***
Интересно, есть ли в мире демонов лучший мир? Есть ли то место, куда отправляется душа? Скорее всего, нет… Да и что такое душа? Это субстанция, которая делится на две составляющие: сознание и духовное начало. Каждое живое создание имеет ту или иную грань сознания, но не каждое существо способно любить, ощущать ту духовную связь, что связывает людей на всю жизнь. Животные живут инстинктами — это и отличает их от людей и вампиров. Аято никогда не приходилось задумываться о том, есть ли у него или кого-либо из его семьи душа. Да и для чего ему такие проблемы, совесть и всё такое. Но не будь у него этой крохотной субстанции он не смог бы полюбить. Бесстрастие — вот что даёт отсутствие этого маленького начала. Глядя на холодное тело Юи, её бледное лицо и безмолвные губы, он уже знал ответ на этот вопрос. Душа есть! И она терзает и жжёт как раз там, где говорила Комори — в ямочке на солнечном сплетении. Там особенно пекло и давило, подталкивая к горлу что-то тяжёлое, затуманивающее мысли и разум. — Что будем делать с телом? — услышал он голос Райто сквозь тяжёлую свинцовую повязку на голове. Когда Юи задыхалась, его охватил страх, потом паника и ярость, а сейчас наступила вакуумная пустота. Звуки стали такими глухими, а голоса напоминали всплески, которые слышат рыбы, находясь глубоко под водой. — Надо отнести в комнату, — сказал Рейджи. — Негоже оставлять её здесь, на полу… — добавил он, глядя на потускневшего Аято. Юноша сидел возле её тела, его кисти лежали на ковре, находясь в чрезмерно расслабленном состоянии — у него попросту опускались руки. — Подумайте, кто присмотрит за ней здесь, — дал он указания младшим братьям, а сам наклонился к девушке, чтобы поднять, но Аято вцепился в его руку мёртвой хваткой. — Я сам! — жёстко ответил он, перехватывая инициативу старшего брата. — Окна плотно закрой! — приказал Рейджи. — Я позже зайду… — Хорошо… Всё равно это ненадолго… — посмотрел он внимательно на Юи. — Совсем скоро я верну твоё сердце… — Час от часу не легче… — прикрыл Рейджи глаза, потёр свой лоб, вспоминая, на чём остановился. — Так, кто остаётся? — повернулся он к братьям, но ответ и без того был очевидным — бестолковый здесь только один вампир. Шу вернулся на свой стул и уже мирно спал, когда его вновь потревожили. — Пока мы не ушли, — встал у него над душой Рейджи. — Расскажи мне подробнее о том, что ты прочёл, и какая это была книга? — Какое это имеет значение теперь… — поёжился Шу. Голос брата немного раздражал, возникало ощущение, что мурашки бегают по телу от элементарного холода, которого он почувствовать не мог. — Какая-то книга… возможно, это были мифы и легенды, а может быть, анатомия… я не вдавался в подробности, просто взял первую, что попалась под руку… — То есть, ты хочешь сказать, что посмотрел на картинку, прочитал сноску и закрыл книгу? — спросил Рейджи с признаками явного негодования в голосе, которые, в свою очередь, перерастали в язвительность. — В общем-то, от меня и этого никто не требовал… Это вышло случайно… Но ведь пригодилось. Аято не буянит, и я вновь могу спокойно спать. Дальше вы и без меня справитесь… — Бесполезен… — сказал лишь он, нервно натянув очки. — Ничего не поделаешь… Придётся разбираться во всём этом самим. — А что с пульсом? — вспомнил Райто. — Действительно, тут наш безответственный брат не ошибся, — покосился на того Рейджи. — Сердце — это своего рода насос. Оно обеспечивает постоянное и непрерывное движение крови по сосудам. Наполненные кровью предсердия сокращаются. При этом кровь через открытые клапаны нагнетается в желудочки сердца. Далее происходит сокращение желудочков, одни клапаны закрываются, препятствуя возврату крови в предсердие, а другие открываются, с тем, чтобы гонять кровь в аорту и лёгочную артерию. Потом пауза, новая кровь попадает в предсердия и этот «насос» вновь запускается, то есть работа сердца циклична, а если оно отсутствует, то нет того механизма, который будет гонять кровь, следовательно, произойдёт своего рода смерть. Наши тела устроены иначе, органы не излучают электромагнитного поля, поэтому мы холодны. Мы вынуждены пить кровь живых существ, чтобы поддерживать жизнь. Наши силы напрямую связаны с тем, что мы едим, ведь если только сопли жевать, — зыркнул он на Шу, — то вы превратитесь вот в такую же кишу. Появится слабость, сонливость, усталость. В крови начнёт образовываться осадок и, возможно, настанет конец. Тело одеревенеет, конечности перестанут слушаться и всё закончится очень и очень плачевно. Другое дело наша гостья… Сердце украли, а она оставалась живой… Был пульс, Аято пил её кровь, значит, в её теле оставался другой мускул, который, сокращаясь с определённой скоростью, перекачивал кровь. Что-то вроде предохранителя. — Ты хочешь сказать, что то сердце, которое похитили было основным? — прищурился Райто, пытаясь в отличие от остальных хоть что-то понять. Субару просто слушал, а Канато смотрел большими глазами, не зная кричать ли ему, чтобы те прекратили или просить продолжить, только ближе к тому, где это сердце вырезают. — Скорее всего, — ответил Рейджи. — Когда это произошло, она почувствовала сильную слабость, стала чаще падать в обмороки, а потом начала терять контакт с миром людей. Именно по этой причине я предположил, что здесь у неё будет куда больше времени, до того момента, как она станет бестелесной субстанцией в мире живых. — Я не понимаю… — плачевно сказал Канато. — Если у неё было ещё одно сердце, то почему мы не слышали его стук? Нам с Тедди нравится, когда оно колотится с такой силой, что того гляди вырвется из груди! — Дело в возбудимости, — ответил Рейджи. — Сердце возбуждается на тот или иной раздражитель. Ритмичность сердца основана на четырёх ударах, мы чаще всего слышим первые два. Нервная система подаёт сигнал, и сердце сокращается быстрее, увеличивается число ударов, и мы замираем от восторга, слушая эту естественную мелодию страха. Поэтому я и говорю о «предохранителе». Это её второе сердце находилось в состоянии покоя, а когда изъяли основное, то привели его в действие. Любая магия — это процесс энергетический, где волны находящиеся в пространстве или предмете, фокусируются, а потом происходит удар. — Получается нашу стервочку тряхнуло так, что одно сердечко вылетело и сработал «предохранитель», — сказал Райто менее пассивно, чувствуя, что надежда ещё есть. — Да, — кивнул Рейджи. — Оно менее чувствительно, вероятнее всего, что находилось в состоянии покоя очень долго, многие функции атрофированы, однако жизнь оно поддерживало, правда, для такого тела по какой-то причине оказалось непригодным. — Тогда почему ты думаешь, что она оживёт сейчас? — появился Аято. — Аято, ты уже закончил? — улыбнулся ему Райто, ещё чувствуя долю вины, хотя яблоко Юи получила из рук жениха. — Я попрощался, если ты об этом, — безрадостно ответил тот. — Но я бы хотел услышать ответы… — Отец сказал, что за ней придут. Думаю, им нужна её кровь. — Я не спрашивал, что им нужно! — повысил голос Аято. — Я спрашиваю, почему она должна быть жива? — грозно нацелился он на брата. — На этот вопрос я не могу дать ответа… — спокойно ответил Рейджи. — Следует навестить отца… Я смогу найти решение в его библиотеке… — Не нужно! Я сам пойду… Теперь это моё дело… — сказал Аято, и все поняли, что его лучше отпустить. Вампир, наполненный яростью, ушёл, однако остались и те, кому не хватало ответов. — Надо идти за ним… — сказал Канато первым. — Да, — согласился Рейджи. — Придётся идти… — сделал он непривычно глубокий вдох, но Шу его задержал. — Ещё одно, — заговорил Шу из своего угла. Субару, Райто и Канато вышли на улицу, поэтому родные братья остались наедине. — Я предположил, что она жива из-за слов отца. Он обмолвился, что если похитители в мире людей, то она умрёт. Также сказал, что её могут попытаться убить и здесь, но не говорил, что она обязательно умрёт здесь пока луна не начнёт убывать. «Ты хочешь сказать, что отец прямо указал на её магическую связь с сердцем? — посмотрел тот на Шу с подозрением. — Магия в мире людей слабая, поэтому ты думаешь, что её тело можно перезапустить?» — подумал Рейджи. — Не трать на меня времени… Подумай лучше о том, сколько времени продлится эта кома. Сколько времени её сердце будет биться, находясь вдали от хозяина?.. — Вдали… — повторил Рейджи, задумываясь. «Если говорить о связи, то объект и предмет должны находиться как можно ближе, тогда концентрация жизненных сил будет выше…» — предположил он. — Ты понесёшь её! Мы возвращаемся в дом отца! Если наши подозрения верны, то её сердце в замке, значит, её телу лучше находиться там! — Ты доверяешь её мне… — лениво потянулся Шу. — Я могу споткнуться или упасть по дороге, мои же конечности почти атрофированы, — припомнил он ему его же слова. — Зачем так рисковать? — Значит, будешь под ноги смотреть! Мне необходимо кое-что почитать и подумать…***
