***
«В большой семье клювом не щёлкают!» — сказали бы старые, пожившие своё люди, уж чего говорить о семье Сакамаки, где не то что клювом, зубами не щёлкнешь! Стоит отвернуться и твою излюбленную жертву утащит младший или старший брат, а может и того хуже — родная мать, отец или дядя. Благодаря этому ужин прошёл неспокойно. Отец чего-то говорил, говорил и говорил. Корделия висла у него на руке и постоянно привлекала к себе внимание, откровенно этим доказывая, что компания ещё одной особы женского пола за её столом ей, мягко говоря, не по душе. Мерц стоял за их спинами словно вкопанный, чем несказанно раздражал. Шу ничем не удивил — спал, как и всегда. Рейджи с надменной физиономией вкушал пищу, временами поглядывая на младших братьев, но чаще на Юи. Её манеры всегда подобно киянке стучали по голове, но сегодня она стала скорее предметом наблюдения, а не ехидных насмешек. Его волновало всё! Аппетит, приём жидкости, цвет лица и твёрдость руки. Однако затея с треском провалилась. Девушка смущалась, а из-за не прекращающегося шквала вопросов от Карлхайнца подрагивала. Какая там еда… Три раза облизала вилку и запила всё двумя глотками гранатового сока. Отвратительная пациентка, чего тут сказать. Канато тыкал в Тедди вилкой и пичкал всем, чем попало. Он никогда не обижал своего лучшего друга, а здесь, как с катушек слетел. Всё же компания этой женщины плохо сказывалась на всех членах семьи. Конечно, сложнее всего пришлось Райто. Он не показывал, что ему некомфортно за одним столом с бывшей любовницей, её мужем, что по иронии судьбы оказался его отцом и к тому же с её нынешним протеже. Она не распространялась об этом, но он-то ошибаться не мог; её манера поведения перед этим мужчиной в зелёной мантии и его ответная реакция… Он словно в зеркало смотрелся, когда украдкой посматривал на них. Пожалуй, проблем не возникало лишь с Субару. Очень удивительно! Но он сидел, как пришибленный, ожидая, когда закончится это дешёвое представление. После ужина все разошлись по своим комнатам, Корделия лично на этом настояла. Один только Аято её не послушал. Он проводил Юи, а после притащил из вестибюля мягкую софу и поставил её неподалёку от комнаты блондинки. Там он и перемалывал всё то, что увидел за ужином. Спать не спалось, лежалось с трудом, да и этот чёртов мир сводил с ума. Руки чесались придушить того гада, что тронул его собственность. «Не могу! — перевернулся Аято с правого бока на спину. — Что б эту бессонницу! Не могу уснуть!» — выругался он про себя, а потом прислушался. В тёмных коридорах слышался чей-то низкий голос. Он оттенялся едва ощутимым эхом, и Аято заметил, что его дыхание стало тяжелее, будто страх овладел им. — Что за вздор! — отругал он себя и взбил шёлковую подушку, потом плюхнулся на неё и невозмутимо шмыгнул носом. «Мало ли кто в этом замке шарахается, а может и вовсе сквозняк!» — сказал себе вампир и целенаправленно закрыл глаза. Всё стихло, и напряжение юноши как рукой сняло. «Ну вот! Чего и стоило ждать…» — умиротворённо подумал Сакамаки, но тут как хлопнет, и у бессмертного сердце в пятки ушло. Это от сквозняка отворилось окно и рамой стукнуло о стену. — Чёртова развалюха! — выругался Аято сквозь зубы и со злости ударил кулаком в расшитую серебряными нитями подушку. — Давно пора снести, закатать в асфальт и поставить новую! Как же раздражает… — медленно выдохнул он и, сгорбившись, повис на своих широко расставленных ногах. Трудно представить, что такая мелочь испугала Аято, скорее он перенапрягся из-за Юи и места, в котором оказался. Дома он был царь и бог, а здесь не его территория… — Достало! — поднялся он с примятого местечка. — Пойду к доске спать, там хоть успокоюсь! — решил вампир и пошёл в комнату к Юи. Комори мирно спала. Этот день так вымотал её, что она уснула на новом месте практически моментально и очнулась, только когда почувствовала чью-то руку у себя на талии. — Аято? — приоткрыла она глаза и приподняла голову. — Спи! — приказал ей вампир и вжал обратно в подушку. — Часа через три поговорим. Я спать хочу! — пробурчал он в её волосы, и Комори улыбнулась от лёгкой щекотки, что пробежалась вдоль её шеи. — Я не против, Аято, — сонно улыбнулась она. — Спи, если тебе здесь спокойнее. — Дурёха! Только дурёха могла сказать такое вампиру… — отчаянно выговорил он и прижался к девушке всем своим телом. Она вновь его успокаивала, и если не словом, то своим запахом и слабым человеческим телом.***
Три часа переросли во все восемь. В замке давно трудились слуги, а в уютной комнатке Юи, на двуспальной кровати нежились последние не проснувшиеся жители. — Жарко… — тяжело дышала Комори во сне. Она страстно дышала и временами мотала головой на белой, проваленной под её весом подушке. — Что это со мной?.. — говорила она, испытывая удовольствие. Её пальчики на ногах поджимались, прихватывали смятую простыню, и жар продолжал нагревать её изнутри. — Блинчи-и-и-к… — довольно протянул Аято и придавил её грудную клетку своей головой. — Ты стонешь от такой мелочи, — оскалился он. — А я всего-то готовлюсь получить свою порцию полноценного завтрака! — заявил Сакамаки и вновь провёл кончиком языка по обнажённой шее Юи. — Аято! — неизбежно пропищал голос блондинки, и вампир сморщил лицо. — Чего вопишь?! Я только минут десять как проснулся! Неблагодарная плоскодонка! Я её всю ночь караулил! Да ты должна ублажать меня до самого ужина! — Караулил?.. — не понимая его слов, переспросила она, а потом с прижатым к груди одеялом попятилась на кровати. — Для чего?.. — Вот деревенщина! Конечно, чтобы тобой никто кроме меня не воспользовался! Твоя кровь принадлежит мне и только мне! — завёл он ту же песню. — Я поняла… — отвела она свой взгляд и на минуту задумалась. «Да… Невеста я или жертва — значения не имеет. Вампирам не суждено измениться. Придётся принять всё в таком свете, каком есть…» — подбодрила себя Комори и решила попросить о прохладном душе, но не тут-то было. Аято сам задумался. «Чего этой проклятой ведьме не спится?!» — прислушался он к разговорам в коридоре и весь почернел от злости. Корделия разгуливала по замку и тыкала всем в их никчёмность и тупость. Ругала всякого, кто попадался ей под руку, и кажется, она направлялась в сторону их комнаты. — А ну, доска, снимай эти тряпки! — неожиданно заявил Аято и насильно стащил с Юи белую ночную рубашку. — Аято, что на тебя нашло?.. — скованно, с полными глазами ужаса спросила она, прижав перед этим руки к обнажённой груди. — Умолкни! — огрызнулся он и, обхватив свою светлую футболку пальцами, энергично стянул и бросил на пол. — Ты моя невеста и должна слушаться. Если я сказал снимай, значит, снимай. Иди сюда, я передумал пить твою кровь! — он схватил её за предплечье и, подтащив к себе, повалил спиной на кровать. — Хочу посмотреть, как ты будешь выглядеть, когда я захочу взять твоё тело! — выпалил Сакамаки с ярым огоньком в глазах и сладостно припал к шее и ключицам блондинки. Юи только и успела, что покраснеть, стиснуть зубы и запрокинуть лохматую голову. Аято неожиданно повёл себя, как страстный любовник, впрочем, Юи и понятия не имела, что значит «страстный» и «любовник». Все эти понятия в её голове представлялись настолько расплывчатыми, что всякие чрезмерно близкие телесные сношения у неё автоматически вписывались в эту категорию. Вампир прикасался настолько волнительно, что Комори едва переводила дыхание, а когда его пальцы подцепили последние лоскутки одежды, что врезались в её косточки на бёдрах, ротик её приоткрылся. В лёгкие поступил большой приток кислорода, который вместо того, чтобы вырваться со сладким ахающим звуком застрял где-то между грудью и глоткой. Виновата в том была бесцеремонная женщина в фиолетовом платье, которая без стука ворвалась в их нагревшуюся от страсти комнату. Корделия энергично отворила дверь и, не меняя ноги, подошла к кровати, где под одеялом лежали Аято и Юи. Хотя получается, что Аято лежал под одеялом, а Юи под Аято и одеялом. — Ты мне нужен! Хватит тискать то, чего нет! Ты будущий глава этого дома! Поэтому вспомни ненадолго, кем ты был рождён! — строго сказала она без всякого уважения к Юи. — Всю жизнь собралась меня этим пичкать? — злобно ответил ей Аято, не собираясь подчиняться. — Сейчас я занят! Так что провались прямо здесь или сгинь, пока я тебя сам в окошко не выбросил! — Огрызаешься?! — широко распахнула она свои зелёные глаза. — Да как смеешь ты?.. Я тебя родила, воспитала и вырастила! Ты маленький неблагодарный щенок! Быстро одевайся и иди к своему отцу! — повысила она голос до того, что он стал писклявым и поэтому жутко противным. — Аято… — тихонько позвала его Юи и прикоснулась к его покрывшемуся потом лицу. — Выслушай её, пожалуйста, — нежно попросила Комори, слыша, что у вампира зубы от злости стучат. — Именно! — поддержала Корделия и важно расправила плечи. — Хоть у кого-то в этой комнате есть уши! — Говори, а потом проваливай! — еле сдерживаясь от ярости, разрешил ей Аято. — Не делай мне одолжений! — посмотрела она с высоты своей гордыни и продолжила: — Твой отец притащил в дом чужих замухрышек! Скажи, что ты против того, чтобы они присутствовали на вашей помолвке! Я против твоего союза, но ещё больше мне не нравятся эти… Муками… Прогони их! Тогда я не буду докучать тебе! Выгодное соглашение. Ты целую неделю можешь таскаться со своей девчонкой по ярмаркам, но только избавь мой дом от паразитов! — Я тебе не дезинфекционная служба! Хочешь замарать чьи-то ручки, то попроси своего нового любовника! А у меня есть чем заняться! — отказал ей Аято. — Бестолковый мальчишка! — закричала она и сжала свой кулак до крови. — Я тебе это ещё припомню! — пообещала Корделия и, развернувшись, пошла прочь, хлопнула дверью, решая дальше разносить дом и живущих в нём слуг. — Я побаиваюсь твою мать… — призналась Юи, когда та ушла. — Не приближайся к этой ненормальной, — очень холодно сказал Аято и положил голову на подушку к самой шее Юи. — И не смей защищать её в моих глазах, иначе я за себя не ручаюсь, — добавил он апатичнее прежнего, и кровь Комори полилась по его алчным губам. Тогда вампир унял свою ярость и гнев, но предупреждение Корделии не могло остаться без продолжения, и на свою беду, Аято это прекрасно понимал.***
