Du Riechst So Gut (Take me forever...)

— Мне пиво, — бросаю молодому, примерно моего возраста, бармену, и оглядываю клуб. Ничего интересного. Громкая попсовая музыка, шум стеклянных рюмок, пьяные папики с не менее трезвыми цыпочками в вульгарных нарядах — ску-ука. Странно, обычно в этом клубе звучит Rockʼn«Roll… Диджея, что ли, поменяли? После тяжёлого развода с женой, у меня пропало желание вообще с кем-то встречаться. Серьёзно встречаться. Само слово — серьёзно — меня теперь точно отталкивает. Я не отказывал себе в отношениях на одну ночь или лёгкого флирта… Но никаких настоящих и Серьёзных встреч, чтобы можно было построить отношения, не случалось. Я устал или разочаровался во всём этом дерьме. Точнее, я тупо не хотел этого. Не хотел быть ответственным, причиняя своим распиздяйством боль себе и другим. Я решил положить после развод на это один большой хер. И меня такая позиция вполне устраивала. Или мне так только казалось. Еле потягивая пиво, я понял, что весёлый вечер нихера не удастся, хоть ко мне и подкатило большое количество дам с внушительными размерами бюста, которых я поочередно отшил. Сейчас мне было впадлу с кем-то даже разговаривать, не говоря уже о развлечениях с тёлками. И это было вдобавок, без причины. Не из-за выскочки же подпортился мой настрой? Возможно, мне просто нужно нечто иное в этот вечер. С такими размышлениями, я хмуро вышел из клуба. Немного побродив по ночному городу, я нехотя отправился домой, купив перед этим пачку печенья и текилы. Мысли о кофе тоже ушли на второй план. К моему разочарованию, дома заснуть, чёрт подери, не удалось. Ибо какая-то неизвестная пустота лёгким прутом охватывала меня изнутри. Будто бы щекоча шаловливыми пальцами одиночества. Одиночество, блять… Одиночество по смыслу похоже на что-то типа: неудачник. И возникает вопрос: а почему тогда я отказал тем цыпочкам в клубе? Что мешало? Мог бы сейчас развлекаться, а не сидеть вот так вот, один, наедине со своим недоёбом… Перед глазами стали появляться картинки намалёванных шлюх из бара… Хах, нет. Тогда бы всё было по сценарию — выпили, переспали, утром не помнили бы имена друг друга, повздорили и разошлись. Сам того не понимая, я затосковал именно по той самой искренности. По настоящим и светлым отношениям. Не всегда же везде тупой трах. Со временем и это надоедает. После развода даже идеал женщин у меня поменялся на сто восемьдесят градусов. От хохотливых и милых я больше стал обращать внимание на женщин-вамп. Мне нравилась какая-то демоническая загадочность в образах таких девушках… «Вампиры, значит, Хайко? Прямо как…» Так, всё! Лучше поспать, чем опять вспоминать о нём.

***

Слышу звуки струн гитары и оборачиваюсь. Но не нахожу ничего, кроме зовущей к себе темноты. Едкий сигаретный дым врезается в моё слабое дыхание. Я чувствую холодное прикосновение к моему и так замёрзшему плечу. Резко поворачиваюсь к обладателю ледяной кожи. Зелёные глаза незнакомца светятся изумрудом в этой кромешной тьме. Замечаю усмешку, он медленно начинает приближаться… Лёгкое колебание у самого конца пропасти. Легкий ледяной поцелуй затронул мои дрожащие губы, но пошевельнуться не получается, я будто заколдован им, словно влюблённая марионетка. Холодная рука скользит по моей, покрытой мурашками, спине. Прокуренный голос что-то шепчет мне на ухо, щекоча прохладным дыханием. Но я не могу разобрать ни слова. Уловил только его страстное «хочу»… Какая-то горячая жидкость начинает течь по моей шее. Медленно опускаю взгляд вниз. Кровь? Откуда она взялась? Что ты сде… Открываю ещё мутные ото сна глаза. Что происходит? Мысли о кофе вернулись. Я обернулся, отбросив подушку. Будильник орал как резанный. Кто ж тебя режет-то, что ты так с утра вопишь? Вот дьявол, забыл, что сегодня воскресенье, и не