***
Праздные чертоги затмила тьма. Руки чтил данное отцу слово, невзирая на правильность или мнимость сделки, которую по заносчивой глупости заключил Рейджи. Сейчас он расплачивался за это собственной шкурой. — Если желаешь, то можешь снять одежду, мне она ни к чему, — сказал Муками, впуская провинившегося вампира в его личную комнату по перевоспитанию. Рейджи со скрытой ненавистью посмотрел на спокойного Руки и, окинув взглядом приготовленный для него чёрный стул с металлическими блоками для фиксации жертвы и толстыми торчащими в разные стороны шипами на подлокотниках, принялся снимать пиджак и рубашку. — Смею предположить, что мои брюки тебе не понадобятся, — иронично сказал он, сняв на всякий случай очки. — Мне и до другой одежды дела нет, — ответил он ровно. — Желаешь — оставь; боишься запачкать кровью — снимай. Я стараюсь проявить такт, не более. Ты вампир чистых кровей. Раны заживают моментально, чтобы сделать из тебя достойного представителя семьи Сакамаки у меня может уйти целая ночь, — он указал рукой на стул, и, Рейджи ещё раз на всё посмотрев, присел обнажив перед этим спину и грудь. Холодные шипы соприкоснулись с его не менее холодной кожей, не вонзившись только в силу любезности Руки, надави он как следует, и плоть вампира не выдержала бы натиска ведьмовского стула. Внутри комнаты пахло парафином, им смазали поленья в камине и не только их. Железные наручники липли, а значит, и на них нанесли масло, наверняка с тем, чтобы в нужный момент поджечь. Руки запер на ключ очень крепкую с виду деревянную дверь и положил к огню щипцы. — Отсюда никто не выйдет, пока ты не вспомнишь те условия сделки, которые вы двое едва не нарушили, — сказал он, пленив запястья и щиколотки Рейджи. — Наши занятия проходили в рамках познания флирта! Она глупа и очень юна — лёгкая нажива для тех, кто пожелает вреда отцу. Я забочусь о том, чтобы она смогла этому противостоять! Ты всего лишь жалкое пушечное мясо, тебе не понять какое бремя падёт на плечи этой девушки! — он начал оскорблять Руки. Вся жалость, слёзы и испуг — это исчезло, кроме того, оправдываться перед этим жалким существом его совершенно не устраивало. — Мне понятно то, что ты начал испытывать чувства. По этой причине ты здесь. Сомневаешься ты или действительно полюбил её — для меня не имеет значения. Отец велел поработать с тобой, пока ты не забудешь об эмоциях и сомнениях… — он сказал то, что был должен и надавил на руки Рейджи. — Н-н! — закатил он глаза, стиснул зубы и захрустел пальцами от признаков чудовищной боли. Пять острых конусообразных шипов вошли в его руки с обеих сторон, пуская густую кровь. — Ты не освободишься и не уйдёшь из этого места, пока я тебе этого не разрешу, — Руки не меняясь в лице, шепнул ему ужасную весть и, удостоверившись о наличии характерного хруста, сигнализирующего чёткую фиксацию жертвы на ведьмовском стуле, отступил. — Тогда тебе нужно стараться куда лучше, я не сойду с ума от такой мелочи, — слова Рейджи потеряли всякую привычную сдержанность, наполнившись ядом презрения. — Поэтому мы подождём, — дал свой ответ Руки и, вынув накалившиеся щипцы, приблизил их к вампиру. Рейджи напряг диафрагму, глядя на её шипящий красно-оранжевый металл, предчувствуя, что эта ночь окажется в его жизни самой длинной…***
— Пошевеливайся! — ругался Коу. Ему доверили Юи, и сделали это не просто так. — Отец не должен тебя так долго ждать, а я терпеть твою скудную фантазию! Это надо же! Запуталась в ночной рубашке, я замучился для тебя одежду подбирать! Ты плоская, тощая и чтобы сделать тебя хоть чуточку желаннее понадобилось всё моё воображение! Комори уже не могла и смущаться, когда к ней в комнату зашёл странный юноша в розовом блейзере с ночной одеждой для неё, то уход Рейджи предстал тяжёлым фактом. — Я хотел не мучиться и облачить тебя в одну трёхслойную фату, было бы забавно, представь: обнажённое тело, длинная вуаль, прикрывающая его и тяжёлое колье на шее — вот это я понимаю сексуально! Но Руки заявил, что я паясничаю, и я передумал, мне, знаешь ли, не хочется быть чьим-либо шутом, даже если это отец… — он вдруг остановился возле красно-коричневых двустворчатых дверей и развернулся к Юи. — Снимай халат, — приказал он жестоко, видя, что Комори вцепилась пальцами в тугой узел пояса на своём животе. — Можно… — она желала оставить шёлковый перламутровый халат на себе, ведь под ним пряталась одна хлопковая ночная рубашка. Пусть она была в самый пол, с длинными ажурными рукавами и таким же подолом, пусть под грудью был затянут тугой шнурок, но этот халат был её личной защитой. — Снимай! — Коу неожиданно повысил голос до яростного крика и его правый глаз заалел. Дыхание Юи запрыгало в страхе, подкидывая грудную клетку как в каком-то припадке. — До чего же бестолковая! — рявкнул он и, содрав с Комори халат, запихнул её в комнату отца, сбросив с ударом дверей весь накопившийся стресс. «Нет!» — Юи кинулась на закрывшуюся дверь и задёргала бесполезно проворачивающейся ручкой. Она бы царапала лакированную дверь и билась как волны о скалы ещё очень долго, если бы не зазвучавшая где-то в глубине комнаты музыка. Граммофон проигрывал неизвестную ей пластинку, но полившаяся из него классическая музыка передала её загнанность в угол с точностью: агония, борьба и встреча с препятствиями лицом к лицу. — Вагнер… Это немецкий композитор, — сказал вампир, стоящий рядом с начищенным до яркого свечения медным граммофоном. — Танго смерти, — продолжил он, — захватывающая композиция. Не находишь? — спросил он, с чем обратил свой взор на Юи. Комори хорошо разглядела вампира… Его доброжелательное и привлекательное лицо, золотые глаза и длинные белые вьющиеся волосы. Она дала бы ему не больше тридцати, хотя прекрасно знала, что видимость чересчур обманчива. — Вам придётся меня извинить, — Юи опустила голову, находя такой долгий взгляд неприличным и подталкивающим к чему-то непристойному. — Я мало понимаю в музыке и искусстве. — Ничего, — посмеялся он, оставив музыку нагонять свои буйные волны. — Рейджи тебя всему научит… Разумеется, если захочет и дальше следовать условиям