"Себя не обманешь"

Наполеон Соло мог поклясться всем наследием своей великой страны, что никого не ждал в такое время в своём номере. Тем более, кого-то, пытающегося попасть в его владения таким варварским способом. Поэтому, уловив недоумевающие взгляды своих коллег, он только пожимает плечами, на ходу придумывая, что с этим делать, какие оправдания искать и как - при необходимости - замести следы. - Какого чёрта? - с вызовом, одними губами спрашивает его Габи, явно не готовая к такому положению дел. Соло едва успевает поразиться - как он, только пару мгновений назад готовый подкалывать её, Большевика и их незадачливые попытки флирта или - что ещё веселее - искрящую днём через весь бассейн ревность крутой шпионки, чувствует, что уже у неё имеется преимущество над ним? Между тем, Курякин был готов проявить инициативу: - Если это люди francuza, я сейчас sotru их в poroshok. Насупливаясь, он встаёт из-за стола, принимает боевую позу и сжимает пальцы в стальных кулаках. Краем уха Наполеон слышит, как разочарованно вздыхает их коллега. Этот советский невежа никогда не научится вести себя при женщине достойно! - Если и так, значит кто-то сделал свою работу как попало, - не попытаться поддеть коллегу было сейчас выше сил Соло. - Однако, этот кто-то - точно не я. И не Габи, я уверен. Дыхание разгневанного Большевика становится резким и прерывистым, и он напоминает Наполеону советский паровоз. Ещё немного - и кажется, он решится первым стереть в порошок его самого. - Russkie. Не delajut. Работу. Как popalo! - Нервный тик радостно завладевает пальцами Курякина. Замок тем временем проворачивается сильнее. Габи закипает от возмущения. - Чем тратить время на бредовые ссоры, придумайте лучше план, как нам не попасться! - шипит она. - План? Не вопрос. Вам двоим лучше убраться отсюда сейчас же, - невозмутимо отвечает Соло. - И забрать с собой прослушку. Габи, пожав плечами, не берётся спорить. Вихрем поднявшись из-за стола и оправив платье, она молниеносно хватает аппарат для прослушки и выключает его. Затем ловко прячет агрегат в карман лёгкого белого пиджака. Нахохлившийся Курякин, как тут же отмечает Наполеон, явно разочарован тем, что ему не дали разгуляться и применить грубую силу. Тем не менее, предложению провести ещё немного времени наедине с их очаровательной напарницей он, к радости Соло, не возражает - значит, дело было не так и плохо. - А ты, Ковбой? Ostaneshsja здесь, chto ли? - вдруг спрашивает он. Несчастный замок тем временем судорожно кряхтит и скрипит - ещё чуть-чуть, и дверь откроется. - Пока спрячусь в ванной, при надобности выкручусь, - притворно грустно вздыхает Наполеон. - Но, на всякий случай - устройте завтра прослушку Кордье без меня, - подняв с пола возле себя свёрток, он бросает его Курякину. - Если chto, мы тебя vitaschim, - голос Ильи внезапно кажется Соло серьёзным донельзя, и он на долю секунды даже изумляется. Габи уже пряталась за дверью, ожидая, когда она откроется, чтобы затем тут же покинуть номер. Пару секунд спустя Курякин занимает место рядом с ней. От внимания американского агента не ушло то, как маленькая ладошка девушки легла в огромную ладонь русского. Рефлекторно ли, задумано или безопасности для - было не столь важно. Но это зрелище точно радовало. "Эта сладкая парочка и пропадёт? Да быть не может", - удовлетворённо думал Наполеон Соло, прежде чем скрыться в ванной комнате. *** "Блестящий план Ковбоя и без подвохов? Да быть не может", - сердито думал Илья Курякин. Они с Габи находились теперь уже в его номере, сидя напротив друг о друга на расстоянии и тяжело дыша. КГБшник так и знал, что что-то в плане Наполеона Соло обязательно пойдёт не так. Пусть Ковбой и не худший шпион, но и турецкие предприниматели были не лыком шиты. В этом он убедился благодаря звучащим в коридоре голосам охранников. Всё потому, что, занимаясь с утра своими махинациями, Соло не нашёл одну, самую важную скрытую камеру, находящуюся прямо под стойкой администратора. В итоге эта зараза будто специально зафиксировала момент, когда администратор отлучилась из-за стойки, а потом, спустя короткое время не кто иной как новый постоялец отеля - американец, накануне очаровавший половину женского персонала, собственной персоной нырнул под стол, радостно явив камере самодовольное лицо, и что-то подменил в одном из ящичков. Естественно, Курякин с Габи понимали, кто явился в номер американца ближе к полуночи и зачем. Илья осознавал, что никак не связан с этим делом - поскольку, по настоянию боссов заселился в отель куда раньше Наполеона - так что и подозрений не должен вызывать. А вот Габи Теллер явно грозила опасность - администраторам разных смен стоило только сверить журнал регистрации и документы постояльцев, а ещё проверить записи с расставленных по отелю камер. Если их коллегу раскроют до того, как они свяжутся с Уэйверли и попросят его передать турецким спецслужбам, для чего на самом деле они здесь - всей команде, в том числе и самому Илье придётся несладко. Курякин старался не подавать вида, что ситуация его напрягает, но встревоженное лицо Габи не могло оставить его равнодушным. Впрочем