и хотела высказать Паркинсон всё, чего та, конечно же, заслужила!
Однако Пэнси сухо продолжила:
— Делай ты, что хочешь! Сними хоть все баллы со Слизерина!.. Хуже быть уже не может!
Почему в этот момент Гермионе стало жаль Паркинсон?
И почему её слова вновь растревожили рваную рану в груди?
Гермиона не ответила бы даже под прицелом волшебной палочки любого из Пожирателей смерти.
А когда вопрос, почти бессознательный:
— Что случилось, Пэнси? — сорвался с губ, Грейнджер отвесила себе миллион мысленных подзатыльников!
Подсознание слишком поздно напомнило, что лезть в души слизеринцев — игра опасная и заранее проигрышная.
Однако Паркинсон, очевидно, удивившись вопросу не меньше, пробормотала:
— Помнишь Миллисент? — Гермиона поморщилась, пытаясь найти в памяти это имя. — Миллисент Булстроуд. Она была моей лучшей подругой... До войны, — Пэнси всхлипнула, и по её бледным щекам вновь заструились слёзы. — Она и вся её семья пропали... Никто не знает, что с ними, но все считают, будто они погибли! — она ударила кулаком об пол, а Гермиона изумлённо молчала. В таком плачевном состоянии была Паркинсон. — Но я не верю! Ведь, если я смирюсь со смертью Миллисент — это будет предательством по отношению к ней, да?
Пэнси обернулась, послав полный беспомощного отчаяния взгляд, и Грейнджер почувствовала обжигающую горечь на полувдохе...
Потому что. Она поняла— война ударила не только по ней, Гарри и Ордену Феникса.
Нет...
Прошлогодняя бойня, как паровой каток, прошлась и по слизеринцам… Как ни странно.
Мерлин, и как же она могла забыть?
Ведь Блейз рассказывал, что его мать подверглась пыткам Пожирателей, поэтому он практически и не учился в школе на седьмом курсе... Не мог физически – они сбежали на Сицилию подальше от войны!
— Прости, — вырвалось самостоятельно, и Гермиона добавила: — Наверное, я слишком…
— Зациклена на себе? — едко подхватила Паркинсон. — Да уж, вы, гриффиндорцы, ведёте себя иногда немногим более благородно чем мы, — она горько усмехнулась. — Давно пора смириться с тем, что вы ничем не лучше!
— И впрямь, — удивив даже себя, отозвалась Гермиона, задним умом осознав, что Пэнси тысячу раз права. — Знаешь, думаю, нужно начать сначала, — слизеринка вытаращила на неё зелёные глазища. — Это не просто, но возможно! Сперва, Паркинсон, тебе нужно снять с себя траур. Слышала, в вашей гостиной сегодня вечеринка…
— Да, — растерянно заправив длинный локон чёрных волос за ухо, выдавила Пэнси, а потом, решительно вытерев рукавом слёзы, пробормотала: — Блейз был прав. А я не верила… Ты и впрямь ничего, хоть и гриффиндорка! И, пожалуй, я действительно последую твоему совету… Ребята ведь обрадуются, если я приду?
Поднявшись на ноги вслед за Паркинсон, Гермиона мельком глянула на ночное небо, однако та не дала ей сконцентрироваться и, воскликнув:
— Спасибо! — обняла Грейнджер.
Гермиона не успела ответить, как Пэнси уже выбежала на лестницу, а мысли по поводу недавних событий в больничной палате обожгли щёки чувством адского стыда!
Ведь, признаться, это она, Грейнджер, повела себя, как последняя стерва…
И теперь ясно, каким образом Гарри мог обратить внимание на Пэнси Паркинсон...
Более, чем очевидно — война изменила её, наверное, больше, чем каждого из гриффиндорцев.
Весь ворох информации и всевозможных сожалений разрывал голову болью, и Гермиона обернулась, взглянув вверх, в ночное небо.
Звёзды, рассыпанные словно бриллианты по чёрному бархату, поблёскивали, безмолвно гипнотизируя и затягивая в бездну размышлений.
Почему?
Мерлин, сколько же ещё нужно вспомнить! Сколько понять и пропустить через себя!
Гермиона не могла поверить, что всё это действительно было...
Что это видение не фантазия.
В мире, который она помнила, всё было значительно проще: чёрное являлось чёрным, а белое — белым.
Здесь же — всё перевёрнуто с ног на голову, и разобраться не так-то просто... Не говоря уж о том, чтобы принять новые правила.
Одна из звёзд, прощально сверкнув, сорвалась с места, и, следя за её горящим хвостом, Гемиона взмолилась, не зная даже к кому: «Я хочу вспомнить… Пожалуйста!».