нашего с ним соглашения. — Так вы не убьёте его? — Комори едва не бросилась к ногам вампира, тот решил присесть и, кажется, сделал это вовремя, вырвавшийся страх за небезразличного человека выдал Юи со всеми потрохами. — Интересное у нас с тобой начало семейной жизни, — рассмеялся он сдержанно, вынуждая бедную девушку в действительности упасть на колени и вскоре присесть. «Что его так смешит?» — Юи смотрела глазами большими, отчаявшимися, чему он незримо наслаждался. — Рейджи согласился стать твоим учителем в обмен на право наследования моего имени и силы, тебе не следует воспринимать его всерьёз, как и всех моих сыновей, — сказал он, и голос его сделался в тысячу раз серьёзнее. — Меньше чем через два дня вы вернётесь в дом моего старшего сына. Там ты займёшь соответствующее твоему положению место. Запомни, отныне хозяйка там — ты! Они всего лишь средство в твоих руках. Один твой приказ и они будут вынуждены повиноваться. Таково отныне твоё положение… — Но я не смогу… — Комори даже и представить не могла, как отдаст приказ Аято и тот побежит его в ту же секунду исполнять. — После сегодняшней ночи сможешь всё, — он прищурил глаза и как-то жутко улыбнулся. Юи показалась будто бы это улыбка учёного, который жаждет поскорее приступить к воплощению своего эксперимента в жизнь. — Если же нет, то в следующий раз мой огонь пожнёт не одни только стены. — Ваши угрозы пугают… — она вновь спрятала от него глаза, зарекаясь более не смотреть в это непонятное лицо. С виду он был красив и свеж как Аполлон, но в душе мрачен, как самая глубокая впадина. — Угрозы? — он вновь издал усмешку. — Как смею я угрожать будущей дорогой супруге?! — вампир внезапно поднялся и, подойдя к Юи, протянул руку. — На страхе ничего дельного не построишь, как и на слепом подчинении, — у Комори не было выхода, и она приняла его добрый жест. — Я пытаюсь завязать разговор, где мы сможем узнать друг о друге в достаточной степени для времени отведённого нам для беседы. «На это рассчитано своё время? — подумала Комори. — Чем тогда будем заниматься потом?» — она заглянула немного вглубь только начинающегося вечера и осознала, что её голова кружится, ведь то, что ей пришло на ум совершенно не понравилось. — Думаю, я перестарался с флиртом, — повинился он, смеясь, придерживая размякшее тело Комори. Бедняжка еле стояла на ногах. — Жаль, я планировал пригласить тебя на один танец. Для меня композиция «Танго смерти» весьма поэтична. — Это потому что вы вампир? — спросила она, кладя свои кисти к нему на запястья, стараясь показать этим свою способность стоять ровно. — Нет, — он скрыл усмешку ладонью, взяв Юи за пальчики, ведя к свободному месту между кроватью и круглым столиком с граммофоном, — я знал эту женщину лично, но боюсь, она не танцевала, правда, многому меня научила. Сейчас я обязан ей всем, что имею и скомпрометирован ей же. Вот уже очень много лет мы с ней в соре, я всё жду, когда же она разобидится и придёт за мной, но кажется, я ей сильно насолил, придётся ещё немного пожить, тем более, коль я вновь решил жениться, — Карлхайнц не грубил, показался Юи отчасти приятным и гожим, а после не совсем понятного ей рассказа не очень-то и счастливым. — Мне трудно понять вашу скорбь и, к сожалению, утешить вас я ничем не могу, — сказала Юи, убирая руку вампира со своей талии. — Танцевать я тоже практически не умею, думаю, не стоит усиливать вашу тоску к этой песне. — Учиться танцевать сейчас уже поздно, — он задумчиво потёр свой подбородок, однако ничуть этому не расстроился. — А вот с доводами об утешении ты поспешила. Я намерен преподать тебе иной урок, — склонился он над ухом Юи и вполне серьёзно сказал. — И он-то как раз успокоит тебя и меня. Не волнуйся, я помогу тебе обрести уверенность и стабильность в будущем. А сейчас возьми бокал, который стоит на тумбе с левой стороны кровати и, испив содержимое, спокойно ложись. — Это яд? — Комори как под гипнозом без промедлений подошла к расправленной кровати и, взяв прозрачный бокал с белой, похожей на обычное молоко жидкостью, спросила. — Моя дорогая, яд — это оружие женщин, — покачал он головой, снимая с себя чёрный пиджак и бурые ленты. — До конца сентября я не могу представить тебя нашему обществу, как будущую королеву. Это обязывает меня принимать некие меры предосторожности. Считай, что это поможет тебе расслабиться. «У меня нет выбора», — она посмотрела, хотя и не желала в его прищурившиеся глаза и, закатив собственные, выпила всё содержимое бокала. Вязкий и сладко-горький, у Юи от него в горле запершило, но показывать пренебрежения ни в коем случае было нельзя. — Умная девочка, — похвалил Карлхайнц. — Ложись, у тебя есть шестьдесят секунд, до того как твоё тело полностью расслабится. «Или меньше… — она с большим трудом забралась на кровать с ногами, упав в пуховые подушки. — Голова немного кружится и тело… Тело невыносимо ноет, словно тот, кто не так давно шептал, отныне кричит, толкая на грех», — Юи в первые секунды начала молиться, но слова не складывались в нужные предложения, они терялись от искушающих её помыслов, вынуждая дышать часто и неровно, вгоняя тем самым в пот. — Немного не рассчитал дозу, — с тихой усмешкой сказал Карлхайнц и в этот же момент склонился над Юи. «Специально, ты специально не рассчитал!» — Комори начала про себя обращаться к вампиру фамильярно, умирая от тесноты, в которую её загнали скупой на открытые участки тела одеждой и личным пространством. — Нет ничего страшного, — он спустил сорочку с одного плеча Юи и жарко поцеловав, подступил к шее, — лёгкое забвение и толика дрожи — вот и все побочные эффекты. Можешь закрыть глаза, — сказал вампир, злорадствуя при виде больших глаз Комори, не видящих его. — Я не настаиваю рассматривать меня всего сейчас, сделаешь это тогда, когда будешь готова, а пока, коль твоё время вышло, подчинись своему будущему мужу! — отдал приказ он, и тело Юи дугой изогнулось, заполняя уединённую комнату вампира жаждущим страсти стоном.***
