Будь моей Тенью

      Я появляюсь в ставке командования за десять минут до полудня. Тихонько приоткрываю дверь и замечаю, как Каллен и Кассандра что-то обсуждают, склонившись над тактической картой. Осознав, что помощи в этом деле от меня никакой, я усаживаюсь за стол и решаю подождать. Примерно через полчаса к нам присоединяются Лелиана и какая-то незнакомая мне смуглая черноволосая девушка. Искательница отрывает глаза от карты и делает рукой приглашающий жест. Стало быть, первое собрание Инквизиции можно считать открытым. Сказав небольшую приветственную речь, Кассандра представляет мне руководство нашей новоиспечённой организации. Как я и предполагала, Каллен остался главнокомандующим войсками, а сестра Лелиана оказалась тайным канцлером. Вот уж не думала, что эта хрупкая, молчаливая девушка может умело руководить целой шпионской сетью. Незнакомка же представилась как леди Жозефина Монтилье, посол и дипломат Инквизиции.       — А Вы и вправду Вестница Андрасте? — тотчас поинтересовалась она с истинно детской непосредственностью.       — Всё может быть, — пытаюсь усмехнуться я, — рада знакомству с Вами, леди Монтилье.       — Ты, должно быть, думаешь, что ты здесь делаешь, — спрашивает меня Кассандра и, так и не дождавшись ответа, продолжает: — Я скажу начистоту. Наше положение нельзя назвать удачным. У нас мало людей, отчаянно не хватает ресурсов, а после разговора с канцлером Родериком мы даже не можем рассчитывать на поддержку Церкви. Инквизиции необходим кто-то, кто смог бы стать символом всего того, чего мы добиваемся. Тот, кто смог бы вдохновить людей и повести за собой. Лучше тебя на эту роль не подходит никто.       После её пламенной речи стало откровенно не по себе. Когда Кассандра предложила мне вступить в Инквизицию, я думала, что стану одним из рядовых её членов, буду по мере возможности закрывать разрывы, помогу справиться с Брешью. Но стать символом надежды на "светлое будущее"… Это, наверное, слишком. Да и в голове вертится один вполне резонный вопрос:       — Вы уверены, что маг в роли «Вестницы Андрасте» это хорошая идея? Люди всегда настороженно относились к магии, а уж после того как то там, то тут мятежники убивают мирных жителей…       — Им всё равно, маг вы или нет, — перебивает меня Каллен, — главное — это то, что Вы делаете. Позвольте поступкам говорить за вас, и тогда никто не останется равнодушным.       Кассандра с удивлением смотрит на командора. Похоже, она не ожидала такой убедительности от обычно замкнутого и молчаливого мужчины. Под её изучающим взглядом он слегка краснеет и начинает внимательно разглядывать пол под ногами. Что ж, не я одна не люблю повышенное внимание к собственной персоне.       — Если Вы всё ещё сомневаетесь, то позвольте привести один весомый аргумент, — раздаётся из-за моей спины голос Лелианы, — пристальный взор Церкви сейчас обращен в нашу сторону. Да и орден храмовников просто выжидает удобного момента, чтобы вцепиться нам в горло. Останавливает их только одно – Вы. Я понятия не имею, что это, уважение или просто страх перед неизвестным. Но одно могу сказать точно: если мы хотим раз и навсегда покончить с Брешью, то Вы — наш единственный шанс. Мне плевать, верите ли Вы в то, что избраны или нет. Да это и не имеет значения. Просто дайте нам немного времени.       Кажется, за меня уже все решили. Да и сама я понимаю, что без веры и без лидера Инквизиция долго не протянет. Мне остаётся только одно — сдаться:       — У нас есть какой-нибудь план?       — Конечно же есть, — улыбается Лелиана, — один из моих агентов сообщил, что некая мать Жизель ищет с Вами встречи. Мы не знаем, кто она и какие цели преследует. Но уже сам факт, что преподобная мать добровольно идёт на контакт, внушает надежду. Это может быть и ловушка, но мы не имеем права упустить этот шанс. Если Церковь, наконец, поймёт, что настоящий враг — Брешь, то это в корне изменит ситуацию. Сегодня вечером наш отряд отправляется во Внутренние Земли. Нам необходимо показать простым людям, что мы пришли помочь: дать им пищу, крышу над головой, надежду, в конце концов. И, как уже сказала Кассандра, никто не справится с этим лучше Вас.       — Тогда, наверное, следует начать собирать вещи, — говорю я и пытаюсь выскользнуть из ставки командования. Меня останавливает звонкий голос Жозефины:       — Подождите, миледи Вестница, — с очаровательным антиванским акцентом произносит она, — мы подготовили для Вас небольшой подарок.       