Грустный Клоун

Мы отправились каждый в свой дом. Эшли нужно было посидеть с Джорданом, а мой отец уже начал посматривать на нее с неодобрением. Того и гляди ему что-нибудь взбредет в голову, и он запретит нам общаться. Что же делать с ее любовью? Господи, да что она вообще во мне нашла? Я же и обижал ее, и кричал на нее, и вешался на нее со своими проблемами! Как можно полюбить такого как я? В итоге я решил ничего не делать и оставить все, как есть. Просто нужно дождаться, когда Эшли вылечится. Встав утром, я первым делом плотно поел. Впервые со смерти Дорис я смог впихнуть в себя полноценный завтрак. В школу я пришел в каком-то приподнятом расположении духа. Хоть это и эгоистично, но мне льстит симпатия Эшли. Это значит, что я как минимум не конченый человек. - Привет, - поздоровалась Эшли, выходя из какого-то кабинета. - Что ты тут так рано делаешь? - Тригонометрию исправить пытаюсь, - вздохнула она. - Так и хочется вздернуть миссис Норрис. - Понимаю, - ухмыльнулся я. Мы решили сходить к кафетерию. Вполне возможно, что он уже открыт. Кафетерий - это отдельное маленькое здание с широко выступающим карнизом. Под ним очень хорошо прятаться от солнца или дождя. Для того, чтобы попасть туда, нужно обойти саму школу. Естественно, за две минуты этого не сделаешь. Мы смеялись, и ничего не говорило о чем-то плохом. Стояло начало февраля, пасмурно и темновато. Кафетерий был похож на огромный бетонный блок. - Фил, - тихо позвала Эшли. - Там... на карнизе... Я присмотрелся. Там действительно что-то висело. Что-то очень большое и продолговатое. Мы начали осторожно подходить. Когда мы были достаточно близко, я наконец-то понял, что это такое. На карнизе, легко покачиваясь в петле, висел Алекс. Глаза его были закрыты, лицо посинело, изо рта стекала струйка крови. Эшли взвизгнула и бросилась ко мне, рыдая. Я не мог поверить, погиб уже второй мой друг... Покончил с жизнью? Я дрожащими руками взял телефон, набрал 911 и сказал: - Мы нашли труп друга, Старшая школа Хэнглтона. Приглядевшись, я заметил клочок бумаги.Быстро, не осознавая происходящего я подобрал его и сунул в карман. *** Меня преследовало ощущение дежавю. Нас с Эшли перевезли в ту же самую больницу, где осматривали тело Дорис. Теперь сюда же привезли и Алекса. Я сунул руку в карман и нащупал бумажку. Ту самую, найденную рядом с телом Алекса. Я взял ее, развернул и начал читать. "Я, Александр Уильямс, хочу признаться в совершенных мной вещах. Я виновен в смерти Дорис. Она проводила время со мной, когда я, последняя свинья, нашел родительские запасы алкоголя и напился вдрызг. Дорис начала на меня кричать, обзывать последними словами и говорить, что не любила меня никогда. А я любил ее. Сильно любил. Под влиянием огромного количества спиртного я захотел ее и взял ее силой. После всего этого, когда я наконец протрезвел, я понял, что я совершил. Она была без сознания, а я был напуган до смерти. Если бы она рассказала кому-то, я бы не смог жить нормально. Тогда я осторожно разрезал ей трахею. Она умерла, не приходя в сознание. Я любил ее, и любил очень сильно. Я не могу жить, зная, что я нанес такой вред кому-либо, особенно ей. Я хочу, чтобы все знали об этом, и о том, что я покаялся перед смертью. Я люблю Дорис и надеюсь, что она сможет меня простить. У меня будет целая вечность на извинения. Прощайте, все." Я молча уставился в листок. Это все было написано рукой Алекса, но я не мог поверить в это. Я молча протянул письмо Эшли. По мере чтения ее глаза становились все более круглыми. В конце концов она прикрыла рот ладонью и вернула мне листок. - Что будем делать? - спросила она после минутного молчания. - Отдадим это его родителям и забьем на него! - воскликнул я. - Ты думаешь, стоит? - С сомнением посмотрела Эшли на меня. - Конечно! Он убил Дорис! - Я не мог поверить, что Эшли хочет прикрыть убийцу. - И сожелеет об этом, - напомнила она. - Настолько, что не смог с этим жить. - Не смог жить, какой ужас, - буркнул я. - Чувство вины заставило его влезть в петлю. Не знаю, что думаешь ты, а мне его жаль. - Конечно, тебе его жаль! - Гнев накрыл меня с головой. - Он же сделал то, о чем ты так сильно мечтала! Она побледнела. - Не думай, что я ничего не понимаю! - все больше распалялся я. - Ты наверно жалеешь, что умер человек, убивший ту, кого ты ненавидела. Эшли стала белой как полотно. - Ты, - наконец сказала она. - Не смей такого говорить. Она сказала это с ледяным спокойствием, которое заставило меня остыть. - Мне тоже жаль, - сказал я. - И его, и тебя. - А меня-то за что? - За то, что любишь меня, - чуть было не ляпнул я. Вместо этого я сказал: - Тебе приходится меня терпеть. - Да уж, приходится, - сказала она с видимым облегчением. - Надо избавиться от записки, - сказал я. - Пойдем домой, там все решим, - ответила Эшли. Я засунул бумажку в карман, взял Эшли за руку и пошел к выходу. Когда мы приехали к ней в дом, нас встретила Линда. - Господи, за что вам все это? - воскликнула она. - Уже второго друга мертвым находите! - Мам, мы пойдем в гостиную, - сказала Эшли. - Растопите камин, я принесу вам какао, - захлопотала Линда. - И не думаю, что вам завтра нужно идти в школу. Мы сели на диван и прижались как можно ближе друг к другу. Какая это должна быть пытка для нее? Я даже чувствую ее бешеный пульс. Я хотел было отодвинуться, но Эшли обняла меня, отрезав пути к отступлению. - Вот, держите. - Линда поставила кружки с какао на журнальный столик. - Я съезжу к Джорджу, у него сегодня ночная смена. Мы остались одни. Перед нами горел камин, нам было тепло под пледом, какао грело руки. Я посмотрел на лицо Эшли. Оно было грустным и задумчивым, на нем играли отблески пламени. Ее пульс успокаивался. - Эшли, сделай это. - Я протянул ей записку Алекса. - Я не смогу. - Ты уверен? - неуверенно спросила она. - Уверен. Эшли смяла бумажку и бросила ее в камин. Пламя мгновенно перекинулось на этот жалкий клочок, пожирая и уничтожая его. Единственное доказательство, обличающее Алекса было уничтожено. - И пусть это будет нашей тайной, - прошептала Эшли. Мы обняли друг друга покрепче и пили какао, думая о чем-то одном.