Запах горелой плоти, крови и нагретого металла — комната, где Рейджи приводили в порядок к утру напоминала место, в котором и по сей день господствовали ужасы инквизиции. Сам же мученик какое-то время находился в бессознательном состоянии. Руки бы не стал говорить того, чего бы сделать не смог, поэтому все сопротивления вампира были тщетны с той самой минуты как старшему Муками поручили заняться им лично. Кровь успела загустеть, чернея под стулом ведьм, где, свесив голову, сидел Рейджи. Его брюки были закаты до колен, а на щиколотках виднелись красные следы от жестоких ожогов. Грудная клетка до сих пор выглядела перекошенной из-за рёбер, которые частично подверглись давлению со стороны раскалённых клещей. Временами кровь ещё капала с подлокотников в припёкшуюся лужицу, но Руки это уже никак не заботило — его дело было сделано. Вскоре после этого двери отворились и в этой пропитанной потом и кровью жаровне, появился Карлхайнц. — Возникли трудности? — спросил он выдержанно, несмотря на то, что его сын находился в весьма плачевном состоянии. — Никаких, — он обтёр кисти тряпкой, мягко говоря, не первой свежести, по сути дела, он поступал так каждых минут десять в течение ночи, но больше с тем, чтобы Рейджи смог вкусить каждый миг своего унижения. — Как вы и говорили — немного сопротивлялся, но не более. — Хорошо. Его и девушку необходимо проводить. Проверь насколько гладко прошли изменения, — отдал он новый приказ. — Желаете подготовить их уже сейчас? — уточнил Руки. — Мой сын должен прийти в себя сам, — сказал Карлхайнц и подошёл к Рейджи. Он запрокинул его голову и внимательно посмотрел на бледное лицо и выпятившийся щитовидный хрящ. Сейчас жизнь Рейджи ничего не стоила, один удар и он бы уже не очнулся никогда. — Девушку же уже можешь забирать. — Мне разобраться лично или направить Коу? — уточнил Руки. — Нет, всё сам, сам, — выпроводил он юношу, оставшись с сыном наедине. — Всё такой же высокомерный, — покачал он головой. — Придётся немного подправить тебя, иначе мы очень долго будем ждать твоего пробуждения… — сказал Карлхайнц, и до сломанных рёбер Рейджи добрались безжалостные пальцы вампира. Нечеловеческий вопль боли донёсся до Руки ещё на выходе из подземелья. Он понял, что отец вправляет рёбра больного, чему не мог сочувствовать или в какой-то степени радоваться. Его ждала уже иная работа… «За окнами снова темно… — Юи посматривала на шевелящиеся в порывах ветра белые полупрозрачные шторы, продолжая согревать кровать своим телом вот уже какое-то время. — Но это наверняка утро…» — подумала она, когда повернула голову и увидела женщину, прислуживающую ей. Та забрала её ночную сорочку и, поклонившись, вышла. Комори увидела, что её вещь порвана, испачкана кровью и смята так, будто она побывала не в пальцах мужчины, а в тисках. «Я до сих пор горю… — забралась она с головой под одеяло, стараясь сдержать внутренние крики. — Моё тело дрожит от тех воспоминаний, которые оставила эта ночь, — Юи пробежалась пальцами вдоль рук, чувствуя, как её обнажённое тело вибрирует следом за этими прикосновениями. — Он сказал, что моя кровь больше не принадлежит мне или любому из его сыновей, — Комори зажала рукой место, где должен был быть укус вампира, и сжала пальцы на ногах. — Она станет ядом для них…» — от этих мыслей Юи едва в слёзы не бросилась. — Лучше бы он позволил остаться здесь! — перевернулась она на живот и пожаловалась своей подушке. «Как я буду смотреть им в глаза? Как я посмотрю на Рейджи… — замерла она, вспоминая о нём. — Эта ночь всё изменила… Я не смогу отказаться от этого брака и моё поведение… Это не могла быть я! Он вонзил клыки в мою шею, и я отвечала так, будто мне это нравится. Он сказал, что вылечит мои раны, так как укусы не красят женщину, и мне это польстило. Никто ещё так не заботился обо мне… а потом… потом я только и помню тепло, перерастающее в жар, его голос и комплименты, которыми он меня осыпал. Почему он так старается? Не понимаю его…» — Юи выдохлась и распласталась, словно какая-нибудь белка-летяга, не рассчитавшая силы прыжка, оказавшись с распростёртыми конечностями на земле. — Отец не позволит этого пока ты не будешь готова, — в дверях она услышала голос Руки и приподнялась. — Одевайся! — сказал он, повесив на стул её былые вещи. — Я подожду в коридоре… «Кто же будет решать, готова ли я?..» — Юи печально посмотрела на одни из подаренных ей вещей и, вздохнув, набралась последней своей смелости.***
На улице их ожидал экипаж, хотя и не такой, каким его представляла Юи, глядя на гравюры неизвестных или не запомнившихся ей художников. Просторный, матово-чёрный, с внушительными колёсами и торчащими перекладинами, которые по идее пристёгивались к лошадям. И всё бы хорошо, но вот где лошади? «Неужели он поедет сам?» — думала Комори поневоле, следуя за Руки беспрекословно. На улице горели фонари, освещая мощёную дорогу, которая вела к золотым высоким воротам, а на небе скудно синела пелена, чем-то напоминающая облака, сгущающиеся во время грозы. Юи окинула взглядом чёрную крышу экипажа, заделанные тёмными шторками окна и повременила с выводами. — Руки, — обратилась она к своему строгому провожатому. — Что? — тот обернулся, остановившись возле подозрительного экипажа. — Ты не сказал, куда мы едем… — Комори скосила взгляд, не отказываясь от той мысли, что этот вампир её превосходит и перечить ему совершенно не стоит. — Вы возвращаетесь домой! Отец велел проследить за вами… — ответил он. «Мы…» — Комори подумала и немного позднее услышала чей-то грубый голос. — Прибавь шагу! Я тащу тебя от самого подземелья! Давай! Не маленький! — юношей, который ворчал, был Юма. Он вёл Рейджи, а тот ещё не совсем пришёл в себя. В глазах у него расплывались лица, в голове стоял сплошной туман, одни голоса, да и те глухо, разносились где-то по его сознанию. «Рейджи…» — Юи затаила дыхание, когда увидела вампира. Чистая рубашка и пиджак не могли скрыть его заплетающихся ног, испарины на лбу, которая собиралась из-за нагрузки и терпения. Сдерживать боль — этого он добивался несмотря ни на что. — Давай! Теперь подними ножку и ныряй! — Руки открыл дверку экипажа, а Юма пихнул Рейджи на сидения, дождавшись момента, когда вампир обопрётся на