Будь моей Тенью

      Душно. Влажно. Жарко. И очень-очень темно. Голоса в голове настойчиво что-то шепчут, но я не понимаю ни слова. Просто машинально иду, спотыкаясь в непроглядной тьме. Под ногами хлюпает что-то тёплое и липкое. Воздух затхлый, пахнет солью и раскалённым железом, трудно дышать. Мне страшно, очень страшно. Хочется закричать, позвать на помощь, но всё тщетно, я открываю рот, но не могу издать ни звука. Уровень жидкости поднимается всё выше и выше. Сначала по щиколотку, потом по колено, сейчас уже по пояс… Двигаться становится всё труднее, но ноги вопреки всему упрямо несут меня вперед. Жидкости уже по шею. Я чувствую, как она заливается мне в рот, обжигает горло металлическим привкусом, не даёт сделать вдох. Густая, тёплая, солёная… Кровь! Я падаю, захлёбываюсь, чувствую, как что-то бесконечно мерзкое тащит меня на глубину… — Проснись! Проснись же! — раздаётся откуда-то издалека. Я хватаюсь за этот голос, как за путеводную нить, и с трудом вырываюсь из объятий тяжёлого и вязкого сна. Пробуждение — глоток свежего воздуха. Моё горло раздирает спазматический приступ кашля. Я рефлекторно хватаюсь за шею руками и пытаюсь сесть. Кто-то мягко, но уверенно останавливает меня. — Лежи, тебе нельзя вставать. Всё хорошо. Ты у себя дома. Ты в безопасности, — этот тихий голос кажется мне очень знакомым…       Я открываю глаза и судорожно оглядываюсь по сторонам. На стуле около моей кровати сидит Каллен. Кажется, он совсем не спал: тёмные круги под глазами ярко выделяются на фоне бледной кожи, волосы растрепаны, лоб рассекает тонкая вертикальная морщинка, которая заставляет его казаться гораздо старше, чем он есть на самом деле. За окнами кромешная тьма. Судя по всему, сейчас уже глубокая ночь. Комната погружена в уютный полумрак. Единственным источником света служит ярко пылающий камин. — Открой окно, — я слышу свой хриплый голос как будто со стороны.       Мужчина послушно поднимается на ноги и настежь распахивает форточку. Свежий морозный воздух тут же врывается в комнату и прогоняет жар и духоту. Дышать становится значительно легче. Я закрываю лицо ладонями и пытаюсь выбросить из своей головы остатки сна. Сделать это не так-то просто: горло всё ещё першит, во рту чувствуется привкус крови, каждый вдох до сих пор дается с трудом. Этот кошмар был очень реальным, самым «материальным» из всех тех снов, что я видела. Как только я начинаю задумываться об этом, меня начинает бить крупная дрожь.       Каллен снова садится рядом. Его прохладные пальцы гладят меня по голове, убирают влажные пряди волос, прилипшие ко лбу, утешают, успокаивают, возвращают к жизни. Через несколько минут я прихожу в себя и убираю ладони от лица. Взгляд рефлекторно опускается на мою многострадальную ногу: туго замотанная чистыми бинтами, она лежит поверх одеяла. Боль, донимавшая меня всю дорогу до Убежища, практически ушла. На смену ей явилась всепоглощающая слабость. — Ты в порядке? — взволнованный голос командора выводит меня из оцепенения. — Да, всё нормально, — вздыхаю я, — просто устала, наверное. — Ещё бы, — тихо отвечает он, — у тебя была очень тяжёлая неделя. Теперь всё будет хорошо.       