Большая книга сказок на ночь

Глава III. Бег по кругу и длинный рассказ

***

       Следы, оставленные на сером песке, Юи шла по ним и грезила о тёплом очаге или хотя бы костре, где бы она смогла просушить свою мокрую одежду и продрогшие косточки.        — Мышка? — в надежде она обратилась к компании, которую завидела где-то вдалеке. Как и прежде это были странные личности: худощавые юноши, одетые в старомодные плащи с пугающими масками на лице, то были лика птиц. Их длинные носы как крючки свисали, прикрывая нижнюю часть лица. Глаза же горели точно факелы.        — Извините, — обратилась к ним Комори и неловко засеменила.        Услышав незнакомый голос и чьё-то приближение, диковинные существа выпустили из-за спин громадные крылья. Перья и колющий песок взмыли.        — Пожалуйста, не бойтесь меня! — закричала Юи, пряча лицо в сгибе локтя. — Я только хотела спросить…        Выглядывая осторожно, слыша как испуганные ею обитатели неизвестной страны, сложили свои тяжёлые крылья, она решила ещё раз попытать счастье.        Комори слегка наклонила голову, когда четверо, кажется, это был старый Ворон, Попугай, Орёл и худой отточенный самой жизнью сизый Голубь, обратили на неё внимание. Прежде они сидели лицами друг к другу, меланхолично глядя в пустые глаза соседа, такого же грязного и помятого жизнью.        — Вы не видели здесь Мышку? — начала она говорить. — Мне показалось, что следы ведут сюда…        — Мышки, белые кролики… Здесь ты и не такое увидишь, — спокойно сказал Ворон и вновь тряхнул огромными тяжёлыми крыльями.        — Дорогуша, — к Юи обратился жёлто-зелёный Попугай, потряхивая, как и его собрат Ворон, крыльями. — Нам здесь не до полёвок, не видишь, наши крылья промокли, а значит, не видать нам неба и тёплого очага в городе.        — Здесь есть город? — Комори обрадовалась, впрочем, через секунду, другую застыдилась перед новыми знакомыми, на плечи которых обрушились беды.        — Есть! — грубо и как-то сурово ответил крепкий высокий юноша, носящий орлиные крылья.        — Но… идти туда… верная гибель… — точно закоченевший на холоде, сказал Голубь.        «Гибель?.. Значит, я не умерла. Живая! — затрепетала она от испытанной радости. — Вот только где я?..» — спросила себя Юи, украдкой посматривая на пернатых жителей этой страны.        — Знаете, а у меня есть идея, как нам всем согреться! — испытывая всё же к этим странным пернатым юношам жалость, Комори оптимистично взяла ситуацию в свои нежные ручки.        — Ха! — с нескрываемой злобой высмеял её Попугай. — Вот так и знаешь! И почему, по-твоему, я должен прислушаться?..        — Мы выслушаем тебя, — вставил своё веское слово Ворон.        — Но… — не понял его жёлто-зелёный товарищ.        — Других идей у нас всё равно нет, — поднявшийся Ворон стряхнул со своих крыльев влажный песок, и трое товарищей без вопросов последовали его примеру.        — Кажется, я попросил не так много, — вернувшись из Академии, Рейджи по происходящему, а именно виду Райто, тут же догадался о том, что что-то случилось.        — Ты как всегда слишком строг. Я привёз стервочку домой, но случилось непоправимое и в том нет моей вины, — развёл он руками. — Я сделал всё, что было в моих силах…        — Если это девушка отдала Богу душу, то перед ним ты будешь сам держать ответ! — предупредил его старший брат, прежде чем посетить покои Комори.        — Это полнейший бред! — разочаровался крепкий юноша с большими серо-коричневыми крыльями. — Обниматься чтобы согреться или даже присесть друг к другу поближе… Так наши крылья не высохнут, надо придумать что-то другое, — нахраписто сказал он.        — У тебя есть идея, Юма? — спросил Ворон, понатужив лоб.        — Есть! И она получше той, что взбрело в голову этой девчонки, — тогда он влез на высокий булыжник, махнул крыльями и, строго притопывая на одном месте, заговорил. — Стройтесь в круг, будем бегать!        — Что с блинчиком? — закричал Аято, попав в комнату к Комори первым. — Это твои шутки! — он очень злобно посмотрел на Райто, видя в нём проблему.        — Твоя склонность к преувеличению начинает напоминать паранойю, — он затушевал свет в глазах при помощи шляпы, чувствуя усталость из-за брата. — Стервочка жаловалась на проблемы с дыханием. Никто не придал этому значения. Думаю, результат видим мы все.        — Чаще всего проблемы с дыханием вызваны гипоксией, — занудно проговорил Рейджи, проверяя жизненные показатели Юи. — Говоря проще, это недостаток кислорода. Но есть обратная сторона медали, — убедившись, что девушка жива, он развернулся к братьям. — Что именно произошло? — желая разорвать этот порочный круг, он посмотрел на Райто мучительно долго, не меньше тридцати секунд.        — Она упала… — рассеянно припомнил он. — И начала задыхаться. Звуки были похожи на хрип или даже свист.        — И что ты сделал в такой ситуации? — спросил Рейджи, требуя и от некоторых подобостарания, коль вина очевидна.        — Ну а что я мог сделать?! — Райто откинул голову назад, продолжая делать вид, будто он здесь ни при чём. — Зажал стервочке рот. Смотреть, как она мучается, да и слушать все эти хрипловатые свисты — однозначно не моё.        Выслушав внимательно, Рейджи снял очки и потёр уголки своих глаз:        — Как я и сказал, существует обратная сторона медали. Наша гостья пострадала от гипероксии, а это, как известно, резкий переизбыток кислорода в крови. Поэтому когда ты зажал ей рот, то смог понизить количество кислорода за счёт увеличения углекислого газа. Думаю, летаргический сон, в который она впала — результат стресса. Скоро всё вернётся на круги своя. Однако ввиду слабости человеческого тела, я ввожу особый запрет. Райто, теперь ты будешь ответственным за состояние и здоровье этой молодой леди. Поскольку ты уже знаешь, как бороться с приступами гипероксии, то знай и то, что сильная потеря крови может заставить сердце человека остановиться.

***

       — Слышал? — как гром прогремел голос Аято. — Теперь здоровье блинчика в твоих руках. Великий Я не в восторге, однако если блинчик раньше времени помрёт, то Ваш покорный потеряет нечто ценное…        — Первая здравая мысль в этом тысячелетии, — высмеял его Шу, продолжая дремать, сидя на стуле.        — Да как ты… — пришёл Аято вне себя.        — Достаточно! — Рейджи пресёк повод для ссоры. — Идите в гостиную, бильярдную или любое другое место. Здесь не ваша комната!        — Думаю, Тедди, нам пора, — сказал Канато, ведя речь со своим плюшевым медведем так, будто он живой.        «А бегать по кругу, туда и обратно, оказывается не так-то просто!» — согнулась Юи дугой, ощущая, как частое и прерывистое дыхание дерёт её горло.        — Ну как? — хрипло закричал юноша в орлиной маске. — Чувствуете? Мне кажется, самое время!        — Да… — согласился с ними Голубь. — Тяжесть… Думаю, я могу взлететь! — радость засияла на его тусклых губах, и большие, белые внутри крылья распахнулись.        — Свободны! — закричал Попугай, взлетая ввысь как подхваченный ветром парашют. — Летим навстречу солнцу!        Его маленькая и худощавая фигурка, обожествлённая могучими крылами, пролетела над водой и подалась в сторону леса.        — Пришло время прощаться, — подошёл к Юи Ворон. — Будь непременно счастлива и найди то, что должна.        — Ага, — кивнула она как неисправимое доверчивое дитя.        За прошедшее время, пока бегали и грелись, Комори показалось, будто они успели обсудить абсолютно всё! Кто как жил, чем занимался, кем и кому приходился…        Из рассказов четырёх собратьев по несчастью она услышала совершенно разные, но в то же время объединённые одиночеством и тяготами жизни истории, которые не могли не тронуть её девичье сердце.        Рассудительный и спокойный Ворон, который, как оказалось, принадлежал к одной знатной городской семье, рассказал, что ещё будучи маленьким птенцом испытал много горя и боль утраты по своим близким. Он говорил Юи о том, что даже если потеряешь всё, надо продолжать бороться. Нужно вставать с колен и какой бы страшной ни была правда двигаться дальше.        — Начинать жить заново очень трудно, — со сдержанной печалью говорил Ворон. — Но ещё тяжелее принять реальность и позволить другим смотреть на тебя свысока. Никогда не показывай свои слабости врагам, — нашептал обитатель чудесной страны, — и будь тверда в своих убеждениях!        Другое существо с громадными и невероятно сильными крыльями поведал о таких важных вещах, как доверие и предательство.        — Я служил у знатного вельможи, являясь его преданным соратником до конца! — распылялся Орёл, продолжая всё громче и громче говорить от нахлынувших воспоминаний. — Чужая ошибка — поджог продовольствия и присвоение добычи и тебя обвиняют в том, чего ты не совершал! Чтобы такая благородная и гордая птица как Орёл терпела оскорбления?! Вот уж нетушки, да никогда в жизни!        