Du Riechst So Gut (Take me forever...)

Сегодняшний день однозначно обещал хорошие события. Лёгкие лучи утреннего солнца, мысли о кофе, перемешанным с мягкой простынёй. И вроде бы не всё так плохо, как казалось. Уже с утра пораньше я чувствовал это непринуждённое предвкушение чего-то радостного и неизвестного… Будто вот-вот — и что-то, чёрт подери, изменится… Рука аккуратно взяла расчёску, поднося к лохматой тёмной шевелюре у меня на голове, уже превращая её во что-то наподобие укладки, затем пальцы, растирая липкий гель, быстрыми движениями подняли торчащие кончики наверх. Аромат геля почему-то поднимает настроение… Брызнув невзначай духами, я напялил солнечные очки, громоздкие ботинки и собрался выходить. «Так, как я мог забыть?». Я побежал назад за гитарой и, распахнув входную дверь, лёгкой походкой вышел из своей маленькой квартирки. Всё то же солнце, похожее на огромный апельсин, светило, приятно ложась тёплыми лучами на сырую, мерзкую землю. Уже грёбаный апрель, а я и не заметил. Этот месяц всегда дарит свежесть уставшим от зимних невзгод людям и новые ощущения заледеневшему сердцу… Этому жуткому органу. Весна избавляет от чёртового прошлого, дыша настоящим и обещая будущее. Всё как с нуля. И всё пропитано музыкой. Я бодро шёл по старому парку, всё так же нагло улыбаясь, вдыхая ещё утренний прохладный воздух. Наверное, со стороны я смотрюсь как чёртов идиот, но мне было наплевать, потому что каждый прохожий, небо и воздух улыбались мне в ответ, будто говоря: «Чувак, ты счастливчик. А особенно сегодня». Никогда я не чувствовал такой гармонии с внешним миром… Я уже и забыл, что просто дышать — это приятно… Девушки, проходящие мимо меня, строили мне глазки, а парни оборачивались вслед, крича что-то на подобие: «Чувак, клёвая куртка!». Хах, однако ж пиздат я… Я усмехнулся глупой мыслишке. С такими позитивными мыслями, не свойственными мне, я дошёл до своей студии в лице небольшого, не сказать, что скромного, здания. После распада панк-рок группы Feeling B, в которой я играл, я точно знал, что музыка — страсть на всю мою жизнь. И теперь я в составе чудаковатой банды — Rammstein. Я бы не назвал ребят в этой группе нормальными… но зато они умеют ахуенно клёвые вещи… Шнайдер, к примеру, умеет играть на сковородке… А Олли тащится от вегетарианской жратвы… С этими парнями я чувствую себя в своей тарелке, хотя обычно с людьми мне бывает трудно ужиться. Сегодня вроде у нас новый участник должен появиться. Хм… это уже интересно. А вдруг повезёт, и тёлка окажется? Желательно не блондинка — как-то не хочется вспоминать о своей бывшей… Так… о чём это я? Какая к черту девушка, Хайко? С вами, парни, не то, что девушку оставить страшно, даже за муху как-то побоишься. А то мало ли, что вы там… Я усмехнулся и зашёл в аудиторию. Мысли о гитаристке перешли на второй пункт. На первом же теперь… — О, да ну нахер, Ландерс! Ты чего так вырядился? Для меня? — сразу же подколол меня Шнайдер со своей этой хитрой улыбочкой. — Ага, размечтался, — я саркастично поджал губы. Ну, начинается… Кажется, я говорил, что кое-кто умеет ебашить на сковородке? Та же персона, кстати, с тем же успехом умеет просто профессионально ебашить на мозгах. Особенно на моих. — Неплохой видок, — спокойно отозвался Тилль с кресла, насмешливо наблюдая за мною. — Ага, походу перестарался, — я мог лишь нервно улыбнуться, смущенно теребя макушку. Было ощущение, что раньше я был чудовищем, а сегодня вот так взял и стал красавицей, и все в ахере от этого. — Правильно Пауль делает. Мы скоро вот-вот станем звёздами, а вы все выглядите как бомжи, — упрекнул всех Флаке, разглядывая мои волосы, затем переводя взгляд на шевелюру Оливера, ну, точнее, на её отсутствие. — На себя посмотри, ботаник недоделанный, — съязвил барабанщик, кидая на Флаке снисходительный взгляд. И эти девчонки называют себя парнями? — Я-то думал, что для вас не важен вид, а важна музыка и её творение. А оказывается вон оно как, Флаке… Как прям попса… — решил спасти положение Ридель задумчивым тоном. Я усмехнулся его подстёбке. — Да-да, но и вид тоже не помешает, — Флаке раздражённо поправил очки, отмахиваясь от Оливера. — Сегодня Хельнер приведет