выключил эту железную падлу с батарейками… Лёгкие, но до жути навязчивые воспоминания всплыли в сонный разум. Так, постойте-ка… Что это сейчас было? Зелёные глаза, бледная кожа, аромат табака, кровь… Какого хрена… Смотря на своё отражение в зеркале, я нервно усмехнулся. Блять, ну и присниться же… Бесовщина какая-то. Зайдя на кухню, я сразу набросился на печенье, запивая пивом. Пристрастие в еде у меня, скажем так, странные. «Прямо как у бабы…» — как-то так вроде выразился Шнай… И в чём-то он прав… Я могу неделями питаться детским шоколадом, правда, запивая всё это крепким шнапсом. Шнапс — символ, что ты ещё не всё просрал. Уплетая лакомство, выдувая алкоголь из банки, я включил телик. Полистав каналы и не найдя ничего интересного, я, закатывая глаза, выключил этот бесполезный ящик и отбросил пульт. Вообще не понимаю телевидение. Один бред, зомбирование и обман. Как говорится: «Ложь, пиздёж и провокация…» Хах, к телевидению такое выражение очень даже подходит. Пафосные рекламы, тёлки с шевелюрами, скандалы на программах с тётками и их писклявыми голосочками… Ненавижу, когда девушки кричат. Или плачут. Это заставляет чувствовать себя неуверенным. Как будто бы ты что-то сделал совсем не так — и хуй исправишь. Внезапно, в ту же минуту раздался назойливый телефонный звонок. Я еле поднялся и взял трубку. Бодрый голос Шнайдера врезался мне в ухо, словно острая иголочка, поэтому я даже слегка поморщился от такого резкого звука. Этот кудрявый заводила звал меня отметить приход нового гитариста. Такие вечеринки обычно устраиваю я, но, видят небеса, не в этот раз. — Брось, Ландерс! Весело будет! Даже Оливер с очказавром за. — Не в этом дело… — как можно хладнокровней ответил я. — А-а-а, понял. Чем это он тебе так не понравился? — Да не в этом дело блин… — А в чем тогда дело? — Желания нет, сечёшь? — У тебя-то, Пауль? Желания? Не пизди давай, а! — Отвали, Дум. — Ни хера не отвалю! Харе выпендриваться и ломаться как тёлка! Заедем в шесть, — вот тварь! Ещё и трубку бросил! Почему этот грёбанный херосос может решать за меня? Но, если быть честным, я не был против повеселиться. Причина. Сама причина этого веселья меня не особо устраивала. Точнее, меня напрягало появление этого нового участника. Было в нём что-то очень странное… Особенно в его дьявольском взгляде. Я работаю в библиотеке, поэтому часто читаю, но не покупаю книги, хотя исключения всё же бывают. «Любит музыку, любит танцевать…» — прочитал я название нового бестселлера английской писательницы Мэри Хиггинс Кларк, который я приобрёл на днях в дешёвом магазинчике. Название больше подходит для бульварного романа. Судя по описанию, книга о каком-то маньяке. Забавно. Всегда любил читать про серийных убийц типа Фиша, Нильсона или Гейси… Некрофил и его мёртвый дружок, или маска сплошь из человеческой кожи… Интересно, морщины на ней со временем появляются? Всё последующее время я провел за книгой, потягивая просто сок, так как знал, что нажираться я буду уже этим вечером, вот и останавливал свою руку, когда та тянулась за банкой с пивасом. Ей только дай повод. Серийный убийца Чарли в книге напоминал мне Дамера. Только гетеросека Дамера. Хотя гетеросеком Дамера представить трудно. И Чарли не был таким изобретательным как Джеффри. Он собирал туфельки и танцевал с трупами женщин, но не жрал своих парней… У него их даже и не было. Джеффри правда был интереснее Чарли. Нахрен Чарли и его тёлок. Дыра в черепе лучше туфлей. Кажется, я так увлёкся мыслями об ориентации Дамера, что совсем забыл о времени. Кстати о времени мне и напомнил телефонный звонок, и я даже не сомневался, кто мог набрать мой сраный номер. — Эй, Ландерс, буду через десять минут. Быстрее платье гладь и это… с макияжем не переборщи… — Пошёл ты, — чуть не засмеявшись, отрезал я