подножку. — Что вы делаете?! — не смогла молчать Комори, столкнувшись с холодностью Руки и захлопнувшейся перед её носом дверкой. — Чего вы сделали с ним?.. — она, боясь неизвестно чего, устремила жалостливый взор на Руки, не понимая ещё того, что её слезливые речи никак на него не подействуют. — Он перевоспитался, — ответил ей вампир сухо. — Если не желаешь в следующий раз оказаться на его месте, то слушайся того, кого уже сейчас должна чтить как своего мужа. Не забывай об этом. Полезай в экипаж и веди себя тихо, я намерен исполнить волю отца, поэтому не создавай лишних проблем мне и ему, ведь пока тебе покровительствуют, любое телесное наказание понесёт он. «Эта повозка большая, Рейджи говорил, что тропа, по которой нам следует пройти, узкая. Куда нас повезли?» — Юи задавала себе вопросы, прежде чем очутиться внутри экипажа. Сакамаки сидел с запрокинутой головой напротив неё и молчал. Будучи в полуметре от него, Комори заметила колодки на его запястьях и дрожь в ногах. Оставленная отцом боль беспокоила Рейджи. Он мог терпеть стиснув зубы, но не мог остановить проявление собственной силы воли в непроизвольных рефлексах тела. «Что он за существо такое, если смог приказать сделать с сыном нечто подобное?!» — Юи не скрыла ужаса в глазах. Ей приходилось непросто… и дело было не в одном Рейджи. — Отправляемся! — сказал громко Руки, присоединившись к лицам провинившимся и понёсшим уже соразмерное сделанному поступку наказание. С его словами экипаж тронулся, и Юи не целенаправленно схватила того немного выше запястья. — Нервы излишни, — излился Руки на речи холодные. — Фамильяры принимают различные образы. Кто-то выглядит как человек, а иной может иметь образ лягушки. Если ты в нашем мире чего-то не видишь, то это не значит, что этого нет. А теперь… — ему не пришлось говорить прямо о смелых поступках Комори, ведь та и без этого побаивалась его, убрав руку сразу, как представился такой шанс. — Вы убьёте нас? — Юи не вынесла силы страха и чтобы не мучиться долго, спросила. — Глупости, мне в этом выгоды нет, — дал ей Руки ответ. — Тебе и о смерти беспокоиться смысла нет. Отныне твоими щитами стали все мы. Я и мои братья… А ещё родные дети отца. Хочешь, прикажи им умереть и они это сделают, а ежели нет, то им помогут в этом. Однако на столь крайние меры идти не советую. Они живут в мире людей, ходят в академию не совсем обычную, шума будет много… Для деятельности отца — это крах. «Он же политик, — вспомнила Юи. — Но с чего бы им меня слушаться? И для чего мне им смерти желать?!» — она посмотрела на Рейджи с горечью, а на Руки с порицанием и вопросами. — Я буду сопровождать вас до леса, — сказал Руки, — а дальше вы пойдёте пешком. — Но Рейджи не может идти… — Юи тревожилась. До экипажа ему помогал идти Юма, да и так его ноги заплетались. — Захочет жить, значит, пойдёт, — дал Руки ответ. — Чистокровные вампиры восстанавливаются быстро, справится… «Это не успокаивает меня, я тревожусь за него…» — Юи старалась не бросать в сторону Рейджи прямых взглядов. Она смотрела искоса, иногда под предлогом посмотреть в соседнее окно, а иногда через тень своих кудрявых волос, которые она нарочно накидывала на линию скул. — Мы почти приехали, будьте готовы, — сообщил Руки спустя минут двадцать поездки. «Как мне быть? Когда Руки оставит нас, как мне быть? — спросила себя Комори, ощущая в душе панику. — Я призналась Рейджи в любви, теперь получается, что я его предала, как же мне смотреть ему в глаза?» — экипаж остановился, и сердце Юи ёкнуло. — Ключи от его колодок теперь твои, — сказал Руки и вручил Комори сей тяжкий груз. — Можешь делать с ними что желаешь. Хочешь, снимай, боишься, значит, оставь на нём! Это значения не имеет, как и роли для него никакой не играет. «Ты не прав… — не согласилась с ним Юи. — Это унижает Рейджи… Очень…». — Всё! — объявил Руки. — Выходите! Комори взглянула в окно и то, что она увидела, ей не понравилось… Лес был таким старым… Тропа заросшей кривыми корнями… И вокруг тьма… — Руки, можно нам ещё немного побыть здесь? — спросила его Юи. — Рейджи выглядит бледным, я… — Твоя глупость неисправима в каком бы мире ты ни была, — он внезапно подал голос, и Комори почувствовала перемены с холодом, который чаще всего приносит снег. — Мы идём… Рейджи поднялся и вылез из экипажа в принципе также как делал это и всегда: гордо, невозмутимо и ровно. «Должно быть, Руки прав… Вампиры — не люди, я выдумываю и беспокоюсь о том, о чём меня никто не просит… Но я переживаю… И ничего с этим поделать не могу», — Юи посидела на месте, переждав потрясение, и последовала примеру Рейджи. — В качестве поощрения, я скажу тебе одну вещь, — обратился Руки к вампиру, делающему вид, будто он здоровее всех ныне живущих. — Мы будем за вами наблюдать какое-то время. — Информация, секрета в которой нет, изживает себя на этапе зарождения, благодарности не жди… — излился Рейджи язвительно и поддался безмолвному противоборству с Руки. «Отчего они так смотрят друг на друга?..» — не понимала Юи их холодных, скрывающих ненависть взглядов. «Мне не нужны подачки от таких, как вы!» — говорил взгляд Рейджи. «Я предупредил, ведь удовольствия от твоих страданий не испытываю», — отвечал ему Руки безмолвием. — От скаредных на эмоции лиц иного и не ждал, — оскалился Руки и захлопнул дверку экипажа. — Возвращаемся! — он отдал приказ, оставив на хрупкую девушку плод безжалостных теорий Карлхайнца. «Что делать теперь? — задалась Юи вопросом. — Руки уехал и мне как-то неспокойно…» — признать очевидность страха — это единственно верное решение. — Ну, и что теперь? — Рейджи заговорил, а оттого Комори быстрее осознала чувства, кричащие в ней: стыд, жалость, боль… — Досадно, я вынужден пасть на колени перед некой разжиженной массой, название которой — филистер. Экий парадокс… — сказал он с нескрываемым презрением, после чего преклонил колени. — Впрочем, никакого парадокса нет, есть один плохой вкус, и если он дурён от рождения, то маловероятно, что будет воспитан средь того общества у коего вкус — выражение поверхностное, скомканное и оттого разврату подобное. Все жёны моего