И внезапно, проследив скопление звёзд над головой, Грейнджер заметила, что блестящие точки образуют в небе созвездие Дракона.
А в голове промелькнула мысль о чистокровном семействе Блэк.
Наверное, она совсем рехнулась!..
Может же такое случиться, что от обилия информации, совершенно противоречащей воспоминаниям, надёжно хранившимся в голове, её хрупкая психика не выдержала и дала сбой?
Вздохнув, Гермиона опустила взгляд на парапет, о который упиралась локтями: по левую сторону от неё лежала чья-то широкая ладонь, по правую — вторая...
Со знакомым по прошлому сну перстнем на безымянном пальце.
Паника поднялась прямиком к горлу, а мысли стремительно заметались...
Сшибая одна другую!
Мерлин, она, Гермиона Грейнджер, – в ловушке!
И даже тихий, щекотнувший ухо вопрос:
— Красиво, правда? — не успокоил.
Напротив!
Дыхание сбилось, а сердце пропустило удар...
И ещё один.
Каким образом ей, Гермионе, удалось взять себя в руки?
И в какой момент пришло решение обернуться?
Она не помнила! Однако...
Мерлин, это невыносимо!
Словно тяжёлая бетонная плита обрушилась на голову, когда взгляд Гермионы встретился с серыми глазами.
Незнакомца.
Похоже, спастись от него не было шансов, да и размытые, но различимые при ближайшем рассмотрении, губы подёрнулись улыбкой.
Доброй улыбкой…
Даже в тех двух предыдущих снах он не улыбался.
И Гермиона сомневалась, что Незнакомец вообще когда-то улыбался ей…
Воздух вокруг будто загустел. Как студень.
А сердце, казалось, готово было рухнуть в пятки и разбиться, как бесполезная стекляшка...
— К-кто ты? — беспомощно заикаясь, промямлила Гермиона, а слизеринец, очевидно, не испытывая уверенности в том, что она не сбежит, крепко схватил её плечи. Снова. — Чёрт… Ты что, меня преследуешь? — пискнула Грейнджер, попытавшись освободиться.
Интересно, сколько он стоял у неё за спиной?
Незнакомец только усмехнулся, а его взгляд осязаемо блуждал по её лицу.
Ветер трепал распущенные волосы Гермионы, сплетая длинные пряди в замысловатые узлы.
И она отвлеклась, разозлившись на себя за то, что снова умудрилась вляпаться в историю со знакомым теперь Незнакомцем, и на него — будто чувствуя, когда она, Грейнджер, пытается собраться с мыслями, он — тут как тут — готов разбить все её размышления вдребезги!
Неловкое, словно рассеянное прикосновение тёплых пальцев сначала к виску, а затем лёгкое — по щеке отвлекло от прежнего злобного диспута с самой собой, и Гермиона только набрала в грудь воздуха, чтобы поинтересоваться, чего, собственно, Незнакомец, добивался всем… Этим.
Как его губы коснулись её болтливого рта.
Всё.
Время, пространство, мысли о звёздах, Блэках и слизеринцах (рассуждающих, почему-то как вполне нормальные люди) — рухнуло.
И разлетелось в мелкие осколки у подножия Астрономической башни.
Был только этот странный Незнакомец, его губы, сминающие в поцелуе её собственные, и...
Ощущение неправильности происходящего.
Самое странное, из всего, что когда-либо чувствовала Грейнджер.
Невозможность и неправильность…
Этого поцелуя. Расстояния.
Которого не было. Чёрт! Между ними...
— Что… Что тебе нужно? — пролепетала она, так и не удосужившись поднять веки.
Он тихо усмехнулся.
А Гермиона вдохнула эту усмешку.
Впитала... Даже не заметила!
И от поясницы вверх. Поползли предательские мурашки...
— Я хочу быть с тобой, — прошептал Незнакомец прямо в поцелуй. — Только вспомни!.. Вспомни меня!
_______
¹Взрывопотам — крупный серый африканский зверь, отличается необыкновенной силой. Весит до тонны, издали его можно спутать с носорогом. Взрывопотам нападает, только если его сильно раздразнить. Зато, если уж нападет, исход, как правило, бывает смертельный. Рог взрывопотама пробивает любую преграду, от кожи до металла, и содержит смертоносную жидкость. Предмет или тело, в которое она попадает, немедленно взрывается.
***
Возвращение обратно, в больничную палату, расстроило.
Да, именно расстроило! Ну, или обидело — неважно!
Какое слово ни подбери — итог один: смотря на трещины в побелке потолка, Гермиона долго не могла понять, где находится — «здесь» или «там»…
Она почти поверила в реальность сна, а вкус поцелуя с Незнакомцем всё ещё горел на высохших губах.