Его рука всё ещё гладит меня по волосам. Эти прикосновения успокаивают, дарят чувство защищённости. Кажется, что пока он здесь, со мной не может случиться ничего плохого. Мысли мои постепенно возвращаются на круги своя, и в голове сам собой рождается вполне резонный вопрос: — Каллен, а что ты делаешь в моём доме посреди ночи? Командор заливается краской и начинает сверлить взглядом пол у себя под ногами: — Тогда, перед отъездом… Помнишь, ты говорила, что я могу зайти в гости, если захочу… Предложение всё ещё в силе? — Да, конечно… Но разве тебе самому не нужно спать? Завтра будет новый день, тебе придётся тренировать солдат и всё такое… — Нужно, наверное, — грустно вздыхает он, — но вряд ли сегодня у меня получится заснуть. Когда сегодня днём я увидел тебя около ворот, у меня чуть сердце не остановилось. Ты была белая как полотно, из-под повязки сочилась кровь. Одному Создателю известно, как ты смогла удержаться в седле, — голос его начинает дрожать, — прошу тебя: пожалуйста, будь осторожней. Одна только мысль о том, что я мог бы потерять тебя… Он резко прерывается и заливается краской: — Прости, я, кажется, сболтнул лишнего… Тебе же нужно отдыхать, а я тут мешаю… Мне, наверное, пора. Прости ещё раз.       От слов Каллена внутри меня что-то сжимается. Он просидел пол ночи здесь, рядом со мной: беспокоился, заботился, оберегал. Я нахожу его пальцы и крепко сжимаю их. — Не уходи, пожалуйста. Побудь со мной, хотя бы ещё чуть-чуть, — голос мой звучит тихо и глухо, на глаза наворачиваются слёзы, — пожалуйста, останься.       Каллен замирает на несколько секунд, а потом подносит мою руку к своим губам. Медленно и нежно он покрывает поцелуями мою ладонь.       Пошевелится страшно. Мне кажется, что если я сейчас сделаю хоть один неверный вдох, то волшебство, возникшее между нами, исчезнет без следа. Мне остаётся только зачарованно смотреть в его глаза и надеяться, что это никогда не закончится.       Каллен опускается на колени рядом с кроватью и наклоняется надо мной. — Ничего не бойся, моя маленькая Вестница. Я здесь, я с тобой, — от его тихого шёпота по моей спине бегут мурашки, — я никуда не уйду, если ты сама этого не попросишь.       Он осторожно гладит меня по щеке, заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, на мгновение касается моих сухих, обветренных губ. В его движениях столько трепетной нежности, что мне кажется, будто я начинаю таять, как кусочек льда в чашке с горячим чаем. — Каллен, — при звуке моего голоса он едва заметно улыбается, — спасибо тебе, я… Он прижимает палец к моим губам и придвигается чуть ближе: — Пожалуйста, ничего не говори, — сбивчиво шепчет он, — если я сейчас опять попытаюсь сбежать, то никогда себе этого не прощу.       Он медленно наклоняется ко мне. Его тёплое дыхание приятно щекочет мою кожу. Я инстинктивно закрываю глаза и замираю в ожидании. Его мягкие нежные губы касаются моих, сухих и обветренных, сначала робко и осторожно, но потом всё настойчивей и настойчивей. Я чуть приподнимаюсь, опираясь на руку, и отвечаю на поцелуй. Он обнимает меня, прижимает к себе. По моему измученному телу разливается мягкое убаюкивающее тепло. Так хорошо и спокойно мне не было уже очень, очень давно. Через несколько секунд Каллен аккуратно опускает меня обратно на подушку. На губах его играет робкая полуулыбка: — Тебе нужно отдохнуть, — говорит он, поглаживая меня по щеке, — ничего не бойся, я буду охранять твой сон. Я послушно закрываю глаза. Сопротивляться нет ни сил, ни желания. Его нежные прикосновения и звук размеренного дыхания убаюкивают меня лучше всяких колыбельных. Пока он со мной, всё будет хорошо.