После утренней сцены, Юи очнулась в комнате одна. Окно было слегка приоткрыто, поэтому лёгкий ветерок шевелил тонкую матовую вуаль, а свет от красноватой луны просвечивал сквозь занавески. — Аято, — позвала его Комори, и на её зов послышался стук в дверь. — Войдите… — Прошу меня извинить, — заглянул к ней Мерц и поклонился. — Вас уже ожидают. Извольте поторопиться. Мужчина почтительно сообщил новость и вновь покинул её комнату. Юи ничего не оставалось, как только взять себя в руки и начать собираться. Через десять минут Комори смогла показаться советнику короля. Тот до сих пор ожидал её за дверью, а после заговорил. — Как ваше самочувствие? Мне сообщили, что вы посетили наш мир, дабы поправить здоровье. — Спасибо, мне немного лучше, — ответила Юи сквозь смущение; ей стало не по себе оттого, что Рейджи рассказал о её самочувствии постороннему человеку. — Это замечательно, думаю, владыка будет рад об этом услышать. Он заинтересован в личной встрече, возможно, вскоре так и произойдёт. А пока прошу вас следовать за мной. «Личной встрече?.. Но для чего? — подумала Юи, чувствуя страх. — Возможно, я его интересую, как невестка, но если я останусь с ним наедине, не навредит ли это моему положению? Его жена настроена не очень-то любезно, боюсь, что проблем после этой встречи не избежать…» — прикрыла она глаза, понимая, что отказать королю она не может, да и загадывать не стоит, кто знает когда произойдёт эта встреча… Сейчас её больше тревожил провожатый. Рядом с Мерцем ей становилось дурно. Голова кружилась, и в груди что-то кололо. Она старалась не показывать слабости, но тряслась сама собой. — За обедом я вас представлю другим детям нашего владыки. Поэтому возьмите себя в руки, — строго сказал он, а после отворил двустворчатые двери, где за накрытым столом уже галдели десять вампиров. — И чего этот пердун так выпендривается? — глумился Аято. — Уже второй день салюты пускают. Это он показывает, что так рад нашему приезду? Или денег много лишних?! — Аято, — повысил голос Рейджи, а потом обратил внимание на вошедшую в трапезную Комори. Он оглядел девушку с ног до головы и в целом остался доволен. «Бежевая юбка — приемлемой длины. Руки прикрыты пиджаком. Блузка белая. Обувь на маленькой платформе чистая», — отметил для себя вампир и смог спокойно прикрыть глаза, переключаясь на других. — Кошечка, привет! — помахал ей Коу, а потом вместе с остальными братьями поднялся из-за стола. — Коу, и ты здесь… — немного удивилась Юи, но тут же поняла, что на самом деле, теперь не так страшно — одного из новых юношей она уже знала. — Смотрю, вы знакомы, — холодно сказал Мерц. — Тогда позвольте представить остальных. — Старший сын — Муками Руки, третий класс старшей школы, 18 лет, — указал он на высокого юношу с пепельными волосами, а тот в знак уважения слегка наклонил голову. — Второй сын — Муками Коу, третий класс старшей школы, 17 лет. — Мы уже знакомы! — весело подмигнул тот. — Да… — неодобрительно проговорил Мерц, но продолжил. — Третий сын — Муками Юма, третий класс старшей школы, 17 лет, — сказал он про мощного юношу с густой шевелюрой и хвостиком на затылке. — И последний — Муками Азуса, третий класс старшей школы, 17 лет. — Здравствуй… — сказал он, и Юи показалось, что он не из мира сего. Его лицо со шрамами и тихий фоновый голос… Новые вампиры навеяли лёгкую жуть. Радовало только то, что Коу уже о них предупреждал. — Вижу, мы немного испугали тебя, — подошёл Руки и, склонив спину, поцеловал её маленькую кисть. — Поужинай с нами, а затем нам всем велено отправиться на ярмарку в город. Отец хочет, чтобы мы посмотрели на город в это время года. — Я… — ничего не успела сказать Юи, поддаваясь уговорам. — Спасибо… — смутилась она. — Не стоит благодарить за такую мелочь, присаживайся, — сказал вампир и отодвинул для неё стул между Шу и Юмой. — Эти двое не очень ладят, поэтому присмотри за ними, — неожиданно попросил он, и Юи не смогла отказать. Шу не доставлял ей больших проблем, он по обыкновению своему спал, а вот Юма оказался весьма энергичным. Большой вампир то и дело размахивал руками и недовольно басил, однако её беспокоил Аято. Между ними столько всего произошло, а он не обращал на неё никакого внимания. Сейчас его больше привлекал Субару. Почему-то он решил поиздеваться над ним. «У Аято хорошее настроение… — подумала она и опустила глаза к белой скатерти. — Я рада, что хоть у кого-то из нас всё прекрасно…» — добродушно подумала Юи, не замечая, что Райто посматривает на неё и посмеивается. — Сучечка, ты так сладко вздыхаешь в последнее время, — заговорил он и опустил локти на стол. — А ты случаем не влюбилась? — Влюбилась?.. — захлопала она глазами и приоткрыла рот. Эта мысль не приходила к ней в голову. Аято ей нравился, с ним она чувствовала себя спокойнее и счастливее, но о любви и речи не шло. В её голове это чувство представлялось таким возвышенным и набожным, что она и не задумывалась о нём, когда три месяца назад попала в дом к вампирам. — Думаю, он скоро заметит, — добродушно улыбнулся Райто и упёрся подбородком в свои сцепленные замочком руки. — Не обращай внимания на Аято. Он всегда такой… Что делать, даже любимые игрушки иногда приедаются, скоро он вспомнит о тебе, а если заскучаешь, то дай знать мне, я мигом разгоню твою скуку! — Спасибо, не нужно! — выпалила Юи громче, чем нужно и сама же застыдилась этого. Она искоса посматривала на радостного Аято, краснела и думала: «Неужели, я действительно влюбилась в Аято? Надо подумать… Надо понять…».***
«Могу ли я любить его?.. Позволено ли человеку любить вампира? — думала Юи, когда ужин в тесном кругу перерос в совместную прогулку. Она не могла выбросить этого из головы, некоторая впечатлительность, свойственная её натуре, обуздала её разум. — А если Райто прав? Что тогда со мной будет? Но любить своего мужа — нормально… Нет! — замотала она головой. — Не могу в это поверить… Наверняка святость брака, как и сам брак у вампиров — это нечто иное…» — определённо решила Комори, ведь вспомнила Того. Невозможно иметь три жены, десять сыновей и при этом соблюсти строгость брачного постулата. Если бы она слышала утверждение Карлхайнца о том, что спать с другими, будучи в браке — это нормально, то наверняка и думать бы забыла о Аято и чувствах к нему. — Ой! — врезалась она в Коу и тут же покраснела. — Извини… — Вот неуклюжая! — как-то нервно отреагировал идол, а потом постарался скрыться в каком-то магазинчике. — Куда пошёл? — выкрикнул ему Юма. — Не трогай его, Юма, — попросил Руки. — Ему нужно спустить пар… — Сейчас вновь всяких цацок наберёт! — низко сказал ему Юма в ответ. — Пусть покупает, главное, чтобы остыл, — закрыл Руки на всё глаза. — Извините меня, — поклонилась Комори, думая, что вина в ней. — Хватит уже спину гнуть! — выругался Юма. — Блин, надоело в этом переулке толкаться. Азуса, пошли за мороженым! — предложил он и оба вампира скрылись. — Мы тоже хотим, правда, Тедди? — сказал Канато. — Пойдём! Великий я сейчас такое мороженое сделает, что даже твой медведь пальчики оближет! — заявил Аято и потащил младшего брата к остальным. Райто и Шу давно скрылись, они слиняли, как только появилась такая возможность, поэтому сейчас Юи осталась с Рейджи и Руки, и почему-то от их серьёзности ей стало дурно. — Подойди ко мне, — неожиданно приказал Рейджи. — Я что-то сделала не так? — осторожно спросила она, но ей велели повернуться. — Возьмёшь это, — сказал Рейджи и надел Комори на шею голубой кристалл. — Если потеряешься, то так мы сможем тебя отыскать. — А ты уже уходишь? — удивилась Юи его поступку и такому быстрому исчезновению. — Да, у меня в этом месте есть дела. Думаю, я смогу найти здесь кое-что и для