отца были такими — кричащими, старающимися выглядеть эффектно, некоторые поддерживали образ благодетельный, а по природе своей были безумными. «Он ненавидит и презирает меня…» — от понимания этого у Юи заслезились глаза. — Коль нынче я раб, то владей, — улыбнулся он так, словно и в этом положении находил нечто весёлое. — И?.. Отчего такая скромность? Не знаешь, как отдавать приказы? Я могу и этому научить. Например, ты можешь сказать так: Замолчи! Из-за правды, которая глаза колет, мои глаза ослепли от слёз. Утри их! И я смилостивлюсь, а коли нет… — Пожалуйста, прекрати… — Юи тонко, подобно жалующейся на своё одиночество соловушке, попросила. — Твоё презрение мне понятно. Но имеет ли смысл оправдываться, если я сама себя презираю?!.. А что до раба, то ты никогда не станешь им, и никто не станет мне слугой в этой жизни, — она поспешила снять с вампира колодки, чувствуя себя отвратительно за одно их существование. — Забудь о прошлой жизни, — сказал внезапно он, поднявшись с земли. — Ты мертва! Запомни это отныне… — Рейджи потемнел как грозовая туча, взвалив на плечи трусов мигрень. «Я жива… жива! — сопротивлялась Юи его утверждениям. — Или всё-таки нет?..» — усомнилась она, ведь прошлая она и правда, уже практически утратила ту былую прелесть, коей она могла скрашивать пасмурные и дождливые ночи.***
Комори следовала за Рейджи, проходя сквозь злую чащу, следуя тропой, которой, как ей казалось, ввиду сказанных когда-то вампиром слов, следуют страшные грешники. Тени… Глухие звуки и сухие ветви мёртвых деревьев — от леса, отделяющего мир живых, от фактически лишённых пульса, её поддерживала в здравомыслии тень, отбрасываемая существом горделивым, обречённым на стяжательство. «Я вижу дом… — услышала Юи звуки собственного сердца — оно прыгало в груди от счастья. — Он цел!» — Комори расцвела, позабыв о страхах человека набожного. Будучи какое-то время в пути, она боялась оглянуться, чтобы как в страшной сказке случайно не оказаться заточённой в вечную ловушку в мире страждущих. — Ещё не рассвело… — сказал Рейджи, взглянув на сине-фиолетовое небо. — Утром за нами пошлют слугу, а пока закончим занятие. — Ты так предан своему делу, — похвалила его Юи. Ей хотелось помириться, а для него её лесть была подобна яблоку гнилому. — Но столько всего произошло… — она не смогла сказать, что именно. — Ты можешь отдохнуть… — Я не люблю, когда меня прерывают… — сообщил он и не сказать, что всего пару минут назад кричал о рабстве и его тлене, словно прежний он умер, не успев воскреснуть из пепла, в который обратилась его былая суть, благодаря жару и холоду ужасов инквизиции. — Коль окружающие беспечны, слепы и глупы, то мы были вынуждены прервать наше занятие. Изволь ожидать в комнате, обстоятельства вынуждают меня подготовиться, — с этими словами Сакамаки отворил перед Комори дверь, и спальня, где они делили постель, предстала перед ней в былом великолепии. — Снова здесь побывали эти… — выговорился Рейджи с презрением. «Я ничего не заметила…» — Юи бросила свой взор на высокую фигуру вампира и придержала пыл. Её горячность подталкивала тело кинуться на кровать, зарыться с носом в подушки и спрятаться… Скрыть слёзы, горе и всё то, что запрещали показывать на людях. — Тебе кое-что оставили… — сообщил он, находя возле тумбы небольшой пакет с одеждой. — Переодевайся и спускайся в гостиную. Сегодняшний урок будет проходить на новой площадке… Дверь мягко затворилась. Рейджи был лоялен ко всему, что окружало его, по крайней мере, пока его терпение позволяло ему эту роскошь. «Ушёл и сказать что-то я не в силах, — Юи с горечью проводила вампира взглядом и уставилась глазами пустыми на белый пакет. — Ему ненавистны эти подарки, от этого у меня колит в груди… Но сделать я что-то не в силах», — она взяла пакет, обнаружила внутри очередную одежду и устало присела с ним на кровать. За окнами Комори заметила летучую мышь и вспомнила слова Руки о том, что за ними будут наблюдать. «Выбора нет, я должна сделать это… — она сжала кулаки на обнажённых из-за короткой юбки коленях и поспешила высыпать содержимое пакета на кровать. Там она обнаружила синюю юбку, белую кофту и новое нижнее бельё. Кажется, у Коу не было минимума, если дело касалось гардероба. Она сняла розовую кофту и прикрылась. — Глупо стесняться… — подумала Юи. — Он ведь уже наверняка видел всё!» — Комори вспомнила отца Рейджи и притворилась, будто за окном никого нет… Душа Юи кровоточила. Раньше, если попросить рассказать о её цвете, то представлялся розовый, нежный оттенок. Нынче, он вобрал в себя алые краски, потемнел, застыв в этом женственном цвете. Душа Рейджи, напротив, зачерствела. То, что пробудилось, в руках невинной девушки согрелось, вновь остыло, почернело и закостенело, закалившись в кузнице отцовской любви. «Я заполучу эту глупую привилегию, — лежал Рейджи в горячей ванне, запрокинув от тяжести мыслей голову. — Приближённые отца — лица падшие. И пали они из-за щедрот на них снизошедших, я же силён в сравнении с ними, и сила моя в том, что я, как и всё вечное, не знаю эмоций», — стиснул он зубы, надрываясь ради того, чтобы последние синие пятна покинули его тело.***
Гостиная, куда отправил Юи вампир, во многом преобразилась. Комори не видела её былое состояние, но, судя по тому, как внутри всё блестело, Рейджи планировал использовать это помещение, либо уже использовал, тогда неразъяснимой оставалась мысль о совместном проживании, может быть, он всего лишь издевался подобным образом, а может, близость с миром чуждым человеческому, заставляла его задуматься о хрупкости человеческой. Ответов не было. Юи оставалась в неведении, не зная, какое на самом деле сладкое порой может быть это детское неведение, ведь реальность не похожа на сказку, в ней ты не услышишь треск камина и не заметишь угасающие на небе звёзды, там настанет вечная ночь, ночь, сравнимая с той, в которой сгорал дотла дом, где Рейджи бескорыстно обнимал её, боясь потерять, когда только обрёл. — Я заставил девушку ждать, — Сакамаки отворил белую дверь и вошёл как самый настоящий учитель — чрезмерно сдержанно и малость