— Больше я не буду стоять в стороне, — шёл Аято прямиком к отцу, — на этот раз я узнаю всё и спасу Юи! Эй, старый, ты где? — прокричал он, когда явился в кабинет отца посреди ночи. — Я знаю, что ты не спишь! Мне нужны ответы! Я не уйду без них! — голосил он, оглядываясь по сторонам. Два этажа книг, передвижные лестницы и странные голоса… Они доносились из-за комнаты, которая каким-то чудом расположилась между книг. — Я что-то не помню этой двери… — сморщил лицо Аято, но будучи настроенным серьёзно, отворил дверь. Голоса усилились, а каменная лестница вела куда-то под землю. — Что ж, — поглядел Сакамаки, облюбовав два скрещённых меча на стене, — один может пригодиться… — решил он и, вытащив один из клинков, пошёл навстречу судьбе. Тусклый свет окутывал узкое пространство, а лестница вела всё ниже и ниже, пока в глазах Аято не зарябило от ярких огоньков. Тоннель раздваивался. Один путь освещался ярко, а другой скрывал в полумраке едва заметные трепыхания свеч. — Свет или тьма? — задумался он, стоя возле решётчатых дверей. — Мой отец явно не ангел небесный, выберем тот, что помрачнее… — иронично усмехнулся вампир и отворил правую дверь. В лицо ему подул ветер. Порывистый и горячий, он сносил с ног. — К чертям иди! Я сказал, что пойду сюда, значит, пойду! — упирался Аято, идя к своей цели. И ветер послушал его. Стихло всё настолько резко, что юноша чуть не потерял равновесие, а потом услышал голос отца. — Ты нашёл это место, я рад… — сказал Карлхайнц, оставляя за спиной стол с красными свечами. — Было бы тупо его не найти! — огрызнулся Аято. — Ты же хотел, чтобы я пришёл, поэтому оставил дверь в библиотеке без прикрытия. — Послушай тебя, так я — всемирное зло, тот, кто продумывает каждый шаг. — Почти угадал! — оскалился Аято. — Что это за место? — начал он задавать вопросы, не желая терять драгоценного времени. — Почему ты хотел встретиться здесь? — Аято, посмотри, что ты видишь? — отошёл Карлхайнц от стола, указывая рукой на столешницу. — А что здесь можно увидеть?! — подошёл он. — Свечи и свечи, разве что красные… Одна большая и толстая, другие меньше, а одна совсем тощая и какая-то жёлтая… — присмотрелся он к догорающей свечке на серебряной подставке и отпрянул вновь. — Эти свечи — это ваши жизни, Аято. Догорающая свеча — свеча твоей возлюбленной. В этой комнате свечи нашей семьи. Моя свеча темнее и толще ваших, потому как я хозяин всех этих свечей. В соседней комнате свечи демонов и вампиров. Когда приходит время, я гашу их, а остатки их жизни разливаю по нашим чашам, — ты понимаешь меня, сын? — Не совсем… Разве кто-то наделён подобной силой? И кто вообще смеет забирать чью-то жизнь таким образом… — Видишь ли, сын, когда-то я перехитрил саму Смерть, она обозлилась на меня, но я заполучил бессмертие, а потом настал день, когда она принесла в мой дом эти свечи, так они были ей ненавистны. Она не могла их погасить, но и не могла терпеть. Я был её учеником, а коль ученик перерос учителя, то она и вверила мне эти жизни. В мире людей — хозяйка она, здесь же всё принадлежит мне, поэтому, когда твоя невеста перешла границу наших миров, то и её свеча оказалась здесь. — Я всё равно ничего не понимаю… Хорошо, это жизни демонов и вампиров, ты их судья и палач, но при чём здесь блинчик? И почему её свеча здесь? И значит ли, что она жива, раз свеча ещё не погасла? — Поэтому я тебя ждал, — ответил Карлхайнц. — Я почувствовал, что кто-то из моих детей умирает… Что ты знаешь о душе, Аято? Как представляешь её себе? — Снова эти разговоры… Что ты, что блинчик… — затормошил он свои волосы. — Просто скажи, и покончим с этим! — Она умрёт, Аято. Как только душа оставит тело, она умрёт. Первый день после смерти тела, душа пугается и не оставляет своей оболочки, но потом она оставит её. У тебя есть время до утра, а потом остановится и вырезанное сердце. — Ты сказал, что кто-то из твоих детей… — переварил Аято предыдущее заявление отца. — Как это понимать? Объясни мне всё кратко и быстро… — яростно пыхтел вампир, сжимая эфес меча. — Юи — моя дочь, Аято. Её мать была человеком, она отдала свою жизнь за этого ребёнка, а она в свою очередь, отдаст свою за вас. Юи предназначена одному из вас, но её выбор, решил всё. Моя первая жена знает, что я предпочёл ей смертную женщину, поэтому она ненавидит её. Я не думал, что их пути пересекутся вновь. После того, что вы с братьями сделали, я был уверен, что Корделия навсегда останется здесь. Аято, мы все произошли от людей. Наш род, я был человеком, но, обманув саму Смерть, я стал таким. Чего ты хочешь? Оставить её умирать или спасёшь? — Я… — сжимал он зубы в горячке. — Я убью тебя! — прокричал Аято и обнажил меч. — Ты знал, что я уничтожил Корделию! — размахивал он мечом. — Ты знал, что Юи может пострадать! А теперь спрашиваешь меня, чего я хочу?! — рубил он воздух, но не мог добраться до отца. Сколько бы шагов он ни делал, Карлхайнц по-прежнему находился в стороне от него. — Хватит со мной играть! Сразись! И умри… — Я бы очень этого хотел, ибо сам я не могу погасить свою свечу. Я забрал слишком много жизней, Аято. Меня переполняют их силы, сейчас ты слаб, чтобы причинить мне вред… Возможно, однажды, когда ты займёшь моё место, то накопишь достаточно сил, чтобы убить меня, а пока задай свой главный вопрос. — Да иди ты к чёрту! — отправил его Аято куда подальше. — Я оторву башку Корделии и узнаю, где она прячет сердце Юи! — Оторвав ей голову, ты ничего не добьёшься. Она хорошо прячет его, так же, как и я, эти свечи. А если не найдёшь её укрытия до утра, то я не смогу тебе помочь… — Думаешь, всё так просто? Думаешь, мне легко проглотить то, что блинчик связана со мной кровью? — В этом нет ничего страшного, Аято… Моя третья жена тоже была связана со мной кровью. И у нас родился замечательный сын. Ты должен решить… — сказал Карлхайнц и решил подпустить Аято поближе. — А чего тут решать?! Я хочу спасти её! Скажи, как это сделать? — прокричал он, продолжая махать оружием. — Чтобы стать таким, я убил двенадцать братьев. Я связал их свечи с моей. И они отдали мне свои силы. — Я не собираюсь убивать братьев! Мы недолюбливаем друг друга, но не настолько… — Тогда я помогу тебе ещё, — сказал он, оставляя того на расстоянии. — Я добавлю в её свечу своей силы, — решил Того и отобрал серебряной ложечкой немного воска из своей свечи. Он нагрел её над угасающей свечой Комори, и красные слёзы скатились к свечке девушки. — Так она не умрёт, но этого не хватит, чтобы её душа вернулась и она стала прежней, если же тебе нужна бесчувственная кукла, то ты получишь её. — Я такого не говорил! — закричал Аято в бешенстве. — Я хочу всё! Тело, кровь и душу! — Ты уже знаешь, что делать… — подпустил Карлхайнц ещё. — Знаю! — проревел тот. — Нужно убить тебя! — занёс он свой клинок. — Рано, Аято… Ещё слишком рано… — прикрыл владыка глаза. — Я смогу… — сжал юноша зубы, прикусывая от жажды возмездия щеку. Кровь проступила на его губах, глаза зажглись злым огоньком, а фигура Карлхайнца медленно таяла. — Что же ты выберешь, Аято? — улыбался он, исчезая. — Я очень хочу посмотреть… — признался вампир, становясь абсолютно прозрачным. Меч прошёл сквозь него, тело рассеялось, оставляя за собой лишь голос. — Поступи мудро, Аято… Это твоя судьба… И помни, что я всегда наблюдаю за тобой…***
— Старый ты хрен! — ругался Аято. Он врезался мечом в пол и чуть не расстелился на нём, а тот ещё глумиться успевал. — Наблюдает он… — передразнил его вампир. — Где же ты раньше был? — прокричал он, запрокидывая разгорячённую голову. Он смотрел в потолок, на нём играли тени от свеч, и мысли о Юи вернулись. — Мудро… вот и как тут поступишь? — прикрикнул Аято и ударил ладонями о стол. — Твою свечу я не погашу, — посмотрел он на толстую плетёную свечу тёмно-красного, уже почти чёрного цвета. — Свечу этой твари гасить нельзя, — огрызнулся он, глядя на свечу Корделии. — Впрочем, её душеньки и забесплатно не надо… — подумав, скорчился Аято. — А если я возьму по ложке от каждого? — задумался он. — Ничего же не произойдёт… — он взял серебряную ложку, приближаясь с ней к свече Рейджи. Рука его тряслась, а перед глазами светился красный язычок пламени. Он подобно голодному галчонку всасывал в себя фитиль, оставляя лишь чёрный выгоревший кончик. — Чёрт! Я так не могу! — проревел вампир. — Такое чувство, будто в этом месте у меня совесть пробудилась. И вообще, — бросил он ложку, что по размерам была ещё меньше чайной, — откуда я знаю, какая свеча чья?! Они же не подписаны… Неужели старый думает, что я всерьёз намерен занять его место? Ну, уж хрен! Я в этом мире гнить не намерен! — схватился он снова за своё оружие по возвращению Комори из мёртвых, но так и не смог притронуться к свечам братьев. — Это всё из-за того, что я не хочу быть похожим на тебя… — заскрипел зубами Аято. — Если бы ты не сказал, что убил двенадцать братьев ради этого, то я бы легко украл по ложке жалкого воска… Ох, блинчик, — закачал он головой. — Надеюсь, когда-нибудь ты это оценишь… — вновь сказал Аято вслух и, придерживая свою свечу, наклонил серебряное блюдце, сливая весь горячий воск к Комори в чашу. Его свеча затрещала, возмущаясь от подобного беспокойства, поискрила и вновь вспыхнула тонким огненным языком, роняя новые кровавые слёзы в чашу. Свеча же девушки удлинилась, окрепла и потемнела. Она стала такой же красной, как и его свеча или свеча любого из братьев Сакамаки. — Ну вот, блинчик, — пошатнулся Аято, почувствовав неминуемую слабость. — Теперь ты такая же, как и я, думаю… — понял он, что ноги его не держат, и упал на колени, хватаясь пальцами за край стола. — Вот засада! Видимо, это не было мудрым поступком… — сказал Сакамаки, видя танцующие огоньки свечей перед глазами, и вскоре упал на каменный пол, закрыв зелёные глаза.***
