Explosions In The Sky

Спустя три недели после встречи Уилла Грэма и доктора Лектера был убит Симон Кросс. Пресса официально отдыхала, а сайт мисс Лаунс наоборот процветал, перегружаясь от огромного количества посетителей. Теперь Фредди открыто ставила под сомнение работу ФБР: «Очередное убийство Чесапикского Потрошителя — поражение ФБР?» И это лишь одна из множества статей, которые довели Джека Кроуфорда до нервного срыва и бессонницы. ФБР оставалось безмолвным, не отправляя своих представителей на различные пресс-конференции. Пока молчишь — не соврёшь, это было их стратегией. Но Ганнибал и без общественного мнения знал, что они не в силах контролировать ситуацию. А борьба Фредди Лаунс с ФБР была довольно забавной. Население поддалось панике, никто не чувствовал безопасности. Мистер и миссис Кросс находились в глубоком трауре, Ганнибал видел их фотографии в газете. Изможденные и пустые лица. Казалось, они выпали из мира, погружаясь в ужас от того, что произошло с их детьми. Ганнибал отнял их в течение одного месяца, не чувствуя при этом раскаяния. И вид разбитых родителей не вызывал в нём какой-либо жалости. Ганнибал Лектер хорошо поработал над убийством Симона Кросса, после которого Чесапикский Потрошитель снова ушёл в затишье. Спустя некоторое время он вновь выйдет на охоту, а пока инсценировка смерти Симона была хорошим завершением этого года. Ганнибал долго размышлял, как лучше расправиться с мальчишкой. Но, в конце концов, он вернулся к тому варианту, который пришёл ему на ум первым. Иногда спонтанные мысли оказываются наиболее эффектными. Свернуть ему шею было непросто. Симон обладал крепким телосложением, благодаря игре в местной футбольной команде. Но даже это не спасло его от смертоносных рук Ганнибала. Лектер снова оставил труп в кирхе в Вулф Трапе, но не в той, где была распята его сестра. Там все ещё были агенты ФБР, и было бы небезопасно показываться там. Но существовала и ещё одна причина, носившая эстетический характер, почему Ганнибал не хотел использовать старое место: новая композиция должна располагаться на новом холсте. И из-за того, что новая жертва Потрошителя опять была обнаружена в храме, статьи гласили: «Чесапикский Потрошитель играет с Богом». Но Ганнибал второй раз выбрал кирху как последнее пристанище для брата Пиппы только для того, чтобы показать их родственную связь. Симон Кросс, в отличие от сестры, не был распят, а просто был оставлен в сидящем положении в первом ряду скамей. На первый взгляд могло показаться, что он живой и в его виде нет ничего необычного. Прежде всего Ганнибал вырезал ему глазные яблоки и отрезал кисти рук. Симон не видел уникальность Уилла, за это он расплатился своими глазами. А за избиение Уилла он поплатился своими руками. Больше он к нему не притронется. Мысли Лектера всё время возвращались к Уильяму. Юноша косвенно принудил его к кровопролитию, что не очень нравилось ему. Но в то же время ему было интересно узнать, как отреагирует Уилл на смерть своего обидчика. Он не знал, кто именно и за что убил Симона Кросса. И Ганнибал не допустит, чтобы Уиллу стало известно. За последующие встречи Уилл становился более разговорчивым, хотя и оставшись таким же настороженным и подозрительным, прогресс был очевиден. Присутствие психиатра теперь не доставляло ему дискомфорта, и он продолжал понемногу открываться Ганнибалу. Уилл рассказывал, как ему сложно находиться в школе, что не удивляло Ганнибала. Учился хорошо, был порядочным учеником. Проблема заключалась в конфронтации с одноклассниками, он не переносил их. Уилл не мог контролировать свою эмпатию, доводя себя до изнеможения. И бессонницы не улучшали его состояние. Он был вымучен, почти