***

      Будят меня чьи-то мягкие и осторожные прикосновения. Я улыбаюсь и открываю глаза. И вижу перед собой совсем не того, кого ожидала увидеть. Солас, надо же. Быстрыми и уверенными движениями он разрезает бинты на моей ноге и одну за другой снимает целебные припарки. — Доброе утро, миледи Тревелиан. Как спалось? Мне кажется, или в его бесстрастном голосе и вправду слышится ирония? — Спасибо, неплохо, — осторожно отвечаю я. — А что Вы тут делаете? — Я решил проверить, как поживает моя пациентка. К несчастью, я очень нетерпелив, так и не дождался вашего пробуждения, — спокойно отвечает он, — Ваша нога зажила на удивление быстро. Сочетание традиционной целительной магии и секретов долийских эльфов творит чудеса, не правда ли? Попробуйте пошевелить ногой.       Я с опаской осматриваю пострадавшую конечность. Выглядит она не так уж и плохо: там, где ещё вчера находился бурый струп из засохшей крови, сегодня уже розовеет нежная молодая кожа. Пошевелить пальцами не составляет труда. Да и коленный сустав, похоже, тоже в полном порядке. — Спасибо, Солас, я даже не думала, что смогу так быстро встать на ноги в прямом смысле этого слова. — Вам крупно повезло. Это просто чудо, что после такого перелома Вы не повредили ни одного сухожилия, — пожимает плечами эльф и как-то подозрительно ухмыляется, — позвольте задать Вам один вопрос, миледи Тревелиан?       Я неуверенно киваю. — А почему Вы сами не воспользовались целительной магией? Мне казалось, что таким элементарным вещам в Кругах обучают в первую очередь…       Я чувствую, как кровь приливает к щекам. Сейчас мне очень хочется соврать что-нибудь красивое и логичное. Что-то вроде: «От боли мои пальцы свело судорогой, и я не смогла сотворить ни одного заклинания». Но Солас уже не в первый раз помогает мне: сначала с Меткой, а теперь ещё и с ногой… Даже несмотря на то, что мы плохо находим общий язык, я отношусь к нему с глубоким уважением. Он заслуживает правды. — Мне всегда с трудом давалась школа созидания, — со вздохом отвечаю я, — предел моих способностей — это заживление небольшой царапины или ссадины. И то это займёт не менее получаса…       Эльф понимающе кивает: — Да, это не редкость. Обычно маг хорош в чём-то одном: либо в разрушении, либо в восстановлении, — внезапно его голос становится холоден как лёд, — в таком случае я не вижу оправдания Вашим опрометчивым поступкам. Ваше решение о путешествии верхом было более чем неразумным. А что, если бы открылось кровотечение? Вы бы даже до Убежища не доехали! Не забывайте, что сейчас на Вас возложена очень важная миссия. Без Метки наша борьба с Брешью не имеет смысла! До тех пор, пока эта проблема не решена, Вы не принадлежите себе, Вы принадлежите Тедасу! Помните об этом и не подвергайте себя неоправданному риску.       «Вот ведь чёртов высокомерный говнюк! Отчитал меня, как девчонку!» — от его слов внутри меня закипает гнев. На мгновение у меня возникает желание высказать ему всё, что я о нем думаю. Но голос разума останавливает меня. Как бы сильно меня ни бесили его напыщенные речи, в них всё-таки была доля правды. Брешь и вправду никуда не делась… Похоже, что выражение моего лица не укрылось от проницательного взгляда Соласа: — Злитесь на меня. Что ж, это неплохо. Боевой настрой Вам вскоре понадобится. Простите, я был слишком резок в своих высказываниях. Поймите, я ни в коей мере не хотел оскорбить Вас, просто пытался указать Вам на ошибки как старший товарищ…       Его спокойный голос, полный участливого понимания, заставляет меня устыдиться собственной несдержанности: — Простите, я не должна была… — Не стоит, — мягко прерывает