себя, — ответил он, и Юи осталась наедине с Руки. — Ну что, пойдём, — спокойно отреагировал Муками. — Не хочешь передохнуть? Путь из замка был не близким, а впереди ещё много всего интересного. — Да… — замялась она. — Думаю, да, я немного устала. — Хорошо, — улыбнулся он, — тогда иди за мной. Мощёные улицы освещали фонари, а прохожие толпились возле ярких палаток с разными товарами, глядя на которые, разбегались глаза. Юи молча шла за Руки, а когда он вошёл в одно из этих игрушечных зданий, что не могли не броситься в глаза, то она как-то приуныла. «Почему Аято меня никуда не пригласил?» — неожиданно для себя подумала она, а затем в ужасе замотала головой. Надо же таким мыслям прийти в голову, когда рядом другой мужчина. — Эм, Руки, — решили она начать разговор, когда услужливый официант в чёрно-белой форме отодвинул для неё стул за круглым столиком на веранде. — Ты уже бывал здесь? — спросила Юи первое, что тогда пришло в её голову. — Да, — спокойно ответил он, — нам два кофе, пожалуйста, — переключился он на официанта. — Мне чёрный, а девушке с молоком. «Как просто он говорит с этим служащим…» — удивилась Юи, привыкнув к тому, что обычно вампиры грубили, хамили, а некоторые были чересчур высокомерны. — Тебя что-то насторожило? — заметил он большие глаза Юи, которые смотрели в одну точку, делая её выражение лица задумчивым. — Нет, нет, — замахала она ладонями. — Скорее я не ожидала, что все нас оставят… — И тебя это смущает? Или ты видишь в этом двойной смысл? — смело спросил Руки, а Юи как током прошибло. Щёки её налились румянцем, а в глазах собрались панические слёзы. — Я пошутил, — посмеялся над ней Муками. — Но я рад, что у меня так быстро представилась возможность с тобой поговорить, — признался юноша, и Комори вновь стало душно. — У меня есть одна вещица, думаю, она принадлежит тебе, — сказал он и выложил на стол её серебряный крест. — Коу хотел его отдать лично, но все ноги переломал, пока пытался тебя разыскать. Извини его. Он не должен был брать эту вещь, да не к чему она ему. — Но я же ему её подарила… — она подняла свой крест с белоснежной скатерти и непонимающе посмотрела на Руки. Вампир стал строже, этого она не могла отрицать. — Коу и церковь — это две вещи, которые несовместимы, поэтому не старайся навязать ему свою волю, — предупредил он, а тем временем официант принёс кофе, и разговор пошёл как-то сам собой. — Спасибо, что вернул мне его… Было бы обидно потерять его. Он очень дорог мне, как память… — В таком случае я рад, что смог вернуть его тебе, — сказал Руки и отпил горячего кофе. Юи тоже принялась за свой напиток, но не ожидала, что кофе может быть таким вкусным — мягкий, сладковато-молочный вкус согрел её тело изнутри, и вдруг любящее чувство к окружающему её миру проснулось. — Тебе уже лучше, — сказал Руки сквозь улыбку, он заметил это благодарное выражение лица и не мог сдержать ответного довольства. — Здесь готовят очень хороший кофе, — сменил он тему, делаясь невозмутимым. — Да… — согласилась Юи. — День выдался тяжёлым. Руки, могу я тебя спросить? — Тебя никто не держит, сейчас ты вольна в своих поступках. — Какие отношения у господина Того с вашими матерями? — А почему ты решила о таком спросить у меня? Тебе не кажется, что кто-то из твоего дома лучше бы ответил на этот вопрос? — помрачнел Руки, и Юи не могла этого не заметить. — Мне показалось, что ты настроен дружелюбнее… Знаешь, ты мне очень напоминаешь Рейджи, только кажешься не таким пугающим, извини, что я так прямо говорю… — Первое впечатление может быть обманчивым, — сухо ответил Муками. — К нашим матерям отец не имеет никакого отношения. Он нам не родной отец. Кроме того, мы обращённые вампиры, поэтому отношения у нас с братьями Сакамаки и их матерями не очень радужные. — Значит, поэтому эта женщина приходила к нам утром… — призадумалась Юи. — Интересно он любит её?.. — рассуждала она вслух. — К вам наведалась Корделия, — слегка усмехнулся Руки. — Наверно, пыталась повлиять на отца через Аято. Что ж, это на них похоже. Отец специально злит её, а она, как дитя поддаётся. — Но разве это доказывает его чувства к ней? — Чувства? — сделал Руки изумлённый вид. — Если ты подразумеваешь под этим словом любовь, то ты обольщаешься. Он не любит её, как и других своих жён. Их связывает страсть, телесная совместимость и обычная выгода. Вампир чистых кровей любить не может, а если и может, то наверняка его любовь холодна и безжалостна. Если ты искала ответы на эти вопросы, то должна была понять, что любовь человеческая, о которой пишут много женских романов отличается; она не чистая и нежная, она пропитана запахом крови и страха перед неизбежным. Смирись с тем, что тебе уготовано или убей себя. Другого выхода у тебя нет. — Я поняла… — опустила она глаза и поставила на стол пустую белую чашку. — Тогда уходим, — сказал он и положил на стол две яркие банкноты. — Аято скоро заметит твоё отсутствие. Не хочется спорить с ним из-за такой мелочи…***
«Коу же говорил мне… Почему я забыла, что Сакамаки Того им неродной отец? Как неловко получилось…» — корила себя Юи, когда они с Руки возвращались к остальным. — Вы… долго, — сказал вампир со шрамами, и Юи не подумав, спряталась за спину юноши, с которым пришла. — Боишься? — нагнулся он, чтобы заглянуть за тело старшего брата. — Я… тебя не виню… «Боже мой! Какая я глупая!» — зажмурилась Комори от стыда и скорее вышла из своего укрытия. — Извини меня, пожалуйста! Я не ожидала, что нас ждут! — протараторила она. — Извиняешься… это так странно слышать. Держи, — протянул Азуса мороженое, и Юи немного успокоилась. — Люди такие… сентиментальные и… пугливые… я тоже… когда-то был таким, — сказал он, глядя на своё вишнёвое мороженое. «Неужели они могут чувствовать или замечать чувства других? — очень удивилась Юи. — Кажется, я сказала Руки много лишнего… Извиниться бы, но, думаю, сейчас это будет неуместно», — посмотрела она краем глаза на превесёлого Аято и слегка огорчилась. Вампир тем временем вытворял с мороженым что-то невероятное. В этой лавочке можно было приготовить сладкое лакомство самостоятельно, и Аято как ребёнок чудил, не смущаясь прохожих и собственных братьев. — Блинчик, посмотри, что я для тебя сделал! — прокричал он на всю улицу, когда закончил поливать большой рожок клубничным джемом. — Для меня?.. — не скрыла Юи собственного удивления. — А для кого я, по-твоему, запихнул в сахарный рожок лучший пломбир, полил всё клубничным джемом, украсил свежей клубникой, манго и кусочками шоколада, а ещё тут есть вафелька и смотри, две палочки покрытые тёмным шоколадом… Это мороженое создано, чтобы ели вдвоём! «Он думал обо мне, когда делал это мороженое… — не помня себя от радости, подумала Юи. — Почему мне так тепло от его слов?..» — мягко улыбнулась Комори, а потом предстала перед действительностью. — Что это за дрянь у тебя в руке? — увидел Аято обычное мороженое, что дал ей Азуса. — А ну брось! — приказал он и выхватил его из рук девушки. — Никогда не смей есть из чужих рук! — припугнул её он, и Руки понял, что им пора уходить. — Думаю, нам стоит прогуляться в другом месте, — сказал он, уводя за собой Азусу и Юму. — Аято, — вдруг позвал его Руки, — отец велел помочь девушке с платьем к лунному параду. Приведи её на главную площадь к часам. Коу будет ждать через пятьдесят минут. Не задерживайся, а то он этого не любит… — Невелика потеря… — проговорил Аято в ответ без капли уважения и желания слушать дальше. Всё его внимание прикипело к одной личности — Юи. — Аято, я возьму мороженое, — сказала она очень осторожно. — Вкусное… — сделала она умилённо-испуганный вид. — Попробуй и ты, — тихонько сказала Комори и вынула из большого рожка с пломбиром одну шоколадную палочку. Муками ушли, люди куда-то подевались, и Юи осталась с Аято одна. Тот обиженно посматривал на неё из-под острых кончиков своей чёлки, а потом в наказание дерзко схватил за ту руку, которая тянула ему поджаристую соломку с тёмным шоколадом и каплями белого пломбира. Вампир начал откусывать кусочки соломки прямо из рук Юи. Его глаза были прикрыты, и Комори с замиранием дыхания смотрела на холодное лицо Сакамаки, которое неожиданно стало серьёзным. — Я не мог приготовить для тебя плохое мороженое, — приоткрыл он свои зелёные глаза и посмотрел. Юи покраснела, задрожала, а затем потеряла дар речи. Аято решил не оставить даже кусочка, и та часть соломки, что была зажата между большим и указательным пальцем, оказалась у вампира между клыков, включая сами пальцы Комори. Блондинку бросило в жар, затем заколотило от холода, а после ей стало трудно дышать. Она чувствовала, как Сакамаки облизывает её пальцы и вот-вот поблагодарит за вкусный десерт, но этого не произошло… В панике она так сильно сдавила рожок с мороженым, что джем потёк из него, а когда язык Аято и его дыхание обожгли, то в голове помутилось от волнения, и яркое творение безжалостного садиста, упало на мощёную дорожку. — Боже мой! Аято, прости… я