Близнецы

      Не успела отойти далеко от общежития, как меня нагнал брат:       — Минако, пошли вместе.       — Почему бы и нет?       В прошлой школе мы учились в разных классах, а здесь, в Иватодай, нас записали в один. И даже сидим теперь рядом. Правда, в школу редко едем вместе: Минато задерживается везде и приезжает под звонок – а я люблю пораньше, чтобы успеть со всеми поболтать. Хотя вообще, странно: из жителей общежития мы все – кроме маленького Кена – учимся в одной старшей школе, а на занятия приезжаем по отдельности. Ну, у Кириджо дела в студсовете, у Санады своё расписание из-за тренировок. А остальные? Юкари и Джумпей из нашего класса, Фуука из соседнего? Можно было бы и всем вместе добираться. Мы, конечно, не такие уж и близкие приятели, но вместе-то веселее.                     Завтра выпускной. Нам с Минако ещё год учиться, а Санада с Кириджо заканчивают. Вот счастливые. Минако всё говорит, что хочет всех из общежития в честь окончания года пригласить куда-нибудь. Например, в караоке. Говорит, хочет сдружиться со всеми поближе. Я не против. Правда, мне кажется, мы и так уже достаточно хорошо друг к другу относимся. Только почему-то не могу вспомнить первых впечатлений о них. И почему-то у нас с Минако выплыло из памяти, как мы переехали, как проходили наши первые дни в городе. «Много учимся – вот память и ничего кроме учёбы помнить не хочет», — ворчит сестра. Может, она права. Временами нахожу у себя, что не могу вспомнить причину или исход какого-то события. Правда, в последнее время я вообще постоянно хочу спать, туго соображаю, забываю, что кому говорил и когда что делал. А ещё, у меня неперестающее смутное чувство, будто мы обещали кому-то что-то важное сделать в день выпускного, но забыли…                     — Минато, помнишь, наша одноклассница говорила о парне, который в том году, осенью был подстрелен?       — Который только сейчас пришел в себя, да?       — Я всё думаю: почему меня так волнует его судьба?       Брат усмехается:       — Ты весьма общительный человек и тебе интересно всё, что происходит вокруг.       — Нет, тут что-то другое, и я не могу объяснить… Он будто чем-то особенным мне важен. Мы же вроде не общались, нет? И нигде не виделись… Что же такого в нём мне запало, что я постоянно думаю о нём?       — Минако, когда это случилось, весь город болтал, вот ты и впечатлилась, — он задумывается. — Хотя я, похоже, тоже. Когда ты сказала, мне тоже начало казаться, будто особенно важно, что он остался жив. Странно, не находишь?              Дни наши проходят в тишине и умиротворении. Иватодай пробуждается после зимы, всё вокруг радуется отступлению холодных дней, возвращению к свету и теплу. У нас вот-вот каникулы, скоро год как мы в этом городе. Не помню точно, как мы сюда приехали – но это от обилия впечатлений. Столько всего случилось за этот год, столько я завела новых друзей, столько с нами всего произошло! Поездка на соревнования с теннисным клубом, поездка со школой в Киото, поездка летом на какой-то остров, летний фестиваль и Новый год, посиделки в книжном, ежедневные прогулки по городу и обычная, но насыщенная учебная жизнь. Сколько всего произошло, и сколько всего ещё произойдёт! Каждый новый день готовит в себе что-то непредсказуемое.                     — Я должна быть рядом с тобой, — говорит Айгис.       — Спасибо, конечно. А с чего вдруг? — отвечаю я. Айгис странная. Как я случайно выяснил – антропоморфный робот, но почему-то живёт в нашем общежитии, ходит временами в школу, ведёт себя как человек – и никого это не смущает.       — Я вспомнила всё. И я так рада тебя видеть, — говорит она, глаза её немеханически сияют. — Все остальные забыли, а я помню. И я боюсь, что ты опять исчезнешь, как это было в последней нашей битве. Ты же не уйдёшь снова?..       О чем ты, жен… робот? Что за последняя битва? Может, это она не мне? Нарушение функции идентификации, сбой памяти, вирус?       — Нет, вроде, никуда я не собирался… А, ну мне в школу надо. Сегодня же выпускной.       И в голове всё что-то крутится, связанное с выпускным – но не могу вспомнить. Так, я не могу вспомнить что-то важное, а Айгис вдруг говорит мне, что «все забыли, и только она помнит». Айгис что-то знает… Что?       — Прости, — улыбается она, вытирая набежавшие слёзы. Робот – слёзы? Эй, когда ей успели прикрутить эмоции? — Церемония уже началась.       Вот чёрт, я опоздал. А Минако? Она, наверное, как всегда, убежала первой. А мне чего делать? Бежать в школу, надеясь, что хоть к концу успею или уже не дёргаться? И что это со мной опять такое, как можно забыть о выпускном дне?       Забыть. О выпускном. Дне.              Я смотрю в глаза Айгис. Она радостно вздыхает – увидев в них понимание?       — Помнишь обещание, которое мы друг другу дали?       Помню.       Я всё помню.       Память возвращает в ночь тридцать первого января. Память рисует картину запечатанной нами – мной, Минако и командой – сокрушенной Непобедимой. Память говорит о нереальности совершенного нами. От воспоминания приходит странная слабость облегчения – словно больше не надо нести нечто непомерно тяжелое, и тело расслабляется, сбрасывая с себя ненужный уже груз.       — А Минако? — говорю первое, что приходит в голову. — Она помнит?       — Не знаю, — отвечает Айгис. — Я как только вспомнила, к пришла к тебе… Пойдём вместе в школу? Сегодня такой красивый день, посмотрим на него с крыши, дожидаясь остальных.       — Но почему именно ко мне, а не к ней и не к нам обоим?       — Почему-то… Почему-то мне важно быть именно с тобой.                     Я вспомнила!       Несусь по коридору и взлетаю по лестнице на крышу.       Я вспомнила!       С утра Минато ушел с Айгис, я пошла одна, безобразно опаздывая. Задержалась, всё пытаясь понять значение тех вещей, что нашла у себя в ящике.       И поняла!       Там были вещи, появление которых никак не могла объяснить: кожаные часы, ошейник, милые наушники, брелок для ключей, разные другие предметы… И пистолет. Красивый блестящий пистолет с выгравированной надписью «SEES». Понятия не имела, что она значила – но рукоятка казалась такой знакомой на ощупь. Появилось инстинктивное желание направить дуло себе в висок и выстрелить. Тогда я испугалась…       А теперь, всё вспомнив, поняла.       