он меня, — я тоже когда-то был молод и своенравен…       Он говорит это так, как будто прожил уже не одну сотню лет. Странно. Выглядит он ненамного старше меня. Если бы он был человеком, то я не дала бы ему больше тридцати-тридцати пяти лет. Хотя кто их разберет, этих эльфов…       Тем временем Солас наконец заканчивает с обработкой моих ран. Если не считать зеленоватых разводов от припарок и свежего шрама на ноге, то выглядит всё не так уж и плохо. На самом деле, даже гораздо лучше, чем я предполагала. Мой «старший товарищ» протягивает мне руку: — Попробуйте пройтись, — говорит он.       Я неуверенно встаю и чувствую, как земля уходит из-под ног. Солас аккуратно придерживает меня за талию и помогает сделать первые шаги. Через тонкую ткань рубашки я чувствую странную силу, исходящую от его ладоней. От этого неприятного ощущения я невольно вздрагиваю. — Что-то не так? — настороженно спрашивает эльф. — Нет, всё в порядке, просто нога чуть побаливает, — тут же отвечаю я. Не говорить же ему, что от его прикосновений мне становится не по себе. Так странно… Мне кажется, с ним что-то не так, но пока я не могу понять, что именно.       Вскоре головокружение проходит. Нога и вправду немного ноет, но, по сравнению со вчерашней болью, это мелочи. Солас отпускает меня и несколько минут наблюдает за моими неловкими движениями. В конце концов, он удовлетворённо кивает и разводит руками: — Мне здесь больше делать нечего. Если Вы не будете лишний раз напрягать ногу, то через пару дней от вашей травмы не останется и следа. — Спасибо Вам ещё раз. — Всегда пожалуйста, — улыбается он и уже на пороге спрашивает, — могу я дать Вам ещё один совет? Я неуверенно киваю.       — Не слишком-то доверяйте храмовникам, даже бывшим, — ухмыляется он и выходит за дверь. Интересно, что он имел в виду?...       Понимая, что оттягивать неизбежное бессмысленно, я подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит какая-то бледная тень: взъерошенные чёрные волосы торчат в разные стороны, как вороньи перья, на щеке заживает свежая царапина. Да и нос, похоже, ещё не отошел после той знаменательной встречи с храмовничьим щитом. Я аккуратно ощупываю его контуры и морщусь от боли. На моей переносице появилась небольшая горбинка. И так всю жизнь была не красавица, так теперь ещё и нос сломан… Я со вздохом отворачиваюсь от зеркала.       Ладно, хватит любоваться собой. У меня на сегодня ещё есть дела. Нужно проверить, как там храмовники, поговорить с Кассандрой, поблагодарить Быка… В дверях показывается вечно испуганное лицо моей служанки. Как раз вовремя! Я желаю ей доброго утра и прошу подготовить ванную. Не выходить же, в конце концов, на улицу в таком виде.       Горячая вода приятно расслабляет напряжённые мышцы. Я медленно и методично смываю с себя засохшую кровь и следы от целебных припарок. И заодно пытаюсь привести в порядок собственные мысли. Цитадель Теринфаль, красный лириум, исчезновение Лорда-Искателя-Люциуса… Тень, демон, Коул… Барьер, поставленный неизвестным магом… Не слишком ли много событий за одну неделю? Каллен. Его улыбающееся лицо так и не выходит у меня из головы. Да, пожалуй, демон был прав. Я и сама не заметила, как привязалась к нему. Интересно, что он чувствует? И что же чувствую я? До вчерашней ночи я даже не задумывалась о том, что у нас может что-то получиться. Он был командиром войск Инквизиции, я была Вестницей Андрасте… Но тот поцелуй… Он что-то изменил во мне, подарил глупую надежду на то, что мы – это не только громкие титулы, но ещё и просто люди. Из плоти и крови. Люди, у которых есть свои собственные желания, люди, которым просто нужно немного любви и тепла.       