По мотивам сказки братьев Гримм «Дева Малейн»
***
Бегство. Сколько раз судьба подталкивала её к этому? Как ещё она могла улестить рок, нависший над её жизнью? Ответов не найти, коли мгла распростёрлась над округой, а страх тупым клинком минует рёберное сплетение, застревая у самого сердца. Вот-вот он вонзится и наконец заберёт все невзгоды. Достаточно шороха в непроглядной, иссушенной чаще и бесславный конец не удостоит эту безжизненную почву погребальным костром. Худые изломанные деревья, очень напоминающие мангровые леса и провалившаяся тропа, будто старое устье реки — таким был её путь в мир людей. Мёртвый лес, небо, кажущееся безмятежным и высоким, и за всем этим мрачным пристанищем пахнущий влажным ночным воздухом выход. Юи выбежала на поляну, где не так давно она находилась в плену Кино, покуда она пользовалось его гостеприимством и кровом, и там же сдалась силе, склоняющей её к приливу тоскующих, смешанных чувств. Слёзы и одышка, беглый взгляд на тёмный проход. Мучительное ожидание и сплошная неизвестность впереди, так как же здесь знать, что именно в этот раз жизнь сжалится над ней, и с рассветом всей этой тьме настанет конец? Никак… Нет этой ночи конца, и символом наступления времён мрачных послужил повелительный мужской голос. — Твои скитания закончились, дитя. Выпрямись и, гордо держась, подойди. Дай мне посмотреть на тебя. «Почему я здесь не одна?! И сердце… Сердце так стучит. Не может же быть этот человек?..» — Юи потерянно вскинула свои заплывшие слезами глаза. Всё в них прыгало и искрилось, и тот мужчина с ликом чистым, волосами цвета луны, обагрённый кровавыми вихрями длинных одежд, раздуваемых ветром — он являл собой само воплощение мужественности и красоты. — Кто вы?.. — Комори, слыша сердцем сущую правду, поддалась нежеланию. Вера внутреннему голосу сгинула, когда прах Карлы развеял ветер, пришедший непрошеным в Пандемониум. — Пожалуйста, не говорите, что вы… — её взгляд кинулся к углублению в лесной чаще. «Но где же ты, Шин?..» — молил её разум и едва не срывающаяся с места плоть. — Девочка моя, ты уже знаешь все ответы. Позволь же обнять и утешить тебя. Юи не смогла сдвинуться, не посмела сбежать, лишь приняла холодные объятия мужчины, которого едва ли считала отцом, однако, невзирая на это, ощутимо и в тот же момент неумолимо противоречиво, почитала. — Дай мне утереть слёзы твои, — с этими словами и щедрой улыбкой, он провёл холодными ладонями по рдеющим щекам девы. — Сегодняшняя ночь прекрасна и невинна. Новолуние всегда чарует существ, призванных жить во тьме. Твои печали закончены. Пришёл тот день, когда ты вернёшься домой… — Но у меня уже был дом… — она осмелилась вскинуть глаза на короля вампиров и, увидев тяжёлый укор, поспешно отвела взор. «И даже не один…» — её смелость думать так неосмотрительно вызвала на лице Карлхайнца улыбку. — Того дома более нет. Ты обретёшь истинный дом, достойного тебя мужа, которого сама осмелишься выбрать, положение и всё то, чего сможешь после рождения достойного представителя нашего рода пожелать. — А если я не захочу другого?.. — молвя чуть слышно, она утопала взглядом в земле. — Это крайне разочарует меня, — Карлхайнц отнял свои руки и с неодобрением покачал головой. — Может ли моё разбитое сердце смягчить разочарование? Могу ли я просить о сохранении в нём любви? Ведь ныне я не могу найти управы на свои чувства. Душа моя и плоть моя будут вечно искать прибежища у другого. — Ответ твой печалит меня. Но не мне нести горечь за его суть. Коль ты выбрала путь мук сладострастных, то я намерен сделать его тленным на вкус. Наказание моё будет суровым. Ты не увидишь ни света, ни луны на протяжении семи долгих лет и коли любовь твоя выдержит это, то я смягчусь. «Шин, я люблю тебя! Правда, люблю! И пусть эти семь лет будут карой, мучительной агонией вдали от тебя, я приму эту участь, лишь бы не посрамить слова и обещание, данное тебе и брату твоему», — она была готова терпеть неудобства, лишь бы исполнить строгость обета. — Да будет так! — принял он окончательное решение. — По воле моей ты будешь томиться в уединённой от всего мира башне. Никто тебя там не найдёт. Надеюсь, семь долгих лет принесут в твою душу смирение, а мне долгожданный покой.***