и поставил назад трубку. Ну и шуточки у Шная… И почему, мать его, всегда такого рода? Взять хотя бы то, что он мне на прошлой неделе выдал? «Хайко, у тебя такая аппетитная задница, аккуратная и упругая, прямо как спелое яблоко.» Пиздец… И что же мне на такое отвечать? А таких шуточек у Дума завались и не вылези. Может, он того? Из этих, как их там… О чёрт, в таком случае надо беречь свою драгоценную пятую точку и ни в коем случае не становиться к нему раком. А то мало ли… Я ведь тоже стебусь над такими темами, но не настолько же, не в такой ярой дозе как он. В любом случае, моя задница только для избранных, а не для таких, как Шнай. Раздумывая о нашем с Крисом нездоровом чувстве юмора, я стал собираться. На этот раз мне было начхать на то, как я выгляжу. Так как в этом случае, чем ужаснее, тем лучше. А то был у меня опыт подобных вечеринок, и последствие постоянных, безрезультатных походов в химчистку. В химчистке ужасно воняет фаст-фудом. Легко спускаясь по, кажется, бесконечным ступенькам и, подпрыгивая, я выбежал на улицу. Почему-то очень хотелось курить, но я ведь бросил пару недель назад. Надо продержаться хоть месяц, а то получается, что у меня никакой силы воли. Я сильнее никотина. Как только я вышел, то сразу же увидел знакомую тачку и знакомые рожи. Особенно выделялась вон та — кудрявая, с носом, которая вот-вот заржет: — Привет, малышка! Я уже соскучился! — и тебе добрый вечер, Шнайдер. — А я нет. У меня теперь другая, — я еле впихнулся сквозь Оливера на заднее сидение. Чёрт, и как мы вообще двигаться в такой тесноте будем? — Ах вот значит как! Какой же ты подлец, Ландерс! Я, значит, как дура жду тебя дома, а ты за новой юбкой бегаешь. Все вы мужики одинаковы! — наигранным голосом Дум изображал истеричку. Такие шуточки — обычное явление в наших кругах. Обычное и будничное. Ничем не примечательное. Но каждый раз разное. Как например, на прошлой неделе шуточки о заднеприводных, на этой походу — женская логика. Шнайдер любил шутить на тему женской логики. Женская логика — попахивает сексизмом, но я правда в ней не шарю. Даже мотивы заднеприводного Дамера понятней. — Почему «как» дура? — ответный подкол с моей стороны. — Изменник! И впредь не буду с тобой разговаривать, да и сейчас не особо хочется, — в машине послышались заметные смешки над нашей с Шнаем «семейной сценой». Только в шутках у меня есть семья. С тёлкой по имени «ударник нашей группы Шнайдер». Парни уже привыкли к подобным разборкам, поэтому и относились к этому, так скажем, с иронией. В машине были все, кроме Рихарда, что немного облегчало. С его приходом я бы не смог дальше строить из себя семьянина. — Надо за Рихой заехать. Шнай, ты помнишь, он адрес вроде тебе говорил, — отозвался Флаке. Они его уже «Рихой» называют. Быстро же… Риха. Хм. Знакомо звучит. — Ага, знаю. Он тут, неподалёку от нашей принцесски Ландерса живет. Следующий двор походу, — ответил Дум, встряхнув кудрями. Мы рядом живем? Не, ну и напасть. Этого вампирюги стало слишком много в моей жизни за прошедшие два дня. Всего лишь два чёртовых дня. Проехав совсем ничего, мы уже видели стоявшего у трассы, курящего Круспе в чёрном плаще. Дымящего, как паровоз, Рихарда. Вид у него был полон расслабленного пофигизма. — Здорова, Риха, запрыгивай к нам, — такого добродушного, без всякого подвоха тона у Шнайдера я ещё не слышал. Ну надо же… Рихард слегка улыбнулся и, кивнув, открыл дверцу машины. Он сел рядом со мной, что сразу же меня смутило. Не люблю смущаться. Особенно таких вот странных типов. Я старался не прикасаться. Но… Не получилось, и я сразу же почувствовал подозрительный холод, исходящий от него. Я пытался не пялиться на этого странного чувака, но глаза предательски норовили меня повернуть голову в его сторону, хотя мне было очень