Будто всё это и впрямь случилось всего миг назад!
Словно она, Гермиона только-только ушла с Астрономической башни.
И почему-то оказалась здесь…
Кто же он?
Кто этот таинственный Незнакомец?
Почему просит вспомнить?
И почему, чёрт возьми, вот уже третью ночь подряд она не может разглядеть его лица, хотя проблем со зрением не испытывала никогда.
Да и имени его не способна расслышать…
Почему он выпал из её памяти?
И кем был для неё?
Вопросы без ответов…
Однако, справедливости ради, Гермиона отметила, что остальные фигуранты снов ей знакомы!
Она отлично их помнит, хоть, конечно, они были неприятны ей в прошлом…
Фыркнув, Гермиона поднялась с постели и, расстегнув молнию на исполинских размеров сумке, принялась искать одежду, в которой не стыдно будет показаться целителю или Гарри.
Если, конечно, тот захочет теперь навестить её.
Признаться, то, с какой небрежностью были рассортированы вещи раздражало!
Ну, неужели нельзя было разложить их хотя бы по предназначению?
Кавардак в сумке напомнил то, как располагались вещи в её, Гермионы, бисерной сумочке во время войны.
Однако тогда она собиралась очень быстро — в любой момент в их, Гарри, Рона и Гермионы, убежище в Норе могли заявиться Пожиратели.
Неужели сейчас её вещи точно так же были собраны в спешке?
Почему?
После находки ещё одной огромной для неё футболки с принтом, в виде смутно знакомого персонажа из маггловского мультика¹, Гермиона с недоумением извлекла из сумки толстую книгу-справочник по астрономии.
Сердце закололо, однако книга, вопреки любому из законов логики, совсем не заинтересовала Грейнджер, напротив: она небрежно шлепнула фолиант на край прикроватной тумбы и, продолжив свои поиски, наткнулась на ещё более неадекватную вещь.
Для сумки, которую собирали для взрослого человека, конечно же…
Сев на край своей койки, Гермиона так же, как и несколько секунд назад неотрывно изучала крохотные носочки на своей ладони.
Один из них был розовым, второй — голубым…
И оба вызывали самые странные чувства.
Во-первых, растерянность — Гермиона не могла понять, каким образом они вообще могли попасть в сумку с её вещами; во-вторых, какую-то необъяснимую, однако вполне реальную печаль — в голове стучала тяжёлая мысль, будто она забыла гораздо больше…
Больше, чем просто парня из Слизерина.
А в-третьих…
— Доброе утро, Гермиона! — прервал полёт мыслей Дэвис.
А Грейнджер, поспешно спрятав свою милую находку под подушку, вежливо кивнула.
— Как настроение? — поинтересовался он, вновь внимательно вглядываясь в её лицо.
Мерлин, как же сложно сохранять спокойное выражение, когда висок, будто бы буром выкручивают!
— Неплохо, — нехотя отозвалась Гермиона, но поняв, что актриса из неё, мягко говоря, «не очень», и Дэвис не верит, а может просто видит невидимое сверло, мучившее её висок, проговорила: — Сначала, когда проснулась, настроение было неплохим, только обидно… — Роджер вопросительно приподнял брови. — Мне снился хороший сон… Ну, по крайней мере, пока лучший из снившихся. И мне стало обидно, когда я проснулась здесь, в палате, а не в…
— А не в Башне Старост, так? — прищурившись, уточнил Дэвис.
Гермиона остановила на нём ошарашенный взгляд.
— Ну, я сделал такой вывод, поскольку слышал от тебя, что ты и Блейз Забини в твоих снах были Старостами школы, — оправдался он, прекрасно осознавая, что ещё секунду назад был за шаг до того, чтобы Грейнджер в миг растеряла всё доверие к нему.
Конечно же, он, Роджер, использовал Легилименцию!
Гермиона слишком закрыта и, как следствие, рассказывала далеко не всё.
Однако выкладывать абсолютно все методы лечения слишком рано.
— Раз мы разобрались с Башней, — проследив за кивнувшей пациенткой, Дэвис продолжил: — Может быть, расскажешь, почему настроение испортилось?
Гермиона замялась, явно размышляя, нужно ли показывать предмет своих недавних размышлений, но через мгновение достала из-под подушки находку и протянула ладонь.
— У меня разболелась голова, — со вздохом призналась она. — После того, как я нашла их, — устало кивнула она в сторону сумки с вещами.
Проследив взгляд, Роджер внимательно воззрился на находку и, про себя твёрдо решив строго отчитать Малфоя ещё и за эту идиотскую выходку, успокоил:
— Думаю, носочки могли попасть в твою сумку случайно. Медсестры перебирают вещи пациента перед тем, как отправить их в палату.