«Мы гордые основатели, а не какие-то там лисы! — Шин мчался на помощь, минуя ту же безжизненную тропу. Наверняка её жуткий вид отпугивал любопытных, и никто из мира людей не ступал на путь, граничащий с другим, противоречивым и рационально необъясним. — Кто устроил эту охоту? У кого хватило духа?! Этот запах… Вся округа провоняла вампирами!» — жажда отмщения раскаляла и разгоняла волчью кровь. Не помня как, Шин обратился в громадного волка и, оказавшись как на гребне волны, вмиг настиг своего извечного врага. — Рад приветствовать тебя, принц первой крови, последний из представителей когда-то знатного рода, — король вампиров произнёс приветствие, наклонив голову набок. — Мы встречались однажды… «Чую по запаху, что этот вампир необычен… Он до тошноты отвратителен!» — рыжий волк не ответил ему уважением. Зарычал, оскалился и вздыбил колючую шерсть. Давным-давно, на званом балу, когда он был вечно доставляющим проблемы мальчишкой, он видел короля всех вампиров, в остальном же знал лишь его запах. — Вижу, ты узнал того, кто пленил тебя и весь Пандемониум, — Карлхайнц излился на улыбку. — Юи! — волк сквозь оскал и лязганье зубов заговорил. — Где она? — Ты чувствуешь её запах. Да, инстинкты не подводят тебя, — не стал лгать король. — Но её здесь более нет. Она выбрала наказание, хотя могла принять мою руку и навек освободиться. Чего же выберешь ты, волк? — Я разорву тебе глотку! — позабыв в ярости обо всём, он бросился на врага. Прыжок за прыжком и ничего кроме мокрой травы, и собираемой мордой грязи. «Трус! Нечего от меня убегать! Сражался бы как король!» — Шин рвался в бой, не помня себя. Ярость! Предшествующая и слепящая разум агония. — Ты горяч, спору в том нет, — глаголил Карлхайнц, исчезая доселе и впредь. — Но честен ли поединок? Ты бросился в атаку, не удосужившись убедиться, вооружён ли я, а коли так, то нашим оружием станет сама магия. Взмах руки и послышался первый визг. Рык и последующие звуки бесчестного избиения. — Карла в магии был невероятно силён, — когда наконец Шин унялся, повалившись наземь от полученных ран, Карлхайнц заговорил. — Тебе в этом до брата далеко. — Плевать! — волк стал с вида похож на человека. — Я здесь из-за Юи! Я пришёл лишь за ней! — Любовь слепа и прекрасна, — наслаждаясь свежестью тёмной ночи, Карлхайнц проникся поэзией. — Как знаешь. Я не стану неволить. Но коли ты не найдёшь её в течение семи лет, то твой замок и земли станут моими. — Ты уже его захватил! Для чего тебе эта сделка? — Шин непросто кричал, он был вне себя от ярости и растущего внутри гнева. — Я не желаю власти, которую получил силой. Видишь ли, власть, взятая силой, хрупка и зыбка, её потребуется защищать на протяжении века. Я же, как существо разумное, стремлюсь всего лишь к гармонии, — пояснил он смысл своего предложения. — Итак, твоё слово? — Я найду Юи! Ты знаешь, что я найду! Тебе не перехитрить основателя, не меня… — Шин не сомневался в себе, своём нюхе. — Тогда тебе нечем рисковать, — Карлхайнц уступил волку дорогу. — Можешь бежать прямо сейчас, а когда ты сотрёшь лапы в кровь и падёшь предо мной ниц, то будет поздно жалеть о попранной гордости и достоинстве. Ничего не могло его удержать. Сей облачный страх парил высоко в небе, его же приземлял мир людей, мир, где почти не осталось магии и веры в неё.***
— Где я?.. — очнувшись от долгого сна, Юи принялась разглядывать место, где оказалась. То была зелёная пустошь. Над головой простирался купол из цветного стекла, а вокруг ночь, тихая и непроглядная. — Это яблоня… — она увидела, что лежит под деревом, среди упавших красных яблок, и всё тут. Ни дома, ни крова, как островок, спрятанный за облаками. — Проснулась уже. Можешь не спешить. Мы здесь застряли надолго… — низкий голос, кажется, чуточку грубый, доносился с другой стороны толстого яблоневого ствола. — Кто ты? Скажи мне, пожалуйста, не то делается страшно… — Юи перевернулась на живот и, глядя со страхом на израненное жилами дерево, застыла в ожидании. — Уже забыла?! Хотя чего винить такую глупышку. Лет пять, небось, уже прошло… — как хромая в речах ответил он. «Такой голос знакомый… Больно в груди и чуточку страшно…» — она прислушалась к голосу своего сердца и, не умея ничего значимее вздохов, покорилась одинокому чувству. — Знаешь, меня наказали прежде, чем отправить сюда. Тот человек начертал мне семь долгих лет в заточении. Хотя… он вовсе не человек… — она бы не отказалась рассказать незнакомцу историю своей жизни, да только торопиться на сей раз было