не специально… — засуетилась Юи. — Ещё бы ты это специально сделала! — усмехнулся Сакамаки и, обхватив девушку за талию, подтащил к себе. — Что у нас здесь?.. — играя с ней, спросил он, заметив остатки джема на правой руке Юи. — Его я не успел попробовать, — хитро улыбнулся Аято и вновь схватил блондинку за запястье. — Должно быть, он сладкий… Чем-то напоминает твою кровь… — алчно загорелись его глаза, когда на лице Юи чётко обрисовалась паника. — Аято! — прокричала она. — Что… что ты делаешь? — не скрывая стыда и паники, выкрикнула Комори, когда Сакамаки бессовестно стал так откровенно слизывать с её руки капельки клубничного джема. — Только попробуй сказать, что тебе не нравится, — не принижая себя любимого, сказал он, продолжая поглядывать на паникующую невесту. — Ты прав… — отвернула Юи голову. — Мне не нравится, — очень тихо сказала она, вспомнив какую-то обиду. — Ты всё утро не обращал на меня внимания, потом обидел Азусу, а теперь смущаешь меня… И я совсем не понимаю, для чего ты всё это делаешь… — проговорилась Комори и попыталась попятиться, однако почувствовала, что пальцы вампира на её талии сжались крепче. — Я не отпускал тебя, — сказал Аято более серьёзно. — Говоришь так, словно ревнуешь, думаю, стоит показать тебе мою любовь, — добавил он и заставил Юи подойти ближе. «Пусть любовь вампира жестока… — наклонила голову Юи. — Но я не могу ей сопротивляться…» — признала она поражение, позволяя вампиру получить заслуженную награду за ожидание. Аято склонился над её бледной шеей. Юи чувствовала, как его тёплое дыхание опаляет её тонкую кожу, как мягкие, слегка суховатые губы коснулись её плоти, и дыхание в страхе и предвкушении сладкой боли начало прерываться. — Аято! — вдруг услышали они оба строгий голос Рейджи. — Я устал напоминать о том, что подобным нужно заниматься у себя в комнате. И, кажется, я просил тебя воздержаться от подобного какое-то время… — Рейджи… — ненавистно проговорил Аято его имя и отпустил Юи. — Вечно ты не вовремя! — Не вовремя? — удивился тот от подобной наглости. — Смотрю, с годами умнее ты не становишься. Возможно, мне стоит быть более болтливым? Тогда хоть эта девушка задумается о своём здоровье. «Чёрт! — выругался Аято, вспомнив о том, что братья хранили его секрет, а Рейджи вдобавок присматривал за Юи. — Шантажировать меня вздумал…» — сморщился он от недовольства. — Аято! — вмешалась Комори. — Я где-то здесь видела лавочку с такояки. Давай попробуем их! — скорее предложила она, подумав, что так будет лучше. Рейджи появился очень неожиданно, кажется, он сделал все свои дела и вернулся, чтобы присмотреть за младшими братьями. Не то чтобы ей очень хотелось выручать Аято или Рейджи, скорее самой было очень стыдно, ведь что-то внутри очень сожалело о том, чего так и не произошло. — Хорошо, — согласился Аято. — Если ты так хочешь, то Великий я сделает тебе одолжение! — задрал он нос поскорее. — Пойдём! — потащила его Юи за руку, а Рейджи тем временем продолжал прищуриваться и внимательно смотреть. Аято видел этот оценивающий и угрожающий взор, однако решил прикрыться собственным эгоизмом, которым укрывался от всех излишне любопытных, дотошных и чересчур умных. — И почему ты его не остановил? — заговорил Рейджи, глядя в спину убегающих Юи и Аято. — Зачем мне это? — послышался голос из подворотни, а затем показался и его обладатель. Шу где-то лениво спал, а потом решил присоединиться ко всем, но от вида Юмы и других Муками передумал. — Кто тебя знает… — сказал Рейджи, выдыхая через носовые отверстия часть воздуха. — Для чего тогда сейчас показался? — Мне нужно поговорить… — Со мной? — ехидно усмехнулся брюнет. — Это что-то новенькое! Ну говори, коль так напрягался. — Отец сказал, что кто-то желает вернуться в мир живых, поэтому было украдено сердце. Им понадобится девушка… Для завершения ритуала нужна её кровь. Думаю, ты понимаешь, кто здесь замешан… — Хочешь сказать, что нам надо лучше присматривать за этими влюблёнными идиотами? — поправил очки Рейджи, спрашивая скорее риторически. — Ничего не поделаешь… Будем присматривать, — согласился с ним он, а когда обернулся, то Шу уже вновь куда-то исчез. — И почему мне кажется, что ты рассказал это мне только с тем, чтобы в очередной раз спихнуть всю работу на меня?.. — подумал он вслух, догадываясь, что как и всегда совершенно прав.***
А тем временем, неподалёку от этого места, Аято и Юи сидели на лавочке и наслаждались компанией друг друга. Сложно сказать, чем Аято наслаждался больше: девушкой или такояки, но по обоюдному согласию эти два компонента прекрасно дополняли друг друга. — Чего ты ржёшь? — возмутился вампир, когда девушка в который раз одарила его чуткий слух звонким смехом. — Ничего, — только улыбнулась она. — Ты кушай, кушай… — добавила Юи, глядя на измазанное соусом лицо Аято. Они сидели на лавочке неподалёку от фонтанов на центральной площади, где под часами их должен был ждать Коу. — Блинчик, хватит изображать хлопочущую бабушку, — проговорил он с набитым ртом. — Тебя всё равно это не спасёт, когда вернёмся, я обязательно накажу тебя за предательство! Вот увидишь, твоя тонкая шейка окажется в моих руках, а затем я украшу её своими колючими поцелуями, тогда и кровь, что так нравится мне, окажется в моей власти. — Хорошо, — кивнула она, придерживая лодочку с горячей закуской, — буду ждать, когда ты найдёшь для меня время, Аято. — Ёжик пьяный! — вылупил вампир глаза, а затем скорее закрыл лицо руками. Он отвернулся, сгорбился, а всё для того, чтобы Юи не заметила, как он покраснел. — Аято! — напугалась Комори и поставила картонную лодочку на лавку. — С тобой всё хорошо? Аято? — схватилась она за его плечи, стараясь посмотреть ему в лицо. «Она ещё спрашивает… — провыл он про себя. — Как можно говорить такие милые вещи вслух?!» — юноша не мог так быстро взять себя в руки, а когда смог, то понял, что лучшее решение — это нападение. Юи не успела и разглядеть, как Аято выпрямился, обернулся и повалил её спиной на лавку, опрокинув тем самым любимую закуску из осьминогов, сыра и теста. — Аято… — устремила она свой взор испуганной жертвы на вампира, который придавливал её к выкрашенным брускам уличной лавки и внимательно разглядывал. — Такояки… они… — начала говорить она, но тот провёл по её губам пальцем и приказал на этом молчать. — Ещё одно слово, блинчик, — наклонился он к её ушку, — и я тебя затащу в ближайшую подворотню и изнасилую. Или ты и от этого не откажешься? — Аято… — едва дыша, назвала она его по имени и заглянула в прищурившиеся зелёные глаза. Внутри у неё всё вновь задрожало, в голове потемнело и дышать стало невероятно трудно. «Кажется, — сказала она себе, — я не откажусь даже от такого… Что это? Я действительно тебя люблю?» — спросила Юи себя, проводя по лицу юноши тонкими пальцами, искренне надеясь на поцелуй. — И долго я должен вас ждать?! — услышали они разочарованный голос Коу. — Они тут понимаешь, милуются в кустиках, а я там мух под фонарём разгоняю… — Тебе-то чего надо? — нахмурился Аято и, схватившись за спинку коричневой лавки, выпрямился. — Это мне чего надо? — выпучил глаза идол. — Мне вот ничего не надо, это вам от меня вечно что-то требуется. Что поделать… — вздохнул он. — Приходится мириться с тем, что я популярен. А ты хоть лицо утри, а то сидишь тут девушку зажимаешь, а у самого кетчуп на губах… — Вот прилип! — буркнул Аято и небрежно утёр лицо рукавом своего пиджака. — Аято, я пойду? — спросила разрешения Комори, вспомнив наставления Руки. — Иди, — смутился немного Сакамаки, пряча ото всех эту краску стыда. — Раз отец так пожелал, то катись с ним, но не смей мне изменять, блинчик! Я тебя не прощу… — Ты можешь не беспокоиться, Аято! — энергично поднялась она и, помахав ему, побежала за быстро удаляющимся Коу. «Вот же беспечная…» — посмотрел ей вслед вампир и улёгся на лавку. Он смотрел в небо и думал. Но не о том, о чём часто думают люди, когда смотрят на звёзды. Его не беспокоили вопросы о бесконечности, сложности жизни или несбыточности грёз, его волновала родная мать и её угрозы. — Думаешь, там есть ответы? — услышал он голос Шу и повернул голову. Блондин плюхнулся на соседнюю лавку и так же, как и Аято, устремил глаза к небу. — Нет там ничего, — вздохнул блондин и прикрыл голубые глаза. — Обычное пространство над поверхностью земли, красивая картинка и не более. Как думаешь, может быть, тот, кто сотворил этот мир специально расписал эту панораму так, чтобы обитатели этой бренной земли хоть изредка забывали о своих проблемах и думали о прекрасном, о возвышенном? — Никогда о таком не задумывался… — ответил Аято и тут же закрыл глаза. Как только брат выдал эту мысль, ему вдруг перехотелось смотреть на небо, словно занятие это стало в тягость. — Значит, ты можешь считать себя счастливчиком… — сонно проговорил Шу, делая намёк на то, что у Аято нет серьёзных проблем, а всё окружающие его невзгоды — мелочь. — Нашёл счастливого! — негодуя, сказал он в ответ. — Уже второй день подходит к концу, а у нас по-прежнему ничего нет. Если я не найду сердце Юи, то она умрёт, а если это произойдёт, то я не знаю, что сделаю… — сжал кулаки Аято, подумывая в таком случае сравнять этот мир с землёй. — А ещё эта женщина давит! — сморщился он, вспомнив мать. — Да и ты, кстати, не лучше! Решил чего хочешь? А то ходишь вокруг да около, небось, давно придумал, как с меня последние штаны содрать, — набросился он с укорами на старшего брата, не зная на ком злость сорвать. — Ошибаешься, — сказал Шу и перевернулся на левый бок так, чтобы уткнуться носом в деревянную спинку, — всё что я хочу, так это поспать. Твоя мать всех достанет вечером, а впереди ещё парад… не говоря об этих ребятах… — вспомнил он Юму. Друг детства и всё такое… Эти воспоминания давили, как страшный долг. — Как там говорится? Много народа — мало кислорода… — Никакой от тебя помощи! — пробурчал Аято и поднялся с жёсткого сидения. — Пойду я отсюда, надоело… — Про девушку не забудь, — сквозь сон прикрикнул Шу. — Не забуду! — крикнул Аято. — Раньше чем через два часа не освободится. Пойду прогуляюсь пока… — сказал он и ушёл куда ноги вели, не представляя, как поступить с проблемами, которые обрушились на него подобно грому среди ясного неба.***