— Слабый… — прозвучал в тоннеле низкий голос. — Ты уверен, что он сможет продолжить свой путь? — Рихтер, сколько лет прошло с того дня, как мы стали такими? — спросил Карлхайнц, отступая от сына. Ранее он склонялся над телом Аято, и улыбка, которая уличала его в сокрытом мотиве, раздражала Рихтера. — Ни я, ни ты не ответим на этот вопрос, прошло слишком много времени… Но что мы оставим после себя? Семя зла и печали? Ошибки и тень амбиций? Не думаю, что это может охарактеризовать тебя или меня. Аято ещё молод, но его поступки говорят сами за себя. — Это лишь горячка! Сам бы он никогда не додумался! — А для чего же тогда отец, как если не помогать мудрым советом? — посмеялся Карлхайнц. — Мне этого всё равно не понять, так что можешь не объяснять! — отвернул голову Рихтер. — Лучше скажи, ты собираешься помочь своему мелкому выродку? Мне уже надоело тут торчать, лучше вернуться… — Нет, на этом моя помощь Аято заканчивается, — ответил тот серьёзно. — Он скоро придёт в себя сам, тяжело прощаться с таким количеством сил сразу, да ещё и впервые. Признаю, сын мой переборщил с мудростью, — посмеялся владыка. — Но тебя я попрошу задержаться. Необходимо присмотреть за моей женой… Я же могу доверить тебе такого рода дело? — хитро прищурился он. — Спасибо, что не просишь ублажать всех своих жён, — поклонился Рихтер, не скрывая злобного сарказма. — С одной я вполне справлюсь… — Забавно, будь ты на моём месте, то чтобы сделал? — спросил Карлхайнц, не скрывая того, что мотивы брата по захвату власти ему были вполне ясны. — Тебя мне не убить, а наследником ты меня делать не желаешь, так к чему такой разговор? — нехотя ответил тот. — Вероятно, интерес, — беззаботно ответил он. — Жить всегда интересно, но жизнь связана с вечными муками, проходя через которые мы становимся теми, кто мы есть. Посмотри на них повнимательнее… Все мои дети пройдут через этот путь и только один сможет убить меня и забрать силу… — Вот будет смешно, когда они все тебя разочаруют! — Что ж, такой исход тоже возможен… Я не всесильный и мои сны тоже иногда лгут, тогда пойду на поклон к ней, думаю, матушка обрадуется моей повинной голове, — оскалился Карлхайнц в улыбке, вспоминая свою давнюю спутницу, которая и сделала его таким.***
— Почему к этим свечам нет инструкции? — открыл Аято глаза через часа два. Он раздувал дыханием пыль, временами покашливая от тяжести в груди. — Вот и кто за это понесёт наказание?.. — храбрился он, вновь хватаясь за деревянный стол. Вампир поднялся на ноги, отряхнул свою красную толстовку и прогнулся в спине. — Пора навестить мою милую невестушку… — зашагал он к выходу, затворяя за собой дверь. Он миновал лабиринт и поднялся в кабинет отца, а там обнаружил копошащегося в книгах Рейджи. — Я что-то не понял юмора… — прохлопал Аято глазами, глядя на старшего брата. Он перерывал полки с книгами, устраивая небольшой беспорядок, но юношу возмутил отнюдь не бардак, а наличие самого агрессора. — Ты должен был присматривать за Юи… Вдруг они придут за её телом! Почему это я говорю тебе, дисциплинированному, о таких вещах?! — повысил голос он. Рейджи невозмутимо слез с лестницы, собрал выброшенные им книги в стопку и только потом поправил на переносице очки, с тем, чтобы обратиться к младшему брату как положено. — Когда ты ушёл, мы обнаружили очень интересную зависимость. Хозяин должен быть как можно ближе к своему сердцу, так их связь не слабнет. А поскольку все пришли к мысли, что в этом замешана она, то мы решили принести девушку сюда, — сообщил он. — Сейчас с ней Шу и Субару, потом заступим мы с Райто, а ты составишь компанию Канато. — Компанию мне составит блинчик! — самодовольно усмехнулся Аято. — Я разговаривал с отцом и нашёл выход, как спасти Юи. — Поделишься? — заинтересовался Рейджи. — Ну уж нет! Всё равно не поверишь, поэтому заканчивай свой гуманитарный бред и иди прикажи приготовить пожрать! — Что-то ты слишком весёлый, — прищурился Рейджи. — Два часа назад был готов расплакаться… — Я тебе что, сопля зелёная, чтобы реветь?! Собери всех, организуй такой ужин, чтобы все вокруг ахнули, когда мы с блинчиком появимся! Я хочу, чтобы кое-кто увидел нас вместе, пусть она разозлится… — сузил Аято зелёные глаза и сжал от злости кулаки. — Теперь я понял — когда сердце охватывает ярость, когда тебе кажется, что твой мир рухнул, ты начинаешь делать глупости… Свои я уже сделал, а если бы не старый хрен, то мог бы ещё больше наделать, наверно, стоило сказать ему спасибо, но мне что-то не хочется, поэтому я просто поставлю на место кое-кого другого, думаю, это и будет моей благодарностью… — Полагаю, остальных ты тоже не намерен благодарить? — спросил Рейджи из любопытства. — За что? — развёл руками Аято, даже не глядя на брата. — Это вы меня должны благодарить! Я из-за вас сейчас такого натерпелся, а мог поубавить каждому из вас жизни, так что я уже отблагодарил вас, пусть вы об этом и не узнаете…***
Караулить бездыханное тело — вот угораздило же! Для кого-то это, возможно, проблема, но с тем безразличием до мелочей, кое зародилось в Субару и Шу ещё со стадии эмбриона, можно было не то что одну спящую девушку караулить, а целый двор. Впрочем, терпение Субару, в отличие от более ленивого вампира, медленно подходило к концу. Обстановка нагнетала — тихо, мрачно и это далеко не любимый гроб, где и комар носа не подточит, это настоящая могила, причём весь этот проклятый самой Смертью дом. — Надоело… — притопывал ногой Субару, говоря вполголоса. — Ты что-то сказал? — сонно приоткрыл Шу глаза и поворочался в мягком кресле. — Можешь не шептать… Этим не разбудишь. — Бред! — прикрикнул Субару. — Как долго нам ещё здесь торчать?! — Какая разница где?.. Торчать всё равно где-то придётся, — вяло пробормотал Шу. — Так почему бы не здесь? Тут уютнее, чем в этом старом доме у озера, где сквозняк гуляет, как у себя дома. В этой комнате хорошо спится… — Тупость! — сказал Субару сквозь зубы и посмотрел на Юи. Она лежала в своей постели безмолвно, её глаза были плотно прикрыты, а маленькие руки прижимали розовое одеяло к кровати. Субару смотрел и смотрел… Это длилось минуты, грозясь перерасти в часы, но в какой-то момент ему показалось, что у девушки появилось слабое дыхание. — Эй… — позвал он старшего брата. — Кажется, я видел нечто странное… — Тебе кажется, — ответил Шу. — Здесь всё странное — есть нормальное. — Да ты достал уже! — закричал тот. — Я сказал, что видел, значит, видел! — выругался он, и Юи сморщила лоб. Крики вампира пробудили её. До этого она блуждала по лабиринтам своего подсознания, не понимая, что произошло и почему она не может очнуться. — Она только что пошевелилась… — сказал Субару с замиранием в голосе. — Это точно… Из-за галлюцинаций брата, в коих его обвинил Шу, ему пришлось просыпаться. — Смотри… — подошли они ближе к кровати и заметили, что Юи уже не только морщится, но по какой-то причине страдает. Из её закрытых глаз сочилась слеза, а пальцы на руках старались вцепиться в простыню, словно жаждали опоры, за которую можно ухватиться. — Жива… — удивился Шу не меньше младшего брата. Он думал проверить её пульс на шее, но его бесцеремонно остановили. — Руки! — гаркнул Аято, стоило ему появиться между коридором и дверной коробкой. — Блинчик принадлежит мне! — Снова мы вернулись к тому, откуда начали… — выпрямился Шу и, положив ладони на поясницу, прогнулся. — Мы всегда будем к этому возвращаться! Я никому не позволю прикасаться к ней! — Тц, — цыкнул Субару, — хочешь показаться важным, так будь им! Мне плевать! Наконец-то смогу побыть там, где вас нет! — выговорился он и слинял в сад, освежить голову и предаться самобичеванию. Аято проводил младшего брата взглядом, а потом бросил самодовольную ухмылку в сторону Шу. — Как закончишь со всем, — заговорил он достаточно строго, но в то же время безразлично, — найдёшь меня. Я знаю, чего хочу… — припомнил он братцу старый должок. — Хочешь сказать, что мне стоит быть с тобой милее? — ядовито усмехнулся Аято. — Не дождёшься! Я не до такой степени отчаялся! — Ты можешь делать, что пожелаешь, — сказал Шу, проходя мимо него, — я всё решил давно, ещё когда мы были в мире людей, говорить просто не хотелось… напрягает это слишком… — прозевался он напоследок. — Чтоб тебя! — ударил Аято воздух кулаком. — В этой семейке сплошные шантажисты и авантюристы, угораздило же меня появиться на свет именно в ней! — широко вышагивал он, направляясь прямиком к кровати Юи. — Блинчик! — громко позвал её Аято. — Хватит строить из себя неженку, ты уже должна от радости прыгать! Великий я пришёл, чтобы озарить твою мрачную жизнь, просыпайся! — встал он у неё, что называется, над душой, но Комори только сильнее сжала розовую простыню. — Знаешь, мне казалось, что я уже сделал всё и даже больше. Можно было и без нежностей обойтись… — присел он на край кровати, глядя ей в лицо. — Но раз такое дело, — наклонился он, — то я забуду обо всём на секунду, — невесомо сказал Аято, подцепляя девушку за спину. Он коснулся её губ своими и почувствовал, что в её теле струится жизнь. — Аято… — сказала Юи, когда сквозь дребезжащий в глазах свет увидела его силуэт. — Это, правда, ты? — А кто же ещё?! — усмехнулся тот. — Ты ожидала увидеть кого-то старого и слащавого? — Нет… — напугалась Юи. — С чего ты… о ком ты говоришь? Я… — пыталась говорить Юи, но ничего не выходило. Она понятия не имела, о чём пытается ей сказать Аято, ведь перед глазами стоял совершенно иной образ. Там были все: Аято, Шу, Рейджи, Субару, Райто и Канато, кто-то кричал ей, а кто-то молча наблюдал, пока она задыхается, не чувствуя земли под ногами. Земля ушла, её не стало, и пришёл покой, такой, что звуки исчезли, ветер понуро стих, словно перед ней белый лист. — Аято, — задышала Юи очень быстро, не понимая, откуда такая жажда и сухость в горле, — скажи мне честно, я умерла? — Блинчик, ты что дурёха? — посмеялся над ней вампир. — Как ты можешь быть мертва? Видишь, я держу твою руку, — схватил он её за запястье и начал энергично трясти её кисть. — Только что наши губы касались друг друга, думаешь, мёртвые могут вытворять такое? — Я не знаю… — усомнилась она. — Мне кажется… у меня такое чувство, будто я была мертва, затем последовал голос, думаю, это был твой отец, а потом я услышала тебя и мне захотелось проснуться, но я не могла этого сделать, кто-то крепко держал мою руку… Это больно, Аято… Это очень больно… — зарыдала она. — Ты смеёшься надо мной? — вспыхнул Сакамаки, но не злобно, он это сделал из-за того, что почувствовал вызов в голосе Юи. — Ты уже забыла, что такое настоящая боль? Забыла, как я тебе дарил свои обжигающие поцелуи? Ты неисправимая лгунья, блинчик, но я напомню тебе… — Аято… — запаниковала