Записки кроссоверного сумасшедшего. Часть вторая

Сара не сентиментальна. Сара хранит память, как единственный источник её человечности — на каминной полке семейные фотографии и воспоминания о потерях, покрытые тонким слоем пыли. Сара открывает бутылку виски не потому, что хочет забыться, а потому, что не хочет забывать. — В моей жизни был монстр… Сара начинает рассказ именно так каждый раз, когда изрядное количество янтарной жидкости перекочёвывает в желудок — маленькие отпрыски Лорел Лэнс с удовольствием слушают байки тёти об удивительных приключениях, о Лиге Убийц и спасении времени от Вандала. Тётя Сара одна — у неё дом тёмный, холодный, с закрытыми шторами и хмурой, задумчивой обитательницей. Тётя Сара много пьёт — мама говорит, что тётю сломали, что все испытания были цветочками перед тем, что пришлось ей пережить в своём самом последнем приключении. Сара пьёт виски не закусывая, обводит взглядом любопытных племянников и повторяет: — В моей жизни был монстр. Они слышали эту историю сотни раз, она венчала жизнь женщины, как вишенка на торте или как надгробие могилы — по настроению. Сара больше не Белая Канарейка, у Сары ломит суставы перед дождём, и зудят старые шрамы. Саре ещё чудится в темноте горящий взгляд хищника, которого она так привычно называла своим. Любовь кроет ненависть, но Сара на своей шкуре испытала, как на пересечении снисходительности и холодной ярости рождается любовь. — Я встретила мужчину. Его звали Клаус Майклсон, — хрипло говорит Сара; в одной руке — бокал, другая прикрывает от дневного света усталые веки. — Он был блестящим, жестоким и беспощадным. Он был моим последним заданием, последним шансом сделать всё правильно и завершить череду его зверств и преступлений. Дети, если кто-то скажет, что существует зло во благо, не верьте ему. Моё последнее зло разрушило мою жизнь. Сара помнит, как подобралась близко, совсем близко. Сара помнит, что была готова выполнить задание или умереть, выполняя. Сара не помнит, как оказалась самой большой тайно Клауса Майклсона; Клаус обожает белый, обожает одёргивать тугой воротник её наряда и любоваться, как на шее бьётся пульс. Клаус прислушивается к мерному дыханию Канарейки в соседней комнате, воображая её спящей, в то время как Сара уверенно и холодно сжимала рукоять ножа под подушкой — Лига Убийц учит никому не доверять. Клаус называет её своим прекрасным секретом и уверяет — минус на минус даёт плюс, монстр и монстр порождают своим союзом нечто замечательное и прекрасное. Сара не верит в такую математику, но медлит пускать оружие в действие — в груди что-то неестественно дрожит и даёт слабину. — В моей жизни был монстр, — шепчет Сара и опрокидывает залпом очередной стакан. — Этим монстром была я сама. Сара растирает пепел между пальцев — Клаус Майклсон живёт в её лёгких раздражающим осадком. Сара выполняет задание, как всегда, чувствуя, что свободна. Одна. Тётя Сара живёт одна, больше не носит белое и задёргивает шторы после восьми — дневной свет напоминает, что она всё ещё жива. Тётя Сара много пьёт, тётю Сару сломали, поэтому она живёт в холодном и недружелюбном доме, чтобы снова и снова повторять: — В моей жизни был монстр… Сара хранит воспоминания на каминной полке, старается дышать часто и мелко — в очаге тлеют угольки её запретной влюблённости в монстра. Минус на минус даёт плюс — это факт. Монстр и монстр могут стать отличной парой, но не тогда, когда один из них только притворяется беспринципной сволочью — Сара вонзила кол в грудь того, кто оказался настоящим плюсом. Плюс на минус — минус, в котором Сара пьёт виски и начинает историю сначала. С монстра внутри себя.