Записки кроссоверного сумасшедшего. Часть вторая

Кэролайн — хорошая девочка. Её не донимают муки совести и кошмары под покровом ночи, она спит как младенец, рассыпав по подушке молочные пряди с идеальными, выверенными полукольцами-волнами, которые так удобно кокетливо наматывать на палец. У Кэролайн в общем и целом всё хорошо — у неё в колледже высокий балл, толпа поклонников, лучшие подруги и любовь окружающих. У Кэролайн всё в норме, а дальше будет ещё лучше — у блестящих девочек с молочными прядями на ниже плеч просто не может быть иначе. Кэролайн не мучают кошмары, но один из кошмаров прошлого, тяжёлое воспоминание о боли и потери, первой настоящей любви, размазанной под колёсами машины, восстаёт, легко и нерешительно шагая по бару Мистик-Фоллс, который Кэролайн закрывала по просьбе Мэтта. Когда Сэм входит в двери, Форбс с трудом удерживает стакан, который до того протирала тряпкой, не без труда удерживается на ногах и набирает в лёгкие воздуха столько, что хватит на звонкую тираду, которая выливается в резкое и громкое: — Нет! Сэм прикрывает глаза, болезненно морщится и трёт переносицу, но это его не спасает от ярко горящих страхом и болью глаз девушки, которая была готова или зарыдать, или разгромить весь бар — зависит от расположения духа. — Кэролайн, послушай… — Ты бросил меня! У Форбс в голове мешаются воспоминания, которые не мешало бы приправить виски. Первое искреннее и важное «я люблю тебя» было подхвачено немного неловким Винчестером в очаровательных потёртых джинсах, в куртке старшего брата, в карманах которой позвякивали четвертаки для автоматов с игрушками. Первые мечты о реальном, приземлённом, домашнем счастье у Кэролайн возникли, когда Сэм тайком от отца сбегал под её окна, чтобы просто посмотреть на неё в ярко освещённом проёме. Ей казалось, что это было подхвачено наивным и простым взглядом человека, на которого Форбс возлагала свою главную надежду — надежду на счастье. — Ты бросил меня на выпускном, — выдавливает из себя Кэролайн, глотая ком в горле. — Просто уехал, не сказав ни слова. Знаешь, я же не хотела верить… — Знаю, — торопливо произносит Сэм, и Форбс невольно отмечает, как юноша изменился — возмужал, раздался в печах, впрочем, глаза мальчишки, в которого она влюбилась, всё ещё смотрели на неё со взрослого не по годам лица. И от этого было больнее всего. — Прости меня. Кэролайн знает, что Винчестер, её неуклюжий Винчестер, не умеет красиво говорить, вымаливать прощение витиеватыми оборотами и обещаниями. Он никогда не обещает напрасно, не бросает слова на ветер. Всё-таки, он ничего не обещал, ни разу не прозвучало «семья, брак, долго и счастливо». Кэролайн выдумала это себе сама и потому злилась ещё больше — после Сэма остались только рухнувшие иллюзии и сожаления. — Зачем ты вернулся? — сквозь слёзы, на выдохе говорит Форбс. Она не уверена, что это на самом деле происходит. Не может быть, чтобы в один момент её мир рухнул — чёртов Винчестер застрял у неё за грудиной, призраком, зайцем жил у неё внутри, не желая уходить. И в один момент вдруг стал до боли реален, так горячо ощутим, что девушка чувствовала его дыхание на щеке. Кэролайн — хорошая девочка, ей не снятся кошмары. Кэролайн — сломанная девочка, ей больше не хочется мечтать. Но даже в самых смелых её предположениях Сэм никогда бы не мог придти через столько лет, виновато склонить голову, но твёрдо, словно ставит на это свою жизнь, попросить: — Поехали со мной. Навсегда. На это не была бы способна даже та, мечтательная и лёгкая мисс Форбс; Кэролайн кусает губы и убеждает себя, что это просто очередная глупость. Или нет?..