Комори, пытаясь в приступе страха пятиться. — О нет, — покачал он головой, — тебе от меня не скрыться, наконец-то, я могу насладиться тобой в полной мере… — упоенно сказал он и прокусил вену на тонкой шее блондинки. — Аято! — вцепилась Юи в его волосы, стискивая от боли зубы. Вампир жадничал. Мало того что клыки вонзил молниеносно, так ещё и пил так, будто страдал от жажды в пустыне. — Блинчик… — выдохнул он с такой усталостью, что даже не потрудился прикрыть рот. Кровь капала на его подбородок, шею и одежду, а ему хотелось ещё. — Твоя кровь… она самая лучшая! — дерзко сказал вампир и надкусил тонкое запястье, что до сих пор удерживал. — Аято, достаточно… — отталкивала его Комори. — Мне больно… — призналась она. — Вспомнила, — ухмыльнулся он, поглядывая на неё довольными глазами из-за чёлки, — а теперь иди сюда! — подтащил вампир к окну и резко отдёрнул штору. На небе заняла свой пьедестал луна, она осветила комнату Юи, окидывая своим холодным светом возлюбленных. — Ты чувствуешь запах крови? — спросил он, приподнимая лицо девушки. — Ощущаешь её металлический вкус на языке? Я вот чувствую, от этого моё тело горит, будто я совершаю самый страшный грех, и адский огонь поедает меня изнутри, но это настолько сладко и пленительно, что я не могу, я не хочу останавливаться… — алчно горели его зелёные глаза, и Юи терялась. — Я не понимаю тебя, Аято… — тихо сказала она, чувствуя лишь трение его пальцев на подбородке. — Когда-нибудь поймёшь, блинчик, — отпустил он, кладя голову к ней на плечо. Он смотрел на оставленную им кровь (в лунном свете она стала чёрной) и думал, что время ещё не пришло, Юи ещё не преобразилась, но когда провёл пальцем по месту своего поцелуя, то не обнаружил следов от клыков — рана уже затянулась. — Врунишка, — посмеялся вампир. — Ты хорошо ощущаешь этот запах, — жадно расплылся он в улыбке и вновь приподнял личико Юи к своему. — Хорошо, я подожду, когда ты захочешь моей крови, — сказал он в самые губы, нацеливаясь на них. — Я подожду… Но помни, блинчик, у меня почти нет терпения! — сказал Аято и крепко поцеловал Комори, не дав ей возможности объяснить, спросить или сказать очередную глупость, от которой у него разболится голова и захочется делать безумства до самого утра.***
Пока Аято закрылся с Юи наверху, в зале для приёма гостей творилось что-то непонятное: фамильяры накрывали на стол, расставляли вазы с причудливыми цветами, а Рейджи наблюдал за рабочим процессом, указывая что и кому нужно сделать. Послышались первые салюты, а там и раздражающий голос Корделии. — Кто позволял? — выкрикивала она, оглядываясь на свою же прислугу. Мужчины и женщины — все кланялись ей и бежали от её зелёных глаз прочь. — Что за праздник? У меня болит голова, я хочу тишины! — ругалась Корделия, цокая каблуками по мраморному полу. Ты! — увидела она Рейджи, и, прищурив ядовито глаза, пошла в наступление. — Кто тебе позволял хозяйничать в моём доме? — спросила она отнюдь не вежливо. Королева вцепилась в красный галстук вампира, как раз там, где был узел и безжалостно натянула. — Кто?.. — прищурилась она, заглядывая ему в глаза. — Ваш старший сын, — ответил Рейджи. — Думаю, ему вы не смеете противиться. — Он?! — прикрикнула она, а потом сровняла тон, чтобы не подать повода для подозрений. — Что за праздник он удумал? Мой муж только что покинул мир демонов, я здесь одна, но это не значит, что я потерплю неуважительное обращение ко мне. — Этого я не могу знать. Меня попросили собрать всех за ужином… — А ты делаешь всё, что тебе говорят? — перебила его Корделия и ослабила свою руку. — Как думаешь, если тебя попросит красивая и молодая женщина, ты ей не откажешь? — спросила она, пытаясь быть страстной. Она буквально вешалась на вампира, прикасаясь к его телу своей пышной грудью, желая воспламенить в нём чисто мужские желания, но тот гордо задрал голову, поправил очки и заговорил. — Если я такую увижу, то подумаю над высказанной просьбой. — Сопляк! — она оскорбила сына своего мужа и, зыркнув на него глазами полными ненависти, скрылась. — Я вам устрою праздник… — шла она по коридору, разговаривая вслух. — Вы у меня все будете танцевать до кровавых мозолей, вот увидите… — таскала она себя за пальцы, играясь из-за нервов с большим перстнем на левой руке, как врезалась в какого-то мужчину. — Ты свои глаза потерял? — закричала она. — Или хочешь, чтобы я приказала их выколоть?! — Корделия, дорогая, ты уже забыла меня? — улыбнулся Рихтер, и женщина расцвела в млеющей улыбке. — Рихтер, возлюбленный мой… — запела она сладким голосом, подавая свою прекрасную руку для поцелуя. — Почему ты в таком виде? — приблизилась она к его уху, шепча. — Где мой любимый плащ, о мудрейший советник короля? — ласкала она своим голосом, просовывая пальчики в зеленоватые волосы вампира. — Сегодня я здесь не как Мерц, сегодня я представляю интересы моего старшего брата, — сообщил он. — Интересно, а ты заменишь его только за столом или воспользуешься и нашей спальней? — продолжала она свою любимую игру. — Я здесь, чтобы заменить его во всём, любимая, — сказал Рихтер и яростно обхватил лицо Корделии, сливаясь с её губами в страстном поцелуе. — Я так и думала… — довольно улыбнулась она, когда тот позволил ей вновь говорить. — Теперь я не одна, теперь я смогу постоять за нас и нашу цель, возлюбленный мой… Пойдём со мной, пойдём… Я знаю, чем мы займёмся этим вечером…***
— Аято, мне кажется, что мы спешим… — сказала Юи. Прошло не больше часа, а для неё раздобыли свадебное платье. Пышное, цвета синего индиго, а Аято облачился в светлый фрак, чтобы произвести должное впечатление. Раньше он выглядел иначе — спортивный, быстрый и до ужаса нетерпеливый. — Спешим? — посмеялся он, протягивая ей руку. — Блинчик, ты балда, если думаешь, что я теперь буду чего-то ждать. Ты хоть представляешь, через что я прошёл ради тебя? Нет, тогда не спорь! Великий я знает всё и решит так, как будет лучше! Привыкай к послушанию, я не хочу приходить в нашу комнату и спорить о том, чего хочется мне, а что нужно тебе, наше мнение и желание должно быть едино, поэтому, если важного ничего нет, то лучше согласись со мной, всё равно же придётся поступить, по-моему… — Да я и не против того, что ты делаешь, просто… просто это как-то поспешно. Ты сказал, что хочешь жениться на мне, но я не думала, что ты вспомнишь об этом сегодня ночью и тут же решишь провести церемонию… Твои родители будут не в восторге… — вспомнила она Корделию, но Аято это не понравилось. — Блинчик, ещё раз вспомнишь об этой женщине, и я устрою тебе такой медовый месяц, что ты на свою попу не сядешь ещё весь последующий год, — сдавил он её ладонь и угрожающе сверкнул своими зелёными глазами. — Хорошо, Аято, я не спорю… — отвела она взгляд, предпочитая слушаться. — То-то же! — посмеялся он. — А теперь запомни, — начал вампир объяснять суть мероприятия. — Эта лестница, — указал он на ступени, что лежали у него за спиной, — ведёт в башню, там сидит дедок, который записывает волю королевских особ в специальную книгу, нам нужно только изъявить желание, и он сделает запись, а праздник выберешь любой. Хочешь, будем гудеть здесь до самого Лунного парада, а нет, так поставим на уши всю округу в мире людей, выбирай сама, тут я дам тебе волю, мне важно совсем иное, а что, ты и сама знаешь… — наклонился он к Юи, глядя такими глазами, что у Комори мурашки забегали по спине. «Кровь…» — вздохнула она, понимая, чего так жаждет Аято. — Блинчик, мне показалось, или ты вновь тупишь? — прищурился он. — Я не разрешал тебе грустить, улыбайся! Сегодня наш день! А если ты не поняла, то я специально для тебя скажу это вслух: я хочу твою кровь, душу и тело! Надеюсь, теперь ты поняла насколько я жадный, — коварно улыбнулся он, притягивая Юи за руки к себе. — Интересно, я тоже когда-нибудь стану такой жадной? — легко улыбнулась она. — Эта нездоровая любовь к тебе делает меня именно такой… — Тогда докажи, что ты жаждешь меня, — оскалился он, показывая белые зубы. — Прямо сейчас… — в последний раз сказал Аято и потянул Юи за собой, куда-то вверх, в башню, где заканчивалась её свободная жизнь.***
Там, в самом конце старой лестницы, виднелась маленькая арочная дверь. Эти два аршина в высоту заставили даже Юи наклонить голову, Аято пришлось немного сложнее, он, как мужчина сделал глубокий почтительный поклон с порога. Комната была небольшой, совсем пустой и тихой. Прямо напротив двери, за круглым столом сидел старый фамильяр, он был так же стар, как и нынешний хозяин этого дома. Его пальцы высохли, а кожа пожелтела от времени. Седые волосы спадали длинными паклями к самому полу, а глаза залепляли густые белые брови. — Мы пришли изъявить свою волю, — громко сказал Аято, не испытывая стеснения или сильного уважения к старцу. — Аято… — вцепилась в его руку Комори, призывая вести себя порядочнее. Но фамильяра не оскорбил этот тон, он очень долго ждал дня, когда к нему придёт сын его господина, чтобы записать его волю в не менее старую книгу. Он приоткрыл выгоревшие серые глаза и повернул шею. Тут Юи услышала скрип, пока фамильяр наклонялся к свече, она думала, что он рассыплется на части, но старец лишь подул на фитиль и тот загорелся. — Воля ваша едина? — хрипло спросил он, и Комори поняла, что в его теле уже почти нет жидкости, воздух постепенно уничтожал его тело, год за годом, час за часом. — Да, — соизволил сказать Аято, замечая сонный кивок старого фамильяра. — Имя?.. — вновь тихо прохрипел он, собираясь, внеси запись. — Аято Сакамаки, — гордо сообщил Аято, проглатывая желание дерзить. — А ты?.. — обратился он к Юи. Она заслушалась. Голос фамильяра не был противным, он похрипывал, но мягко отзывался в её голове. — Блинчик… — шепнул ей Аято сквозь зубы. — Да… — опомнилась она. — Я согласна, моё