нового гитариста, — о, спасибо Линдеманну, хоть кто-то поменял тему. А то б пошло-поехало… — Надеюсь, он не будет как… — мне не хотелось даже вспоминать имя бывшего участника, не то что произносить вслух — настолько меня заебал этот идиот, у которого даже медиатор с рук выскальзывает, убегая от такого неумехи. Да, он не играл, а буквально насиловал гитару, отчего она вся прям-таки скрипела. — Не знаю, но тебе тоже надо перестать собачиться. Это уже третий гитарист по счёту будет, — сказал Тилль, тыкая в меня свои помятые бумажки, награждая многозначительным тяжёлым взглядом. Терпеть не могу, когда он так делает. — Да, Пауль, будь хотя бы повежливее. Не просим уже о… — и бла-бла-бла… Отключаю звук на комментарии Флаке. Да задолбали. Знаю, характер у меня не сладость, но я же для группы стараюсь. Зачем нам гитарист, который даже правильно инструмент держать не умеет, ну, или насилует его? — Вы, кстати, подготовились? — продолжил Тилль. — Продюсер предупредил, чтобы оделись поприличнее и прибрались в студии. А то он нас так расхвалил перед новичком, что лажаться лучше не стоит. Хотя, я смотрю, только Пауль его послушал. Я? Нет. Я вообще о словах Хельнера забыл. Не оделся же я ради новичка, хах, бред какой-то… — Поль, да ты, оказывается, вот для кого так распиздато вырядился! — после этой реплики Шная все перевели на меня взгляд, что начало раздражать меня ещё больше. Почему сегодня все так акцентируют внимание на мой вид? Как будто вот больше поговорить не о чем. Сами-то, как Лоренц выразился, «выглядят как бомжи». Так что это Я должен над ними стебаться, а не они. Ну надел косуху, что в этом сверхъестественного? — Нихера я не знал. И вообще, я одеваюсь только для себя. А не ради кого-нибудь там, — ответил я «между прочим». Шнайдер только хитро улыбнулся, всем своим выражением показывая мне заветные слова: «Чё ты пиздишь…». Да похуй мне, главное, что я прав. — Надо успеть переодеться, — разряжая обстановку напомнил Олли. И все поддержали басиста — самого, кстати, адекватного из нас человека. Насколько мой мозг помнит, у всех были припрятаны шмотки для подобного случая. М-да, как-то по-идиотски одеваться ради всяких там новеньких участников, которые хер знаешь с каким сюрпризом еще будут. Но если Хельнер сказал, то лучше сделать, да и выглядеть лошарами перед новичком никому не хочется. Всем же ну вот обязательно нужно выпендриться. Как же без этого? Я остался в студии один, пока все, как придурки, разъехались по домам для того, чтобы переодеться. Несмотря на подколы Шнайдера, я остался в хорошем настроении. Крис ведь издевается, потому что я поступаю с ним также, да и со всеми, кто меня окружает. А так, если посмотреть, у Шная очень мягкий характер, как у послушной женушки, ёпта. Хах, вот так сравнение… Оглядев студию, я решил распахнуть окна и побрызгать освежителем воздуха. Он вроде бы с ароматом клубники… Мне всегда нравилось, когда от девушек пахнет клубникой. Это как-то заводит меня, что ли… А таких баб я еще не встречал. Хотя была одна, стерва правда. В целом, студия была прибрана, и всё из-за нрава чистюли Флаке. Хорошо, что парни не заставили меня отдраить полы, пока они там наводят свой дурацкий марафет. Терпеть не могу всё это: мокрая тряпка, швабра, гнилое ведро — гадость, да и только. Уборку я никогда не любил, особенно если она касалась чего-то мокрого и скользкого. Усмехнувшись своим глупым мыслям, я достал гитару и тихо начал перебирать металлические струны, вслушиваясь в уже знакомые мотивы. Сочинил эту мелодию неделю назад и показал ребятам. Тиллю, например, в целом, понравилось. Он даже спросил, на какую тему ему написать лирикс. Конечно, приятно с его стороны знать моё мнение, но пока не знаю… Но точно никакой романтики… Меня и мои размышления прервал впихивающийся в помещение Шнай. Он был в серебристой облегающей майке с чёрными узорами и черных шортах. На его лбу ярко выделялась пёстрая красная бандама. Хах, прямо уж разоделся… — Ну, как я тебе? Герой твоих романов? — лукаво подмигнул мне ударник. Я не ответил по той причине, что мы в ту же секунду заржали. И не сразу заметили, как зашел Оливер в тёмной рубашке и серых штанах. — А что так