некуда. — Отец на наказание скор. Ты зря его разозлила. Мы с братьями были готовы за него свои жизни отдать, а всё ради свободы. Надеюсь, я один им пленён. Руки, Коу и Азуса — они не заслужили наказания, — поделился он мыслями, после чего встал. «Руки, Коу, Азуса… — повторяла Юи про себя. — Так звали вампиров, с которыми я жила! Юма! Неужели это он?!» — она ринулась в его сторону, застыв тут же, как повстречалась с вампиром. — Узнала? — спросил он чуть слышно, стоя у корней яблони. — Ага, — кивнула она, утерев проступающие на глазах слёзы. — Хорошо, было бы плохо, если бы ты забыла, — он кивнул и вернулся на своё старое место. — Как там они… Мои братья? — Скучают по тебе, — Юи присела с другой стороны дерева, чувствуя, что их затылки разделяет могучий ствол. — Дурачьё! Им следовало наслаждаться этой жизнью… — отругал он. — Руки всё такой же чопорный? — Да… — ответила Юи, набираясь уверенности. — А Коу как павлин расхваливает себя? — он и сам посмеивался, задавая эти вопросы. — Всё так! Именно так! — кричала она, хватаясь за шершавую кору яблони. — А как там Азуса? Он справляется один? Ему всегда было непросто приспосабливаться, ведь он такой странный… — и тут слёзы накрыли его. — Ничего страшного, что ты плачешь, — Юи зашла на его территорию и мягко присела подле него. — И они плакали, когда думали, что потеряли тебя. Сейчас ты скучаешь, но ведь это не конец, правда? Рано или поздно мы вернёмся к тем, кого любим. Я к Шину, а ты к своим братьям. — Ты зря надеешься, что отец нас отпустит. У него давно зреют планы на тебя. Бежать же — не выйдет. Я не имею понятия, как здесь очутился. И наверняка ты не знаешь, как попала сюда! — не желая казаться слабым и сентиментальным, он отвернулся. — Не имею, но верю, что он исполнит своё слово, — источая добро, она улыбнулась, ведь единственное, что ей оставалось — это верить. «Какая сердобольная…» — косо посмотрел он, не замечая, как купол над ними медленно начал отсчёт.***
Шли месяцы, годы, а они всё говорили и говорили. Временами они гуляли по пустой равнине, но этот путь всё равно никуда их не приводил. Куда ни глянь — везде зелёная пустошь и тьма. Маленький зелёный остров, сокрытый туманом. Они пили из кристального источника студёную воду и ели за длинным столом, появляющимся изо дня в день в одно и то же время обеда и ужина. Долго ничего не менялось, пока однажды, купол над их головами не остановился и плоды с раскидистой яблони не начали опадать. Минуло семь долгих лет, и место, являющееся всё равно что тюрьмой, потихоньку стало разваливаться. — Мне кажется, что о нас позабыли… — Юи встревожилась, когда стол, появляющийся каждый день с пищей, перестал приносить им продовольствие, и совсем скоро у них не осталось ничего, кроме засыхающих на ветвях яблок. — Что за чёрт?! — Юма не мог реагировать так же спокойно. Он ударил кулаком о стол и бешено посмотрел на вонзившийся в землю нож. «Мы здесь семь лет проторчали! Отец должен был за нами прийти! Неужели это оттого, что она не смирилась?» — он покосился на Юи, начиная замышлять нечто недоброе. Он мог заставить её, склонить её голову лишь бы не подыхать в этом месте подобно жалким скитающимся шавкам. — Наверно, это я виновата, — её и заставлять не пришлось, она и сама поняла, что воспротивившись воле отца, накликала множество бед. — Надо было смириться. Руки учил именно этому… — Будто, он со своей жизнью смирился! — Юма заскрипел зубами, услышав от Комори слова о раскаянии. — Забей! Никто не опускает рук лишь оттого, что ему приказали. Если тебе что-то дорого, то это надо защищать! Я бы поступил точно так же, я бы защитил! — Юма… — она бы обняла его, но едва ли на это хватало сил. — Спасибо тебе… — Не смей падать духом! Я знаю, что надо делать! Иди поспи, впереди нас ждёт дорога! — взяв со стола медный графин, он выдвинулся прямо к источнику, из которого они пили. Дно его было выложено жемчужной мраморной плиткой, и оттуда же сочилась вода. — Мы никогда не задумывались, откуда берётся вода, но если сейчас магия отца приходит в упадок, то почему источник не пересыхает? — Потому что вода поступает из земли?.. — она предложила ответ. — Но эта земля умирает! Посмотри на яблоню, — он указал ножом на желтеющее дерево и закатал рукава. — Нет, вода к нам поступает из реального мира, я в этом уверен, а сейчас не путайся у меня под ногами. Я должен убрать немного