имя Юи Комори. Старец так же устало покачал головой и вновь опустил перо в красные чернила. Наконечник заскрябал по старой шершавой бумаге, но надпись не появилась. Фамильяр вновь макнул перо и повторил, однако строка осталось пустой. Он посмотрел, подумал и медленно поднял глаза на молодых. — Это не твоё настоящее имя… — сказал он. — Подумай ещё… — Как не моё? — удивилась Юи, округляя глаза. — Оно всю жизнь было моим, — потерянно посмотрела она на Аято. — Успокойся, блинчик, — поднял ладонь он, призывая положиться на него. — Попробуй написать Юи Сакамаки, — приказал он фамильяру. — Аято… — вновь вцепилась в него Комори, думая, что он хочет сжульничать. — Запись сия сделана, мною засвидетельствована, есть ли у вас ещё пожелания? — спросил фамильяр, дописав имена. — Нет, — довольно проголосил Аято. — Не помирай ещё годика два, старый. Я к тебе скоро обязательно загляну, — сказал он и вместе с Юи в поклоне покинул комнату. — Аято, — позвала его девушка, стоило им покинуть странную комнату, — я не понимаю, почему моё имя ненастоящее, и для чего ты собрался возвращаться в эту комнату? — она буквально бежала за ним, ведь тот так торопился позлить любимую мамочку, что у него кровь в венах закипала. — Я когда-нибудь тебе расскажу, блинчик, а сейчас поторопись, а то всё без нас слопают, я голодный до ужаса… — придуривался он, но Юи серьёзно встревожилась. — Нет же! — прокричала она. — Ответь мне, Аято! Зачем ты хочешь вернуться? Ты думаешь, что я надоем тебе, и ты избавишься от меня? — Плоскодонка, за такие слова я бы тебе сейчас по макушке надавал, но не буду в силу некоторых обстоятельств… — обозлившись, сказал вампир, останавливаясь где-то на полпути. — Тогда объясни… — пустила Юи слезу, и Аято сжалился. — Вот только воду не лей, — закачал он головой, делая круговые движения. — Всё мой папаша накосячил, кажется, он с твоей матерью какое-то время находился в близких отношениях… Если ты не поняла, то говорю прямо — настолько близких, что появилась ты. Я сам узнал об этом часов двенадцать назад… — Тогда… — задрожал её голос… — мы родственники… Как я могла такое допустить? — закрыла Юи лицо руками, не веря, что вышло всё так. — А ну заканчивай слёзы лить! — отругал её Аято. — Мой отец дал благословение, а ещё он тоже был женат на сестре, и знаешь, их сын, Субару, не такой уж и плохой малый, думаю, наш будет ничуть не хуже. — Наш? О чём ты говоришь, Аято? Нельзя жениться на родственниках… — Это людям нельзя! А ты больше не человек, блинчик, да и если подумать, то никогда им не была, поэтому успокойся и прислушайся к себе, мне кажется, что ты изменилась, — тут он встал на колени и уткнулся Юи в живот. — Я не уверен в причине, но твой запах изменился, сейчас он мне очень нравится… — признался он, продолжая елозить по её телу носом, мягко поглаживая руками худенькую талию возлюбленной. — Ты хочешь сказать, что я могу носить твоего ребёнка? — в первую секунду напугалась Юи до беспамятства. — Почему это моего? — изумился Аято. — Нашего, вот как правильно, — поднялся он и широко улыбнулся. — Я не Рейджи и точно сказать не могу, даже у маленьких вампиров сердце не бьётся, но запах мне подсказывает, что сейчас я обнимаю не только тебя, вот почему я так подумал и по этой же причине, я пойду к старику. Дети тоже записываются в его книгу, он что-то вроде хранителя нашего дома. Такие есть в любом большом доме, у нашего отца хранитель старый, я бы хотел, чтобы нашего первенца записал он, прикольный же дедан, разве нет? — рассмеялся Аято, а Юи только хлопала глазами, с трудом понимая его. — Так ты не против этого ребёнка? — переспросила она, стараясь понять всё предельно чётко. — Блинчик, ты, когда яблоком подавилась, то точно головой ударилась, — посмотрел он с долей шока на лице. — С чего мне быть против, я же сам его и сделал, или ты думаешь, что я такой глупый и не понимаю, чем грозила наша с тобой связь? Я не имею ничего против детей, вот вырастет немного и мы будем с ним мяч пинать, — задрал он голову замечтавшись. — С ним?.. А если будет девочка? — продолжала она задавать вопросы печально и осторожно. — Я тебе что, бракодел какой-нибудь? — бросил он свой зоркий глаз, но вскоре ослабил мышцы лица. — Да и что, по-твоему, у девочек ног нет, чтобы мяч пинать, — подумал он, прежде чем заявить что-то важное. — Какая разница кто, главное, что он мой! А дальше хоть завозмущайся, но ты уже никуда от меня не денешься! — Ты сказал, что он наш, Аято, — добродушно улыбнулась Юи, поправляя его в эгоистичном порыве, — я никуда не собираюсь уходить, — мягко проговорила она, успокаивая вампира одним своим нежным взглядом. — Вот и хорошо, блинчик, хорошо… — сказал он в губы своей жены, желанно целуя их вновь.***
В небо запустили салюты. Зал с длинным, заваленным едой столом пестрил разными яствами, а по левую сторону от него потрескивал королевский камин. За столом собрались все члены семьи. Рихтера встретили прохладно, Руки даже решил, что пришло время возвращаться в мир людей. Но все терпеливо ждали Аято. Корделия нервничала, но старалась не показывать этого на своём смеющемся лице. Она игралась со своим большим фиолетовым перстнем, желая увидеть лицо любимого сына, особенно когда он повстречается с дядюшкой, лицом к лицу, что называется. — Думаю, нам пора, — сказал Руки. — Сядь! — приказала единственная женщина за столом. — Мы ещё не видели моего старшего сына. Хочу посмотреть ему в глаза… После того как он надерзил, посмел вернуться и раздавать нахальные приказы. — Боюсь, что это только ваше желание, — ответил ей Муками, кивая братьям. Юма, Азуса и Коу дружно встали из-за стола, направляясь за Руки. Коу был немного подавлен, старший брат выведал у него все подробности недавнего скандала, разумеется, блондин не вышел сухим из воды, но беспокоило его даже не это. В замке уже ходили слухи, что невеста одного из детей господина не дожила до своей свадьбы. Служанка поведала ему о таком деле, но пока он отказывался в это верить. Зла он девушке не желал, а оказалось, что стал виновником её проблем. Боясь чувства совести, которая у него всё же когда-то была, он послушно следовал за старшим братом. — И куда это вы собрались? — услышали все самовлюблённый голос Аято. Он обращался к братьям Муками, которые только что вышли из-за стола. — Я никого не отпускал! — оскалился Сакамаки, обнимая Юи правой рукой. Девушка была более чем живой. У Корделии чуть палец не отвалился. Она его так сжала, что лично услышала хруст суставов в фалангах безымянного пальца. — Чего это вы все так уставились? — спросил Аято, сверкая от чувства победы. — Призраков здесь нет, только моя жена… А, это ты, дядя… — вдруг заметил он Рихтера и его кислую мину. — Не думал тебя здесь увидеть… Хотя мне плевать, позабавься и ты. Сегодня можно всё! — Какая ещё жена? — поднялась Корделия. — Кто позволил? — Мой отец и твой муж, между прочим, — ответил Аято. — Он благословил нас на брак, и я подумал, что откладывать не стоит… — сказал он и прошёл мимо сверкающей глазами мамаши, усаживая Юи за праздничный стол. — Мы поздравляем вас, — поклонился Руки и его братья за ним. — Да, да, — весело помахал рукой Аято. — Давайте за стол! Хватит тут возвышаться надо мной, я этого не люблю, если вы были не в курсе! — добавил он, хватаясь за какую-то зажаренную до коричневого цвета птицу. — Какой я голодный… — набивал он рот так, будто неделю не ел. «Аято доволен», — улыбнулась Юи, насаживая на вилочку кусочек хорошо зажаренного мяса. Вампир бы вынудил её есть, поэтому она послушно разрезала ту порцию, что ей подали фамильяры. — Блинчик, а ну подожди! — приказал Аято, отрывая вилку от её рта. — Сперва я попробую, — сказал он, стаскивая с четырёх длинных зубьев жареное мясо. Он хорошо прожевал, подержал во рту, принюхался, а затем проглотил. — Вроде не отравлено, — энергично сказал он, возвращаясь к своей трапезе. Это был настоящий шлепок грязи в лицо Корделии, но она молча терпела, продолжая дёргать себя за палец, пока Рихтер не взял её за руку. «Всё же я без ума люблю его… — добродушно подумала Юи, глядя на то, как Аято поедает закуски, не стесняясь забрасывать еду в широко открытый рот. — На вкус еда очень странная… — сморщила она брови, заметив лишь то, что вкус стал какой-то тленный. — Я никогда не была привередлива к еде… — девушка медленно жевала мясо, ощущая, что едва может это проглотить. — Но это выше моих сил!» — закрыла она глаза, сплёвывая это дело на салфетку, боясь, что в противном случае её просто стошнит. — Что, блинчик, — улыбнулся Аято, будто его это ничуть не удивило, — не то, что ты ожидала получить. Не переживай, чуть позже я дам тебе того, что приведёт тебя в норму, потом и еда тебе покажется вкусной. Видишь, какой я голодный, — радовался он своему аппетиту. — Ты мой аппетайзер, вот тебе и ответ. А пока сока можешь попить, правда, он немного пьяный, — махнул он стоявшему позади фамильяру, чтобы бокал Юи наполнили. — Ну, — утёр он свои губы и откинулся на спинку стула, думая, что на первое время наелся, — и почему у вас такие кислые лица? Где поздравления, где музыка? Вот ты, — уставился он на Корделию. — Почему меня не поздравляет собственная мать? В кои-то веки спела бы или станцевала бы чего, а то здесь как на похоронах… — прищурил он зелёные глаза, вновь бросая в мать грязь. Она-то рассчитывала как раз на похороны. — Маленький наглец! — выкрикнула она и шаркнула по полу стулом. — Как смеешь ты обращаться ко мне в подобном тоне?.. — Кого воспитала, того и получила, — невозмутимо ответил Аято. — Не думаю, что я много прошу… — Только через мой труп! — швырнула она салфетку на стол и демонстративно удалилась. — Это можно устроить… — сказал Аято себе под нос, и в его голосе слышалась ненависть. Он поднялся и, оставив Юи, пошёл за ней. Рихтер тоже попытался, но его задержали. — Куда же ты, дядя? — позвал его Райто сквозь улыбку. — Думаешь, они без тебя не справятся? Или ты ревнуешь? — знал он на что надавить, и Рихтер гордо вернулся за стол.***