напыщенно. — Вынужден извиниться. — Ничего, мы же живём в одном доме, незачем извиняться по такому пустяку, — Юи торопилась в разговоре, пряча взгляд в смущении. — Стало быть, хозяйка виновна, — присел он на диван и закинул ногу на ногу. — Я?.. — Юи от перемены ролей смутилась вдвое пуще прежнего. — А кто же ещё?! — ухмыльнулся он. — Я прибыл, а чаю мне и по сей час не предложено, полагаю, он хотя бы заварен… «Это урок! Я не готова… — подумала Юи, торопясь к круглому столику, где стоял высокий чайник из белого фарфора. — Он горячий… Рейджи всё подготовил, мне требуется проявить такт и терпение к гостю, а я уж думала, что это сложный урок…» — обрадовалась она раньше времени. — В таком случае я приглашаю на чашечку чая, — любезно выразила Комори приглашение, и Рейджи смело пересел поближе, на диванчик у столика. — Я могу предложить сахар и сливки, — она бегло увидела то, что шло в дополнение к заваренному чаю, и сообразила чем нужно ублажать гостя. — Обычный… чёрный чай, пожалуйста… — Рейджи говорил немного задумчиво, Юи не заметила этого, так как ушла с головой в мысли о чае для дорогого гостя. «Снова пошли… — смотрел он на часы, которые ему дал отец. — Интересно, что именно они отсчитывают? Или сей факт объясняется разным течением времени в мире живых и обречённых? Должно быть, это так…». — Я никогда не видела у тебя этих часов, — изумилась Юи, заметив на ладони у вампира кругленькие золотые часы. — Красивые… — А зачатки вкуса у тебя есть, — сказал тот пренебрежительно для похвалы. — Эти часы — подарок. В мире демонов они встали… — Но сейчас они вновь работают, — улыбнулась ему Юи, передав чашку с чаем, когда вампир спрятал часы во внутренний карман. — Да… работают, — оскалился он, чувствуя в себе прежние силы и желание поставить всех на колени. — Наверное, они особенные, если заставляют тебя улыбаться, — она поставила чайник обратно на стол, не налив чая себе. — Рада, что они ожили… — Юи хотела было присесть напротив, однако чудовищно просчиталась. Рейджи сменил холодность на игривость, вынудив Комори вместо кресла опуститься к нему на колени. — А я рад, что мы вновь одни… — он крепко прижал её к себе и обхватил пальцами подбородок. — Твои намёки настолько плоские. Давно бы сказала, что желаешь меня обнять и поплакаться в жилетку, — сказал он, посматривая, как девушка реагирует на его слова и действия. А её в ответ колотило… Рука Рейджи практически подпирала грудь, сдавливая талию с неслыханной наглостью для гостя, коего он пытался играть. — Рейджи, о чём таком ты говоришь?!.. — Юи приоткрыла рот и залилась румянцем. — Ты же знаешь всё… — Думаешь, отец не проигнорирует твои сношения с другими мужчинами? Ты наивна… Любви от короля вампиров ты не увидишь, твой плод уже сорван, теперь его мало, чем будет беспокоить твой быт, — он склонился у Юи над шеей, и она закричала. — Моя кровь более не твоя! Я не смею… — она прикрыла ладонью шею, где ощущала теплоту дыхания Рейджи, впервые жалея о том, что не может познать боль от его клыков, возможно, они бы уняли её горечь, заставив забыться. — Ты ещё передумаешь, — осклабился он, жарко шепча. — Не здесь… но сейчас…***
Юи и подумать не могла, что действия Рейджи окажутся такими напористыми, она успела моргнуть раз или два, как оказалась в их комнате, на кровати, продолжая восседать у него на коленях. — Рейджи, я не могу… ты не прав… отпусти… — Юи смотрела на то, как он изучает её тело, продолжая краснеть и, к своему ужасу, страстно его желать. — Почему? По-моему, моя реакция логична, — говорил он, изучая её руку. — Мне невыносима мысль о том, что к твоей коже прикасался мой отец. Я зол и не могу выразить эту злость. Надави я сильнее, и останется след; выплесни я злобу и ты сама умрёшь в руках, которые сейчас нежно тебя обнимают. — Тогда убей меня, Рейджи, — прошептала она в сжатую у рта ладонь. — Если зол, то забери мою жизнь и это станет порицанием мне и отдушиной тебе. Я не хочу, чтобы твоих губ коснулась моя дурная кровь, не желаю видеть твоего обнажённого тела рядом со своим, а коли я не могу этого желать, то останусь бесстрастной, не такие воспоминания для себя и тебя желала бы видеть я, поэтому, если тебе от этого станет легче, то забирай жизнь — в ней, в отличие от последних капель гордости, смысла нет. «Такие изменения за столь короткие сроки… — остановился Рейджи, дослушав все доводы Юи. — То ли я не знал ранее всей своей силы убеждения, либо учение отца сыграло на нервах этой глупышки не хуже, чем на моих…» — рассудил он и оступился. — Никто не захочет того, кто остаётся холодным, — заговорил он, позабыв о пылких речах. — Ты прошла это испытание. Завязанный тобою флирт сошёл на нет. Однако лучше ограничиться кокетством, потому как для некоторых уже за счастье прикоснуться к предмету своих вожделений. «Не верю… — округлила Юи глаза, оставшись в одиночестве на двуспальной кровати. — Он проверял и учил меня…». — Что ж, начатый ранее нами урок, завершён, — вампир поправил очки и в этот же момент сморщил брови, странный звук и запах придал его мимике подозрительности. — Что это? — закрутила Юи головой. — Будто колокольчики звенят… Ты тоже это слышишь? — Тоже… — он подошёл к окну и слегка отодвинул тюли указательным пальцем. «Глаза бы мои этого не видели!» — Рейджи поджал губы и развернулся к Юи. — Тебе послание. Выйди на улицу и уважь того, кого вскоре будешь называть мужем. «Карлхайнц здесь?! — напугалась Юи. — Я не могу сейчас смотреть на него…» — застопорилась она, но разве с Рейджи можно было спорить… Никакого короля вампиров и в помине здесь не было, зато вокруг, на безжизненной, как казалось Юи, почве, поселились малиновые цветы. Своим ковром они затмили всё. Под ночным небом, под угасающими звёздами, Юи казалось, будто они отражаются в этом синем небе, делая его фиолетовым. Запахи, нежные и волнительные, у Комори дыхание перехватывало оттого, что значит усыпать дорогу цветами. — Это… это слишком много… — смотрела она, прерываясь в дыхании. — Мне нравится… — Столько восхищения, — хмыкнул Рейджи обиженно. — Тебе целый особняк подарили, но твоё сердце прыгает в груди