воды и постараться сделать проход, если я смогу, то скоро мы оба будем дома! «Юма… Чтобы я делала без тебя?..» — и так Комори уснула. Ей не довелось видеть рвений вампира, тех гневных окликов коими он крестил и проклинал эту землю. Долго и упорно вампир пробивал выход, и вот когда Юи очнулась, то лежал перед ней глубокий и влажный проём. — Пойдём! Это наш выход, — Юма уставший, но оттого не менее гордый, позвал девушку за собой. И так они вышли наружу. «Кто бы мог подумать, эта тропа в мир демонов…» — Комори узнала дорогу, на которой они оказались, поняв, что когда-то здесь действительно струилась вода и та крохотная жилка, питающая их — то немногое, что осталось. — И куда ты теперь? — Юма ещё не отказался от слова, данного отцу и названым братьям. — Со мной в мир людей или к нему?.. «Хотелось бы мне увидеть Шина. Сказать ему: прости, я задержалась… Но уже может быть поздно…» — она и представить не могла что случилось за эти семь лет. Она не изменилась, словно и лет-то этих не было, а вот что произошло с ним?.. — Ты до невозможности глуп! — голос, смеющийся и потешающийся, со свистом обрушился на беглецов. — Кто ты такой? — Юма устал пробивать дорогу на эту тропу, не хватало ещё неприятностей по дороге. — Он… — Юи не дали говорить, её пленили и приставили нож к горлу. — Тише, избранная Ева, тише. Я давненько жду тут тебя, — находя всё это забавным, Кино продолжил ломать комедию. — Не знаю, кто ты такой, но лучше девушку отпусти! — в грозности Юме мог уступить сам основатель, хотя бы это он понимал. — Ой да ладно тебе, тебя от ветра мотает. Защитник из тебя никудышный, а вот курьер, быть может, и выйдет. Навык-то прислуживать ещё не растерял? — Как же ты бесишь… — он сквозь зубы издал грубый звук. — Значит, так! Отведёшь Еву к её братьям! Там, как там его… Рейджи! Передашь ему, что девушку велено отправить учиться и чтобы ни-ни там! — передал он то, что ему наказали. — Если это всё, то отпускай её. Если лишится чувств, сам потащишь! — предупредил Юма. — Какие мы грозные… — передразнил он и толкнул Юи в руки вампира. — Идите, идите! — Пойдём, пока этот не передумал… — повёл он, не оглядываясь в сторону Кино. «А это было близко… — подумал Кино, посматривая на путь в мир демонов. — Что ж, ну и ладно! Теперь наконец-то отец признает меня!».***
«Я искал её семь лет… Пора смириться, скоро за мной явятся… — Шин сидел в Пандемониуме и ждал своего часа. — Нет! Неужели я утратил всю свою гордость?! Неужели сдамся без боя?!» — основатель сжал эфес меча и, услышав скрип дверей, встал в боевую стойку. — Ты меня ждал. Какая честь для меня, — в чертоги замка основателей явился король всех вампиров. — Готов принять свою участь? — Без боя не сдамся! Умру, как брат, в сражении! — Шин и сам за годы в погонях за призраками износился. Одежда потеряла былое величие, на лице появилась щетина, да и в волосах чего только не водилось: перья, ветки, семена от растений… Он не опускал рук, не поджимал хвост. — А кто говорил о смерти? Наш уговор касался этого замка. Я не намерен лишать тебя жизни. Пока что, во всяком случае… — Карлхайнц по-прежнему говорил загадками. — Ты женишься на девушке. Она является нашей дальней родственницей. Таким образом Пандемониум станет частью наших владений. — Нет! Так мы не договаривались! Ты обхитрил меня! Где Юи, что ты с ней сделал? — кричал основатель и размахивал острым клинком. — Я дал тебе семь лет. Не неволил и не мешал тебе в твоих поисках. Лучше смирись. Девушка прибывает в дом моих детей завтра. Ты можешь позаниматься самобичеванием в любое удобное для тебя время, однако я не могу дать тебе гарантий, что юная особа, которая будет ждать твоего появления, случайно не умрёт, — предупредил король, зная распущенность своих детей. — Какая мне разница… Она же не Юи… — Шину действительно не было дела до какой-то там дальней родственницы вампира. — Жаль, пропадёт девочка. Будь на её месте Юи, как бы ты заговорил?.. — подначивал Карлхайнц. — Лучше замолчи, ни то не сдержусь! — рычал основатель поистине яростно. — И умрёшь здесь. А можешь возродить род основателей, — вампир открыл принцу все его возможности. — Это будет нечистый род. Помесь! — кажется, эти слова обидели гордого принца больше прежнего. — Мне известна тайна твоего рождения. Кроме того, и Юи не была чистокровной, ты бы никогда не возродил чистейшую кровь. Попробуй