От моих мыслей меня отрывает какой-то звон. Флакон с экстрактом веретёнки, стоящий на краю стола, падает на пол и разбивается на сотни крохотных кусочков. Полотенце… Где же это чертово полотенце?! — Здесь кто-нибудь есть? — резко спрашиваю я, выбираясь из ванной. — Коул, — отвечает мне знакомый тихий голос, — ты вспомнила, и я пришёл. Я с облегчением выдыхаю, но тут же заливаюсь краской. — Как давно ты здесь? — Не знаю, — голос юноши раздается из-за моей спины. Он сидит на краешке стола и болтает ногами, — когда ты пришла, я уже был здесь. — То есть, ты видел меня голой?! — Ну да, — совершенно спокойно отвечает он, — почему ты злишься? Все голые люди выглядят примерно одинаково… — Ну, в общем-то, да, — хмыкаю я себе под нос и снова обращаюсь к нему, — Коул, ты не мог бы отвернуться, пока я не оденусь? — А ты не исчезнешь? — с сомнением спрашивает он,— я так долго тебя искал… — Не бойся, не исчезну, — этот парнишка своим странным поведением непроизвольно вызывает у меня улыбку, — люди так просто не исчезают. — Люди не исчезают, — медленно повторяет он и наконец-то отворачивается, — я запомню.       Через несколько минут, закутанная в банный халат, я уже сижу на краешке ванны. — Коул, зачем ты пришёл? — Я хочу помочь, — юноша смотрит в одну точку и начинает говорить всё быстрее и быстрее, — Брешь. Она так близко. Шумит, трещит, мешает думать. Страшно, больно, плохо. Я пришёл помочь. Мне надо. Я должен. — Тише, тише. Не волнуйся, — почему-то я начинаю разговаривать с ним, как с больным ребёнком, — тебе больно от того, что Брешь рядом?       Он едва заметно кивает: — Да, но сейчас я хочу быть здесь. Я долго был один, смотрел в Тень, слушал голоса. Не мог отличить, где я, а где другие. Я больше так не хочу. Можно мне остаться с тобой?       Его вопрос ставит меня в тупик. С одной стороны, я даже не знаю, кто он. Но с другой стороны… Я практически физически ощущаю исходящий от него страх. Он боится меня, но пришёл помочь. Потому что считает, что это правильно, потому что знает, что нельзя оставить всё как есть. Разве этого не достаточно, чтобы вступить в Инквизицию? — Да, наверное, да, — вдруг отвечает он, поднимая на меня круглые, полные удивления и недоверия глаза. — Ты ещё и мысли читаешь? — Не читаю, просто слышу голос в твоей голове. Он очень громкий, — чуть улыбается он, — ты не такая, как они. Видишь дальше, слышишь больше. Веришь мне. Другие пугались, кричали, прогоняли. Ты — нет. Я хочу остаться. — Коул, кто ты такой? — задаю я вопрос, давно вертящийся в моей голове. — Дух? Человек? Я не знаю, — юноша растеряно пожимает плечами. — Ты материален? Можно… Можно я тебя потрогаю? В глазах парнишки читается испуг и, кажется, любопытство. — Если ты не хочешь… — Нет, — внезапно прерывает он меня, — хочу. Мне интересно.       Я неуверенно подхожу к нему и протягиваю руку. Он протягивает руку мне в ответ. На мгновение кончики наших пальцев соприкасаются. Я чувствую что-то прохладное, нежное и очень-очень тонкое. Это значит, что Коул не просто моя галлюцинация, он материален. Так странно. — Так странно, — эхом отзывается он, — тёплая, твердая, живая. Юноша с удивлением разглядывает собственную ладонь и улыбается каким-то своим мыслям.       Надо же, совсем как ребёнок. Такой прямой, открытый, непосредственный. А ведь он спас меня тогда, в Тени. Я не могу просто закрыть глаза, не могу проигнорировать его просьбу. Это будет просто нечестно. — Коул, — при звуке своего имени он вопросительно смотрит на меня, — ты можешь остаться, я не возражаю. Главное теперь — объяснить Кассандре, откуда ты взялся…