Кассандра достаёт из-под стола объёмный свёрток и протягивает его мне. Развернув тонкую обёрточную бумагу, я вижу самый прекрасный посох на свете: удлиненное древко, сделанное, кажется, из красного дерева, идеально лежит в руке, а изящное сильверитовое навершие в форме дракона удачно дополняет его. Я зачарованно провожу пальцами по полированной поверхности и невольно улыбаюсь: похоже, у меня нет возможности отказаться. Кассандра улыбается мне в ответ:       — У нашей Вестницы должно быть хорошее оружие. Это знак нашего доверия, береги его.       На сборы было выделено совсем немного времени. Я вбегаю домой и судорожно пытаюсь сообразить, что же нужно взять с собой. В итоге складываю в дорожную сумку несколько комплектов сменной одежды, гребень для волос и небольшой кожаный кошелек, в котором я храню лириумные зелья и целебные травы. От размышлений о том, какую же книгу взять с собой, меня отрывает раздражённый голос Кассандры. Под окном уже ждёт небольшой конный отряд. Я хватаю сумку и выскакиваю за дверь.       До Внутренних Земель мы добрались без приключений. Миловидная разведчица Хардинг постаралась разместить нас с максимальным для походного лагеря комфортом и снабдить всей необходимой информацией. В первый же день после нашего прибытия я узнаю всё о том, как же живется простым людям. Вести о грядущей войне доходили до меня ещё когда я состояла в Круге. Но между тем, что я слышала и тем, что смогла увидеть собственными глазами была огромная разница. Во Внутренних Землях собралось несколько сотен беженцев. Со всех сторон доносился детский плач, стоны раненых и мольбы о помощи. Голод и болезни десятками выкашивали простой люд. Не проходило и дня, чтобы мы не натыкались на наспех насыпанный холмик над братской могилой. Не улучшали ситуацию и постоянные стычки между отступниками и храмовниками, в которых никогда не обходилось без жертв из числа мирных жителей.       Посреди этого хаоса невозможно было остаться непричастным. Ели мы редко, а спали практически на ходу, что-то почти ежеминутно требовало нашего внимания. Наш отряд брался за любую работу: мы охотились, добывали лекарственные травы для целителей, уничтожали банды разбойников, которые промышляли на дорогах, и, конечно же, закрывали разрывы. Время пролетало мимо нас: часы сменялись днями, дни — неделями. Я почти не чувствовала усталости, а ноющая боль в ладони, возникающая после закрытия каждого разрыва, стала моей постоянной спутницей.       В один из пасмурных серых вечеров к нам в шатер заглянула разведчица Хардинг и сообщила, что агентам удалось найти мать Жизель.       — Наконец-то! — Кассандра вскочила на ноги и начала нетерпеливо расхаживать по палатке, — нам следует немедленно собрать людей и отправиться на встречу!       — Не думаю, что вооруженный до зубов отряд сможет вызвать доверие у преподобной матери, — высказала я свои опасения, —думаю, что будет лучше, если я пойду одна.       — Нет! Это опасная затея: мы до сих пор не разведали этот регион Внутренних Земель, и у нас до сих пор нет ни малейшего повода доверять матери Жизель!       — У неё таких поводов тоже нет. Не переживай, у меня есть план.       Искательница недовольно поджимает губы:       — И что же это за план?       — Я переоденусь в обычную одежду и смешаюсь с толпой беженцев. Здесь практически никто не знает меня в лицо, подойти близко к матери Жизель не составит труда. Если ты переживаешь за мою безопасность, то можешь, например, отправить небольшой отряд солдат на починку дорог. И дело полезное сделают, и за мной присмотрят. Люди Инквизиции сейчас повсюду, вряд ли они вызовут какие-либо подозрения.       Кассандра несколько минут напряжённо думает, а потом кивает головой:       — Что ж, звучит разумно. Когда выходим?       — Завтра с рассветом. Утро вечера мудренее.       В Перекрёстке, небольшом поселении, расположенном к югу от нашего лагеря, был организован один из форпостов Инквизиции. Тысячи обездоленных стекались сюда в надежде получить какую-либо помощь. Поток людей казался нескончаемым. Повара и целители работали не покладая рук и к концу дня буквально валились с ног от усталости.       На окраине деревни расположился военный госпиталь. Именно там, если верить депешам разведчиков, находится мать Жизель. Пробираясь сквозь толпу людей, я замечаю небольшой палаточный городок. Чем ближе я к цели, тем сильнее становятся запахи пота, человеческих испражнений и гниющих ран. От стонов умирающих по моей спине бегут мурашки, но я беру себя в руки и захожу в шатёр. В дальнем углу виднеется силуэт высокой женщины в церковных одеждах: кажется, это и есть моя цель.       — Доброе утро, мать Жизель. Вы хотели поговорить, — мой голос звучит неуверенно и, кажется, дрожит.       Женщина поднимает на меня тёплые карие глаза и одаривает сочувственной улыбкой:       — Рада видеть Вас здесь, Вестница. Я знала, что вы придете. Идёмте, нам предстоит долгий разговор.       Воздух за пределами палатки кажется мне неимоверно сладким. Я могу только позавидовать стойкости и самоотверженности матери Жизель. Моя собеседница указывает на невысокую деревянную скамью и предлагает присесть. После увиденного я не очень-то доверяю своим ногам, поэтому с радостью принимаю её предложение. Она продолжает:       — Перейдем сразу к делу. Сейчас, когда трон Верховной Жрицы пуст, многие всеми правдами и неправдами стараются занять его. Они знают, что ничто так не сплочает народ, как общий враг, угрожающий самому устройству мироздания. Церковь утверждает, что этот враг – Вы. Я не верю ни единому их слову, но таких, как я, немного.       — Почему Вы так доверяете мне? Ведь я же маг, а опасения Церкви кажутся вполне разумными…       — Магия не зло, а чудо, дарованное нам Создателем. В хороших руках, направленная на благо, она ничуть не страшнее меча или кинжала. Ваши поступки говорят о том, что Вы хотите лишь мира и благополучия. Если получится доказать это Церкви, то Вы сможете найти выход из сложившейся ситуации.       — Сомневаюсь, что они послушают меня. Канцлер Родерик, с которым я имела честь говорить в Убежище, жаждал моей казни и не хотел прислушиваться к нашим доводам.       — Но Вам и не нужно убеждать всех, достаточно просто заставить их усомниться. Сейчас главное оружие Церкви это единодушие, разрушите его — выиграете время для Инквизиции. Я верю, что Вы посланы нам Создателем. Никто кроме Вас не сможет дать людям надежду, а ведь это так важно в наши тёмные времена.       — Спасибо Вам, мать Жизель.       — Я сообщу сестре Лелиане всё, что знаю. Поговорите со жречеством в Вал Руайо. До сих пор они слышали лишь о Вас лишь страшные сказки. Докажите им, что Вы не чудовище, укажите путь во тьме. Я верю в благородство Ваших намерений. А спасёт нас Инквизиция или погубит, зависит только от Вас. Благодарю за доверие, Вестница. Да хранит Вас Создатель.       — Да хранит он всех нас.       Мать Жизель улыбается и возвращается обратно в госпиталь. А я, совершенно опустошённая, возвращаюсь в лагерь.       Кассандра встречает меня еще на подходе и буквально подрагивает от нетерпения:       — Что? Что она сказала?       — Предложила нам обратиться к Церкви. Она думает, что мои слова смогут как-то изменить ситуацию.       — Что ж, из этого может выйти толк. Если мы заставим их поверить в то, что наш главный враг — Брешь, то… Нам нужно срочно вернуться в Убежище и обсудить план дальнейших действий.       После разговора с матерью Жизель я чувствую себя абсолютно измотанной. Может быть, это сказывается длительное недосыпание, а может и то, что осознание всего масштаба катастрофы отнюдь не облегчает мою участь. К тому моменту как мы возвращаемся в Убежище, я еле держусь в седле от усталости. Кассандра отправляет меня отсыпаться, а сама спешит в ставку командования, чтобы рассказать всё нашим советникам. Последнее, что я помню перед тем, как погрузиться в сон, это то, как голова касается подушки.

***

      За моей спиной лишь стена огня. Глаза слезятся от едкого дыма, я задыхаюсь, но отчаянно бреду вперед. Я ходила этим маршрутом сотни раз, но никак не могу найти выход. Где-то в отдалении слышится звон мечей и приглушенные человеческие крики. Эти звуки разрывают меня на две части: одна из них хочет броситься на помощь знакомым голосам, а другую крепко-накрепко сковывает леденящий страх. Хочется оглохнуть, ослепнуть, умереть — всё что угодно, чтобы не слышать этих криков и не чувствовать запаха горелой человеческой плоти. Мои ноги заплетаются, и я падаю вперед. Попытки подняться кажутся тщетными, мои пальцы нащупывают что-то тёплое и липкое. Чтобы разглядеть, что это, приходится подползти поближе. Рядом со мной лежит женщина, её длинные седые волосы слиплись от крови в один грязный комок, черты её лица искажены гримасой ужаса и боли, её практически невозможно узнать, но я все же узнаю. Это госпожа Лидия, моя наставница. Та, которая заменила мне мать.       