посмотреть на это по-философски, — посоветовал он. — Королям важно оставить после себя сильных сыновей и благодетельных дочерей. Подумай над тем, о чём мечтал твой старший брат и если решишься принять моё предложение, то приведи себя в подобающий вид. Негоже пугать девушку в первый же день знакомства, — сказал Карлхайнц удаляясь. «Чёрт меня дёрнул связаться с этим вампиром!» — Шин поскрипел зубами. — Как я узнаю эту девушку? Нас представят друг другу? — и тут он закричал. — В том нет никакой надобности. Ты узнаешь её, — улыбнулся повелитель вампиров на прощание, после чего бесследно исчез. «Привести себя в порядок, да…» — основатель потёр себя по колючему лицу и, не желая отпускать мечты и воспоминания, жалобно и гулко завыл.***
— Ну вот он этот дом… — сказал Юма, когда поданный им автомобиль доставил их к особняку Сакамаки. «Как странно… Я долго бежала от этой судьбы и всё равно оказалась у этих стен…» — Комори не могла не заметить иронии. В чьи бы руки она ни попадала, а задержаться так нигде и не задержалась. Поместье лежало вдали от города, словно в ложбине гробовой тишины. Необъятные взглядом территории. Жуткий фонтан в виде гаргульи и сад полный роз. — Греки верили, что розы символизируют смерть. Будь очень осторожна с этими вампирами, — предупредил Юма, оглядываясь довольно часто по сторонам. Его что-то тревожило. — Я видела уже столько… — она улыбнулась. — Скорее всего, здесь не найдётся для меня ничего нового… — Кроме того, что этих ребят шестеро и все чудовищные садисты, — сказал Юма, прежде чем двери в дом Сакамаки отворились. «Красиво…» — Комори немного приоткрыла рот, когда увидела колонны из мрамора и сверкающую огнями люстру. — Мы ждали вас, — чёткий голос заставил Юи вздрогнуть. — Ваши вещи привезли вчера. Я второй сын Рейджи Сакамаки, — он поправил очки, не изменив ровному тону ни на секунду. — Моё имя Юи Комори. Рада познакомиться с вами, — она какое-то время молчала, заговорила, когда к этому подтолкнул Юма. — Очень странно, — его подозрения явственно прозвучали. — Мы ожидали девушку. Одну… — Я её сопровождаю! — огрызнулся Юма, ведь было за что. Рейджи первым начал брызгать своей неприязнью и прежде всего в виде надменных речей и высокомерных взглядов. — В таком случае, вы можете быть свободны. Эта леди сейчас отправится в свою комнату, где подготовится к дороге. Мы скоро уезжаем. Надо полагать, вы задержались в пути. Вас ожидали вчера, — высказался он по этому поводу. — Плевать мне на ваш распорядок. Её велено не трогать! — без запинки выдал Юма. — Вот как… Очень странно, — не доискавшись в словах незваного гостя удовлетворительной правды, Рейджи покосился на Комори. — И кто отдал этот приказ, позвольте узнать… — Ваш отец! — гость не удостоился даже дослушать вампира. — Что ж, потребуется время, чтобы донести эту возмутительную просьбу до других членов этого дома. Но, не думаю, что это станет проблемой. Проходите, вестибюль не место для подобных разговоров… «Кажется, я начала понимать, о чём говорил Юма. Этот вампир сильно отличается от тех, которых мне доводилось видеть… Интересно, сможем ли мы найти общий язык?..» — она отправилась следом за фамильяром, как и Юма, который, даже исполнив волю отца, не смог взять и отпустить друга.***
«Совсем сбрендил должно быть…» — пропавший много лет назад сын Муками оказался не где-то в темнице, а в лимузине, который, спустя часы, подали для семейства чистокровных вампиров. — Блинчик, и почему это интересно тебя нельзя трогать? Что это за пытка такая? — невзирая на защитника, Аято, третий сын, пытался подступиться к запретному. — Не приближайся! — Юи никогда не видела алчности в глазах преследователей, всё чаще на неё злились, а Шин и вовсе кусал так, что ей не доводилось различить его охотничьи эмоции. — Аято, он сказал не трогать девушку. Значит, на то есть причины, — в ряды затаившейся сумятицы внёс ясность холодный голос Рейджи. — Да не больно-то и хотелось! — ответил тот небрежным тоном. — От неё даже запаха никакого не исходит, словно пресная булка! «У меня нет запаха…» — Юи незаметно для других понюхала свой рукав, не поняв, в общем-то, ничего из высказанных в её адрес оскорблений. — Вам же от этого лучше, — оставаясь невозмутимым, сказал первый сын, Шу. — Проснулся… — фыркнул Аято. — В словах этого бессовестного существа есть доля правды, — не целительными, но дельными