И после этих слов он предостерегающе пригрозил Комори мощными орлиными крыльями:        — Нужно отстаивать свою правду! Поняла?        — Будь проклята эта страна и её жители! — нахмурившись, перебил своего собрата Попугай, расправив яркий хвост. — Здесь ценится красота, а на душу им плевать! Они будут держать тебя в клетке ради потехи, чтобы развлекать знатных особ. А всё из-за милой мордашки и звонкого голоса! Здесь рыщут охотники редкостей и всего того, что выглядит привлекательным. Никому не верь!        Последняя птица была не особо разговорчива. То ли её голос звучал так тихо и слабо, то ли от холода и щебета других птиц у Юи путались мысли, но до девушки долетали лишь обрывки предложений.        Жизнь Голубя так же как и остальных не была настолько счастливой, чтобы хвастаться ею. Он жил в сером мире, без семьи и хорошего крова над головой. Каждый день ему приходилось нелегко. Его основной задачей было выживание, но врождённая слабость делали своё дело, из-за чего он часто терпел нападки других пернатых. И в конце концов, оставшись совсем один, он был обречён.        Однако эти четверо нашли друг друга. Являясь такими разными, эти птицы смогли стать настоящими товарищами, сумевшими жить в мире.        Всё это было так странно, что Комори печально прикрыла глаза и облегчённо вздохнула.        — Не обожгите крылья на солнце, — помахала она рукой, парящим над головой птицам. — Оно не имеет цели кого-то обогреть или осчастливить. Это просто солнце… — глядя на небо, им вслед, она внезапно зажмурилась. В месте, где казалось нет жизни, всё в тот же час преобразилось! Песок из дряблого пепла превратился в крупные как золото жилы. Деревья на глазах распустились и зацвели, и в кронах зашевелились тонкие целебные соки.        — Здесь становится очень жарко! — почувствовала она жгучую силу солнечных лучей, открывая глаза, когда чья-то внушительная тень на мгновение перебила свет. Увидев два серых незнакомых крыла, Юи стараясь не думать об этом долго, пошла дорогой, которая была вытоптана многочисленными следами, ведущими в лес.        «Так она жива?» — задал себе немой вопрос Райто, всё ещё находясь в какой-то отдалённости. Он был искренне удивлён и даже не заметил, как после ухода братьев стоял, слегка наклонившись к изголовью кровати, где спала девушка.        Кто бы мог подумать, что он спас этой человеческой девчонке жизнь. Вампир не привык спасать; всю свою жизнь он занимался тем, что уничтожал прекрасные бутоны роз — как олицетворение наивных и глупых жертвенных невест, они источали молодость, пленяли свежим ароматом обласканной луны… Но, увы, как и цветы были недолговечны.        Словам Рейджи было несложно поверить; его обширные знания не раз выбивали из тройняшек спесь. Невероятная начитанность и большой опыт в делах между жизнью и смертью не позволяли Райто усомниться в словах старшего брата, это было всё равно что опровергнуть Закон Ньютона. Однако вампир решил убедиться во всём сам.        Опустившись на мягкий матрас, он припал к грудной клетке Комори, прикрыв глаза.        Сомнений нет. Пульс глухо прорывается сквозь ткани одежды и сердце бьётся.        — Я почти почувствовал сердце в своей груди, — тихо сказал Райто, удивляясь, как произошедшее отразилось на его самочувствии. Глаза распухли, покраснели, и слёзы, показывать которые другим совершенно не стоило, смочили его ледяную кожу. Будь в его потерявшейся душе частичка веры, то он бы восхвалял Бога за дарованный ему второй шанс. Впрочем, отбросив присущие людям страдальческие потуги, он совсем скоро вернулся к своим неизменным привычкам.        — Ах, этот блаженный и сводящий с ума аромат! — мечтательно затрепетал Райто, приходя от этой мысли в восторг. Скромный поцелуй в щёку взбудоражил вампира. — Её кровь будто кричит и мечется, желая прикосновения клыков. Немыслимо как в слабом и горячем теле заключена самая вкусная кровь, имеющая такую мощь и воздействие на вампиров.        «Слабом…» — обратился он к своим мыслям.        Да, а ведь она могла умереть.        Райто нахмурился, смотря на спокойное лицо, спящей девушки.        