И испугалась ещё больше.       Действительно, после исчезновения Тёмного Часа наши миры соединились, а мы стали жить оба в полученном мире как брат с сестрой. Остальные помнили нас обоих. Но когда-то мы разделили судьбу исходя из того, что если что – он позволит своему миру пропасть, а я в своём соберу всё лучше. В нынешнем мире и собралось всё то хорошее, что я пыталась сохранить. Куда же исчезло то, что он потерял? Что будет с той плохой судьбой, что он принял на себя?..       Он лежит на коленях у Айгис. Его глаза закрыты, а руки безвольно опущены.       — Минато! — зову я. Слышу голоса остальных с лестницы. — Минато!       — Он спит, — отвечает Айгис ласково. Не верю. Не знаю, почему. Может, как необъяснимое чувство единения близнецов, а может просто интуиция. Не верю.       На крышу врываются остальные. Их лица светятся радостью. Они тоже вспомнили. В последний момент вспомнили, и пришли сюда.       — Минато, пора, — теребит его Айгис.       — Я помню! — кричит Юкари.       — Как мы могли забыть? — восклицает Джумпей.       — Мы всё-таки сделали это, Арисато! — восторженно произносит Мицуру.       — Мы действительно забыли, как и обещалось. Но против нас такие меры бесполезны, — говорит Акихико.       — И, в конце концов, мы собрались, — улыбается Фуука.       Я смотрю на брата.       Бесполезно.       Он не проснётся.                     — Минако, что же ты такое говоришь… — все смотрят на меня по-разному. Кто-то с жалостью, считая, будто из всех присутствующих мне хуже всего, кто-то в недоумении от моих слов, кого-то они разозлили.       — Я сказала, оставить его как было. Я могу оплатить клинике расходы по его содержанию, если проблема в этом.       — Минако, послушай, — Мицуру подходит ко мне и кладёт руки на плечи: — Мы все здесь понимаем, каково тебе. Каждый из нас переживал что-то подобное, каждый когда-то потерял самого близкого человека. И мы все понимаем, как тебе сейчас тяжело пережить смерть единственного брата…       — Он не мёртв! — кричу я. Отстраняюсь от Мицуру и обращаюсь ко всем: — Слышали, все? Я, его родная сестра, говорю, что он жив! Может, его мёртвое тело говорит обратное – но я чувствую его живым. Поэтому, повторяю, я запрещаю его хоронить, пока не выясню, что происходит!       — Минако, успокойся, — просит Джумпей.       Я стараюсь быть спокойной. Но я ужасно устала. Последние несколько дней из меня словно выкачали всю энергию. Я падаю на кровать и засыпаю мертвецким сном, как только возвращаюсь в общежитие. По утрам и днём, когда вокруг школа, друзья, веселье – было – я чувствую себя как прежде. Но, стоит вернуться – как меня словно выключает. Чем-то я чувствую, не могу объяснить, но чувствую что это связано с тем, что произошло с братом. И сейчас я пытаюсь всем всё объяснить по порядку, сказать так, чтобы меня услышали, поняли, поверили… Но могу только приказывать. Простите меня, ребята.       — Минако, ты выглядишь нездоровой, — говорит Фуука.       — Минако, тебе следует отдохнуть, — соглашается Айгис.       — Иди спать. Завтра с утра всё обсудим заново, — говорит Мицуру. И тихо, обращаясь исключительно ко мне, добавляет: — Обещаю, мы ничего не будем с ним делать без твоего согласия. Но я, всё же, хочу, чтобы ты объяснила, чего же хочешь.       У себя в комнате я засыпаю, вырубаюсь почти тут же. Но ещё успеваю подумать, что больше во сне я его не увижу…                     — Йоу, чего так рано? — Джумпей ставит на кухне чайник. Рассвет только заглянул в окна общежития, согревая мартовское прохладное утро.       — С пробежки, — Акихико в спортивной форме присаживается за обеденный стол. — А ты куда?       — Не спится.       — Мог бы тоже пойти пробежаться. Помогает.       — Может быть…       И оба молчат, не зная что сказать друг другу.       Эти стены привыкли к тоске, к тому как его жители ходят подавленные, выжатые обстоятельствами, безрадостно вытягивая своё существование потому что как-то надо продолжать жить… Теперь, не успели они поверить в победу – новое обстоятельство. Только теперь они ничто не могут поделать, только смириться…       Молчание сгущается и давит. Наконец, Джумпей говорит — лишь бы что-то сказать:       — Семпай, у тебя никогда не было, будто помнишь два варианта одного и того же события, но не понимаешь, какое из них вправду было?       Но Акихико поддерживает разговор уже из собственного интереса:       — И у тебя тоже? Мицуру о том же мне говорила. Происходит что-то странное, тебе не кажется?       — Странное происходит с начала апреля. С того дня, как мы впервые пошли в эту башню.       Чайник вскипел. Парни молча пьют чай.       — Помнишь, — наконец говорит Джумпей, — как однажды Арагаки-семпай приготовил ужин на всех? И даже Коромару отдельно его еду. А Минако хоть и говорила, что не любит грибы, в тот раз съела всю порцию и ещё добавки попросила.       — Да, было дело, — улыбается Акихико. И снова мрачнеет: — Если бы мы могли снова собраться вместе…       — Семпай…       Тикают часы на входе общежития. Такого пустого в этот ранний час.       — Семпай, ты веришь в то, что говорит Минако? О том, что…       — Не знаю… Конечно, хотелось бы думать что он жив, но если был бы способ вернуть мёртвых обратно, Шинджи и Мики бы…       — Что? Эй, что ты такое… Арагаки-семпай сейчас в больнице, ему, конечно, не очень хорошо, но…       — Прости, я вспомнил. Не знаю почему, но у меня в голове перемешалось настоящее с какой-то выдумкой, будто его убили в тот день.       — Вот и мне тоже порой нечто странное вспоминается. И не только про него. Вот, например, скажи, какой командой мы сражались Тенью в тот день?       — Дай вспомнить... Я, Минако, Мицуру и Айгис.       — Или я с Минато, Коромару и Юкари?       — Хочешь сказать, ты тоже с ней бился?       — В том-то и дело, что я помню оба варианта! И то, что мы пошли как я назвал, и то, что меня Минако не взяла, пойдя с теми, кого назвал ты! И так — на каждое крупное событие.       — То есть, и ты тоже. Может, так вообще со всеми? Смешанные воспоминания…       — Может, в выпускной день к нам вместе с нашими воспоминаниями пришли и чьи-то чужие, из какого-то несбывшегося параллельного мира, где всё пошло не так?..       — Или всё так и должно было случиться? И что странно, я не могу вспомнить Минако и Минато вместе. Всё время помню только одного из них, и понятия не имею где второй.       — На крыше Тартаруса, после того как пришла Никс, они оба были.       — Вот только там я их помню.       Они не пожелали забывать. Ни когда им предложили по собственной воле стереть жестокие воспоминания – ни когда это случилось по закону искривлённой природы. Они пошли против естественного течения событий, с самого начала они были бунтарями. И что теперь? Разве в итоге они счастливы?       — Семпай, а как думаешь, — говорит Джумпей то, что его действительно волнует: — Чидори помнит меня? Я и то вспомнил её не сразу, только вчера, ночью уже. Крутил в голове все события прошлого года – и вспомнил её. А она меня?.. Ещё только она ожила, она меня не помнила – а после того как мы уничтожили Тёмный Час, думаю, тем более. Вообще, я не хотел бы, чтобы она вспоминала всю эту ерунду с её Персоной – но теперь не уверен, что прав. Если бы мне кто сказал, что зря я вспомнил о выпускном – я бы, скорее всего, разозлился.       — Джумпей, нам бы с нашими воспоминаниями сперва разобраться.       — Но с ней тоже увидеться хочется…       Скрипит, отрываясь, входная дверь, и входит Мицуру.       — О, Кириджо!       — Мицуру, ты-то откуда так рано?       — Я ходила в больницу, спросить, можно ли сделать, как Арисато просила. И у меня новости, — она улыбается. — Арагаки хочет нас видеть.                     Я рассказала им.       Собрала всех и спокойно, обстоятельно, по порядку рассказала про зеркальный Иватодай и близнецов. Про то, как нашими – казалось бы – незначительными действиями меняли судьбы. Предположила, почему у них смешанные воспоминания. Сама не знаю, прихоть это объединившихся миров или следствие того, что мы, наплевав на то, о чём предупреждал нас Рёджи, вспомнили события Тёмного Часа. Вспомнила для них, как мы вдвоём пытались спасти эту глупую Тень, которую неосознанно сделали человеком. Попыталась, как могла, разъяснить, что такое Бархатная Комната. И рассказала, что произошло в сердце Никс.              А потом пошла в торговый центр. Особо ничего не желала, просто не хотела оставаться в своей комнате в общежитии. Решила всё-таки заглянуть, помнит ли меня полицейский и что изменилось в антикварной лавочке.       Проход в проулок был так же завешен тёмно-синей материей. Я долго заставляла себя не смотреть в ту сторону. Но то ли любопытство, то ли надежда, то ли просто нежелание оставлять всё как есть.       Дверь была.       Чуть светящаяся холодным светом и дающая отблески на кирпичную кладку. Твердя себе успокоиться, я потянула за ручку. И как всегда — ощущение выпадения из времени и пространства.       — Добро пожаловать в Бархатную Комнату.                     Минако сидит на софе с резной спинкой перед столом, покрытым синим бархатом. Два ассистента, Тео и Элизабет, смотрят на неё как на последнюю надежду.       — Контракт выполнен, и стоило нам распрощаться – но случились непредвиденные обстоятельства, — говорит Игорь. — Мы просим вас быть нашим гостем ещё некоторое время. Уже не по контракту, а по вашей собственной воле.       Теодор чуть кивает и выступает вперёд:       — По моей просьбе, мы пригласили вас снова. Мы опасались, что вы не придёте.       — Нам необходима ваша помощь, — говорит Элизабет. Они ожидают её ответа.       Минако улыбается:       — Игорь, Тео, я так рада видеть вас снова! Я огорчилась, когда поняла, что на площади больше нет входа… И рада познакомиться с вами, Элизабет.       — Взаимно. Теодор и Маргарет рассказывали о вас, как о сильном лидере, смело ведущим команду в бой, но и не забывающем о своих подопечных в повседневных делах.       — Но сейчас наша просьба касается другого лидера, — говорит Тео. — Вашего брата.       Минако вскакивает:       — Вы знаете, что с ним!       Игорь кивает:       — Сила Арканы Вселенной, которую вы собрали, способна победить непобедимое. Но, суть Смерти такова, что она будет существовать, пока люди желают её – себе или другим. Смерть возрождается от каждого подобного желания, и её необходимо сдерживать постоянно, каждый миг существования людей и их мыслей.       — Нужен тот, кто будет постоянно применять силу Арканы Вселенной, — говорит Теодор.       — Ваш брат стал Печатью, сдерживающей Смерть, — заканчивает Элизабет.       Минако молчит, закусив губу думает над их словами.       — То есть, он всё-таки ещё жив? — говорит она.       — Его состояние нельзя назвать жизнью, — говорит Элизабет. — Но это и не смерть. Я хочу спасти его, потому что для меня он дороже всех прочих гостей этой комнаты. К сожалению, я не могу самовольно покинуть Комнату, мне необходим проводник в ваш мир, и оттуда – в мир Никс и её Печати.       — Конечно, я буду! Только…       — Мы также предполагали, что вы пожелаете не только выступить проводником, но и лично участвовать в его освобождении.       — И это тоже! Он же мой брат! Конечно, я пойду с вами, если есть такая возможность. Только… Только, я не одна, кто хочет его спасти. Я уверена, вся наша команда захочет пойти со мной.       — Так пригласите их, — говорит Игорь.       — Разве это возможно? Они же не видят входа…       — До этого момента вы приходили сюда по Контракту, — объясняет Тео, — и никто из них не мог войти. Но сейчас, когда контракт выполнен, и вы здесь не по обязательству, а по просьбе, вы можете пригласить и их.                     В следующий раз Бархатная Комната ждёт их.       — Ух ты, так это и есть то место, откуда ты таких классных Персон добываешь, — говорит Джумпей, как только они оказываются в пространстве Комнаты. — А можно мне тоже парочку новых?       — К сожалению, это возможно только для обладателей Дикой Карты, — отвечает Элизабет. — Но, вы и так имеете прекрасную Персону, отражающую вашу душу.       — Да шучу я, — Джумпей чуть смущается от такого обращения.       — Перейдём к делу, если не возражаете, — говорит Мицуру. — Арисато сказала, вы имеете информацию, что произошло с Минато, и как можно его спасти.       — Именно, — отвечает Игорь. — Присаживайтесь. Элизабет, прошу.       — Душа одного из ваших лидеров сейчас сдерживает Смерть. Для вас он выглядит мёртвым, но это не так. Благодаря ему, вы и этот мир существуете на данный момент. По сути, он должен был стать Печатью сразу после применения заклинания – но сила обещания дала ему ещё время земной жизни, и в итоге его тело осталось в этом мире.       — Обещание встретиться на крыше в выпускной день, — говорит Айгис.       — Так точно. Это навело меня на мысль, что сила ваших связей способна поддерживать его жизнь. Я хотела просить вашего участия чтобы пройти в мир, где он заключен и найти, как спасти его от участи быть навеки заключенным. Но теперь я знаю, что вы все хотите того же самого, и я прошу вас пройти со мной и дать ему ту же силу, что вы дали когда он стоял против Смерти.       — Силу? — не понимает Кен.       — Ваши слова, что вы говорили, когда мы ушли в сердце Никс, — говорит Минако.       — А, то самое, что ты рассказала…       — Я поражен, — говорит Игорь. — Я впервые в жизни узрел два неведомых чуда: как людские связи дружбы рождают силу, способную запретить Смерти, и одновременно – как сила участия способна выстоять против Смерти. Вместе, вы способны на многое, только… Элизабет, договорите.       — Я могу попытаться забрать его. Но, поскольку он является Печатью, его пробуждение повлечёт за собой немедленное пробуждение Смерти.       — Если вы, конечно, не сотворите какое-нибудь иное чудо, что не даст ей уничтожить мир.       — То есть, если мы пойдём его спасать… — говорит Айгис.       — Подвергните опасности весь мир, — заканчивает Игорь.       — Но ведь не всё ли… — начинает Юкари.       — Не стоит сейчас ничего говорить. Подумайте хорошо и примите истинно верное решение. Не стоит торопиться. Поспешные решения в таком важном вопросе не принесут ничего, кроме печалей. Так что, хорошо подумайте. Я не стесняю вас никакими сроками. Думайте, столько времени, сколько вам необходимо. И, как я уже говорил вам, Минако, так и говорю остальным: слушайте ваше сердце.                     — Ну, так что делать будем? — говорит Джумпей. Все вернулись в общежитие и расселись в кружок в гостиной, чтобы принять решение. — Я имею в виду, никто же не собирается оставлять всё как есть?       — Я всё думал, — говорит Кен. — Никто же не назвал причину его смерти, так?       Минако хмурится на его слова, но молчит. Кен продолжает:       — Не оттого ли это, что он потратил всю свою силу на то, чтобы совершить это чудо?.. Думаете, хорошо будет после этого аннулировать всё, что он сделал?       — Кен, напомню: мы оба были там, — говорит Минако. — И ты неправ: мы использовали внешнюю силу, которую нам дал Игорь, чтобы запечатать её, а не свою собственную. Так что, дело не в этом.       — А в чём? — говорит Акихико. — Ты знаешь, почему осталась только ты, а он ушел? Может, в самом деле, нужна была непременно ваша сила – просто он успел отдать её прежде, чем ты об этом узнала? Так что, я всё же, с Кеном. Это было его решение, так поступить. Мы не можем решать за него.       — Да говорю же тебе, некогда там решать было! — отвечает Минако.       — Так, тихо, — перебивает Мицуру. — Акихико, твоё мнение принято. Теперь другие пусть выскажутся. Юкари, ты что думаешь?       — Я… — Юкари говорит неуверенно. — Я хочу вернуть его. Я понимаю, что мы можем всё разрушить, если попытаемся его достать. Я понимаю, что надо жить дальше – но я не могу лгать сама себе. Если у него нет пути назад – как я могу смотреть вперёд? Я пойду за ним, что бы ни случилось.       — Ты сдаёшься? — говорит Акихико. В его голосе злость и издевательство. — У тебя нет сил жить дальше? Для этого он тебя спасал?       — Да что с тобой не так, семпай! — восклицает Джумпей.       — Акихико, пожалуйста, упокойся, — говорит Мицуру. — Сейчас мы должны принять важное решение. И сделать это должны спокойно и рассудительно, а не на эмоциях.       — Что бы вы ни решили – я всё равно пойду за ним, — говорит Айгис.       — Айгис? Ты, одна? — говорит Фуука.       — Я не одна. Со мной поддержка Элизабет.       — И я, — говорит Минако. — Я, что бы вы ни нарешали, пойду за ним.       — Я с вами! — Юкари встаёт рядом с лидером.       — Джумпей, твоё какое решение? — говорит Мицуру.       — Я вот думаю… Конечно же, хотелось бы его спасти. Но ведь Игорь прав: нам придётся снова встретиться с Никс и снова сражаться с ней. Сможем ли мы победить второй раз? А если не только Никс, но и Аватар снова выйдет против нас? А будут ли работать Персоны в отсутствие Тёмного Часа? Я, всё же, хотел бы его спасти – но… если мы проиграем – что будет? Конец света, который мы так старательно старались предотвратить? Так что я пока не знаю… Надо ещё уточнить этот момент.       — Да пусть и конец света! — восклицает Юкари. — Пусть и конец – но для всех нас, а не только для кого-то одного!       — Джумпей, ты всё-таки за кого?.. — говорит Минако. — За то, чтобы пойти за ним – или за то, чтобы бросить его?       — Я не знаю! Я хочу, чтобы мы все были здесь, живые – но я чертовски напуган её невероятной мощью! Я не знаю, как вы выстояли против неё…       — Потому что вы все были с нами… — тихо говорит Минако, но её никто не слышит за голосом Кена:       — Джумпей прав. В тот раз у Минако и Минато была особая сила, которой они смогли запечатать Никс. А с чем мы идём сейчас? У нас нет ничего. Что мы можем сделать вообще? — говорит Кен. — Допустим, освободим мы его – и Никс даже не будет нас спрашивать, она тут же нас убьёт!       — Ты откуда знаешь? Ты не был там! — кричит на него Минако.       — Мы почти там были! — кричит Кен в ответ. — Мы стояли снаружи, и не знали, что с вами происходит, и только и могли говорить, как хотим вас спасти! Но никто ничем не мог помочь, мы просто пялились на Никс и ждали, когда нас всех испепелит…       — Но ведь вы помогли в итоге! Мы слышали всё, что вы говорили – и ваша сила помогла нам выстоять! Она смогла только два раза нас ударить, в третий промахнулась, а в четвёртый ваша сила блокировала её удар. Вы не были бесполезны.       — Мы бесполезны сейчас. Мы можем либо бросить его, либо своим вмешательством уничтожить весь мир.       — Нет же! Мы можем хоть попытаться!       — Мы должны хвататься за тот шанс, что у нас есть! — добавляет Юкари. — Вспомните: мы же всегда так поступали. Мы никогда не рассуждали, можем мы или не можем. Мы просто брали – и делали!       — Такеба, — говорит Акихико, — тогда мы так поступали, потому что у нас не было времени думать. Сейчас у нас время есть. Если ты начала вспоминать о том, что было раньше – советую тебе вспомнить и смерти всех тех людей, что оказывались жертвой нашей безрассудности.       — Санада-семпай, что с тобой сегодня? — говорит Фуука обеспокоенно. — Ты никогда раньше так не говорил…       Коромару лает.       — Он говорит, что сможет выйти и победить Никс ещё раз, — говорит за него Айгис.       — Какая самоуверенная собака.       Юкари срывается и с замаха бьёт Акихико по щеке: со злости и распалённая яростью бьёт она не ладонью – как была бы оскорблённая девушка – а кулаком, со всей мощью натренированного лучника. Акихико, прежде чем успевает что-либо сообразить, отточенным ударом бьёт её в ответ – но Юкари, движимая яростью, уворачивается, и удар приходится по Джумпею.       И все молчат в ошалении. И только тихий стон Джумпея:       — Меня-то за что…       — Пусть будет бесхребетность. Определись уже, с кем ты!       — Акихико, ты… — начинает было Мицуру, но не знает, что и сказать. Никто не знает, что сказать. Фуука подходит к Джумпею и осторожно касается подбитого глаза.       — Выслушайте меня, — говорит Айгис. — Я была с ним последней, и я знаю что…       — Все заткнулись! — перебивает Минако. Она настолько зла, что даже Коромару отползает подальше. — Я не знаю, что у каждого из вас на уме, и кто какие убогие аргументы собирается приводить – но мой брат сейчас держит этот мир не для того, чтобы вы, ублюдки, выясняли отношения и пытались оправдать собственное ничтожное мнение. Завтра я отправляюсь к Элизабет, и мы идём вытаскивать Минато, и меня не парит, что будет с этим конченым миром. Кто хочет – может пойти со мной. Кто не хочет – может оставаться в своей уютной гнилой норе спасённой жизни и дальше делать что пожелает. Меня не колышет, что вы будете дальше делать. Я всё сказала.       — Минако… — испуганно произносит Фуука. Минако смотрит на неё, и её руки дрожат — до неё дошел смысл только что произнесённых слов. Она разворачивается и ни звука не произнеся, поднимается себе в комнату.       «Прости, я погорячилась, — шепчет она в подушку. — Знаю, я вела себя погано, и тебе было неприятно это видеть. Но мне действительно обидно, когда они говорят что собираются бросить тебя. Я не хочу думать, будто они ничего не оставили в себе от того времени, что провели с тобой. Я не хочу думать, что наша команда сильна только при наличии врага. Я хочу видеть нас вместе всегда».                     С утра было стыдно. Так стыдно, что проснувшись, я не могла уснуть дальше от стыда. Что вчера я наговорила… Стыдно-стыдно-стыдно. Надо пойти извиниться перед ребятами. Как же стыдно: мы должны были решить вопрос о жизни нашего лучшего друга – а в результате сами все рассорились. Надо пойти извиниться. С кого начать? С Акихико? Ведь это я ему, в основном, адресовала. Или к Мицуру? Она была единственной, кто пытался всех разнять. Нет, не она одна. Фуука ещё просила всех успокоиться. И ей я тоже, получатся, всё это сказала. Ужасно, ужасно. Да, пойду сперва к Фууке. Если она меня просит – подскажет, что говорить остальным.              У Фууки сидели с виноватым видом и синяками на лице Акихико с Джумпеем.       — Минако! Прости меня за вчера, — сказал Акихико, только я вошла.       — Да нет, это я…       — Нет-нет, ты ни в чём не виновата. Это я тебя разозлил. Вчера, после того, как ты рассказала о разделении миров, и о том, что в разных мирах произошли разные события, я всё думал о Шинджи. Раз за разом вспоминал оба варианта, сравнивал их в мельчайших деталях, и всё пытался понять: почему? Что различалось в тех днях – кроме исхода? Что спасло его жизнь в одном случае и что погубило в другом? И никак не мог понять. И от этого я вчера так себя… — он прячет глаза.       Теперь я знаю, почему. О том, что могло случиться – знала с того дня, как мне рассказал Минато. Но, почему так произошло, поняла только сейчас, из одного случайно подслушанного разговора.       — Я общалась с ним больше, чем брат – и он доверился мне, — я снова вспоминаю радостные дни сентября и страшные октября. — Рассказал, что потерял часы, которые ему были дороги. Я нашла их у полицейского и вернула. Знаешь, такие металлические часы на цепочке, в грудном кармане носятся? Вот в чём разница.       — Быть не может! Такая мелочь… — восклицает Джумпей.       — Да, такая вот мелочь спасает жизнь.       — Я должен их видеть!       — Минако… — Акихико подходит ко мне — Спасибо тебе! — обнимает меня. — Прости, вчера я сказал тебе столько обидных вещей. В самом деле, я так не думаю. Вчера мне казалось, будто разница между жизнью и смертью – вещь случайная, и повлиять на неё никак нельзя. Поэтому, я был за то, чтобы оставить всё как есть. Но теперь… Теперь я с тобой, Минако. Я всё ещё думаю, что только мы его освободим – нам придётся сражаться. Но теперь я не боюсь встретиться с ней снова. Тем более, на этот раз мы будем все вместе, а не только вы двое.       — Семпай, я тоже. Минако, я иду с тобой! — говорит Джумпей. — Я вчера был неправ. Всё же, это нехорошо – так его оставлять. Мы тут, всё-таки живём и здравствуем, а он тем временем… Юкариччи права: мы никогда до этого не мелочились. А сейчас – тем более не стоит. Крутые парни так не поступают.       — Вот и хорошо, что вы помирились, — говорит Фуука. — Чуть позже, я позову сюда остальных, потому что мы не должны ссориться.       — Фуука, ты такая лапочка! — в прорыве я обнимаю и её.       — Нам нужно заново всё обсудить. Но на этот раз всем вместе. Ведь есть ещё один человек в нашей команде.       — Ты имеешь в виду?..       — Да, именно его. Пойдём все к нему.                     