скромно? — оценивающе разглядел я басиста. Он лишь тучно нахмурился моей издевательской реплике: — Нормально. Я же не на концерт. Дверь тихо отворилась, и из её проема инфантильно зашли Тилль с Флаке. Вокалист был в ковбойских ботинках и в черной футболке с эмблемой «Kiss». Нормально так, представительно. — Зелененький! — заржал Шнайдер, тыкая пальцем на «ну очень салатовые» тонкие штанишки клавишника. Да, Флаке иногда может выдать подобное… — Я хотя бы на бабу не похож, как некоторые, — выделяя последнее слово, съязвил клавишник. Наступила ироничная пауза, которая прервалась нашим с Шнаем общим хихиканьем, затем смехом, а затем неконтролируемым ржачем. Мы, как главные психи и заводилы в группе, угорали как кони, то ли над этой дебильной ситуацией, то ли без причины, как всегда и происходит, ну, а может, просто оттого, что когда видим рожи друг друга, улыбка, после сопровождённая неконтролируемым смехом, сама подползает к нашим губам. Остальные ребята лишь косо поглядывали на нас, как на больных, абсолютно не понимая нашего юмора. Да и не стоило бы. Наши шутки адекватным людям понять точно никогда не светит, кстати, для их же блага. Хотя и про согруппников «адекватные» сказать язык не поворачивается… Мы с ударником так увлеклись хрюкающим гоготанием, что не заметили, как упреки ребят утихли, и уверенная рука снова открыла дверь: — Так, ребята, я вам обещал гитариста, я и нашел, — только при прозвучавшем голосе продюсера мы с ударником перестали ржать, но специально не переглянулись, так как знаем, что увидев рожи друг друга, начнем угорать заново. — Он у меня в кабинете, и сейчас я его позову. Чтобы никаких идиотских шуточек, глупостей и наглых хулиганств. Да, Пауль? А что сразу я? Как что, так сразу Пауль. Шнай иногда и похлеще меня бывает: у него-то шуточки в разы тупее. Я, в свою очередь, не переношу скуку в виде прелюдий и бытовухи. Оттого, наверное, и бесоёблю, как еблан. Но это же не повод постоянно произносить моё имя. Сказав что-то ещё, что я уже, в принципе, не слушал, продюсер вышел, скрипнув за собой дверью. Я протяжно зевнул, хоть и хорошо выспался. Мне почему-то не было дела до скоро появившегося новичка. Зачем нам вообще еще один гитарист? А вот мои дурацкие эротические фантазии о «гитаристке» лопнули, как дешевый шарик, когда Хельнер сказал «он». Да, какая невхерственная жалость… Через минуты две Якоб вернулся, характерно широко улыбаясь, что в комнате стало намного светлее. От сверкающих зубов продюсера, наверное. — Итак, ребята, знакомьтесь. Это наш новый гитарист — Рихард. Рихард Круспе. Я даже не поднял голову в ответ. Мне казалось, что я не должен показывать хоть какое-то любопытство. А зачем мне смотреть на какого-то там неудачн… — Добрый день, — брюнет, довольно высокого роста, слегка прищурился. Он совсем не походил на предыдущих гитаристов, он был… — Знакомьтесь, это Тилль. Наш фронтмен, — продюсер указал на рядом стоявшего Линдеманна. Они твёрдо, по-мужски, пожали друг другу руки. А затем, познакомившись и обменявшись рукопожатием с остальными, Рихард, или как его там блять, остановился возле меня. Оу, теперь и моя очередь. — А вот это Пауль. Ритм-гитарист, сборник чёрного юмора и неугомонный мозг нашей группы, — Хельнер довольно похлопал меня по плечу, улыбаясь. Не знал, что он меня так называет. — Очень приятно, — от бархатного голоса брюнета по моей коже пробежали мурашки, которые своим появлением перебили мысли. Я даже не обратил внимания на обычно раздражающие меня прелюдии. Я осторожно протянул ему руку для приветствия. Моя рука заметно вспотела, когда я дотронулся до него. Его рука была бледной, гладкой и… практически ледяной.