никогда не чувствуя себя умиротворенно. Одиночество шло Уиллу на пользу, но при этом его мысли сразу возвращались к местам преступления. Похоже, только юный возраст помогал ему держаться. Однако если всё это будет продолжаться длительное время, у него произойдёт расстройство личности. Ганнибал обязан помочь Уиллу обрести успокоение. В ходе встреч Уилл лишь показывал, что чувствует себя комфортно. Их разговоры по-прежнему были напряженными, и Ганнибал видел, что его пациенту не нравится, когда роются в его голове. И знал, что Уилл чувствует себя свободнее, ведая ему свои тайны, но в то же время ему казалось, что таким образом он становится беззащитным перед своим психиатром. Однако он всегда пересиливал себя, и Ганнибала только радовало, что Уилл раз за разом становится ближе. В этот пятничный вечер Грэм выглядел подавлено, проходя в кабинет. — Как прошла неделя, Уилл? — спросил Ганнибал, закрывая за пациентом дверь. — Странно, — рассеянно произнёс Уилл. — Насколько странно? Ганнибал сел, пока Уильям блуждал по комнате. Хотя юноша посещает это место больше месяца, ему все ещё требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к обстановке. Сегодня, казалось, мыслями он был в другом месте. Психиатр попытался понять по его лицу, о чём тот думает. Обычно он читал собеседника как раскрытую книгу. Но в Уилле ничего не смог уловить. — Последнее убийство Чесапикского Потрошителя было каким-то отличающимся, — отозвался Уилл. Их разговор нередко возвращался к Потрошителю. Этот персонаж был составляющей жизни Уилла. И Ганнибал не мог не признаться, что этот факт радовал его. — Отличающимся? — спросил он, на что Уилл запоздало кивнул, он всё еще был «не здесь». — Всё в его стиле, постановка, жестокость… Но что-то меня беспокоит в этом. — Ты слишком сосредоточен на Потрошителе. Как ты это объяснишь? — Я могу прочувствовать его, как и в остальных убийствах. Но он… Не совсем открывается мне. В этой инсценировке он неуловим, как дым… Я стараюсь его найти. — Почему? Тебя пугает, что он делает. Лишает сна, полностью занимая твои мысли. Почему ты не выпускаешь его? — Он восхищает меня, — ответил Уилл, переводя взгляд на Ганнибала так, словно говорил не о Потрошителе, а о нём. И сразу же отвернулся. Сегодня с ним было что-то не так. Уилл всегда был несколько застенчив, но сегодня он избегал психиатра больше, чем обычно. Он не мог смотреть на доктора без стыда. И у Ганнибала сложилось впечатление, что это никак не связанно с Потрошителем. — Восхищение тьмой овладевает многими людьми. Скажи мне, Уилл, в тебе снова «застряла» его часть? Уилл нахмурился, медленно обходя психиатра. Ганнибал остался в той же позе, тем самым всем своим видом показывая, он не против того, что Уилл у него за спиной. На первый взгляд это было проявлением доверия, когда как на деле — доказательством доминирования. Ганнибал не видел в Уильяме потенциального злоумышленника или достойного противника, по крайней мере, в физическом плане. Юноша, казалось, почувствовал это и вернулся в его поле зрения. — Я не он, — сказал Уилл. — Но у тебя с ним связь. Тебе не чужды его желания и действия. Ты понимаешь его мотивы. Уилл снова покинул поле зрение Ганнибала, и психиатр немного повернул голову, чтобы лучше видеть его. — Это мне так кажется, что понимаю, — с некоторой насмешкой над собой произнёс он. — Никто не может сказать, насколько верна твоя теория о Потрошителе. Но она звучит довольно правдоподобно. — Считаете, что ведаете его истинные побуждения, доктор Лектер? — ухмыляясь, вполголоса спросил Уилл. — Я тоже могу ошибаться, — просто ответил он. — Никакого профессионального интереса? — Уилл приподнял бровь. В этот момент он будто стал