стали слова Рейджи. — Пресность избавит меня от головной боли. Коли мне не придётся беспокоиться из-за вашей бессонницы. — Завались! — продолжал ругаться Аято, словно его лишили забавной игрушки. — К тому же… — Шу вновь приоткрыл глаза, — я так полагаю, что гостья наша не задержится… «Почему, почему он так смотрит?!» — Комори, не жалея сил, зажмурилась. Сердце так стучало. — Стервочка, да не переживай ты так, мы уже приехали, — сладко запел Райто, пятый сын, и Юи будто изнутри загорелась, но не от речей этого вампира, из-за света, разливающегося от стен академии Рётей. — И он идёт с нами? — обиженным оказался Канато. — Нам он не нравится! Нечего ему рядом с нами делать! — он было заголосил, концерт же придержал Рейджи. — Если вы так настаиваете и не желаете удалиться, то я буду вынужден просить вас подождать нашего возвращения снаружи. Это учебное заведение для достойных людей, — выговорил он чётко. — Уверен, что мне на улице будет в тысячу раз лучше! — придерживая ярость в недрах своего большого сердца, Юма выжал из себя подходящие слова. — Ты, родственница! — её окликнул Шу, заодно подогрев внимание других. — К тебе пришли… — Что? С чего ты взял, что она наша родственница? — завопившим был Аято. — И с чего этот странный тип должен ждать её? У противоположных стен, именуемых воротами, стоял высокий рыжеволосый мужчина. Он не носил формы академии Рётей, зато не сводил золотого глаза с Юи. — Если он пришёл к тебе, стало быть, я ошибся, — без намерения чего-то объяснять отговорился Шу. «Шин…» — Комори до сих пор не собралась с духом, когда за её плечами назревала чуть ли не драка. — А… — Райто узнал основателя. — А это не тот, что приходил к нам? Кажется, он искал девушку. Так вот, значит, кого он искал… Иди же, сучечка, ни то нам снова из-за тебя крепко влетит… — Ты не сказал! — кричал Аято. — Какая она нам родственница? — Мне позвонили… Вчера или позавчера… Какая уж в этом разница. Сказали, что приедет девушка, какая-то там дальняя родственница. Она должна выйти замуж за одного из дальнего мира, что-то там говорили о браке по расчёту и тому подобное… — без должного прилежания ответил Шу, после чего мерно куда-то провалился. — Если этот брак нужен для утверждения власти нашего отца, то тебе лучше идти и не позорить наш род. Ты поняла? — Рейджи рассудительно предупредил, по его тону Комори поняла, что за оплошность произойдёт нечто очень страшное. — Спасибо за ваше радушие, — она поклонилась. — Я пойду… «Дурные у меня предчувствия…» — Юма подозревал нечто неладное. Их отец не мог сдаться, да и если бы он ждал семь лет возлюбленную, то не стал бы вот так стоять в сторонке теперь. «Что же я ему скажу?.. Как себя поведу?.. Он выглядит таким уставшим и бледным…» — она медленно шла, как невеста идёт к алтарю, и не слышала даже своих мыслей, их перебивал гулкий звук сердца. — Я ожидал чего угодно, но никак не подозревал, что этот вампир доставит мне эдакие хлопоты! — первые слова основателя не сказали Юи ничего стоящего: опасаться его или кинуться к нему со слезами и объятиями. — Ты выглядишь совсем как она, но прошло же семь лет, она бы уже изменилась, да и запах твой практически пуст! Что это за странная магия? Не сдерживая себя и не проявляя любезности, он схватил её за шею и прижал лицом к холодным металлическим прутьям. — Шин… — изданный ею звук поразил и оскорбил его ещё больше. — Надо же, голос и тот очень даже похож, но ты не можешь быть моей Юи, моя Юи наверняка давно умерла, не то бы за эти семь лет я бы её непременно нашёл, — сказал он, модулируя голосом разные интонации: пренебрежение, скорбь, высокомерие. — Скажешь мне кто ты? «Что же мне надо сказать? Он не поверит мне, что-то изменилось… Неужели он думает, что я — это обман его зрения?» — она старалась посмотреть на него, не заплакать и не показать боли. — А держишься ты неплохо. Я не слышу того, о чём ты думаешь, а ещё не улавливаю на тебе запахов, лишь едва приклеившиеся к тебе запахи тех вампиров. Ты как почти чистый лист. Что ж, это не так уж и плохо. Заберу тебя сегодня же, чтобы тот тошнотворный вампирский запашок не прикрепился к тебе, — решил он вопрос быстро. — Эй, довольно! Убери свои лапы, а ни то я за себя не отвечаю! — Юма и без того долго терпел. Наконец терпение лопнуло. — А? Смотри-ка, ты тот вампир, которого я пленил, странно, кто же выпустил тебя из темницы? Ну ничего, теперь твоё место займёт это… — сказал он о Юи. — Прощай, старый пленник. Радуйся, что я подарил тебе новую жизнь! — Придурок, ты совсем что ли ослеп?! — Юма кинулся к воротам, где стоял Шин и пленённая девушка, но было уже поздно. Они исчезли, растворились, не оставив за собой ни единого следа.***