хорошо видно его отражение в лобовом зеркале. И я, наконец-то, мог внимательно разглядеть его лицо. Интересные, очень мужественные, резкие и запоминающиеся черты лица, не то, что у меня. Мне уже 25, а я до сих пор выгляжу как мальчишка, за что меня постоянно подстёбывает Шнайдер. Можно подумать у него кудри седые прям. Лицо Рихарда продолжало гипнотизировать меня через стекло. Влекло странной загадочностью. Я смотрел и не мог разглядеть до конца, пропуская мимо ушей разговоры вокруг меня. Тёмные окружности под глазами, насмешливая извилина гладких губ, блестящая бледная кожа… Я так увлекся разглядыванием «лобового стекла», что когда обладатель зеленых дьявольских глаз посмотрел в мои, я не сразу отпрянул. Встретившись на мгновение с ним взглядом через зеркало, я покраснел и резко отвёл его. Стало как-то неловко и стыдно. Блять, что это со мной? Сначала пялюсь как наглый еблан, затем, красный как помидор, смущаюсь. Хотя, от его взгляда… — Что? Раскаиваешься за измену, Пауль? Я готов тебя простить, я знаю, что ты меня любишь, малыш, — заметив, что я молчу, барабанщик начал продолжение наших тупых шуточек, подмигивая. Вот, говорил же, издевается насчёт внешности — «малыш», блять… — Я же тебе уже сказал: у меня другая. Я тебя разлюбил. — Вот сволочь! Я ему второй шанс даю, а он… Ну, и кто же она? — Она красивее тебя. Брюнетка с аристократически бледной кожей и потрясающими зелеными глазами, — назвал я первый крутившийся образ в моей голове, разглядывая Рихарда и сам ахуевая оттого, что я сейчас говорю. Боковым зрением я подметил, что Круспе даже оживился. И в его выражении лица я заметил заинтересованность к нашему со Шнаем… даже уже не знаю, как это называть. — Вы типа вместе? — уровень скептики в его зелёных глазах становился шире при каждом слоге. — Да-а, мы уже давно… — всё не унимался Шнай. — Нет. Это наш такой, хм, юмор. Советую… — Привыкнуть, — закончил за меня Тилль, ухмыляясь мне. Рихард лишь довольно хмыкнул. Я начал замечать, что мне нравится, как от него пахнет. И стал корить себя за это, как последнего грешника. Автомобиль Шнайдера остановился у клуба, в котором я побывал вчера. Вот дерьмо. Я-то думал, что хоть сегодня оторвусь, но нет, надо же обязательно меня обломать. Но ныть как целка я не собираюсь. Зачем портить всем настроение своими недопиздостраданиями? Мы вышли из машины и уверенно направились в тусклое шумное помещение. Зайдя, Шнайдер начал довольно потирать свои ладоши в предвкушении предстоящего веселья. А мне вот что-то совсем было не весело. С чего бы так? Проходя сквозь полный зал с целью найти пустующий столик, парни ускорили шаг. А я, несвойственно себе, отставал ото всех. М-да, плетусь прям как дохлая черепашина, ёпта… Наконец, обнаружив нужные места, мы поочередно сели. Оглянув улыбки до ушей этих парней, ко мне пришла мысль, что сегодня я нихера не разделяю их веселье, а хотелось бы. Получив свои заказы, а затем уже слегка опьяневшие ребята по старой традиции начали нести всякую чушь: — Флак, а слабо со мной на ринг вылезти? — специально выделяя нотки подвоха, почти серьезно пробубнил Тилль. Мы начали хихикать над заметно подхуевшим лицом клавишника, который начал нервно глотать текилу прямо из горла. — Хайко, ты чё такой молчаливый? — и это спрашивает у меня Оливер? Я не ослышался? — Не знаю, я… — Да он втрескался наверное в кого-нибудь! — заключил Шнайдер, улыбаясь и толкая меня в плечо. Я поморщился и отодвинулся. Послышался пронзительный одобряющий гул со стороны нашего столика. Что это они пиздят? Я пьяно прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. — Интересно в кого… — что-то двусмысленная интонация Лоренца мне не очень-то и нравится. Да я вроде ни на кого не западал… — Ну конечно же в меня! Больше не в кого, — кажется, я