то, что они оба никак не решались что-то сказать друг другу даже касательно всего этого безобразия, делу не помогало. Надо было добраться до телефона и связаться с боссами. Благо, роскошные номера на верхних этажах были почти все пустыми, и найти в них телефон было вполне вероятно - оставалось туда проникнуть. - Все, все до edinoj otmichki и отвёртки остались у американца, - сердито гудит Курякин, не щадя гробовое молчание Габи. - Nado было не taskat' их с собой vezde. Его коллега смотрит на него, долго изучая взглядом его лицо, перекошенное гневом. Затем, не произнеся ни слова, изящным жестом извлекает из причёски несколько крошечных шпилек, после чего подаёт их Илье. На её плечи тут же бесшумно падают несколько локонов каштановых волос. - Ты открывала takim замки? - он удивлённо уставляется на Габи. - Запросто. Раз плюнуть, - пожимает плечами она. И Курякин кивает, готовый принять помощь. Только, стоит его с Габи пальцам соприкоснуться, русский привычно замирает и не решается вымолвить что-то, чтобы не испортить момент. Впрочем, девушка также ничего не говорит - просто смотрит на него. Кротко, доверчиво и немного испуганно. Будто взглядом умоляет его поберечь себя. Как же ей шло быть такой! Впрочем, Илья не мог спорить - чем дальше, тем больше она нравилась ему любой - сильной и дерзкой, заботливой и растерянной. Любая Габи была чертовски хороша. Не говоря уже о ревнивой Габи... Лучший русский агент, тая как мороженое под взглядом ореховых глаз, еле заставляет себя оторваться от стула и направиться к выходу. Кажется, эта маленькая сильная и одновременно слабая женщина окончательно свела его с ума. Да что уж там, влюбила в себя по уши. Себя не обманешь. - Всё budet normal'no, - заверяет он её, осторожно приоткрывая дверь номера и удостоверяясь, что не привлечёт ничьё внимание. *** Двадцать чёртовых минут кажутся Габи Теллер вечностью. Уставшая, вымотанная, она сидит в небольшом кресле в номере русского напарника, переплетя пальцы и то и дело беспокойно постукивая ногами по полу. Вначале суровые люди в чёрном бесцеремонно повязали Соло - впрочем, Габи не могла сказать, что не хотела бы увидеть его перекошенное удивлением лицо и жалела, что пропустила такое зрелище. Но теперь ещё и её самоотверженный русский пропал в неизвестном направлении и на непредсказуемый срок. И всё это ей совсем не нравится. В ожидании хороших новостей от Ильи девушка судорожно, нетерпеливо про себя отсчитывает одну секунду за другой, и стрелка часов на какое-то время становится её злейшим врагом. И как только у неё не хватило смелости пойти вместе с ним? Ну и подумаешь - пара неловких пауз наедине да необходимость краснеть за ревность днём. Всё равно лучше уже не будет... Проходит ещё десять минут. Габи не выдерживает и, разувшись, забирается с ногами в кресло. Это был крайне сложный день, очень уж утомивший её, и лучше бы ему хорошо закончиться, думает она. До того, как про себя девушка досчитывает до сорока трёх минут, в течение которых отсутствует Курякин, к ней медленно, но подло подбирается дремота, опускающаяся на неё незримой тенью сверху и заменяя одеяло. Машинально подогнув ноги, чтобы согреться, Габи сворачивается в кресле калачиком. И прикрывает глаза в надежде, что когда в следующий раз она откроет их, русский будет здесь, рядом с ней. Живой и невредимый. Задремав спустя жалкие пять с четвертью минут, она не слышит, как поворачивается замок, как осторожно открывается дверь. Как устало заходит в номер Илья. Габи не имеет понятия о том, как Курякин удивляется, завидев её спящей в своём кресле, похожей на миниатюрную куклу. Не знает, как он осторожно направляется к ней, не чувствует, как какое-то время он просто молча смотрит на неё. И проскользнувшей заботы и ласки в обычно суровом взгляде также не видит. Осторожно, чтобы не разбудить, Курякин бесшумно берёт девушку на руки, поднимая с кресла, и медленно направляется в сторону спальни. - Ммм... - недовольно хнычет Габи, не готовая вырваться из мира сна, в который погрузилась. Немного сбитый с толку КГБшник на какое-то время замирает будто вкопанный. Затем решается продолжить свой путь. Ещё немного - и Габи чувствует, что вместо неудобного кресла теперь находится на мягком матрасе, голова её покоится на подушке, а её ладонь лежит в мужской ладони. Ладони куда более крупной по размеру, чем её. - Илья... - сонно шепчет она, приоткрыв глаза и увидев заботливо склонившегося над ней Курякина. - Я в poryadke, - спокойно заверяет он её. - Spi, Габи. Она вновь закрывает глаза, безмерно удивляясь тому, как он наклоняется к ней, бережно заправляет за ушко прядь волос из и так ранее разобранной причёски. А затем мягко, почти невесомо целует её висок. Габи Теллер слишком устала, чтобы как-либо отреагировать, что-то ещё сказать, спросить. Однако, впервые за день ей хватает сил искренне улыбнуться, при этом заливаясь смущённым румянцем. Всё же этот горячий русский парень совсем не безнадёжен. И один, пусть даже и такой невинный поцелуй точно стоил долгого ожидания, блаженно думает она, засыпая и чувствуя, как ладонь Ильи Курякина мягко сжимает её ладонь.