Звякнули цепи, заискрился золотой глаз, и не успев прийти толком в себя, Юи уже оказалась в плену. — И… Поделишься со мной секретом, как этот вампир сделал из тебя это? — Шин не шутил, быть может, злобно играл, удерживая Комори в кандалах. — Большие, ничего не понимающие глаза. Да, кажется, ты не понимаешь меня, жаль, придётся тебе посидеть в темнице, а как сбросишь чужую шкурку, тогда мы с тобой как следует поговорим. А пока, скидывай одежду этих вампиров. Я с большой радостью сожгу её! — Этот дом… — Юи осматривалась буквально на ходу. — Это не Пандемониум… — Верно! А ты, я посмотрю, знаешь, чего добиваешься! Замок мой захотела, получишь его и даже меня, но вначале расскажешь всё, что на самом деле знаешь, — он натянул цепи и приблизился, словно в танце, посмотрев на существо кроткое и беспомощное. — Ладно, хватит с тебя, а то начнёшь ещё заикаться! Я же не выдержу этого! Придётся убить… Потом за мной придут вампиры, все расстроятся… Сплошная головная боль! Он хлопнул дверью, и у Юи закололо в висках. Шин, точно обуреваемый навязчивой идеей не давал сказать ей ни слова. Да и чего бы она сказала ему? Прошло семь долгих лет, а она не изменилась… «Что со мной происходит?! — оказавшись в коридоре один, он закрыл лицо рукой и, не имея сил для того, чтобы сдвинуться с места, затерзал зубами тонкие губы до того, что их адски засаднило. — Я не могу спокойно смотреть на неё! — признался он, что попался, поддался уловке вероломного вампира. — Смотрю на эту пустую оболочку и вспоминаю её. Хочу прикасаться к этому телу с нежностью, но вспоминая Юи, еле сдерживаю себя, чтобы не разорвать её, словно ватную куклу…» — итак и эдак он мялся наедине со своими кручинами. — Да пошло оно прахом! Я не намерен играть в эти игры! — завопил он не своим голосом и убежал, испугавшись отражения в зеркале. То существо, взъерошенное и без малого дикое, им не мог быть он, гордый основатель и последний представитель своего рода. Юи слышала стенания, разносящиеся по коридорам, звуки бьющихся ваз и окон, ей хотелось обнять его, извиниться и пожалеть, да разве могла она требовать от него этого? Могла ли спросить как он жил всё это время? Скучал ли, искал ли её? Коренящееся чувство тоски и одиночества поглотило её. Целительный сон пришёл неожиданно. А очнулась она уже в своей новой, самой неприветливой комнате, которую можно было только найти.***
— Как спалось? — как ни в чём не бывало, спросил Шин, когда навестил Юи в её новых покоях. — Где я? — Комори интересовал этот вопрос ни спроста. Она элементарно не представляла, какой это мир: демонов или людей. — Бывшая будка моего зверька, — ответил он, после чего отворил клетку и вошёл. — Здесь ты держал Юму? — она не сводила с него глаз. — Да, а ты догадливая. Надо же, есть в тебе что-то и положительное, — сказал он, касаясь её лица. Присесть рядом оказалось неплохой идеей. Так он лучше контролировал ситуацию. — Ты ненавидишь меня, да? — она не видела былого восторга в его глазах, чувствуя холод и сарказм в речах. — Ненавижу? Что ты, это громко сказано, — его забавляло её положение. Тонкая одежда, студёный подвал… И дрожь, появляющаяся при любом его прикосновении. — Нам ещё жить с тобой. Вернее будет сказать, что ненависть я питаю к твоим родственникам. Они отняли у меня всё! — Ты так любил её? — она выглядела измождённой, и Шин не подумал придавать её тело и дух другим пыткам. — Неужели это так очевидно? — ухмыльнулся он, скрывая клокочущий в душе вопль. — А почему бы и нет, тебе же всё равно делать нечего. Так хоть меня послушаешь! — Я послушаю… — она против воли придержала его руку возле лица, продолжая умоляюще смотреть. — Что ж… Тогда слушай! — он отнял руку, поднялся и недолго походил. — Была у меня одна девушка. Познакомились мы в лесу, куда людей-то в своём уме и не заносит. Она освободила меня, а я за это разодрал глотку её приёмному папаше. Кстати говоря, вы с ней на одно лицо, это же магия я так понимаю, но мне от этого вовсе не легче. Будь она рядом, то я бы извинился. Всё происходило так быстро между