от радости только сейчас. Будь у всех девушек такая реакция из-за цветов, то процент сердечных приступов возрос бы среди населения планеты молодого. — Это другое… — она сорвала один и подошла. — Ты посмотри как прекрасен этот цветок. У него шелковистые лепестки, цвет такой живой и они пахнут, я не могу сказать, что чувствую, но такое ощущение, будто я парю и эти цветы — это крылья мои; опавшие лепестки — перья, которые падут где-нибудь на землю, не оставив после себя памяти, но она останется от того, кому принадлежали эти перья. Я… взволнованна… — она смотрела на алый цветок, словно была приворожена его красотой. — Не понимаю, почему?.. «Ты влюбилась…» — посмотрел Рейджи с горечью и обидой, для него это чувство похожее на ревность было необъяснимым. Умом он отталкивал его, а душою страдал. — Ты пожелала умереть, нежели делить постель с другим мужчиной, — позабыл Рейджи непонятный припадок гнусности, давая объяснение психологии мужской. — Лести краше, думаю, отец ещё не получал, а если и получал, то уже наверняка позабыл. Вот и одарил тебя тем, что счёл красивым, пусть и вульгарным. Баловать женщину столь часто — бездумно. Видимо, ему хочется, чтобы ты не оставалась равнодушной к нему кто бы ни был рядом с тобой. По сути, ты ему только что в любви призналась. Отказав мне и пожелав умереть, ты сказала, что предана до доски гробовой ему. Вот и награда… — Я хочу… хочу подарить один тебе, — Юи не предупреждая, подошла и вставила сорванный цветок в прорезь для пуговиц на пиджаке Рейджи. — Их подарили тебе, к тому же, цветы — не лучший подарок для мужчины, — посмотрел он на цветок скептически. — Я так хочу, — беззаботно улыбнулась она. — Их здесь так много, думаю, это сон. Он так прекрасен, что я хочу уснуть здесь, — Юи сказала честно, по этой же причине и раскинула руки, удивляясь, какой земля может быть тёплой, когда вокруг пестреет жизнь. Комори лежала в цветах и смотрела в небо, а ему хотелось всё здесь до чёрного тлена сжечь. «Все жёны отца были до беспамятства в него влюблены. С чего бы тебе быть другой?! Все существа на этой несчастной планете в той или иной степени меркантильны, даже я не исключение…» — остался он наблюдателем сторонним, видя, как с приближением рассвета в алых цветах угасает былой блеск, а значит, и сама жизнь.***
— Чёрт! Где эту доску черти носят?! — хлопнул Аято дверьми, да так, что штукатурка в старом и с виду заброшенном доме посыпалась. На улице сгущалась тьма, ночь накрывала округу. — Я уже пятый день колешу по округе, все дорожки ведут к этому несчастному дому! Один раз я здесь был, но их не застал, а ведь ошибки быть не может, она с этим тут якшается, пока я себе места не нахожу от скуки и голода! — расхаживал он, ломая с психа двери. — Доска! — проголосил он уже хрипло. — И здесь нет… — он оглядел гостиную и от шальных мыслей плюхнулся на синий диван. — Когда найду, закрою и буду мучить, пока не отключится. Как же бесит! — подскочил он, не в силах усидеть на месте, когда Юи пропала да ещё вместе с Рейджи. — А это что ещё за писулька?! — схватил он бумажку, которая люди обычно называли письмами, записками, угрозами… Если ты это читаешь, то не внимаешь ничему, о чём я говорю ежедневно. Я и наша гостья прибудем в поместье тридцатого августа поутру. Любой, кто нарушил правила нашего дома, понесёт наказание соответствующее тяжести совершённого им поступка. Отправляйся немедля домой и получи то, что заслужил. Второй сын семейства Сакамаки, Рейджи Сакамаки. — Размечтался! — смял Аято бумажку, бесясь от наглости и проницательности старшего брата. Полагать, что его визит остался незамеченным — глупо, но он на это надеялся. А тем временем, в поместье Сакамаки, его братья уже получили горсть неспелых, с той точки зрения, что более крепких, орехов. Пунктуальность Рейджи не подвела, он и Юи приехали рано утром. Встретил их фамильяр, а уж нерадивое семейство получило все привычные оплеухи вечером. Днём они крепко спали, едва на ключ не закрыли и саму Юи, а вот Рейджи без устали хлопотал, составляя список всего того, что сломано и требует возмещения по страховке, того, что уже никакая страховка не покроет и того, чему невозможно дать логического объяснения. Вечернее собрание принесло Шу бессонницу; Канато — несварение; Райто — набожность, а Субару — такую аффективность, от которой стены в доме затряслись. Один Аято оставался не в курсе всех дел, да и тот факт был временным, так как вернулся он тем же вечером. — Блинчик! — завопил он с порога. — Я отсюда чувствую твой запах. Немедленно ползи сюда и вымаливай прощение у Великого меня! — Аято появился, а ведь всю неделю прогуливал, — выдал брата с потрохами Райто, не жалея на это смешков. — Интересно, какой у него будет вид, когда узнает все последние новости?.. — он прищурил зелёные глаза, поглядывая на Юи с вопиющим восхищением. — Интересны совсем иные факты… — пробурчал Шу, становясь к стеночке. Предстоящий концерт внезапно навеял на него сон. — Доска, ты оглохла?! — Аято ворвался в гостиную и не обратил внимания ровным счётом ни на кого кроме Юи. Он мчался на неё, словно бык на корриде, а она подобно тореадору, впервые столкнувшемуся лицом к лицу с бушующим зверем, качнулась из стороны в сторону и нашла самый крепкий упор. — Почему я должен бегать по округе и искать тебя?! — он незамедлительно схватил Юи за руку и начал кричать. — Аято… — она желала сделать хоть что-то. — Замолчи! — взбесился он, как перебулькавший на плите чайник. — Закрой рот, иначе я сорвусь! Ты где шлялась? Да ещё с этим… — он пренеприятнейше кивнул в сторону старшего брата и вернулся к своим крикам. — Ты немедленно пойдёшь со мной! И даже не пикнешь, пока я тебе этого не позволю! — Аято, я не могу… — Комори тихонько сказала ему правду, но разве он мог слушать?.. — Да гори оно всё пропадом! Я и здесь тобой наслажусь, пусть эти смотрят и слюной давятся, мне плевать! — он подтащил её ближе, и Юи напугалась его утопших в безумии глаз. «Моя кровь… Она испорчена, я не желаю Аято смерти», — вспомнила Юи и закричала в тот же момент. — Не подходи ко мне! — её вопль ошарашил вампира, но