выглядеть взрослее. И немного самоувереннее. Будто стянул с себя кокон смущения. Эмпатия вновь приступила к действию, самоконтроль ослаб. Сейчас он чувствовал, как осторожно приближается к разуму Лектера. К тому, что происходит внутри него. Но лишь немногое было доступно, потому как Ганнибал хорошо скрывает свою натуру, но то, что ему удалось увидеть, он отражал в себе, как зеркало. Уилл приблизился к креслу, увеличивая безопасное расстояние между ними, и сел, пока Ганнибал наблюдал за ним. — Составление психологического портрета отнимает много времени и усилий, Уилл. Я слишком занят, чтобы заниматься этим. К тому же, моё любопытство к Чесапикскому Потрошителю имеет свои пределы. Уилл склонил голову набок и взглянул на психиатра. Ганнибал спокойно ответил на его взгляд. — Его последняя работа выполнена с другой целью, — продолжил Уилл после недолгого молчания. — И в чём она заключалась? — Пиппа была подвержена выговору. Симон же был наказан. — Наказан? — Чесапикский Потрошитель в любом случае был связан с Симоном. Что-то его разозлило… Ганнибал понял, что на этом достаточно. Он расправил плечи и откинулся на спинку кресла. — У тебя диссоциация, Уилл, — мягко сказал доктор. Юноша моргнул и его уверенность, которую он перенял от Ганнибала, исчезла. Фраза психиатра одёрнула его, возвращая на своё место. Уилл не разорвал зрительного контакта, но заморгал чаще, хмурясь. И вскоре он отвёл взгляд, рассеянно проводя рукой по волосам и выдыхая. — Доктор Лектер… Я… Я не знаю, что сейчас произошло. — Ты перенял мой ракурс, — пояснил психиатр. Уилл закрыл глаза, и Ганнибалу показалось, что слышит сердцебиение пациента. — Скажи мне, Уилл, закрывая глаза, что ты видишь? — Я вижу Симона. — Его смерть заставляет тебя чувствовать облегчение? — Я н-не знаю… — Ты говоришь, что тебя восхищает Чесапикский Потрошитель. Посредством убийства девочки и её брата он застрял в твоей голове. Что ты чувствуешь при этих мыслях? — Это меня пугает… Смерть Пиппы была запланирована, а смерть Симона — нет. Я имею в виду, что не так, как её… Я… — Уилл нахмурился, его дыхание сбилось. — Мне кажется, что… Что в этом есть моя вина. — Почему ты так считаешь? Ты не убивал их и не был сообщником Потрошителя. — Я… Не знаю, почему я чувствую такую ответственность… — Может, подсознательно ты считаешь, что они достойны смерти? — Никто не заслуживает смерть. Ганнибал подавил усмешку. — Ты мысленно совершил два убийства, не так ли? — Да. В роли Потрошителя. — Думаю, ты чувствуешь вину, потому что часть тебя получила удовлетворение от процесса убийства Симона Кросса. — Но мщения я не… — На подсознательном уровне, — прервал Ганнибал. Руки Уилла лежали на подлокотниках, крепко впиваясь в них пальцами. — Почему вы не сказали мне остановиться, больше не вставать на его место? — беспомощно спросил Грэм. — Потому что это не имело бы смысла. — Моя мать, видимо, не совсем ошиблась, назвав меня безнадежным случаем. Ганнибал слабо улыбнулся и покачал головой. — Не бывает только чёрного или только белого, Уилл. — Означает ли это, что я ещё не совсем потерян? — Это означает, что твоя способность является частью тебя, которую ты должен принять. — Вы это уже говорили. — Так и есть. Но ты отторгаешь её. Пренебрегаешь тем, что можешь перенимать роли окружающих людей, в то же время постоянно надевая на себя их личины. Стараешься избавиться от себя. Когда в последний раз ты был Уиллом Грэмом? На лице Уилла показалась печальная улыбка. — Уилл Грэм — не лучший вариант того, кем следует быть. — Почему нет? — Потому что Уилл Грэм — урод. Коллекция фрагментов других людей. Ничто. — Кто так говорит? — Все. — И ты им веришь? — Они ведь правы… — Сомневаюсь в этом. Думаю, это