нами, что я не ценил той радости, которую давала мне она и мой брат. Брат мой, былой король Пандемониума, соединил наши руки, а когда он оставил нас, я не смог удержать замка. Сейчас там всё в руинах. Я восстановил один крохотный угол этого замка и ушёл туда, когда отведённые мне на поиски Юи семь лет подошли к концу. Я думал, что король вампиров придёт за моей головой, но он велел мне жениться на тебе. До сих пор ничего не понимаю, кроме того, что мою Юи я так и не нашёл… — И я любила… — тихо сказала она, борясь с обуявшими её чувствами. — Да кому какое дело! Любила ты или нет?! Не хочу знать о других мужчинах, это бесит и всё потому, что ты так похожа на неё… — дробь отзвучий кольнула его очень глубоко. Когда он касался её бледного лица, когда накручивал кудри на пальцы… Всё в ней напоминало его Юи. — Не двигайся, чертовка, не смей шевелиться… «Я так хочу поцеловать мою Юи, и нет в этом ничего зазорного, если я представлю рядом её…» — он закрыл единственный глаз и постарался увидеть её улыбку, вспомнить этот чарующий запах. «Он не захочет меня слушать… Я должна что-то сделать!» — она трепетала и всё равно что истаивала, когда его мужественные черты открывались ей в столь близком и опасном расстоянии. — Нет! Не целуй, если не любишь! — её пронзительный крик оглушил и вверг Шина в уныние. И он упал… Упал ничком как слепой волчонок. — Чёрт! Я прикусил губу! — почуяв свою кровь, он рассвирепел, а Юи пользуясь этой возможностью, выбралась из подвала. — Ты поплатишься за это, отвратная кровь! — его разобрало на проклятья, тогда как девушка, не плутая в его доме, пробралась в гостиную и остановилась возле обеденного стола. — Замечательно! Ты добегалась, бросай эту ничтожную вещь и падай на колени, может быть, ещё найду в себе силы и прощу, — он таращился и смеялся. Что для него девушка с жалким ножом — так, на один зуб. — Прости меня, Шин, я задержалась… — улыбаясь сквозь слёзы, она взмахнула толстым лезвием. Алая кровь закапала на серый ковёр, и гордый основатель пал бесповоротно сражённым. — Эта кровь… — чутьё его не обманывало, кровь не лгала. — Как такое возможно?! Его вопросы нельзя назвать спокойными. Когда из руки Юи капала кровь, когда его разум не отрицал всякие былые прегрешения, когда избыток услады подступал к его сердцу… — Знала я одного юношу, он был груб и несдержан. Он лишил меня детских несбыточных грёз, вырвал меня из заботливых любящих рук, но даже за это я не могла его ненавидеть. Ненависть не порождает ничего кроме ненависти и, желая помочь ему, я полюбила его, полюбила так сильно, что согласилась на семилетнее заточение, но когда он вновь увидел меня, то не признал той любви… Я так виновата перед тобой, Шин… — произнося милый бред, она не смогла удерживаться вдали от него. Она прижала его голову к своему животу, и вскоре поддавшись его блуждающим по телу рукам, припала к его шепчущим губам. — Я почти сошёл с ума, разыскивая тебя эти семь лет… — тлел его голос, теряясь в трепете выражаемых чувств. — Ничего, я тоже сильно скучала по тебе, Шин, — она с радостью принимала его милое бередение волос, касание губ и носов. — Но что с твоим запахом? — до сих пор не понимал он. — Я не знаю, быть может, всё дело в том месте, где нас держали, — предположила она. — Пища и вода, а ещё та странная яблоня… — Вас? — Шин услышал, что Юи провела эти семь лет подле кого-то, и понял, что от ревности сходит с ума. — Да, Юма охранял меня всё это время, а потом помог выбраться. Если бы не он, я бы навсегда осталась в той тюрьме, — она не стала молчать, сказала обо всём. — Лучше тебе дать мне остыть! Я так зол, что хочу разорвать этого короля вампиров и разбросать его останки по свету! — поддавшись оглушительной ненависти, он заходил: туда-сюда, в угол и обратно. Думая и думая над чем-то с видом тяжелейшей прожорливости. — Шин… — Юи была готова поклясться в своей верности и честности, коли это могло усмирить его разбушевавшийся дух. — Решено! Сегодня же, нет, уже поздно… — закричал было он, одумавшись в тот же миг. — Завтра! Завтра ты последуешь со мной, куда бы я ни захотел, сделаешь всё, что вообразит мой измучившийся рассудок! — Хорошо, хотя я и не очень понимаю, что ты имеешь в виду, — слепо согласилась она. — Глупышка! — заулыбался радостно он. — Я приглашаю тебя на свидание, прежде чем мы вернёмся в Пандемониум, наш дом.Конец IV части.