«Вот сейчас ты мне всё выложишь…» — шёл Аято за матерью, не скрывая того, что преследует её. Корделия поспешно шла к своей комнате, ей уже приходилось сбегать от Аято и в последний раз это добром не кончилось. Чтобы не оказаться поджаренной заживо, ей пришлось просить Рихтера вырезать её сердце и спрятать в груди ненавистной девчонки, так она оказалась в мире, где родилась. «Я вырву правду с твоих лживых губ, даже если придётся пытать тебя до самого Лунного парада… — щурился Аято, глядя на чёрный подол её пышного платья, пока тот не скрылся за углом, а позднее за крепкой дверью, где Корделия затаилась. — Как маленькая! — усмехнулся тот. — Ты ещё под кровать залезь, я с большим удовольствием вытащу тебя за ноги из-под неё…» — приблизился он к круглой ручке, как другой вампир перехватил его руку и уволок в сторонку. — Ты чего о себе возомнил?! — пихнул Аято стильного идола, недовольно отряхивая свой бежевый смокинг. — Подумал, что не стоит такой костюм вонючей кровушкой пачкать, — сквозь усмешку ответил Коу, забывая про неуважительные замашки Аято. — Думай в другом месте! Я здесь делом занят! — рыкнул на него Сакамаки, решая вернуться. — Лучше убери… — утробно сказал Аято, чувствуя, что Коу удерживает его за локоть. — Слушай, — отпустил он, — я живу одним принципом — никаких долгов, а тебе я должен… — С чего это ты мне должен? — посмеялся он над откровенностью идола. — Должен и всё тут! — разозлился Муками, не желая объяснять, что это он затащил Юи к себе, а потом вышвырнул, как ненужную вещь, поэтому она пострадала. — Ты хочешь вывести мать на чистую воду, так вот, я помогу тебе. За ужином я кое-что заметил, не думаю, что она отдаст эту вещь тебе, а если ты оторвёшь ей палец и она окажется невиновной, то отец будет злиться. Я украду её и принесу тебе, — пообещал Коу. — На этом мой долг будет уплачен… Аято посмотрел в раскаивающееся выражение лица идола, ничего не понял, так как ни разу не видел ничего подобного на его самовлюблённой мордашке, но всё же кивнул. — Хорошо, раздавить я её всегда успею… — развернулся он в сторону зала для приёмов, забыв, пожелать удачи своему волонтёру.***
«Рихтер… где же ты… — ходила Корделия из угла в угол, чувствуя опасность. — Он меня хочет добить… Я не хочу умирать! Не хочу!» — поддавалась панике она, помня боль, с которой она ушла из мира людей. Её дыхание прерывисто вырывалось изо рта, а ноги сами передвигались, нарезая круги вокруг двуспальной кровати. И тут послышался стук. — Пошёл вон! — выкрикнула она, думая, что за дверью её ждёт Аято. В ответ последовала тишина. Корделия задумалась. Если бы Аято хотел её убить, то не стал бы стучать, он бы выбил эту чёртову дверь и там уж ничто не поможет. Ручка провернулась, но замок не позволил войти, и очередной стук вынудил Корделию вздрогнуть. — Да кого ещё там?! — захорохорилась она, прислушавшись к себе. За дверьми стоял не её сын, она это почувствовала, но в растерянности не могла понять, кто ждёт её по ту сторону комнаты. — Ты?! — вытянула Корделия шею, когда увидела Коу у себя на пороге. — Что тебе надо в моей комнате? Иди прочь! — попятилась она. — А вы ждали кого-то другого? — ахнул Муками и закрыл за собой дверь. — Ты зачем вытащил ключ? Быстро верни и выметайся! — приказала королева. — Вам придётся меня уговорить… — улыбнулся блондин и засунул ключ в передний карман своих брюк. — Я тут поговорил с братом, он сказал, что я повёл себя нетактично, ну помните, тогда, в коридоре… — напоминал он о дне скандала. — Разумеется! — задрала голову она. — Что, пришёл просить прощения? — ухмыльнулась Корделия. — Тогда на колени… — сказала она низким голосом. — Ради вас я готов сделать куда больше… — стал льстить идол и, приблизившись, встал на колени. — Моя королева… — сладко прошептал Коу, заводя руку к ней под подол, обхватывая стройную ногу в чулках. — Вы меня простите? — спросил он, поглаживая её ногу. — Извиняйся лучше, — довольно смотрела она сверху вниз, наслаждаясь властью данной ей. — Как пожелаете… — улыбнулся он. — Но, возможно, вам понравится куда более удобная поза? — заговорил Коу, самовольно поднимаясь. — На коленях идол бесполезен… — приблизился он к лицу Корделии, воспламеняя её губы. — Воспользуйтесь моим прекрасным телом… — прошептал он в них и в этот же момент схватил её за квадратный вырез на платье. Ткань затрещала по швам, и платье превратилось в дорогие тряпки. Вампир обхватил ладонью её мягкую грудь и, прижав к стене, дал почувствовать, что значит молодость. — Животное! — разозлилась она и влепила ему звонкую пощёчину. Ей понравилась его смелость, но она желала быть главной. — Я буду тем, кем вы захотите меня видеть… — потёр он своё лицо, продолжая обжигающе смотреть на загоревшуюся от страсти женщину. — Раздевайся! — приказала она. — Да… но есть одна мелочь, — невинно улыбнулся Коу, — я не люблю пуговицы, — подёргал он себя за воротник розовой рубашки, — вы мне не поможете?.. — Твоё счастье, что я их тоже ненавижу… — залилась она улыбкой и дёрнула за рубашку так, что все пуговицы разом отлетели на пол. — Думаю, я освобожу тебя от затруднений и здесь, — посмотрела она на его чёрные брюки и проделала всё то же самое. — Раздевайся, медленно… — прищурилась она и отошла в сторону. Коу встал возле её кровати и стал послушно лишать себя одежды, но одной рубашки уже хватило, чтобы Корделия заинтересовалась его телом как следует. — Откуда эти следы? — увидела она шрамы на его спине. — Они мне достались в приюте, — ответил ей Коу. — Желаете послушать? — жизнерадостно улыбнулся блондин, но у этой женщины были другие планы. — Пока нет… Думаю, твои извинения продолжатся немного дольше, чем я планировала… — сообщила она, и эта ночь пообещала Коу воспоминания не лучше тех, что тянулись за ним из приюта.***
— Да где этого расфуфыренного черти носят?! — нервно ходил Аято. Он ждал Коу в фойе и ждал уже давно. Юи не спалось, поэтому ему пришлось оставить её на Райто и Канато. Эти двое плохо ладили между собой, и ему не очень хотелось оставлять её в такой компании надолго, а всё, между прочим, из-за любимой мамочки. «А этим что надо?! Принесла же нелёгкая…» — услышал он приближение остальных братьев Муками и приготовился оборонять свой идеальный садистский ум. — Вам-то чего не спится? Тоже в коме последние сутки провели, выспались? — выдал он сарказм первым же делом. — Ты чего кипишишь?! — грозно сказал Юма. Большому вампиру такой тон вовсе не понравился. — Почувствовал власть и стал на других кидаться, вот я сейчас рукава закатаю и наваляю тебе, тогда ты поймёшь как нужно вести себя с окружающими… — Юма, успокойся, — остановил его Руки. — Мы не ищем ссоры. Отец оставил дом, нам тоже пора… Ты не видел Коу? Его нет в комнате, а мы не можем уйти без него… — Что, своих не бросаете, — ухмыльнулся Аято. — А ты не в той комнате искал, нужно было искать в той, что побогаче и позловоннее… — Как тебя понимать? — сместил Руки тонкие брови, предчувствуя беду. Интуиция его не подвела… Не прошло и минуты, как показался Коу. Его правый глаз горел алым, кровоточил и сам он еле ноги волочил. — Ты откуда такой вылез? — замерев, спросил Юма. Вид брата смягчил его. Да и как можно было кидаться на него, когда тот шаркал ногами и чуть не падал. В конце концов, он дошёл до братьев и чуть не рухнул на колени. Юма его поймал, но тот среагировал агрессивно. — Лапы! — ударил он по сильным рукам младшего брата. — Я сам могу… — он упёрся ладонью в пол и сквозь дрожь в руках и ногах вновь поднялся. На его груди виднелись порезы от ногтей, они не кровоточили, уже нет, но до сих пор оставались красными и немного воспалёнными. Израненную спину прикрывала розовая рубашка, но даже через неё чувствовался запах крови. — Не нужно меня жалеть, я знал, что будет так, с такими женщинами всегда так… — Что… с тобой… произошло? — посмотрел Азуса, решая спросить, пока другие молча сожалели. — А чего могло произойти? — задрал он нос, шмыгнув им при этом. — Попал в неприятности из-за благородного поступка, всего лишь расплата за то, что полез не в своё дело, правда, Руки, — он посмотрел на серьёзного старшего брата, но ответа не дождался. — Раны позднее залижешь, — подошёл Аято. — Ты достал? Уверен, что это то самое? — Было бы тупо терпеть такое зря, — вынул он из кармана перстень Корделии и швырнул тому. — Я проверил, это ключ от какой-то комнаты под замком. Думаю, там ты найдёшь всё что ищешь. На этом мы квиты! — Ты снова использовал свой глаз?! — понял Юма и дал братцу подзатыльник, у Коу чуть зубы не вылетели от такой наглости, его и без того штормило, а тут удар, будто звезда на голову упала. — Больной! — заорал он. — Силы деть некуда, тогда иди вагоны грузить! — Он беспокоится о тебе, Коу… — тихо сказал Руки. — Точно… — иронично проговорил идол. — Поэтому решил выбить всё то, что Корделия не вышибла. — Заткнись! — приказал Юма и накинул на плечи брата свой большой вязаный блейзер. — Будешь брюзжать в дороге, и я тебе ещё навешаю… — предупредил он, обхватывая жалеющего себя идола за плечи. Губы Коу дрожали. Ему не хотелось вспоминать, не хотелось жалеть себя, поэтому он кидался на остальных, но эта вечная доброта, от которой щемит сердце… Никто не мог понять, что к плохому привыкаешь быстрее. Доброту сложно выбросить из головы и тем более сердца. — Пойдём… — подтолкнул его Юма, и Муками ушли без оглядки. — Я сделаю так, что она будет ещё долго жалеть о своём поступке… — смотрел Аято в гладкие грани чароита, его белые волнистые прожилки, видя в них нечто похожее на млечный путь. — Кольцо, — услышал он голос за спиной, — это мамино кольцо… — сказал Канато. — Да… — холодно проговорил Аято. — Для чего ты его взял? — Думаю, это кольцо-ключ. Тот полукровка сказал, что под домом есть комната… Кажется я знаю, о чём он говорит… Когда мы были маленькими, то мы с Райто ловили для тебя летучих мышей. Я часто бросал уроки и бежал на улицу к вам, по дороге я забегал в подземелье и искал этих крылатых тварей. Однажды я заблудился и набрёл на какую-то странную дверь. От неё веяло холодом… Я сразу понял, что так пахнет смерть, но из двери вышла она… — сжал Аято зубы, вспоминая Корделию. — Она схватила меня за ухо и вывела из лабиринта, это было обидно, поэтому эту дорогу я никогда не забуду… Пришло время лично приоткрыть кладовую этого чудовища… — сказал он, вспоминая нечто важно. — А ты, почему здесь? — Мне не нравится он… — Канато обнял Тедди и обиженно посмотрел. Аято и без того знал, что они с Райто не уживаются, но могли бы потерпеть. Остальных просить не хотелось, он уже столько грубостей в их адрес отвешал, что пришлось бы прощения просить, а это чрезмерно высокий удар для гордости. — Иди к ним, — приказал он, временно наплевав на их потребности. — Потерпите друг друга ещё час… А я пойду и решу этот вопрос раз и навсегда!***