немного благодарен Думу за то, что он превратил эту тему в очередную шутку. А зная своих, простым словесным отмазом, я б не отделался. Этим херакам ещё же и доказывать надо, а мозги для них выебать — святая обязаловка. С каждой прожитой секундой, находясь в этом унылом баре, я чувствовал, что силы говорить покидают меня. Даже отвечать на подъёбы не было моего обычного ярого настроя. Пиздец какой-то. Хотя, вижу, что ни у меня одного такая ситуация. Курящий и пьющий весь вечер Рихард не проронил ни слова. И самое интересное, что этого никто не замечал. Ему каким-то магическим способом удавалось быть в теме веселья и центре внимания, при этом лишь характерно ухмыляясь. Какое мастерство, черт подери. — Так, пацаны. Выпьем же за процветание нашей сумасшедшей группы и за успешную потерю девственности Флаке, — произнес очередной тост Тилль своим фирменным басом, и, засмеявшись, все подняли звонкие бокалы. Опустошив бутылку виски, мы заказали вторую, ну, а затем понеслось… — Ландерс, ой блять… знаешь… ик… что? — нажравшийся Шнайдер, похрюкивая заплетающимся языком, чуть не упал со стула, еле ухватившись за мой воротник. А я даже не обратил на него внимания, хотя он чуть не разъебал мой рубашку на нитки. Его можно понять только тогда, когда ты сам такой же в хлам надравшийся. А несмотря на мою любовь к алкоголю, я остался более менее трезвым. Почему-то. Самым пьяным оказался этот демон Круспе. Он настолько насинячился за компанию со Шнаем, что кое-как поднявшись, шаткой, как по канату, походкой поплёлся к таким же набухавшимся девчонкам на танцпол. Остальные лишь ободряюще похлопали ему вслед, решив, что им тоже не помешает развлечься. С цыпочками. За столом остались только я и Оливер. — А ты чего не идешь? Ты ведь хорошо танцуешь, — спросил басист. Нет, всё же я не такой трезвый, как казалось сначала… Бля, мутит-то как… — Да так, настроя чё-то нет, — я и не стал спрашивать его то же самое, так как знаю его неприязнь к клубным танцам и к девушкам «подобного типа». — Ты сам не свой сегодня, — заметил пар Олли. Я ему ничего не ответил, чувствуя воздействие алкоголя, которое потихоньку захватывало всё моё тело и мозг в придачу. Пьяно размышляя, я наблюдал за беспорядочно танцующими ребятами. Часто мой мутный взгляд останавливался на инициаторе пьяной идеи. Он по-отрывному зажигал с вульгарной блондинкой, больше смахивающей на шлюху, забрызгивая окружающих шампанским. Распустил перья, павлин блин… В таком одурманенном состоянии, я не понимал своих странных ощущений, когда видел Рихарда с этой горячей штучкой. Тёмное помещение бара с приглушенным светом подбавляло огня моим нетрезвым мыслям, поток которых я не мог остановить. Дерзкая музыка наполняла ушные перепонки, и я не мог отвести от него взгляда… Мои далеко не трезвые влечения предавали меня, напоминая о том чёртовом сне. Я, наблюдая за Круспе, чувствовал тот холодный поцелуй. Этот нежный шепот, цепкое прикосновение… Я видел, как руки Рихарда прижимают девушку к себе, чувствовал, что будто они касаются меня. Спускаются всё ниже и ниже, поглаживая и лаская… Дыхание участилось. Мои руки сжались в кулаки, кровь стала пульсировать внизу, чувствуя незамедлительную эрекцию. Блядь. Я тяжело вздохнул, прикрывая глаза, закусив губы от нарастающего возбуждения в этом сраном баре. Понимая, что теряю контроль. Рихард взял её за талию, бледной рукой спускаясь все ниже. Белобрысая хихикнула и потянулась ближе к парню, прикасаясь грязным поцелуем к губам. А после, когда тонной накрашенные губы, наконец-то, оторвались от него, Круспе сквозь неё поднял на меня насмешливые, наполненные чем-то дьявольским, глаза, будто с вызовом ожидая моей реакции. Что же он такое понял, вот так вот хитро ухмыляясь? Я покраснел, вспомнив о своем стояке, и отвёл глаза.