Записки кроссоверного сумасшедшего. Часть вторая

Стайлз смотрит в мигающем свете лампы, как Хейден одевает блузку цвета невинности и чистоты — белую, как первые выпавший снег, который в Бикон-Хиллс такая же редкость, как и обычный человек без сверхспособностей. — Ты можешь остаться на ночь, — говорит юноша, закинув руку за голову, любуясь обнажённым девичьим телом. — Брось, в этом нет ничего такого. — Я изменяю Лиаму с тобой, — горько отзывается Хейден. — Ты действительно не видишь в этом ничего такого. — Тогда брось его, — просит Стилински. — Не будем скрываться. Слышишь? Поступим правильно. — Да, разумеется, — рассеянно отвечает девушка. — Как только, так сразу. Увидимся в школе. Ромеро целует Стайлза на прощание — нежно, не стыдливо и не скромно. Так, как будто всё серьёзно. Она иногда и сама в это верит, что Стилински не просто развлечение, что она с ним потому, что любит. И этот дурацкий мигающий свет действует на нервы — Хейден сбегает сразу, как только может. Она не может толком объяснить даже себе, почему поступает так неправильно во всех смыслах слова. В глубине души девушка догадывается — верность Лиама подкупает, а навязчивость отталкивает. Со Стилински нет проблем — он не донимает разговорами, просто хочет её. Кажется, он усвоил урок — когда слишком долго ждёшь взаимности, следуешь, как тень, за девушкой, постоянно поддерживаешь и утешаешь, ничего не выходит. Лидия предпочитает коротать ночи в постели помощника шерифа, а Стайлз остался за бортом. И Ромеро чует — он нисколько не любит её, он просто хочет забыть Лидию и притвориться, что их интрижка серьёзнее, чем кажется. Брюнетка создаёт эту иллюзию порочных отношений для него — Стилински так проще избавиться от гнетущего чувства неразделённой любви в груди. Хейден каждый день чудится этот призрачный мигающий свет настольной лампы, оттенок её падения, стыда и желания быть свободной. Стайлз обещает поменять лампочку, и девушка даёт зарок — когда этот рассеянный мальчишка выполнит обещание, она исчезнет в темноте. Пусть яркий свет будет знаком — так нельзя, потому что Лиам хороший, а она его любит (вроде как). Хейден понимает, что должна любить Лиама, но не может себя пересилить. Подружки говорят, он милый и сладкий, но от этой сладости терпко и противно во рту — Ромеро не хватает жёсткости, которую даёт ей Стайлз почти каждую ночь — его глупая попытка убедить себя, что он животное, которому чужда привязанность к одному человеку. Когда Хейден находит его по вечерам, то юноша накручивает пряжу для вязания на пальцы и чему-то рассеянно улыбается. Девушка убеждает себя, что это благородно — не позволять Стилински каждую ночь терзать себя мыслями «почему она не выбрала меня?». Это повод забыть, что Лиам оставил под дверями цветы — предсказуемо и до боли в зубах досадно. Хейден целует Стайлза и не понимает, почему она не может любить такого хорошего Данбара или такого печального Стилински. Кажется, это невозможно, в её душе пусто и тихо, как в самой прекрасной и грустно-одинокой лагуне в мире. И в глубине светлых вод — стыд и осознание, что так не может долго продолжаться. Хейден приносит чёртову лампочку в рюкзаке, выбрасывает старую, мигающую, рассеивая мрак ярким светом, и остаётся на ночь, потому что знаки — чепуха. Стилински всегда забывает обещания, а Лиам будет преданно ждать у порога школы. Ей кажется, что это почти правильно — дарить ощущение счастья двум вместо одного. И Хейден это пока устраивает.