Какие же они все шумные. Нет, он, конечно, рад что они все живы и здоровы, но честное слово, лучше бы приходили по одному. Минако, только вошла – повисла на шее и не отпускает, Амада разревелся и до сих пор ревёт, Аки настойчиво требует внимания, девчонки – Ямагиши и Такеба – о чём-то вопят, Иори зачем-то приглянулись поломанные часы, и только Коромару смирно сидит, виляя хвостом – и как его пустили, да Мицуру – с ней они уже виделись – стоит в стороне. И всё-таки, хорошо, что они пришли. Он беспокоился как они там.       Шинджи обвёл взглядом палату. Кого-то не хватает. Айгис? Нет, вот она, с чуть растерянным выражением на лице. Девять человек, как и было. И всё-таки, кого-то нет.       Минако оторвалась от него и сказала:       — Мы все так рады тебя видеть!       — Я тоже. Аки, отцепись уже, — интересно, откуда у него такая ссадина? И Иори, кажется, с фонарём. С хулиганами, что ли, подрались? — Тихо, все! Разорались…       На самом деле, он был очень и очень рад, что они пришли. В одиночестве, в неизвестности было невыносимо. Тёмный Час не приходил ни разу, с тех пор как он очнулся – но что, если это он потерял потенциал, а ребята тем временем сражаются? Да, было нечестно с его стороны так говорить, раз вернулся он только после пяти месяцев непрерывного капания со стороны Аки на мозги – но новая команда под лидерством Арисато оказалась неожиданно душевной, а сама Минако – на удивление доброй. Только он не знал, как им об этом сказать.       Среди всеобщего гвалта Мицуру, единственная, кто вёл себя более-менее спокойно, подошла и сказала:       — Арагаки, мы пришли к тебе за советом. Мы сейчас решаем важный вопрос относительно нашей команды, и без твоего мнения наше решение будет неполноценным.       — Да, Шинджи, нам нужна твоя помощь, без тебя мы ничего не решим! — сказала Минако. И уже все посмотрели на него так, будто он единственный, кто понимает что происходит.       — И? Чего надо?       Он уже знал, что они устранили Тёмный Час. Знал, что всё получилось не так просто, как планировалось. И что не зря ему не нравился председатель. Но что конкретно произошло – он не знал. Мицуру тогда сказала, что не хочет портить момент встречи тяжелыми рассказами. Ну и что, что «момент»? Он волновался за всех и хотел знать, что происходит.       Минако, наконец, отцепилась и села на краешек кровати.       — Минако, разреши, я расскажу? — сказала Ямагиши.       — Да, пожалуйста. А то я даже и не знаю, с чего начать.       Что-то серьёзное? Мицуру сказала о команде… Неужели, их расформировывают? Нет, быть такого не может. Мицуру не допустит.       Он понял, кого не хватает.       — А где Арисато? Я имею в виду, другой Арисато…       — О нём мы как раз и спорим, — сказала Ямагиши.       — Что с ним?       Странное чувство непосредственной близости смерти проскочило на миг, только он вспомнил лидера.       — Он убит?       — Нет! — вскричала Минако. — Всё намного сложнее. Но, я даже не знаю, как рассказать, столько всего произошло.       — Своими действиями по уничтожению Теней мы вызывали конец света в виде существа по имени Никс, являющемся смертью для всего живого. Минато и Минако Арисато нашли способ запечатать её, но это оказалось возможно только путём создания Печати из собственной души. Лидер Минато стал ей, — рассказала Айгис. Коротко и по существу.       — И что теперь?       — У нас есть возможность распечатать и вытащить его – это приведёт к риску мгновенного уничтожения мира. Мы можем оставить всё как есть.       — И, из-за этого вы пришли сюда?       — От нашей команды требуется ответ, — сказала Минако, — как мы поступим.       — И я решила, что решать должны все вместе, — закончила Ямагиши.       — Как будто здесь есть из чего выбрать, — ответил он. Нет, действительно, неужели у них были какие-то сомнения, что он ответит, раз они все пришли сюда?       — Значит, твоё решение…       — Идти за ним. Если мы бросим лидера – мы уже не команда.       — Шинджи, ты всё-таки с нами… Ну, я думала, после того, как ты в прошлом оставил команду…       — Тогда я не знал, — говорит он тихо, так что только Минако слышит, – но сейчас я понял, насколько важно держаться друг друга.                     И снова мы в этом страшном месте. Тёмное космическое пространство без размеров и направлений. И желтый светящийся сгусток.       — Это она, — говорю я вполголоса. — Это Никс.       Её аура уже не такая жуткая, как в прошлый раз. Её «руки» опущены, её сияние приглушено. Она спит. Она лишена сил.       Приглядевшись – я вижу: она скована. Цепи опутывают её и сходятся в маленькой серой, словно каменной фигурке.       И все видят то же, что вижу я. Все видят того же, кого вижу я. Да, это он. Он сам и есть Печать.       Я держу в руках карту, что дала нам Элизабет. Этой картой я распечатаю его, не сразу вызывая пробуждение Никс. Мы успеем забрать его, принять боевую позицию и приготовиться к новому сражению с Непобедимой. Мы не знаем, как будем с ней сражаться - но как всегда мы не знали, и только имели решимость в своём сердце. И – в этом уже помог Тео – мы пошли все вместе. Всей нашей командой.       Все ожидают моих действий. Сжав карту, я подхожу к Печати. Его лицо словно слепок на камне. Его глаза пусты. Я касаюсь его щеки – гладкий мрамор хранит остатки тела. И кажется, будто он живой изнутри.       — Я пришла за тобой.       Мои руки дрожат – или камень пошевелился от моих слов?       — Мы все пришли за тобой, — слышу голос за спиной, и в своём сердце ощущаю тепло их чувств.       — Проснись.       Я обнимаю каменную статую, от всей души желая его возрождения. Карта в моей руке возгорается и разлагается в пепел. И под моими пальцами уже не мрамор, а ткань. Руки судорожно хватают меня, удивленный вздох – и я не могу удержать его. Утаскивая меня за собой, опускается он на землю.       — Минако?       Он вцепился в мои плечи, и смотрит на меня безумно, испуганно.       — Всё в порядке. Мы пришли забрать тебя.       — Зачем?..       — Как это, зачем?! Мы не могли оставить тебя!..       — Опять? — знакомый голос от невидимого источника. — Опять вы вытворяете странные вещи. И не надоело вам?       