Два часа… Аято недооценил Коу и его безупречный вкус, кроме того, идол зря времени не терял. Пока они гуляли и наслаждались прелестями ярмарки, Коу ходил по магазинам и подбирал платья. К тому времени, когда Юи присоединилась к нему, то Муками уже сделал выбор в пользу двух платьев, поэтому оставалось только выбрать между бледно-розовым и насыщенным малиновым. Комори понравилось платье неброское, вот только Коу как специально выбрал два совершенно противоречивых наряда, и естественно, настоял на кричащем платье, которое привлекало к себе массу внимания. — Коу, всё же мне кажется, что это слишком… — вышла Юи из примерочной в малиновом платье в пол, с обтягивающим складчатым верхом и изящными атласными лентами, которые огибали её талию, а потом затягивались за спиной в элегантный бант. — Не говори глупостей! Если ничего не понимаешь, то помалкивай! Это платье идеально! — задрал он голову, когда обошёл вокруг блондинки, оглядывая каждую складку на платье. — Но оно такое яркое… — Яркое! — усмехнулся он. — Это праздник, деточка! И кроме того, отец сказал, что вас с Аято представят, как будущих супругов на праздновании в честь лунного парада. Ты хоть понимаешь, что это значит? — Не совсем… — задумала она. — Я никогда не слышала о лунном параде. У нас есть день осеннего равноденствия… Это праздник в честь бога Луны… — Дурёха! Я говорю не о параде, а о твоём положении! Вот деревенщина… — потёр он себя вдоль шеи. — Аято будущий правитель этого мира, а ты станешь его женой. Понимаешь уже? Ты займёшь место Корделии, когда придёт время! Тебе положено выделяться на этом празднике! — Вот оно что… — отвела Юи взгляд. — Коу, тебе тоже не нравится эта женщина? — С чего вдруг такие мысли? — удивился он до того, что вся его напыщенность и игривость куда-то подевалась. — Я никогда не думал об этой женщине… Она… как бы это сказать помягче? — задумался он, отчего стал стучать пальцами по подбородку. — Дьявол в юбке! Мягче, кажется, не получится… Но мне она безразлична! У отца другие взгляды на жизнь. Видишь ли, в отличие от наших сводных братьев, мы рабочие лошадки. Я невообразимо красив и талантлив, Руки умён, Азуса меткий, а Юма… ну Юма — грубая сила плюс огурцы, помидоры… — Должно быть, весело так жить, — улыбнулась Юи. — Ну, я не жалуюсь, — повеселел Коу и потёр себя по шее. — Быть вечно молодым, красивым и знаменитым, чего ещё может желать человек? — Я не знаю… Возможно, все хотят быть любимыми? — сказала Юи с некоторым сожалением. Ей стало жалко вампиров, если их потребности заканчивались на сытости, чистоплотности и внимании, то они упускали в жизни самое главное, не удивительно, что Руки говорил о любви вампиров такие ужасные вещи. — И что ты будешь делать с этой любовью, когда за шиворот льёт? — спросил Коу с явной ненавистью к окружающим. — Люди в душе циничны, только покажи им, что тебе плохо и они втопчут тебя в грязь. Зато красивые сказки о любви рассказывать мастаки, — ехидно проговорил он. — Конечно, тебе понять сложно! — закинул он руки за голову и пошёл к выходу. — Заверните для нас это платье, — сказал Коу милой девушке у входа, а потом вновь повернулся в сторону Юи. — Вампиры бесчеловечны, но именно поэтому они не делают вид, что им есть дело до чужих проблем. «Почему его взгляд такой пустой?.. — посмотрела Комори в его голубые глаза. — Что с ним произошло?.. Почему он так ненавидит людей?» — задумалась она, зная, что ей важны проблемы близких людей, и неважно, что она мала ростом или карман её наполовину пуст, для друга у неё всегда найдётся тёплое слово, крыша над головой и миска горячего супа. — Иди переодевайся, — сказал ей Коу, оторвав от нахлынувших размышлений. — Я подожду тебя на улице... «И его обидела...» — пала духом Комори, но вскоре для себя чётко решила, что так не оставит всего, и рано или поздно, сможет найти общий язык со всеми в этой сложной семье.***
— Ну-у вот! — надул губы Коу, когда Юи вышла на улицу. — Мы быстро управились! За нами ещё никто не пришёл, скорее всего, не придут ещё часа полтора... — пожаловался он в своей привычной манере. Его серьёзность и грусть исчезли, будто перед Юи показался совсем другой Коу — беззаботный, весёлый, любящий жизнь и её красивые подарки. — Не хочется мне с тобой шататься столько времени... — сказал он, не скрывая, что ему не особо приятна её компания и жалость, которую она к нему испытывает. — Тогда можно вернуться в замок... Думаю, никто не будет возражать, если мы придём раньше, — предложила Юи. — Конечно! — саркастично высказал Коу. — Тебя все потеряют, а потом Руки мне весь мозг промоет! — Рейджи сказал, что благодаря этому кулону, я не потеряюсь, — рассказала Комори о голубом кристалле, что болтался у неё на золотой цепочке. — Поэтому тебе не стоит об этом переживать. — Да кто переживает?! — расправил плечи идол. — Хорошо, уходим! — согласился он, и Юи вновь побежала за ним. На улицах уже почти никого не было, по всей видимости, в этом мире наступила ночь. Местные жители разбрелись по своим домам, причудливые повозки и палатки сворачивались, а в парке, что светился где-то за каналом, до сих пор играла музыка и горели фонари. — Коу, а ты расскажешь мне о параде? — попросила Комори, желая завязать новый разговор. — А чего там рассказывать? — пожал плечами блондин. — Музыка, танцы, цветы и различные угощения. Отец даёт в честь этого события бал, выступает перед горожанами, а потом участвует в шествии. Их платформа замыкает цепь раскрашенных актёров, и жители выказывает ему и его жене уважение. В городе будет большое гулянье, конкурсы и уличные спектакли, возможно, как и в прошлом году, устроят небольшой конкурс красоты или что-то вроде него. В целом всё проходит очень ярко и весело. — А если в этом году устроят мужской конкурс красоты, ты будешь участвовать? — наивно спросила Юи. — Глупая что ли? — чуть не заикал Коу от такой наглости. — Конечно, буду! И не просто участвовать, я выиграю! В конце концов, я настоящий профи! — Тогда я буду болеть за тебя, — улыбнулась она. — Да кто тебе запретит... — покосился он вправо, чтобы посмотреть на девушку и скорее отвернулся. Так до самого замка и протопали молча. Вскоре Коу проводил Юи до комнаты, а там, распрощавшись с ней, пошёл в свою. Комори прибрала купленное для неё платье, упала на кровать и задумалась. Она искренне говорила со всеми, а её неожиданно обвинили в цинизме. "Почему он так жесток к окружающим? Почему для него хорошие и плохие люди равны, а ведь приравнивает он их к злу? В чём причина... — спрашивала себя Комори, стараясь понять нового друга или скорее члена семьи... Сейчас она не могла толком дать ответы на все эти вопросы, зато нашла ответ на главный. — Если с ним обходились плохо, то это не значит, что я или кто-то другой такие же. Я должна сказать ему, что не испытываю неприязни к нему" — решила Комори и, переодевшись в свою повседневную одежду, побежала в то крыло, где располагались комнаты братьев Муками. Коу на свою голову показал Юи ту часть замка, где поселили его и остальных братьев Муками, а понял он это только теперь... Юи стучала в его комнату, и у него не осталось выхода, как открыть ей дверь. — Уже соскучилась, кошечка? — сделал он самовлюблённое выражение лица с тем, чтобы Комори не лезла к нему со своими вопросами и этой человеческой жалостью, от которой воняло церковной натурой. — Я... — запыхалась она, — пришла сказать, что ты можешь положиться на меня! И если тебе будет плохо, то ты всегда можешь прийти ко мне, я выслушаю тебя и неважно человек ты или вампир, душевное тепло необходимо всем! — Сколько отваги, — посмеялся над ней Коу, — или дури! — ехидно подметил он. — Влюбилась в меня, кошечка? Захотела пригреть на