Приблизившись, я мог разглядеть его получше. Мое внимание остановилось на его телосложении: очень сильном, спортивном и крепком. Я даже невольно пробежал оценивающим взглядом по нему, и прищурился. От него пахло одеколоном, терпким табаком и… клубникой? С его, казавшейся мертвой, бледной кожей, он напомнил мне вампира из мрачных фильмов. Его пронзительные серо-зелёные глаза смотрели на меня очень внимательно. — Мне тоже, — только тихо смог добавить я. Я смутился? — Ну, раз вы теперь все знакомы, я вас покидаю. Мне ещё надо на одну важную встречу, — сообщил продюсер, почесав нервной рукой затылок. Важная встреча? Со своей рукой что ли? Ох уж эти пошлые мыслишки… Когда «мастурбатор» вышел из поля зрения, парни сразу набросились на новичка с расспросами. Все, кроме меня, как я вижу. — Ты до этого играл в какой-нибудь группе? — спросил Тилль, подсаживаясь к Рихарду. Со своим этим взглядом и тоном психолога. Ему бы, думаю, пошло работать с психами. Психи. Смешно. Не далеко от нас. — Конечно. И не в одной, — голос Рихарда слегка повысился. Он будто бы дёрнул меня за нерв, и я ощутил, что мне как-то не хочется что-нибудь у него спрашивать. Я невзначай, сам того нехотя, прислушивался к диалогам, но всё-таки остался в стороне. Странно как-то. Когда появлялись новые участники, в особенности гитаристы, я был первым, кто узнавал о них и всячески пытался подъебнуть, тем самым хотя показать, кто тут главнее. Сейчас же, даже приблизиться не могу. Может, смущаюсь? Блять, и с каких это пор? Вон даже Оливер не молчит… Ребята продолжали живо общаться, а я сидел в углу и исподлобья рассматривал этого Круспе. Нет, ну точно вампир. Бледный, жуткий, холодный, и взгляд у него какой-то странный, аж даже до мурашек не по себе стало. — Хей, Рихард, а сыграй какую-нибудь партию. Посмотрим, кто лучше, ты или Ландерс, — я моментально злобно зыркнул на Шнайдера за такую реплику, на что кудряшка, закусив нижнюю губу, лишь нагло лыбился мне в ответ. Вот козлина носатая… И ведь знает, что меня это пиздец как бесит. Рихард взял свою гитару в руки, а я сначала и не заметил, что она была с ним. — А что именно сыграть? — спросил он. — Песню, которую ты сам сочинил. Если вообще такая есть, — высокомерно ответил я за всех, сам от себя не ожидая такого тона. Слова — эти слова сами вырвались из меня. Без моего разрешения. Все с непониманием и укором взглянули в мою сторону, а Рихард, как бы принимая мой вызов, довольно ухмыльнулся мне в ответ. А затем ловко начал перебирать струны, прикрывая глаза. При манипуляциях ловких и бледных пальцев, по помещению полилась медленная и меланхоличная музыка, как и сам ее создатель. Все заметно затихли, вслушиваясь в игру Круспе, а при её окончании начали бодро аплодировать. Не хочу признавать, но играл он довольно-таки профессионально… Да, Хайко, пора бы попрощаться со старыми добрыми временами, когда ты издевался над бедными гитаристами за их никчёмную неумелость. — Да ты прямо Ван Хален! — воскликнул Шнай. «Ага, конечно, Ван Хален блин, придраться прям не к чему…» — с сарказмом ворчал я про себя. Рихард посмотрел на меня насмешливым взглядом победителя, самоуверенно улыбаясь. И тут я почувствовал свой первый маленький проигрыш, который и начал меня раздражать. Так, надо успокоиться — это всего лишь грёбаная провокация, на которую не надо обращать внимания. Таким образом, ближе знакомясь с Рихардом и поражаясь его умением баре, мы просидели ещё час. Я же не произнес ни слова. А зачем? Тилль протянул Круспе папку с нашими песнями, чтобы тот ознакомился и потренировался над нашим готовым материалом, над которым мы работали и копили на протяжении последних месяцев. Хотя весь год только проёбывали время на бухло. — Ладно, ребята, было приятно познакомиться. Мне очень понравилась ваша компашка. Думаю, сработаемся, — поднявшийся с табуретки Рихард начал собираться. Вежливость в его голосе мне, естественно, тоже не понравилась. Никогда не любил пафосно вежливых людей. Они мне казались до жути фальшивыми. А этот ещё и насмешливо пялится на меня со словами «приятно познакомиться»… Очень, блять, приятно. — Мне пора, по работе дела. — «Наконец-то он валит» — эхом пронеслось у меня в голове. Круспе закинул чехол с гитарой на плечо и, кинув на меня последний странный и пристальный взгляд, быстро вышел за дверь. Я смерил его тяжёлым взглядом, борясь с желанием нахально улыбнуться и плюнуть ему в дорогу. После его ухода, я только дело и слышал: «клёво играет», «классный парень», «что, Ландерс, завидуешь?» — вот бесят. Пойду-ка лучше я отсюда. — Мне тоже пора, — сказал я и, не попрощавшись, ушёл под хоровое ржание ребят. Этот парень мне явно не нравится. Бесит, точнее. Что-то в нём не так.