Соленая вода

      Дождавшись, когда мать включит телевизор с очередным сериалом и займется глажкой, Рут открыла ноутбук и вошла в фейсбучный чат. С десяток-другой ее одноклассников и подружек сидели в онлайне, но Рут искала один, определенный аккаунт. Альфи Кортихо. Последний раз был в сети пятнадцать минут назад. Новых видео у Альфи с тех пор, как он удалил то, прежнее, не появилось. Слава богу!       Требовалось найти тему для разговора, поэтому Рут просмотрела посты. Их было довольно много, но самый свежий датировался мартом 2010 года. Меньше чем через сутки после убийства Альберто. Любительская съемка футбольного матча с фанатскими песнопениями под музыку «Рамштайн». Снято на телефон, возможно на тот самый, который Альфи отобрал у ее брата… Пальцы дрогнули на мгновение, но Рут справилась с приступом брезгливости.       «Любишь Рамштайн?» — набрала она, предварительно поставив лайк под видео. Рут успела сделать пару упражнений из домашки по английскому, когда пришел ответ.       «Зачотные ребята. Прикинь мы с пацанами на мач пралезли без платно. А эти гандоны бисились патаму што наши кричалки реальна круче ихних) да еще пад Рамштайн».       «Класс».       «Тебе я сматрю они то же нра?»       «Ага».       «Ат какой пестни прет больше всиво?»       Пришлось срочно лезть в поисковик. Они поболтали о роке, о футболе. От этой болтовни Рут вся взмокла, напряженно переключаясь между гуглом, в котором приходилось искать информацию о музыкантах и футболистах, и страничкой чата. Лишь бы не спалиться, надо зацепить его внимание. Когда наконец Альфи поинтересовался: «А скока те лет Андреа?», Рут выдохнула с облегчением. Разумеется, писала она с «теневого» аккаунта, принадлежащего им с Пилар и зарегистрированного под именем Андреа. Фото Шакиры вместо аватарки и никаких указаний на школу или возраст.       «Восемнадцать», — напечатала Рут.       «Мне то же, — пришел ответ. — Эта видь ты тагда прасила убрать видео?»       «Да», — с опаской вынуждена была признаться она.       «Ты права. Херовая была затея. Типерь у меня апять праблемы с лягавыми».       Рут в душе позлорадствовала — так тебе и надо! — а на клавиатуре набрала: «Что-то серьезное?»       «Не то што б очень. Но в тюрягу абратна я ни хачу».       «А кто хочет?» — ограничилась Рут нейтральным замечанием.       «Тоисть тебя не парит што я сидел?»       «Нет, не парит».       «А че фотак нет? Страшная штоли?» — Альфи пер напролом с предсказуемостью и изяществом бульдозера.       «Не все любят каждый свой чих выкладывать в фейсбук».       «Ну уж пакрасаватца кагда есть чем все любят».       «Я — нет».       «Значит точна страшко».       «А ты урод, причем моральный. Знаешь об этом?» — не стерпела Рут.       «Да ладна че ты сразу кипитишься? Ну ни свезло с физией падумаешь. Шакире с сиськами не свезло и жывет же какта ;)».       «Ничего я не страшная», — ответила Рут, понимая, что разговор надо возвращать в более приятное русло.       «Тагда прешли фотку или хатя бы апиши себя».       «Вообще-то, “опиши”».       «Че правда? Забей :)»       «Ух ты, два правильно написанных слова подряд».       «Не саскакивай с темы… Опиши».       «Как описать?»       «Ну там какие у тебя воласы, глаза, буфира бальшие или нет».       Вот урод. Рут скривилась. Он же думает, что ей восемнадцать. И если она не подцепит его на крючок, Альфи не согласится с ней встретиться.       «Давай сначала ты», — предложила Рут.       «Бля у меня тут пално фотак и видео, че еще не расматрела?»       «Мне нужен образец, как описывать».       «Ладна. Я высокий худой, воласы темные, глаза то же темные, но эта не многа празрачные».       «Это как?»       «Ну не многа типа как чучуть светлые. Кароче. Давай ты».       «Я высокая, — начала Рут и, зажмурившись, попыталась представить девушку, которой хотела бы вырасти. — Стройная. У меня длинные волнистые русые волосы и серые глаза».       «Ты паходу симпатичная цыпа если не врешь. А сиськи? Как у Шакиры или пабольше?)))»       Углубляться в темы «если не врешь» или «сисек» Рут не хотелось, поэтому она быстро напечатала: «Спасибо».       «А че тагда парня нет?»       «Почему ты решил, что нет?»       «Да так на вскидку удачку закинул. Я вот без девушки сийчас».       «Угадал. Я с парнем рассталась недавно».       «Казел папался да?»       «Да, вроде тебя» — так и чесались напечатать кончики пальцев. Прежде чем Рут придумала достойный ответ, пришла новая реплика.       «Не кисни. Все пучком) встретиш еще сваево прынца)))»       «Стебаться необязательно», — быстро набрала Рут.       «Я тебя падбадрить хател вабщета. Ты че такая абичивая? Начинаю панимать тваево бывшево)».       Ужас. Ужас. Ужас. Надо было попросить Пилар, у нее куда лучше получается флиртовать с мальчиками.       Более чем двадцатилетний стаж работы в полиции приучил Франа ценить каждую минуту покоя, каждое мгновение затишья перед бурей. Банды наркотрафиканте на улицах установили хрупкое перемирие, шеф погрузился в работу с бумажками, устраивая разносы за каждый не заполненный и не введенный в систему протокол и не уставая поражаться нерадивости сотрудников.       — Всегда одна и та же история, — сказал как-то выведенный из себя несправедливыми придирками к его людям Фран начальнику в лицо. — Вы приезжаете сюда, такие важные, знающие, как правильно заполнять все бумажки. И уезжаете, ничего не добившись.       Крыть шефу было нечем, поэтому он в очередной раз призвал всех работать усерднее, повышая показатели раскрываемости их участка. Фран видел, как на этих словах ухмыльнулся Килес, как уставился в пол в попытке не разоржаться Хаким. Самым надежным способом повысить показатели, по которым полицейским начисляли надбавки, было как раз регистрировать поменьше дел. Слишком мелкие преступления, за которые достаточно надавать подзатыльников малышне; кражи и приторговывание травкой, которые шантажом всегда можно превратить в источник получения информации обо всем происходящем на районе; крупные дела по наркоторговцам, «утерю» которых можно обменять на что-то действительно стоящее и важное. Смысл их работы, как понимали его Фран, Килес и Хаким, заключался в обеспечении равновесия сил и относительного спокойствия на вверенной им территории, а не в бумажных отчетах и показателях раскрываемости.       Карьерный рост уже давно не числился в списке приоритетов Франа, но иногда он задумывался: почему бы на должность шефа полиции в Эль-Принсипе не назначить местного, того, кто знает подноготную каждого на районе, кто понимает специфику? Неужели эта простая мысль ни разу не приходила ни в одну мадридскую начальственную голову? В качестве кандидата Фран имел в виду не столько себя, сколько, в перспективе, Хакима, понимая, впрочем, что отсутствие высшего образования и куча приводов по малолетству не позволят парню, каким бы толковым он ни был, сделать приличную карьеру. А начальство тем временем продолжало присылать в Эль-Принсипе дипломированных молокососов учить Франа с Хакимом и Килесом работать на участке, которому они отдали кто семь, а кто двадцать лет своей жизни.       Впрочем, сегодня Фран был не расположен тратить свое время на бесполезные препирательства и умозаключения. Выехав пораньше на патрулирование, он успел подъехать к бару Марины как раз к перерыву на сиесту.       Во Фране всегда было что-то, привлекавшее к нему женщин, — до женитьбы, после и даже сейчас, когда над ремнем брюк уже слегка нависло брюшко, а волосы отхлынули назад. Он не был верен Ракель: старался, но не получалось. За последние четыре года их брак покрылся трещинами непонимания, отчуждения, неверности. Фран знал, что виноват перед женой, но даже просто находиться рядом с Ракель становилось все тяжелее.       Марина появилась в Эль-Принсипе два года назад. Приехала откуда-то с полуострова, купила маленький бар Пако в двух шагах от полицейского участка и работала в нем сама, без помощников. Она ничего не рассказывала о себе, но у такой красавицы, молчаливой и одинокой, с проникающим в душу взглядом темных глаз, определенно было прошлое. Прошлое, которое она хотела оставить позади и больше не вспоминать.       Марина никогда ни о чем не спрашивала. Она просто смотрела, невзначай касалась рукой его руки, передавая чашечку кофе, и становилось легче. Их взаимное притяжение было таким сильным, что Фран толком и не понял, когда и как все началось. Она ничего не требовала, ничего не хотела, кроме того, что Фран сам готов был дать. Наверное, так и должны себя вести идеальные любовницы, и, наверное, поэтому с ней Фран мог расслабиться по-настоящему, ощутить себя живым, выговориться и даже без ответных слов знать, что его понимают. В ее квартирку над баром он входил, как в маленький, подаренный лично ему уголок рая, а уходил с новыми силами и расправленными плечами. Если бы не Марина… Фран не знал и не хотел задумываться, как быстро бы он сорвался.       — Мама уже легла. Ужин в микроволновке, если хочешь, могу разогреть, — дома поприветствовала его Рут с дивана в гостиной, где сидела с ноутбуком на коленях.       — Ты почему еще не спишь? — поинтересовался Фран у дочери, целуя пушистую макушку. — И что там такого важного? — кивнул он на ноутбук, который Рут спешно захлопнула при его приближении.       — Пап, тебе не обязательно дома тоже вести себя как полицейский, — слегка сердито и немного смущенно ответила дочь.       — Прости, не буду, — извинился Фран за попытку полицейско-родительского контроля. Его девочка растет, первые секреты, первая влюбленность в кого-нибудь из одноклассников. Возможно, с матерью она была бы более откровенной, не будь Ракель… — Не засиживайся. Еще пять минут, и спать, — сказал он, поднимаясь по лестнице.       Рут кивнула, раскрывая ноутбук.       «Эй ты там?» — прочитала Рут сообщение, пришедшее от Альфи, пока она разговаривала с отцом.       «Да».       «Ну че как?»       «Я приду».       «Тада заметана. В семь в парке ;)»       «Ок».       Девочка понимала, что очень сильно рискует, согласившись встретиться с убийцей, да еще и вечером. Но, с другой стороны, они договорились встретиться в центральном парке, там по вечерам тусуется куча народа, к тому же полицейский патруль дежурит постоянно. Главное — не отходить в слабо освещенные, отдаленные уголки, быстро высказать Кортихо то, что собиралась, и уйти.       Утром, впрочем, вся эта затея перестала казаться Рут такой уж удачной.