Корделия находилась в прекрасном расположении духа, по крайней мере, секунд тридцать после пробуждения. Она открыла глаза, улыбнулась своей новой игрушке, но вместо послушного раба на кровати лежала холодная подушка. Она гневно пробежала глазами по белой наволочке и, поняв, что её в очередной раз бросили, сделала чересчур надменное лицо. Королева швырнула одеяло в сторону, приняла ванну и облачилась в очередное чёрное платье, желая уже сейчас ткнуть всем этим выскочкам в её доме, что главная здесь только она. Всё бы хорошо, но дверь оказалась закрытой. — Этот мелкий чертёнок решил со мной в игры играть?! — начала она дёргать за ручку, пока та не отвалилась. — Не наигрался, значит! — швырнула она на пол круглый наконечник и злобно отдёрнула платье. — Хорошо, сейчас мы по-другому поиграем… — гордо выпрямила она спину и, расставив плечи, согнула поясницу, отбрасывая ковёр в сторону. В полу отчётливо виднелась дверь, королева вставила тонкий каблук в замочную скважину и провернула. Потайной ход заскрипел, объял женщину затхлым сырым воздухом, и дверь громко ударилась о стену под землёй. Корделия царственно задрала голову и, подцепив платье правой рукой, начала спускаться с этой же ноги. Тоннель оказался коротким, потайная комната располагалась практически под её нынешней комнатой, разве что на двенадцать футов под землёй. Она сохраняла свою величественную маску всю дорогу. За ночь она выплеснула много негодования: на мужа, на сына, на невестку и, конечно, на Рихтера. Она чувствовала себя моложе, бодрее и, главное, значительнее. Если пресмыкался один, то падут все, нужно лишь надавить на нужное место, а затем подождать. Вскоре Корделия остановилась возле потемневшей от времени двери, скреплённой кованными пластинами и большими заржавевшими болтами. Она схватилась за свой безымянный палец на правой руке и тут осознала, что кольца нет. Вся спесь вышла, глаза расширились и в груди затаился страх, вызванный потоком адреналина. Она никогда не забывала надеть кольцо, которое ей подарил муж для охраны семейного очага, что она стала использовать для снятия своего магического барьера. Без него долби не долби, а дверь не откроется. Будь там одни бесполезные склянки, она бы махнула рукой, но ларец с её же сердцем оставался там. — А-а-а! — закричала она во всё горло, запуская пальцы в распущенные фиалковые волосы. Её живот содрогался в нервных импульсах, выталкивая из её тела странные вздохи. Голос её дрожал, а ноги предательски подгибались, как рука облокотилась на дверь и та открылась. Корделия застыла. Она услышала, что дверь со скрипом отворилась, и кто-то пялится на её склоняющуюся у порога фигуру. — Тебе идёт унижение, — сказал Аято, сидя на её столе. — Знаешь, я здесь порылся и нашёл цианид, а ещё у тебя здесь есть какой-то куст… — потрепал он широкие листья растения. — Рейджи сказал, что яблоки, которые принесли в наш дом у озера, пропитали зельем, он говорил о каком-то растении, что растёт в руслах Амазонки, но мне это как-то было неинтересно, но одно я запомнил… Курара — так называлось это зелье. Индейцы готовят его из коры этого кустарника. У тебя здесь как раз не хватает немного… — сказал Аято и, спрыгнув со стола, придержал паузу. — Знаешь, этот яд не опасен при попадании в желудочно-кишечный тракт, он действует через кровь, думаю, ты рассчитывала, что Юи будет есть яблоко, и так или иначе, повредит десну, так бы яд попал в её кровь и она умерла бы от удушья, но чтобы не рисковать, ты пропитала яблоки цианидом… Глупо было думать на кого-то ещё, яд — это оружие женщин, но даже так, я хотел верить в твою невиновность, видимо ещё где-то очень глубоко, я ещё продолжаю считать тебя своей матерью… — Но ведь это так, Аято… — жалостливо заговорила она, видя в этом шанс. — Это же всё твой отец… это он меня толкает на глупости, ради его бесстрастной любви, ради его раздутого эго… Я же никогда не была такой… Аято… — упала она ладонями на каменный пол, но тот лишь поджал губы, раздражаясь от очередного вранья. — Плевать мне на твоё разбитое сердце! — высказался он. — Я пришёл сюда за этим… — сообщил вампир, показывая Корделии, что нашёл ларец. — Мне нужно только это сердце… С ним я и Юи вернёмся в мир людей, а ты можешь продолжать чахнуть здесь, я даже не буду убивать тебя… Знаешь, когда я шёл в эту комнату, то думал, что раздавлю твою голову тисками и выставлю твоё бесполезное тело всем напоказ в назидание, но видя тебя на коленях, мне уже ничего не надо… — Аято повернулся к ней спиной, намереваясь выйти из подземелья через два других, более извилистых выхода. Королева же так и осталась на полу, затаив посмертную обиду…***
— Аято! — выкрикнула ему Юи. Она и все остальные братья Сакамаки ожидали его в фойе. — Уже всё… — тихо сказал он и оглянулся. Корделия за ним не пошла, в замке, где он родился было тихо и, кроме того, стало как-то жалко прощаться с этим местом. Произошло тут слишком много… — Что это у тебя? — увидела Юи резной ларец. — Ничего! — отказался он показывать и поднял деревянную коробку у себя над головой. — Будешь любопытничать и в лоб получишь, — предупредил Аято незлобно, но лёгкую печаль на его лице девушка отметила. — Аято, что-то произошло?.. — Нет! — солгал он, глядя ей в глаза. — Ты что-то больно любопытная сегодня, блинчик… Подожди, вернёмся домой и там я тебе обо всём напомню! — оскалился вампир, но не тут-то было. — Пришло время расплатиться со мной, — услышали все сонный голос Шу. Он стоял, прислонившись к стеночке и кимарил. — А до дома не подождёт? — не скрыл он недовольства, не особо желая поднимать такие разговоры при всех. — Нет… — ровно ответил Шу. — Тогда говори скорее! Что я там должен сделать? — В том и дело, — потянулся старший Сакамаки, делая крохотную паузу, — ты ничего не должен делать, — сказал он на выдохе. — Оставайся здесь. — Чего?.. — выкатил глаза Аято, не понимая высказанного юмора. — Ты говоришь, что я должен застрять здесь? — повысил он голос, не обращая внимания на Юи, которая вешалась ему на руку, стараясь остановить. — Жить или застревать… решать тебе. Мне безразлично, — сказал Шу, не обращая на злость младшего брата никакого внимания. — Эй! — выкрикнул ему Аято вслед. — Мы о таком не договаривались! — Мы договаривались, что помогу тебе, а ты выполнишь моё желание. Это и есть моё желание… — Куда? Мы не договорили! — кричал он ещё долго, но Шу исчез среди опустившегося тумана быстрее, чем у Аято лопнуло терпение. — Что ж, — строго сказал Рейджи, — пора прощаться, — он слегка склонил спину и поцеловал руку Юи. — Раз уж мы теперь родственники, — легко улыбнулся он, — я загляну к вам позднее, думаю, проверить вас, влюблённых идиотов — моя прямая обязанность. — Спасибо, Рейджи… — она пустила слезу, зная, что многим обязана ему. — Вот так поворот, — почесал Райто голову, посматривая на уходивших Канато и Субару. Они не стали громко прощаться, лишь кивнули и поплелись за Рейджи на улицу. — Иди за ними, Райто, — улыбнулась Юи, посмотрев на Аято. Он пыхтел в сторонке, шаркая от обиды ногой. — И если ты хочешь знать, то я не обижаюсь на тебя. — Рад, что в тебе ничего не изменилось, стервочка, или уже будет правильнее сказать, сестрёнка, — подмигнул он, позволяя себе поцеловать девушку в щёку. — Эй! Руки убери! — пробубнил Аято, не забывая о своей ревности. — Да я даже не прикоснулся! — поднял Райто ладони, хитро улыбаясь. — До встречи… — кивнул он рыжей головой и, медленно пятясь, побежал за остальными. Юи смотрела им вслед пока могла видеть их расплывающиеся фигуры в тумане, вскоре фамильяры закрыли тяжёлые двери, и она с облегчением вздохнула. — Аято, — обернулась она к нему, — не расстраивайся, уверена, что Шу хотел как лучше… Возможно, жить со всеми твоими братьями — не лучшая идея… Мне кажется, что он хотел сказать именно это, — наивно улыбнулась она, на что Аято лишь вздохнул и покачал головой. — Ты безнадёжна, блинчик… безнадёжна… — нежно сказал он и обнял. — Пойдём, передохнём перед ужином, а потом подумаем, что делать дальше, скорее всего, придётся советоваться с дядей. Отца нет, поэтому он старший, уж чего-чего, а это мне хотелось делать в последнюю очередь. — Вы с ним плохо ладите? — добродушно поинтересовалась она. — Не то чтобы плохо… — сморщил Аято лицо на секунду. — Скорее его в нашей семье никто не любит, если не считать моей матери, но кажется, эта любит всех, кто может ей мужа заменить, так что не бери в голову… Я сам обо всём позабочусь, — сказал он, грозно сверкнув зелёными глазами.***
