Я Хибари Кея! Ну, а кто не согласен... камикорос!

      Повинуясь приказу Хибари-сама, я отправилась в сторону тренировочных залов. Там меня уже ждали: я не успела даже поклониться своему наставнику, как меня атаковали. Он ничего не спрашивал и не говорил… мне. Всего один удар, и я уже лечу в стену, чтобы спустя пару мгновений сползти на пол, чувствуя, как рот заполняется кровью. Грозный окрик и понимание, что нужно встать и готовиться к худшему. Ха! Как будто я сомневалась в этом! Только начав говорить с Фонг-сама, я уже была готова к наказанию. Страшнее было бы, если бы оно не последовало, а так… привычно. Шатаясь, встаю, подавляя желание сплюнуть кровь — нельзя, вместо этого я её проглатываю. Противно, я ненавижу её вкус и запах железа. Однако у меня нет права жаловаться, стоит сосредоточиться. В глазах двоится, в ушах звенит, я практически не слышу, угадывая смысл того, что мне говорят, благодаря интонациям. Хотя так ли это важно? Вряд ли я услышу что-нибудь новое. Больно, но надо подойти поближе и вновь встать в стойку. Следующий удар в живот (сволочи, кто так девочек бьёт? Мне же ещё рожать! Впрочем, не о том думаешь, Кёя, не о том), его я даже не заметила, зато почувствовала в полной мере. Воздух буквально вышибло, нет сил вздохнуть, падаю на одно колено, жест чисто автоматический — мне запретили вставать на оба. Я — Хибари, и я не имею право стоять на коленях ни перед кем, кроме отца. Правда, это меня не спасает: ещё один удар и, кажется, я слышу, как хрустнула моя рука. Очередная вспышка боли, и я перестаю её ощущать. Ещё мгновение, и такая близкая и родная стена, в которую меня опять швырнули, возвращает мне возможность дышать. Мда… не зря говорили, что клин клином вышибают…       Впрочем, не о том я думаю. На губах появляется ухмылка, и я опять встаю на голом упрямстве. Больно, но разве это не значит, что всё ещё жива? Два шага вперёд, и я вновь чувствую удар, но он слабее, я успеваю уйти перекатом… зря. Удар сверху вбивает меня в татами. Хруст и ощущение липкой влаги на лице. Похоже, мне сломали нос. Очередной гневный окрик, и меня поднимают за короткие волосы. Я ничего не вижу, но инстинкты требуют действовать. Рвусь вперёд, оставляя волосы в чужой руке, зубы смыкаются на… нет, это не шея, эта тварь успела подставить руку. Плевать! Зубы сжимаются, и я ощущаю, как прокусываю чужую кожу, крови во рту становится больше. Рука, единственная оставшаяся целой, выстреливает вперёд. Я не надеюсь убить, но ударить по болевой точке — вполне. Неудача. Практически отсутствующее зрение и боль в покалеченном теле сыграли свою роль: я промахнулась, да и удар вышел слишком слабым. Резкий рывок, хруст шейных позвонков и очередной удар об стену, но сознание не торопится меня покинуть. Вновь стараюсь подняться и встать в подобие боевой стойки. Правая рука висит плетью, дыхание хриплое с присвистом и бульканьем, шея болит, я практически не могу поворачивать голову. Стою из упрямства в жалкой попытке показать, что таким меня не сломить. Больно. Очередной удар, который я не вижу, зато в полной мере чувствую. Спустя мгновение — ещё и ещё. Интересно, надолго их хватит? Когда я потеряю сознание? Нелепые мысли, но такие правильные. Только они и помогают мне держаться и не сворачиваться калачиком в попытках уменьшить боль.       Не знаю, в какой момент я отключилась, но для меня не было перехода. Просто вот я получаю удары, а вот открываю глаза, понимая, что лежу в луже крови и… судя по запаху, блевотине. Пытаюсь пошевелиться и с огромным трудом мне это удается. Боль… что боль? Она привычна, хотя и неприятна. Недовольно морщусь, привычно отстраняясь и с нездоровым любопытством прислушиваюсь к своим ощущениям. Тело мне напоминает марионетку в руках новичка. Движения дерганые и лишенные даже не грации, а вообще намеков на плавность. Больно. Нога подгибается, и я падаю на руку, что мне сломали ещё в самом начале. Перед глазами начинают