своём тёплом пузике? Что ж, не стану мешать! — сказал блондин и, схватив Юи за руку чуть выше локтя, затащил к себе в комнату. Там он пихнул её на кровать, и только тогда Комори поняла, какое бессердечное существо оказалось рядом с ней. — Чего же ты испугалась? — заметил он её большие глаза. — Я хочу твоего тепла... Ах, да! — протянул Коу и прикрыл рот рукой, скрывая смешок. — Как я мог позабыть?.. Вы девушки такие меркантильные создания, подожди, я подарю тебе цветы! — сообщил вампир, а потом взял красные розы, что стояли у него на столе в фарфоровой вазе, и оторвал с них бархатные бутоны. Лепестки посыпались на лицо и тело Комори, а вскоре и сам Коу накрыл её. — И почему ты вдруг заплакала? — увидел он слёзы на глазах у Юи, но останавливаться не планировал. — Вы женщины очень непонятные создания. Говорите одно, а делаете другое. Выходите замуж за одних, а спите с другими, зато плетёте золотую паутину, которую называете любовью. Я не понимаю этого чувства, не вижу его и не желаю приближаться к нему, поэтому предпочитаю вкусную кровь и откровенную страсть. Поверь, так куда меньше мороки... — Нет... — зажмурилась Юи. — Я так не хочу! Я... стараюсь подружиться с тобой! — Хорошо, — приподнялся Коу, упираясь кулаками в матрас, — значит, у нас будет дружеский секс, так ещё проще! — пожал плечами он и наклонился к Юи. — Нет! — сквозь крик возразила она. Муками целовал её шею и одновременно стягивал чёрные лямки розового топа. — Я хочу, чтобы мой первый и последующий раз, был только с Аято! — выпалила она без раздумий и стыда, ведь постыднее ситуации, чем сейчас и придумать не могла. — Так ты девственница? — остановился Коу и внимательно посмотрел на заплаканное лицо Юи. На нём отражалась такая паника, что её милое личико невольно становилось обезображенным морщинками: на лбу, в уголках губ, глаз и переносицы. — Не люблю девственниц... с вами столько возни, а на деле вы оказываетесь не лучше обычного бревна. — Я не предлагала тебе моего тела, — перевернулась она на живот и уткнулась носом в синее покрывало, где вдобавок лежали ароматные лепестки роз. — Я только хотела стать твоим другом и сказать, что любовь есть. Она есть... я это знаю, — всхлипнула Юи и продолжила открывать свою душу. — Я люблю Аято... я только сегодня смогла это понять. Люди говорят правду, любят не за красивые слова или подарки, любят просто так... Аято со мной временами жесток, несправедлив и очень груб, но я забываю об обидах, когда он смеётся вместе со мной, когда прикасается ко мне и говорит всякие глупые вещи, а обычное мороженое, приготовленное им, вкуснее, чем самый дорогой десерт, который мне доводилось попробовать. Не это ли любовь? Не её ли проявление я ощущаю, когда слышу его голос? И не её ли горькие плоды вкушаю, когда оказываюсь в одиночестве, забытая им? Всё это правда, Коу... Любовь есть, когда-нибудь она придёт и к тебе... "С чего она решила, что мне это интересно или того хуже нужно? — поднялся Коу с кровати и прикрыл свой рот ладонью, дабы не ляпнуть чего лишнего, ведь злился он не на шутку. — Пристала ко мне со своей любовью как банный лист к жопе! Пусть катится к своему Аято и плачется ему! Мне это без надобности..." — решил он и на этой мысли подцепил Комори за щиколотки и, стащив с кровати, забросил на плечо. — Потренировалась? Считай, что я оценил твоё признание в любви к Аято достойным, — сказал иронично Коу и поставил блондинку на ноги у самой двери. — А теперь катись к своему Сакамаки и скажи ему всё то же самое, только не ной, а то твоё лицо становится жутким. Таким красным и сморщенным, мне сразу краснощёкие обезьяны вспоминаются. Топай, топай отсюда! — Коу вытолкал её из своей комнаты и захлопнул перед самым носом Комори дверь. — Бесполезно... — зашаталась Юи вдоль стенки. — Я не могу до него достучаться... Наверно, Аято скажет что-то похожее, если вампиры не верят в любовь, то им нет дела до признаний в этих чувствах. Мне так больно... — прижала она ладонь к груди, чувствуя, как задыхается. — Я не слышу биения сердца... Почему?.. — успела подумать Комори прежде, чем голова её закружилась, и горящие бра потускнели в закрывающихся глазах.***
В это время происходило много странных событий: в городе разгуливали шесть законнорождённых принцев; трое обращённых вампиров околачивались где-то поблизости; один идол лежал в своей комнате среди алых лепестков и не мог сомкнуть глаз; одна жертвенная невеста лежала в коридоре на полу без сознания и одна высокомерная королева шла к своему мужу за должными объяснениями, коих она не получила с утра. — Карл! — фамильярно сказала она, когда без стука ворвалась в тронный зал. — Пошли прочь! — прищурилась Корделия в сторону стражей, которые стояли перед дверьми, а затем послушно удалились. В огромном зале никого не осталось кроме Карлхайнца и Мерца. Король сидел за переговорным столом и что-то обсуждал со своим советником. Похоже, это были детали предстоящего парада. — Для нашей гостьи используйте белые лилии. Думаю, они подойдут. — А для вашей супруги? — Полагаю, голубые розы. Ей подойдёт эта холодная тень таинственности, — сказал хитро Карлхайнц и прищурил золотые глаза в сторону недовольной жены. — Этой пигалице, значит, чистоту и непорочность, а мне таинственность, — застучала каблуками Корделия. — И достижение невозможного, — добавил он. — На языке цветов голубые розы говорят о таинственности и достижении невозможного. Чистой и непорочной тебя же назвать невозможно, а красные розы для тебя слишком банально, чего ещё желает моя королева? — Внимания! — расширила она свои зелёные глаза, и эхо от её разъярённого голоса ушло под потолок. — Плевать мне на эти цветочные стулья! Мне придётся посидеть на нём десять минут, сделать вид, что мне есть дело до этих тараканов, что ползают у меня под ногами и на этом всё закончится, — говорила Корделия о параде. — Куда важнее то, что ты отбудешь на следующее утро и оставишь меня на две недели! — Таков твой муж, — беззаботно улыбнулся тот. — Я не могу для тебя ничего сделать, ты же знаешь... Ты не можешь вернуться в мир людей... — Хватит мне об этом напоминать! — зажмурилась она в ярости. — У меня память не девичья! Я всё прекрасно помню. Но эти две недели мои! Раньше нам мешала эта гадина Биатрикс и твоя ненаглядная сестрёнка Криста, а теперь их выродки здесь! Я закрывала глаза на твоих родных детей, но что здесь делают эти? — бушевала Корделия из-за братьев Муками. — Мерц, ты можешь идти, — наклонил Карлхайнц голову влево, где стоял его советник, а потом, отодвинув стул, подошёл к супруге. — Ты ревнуешь, моя дорогая? — спросил он и взял её за руки. — Как будто тебя это волнует?! — отвернула голову она. — Ты вечно играешь с моими чувствами к тебе... — Думаешь? — тихо спросил он, убирая выпавший локон волос за ушко рассерженной жены. — Тебе же это нравится, — нашёптывал вампир. — Нравится играть со мной в эту игру, ведь так ты можешь почувствовать, что победила меня, — лукаво говорил Того, а Корделия сходила с ума от звуков его мягкого голоса. — Тогда я хочу свою награду! — эгоистично заявила она, чувствуя на талии руку супруга. — Как пожелает моя королева, — продолжил он эту игру, толкнув Корделию на свой переговорный стол. Консенсус был достигнут под звуки разрывающихся подьюбников и томные вздохи ненасытной вампирши. Такое поведение никого не смущало. Властная королева спала с мужем, а когда тот бросал её или не говорил, чего она желала услышать, то на утешение приходил старый добрый советник и верный слуга. Вот только кому он служил? Своей королеве, а может быть, королю? Или он служил только себе? Кто его знает, что творится в чужой голове, но, возвращаясь из тронного зала, Мерц обнаружил нечто странное — полуживую девушку на полу. — Вот так сюрприз... — сказал он, оглядываясь по сторонам. В коридорах царила гробовая тишина. Дети короля ещё не вернулись, Коу уснул, а слуги уже разбежались по своим тёмным уголкам, дабы не попасться разгневанной королеве под горячую руку. — Пойдёшь со мной, девочка, — едва уловимо сказал Мерц и поднял Юи с пола. Девушка оказалась очень лёгкой, впрочем, это был не первый раз, когда ему приходилось нести эту полуживую ношу, правда, на сей раз, Комори посчастливилось куда меньше, ведь верный слуга собирался принести дар своей королеве.***