наоборот делает тебя лучше, выделяя из общей массы. — Тогда как я должен себя воспринимать? — Особенным? — предложил Ганнибал и заметил реакцию Уилла. Не веря и подозрительно, он взглянул на Ганнибала. — Вы… Вы считаете меня особенным? — Да. И уникальным. Если ты примешь себя и свою уникальность, то научишься использовать свою способность с умом. Тебе будет проще скрывать от людей свои мысли и чувства. — Я хотел бы быть уравновешенным и уверенным, как… Ну, как вы, — признался Уилл. — Ты ещё молод. У тебя будет время найти своё место в мире. И обрести своё равновесие. — А что, если нет? — Тогда тебе помогу я. Уилл постепенно успокоился. Его пальцы больше не впивались в подлокотники. Он пошевелился в кресле, принимая удобную позу. Некоторое время оба молчали. За окном начался дождь, капли тихо ударялись о стекло. Умиротворяющий, усыпляющий звук. — Мне нравится дождь, — задумчиво произнёс Уилл. — Да? — Угу. Я люблю этот шум, он почти… Успокаивает. По крайней мере, если находишься в тепле и сухости. Ганнибал смотрел, как собеседник закрыл глаза, концентрируясь на шуме. Морщины на его лбу разгладились. Мальчик устал, и, возможно, у него было истощение. Эмпатия изматывает его. Веки Уилла дрогнули. Ганнибал догадывался, кого сейчас представляет Уилл. — Попробуй расслабиться, Уилл. Оставь мысли о Потрошителе. Сконцентрируйся на дожде и моём голосе. Уилл кивнул и чуть повернул голову в сторону окна, продолжая держать глаза сомкнутыми. — Что ты видишь? — тихо спросил Ганнибал. — Вода… — пробормотал Уилл. — Черные капли падают с неба, и… Храм… — Оставь его. Найди место, в котором ты чувствовал бы себя комфортно. Ганнибал не может сопереживать людям так, как делает это Уилл, но в этот момент он мысленно находился рядом с ним, бок о бок, осторожно уводя Уилла от мрачных мест. — Я не знаю… Не знаю такого места, — прошептал Уилл — Оно не должно быть реальным. Создай его. Продумай каждую деталь, как если бы ты оказался на месте преступления. Тело Уилла полностью расслабилось, и Ганнибал заметил, что он был на грани между сном и реальностью. Но он не препятствовал этому. Через минуту Уилл пробормотал: — Здесь так… Прекрасно, я… Доктор Лектер ещё некоторое время смотрел на спящего юношу. Уилл сидел, свернувшись в кресле, и спал. Его глазные яблоки двигались под веками, но не беспокойно, как пару минут назад. Ганнибал посмотрел на часы. Почти девять. У Уилла осталось всего несколько минут до окончания сеанса. Но Ганнибал не собирался будить его. Что-то в нём наслаждалось возможностью понаблюдать за Уиллом, когда он выглядел настолько умиротворенно. Кроме того, немного сна не повредит ему. В тёплом свете настольной лампы Ганнибал заметил, что некоторые синяки Уилла еще не зажили. Симон Кросс оставил на нём след. Не только внешне. Эта мысль повлекла раздраженное мерцание в сердце доктора, но он сразу успокоил его. Симон Кросс был мёртв. «Спи, Уильям, — подумал Ганнибал. — Никто тебе больше не навредит». Психиатр знал, что заблуждается. Он не сможет защитить Уилла от всего мира. И ещё меньше — от себя самого. Мальчик постепенно начинал доверять ему. Само по себе это не было проблемой. Уилл был зациклен на Потрошителе. Проблема в том, что он строит доверие между собой и человеком, который и является Чесапикским Потрошителем. И он даже не догадывается об этом. Однажды Лектер причинит ему боль. Это неизбежно. Они зашли слишком далеко. И с каждым сеансом уходят дальше. Профессиональное увлечение переросло в восхищение. Ганнибал знал, что может следовать за восхищением. Задумчиво глядя на Уилла, он вдруг вспомнил о сестре. Миша спала, как ребёнок, так же самозабвенно. Спокойный и тихий сон. Но лицо Уилла даже