Не успел Аято дать новое обещание и, главное, подумать, как вернуть сердце Юи на место, как услышал противный женский смех. — Тебя бросили, — стояла Корделия на лестницах, преграждая им с Юи путь. — И как ты поступишь теперь, когда остался один? Кто заступится за твою церковную мышку? Больше нет смазливых мальчишек и высокомерных выскочек, а твой отец может в этом месяце и не вернуться… Будешь бегать от меня всё это время? Или отдашь ларец сам? — Аято… — оглянулась на него Юи, чувствуя, что тот чего-то недоговаривает и делает это уже очень давно. — Встань за меня, блинчик… — он загородил её маленькое тело и вызывающе посмотрел на ухмыляющуюся мать. — Аято! — нервно задёргала она того за куртку, видя, что с другой стороны на них наступает Рихтер. Ей было не по себе, когда этот мужчина смотрел на неё, но она до сих пор не могла выразить эти чувства. — И ты тут! — увидел он дядю и усмехнулся. — Собрались, паразиты… — сказал Аято с должными признаками ненависти и заслонил Юи так, чтобы она прижалась к перилам. — Аято, тебе придётся отдать мне ларец, — сказала Корделия, протягивая свою красивую руку. — Он принадлежит мне… Сердце, что стучит там — моё. — Оно твоё лишь в мечтах! — огрызнулся тот. «Сердце… — сморщила Юи брови, прикладывая руку к груди. — Не бьётся… там пусто?!» — прикрыла она рот рукой, поняв, в чём тут дело. — Оно действительно принадлежит ей, — низко сказал Рихтер. — Когда ты с братьями попытался убить свою мать, я вырезал её сердце и спрятал вот в этой девчонке. — Этого не может быть… — сказала Юи, не слыша себя. — Может быть, — прикрыл глаза Рихтер. — Тогда куда делось моё? — испытывая панику, спросила девушка. — А никуда оно и не делось, — выпятила Корделия грудь вперёд, глядя на всех сверху вниз. — Осталось в тебе, но моё куда лучше, поэтому твоё сжалось до состояния изюма. Без постоянного притока крови оно бы медленно отмерло, но тут я решила вернуть своё сердце и, по всей видимости, рано, нужно было ещё пару месяцев подождать, впрочем, мне хотелось заполучить ещё и твою душу, чтобы вернуться в мир людей, но сейчас я согласна на меньшее. Вы можете провести ещё несколько хороших дней здесь, а потом ты умрёшь. — Я умру… — посмотрела Юи в спину Аято, а потом на свой живот. — Но тогда умрёт и ребёнок… — Я тебя умоляю, — закатила королева глаза. — Кому нужна толстая и некрасивая жена?! Насладись жизнью и верни то, что принадлежит мне. — Рот закрой! — ядовито приказал Аято. — Я сам буду решать… Юи вам не временное хранилище, если ты испортила её сердце, то будь добра заменить пусть даже и своим, мне плевать, главное, чтобы оно билось. Ты всё равно не умрёшь, отец не затушит твою свечу… — Значит, ты знаешь, — прищурилась она. — Скажи мне, где эта комната? Скажи, Аято, тогда я сохраню твоей возлюбленной жизнь. Я хочу убить твоего отца, только ради этого я трачу столько своих сил. — Меня не интересует, ради чего ты это делаешь, я видел на что способен отец, и тебе его не убить, ты со мной-то не справишься, если столкнёшься лицом к лицу. А теперь говори, как мне вернуть Юи сердце? — приказал Аято и услышал голоса младших братьев. — Аято! — прокричал Райто от входа. — Рейджи попросил передать тебе инструкцию… — Не забыл-таки, — видя свет в конце тоннеля, просиял Аято. «Я не проиграю им!» — взбеленила королева и вырвала ларец из рук сына. — Не так быстро! — схватил её тот, но она бросила деревянную коробку Рихтеру. — И что теперь, Аято? — сквозь смех спросила она. Вампир выворачивал её руку, она сгибалась в спине, но не забывала при этом посмеиваться. — Это сердце моё… Я отдам его лишь в обмен на свечу твоего отца, мы с ним умрём вместе… Он и я… — говорила она, горячо любя супруга. — Да катись ты к чёрту! — толкнул он мать, и та не удержав равновесия, перелетела через перила, падая головой на мраморный пол. — Аято, ты не убил её? — напугалась Юи, кидаясь к перилам. — Такие не дохнут от подобной мелочи… — отвернул голову вампир, посматривая на то, что младшие братья уже подошли к матери и жадно смотрят в её зелёные глаза. Корделия ударилась затылком, в её глазах потемнело от удара и некоторое время она не могла шевелиться. Минутная слабость, от которой она вскоре пришла в себя. — Райто, Канато… — она жалостливо потянулась к ним. — Вы же уже отомстили мне, правда? Я на вас не злюсь… — Странно получается, — сказал Райто, — дежавю прям какое-то… Что скажешь, Канато? — Мы с Тедди хотим сделать маму красивой, — наклонил он голову. — Мамочка станет звездой в моей коллекции… Ты будешь сверкать краше любой моей самой лучшей куклы… — Я вам не кукла… — задрожали её губы и глаза в бешенстве. — Я королева! — повысила она голос. — Именно, — поддержал Рихтер, — королеву необходимо уважать, поэтому ваш отец оставил меня за всем присмотреть… — рассказал он и открыл ларец. На крышке виднелся тот самый охотничий нож, а внутри билось тёмно-красное сердце. Вампир снял нож с крючков и удобно разместил в правой руке. — Ты что удумал? — закричала Корделия. — Не смей! Ты мой верный охотник… — Уверяю вас, моя королева, вы заблуждаетесь, — ответил ей он. — Мерц, вот кто ваш верный охотник, а я родной брат короля, ваш любовник и искуситель, отныне я разрываю эту бесполезную связь, ибо в ней нет никакого смысла… — сообщил Рихтер и занёс руку за голову. Он проткнул сердце, и белый свет ослепил окружающих. Аято не заметил, как дядя подобрался к Юи и воткнул нож в её грудь. Он лишь услышал глухой стон боли, запах крови и звуки рассекаемого воздуха, который девушка разрезала, падая на ступени. — Я держу тебя, блинчик… — смотрел он в её безмолвное лицо и грудь, где торчала коричневая ручка от охотничьего ножа. — Ты потерпи, сейчас я его вытащу, вот увидишь, тебе сразу станет лучше… — говорил Аято, боясь, что произошло нечто ужасное, ведь действия дяди противоречили друг другу. Над ним склонились младшие братья, и он, сжав губы, медленно вынул нож из груди Юи. Глаза её не открылись, дыхание пропало и лежала она на его руке словно мёртвая. — Я вас всех порешу… — захрустел Аято пальцами. Он больше не мог терпеть. Забылись все хорошие моменты, чистые помысли и благие дела, вся благодать, которую ему дарила Юи, провалилась, уступая место ярости. Девушку подхватил Райто, он и не ожидал, что брат вдруг оставит её и бросится на дядю с ножом. Тот не стал ждать, он энергично крутанулся, и вся пыль которая была где-то в доме полетела Аято в глаза. Рихтер ушёл, оставив для расплаты женщину. — Трус! — сморщился Сакамаки, но у него ещё оставался утешительный приз. — Я тебя буду убивать медленно… — неистово проговорил вампир, играя мускульной тканью на лице. — Нет же… Аято… — королева вцепилась в сомкнувшиеся на её шее руки сына и забила ногами. — Она… ж… — пыталась сказать она, что Рихтер обманул её и вернул сердце Юи на место, но вампир медленно душил её, наслаждаясь паникующим выражением лица, звуками трескающихся позвонков и, главное, её безвыходностью, которой она пичкала его всю жизнь. — Канато, — тихо сказал Райто, — посмотри, а она ведь дышит… — увидел он. — Сердце бьётся, смотри… — Да, оно голодно, — сказал тот. — Качает кровь, как заведённое… — Подержи! — положил он Юи на колени брата и побежал к обезумившему от злости вампиру. — Аято! — схватил он его за пальцы. — Жива твоя жёнушка, жива… Отпусти мать, всё равно она недостойна лёгкой смерти, подумай ещё… У вампира дрожали руки и стучали зубы — настолько сильна была его ненависть. Корделия же хрипела не от злости, а от слабости и недостатка воздуха, в чём был повинен её старший сын. Но тут он фыркнул и отшвырнул её к стене. — Верно, — ужасающе сказал Аято, — она не достойна лёгкой смерти или жизни… Отныне я останусь здесь, — сообщил он Корделии. — Займу место отца и буду править этим миром, тебе назло, отцу на радость, пусть меня это и бесит, но ты будешь жить и знать, что мы с Юи счастливы и гордимся этим прямо у тебя над головой… — Ну, мы задержимся немного, — сказал Райто сквозь улыбку. — Рейджи нас не будет ждать до самого парада, приказывай, новый король, — слегка наклонил голову он, говоря скорее малость ехидно, но не всем же облизывать с ног до головы. — Я приказываю всем находящимся здесь жить, — заявил он на полном серьёзе, поднимая Юи с холодного пола. Она по-прежнему находилась без сознания, но он с уверенностью мог сказать, что теперь она прежняя, она — это она, но только ещё лучше. Не вампир, не демон и не человек — что-то цельное, ему непонятное, но, несмотря на это, любимое. — А счастливо или долго, это вы решите для себя сами. Наша же жизнь с блинчиком только начинается, стало быть, я не имею права жалеть… — ушёл он вместе с возлюбленной, оставляя все мелочи и невзгоды за спиной. — Уходим, они вернутся через три дня, — сказал Рейджи, залезая в лодку, где уже сидели Шу и Субару. Вампир ждал их, прислушиваясь ко всему, что творится в замке. — Кажется, сердце вернули, теперь с девушкой ничего не случится, — сказал он, но аудитория ему досталась совершенно неблагодарная — никакой реакции. — Для чего ты выдумал это смехотворное желание? — обратился он к Шу. — Неужели твоих мозгов не хватило на нечто лучшее? Или ты понял, что Аято дома — это всё равно что ребёнок и пожалел девушку? — О чём ты говоришь? — потянулся Шу так сонно, что даже Субару невольно зевнул. — Мне всего лишь надоел шум от него… — Значит, ты по-прежнему печёшься о себе любимом? — прищурился тот. — Каждый печётся лишь о себе, но я ещё подумал, что Аято теряется в нашей тени, тут ему самое место, а я, наконец, смогу спать в тишине и покое. Великий я отныне нашёл своё место… Рейджи ничего не ответил. Сделал это ленивый вампир для себя или ради младшего брата — это более не имело смысла, ведь действительно, великий и божественный нашёл свой дом, семью и долгожданный душевный покой.Конец V части.