Я просыпаюсь от громкого крика. Замираю на несколько секунд и, лишь потом понимаю, что он исходит из моей груди. Глаза заливает холодный липкий пот, в ушах стучит кровь, а левая ладонь, излучая зеленоватое сияние, буквально разрывается от боли. Я пытаюсь дышать, но мое тело отчаянно сопротивляется, горло раздирает сухой, удушающий кашель. В панике я обвожу взглядом комнату: простыня смята, подушка и одеяло лежат на полу. Меня бьет крупная дрожь, воздуха отчаянно не хватает. Кажется, что если я еще хоть на секунду задержусь в этом доме, то мой кошмар сможет вернуться. Я судорожно натягиваю сапоги, набрасываю на плечи куртку и выхожу на улицу.       На дворе глубокая ночь. Все огни давно погашены, а жители Убежища мирно спят в своих кроватях. Ноги сами несут к замерзшему озеру. Я сажусь на обледенелый деревянный мостик и обнимаю себя руками. К горлу подкатывает ком, глаза наливаются слезами. Мне не к кому пойти, чтобы рассказать всё это и выплакаться. Я совсем одна. Мне больно. Мне страшно. Я больше не могу. Кто-нибудь, пожалуйста… Из моей груди вырывается сдавленный вой. Я прошу, хоть кто-нибудь…       Звук чьих-то шагов раздаётся из-за моей спины. Знакомый голос как будто издалека зовет меня:       — Вестница! Миледи Тревелиан! Что Вы здесь делаете? Что случилось?       На моё плечо ложится чья-то тёплая ладонь, и я рефлекторно вцепляюсь в неё пальцами. Некто садится рядом, гладит меня по плечам, по голове и дрожащим голосом бормочет что-то успокаивающее. Я прижимаюсь к нему лбом и совсем по-детски всхлипываю.       Через некоторое время удается взять себя в руки. Я поднимаю глаза. Каллен. Вот уж кого не ожидала здесь увидеть. В холодном лунном свете его профиль напоминает одну из белых мраморных статуй, стоящих в церкви Убежища. Без своего привычного доспеха командор выглядит тоньше и моложе. Он замечает, что я наконец-то успокоилась, уголки его губ чуть приподнимаются, но в янтарных глазах всё ещё читается тревога. Нужно что-то сказать:       — Всё в порядке, — я спешно вытираю слёзы тыльной стороной ладони, — простите за то, что Вам пришлось лицезреть меня в таком неприглядном виде. Просто приснился плохой сон, и я что-то расклеилась.       Он смотрит на меня, словно зачарованный, неуверенно касается меня кончиками пальцев и тут же отдёргивает руку:       — Создатель милосердный, Вы же совсем заледенели!       Не дожидаясь возражений, он решительно снимает с себя плащ с меховым воротником и набрасывает его мне на плечи. Надо бы, наверное, отказаться, но как только тёплая ткань касается кожи, я понимаю, насколько же замерзла. Сил сопротивляться просто нет. Я поплотнее закутываюсь и пытаюсь отогреть совершенно закоченевшие пальцы:       — Спасибо, командор, сегодня Вы уже второй раз спасаете меня, — у меня даже получилось нечто похожее на улыбку.       — Всем нам снятся плохие сны, — говорит он и придвигается чуть ближе, — мне вот тоже сегодня что-то не спится.       Моя голова непроизвольно опускается на его плечо. Каллен вздрагивает, но не отстраняется. Мы молча сидим и наблюдаем за тем, как холодный ветер гоняет миллиарды снежинок над замёрзшей поверхностью озера. Сама мысль о том, что рядом со мной есть кто-то живой, из плоти и крови, успокаивает. Веки наливаются свинцовой тяжестью и медленно опускаются.       Просыпаюсь я от того, что плечо, на котором покоится моя голова, резко вздрагивает. Я выпрямляюсь и потираю глаза.       — Простите, я не хотел Вас разбудить, просто чихнул, — раздаётся тихий голос над самым моим ухом.       Каллен встаёт и пытается растереть себя руками, чтобы согреться. Кончик его носа покраснел, а длинные, светлые ресницы, кажется, покрылись инеем. Командор шмыгает носом и неловко улыбается.       — Простите, — я вскакиваю на ноги, — отняла у Вас плащ, а сама задремала. Даже представить не могу, как же Вы, наверное, замерзли.       Кусок ткани на моих плечах весит, должно быть, целую тонну. Я решительно снимаю его и отдаю хозяину.       — Наверное, нам следует попробовать поспать. Кассандра будет в ярости, если завтра на утреннем собрании мы оба будем клевать носом.       Я делаю несколько неуверенных шагов в сторону дома, но в последний момент оборачиваюсь: командор стоит чуть ссутулившись, выглядит он чрезвычайно растерянно. Повинуясь внезапному порыву, я подхожу к нему почти вплотную, сжимаю его ледяные пальцы своей ладонью и тихо шепчу на ухо:       — Каллен, — при звуке его имени внутри меня что-то вздрагивает. — Спасибо. То, что ты сделал для меня сегодня, приравнивается к спасению жизни.       Мои губы нежно прижимаются к его щеке. Я делаю шаг назад и поднимаю глаза. Он улыбается.