Он появляется из ниоткуда. Как всегда из ниоткуда появлялся и как всегда в никуда исчезал. Он…                     Мальчик в полосатой робе, с непослушным вихром на затылке, с желтым шарфиком вокруг тощей шеи и огромными голубыми глазами, подходит к ним.       — Рад приветствовать, — обращается он к команде.       — Ты ещё кто?       — Не надо так, Юкари. Мы же знакомы, и достаточно близко.       Коромару скребёт лапой в недоумении. Ему хочется и покусать, и поприветствовать это существо.       — Айгис, неужели даже ты меня не узнаёшь?       — Извиняюсь, но я понятия не имею, кто вы.       — Прискорбно. Ведь это вы победили меня. Неужели забыли ту битву?       — Быть не может, — хмурится Акихико. — Ты – Аватар Никс?       — Рёджи?.. — неуверенно говорит Фуука.       — И то, и другое, и…       — Фарос! — мужской голос за его спиной. Мальчик оборачивается и смотрит на близнецов:       — А вы упрямые. Похоже, для вас не существует понятия «принять свою судьбу».       — Да кто же ты такой? — восклицает Мицуру.       — Я – всё то же самое воплощение Смерти, что вы знаете. Просто в той форме, в какой я был, пока не мог существовать вне сознания этих двоих, — кивает он на Минако с Минато. — Я же вас предупреждал, чуть ли не в первую нашу встречу, что грядёт конец всего. И что для всего один конец. Помните, как было написано в Контракте? «Я, Минато, там или Минако Арисато несу полную ответственность за все свои действия». И что же вы сейчас творите? Только вы спасли этот мир, ценой своей души – ведь меньшим за иные души не заплатишь – спасли безрассудно, не разбираясь кого спасти хотите, а кого и не стоит, спасли всех не думая о том, что люди всё равно будут творить что им пожелается, и когда-нибудь призовут какой-нибудь иной Конец, просто взяли и спасли всё то, что могли спасти, и ещё меня отругали, когда я сказал, что не вашего ума это дело. И теперь – хотите уничтожить всё, чего добились? Минако и все остальные – зачем пришли рушить Печать? — Фарос смотрит на команду, ожидая ответа.       Юкари начинает:       — Пока мы живём нормальной жизнью, он тут в одиночку сдерживает всю Смерть – разве это правильно?       Джумпей подхватывает:       — Да, мы все сражались за мир, так и отвечать будем вместе!       Мицуру утверждает:       — Он наш лидер, и мы, его команда, всегда с ним.       Акихико говорит:       — У каждого была причина пробудить свою Персону и пойти сражаться. Так и сейчас у каждого есть причина быть здесь.       Фуука продолжает:       — Битва ещё не закончена, как мы можем уйти?       Коромару лает в подтверждение её слов.       Айгис сообщает:       — Дорогой всем человек больше не с нами, но мы нашли шанс вернуть его. Поэтому мы здесь.       Кен заявляет:       — Он всегда заботился о нас – теперь наша очередь заботиться о нём.       Шинджиро выражает всеобщую мысль:       — Потому что мы не бросаем своих.       И Минако заканчивает:       — Мы либо все вместе вернёмся в наш мир, либо все останемся здесь.       Фарос смотрит на них с чуть недоумением в глазах:       – Интересные вы, — говорит он. — Вы все полны решимости его спасти – но понятия не имеете, как.       — И к тому же, мы оба вышли против Никс. Почему только он стал Печатью?       — Ты сама уже можешь ответить на этот вопрос, Минако. Потому что ты сама уже до всего догадалась. Но – для них – я отвечу. Тени способны изменять пространство, время и привычный порядок вещей. Сильные Тени, когда их много, способны создать время Тёмного Часа и пространство Тартаруса. И как думаешь, какой мощью будет обладать сосредоточение двенадцати сильнейших Теней в момент своего распада? И, ещё: способен ли один человек вынести в себе существо подобной мощи? Нет. Но могут ли двое? Вполне возможно. Таким образом, Тень тринадцатой Арканы, заключённая в двух близнецах, разорвала мир на две части, разлучив близнецов. Никто не помнил больше о том, что их было двое. Даже робот, запечатавший Тень. И лишь Тень была одна на двоих и существовала в обоих мирах одновременно. Но, это не настолько важно. Важнее то, что когда эта Тень по имени Смерть оказалась побеждённой, некому больше было держать миры разделёнными, и два мира схлопнулись в один, наслоившись друг на друга.       — Точно! — перебивает его Юкари. — Там, на крыше Тартаруса перед Никс они были вдвоем!       — Так и было. Они вместе пошли биться с той, с которой биться бессмысленно. И, когда они решили использовать полученную силу на печать, не было уже необходимости сдерживать её вдвоём. Остался тот, кто был ближе к смерти.       — Ближе к смерти?       — Но так нечестно! Мы же оба…       — Опять вы за своё… Минако, как ты думаешь, если бы тебя, той кто заставил всех действовать, не было с ними – разве стояли бы они, — Фарос указывает на команду, — здесь сейчас? Команда, лишившаяся обоих лидеров разом, не распалась бы в разногласиях?       — Не знаю… Нет. Однозначно, нет. Ты слышал, что они только что сказали. Ответ на твой вопрос, зачем мы пришли сюда. И я верю, так бы они сказали в любом случае, что бы ни произошло.       — В любом случае ли? Даже, когда нужно выбрать между тем, чтобы «прийти и всё разрушить» и «оставить как есть»?       — Да… было дело, мы поругались тогда. Но это оттого, что слишком быстро всё произошло. Мы даже все вместе на крыше собраться не успели… Но, в конце концов, ты видишь, какое наше окончательное решение.       — Ну, а ты? Минато, ты что скажешь?       Минато отпускает руку сестры и подходит к собравшейся команде. Первым Коромару срывается и кидается лизать ему лицо, лапами топча пиджак. Минато присаживается перед ним на корточки:       — Привет, хвостатый. Давно не виделись, — и треплет его по холке.       Потом поднимается и смотрит на остальных:       — Ребята… Спасибо вам. Я и не ожидал, что вы так…       — О чём речь, Арисато, — слышит он грубый голос, который и не полагал когда-либо услышать снова.       — Я даже и не знаю что сказать вам. Я действительно… рад что вы пришли меня забрать. Но… Но, я не могу уйти, — он оглядывается на Никс. — Я не знаю, почему она всё ещё спит, но она в любой момент может проснуться.       — Элизабет дала нам силу, чтобы мы могли попытаться забрать тебя, — говорит Юкари.       — Элизабет? Из Комнаты?       — Не путай, — говорит Фарос. — Она дала вам возможность поговорить – но ей нечем заменить Печать. Только живая душа может запретить Смерти.       — Вот, поэтому, я должен остаться, — он оглядывает остальных. Задерживается на Минако. — Кто-то же должен её сдерживать.       — Но почему ты?! — снова кричит Юкари.       — Так получилось… — он опускает голову, пряча от неё глаза. — Так же, как так получилось, что я оказался рядом, когда Айгис боролась с Рёджи — так в результате всего вышло, что именно я получил силу Вселенной.       — Без тебя мы не можем дальше жить, — говорит Айгис.       — Не ты один, — говорит Минако. — Мы. Мы вдвоём с тобой её получили!       — Не можете договориться? — встревает Фарос.       — Не мешай! — одергивает его Мицуру. — Все, не перебивайте, дайте ему высказаться до конца!       — Я и не знаю что сказать… — отвечает Минато. — Я люблю этот мир. И тот мир, — он смотрит на Минако, — который удалось исправить тебе, я люблю ещё больше. И вас, тех, кто живёт в этом мире, я тоже очень сильно люблю. И сейчас я имею возможность спасти вас, — он грустно вздыхает и поднимает на них глаза: — Я действительно не знаю, что сказать. Я вижу, что вы сюда пришли, потому что хотите спасти меня, но я не могу уйти. Если бы Смерть была бы чем-то более общим, чем-то менее конкретным – я бы смирился. Но сейчас, — он снова оборачивается на светящийся желтый сгусток, — она имеет форму, она имеет неполноценную, но личность. Я не хочу, чтобы этот мир погиб. Я не хочу, чтобы вы все погибли. Я хочу, чтобы вы все были живы. И сейчас я имею силу ей противостоять. Поэтому, простите. Я не могу оставить это место.       — Но…       — Достойный ответ, — говорит Фарос. — Скажи, Минако, если бы существовало нечто, что могло бы заменить тебя — ты бы вернулся к ним?       — Но ведь некому…       — Ответь на вопрос.       — А кто это будет? Если, это, например, будет Минако — то какой смысл меняться? А если кто другой… То тоже нет. Разве не будет он в таком же положении как я?       — Ты же сам говорил, что «так получилось». Ты попал сюда несправедливо, в результате сложных взаимодействий судьбы, случая и личных решений. Тебя не должно здесь быть.       — Да, положим, не должно. Но разве у меня есть выбор? — Минато начинает злиться, как тогда, целую жизнь назад, когда пытался объяснить Рёджи что не собирается сдаваться.       — Не хочешь ли, чтобы здесь был тот, кому здесь самое место? — голос Фароса меняется, становится глубоким, взрослым.       — Фарос… Ты же не… не себя имеешь в виду?       — Я именно себя имею в виду, — его черты лица заострились, курчавые волосы удлинились и распрямились, непослушный завиток стал хохолком. Голубые глаза сузились.       — Рёджи!       — Я останусь здесь вместо вас.       Он встаёт напротив сгустка Смерти, её сияние освещает его со спины, его лица почти не видно – только тёмный силуэт растрепавшихся волос, развевающийся шарф и протянутые к ним руки.       — Ты всё равно не смог бы сдержать её надолго. Твоя Печать бы уничтожилась временем, потому что ты всё же человек. А я — Тень. Я — её творение. Поэтому я могу сдержать её навеки.       — Навеки… — произносит Фуука.       Все смотрят на него, с удивлением и ужасом, с горем и недоумением, с отчаянием и надеждой, что всё в самом деле не так.       — Минато, иди к ним, — велит Рёджи. Недолгий их школьный друг Рёджи Мочизуки, тень Тринадцатой Арканы, воплощение Смерти и таинственный мальчик по имени Фарос. Тот, из-за кого мир разорвался на две равные половинки, разлучив тех, кто от рождения должен был быть вместе. Тот, кто призвал Смерть в этот город и на весь мир.       — Думаешь, я тебя оставлю?! — кричит Минако, не замечая слёз.       — Рёджи, я уже говорил тебе однажды! Я не уйду!       — Минако, Минато, послушайте меня. Я теперь понимаю, что вы тогда хотели сказать. У меня было время подумать и понять. И теперь я хочу сказать: то, что я должен был сделать – принести смерть этому миру, проложить для неё путь. Я лишь для этого был создан. Но вы – оба – показали мне, что представляет собой тот мир, который я должен был подготовить к уничтожению. Было невыносимо осознавать его великолепие и красоту – потому что я не мог пойти против свой сути смерти. Но всё, что я видел в этом мире, желало жить. И я в том числе. Тогда, меня разрывало на части от неисполнимости желания не отбирать ни у кого жизнь. Но сейчас, когда я выполнил своё предназначение, меня больше не стесняет обязательство нести смерть всему живому. И я понял, что вы своим участием, своей заботой, своим желанием меня спасти дали мне силу своих душ, и она позволила мне жить после того, как я выполнил дело, для которого был создан. Я должен был первым умереть от присутствия Никс, потому что моя роль была выполнена. Но вы уничтожили тринадцать моих воплощений – и, как вы желали, остался лишь человек, которого вы знали под тем именем, как сейчас зовёте. И я хочу отблагодарить вас за то, что вы сделали для меня. Никого из вас здесь не должно было быть – но вы взяли на себя миссию спасти каждую душу, ничего не требуя взамен, не жалея даже своих собственных жизней для спасения всех – и ваша работа должна быть награждена. Я остаюсь здесь вместо вас потому что достаточно человечен, чтобы принять силу Арканы Вселенной. Я остаюсь здесь, потому что я не человек от рождения, и могу остаться рядом со Смертью. И не бойтесь: для меня это не будет подобно смерти, как для вас. Я буду видеть вас, наблюдать за вами – теми, кто своим участием дал мне жить. За всей вашей командой. И я спокоен за вас, потому что вместе вы можете сделать что угодно. Ты, Минато, можешь перенести любое давление смерти, а ты, Минако, ты можешь отвести от каждого смерть – настолько, чтобы она на миг отступила, и этого мига было бы достаточно. А те, с кем вы прошли самое страшное испытание всей вашей жизни – могут дать вам безразмерную силу любви к тем, кого они считают своими лидерами.       Рёджи смотрит на таких похожих, и абсолютно разных брата с сестрой. Мужская форма школы Геккоган, ярко-синие глаза, Арисато Минато. Тугой хвостик её волос и тёмно-красные глаза, Арисато Минако.       — Живите счастливо, близнецы…