во сне имело оттенок испуга. И он уже не был ребёнком. Ганнибал вытеснил уже зарождающиеся болезненные мысли об умершей сестре. Вместо этого он бесшумно поднялся, подошёл к шкафу, вытащил одеяло и накрыл им Уилла. Затем он направился к столу и открыл блокнот. Ганнибал заводил для каждого пациента отдельную записную книжку, уже из практических побуждений. Та, в которой были записи об Уилле, была уже исписана на пятнадцать страниц. Лектер обладал фотографической памятью, но во время сеансов с этим пациентом ему было сложно запомнить все его слова. В большей мере из-за того, что Уилл часто удивлял его. Он, как правило, не выражался молодёжным сленгом. Его речь была описательной. Наверное, из-за того, что ему не сложно всё представить. Нужно только пересказать то, что увидел перед внутренним взором. И эти образы довольно мощные и разрушительные. Иногда Уиллу не удавалось описывать их адекватно. Но Ганнибалу в таких случаях помогали мимика, жесты и голос его собеседника. Дождь яростно барабанил в стекло окон, пока Ганнибал пополнял свои записи. Вскоре две с половиной страницы были исписаны его безупречным, аккуратным почерком. Две с половиной страницы Уилла Грэма. И это было лишь малой частью, что предстояло открыть доктору в своём пациенте. Уилл ещё не решился поведать, что он испытывал, реконструируя убийство Симона. Он не отрицает, что получил некое удовлетворение, но всё же он не договаривает. Социальные нормы и нравы запрещали ему признать то, что он действительно чувствовал. Уилл не хотел говорить плохого об умерших, но Ганнибал знал, что его привлекает эта тема. Воспроизведение убийств не могли не сказаться на образе мышления и чувствах Уилла. В нём есть потенциал убийцы, такой же, как у Ганнибала, но не настолько выраженный. Ганнибал стал убийцей после смерти своей сестры, в тринадцать лет. Месть утешила его, и он смог понять, насколько глубокое удовлетворение он получил от этого процесса. Этого не хватает Уиллу. Он слишком опасался себя, чтобы пробудить в себе эти желания. Вздох прервал мысли Ганнибала, и он поднял голову. Уилл проснулся, садясь и протирая глаза. — Мм… Что… — бормотал он, перед тем как окончательно понял, где находится. Румянец сразу появился на его скулах и шее. — Доктор Лектер, прошу прощения… Я не знаю, что это я так… Господи, извините… — замешательство и смущение охватили его. Ганнибал покачал головой. — Всё в порядке, Уилл. — Сколько… Который час? — Почти половина десятого. — Я занял ваше время больше положенного… — Это не страшно. После тебя у меня никого больше нет. Уилл встал, поспешно стягивая с себя одеяло, которым его накрыл Ганнибал, и осторожно положил его на кресло. — Я должен идти… — Меня поразило, что твоя мать до сих пор не хватилась тебя. — Она, наверное, даже не знает, что я ушёл, — пожал плечами Уилл. Ганнибал удивленно поднял бровь. — Как ты возвращаешься в Вулф Трап? Уилл вновь пожал плечами, натягивая на себя куртку. — Здесь где-то поблизости есть остановка, вроде бы. — Уже поздно. И на улице ливень, — сказал Ганнибал, всматриваясь в размытые силуэты зданий за окном. — Верно… Но ничего страшного. — Могу тебя подвезти, — предложил доктор Лектер. Краска не сходила с лица Уилла. — Н-нет, не смею просить. И так уже доставил вам много неудобств, и я… — Совсем не чувствую неудобств. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты добрался до дома, — прервал Ганнибал, не давая возможности Уиллу возразить. Он захлопнул записную книжку, пряча её в стол, и взял ключи от автомобиля. Убедившись, что ничего не забыл, он накинул на себя пальто, выключая свет, и закрыл дверь. Ганнибал и Уилл вместе вышли из дома, поспешив к машине сквозь проливной дождь.