лишь до того времени, как фамильяры, которые вот уже много лет прислуживали им, подхватили его под руку и оттащили от Юи на добрых несколько метров. — Судя по крикам, Аято вернулся, — Рейджи соизволил появиться в самый нужный момент. Он был вынужден удалиться и забрать с собой разбушевавшегося Субару. До комнаты его довели не без происшествий, но то всё были мелочи. — Это ты виноват? Почему меня трогают мерзкие падальщики?! — дёргался он в руках слуг. Остальные помалкивали, никто не ожидал реакции подобного рода. За исключением, возможно, Шу, но тот не счёл нужным говорить о чём бы то ни было. — А ты и не потрудился, — Рейджи окинул недовольным взглядом старшего брата и вернулся к опаздывающим. — Наша гостья отныне владелица. Этот дом уходит под её управление, это, разумеется, фактор формальный, пока она обучается, я продолжаю отвечать за порядок здесь. — Это с какой вдруг радости?! — Аято даже сопротивляться устал. — А с такой, что наша стервочка в скором времени станет нам мачехой, вот новость так новость. Меня и то застало это известие врасплох, а ты я посмотрю, держишься, — Райто подшутил над братом, когда прекрасно видел то, как он держится. — Известие шокирующее, но правдивое. Я лично встречался с отцом, и он заверил меня в серьёзности своих намерений, — сказал Рейджи. — Юи уже была на другой стороне, и могу вас уверить, этот брак состоится. Наш отец чрезвычайно серьёзен. Отныне, послушание — это ваша прямая обязанность. С сегодняшнего дня вводится запрет на любые сношения с этой девушкой, кто осмелится нарушить приказ, то будет изолирован, а при повторном нарушении вами займутся иные лица, можете сомневаться, но отец серьёзно увлёкся этими экспериментальными образцами. Думаю, он может выпустить их в свет, не хотелось бы, но если вы столкнётесь с ними в стенах Академии, то я попрошу не обращать на это внимания существенного, отцу лишние проблемы сейчас излишни. — Да я скорее землю жрать буду, чем соглашусь на это! — выругался Аято. — Могу предложить бумагу, — сказал Рейджи, бросая нераспечатанные письма на стол. — А вот и оно. Отец отправил вам послание, однако никто не счёл нужным взглянуть. В дом пробрались церковники, один из них напал на нашу гостью, если бы я не подоспел вовремя, то сейчас бы где-нибудь на её теле сверкало клеймо. Отца встревожила эта ситуация, поэтому он уведомил нас о своём решении. В течение суток мы должны были дать ответ: готов ли кто-то из нас взять в жёны эту девушку? Но вы предпочли благоразумию бытовые утехи, а коли так, то отец счёл правильным жениться вновь, впрочем, полагаю, что эти мотивы были не единственными, — сказал он, натянул на нос очки и вновь вызывающе посмотрел на младшего брата. — Да плевать мне на его решения! — Аято рассвирепел, откинул неугодных фамильяров и приготовился наброситься на Юи. — Меньшего я и не ждал, — ехидно улыбнулся Рейджи, пресекая попытку младшего брата наделать дел, которые потом останется назвать недоразумением, ведь ничем иным оно и не может быть. — Пошёл прочь! — дёргался Аято, пытаясь добраться до Комори, тогда как любое его действие подталкивало Рейджи возникать у него перед самым носом. — В этом я тебя разочарую, я не собираюсь покидать этот дом, он мне очень даже нравится! — оскалился он, и Юи немного напугалась. Она никогда не видела, чтобы серьёзный Рейджи обнажал зубы в злобной улыбке на публике. — Пошли, они сами разберутся, — ей помог Шу, и она с трудом покинула гостиную. — Не пострадала? — спросил он, уже будучи в коридоре. «Обо мне беспокоится Шу? Ему же обычно нет особого дела…» — Комори немного постояла молча, а когда смогла, то помотала головой. — Хорошо, выйдем на воздух. Мой младший брат всё уладит… — пожелал он оставить весь шум и хлопоты на плечах Рейджи. «Всё же Рейджи младший… — вспомнила она случай, когда у неё возникли сомнения по поводу старшинства в их семье. — Стало быть, мои надежды сразу были несбыточными…». — Здесь хорошо… — вздохнула Юи, когда ночной воздух приятно обдал её лицо прохладой. — Пахнет росой и травой… — А ещё землёй, — согласился с ней Шу. — Да, — улыбнулась она и устремила взор к небу. — О чём думаешь? — смотрел на неё вампир интересуясь. — Думаю, как красивы звёзды в конце августа, как я счастлива и, несмотря на капризы Аято, спокойна. Смотреть на его сопротивление было страшно, но есть нечто, от чего мне радостно, — рассказала она. — Лгать необязательно, ты напугалась… — сказал Шу то, чего заметил. — Да, я напугалась… — кивнула она. — Но было кое-что и это придало мне сил. Думаю, если доверить свою жизнь богу, то она может удивить. Мне спокойно… — Ты и правда влюбилась, но в отца ли?.. — усомнился в правдивости её чувств Шу. — Ты смущаешь меня такими словами, — покраснела она, но возвращаться в особняк пока не решилась. — Женщины по какой-то причине импонируют ему, думаю, ты исключением никогда и не станешь, — сказал он и отошёл к дереву, — если дела обстоят так, то можешь иногда обращаться ко мне за помощью, но не привыкай, я не стану тратить своё драгоценное время на женщину отца, однако ежели передумаешь с этой глупой затеей, то загляни в мою комнату, я тебе покажу, чем отличается праздная жизнь от спокойной. Тебе же совсем не подходит образ жизни, который ведёт наш отец. — Не подходит, — согласилась она. — Но благодаря Рейджи, я всему научусь, — сказала она с вдохновением, глядя на мигающие огнями летние звёзды. Они отсвечивали в её алых глазах, блестели и сияли. — И всё же завтра я вновь задам тебе этот вопрос, — полусонно проговорил Шу. — Какой? — отвлеклась Юи. — Кого именно ты полюбила, моего младшего брата или отца, которого мы все открыто или незримо порицаем, — позевал он сладко, не имея каких-либо стесняющих его обстоятельств. «Кого?.. Думаю, теперь мы этого и не узнаем, — вздохнула Юи, мысленно желая Шу добрых снов под открытым небом. — Но это не главное — я не переживу, если с Рейджи что-то случится, а со мной всё будет хорошо… Карлхайнц позаботится обо мне, от меня же требуется терпение и уважение, думаю, это немного взамен на счастье тех, кто мне не безразличен».Конец III части.