водить хоровод звездочки, и я на какое-то время полностью теряю возможность мыслить, но вот боль отступает, становясь близкой к категории «терпимо». Очередная попытка встать, на сей раз удачная. Осторожно шевелю второй рукой и понимаю, что она болит, но не сломана. Больно. Сцепляю зубы и делаю шаг, мне нельзя в таком виде в больничное крыло. Я — Хибари и должна быть идеальна, даже харкая кровью. Глупость? Пусть. Я не могу позволить Хибари-сама увидеть себя в таком состоянии. Шаг, ещё один и ещё, ещё, ещё, пока не достигну душевых, которые пристроены к каждой тренировочной площадке. Больно? Терпи, Кёя, терпи, ты сильная, ты справишься, а эти травоядные ещё пожалеют, что не убили тебя сразу. Ещё несколько шагов, и ты у двери. Да, вот так. Теперь надо толкнуть её. Не смей закрывать глаза, Кёя! Не смей! Не для того ты столько терпела!       Хриплый вздох, ощущение крови на губах и шизофренические выкрики в голове, где я обращаюсь сама к себе. Ну, а как иначе? Должна же я хоть как-то себя подбодрить. Больно. Наваливаюсь на двери и, когда они поддаются под весом моего тела, висну на них. Больно. Соберись! Упрямо сцепляю зубы и поднимаюсь на дрожащие ноги. Шаг, ещё один, отпустить ручку и, качаясь, пойти дальше. Больно. Душевая? Зачем я тут? А, да, я должна смыть с себя грязь и надеть чистую одежду. Больно. Рука не поднимается, не могу прокрутить вентиль на горячую воду, зато на холодную прокручивается сразу. Холодно. Больно. Надо снять грязную одежду. Руки не слушаются. Узел, на котором держится хакама, не поддается. Больно. Холодно. Противно. Мокрая ткань липнет к коже, резкий рывок. Больно. Узел развязался. Избавиться от одежды. Резкое движение. Боль. Холод. Вода больше не красная. Хорошо. Выключить. Плевать на мокрую одежду, приберут. Шаг, ещё один. Да, мой шкафчик. Открыть. Полотенце. Вытереться не смогу. Плевать. Небольшое усилие, и оно оказывается на голове. Больно. Замереть. Переждать, пока перед глазами плавают тёмные круги. Плохо. Полотенце сползает вниз и падает на кафель. Больно. Холодно. Наклонюсь — упаду. Упаду — больше не встану. Нельзя. Хакама натянуть не смогу. Плевать. Хватит длинной рубашки, которую почему-то упорно кличут кимоно и надевают вместе с хакама. Больно. Холодно. Ткань быстро пропитывается влагой и неприятно липнет к телу. Плевать. Одной рукой не получается сделать красивый бантик. Плохо. Надеюсь, я никого не встречу по пути в больничное крыло. Больно. Холодно. Я должна идти.       — Отото, когда я говорил, что возьму твою дочь, я не это имел в виду! — негромкий, но от этого не менее угрожающий голос был первым, что я услышала при пробуждении. — На ребёнке же живого места нет! Как она вообще добралась до больничного крыла?!       Ярость, прозвучавшая в последних словах, меня пугает. Появляется желание вскочить и забиться в самый дальний уголок, но тело умнее. Дыхание остаётся ровным, ни один мускул не дрогнул. Взбодрившийся мозг начинает работать на полную катушку, приходя к неутешительным выводам, что сбежать не получится. Выход один — прикинуться трупом, ну или хотя бы, просто бессознательной тушкой, авось, пронесёт, и они не заметят.       — Это была тренировка, Фонг, — спокойный, но… какой-то извиняющийся голос Хибари-сама. — Она сама виновата, что так слаба.       — Слаба?! — несмотря на то, что голос Фонг-сама тих, возникает ощущение оглушительного крика. Страшно. — Против неё стоял один из твоих лучших людей! Не ровесник, даже не просто ребёнок постарше, а много раз убивавший взрослый!       — Она моя дочь, и это не должно быть для неё проблемой, — очередной невозмутимый ответ, только на слове «дочь» он заметно дрогнул. Воображение услужливо нарисовало, как тот брезгливо кривит губы.       — Отото, — голос Фонг-сама страшен, внезапно я чувствую, как меня начинает душить что-то непонятное. Нет, никто не закрывает мне нос и не сдавливает шею, но вдохнуть воздух не получается. Из горла вырывается сдавленный хрип, исчезает желание притворяться. Даааа… теперь я знаю, что такое жажда крови… лучше бы не знала! Воздуха! Я не хочу умирать! Не сейчас, когда я столько вытерпела! — Вон! — резкий окрик, и внезапно давление пропадает, я вновь могу дышать. — Ты в порядке? — теперь чужой голос полон заботы и теплоты.       Чувствую, как кто-то осторожно прикасается к моей руке. Прежде, чем понимаю, что произошло, рефлекторно отдёргиваю её и напрягаюсь. Слишком свежи в памяти недавние события, а главное, ощущение чужой силы. От одного воспоминания мои волосы встают дыбом! И не важно, что у меня вместо приличной причёски — ёжик, как у недавнего призывника! Взгляд прикипает к немного удивлённому моим поведением Фонг-сама. Вздох облегчения. В его глазах нет злости. Похоже, моё поведение его озадачило, но не вызвало гнев. Впрочем, кто я такая, чтобы вызывать излишне сильные эмоции? Слава Ками-сама за это!       — Не бойся, я не причиню тебе вреда, — растерянность мгновенно сменяется пониманием, а на губах Фонг-сама появляется тёплая улыбка, которая заставляет меня напрячься ещё сильнее. Я его не понимаю! Почему? Встречаю его задумчивый взгляд, он явно ждёт моей реакции, но я не могу даже пошевелиться. — Извини, это моя вина, хотя я не думал, что отото настолько разозлится из-за того, что я тебя забираю.       — В этом нет Вашей вины, — голос хриплый и какой-то чужой, но от меня ждут хоть какую-то реакцию. Нет, это не просочилось в его интонациях, но требовательный взгляд выдаёт. — Мне повезло, обычно так заканчивается каждая третья тренировка, а за время Вашего пребывания здесь подобное произошло впервые.       — Каждая третья? — блуждающая по его губам тёплая улыбка не изменилась, но я почувствовала, как глубоко внутри начал просыпаться ужас. Я даже рада, что у меня болит тело — это отрезвляет, не даёт потерять себя.       — Да, Фонг-сама, — хочу поклониться, но шею простреливает дикой болью, и я, сжав зубы, давлю стон боли в зародыше.       — Не напрягайся, — осторожное прикосновение прохладной ладони к сжатой в кулак руке. Заставляю себя расслабиться и не отдёргивать руку вновь, но Фонг-сама мне обмануть не удалось. Внимательный и тёплый взгляд проходится по мне, и он мягким, но не терпящим возражения тоном, сообщает: — Я позову врачей.       Хочу возразить, но не могу заставить расцепить сжатые до хруста зубы. Чудо, что я осталась в сознании. Впрочем, ненадолго. Вошедшая медсестра мгновенно что-то вколола мне в вену. Темнота и никакой боли! Ками-сама, а ведь раньше я ненавидела темноту и тишину! Какой же я глупой тогда была! Впрочем, темнота тоже бывает разной, но сейчас она принесла такой необходимый для моего измученного сознания покой. Не хочу просыпаться, но поздно. Стоило появиться этой мысли, как я поняла, что уже не сплю. Плохо. Осторожно прислушиваюсь и с облегчением понимаю: в палате я одна. Теперь открыть глаза и аккуратно пошевелить рукой. Странно, боли нет. Недоверчиво открываю глаза и резко сажусь. Зря. В глазах плавают тёмные круги, накатывает ощущение слабости. Пара мгновений переждать, а после осторожно оглядеться. Мне знакома обстановка: кровать, низенький столик и пара циновок на полу, на противоположной стороне дверь в ванную, сзади выход в коридор. Хм… моя комната? Странно, до этого я была в больничном крыле. Меня кто-то перенёс? Бред! Кому это могло потребоваться?       — Я могу войти? — деликатный стук в двери и вопрос, на который я не тороплюсь отвечать. — Не стоит меня игнорировать, Кёя, я знаю, что ты уже проснулась.       — Проходите, — с трудом подавляю малодушное желание спрятаться под одеялом — всё равно не поможет.       — Спасибо, — двери открываются, и меня благодарят на полном серьёзе, заставляя теряться. Не привыкла я к такому, да и полный понимания взгляд напрягает. Слишком большие несоответствия, образ Фонг-сама никак не хочет становиться цельным. Возникает ощущение, что услышанный мною разговор — лишь бред моего измученного болью воображения. — Вижу, тебе уже лучше, хорошо.       — Сколько я была без сознания, Фонг-сама? — негромко уточняю я, неожиданно подмечая, что поклон получается слишком легко. Все мышцы слушаются прекрасно и… и боли нет совсем. Непривычно. Я… я умерла?       — Три дня, Кёя, — тепло улыбнулся мальчишка, хотя нет, Фонг-сама. — Отото решил, что врачи семьи должны вылечить его наследницу перед переездом. Надеюсь, у тебя ничего не болит?       — Нет, — на мгновение прислушиваюсь к ощущениям, а после добавляю, — ничего не болит, Фонг-сама. Непривычно.       — Непривычно? — переспрашивает он, а после в глазах Фонг-сама мелькают алые искры, и голос меняется, становясь жутким. — Вот, значит, как, — мгновение, и он опять доброжелательно улыбается, откровенно напрягая своими перепадами настроения. — Сегодня у тебя есть возможность отдохнуть и собрать чемодан, Кёя. Завтра мы вылетаем в Китай.       — Слушаюсь, Фонг-сама, — знаю, что из положения сидя поклоны получаются так себе, но тело реагирует само.       — Отдыхай, — осуждающее покачивание головой, но я не понимаю, из-за чего. Вроде я делала всё правильно, не возражала и говорила уважительно, что его не устроило?       — Конечно, Фонг-сама, — послушно ложусь назад на подушки, вновь ловя на себе грустный взгляд, и он уходит. Слава Ками-сама! Я не могу расслабиться и перестать чувствовать подвох в его присутствии! И, похоже, он это понимает, но не злится. Странно. Впрочем, у каждого свои тараканы в голове, и не мне ставить ему подобное в вину, у меня самой в голове и не такое творится.       До вечера (не считая пары раз, когда мне принесут завтрак и обед) меня больше никто не беспокоит, и я спокойно занимаюсь ничегонеделаньем. Впрочем, подобное слишком непривычно, но пойти против приказа Фонг-сама я не могу. Взгляд падает на шкаф, и я принимаю решение вытащить то, что должна буду с собой взять. Хотя выбор у меня небольшой. Я всё же никуда не выхожу за пределы поместья моей семьи. У меня нет нормальной одежды — только кимоно, юката или хакама. Благо, хоть нижнее бельё современное, пусть и чисто функциональное, а не красивое. Не важно. Берём несколько хакама, пару коротких кимоно под него и одна юката, плюс нижнее бельё и мыльно-рыльные принадлежности с мини-аптечкой. Этого должно хватить. Аккуратную стопочку устраиваю на столике — больше негде, а чемодана или сумки у меня нет. Устало вздыхаю: тело требует еды, но я прекрасно помню щелчок замка, когда у меня забирали грязную посуду после обеда. Впрочем, попытка не пытка, осторожно проверяю свою догадку и без удивления замечаю, что моя внимательность не подвела — она закрыта. Пожимаю плечами и отправляюсь на кровать подремать.       — Вижу, ты уже собрала вещи, — из полудрёмы меня выводит щелчок замка и последовавший после этого вопрос. Открываю глаза и настороженно смотрю, как Фонг-сама подходит к кучке моих вещей. Секунда молчания, и он с изумлением уточняет. — Что это?       — Моя одежда, — недоумённо наклоняю голову набок. — Что-то не так?       — Нет, всё в порядке, — мягкая улыбка в ответ, и он поворачивается в мою сторону. — Я хотел поужинать в саду, составишь мне компанию, Кёя?       — Конечно, Фонг-сама, — послушно киваю и соскальзываю с кровати. Потрясающее ощущение! Оказывается, когда ничего не болит, двигаться так просто! Движения сами собой выходят плавными и экономными.       — Идём, — одобрительно посмотрев на то, как я двигаюсь (хотя мне могло и показаться), кивнул Фонг-сама.       Несколько минут неторопливой прогулки, и мы оказываемся во внутреннем дворике, выполненном в традиционном японском стиле. Ни разу не была тут ранее — всё время съедали тренировки. Впрочем, я даже дом знаю плохо, только дорогу от моей комнаты до тренировочных площадок, в библиотеку и больничное крыло, и всё. Остальные места я не посещала, а любопытство не приветствовалось. Мда… во что я превратилась? Я же любила природу! Я хотела гулять босиком по мягкой траве! Где это всё? Нет ответа.       — Нравится? — тёплый с нотками заботы голос; быстрый взгляд на Фонг-сама показывает, что он улыбается, смотря на мою реакцию; чувствую смущение. — Ты ни разу не была в саду?       — Да. Нет, не была, — короткие и лаконичные ответы, желания отвечать развёрнуто нет, взамен смущения приходит настороженность, вспоминаются старые сомнения и выводы.       — Понятно, — выражение лица Фонг-сама ни на секунду не меняется, но в глазах появляется сочувствие. Будь это жалость, я бы его незамедлительно атаковала, и плевать, что это глупо! Я не потерплю подобного в свою сторону, не для этого я вырывала каждый день жизни у судьбы. — Мы пришли.       Перевожу взгляд туда, куда указал Фонг-сама, и вижу, что впереди небольшая полянка рядом с весело журчащим ручейком. Немного в стороне расстелены циновки, поверх которых положен плед со специальными подушками и установлен низенький столик, накрытый на двоих. Где-то в глубине души возникает серьёзное удивление — не припомню, чтобы подобное было в порядке вещей. Хотя кто знает? Вряд ли бы меня кто-то стал о подобном ставить в известность.       — Садись, не стесняйся, — тихий, но необидный смешок, и Фонг-сама первый идёт в сторону накрытого стола.       Подозрительно хмурюсь; появляется ощущение подвоха, поэтому я напряжена. Ем осторожно, демонстрируя всё, чему меня обучали, и стараюсь понять, есть ли какие-нибудь ненужные примеси в предложенном угощении. Правда, ничего обнаружить не удаётся. Однако меня нервирует добрая улыбка сидящего напротив Фонг-сама, и каждую секунду жду подвоха, но его нет! Еда вкусная, никто не навязывается, вокруг уютная тишина, нарушаемая только пением птиц и журчанием воды в ручье. Благодать! Но это меня и настораживает: не могу расслабиться, с трудом дожидаюсь момента, когда мне будет позволено удалиться, и наконец-таки это время наступает! Фонг-сама уточняет, наелась ли я и, получив положительный ответ, отводит назад в мою комнату. Негромкие слова, суть которых сводится к тому, что завтра с утра он за мной зайдёт, а после он уходит. Облегчённо вздыхаю и захожу к себе, тут же подмечая, что собранные мною вещи переложены в небольшую сумку на колёсиках. Шаг внутрь комнаты, и я замираю, чувствуя, как из-за спины подул лёгкий ветерок.       — Не думай, что про тебя забудут, травоядное, — ледяной, пробирающий до костей голос, который я была бы рада забыть. — И Фонг не сможет тебя покрывать всё время.       — Я поняла, Хибари-сама, — голос тих и спокоен, но я рада, что он стоит за спиной и не видит мои глаза. Уверена, в них отражаются ужас и облегчение.       Да, теперь всё встало на свои места. Довольное хмыканье, и у меня за спиной захлопывается дверь. Пару секунд я прислушиваюсь к царящей за дверью тишине, а после сползаю на пол. Меня пробивает запоздалая дрожь, и хочется кричать, но нельзя. Закусываю губу, ощущая, как рот наполняется кровью, чуть позже приходит осознание, что что-то тёплое капает мне за шиворот. Провожу рукой… кровь? А что я еще ожидала, наивная идиотка? Нервный смешок звучит в тишине комнаты, но я не могу позволить себе слабость. Пощёчина самой себе отрезвляет. Я поднимаюсь с пола и иду в ванную. Завтра я поступаю в полное распоряжение Фонг-сама и не имею права выглядеть плохо. Он и так пошёл навстречу и дал мне целый день отдыха, ни разу не припомнив мне те три дня, что я восстанавливалась! Нельзя наглеть, только не мне. Вдруг он вернёт меня Хибари-сама? Чувствую невольную дрожь, и в памяти услужливо всплывают недавние слова. Воображение бывшего (или не совсем?) дизайнера рисует не самые радужные картины. Очередная пощечина приводит в чувство. Похоже, у меня есть ещё одна цель. Интересно, Фонг-сама согласится меня обучать? Хотя рано о подобном говорить, ведь вначале стоит понять, зачем я ему понадобилась, а уже после строить планы.       Продолжение следует…