— Ты уже уходишь? — спросила Корделия, когда страсть мужа к ней поутихла. — Знаешь, подобным занимаются куда больше, чем полчаса, мне этого мало... — сказала она, не скрывая огорчения. Корделия лежала на столе и, закатывая глаза, смотрела на Карлхайнца. Мужчина ровно выправлял свои одежды, заправлял сбившиеся волосы в хвост и, не глядя на жену, размышлял. Эта холодность обижала Корделию, но не было того, чего бы Того о ней не знал. Обижало это её или нет, Сакамаки мало об этом задумывался. Не сказать, что он поступал так нарочно, скорее это выходило произвольно — обычное положение вещей, эдакая повседневность короля и хладнокровного политика. — Скоро вернутся наши дети, — заговорил он через некоторое время. — Кроме этого, у меня в этом мире множество дел, ты же знаешь, что я здесь не только для того, чтобы получать физическое удовольствие. — Твои дети, — поправила его Корделия и поднялась. — Наших общих там только трое! Как же хорошо, что это так. Не вынесла бы ещё троих! Непослушные, шумные и надоедающие создания! — Не говори только им об этом, — посмеялся Того. — Это твоя привычка недоговаривать другим того, что они хотят услышать или чего не желают знать! Я же говорю всё так, как есть! Вот когда ты в последний раз говорил, что я красива или желанна? — Зачем это тебе? — лишь улыбнулся он в ответ. — Ты и так знаешь, что красива, да и я не сплю с женщинами, которых не желаю. Всё ведь чудовищно просто, для чего усложнять... — Действительно! — злобно проговорила Корделия и отдёрнула чёрный подол атласного платья. "И её ты тоже желал?.." — вспомнила она мать Юи, которая принижала её своим былым существованием. Сам факт того, что её муж возжелал человеческую женщину, затаптывал её в грязь. Как он мог её, наследницу крови основателей и демонов, предать ради какой-то смертной шлюхи, что охотно раздвинула перед ним ноги? Она думала об этом так часто, что будь из живой плоти и крови, то давно покрылась бы морщинами и захлебнулась бы в собственной желчи, но природа её пощадила, наградив вечной молодостью, привлекательностью и как она считала умом. — Поэтому ты потакаешь Аято? Потому что он желает эту мерзкую девчонку? А ты подумал, в каком свете окажемся мы, когда все узнают, что наш старший сын взял в жёны безродную человеческую девчонку? — Я не вижу в этом проблем. Если я скажу, что у этой девочки есть имя, то ко мне прислушаются, если я велю склонить перед ней спины, то мой приказ исполнят, а когда Аято повзрослеет для того, чтобы убить меня, то все уже позабудут, кем была его жена. К тому же к тому времени Аято сможет взять себе ещё несколько других жён, если того пожелает. Мы отказываем им в нашей любви, почему бы ни позволить найти её в объятиях женщины? Аято нашёл её в этой девочке, не думаю, что это плохо. Просто не мешай ему, так будет лучше. — Не тебе мне давать советы! — гордо развернулась она. — Я не позволю этой малявке занять моё место! Сегодня она делит кровать с нашим сыном, потом вытеснит меня с трона, а потом что, из нашей комнаты? — Ты снова ревнуешь, а ведь пострадаешь сама, если не остановишься сейчас. Твоя жизнь в этом мире не так уж и плоха. Ты родилась и выросла здесь, мы повстречались на балу, что давал твой отец, зачем всё усложнять сейчас? — Потому что я хочу твоего внимания, хочу его так же, как и тогда, а если для этого понадобится тебя убить, то я буду искать способ, чтобы удовлетворить твоё желание! — Не переусердствуй из-за этого, — сказал ей Того вслед. Корделия хлопнула дверью, а он продолжал смотреть. От этой женщины всегда было много шума, но её ценность превосходила все её недостатки, впрочем, об этом она даже не догадывалась. Красота, власть и имя — далеко не всё, чем владела её природа, этим-то Карлхайнц и планировал воспользоваться.***
"Душа этой женщины и моего мужа... Они соединились в теле этой девчонки, — размышляла Корделия, когда шла по узкому туннелю, что вёл к потайным комнатам замка. — Я отберу у этой девочки не только сердце, но и душу, тогда он заметит меня! Тогда он полюбит меня! И я смогу вернуться..." — успокоилась немного она, а когда отворила деревянную дверь в комнату, где хранила магические предметы, то увидела Мерца. — Ты что здесь забыл? — строго спросила она и прошла мимо, склоняющего голову мужчины. — Она?! — прокричала Корделия, когда увидела на столе Юи. Девушка находилась без сознания, но это не означало, что она в безопасности. — Да, моя королева, — почтительно заговорил Мерц. — Я принёс её для вас. Вы же мечтали завладеть ей. — Идиот! Я же сказала, что мы подождём до лунного парада! — Моя королева, тело этой девушки слабое. Я нашёл её без сознания в коридоре. Это уже второй раз, когда я вижу её такой. Вы можете потерять всё... — Глупости! — дерзко обернулась она. — Я хочу, чтобы он видел... Он должен поплатиться за своё предательство. Мой дорогой муж не знает, что ты предал его. Он не знает, что я знаю... Ах, если бы он догадывался, что мне известно куда больше об этой девочке, интересно, чтобы он сделал?.. — заходила она по тёмной, зеленоватой от мрачного света комнате, останавливаясь возле большого зеркала в резной раме. — Жаль, — расправила она свои фиалковые волосы, — но этот бесхребетный ничего бы не сделал. Что бы я ни говорила, как бы развязно себя не вела, он не обращает внимания. — Он забыл, как вы красивы, моя королева, — поклонился ей Мерц, и она увидела его склоняющуюся голову в отражении зеркала. — Скажи это ещё, — попросила она тихим голосом. — Скажи... — Вы прекрасней всех, моя королева. Прекрасней, чем кто бы то ни был в нашем и любом другом мире. "Хорошо! — задрожала она от восторга. — Теперь мне хорошо..." — обняла она себя руками, ощутив мурашки по телу. — Мерц, ты же брат моего мужа, почему ты предал его? Почему ты рассказал мне о его интрижке с человеческой девушкой? — Моя госпожа меня в чём-то подозревает? — Нет, — наивно ответила она, — и да... — куда строже сказала Корделия. — Иногда мне кажется, что ему нравится делать мне больно, нравится втаптывать меня в грязь, как мне нравится унижать наших детей. Когда я так поступаю, то чувствую, что мщу ему. — И вы думаете, что я специально рассказал вам, дабы сделать больно? Моя королева, я люблю вас, я боготворю вас... Поэтому я не смог молчать, прошу простите меня, возможно, вам было бы куда покойнее оставаться в неведении. — Глупости! Женщину невозможно обмануть, она всегда будет чувствовать изменяет ей муж или нет. Благодаря тебе, я смогу вернуться в мир людей, — сказала она и вынула из сундука, что стоял рядом с зеркалом на полу, ларец. — Когда Аято смертельно ранил меня, а Райто вытолкнул в окно, то моя человеческая душа стала умирать. Канато уничтожил её, когда сжёг моё тело. Тогда я переместилась сюда... Все мы произошли от людей. Душа, как наше второе я, она позволяет оставаться в мире смертных, моя душа мертва, но я заберу душеньку этой славной овечки, — сказала Корделия и отворила ларец. — Когда наступит ночь лунного парада, я поглощу её сердце и кровь, а пока это милое сердечко порадует меня своим тихим биением, — улыбнулась она и провела пальцами по тёмно-красному сердцу, что томилось в резном ларце вместе с широким серебряным ножом. — Мой славный охотник, — сладко пропела она, обращаясь к Мерцу, — ты принёс свою дичь слишком рано... Мы вернём её, пусть залижет свои ранки, а когда придёт время, мы избавимся от неё, — сообщила она, захлопнув шкатулку. — Эта вещь у неё на шее... — обратила она внимание на девушку и подцепила фиолетовыми длинными ногтями цепочку, что Юи дал Рейджи. — Я не заметил этого камня, моя королева. — Да вы мужчины, вообще, не очень-то внимательные существа, — вздохнула она с огорчением. — Думаю, это мерзкий щенок Биатрикс постарался... Этот тёмненький... Дотошный такой! Надо подумать... — заходила она по комнате, думая, как бы вывернуть ситуацию в свою сторону. — Где именно ты нашёл нашу маленькую монашку? — В крыле, где вы велели разместить приёмных детей вашего супруга, — ответил Мерц. — Как хорошо всё получается, — рассмеялась Корделия. — Отнеси её в комнату одного из них. С помощью этого кристалла Аято отыщет эту смертную, а когда найдёт в постели одного из этих мальчишек, то у меня сразу появится повод, чтобы избавиться от них. — Как пожелаете, моя королева... — поклонился Мерц и вновь взял Юи на руки. — Подожди! — остановила она. — Отнеси её в комнату старшего. Мне неприятен больше всего он. Смотрит вечно своими холодными глазищами и взгляда не отводит, такой напыщенный. Да и их видели сегодня вместе в кафе, они там мило пили кофе и ещё умудрились меня обсудить, думаю, он подойдёт лучше всего... — вспомнила Корделия о донесении и, по всей видимости, не зря.***