Гермиона недоверчиво пожала плечами.
— Так что за сон, из которого ты не хотела возвращаться?
Она оживилась и, с присущим девушкам вдохновением, принялась рассказывать.
Конечно, далеко не всё, однако Роджер знал: наступит ночь, и он сам увидит содержание её сна, посредством Легилименции, если, конечно, потребуется.
Всё это только ради её блага — ей нужно озвучивать отголоски давних воспоминаний, пробивающихся сквозь наколдованную неизвестным маньяком фальшь.
Гермиона вновь и вновь переживает свои воспоминания, возрождая и пытаясь мысленно воспроизвести образ своего Незнакомца, шаг за шагом подбираясь к истине, а значит — классическая психология работает даже в тяжёлых случаях.
Закончив на романтической ноте, Гермиона зарделась и смущённо поинтересовалась:
— Роджер, этот сон… Это же правда? Это действительно было в моей жизни? Я ведь не придумала всё это?..
— Конечно не придумала, — кивнул целитель, быстро помечая что-то в истории болезни.
— А почему всё утро я думала о звёздах и Блэках?
Вопрос завис в воздухе, а Дэвис вновь внимательно вгляделся в сделавшиеся несчастными карие глаза.
Он был готов рассказать ей, однако контрзаклятия, как, впрочем, и изначального заклинания, так и не нашли, а сомнения в том, что Гермиона сможет выдержать подобную информацию оставались вполне весомыми.
И поэтому Роджер твёрдо произнёс:
— Тебе не нужно концентрироваться на подобных мелочах…
— Но я считаю, это важно! — упрямо скрестив руки на груди, Гермиона фыркнула. — Ведь Блэки…
— Не значат в твоих снах ровным счётом ничего, — доброжелательно улыбнулся Дэвис, закрыв папку. — Сны указывают тебе на гораздо более важные вещи! Например, на то, как несправедливо ты обошлась вчера с миссис Поттер! — Гермиона вновь покраснела. — Или на то, что слизеринцы, возможно, способны быть искренними. Настоящими друзьями, как Блейз Забини, например.
— Да уж… Забини может. — вздохнула Грейнджер. — Ты прав, Роджер, прости. Но, видишь ли, тот мир, который я помню был совсем другим…
— Тут всё ещё яснее, Гермиона. Забудь о нём. В этой вселенной, а не в параллельной, которую, очевидно, тебе внушили посредством неизвестного заклятия, всё так, как ты видишь. Без тройного дна.
Грейнджер вновь кивнула и, кажется, приняла информацию.
— Итак, какие выводы мы можем сделать из твоих снов? — перевёл тему Роджер, во избежание проблем с доверием.
— Незнакомец… Он, видимо, появлялся из ниоткуда, и, знаешь, кажется, мы не совсем ладили. Ну… До поцелуя, наверное, хотя… — немного помолчав, скованно пробормотала Гермиона. — Его глаза теперь я узнаю из тысячи…
— Ты можешь хотя бы примерно предположить, кто он? Вернее, кем он приходится тебе? — осторожно спросил Дэвис.
Кажется, Гермиона не собиралась падать в обморок, вместо этого, она ещё минуту помолчала (вероятно, размышляя над вопросом) и печально резюмировала:
— Нет… Однако, если следовать логике, то он как-то связан с Блэками!
— Никаких Блэков, Гермиона! — с нажимом остановил её Дэвис, и вновь вернул в тему разговора: — Ты говорила, будто на перстне Незнакомца есть гравировка с литерой «М», — она обиженно кивнула. — Давай попробуем ещё раз: перечисли известные тебе фамилии, начинающиеся с этой буквы.
Как и в прошлый раз, Гермиона прикрыла глаза и, утомлённо вздохнув, пробормотала:
— МакМиллан, МакЛагген…
Она остановилась, чувствуя, как дыхание сбивается.
Мерлин, что происходит?!
— МакГонагалл, МакНейр…
На кончике языка — металлический привкус крови, а в голове взрывалась адская боль.
— Ма… Малф…
Ослепительная вспышка света, как от неизвестного, но молниеносного заклятия.
И всё стихло.
До слуха больше не доносился звук собственного дыхания.
И даже удары галопирующего секунду назад сердца грудная клетка больше не ощущала.
Стало холодно, и кто-то, будто сжалившись, выключил свет.
_______
¹Эта футболка была с принтом из мультика «Губка-Боб квадратные штаны». Гарри рассказывал о том, что в гардеробе Малфоя имелось парочка таких футболок, которые, очевидно, не случайно перекочевали в сумку к Гермионе.