— Где эту плоскодонку носит? — крутился Аято возле часов на центральной площади. — Они уже должны были закончить! — Не вижу повода для паники, — сухо сказал Рейджи. — От этой девушки всегда много проблем, пора привыкнуть. К тому же... — Надоело! — перебил его Аято. — Куда подевались остальные? Почему эти Муками не пришли за своим братцем? Мне это не нравится... — Наших я уже как час назад отправил в замок, думаю, другие последовали нашему примеру. — Думает он... — ходил Аято туда-сюда, наматывая круги. — А я вот так не думаю! Я видел их полчаса назад. Азуса был в тире вместе с этим огородником! Правда, старшего я не видел... — прищурился он и остановился. — Тебя интересует Руки или девушка? — спросил его Рейджи. — С девушкой я могу помочь, а вот с юношей нет, так что реши, что тебе надо и ни перебивай старших — это грубо. — Грубо... — передразнил его Аято. — Сразу сказать не мог, что знаешь, где она?! — А я и не знаю, к тому же ты перебил меня раньше, чем я успел закончить. На этот раз дослушай до конца, иначе будешь искать её сам, — предупредил Рейджи и подошёл к фонтану. Он внимательно посмотрел на трёхъярусный элемент, с которого скатывалась вода, и вынул из кармана тонкий пузырёк с голубой жидкостью. — Подойди сюда, — подозвал он Аято. — У тебя будет не больше минуты, — предупредил вампир и вылил в воду содержимое флакона. Вода вспенилась, а когда белая пена растаяла, то братья увидели Комори. Девушка мирно спала в чужой постели и, не открывая глаз, ворочалась. — Как это понимать? — широко открыл Аято глаза, стараясь переварить увиденное. — Ты что творишь, плоскодонка? — прокричал он и ударил рукой по воде, та заиграла мелкой рябью, становясь прежней. Сакамаки в панике потянулся к тому месту, где видел Юи, но вместо тёплого тела подцепил пальцами песок и старые монетки, что ржавели на дне фонтана. — Видимо она уже в замке, — подсказал ему Рейджи. — Чья это комната? — через крик спросил Аято и выдернул руку из воды. — Понятия не имею... — ответил ему Рейджи, убирая платком капельки воды, что попали ему на очки, когда обманутый "вкладчик" разбушевался. — Тогда я узнаю сам! — нервно сжал челюсть Аято и испарился в ту же секунду.***
— Голова болит... — проснулась Юи, только неизвестно где. — А чья это комната? — увидела она, что спит не в своей кровати. — Э-й-й... — попыталась она позвать хозяина сих покоев. — Кто-нибудь... голова... — зажмурилась Комори, ощутив острую боль во лбу. Она попыталась приложить руку, но поняла, что прикована к деревянной спинке двуспальной кровати. — Помогите мне! — закричала она в панике, а потом зажала рот левой ладонью. «А вдруг тот, кто меня приковал, желает мне зла? Меня похитили?.. — напугалась Юи, как услышала, что дверь в комнату открывается. — Я пропала…» — плотно закрыла она веки, желая, чтобы всё это оказалось страшным сном. — Проснись, пожалуйста, проснись… — нашёптывала она себе под нос, покачиваясь из стороны в сторону. — Доска, я, где тебе говорил меня ждать? — встал Аято в дверях, делая наглое выражение лица. — Аято! — открыла Юи глаза, радуясь от души, что это не кто-то другой. — Не Аято, а о Великий! Ты должна выучить это имя! — хлопнул он дверью и подошёл к кровати. — Я тебе, что сказал не делать? Забыла?! — повысил голос вампир и одним ударом разнёс изголовье кровати. — Боже мой! — прокричала Юи, когда Сакамаки выцарапал её из тёплого плена, толкнув на чей-то рабочий стол. Он смёл с него настольную лампу, книги и какие-то записи, заставляя блондинку носом елозить по столешнице. — Я сказал тебе не изменять мне! А ты что сделала?.. — давил он эмоционально и физически, зная, что хрупкой человеческой девочке больно. — Аято, я ни в чём не виновата! — запаниковала Юи, стараясь оправдаться. — Это правда, Аято… — сморщила она лицо, ощущая холодную руку вампира у себя под кофтой. — И ты думаешь, что я тебе так просто поверю? — издевался над ней вампир, не в силах остановиться. Он так разозлился, что едва сдерживался, чтобы не выпить её до последней капли. Всё это так раздражало… — Я тебе не лгу! — запищала Юи от обиды. — Я вернулась вместе с Коу, так как мы очень быстро освободились, а потом мне стало плохо в коридоре, а очнулась я уже здесь! Для чего мне врать о таком?! Я думала, что меня похитили… Думала, что больше никогда не увижу тебя… — Поклянись мне! — попросил Аято неожиданно каким-то отчаявшимся голосом. — Поклянись, что между тобой и этим блондином ничего не было! — поднял он её от столешницы и прижал к себе. «Снова это серьёзное выражение лица… — увидела Юи настрой юноши и стихла. — Я же не солгу, если поклянусь в таком? Между нами ничего не было…» — смотрела она ему в глаза и медлила. — Я чувствую на тебе его запах, — сказал Аято и приблизился к её губам. — Меня это жутко бесит, поэтому поскорее скажи, что я для тебя единственный, иначе я не отпущу тебя. — Я клянусь, Аято… Между мной и Коу ничего не было, я весь вечер думала только о тебе, даже рассказала об этом ему… я только хотела подружиться с твоей семьёй… — Хватит уже о них думать, я же сказал тебе — смотри только на меня… — напомнил ей Сакамаки и не позволил возразить. Он осторожно коснулся её губ своими, и Юи поняла, что он беспокоился. «Сейчас я не могу понять, лжёшь ты мне или нет, ведь я не слышу биения твоего сердца, но я постараюсь сделать так, чтобы этого не повторилось!» — пообещал себе Аято и, наконец, отступил. — Аято… — смотрела Юи в его зелёные глаза такими же большими глазами, как и до поцелуя. — Как ты нашёл меня? — Я знаю в этом замке каждый уголок, правда, не сразу понял, в какой именно комнате держат тебя. Зато я знаю короткий путь из этого крыла, — рассказал он и потащил Комори за руку. У неё на запястье до сих пор болтались наручники, а вампир беспощадно тащил в дальний угол комнаты, где стоял платяной шкаф. — Подожди! — приказал он, отодвигая тяжёлый шифоньер. — Вот и она! — довольно похлопал он в ладони, отряхивая ошмётки старой пыли и паутины. Сквозняк обдал тело молодых людей затхлым запахом сырости и плесени, и тайный проход предстал перед ними. — Пойдём, — дёрнул Аято за наручники, и Комори, спотыкнувшись, пошла за вампиром. — Что, не ожидала увидеть такого? — стал Аято куда энергичнее прежнего. Он заметил, с какими глазами смотрит его спутница на красные кирпичные стены в узком тоннеле, где каждые пять метров, виднелся пыльный светильник. — Нет… — ответила Юи, стараясь хоть изредка закрывать от удивления рот. — Аято… эм… а это ведь возможно снять? — спросила она про наручники. Они так смущали её, что колени подгибались от одной мысли о том, что придётся показать эту постыдную вещицу кому-то ещё. — Думаешь, к платью не подойдёт? — пошутил Сакамаки, обхватив девушку за пальцы. — Пожалуй, я с тобой соглашусь! Игрушка не для всеобщего обозрения! — сказал он и разжал пальцами холодный браслет наручников. — Лучше? — улыбнулся Аято, когда неудобная железка упала на каменный пол и осталась далеко за спиной. — Намного… — покраснела Юи, ощутив массажные движения, на уровне своего запястья. Юноша мягко разминал её кисть, представляя, как ей всё это время было некомфортно. — Мы почти вышли, — сообщил он, когда заметил где-то вдали узкую дверку. Тоннель пронизывал весь замок, представляя собой лабиринт из потайных ходов. Аято знал многие из них, но Юи волновала близость, в которой они оказались. Эти узкие проходы затрудняли дыхание, а после того, как она призналась себе и Коу, что влюблена в Аято, то теперь внутри всё переворачивалось. — Ты притихла… Это редкость, — развеял тишину вампир. Они уже почти пришли, но ему до сих пор не хотелось отпускать её руки. — Хорошо, что с тобой я. В этих лабиринтах заблудиться проще, чем выпить стакан тёплого молока на ночь, — вновь пошутил он, понимая, что во времена такого затишья, смущается сам. Ну вот уже показалась дверь. Она оказалась до невозможности странной, Юи даже показалось, что это кусок тряпки, а не полноценная дверь. И действительно, дверью служил обычный холст картины, что висел в коридоре королевского замка. — Вот и пришли! — помог ей Аято, находя тридцать сантиметров, на которые возвышалась картина от пола для Юи губительными. — Как твоя голова? Не закружилась в тоннеле? — Аято, ты сегодня очень заботливый, — улыбнулась Юи в знак благодарности. — Спасибо тебе. Всё обошлось только благодаря тебе! Надеюсь, что вся эта история с наручниками — чья-то злая шутка, иначе я глаз не сомкну. — Кто бы ни придумал это, я этого так не оставлю! — вспомнил Аято о том, что кто-то за всем этим стоит. — Не надо, Аято! — слёзно попросила она, цепляясь за белую футболку вампира трясущимися пальцами. — Не надо мстить… — Какая месть? — повысил голос Сакамаки. — Дело не в этом… — сказал он тише. — Тогда я не понимаю… — посмотрела на него Комори алыми глазами, и Аято тяжело вздохнул. — Глупая, — с лаской в голосе проговорил он, — я не прощу того, кто попытался навредить тебе! Я не намерен мстить, но и закрывать глаза на это не стану. Никто не смеет прикасаться к девушке, которую я люблю, даже если этот кто-то желает погладить тебя по голове. Каждый волосок на твоей маленькой макушке принадлежит мне. И не думай, что ты сможешь улизнуть от меня, я всё решил, ты станешь моей женой, и не из-за того, что так хочет кто-то из моей семьи, а потому что этого хочу я! «Мне Аято только что признался в любви?» — оцепенела Комори от неожиданности и откровенности сказанных ей слов. — Блинчик, сказала бы хоть, что я тебе не безразличен, — покраснел ненадолго Аято и из-за этого прикрыл нижнюю часть лица ладонью. — Хотя лучше молчи! — передумал он, обхватывая девушку вокруг талии. — Иначе я не смогу сдержать себя этой ночью, — не скрыл он возможных последствий её признания и вновь припал губами к её маленьким губам, страстно скрепляя сказанные им слова поцелуем, внутренне молясь, что это далеко не последний их поцелуй.Конец III части.