Странно. Казалось, что последнее его не обрадовало. Но тогда вампир и вправду хотел убить её, пытаясь по-своему облегчить ей страдания. Тогда он не чувствовал жалости. А сейчас?        Что-то изменилось. Она ценна для него?        Чужая смерть никогда не заботила Райто. К людям он проявлял равнодушие. Так же должно было кончиться и на этот раз, но что-то внутри него теперь не хотело такого исхода.        «Интересно, что же это было?» — он продолжал спрашивать себя.        Однако во второй раз сердце не ёкнуло. Слёзные железы пересохли. Пришло время для работы мозга.        Так ли она важна для него?.. Только ли её кровь заботила вампира настолько сильно, что даже потеряв рассудок, Райто не смог бы насытиться другими?        Нет, тут что-то ещё…        Его отрешённую сосредоточенность раскололи безобидные движения больной. Юи начала приходить в себя.        — С возвращением в мир живых! — привычно улыбнулся Райто. — Кто бы мог подумать, что у тебя девять жизней, стервочка!        Девять жизней… Едва ли остроумная шутка, брошенная вампиром, воодушевила девушку. В груди недалёким эхом отзывались пережитые лёгочные «свисты», глаза беспорядочно изучали знакомую комнату и лицо, находящееся сейчас как нельзя близко, не обещало тех тёплых дружеских сношений, коими она была обласкана в чудесной стране.        — Почему я снова здесь? — тихо пробормотала Комори, прижимая ладонь ко лбу, пытаясь восстановить память. — Очередной сон?        — Ммм… Сон? — удивлённо посмотрел на неё Райто, а затем улыбнулся. — Похоже, кому-то не мешает принять душ, чтобы взбодриться, — и с этими словами он без раздумий легко поднял полусонную девушку с постели и направился вместе со своей ношей в ванную комнату. — Как только вода окутает наши тела, у стервочки отпадут всякие сомнения, что это сон!        — Райто?! — только сейчас Комори поняла, как её нахально держат за талию, а оголённые бёдра, выступающие из-под юбки, обхватывают холодные пальцы, обвиваясь на коже будто кольца, не дающие возможности двигаться.        — Почему, Райто?! — расширились её глаза от такого тесного сближения. — Что ты задумал?! Поставь меня на землю!        Юи хотелось кричать, звать на помощь (хоть всё это бесполезно), бить вампира своими маленькими кулачками, но вместо этого она только и делала, что пищала, иногда хрипела и изумлённо глядела в сторону вампира, продолжая сотрясать воздух вопросами в никуда.        — Почему я снова вернулась сюда? — уже тише говорила она, а в вишнёвых глазах предательски застывали слёзы. — Ведь я же… Райто меня…!        — Это вопрос, на который стервочке не стоит знать ответа, — подмигнул ей вампир, отпирая ногой дверь, свободно входя в ванную. — Главное, что я спас тебя и теперь мне полагается награда! А ты ведь не откажешь своему спасителю?        Вода плавно полилась из крана, вызывая у девушки кучу мурашек. Стоило Комори моргнуть, как она уже оказалась в белой чаше.        — Ой! — от неожиданности проронила она.        В комнату захлопнулась дверь. И в темноте не такой густой, как кромешная, гулко шумела вода.        Наполняющаяся чаша стала подобно белому пятну на чёрном холсте.        Пар поднимался…        Юи не могла разглядеть вампира. Не могла уловить его быстрых перемещений. Чем он безбоязненно пользовался.        — Ммм… аромат твоей кожи как всегда заставляет меня терять голову, — томный шёпот Райто щекотал ухо как лёгкий весенний ветер, раздувающий опавшие лепестки вишни.        К тому же странные и до боли реальные видения, где холод ознобил плоть, песок проникал под ногти и привкус солёной воды до сих пор чувствовался на язычке, не давал покоя и сбивал уставшую девушку с толку.        Так где она теперь? От версий и догадок Юи окончательно запуталась. Дурманила светлый ум и тёплая смена обстановки, от которой у бедняжки, как назло, слипались глаза, призывая ко сну; сладкая речь вампира, завлекающая в омут помутнения и страха, то же не одаривала ясностью взгляда. Реальность ли это? Или опять проделки её воображения?        Пытаясь рассуждать, она заметила, что у ванны никаких ног нет, вода не розовая (а в её чудаковатых снах она непременно была бы розовой), никаких бегающих Субару с кроличьими ушами и прочих зверей нет, значит, она не спит.        — А стервочка стала ещё аппетитней… — терзающий голос вновь где-то над ухом в мгновение пролетел.       «Он где-то рядом», — между тем трезвонило сознание Комори. Она попробовала помотать головой из стороны в сторону, надеясь, что хоть так стряхнёт с себя остатки кошмара, но от таких движений становилось куда хуже.        В ушах то и дело звучал бархатный голос Райто, а где-то внутри неё самой всё сжималось и сладостно сотрясалось, предвкушая что-то опасное и в то же время приятное.        В нос ударил аромат лаванды и пиона.        Вокруг, разрастаясь по всему полу, как по чьей-то команде, поочерёдно замигали тёплые огоньки.        — Ну как, нравится? По-моему, романтично. Смертные девушки ведь любят такое? — в голосе Райто слышалось эгоистичное превосходство. Он олицетворял себя с божеством, с пленяющим женский разум инкубом. Для него возлежание сверху — утоление ненасытных желаний благонравных девиц.        Напуганная и раззадоренная главным в этом доме утолителем непотребств, Юи глубоко задышала, желая встретиться с Райто взглядом, чтобы понять — насколько далеко забегают его планы.        — Ну что ж… — не дождавшись ответа, способного удовлетворить его любовные амбиции, вампир зажёг свет, чем ослепил Комори и рьяно залез в ванную (даже не соизволив снять одежду). Брызги разлетелись повсюду! Они попали на волосы и успели намочить одежду; впоследствии та прилипла к телам.        От холода и страха Юи заметалась. Вампир оказался в паре сантиметров от неё. Чувствуя его мокрую плоть, она прикрыла лицо руками и крепко зажмурилась.        — Ну же, — довольно улыбнулся Райто, продвигаясь к ней ближе, — не прячься от меня.        Комори не представляла, куда ей смотреть. Лицо налилось горячим багрянцем. Она знала, вампир может льнуть очень цепко.        Отступать некуда! Сзади холодный и твёрдый мрамор, колющий спину, а впереди — создание тьмы, безжалостней которого, пожалуй, была бы сама смерть. И вокруг всего этого творящегося безумия — ледяная вода.        Жидкий любовный эфир, брошенный Райто как прямая стрела, превратился в острые иглы. Его расположение сменилось холодной атласной порфирой — безразличием, которое он искусно прятал в своём сердце.        Не самый приятный исход.        Смотреть в эти зелёные, испытывающие терпение глаза, служительнице церкви было противно. Она знала, что Райто выжидает паузу. Играет с ней ради собственного удовольствия. Ей не требовалось зрение, чтобы понять чего ради вампир это затеял. Она давно знала правила его игры, но как самый обычный новичок каждый раз попадалась в расставленные им сети, сотканные из томления и стенаний.        Даже сейчас Юи улавливала сладкий смешок, адресованный в её сторону, ухмылку и приближение.        А вода между тем продолжала ласкать, вызывая у одной зябкую дрожь, а у другого — дрожь возбуждения.        Алый бант резко полетел на колени блондинки.        Ловко растиснув три верхние пуговицы на рубашке своей жертвы, Райто припал к обнажённой шее Комори.        Горячие поцелуи осыпали её юное тело. Грудь, ключицы и бледная шея усеиваются не укусами, а едва ощутимыми поцелуями. И всё это делается только для того, чтобы подготовить её. Разогнать кровь по венам!        Юи продолжит отчаянно сопротивляться. Сжимать зубы, пальцы, колени… Она не взглянет, не подстегнёт его, напрашиваясь на грубую мужскую ласку.        Вот поцелуи стали напористее. Комори уже не различает прикосновений. Ей кажется, что касания вампира повсюду. Теперь её больше волнует ледяная вода, в которой они оба оказались, их тела слишком близко друг к другу.        Боль. Да такая мгновенная, растекающаяся и чертовски сильная, что Комори хочется распахнуть глаза. И она делает это.        Она хочет сбежать, прокричав о своих страданиях всему миру и больше никогда не видеть этот злополучный особняк, куда её отправил отец. Но тело её крепко обвито: цепями ледяных рук, оковами невидимых пут и только душе до сих пор позволялось парить.        «Он поглощает меня!» — Юи в очередной раз сжимала школьный пиджак вампира, запрокидывая затуманенную голову. Яркие вспышки света ударили по глазам, задурманили. Сильно зажмурившись от скорой боли, Комори отчётливо различила, как кровь скатывается с её шеи и капает в жидкий лёд её анестезии.        И тут она слегка приоткрывает глаза, пробивая брешь в расставленной защите.        Всё! Теперь она подчинилась…        — Невероятно милое выражение лица! Хмм…так-то лучше, — довольно улыбнулся вампир, возвышаясь над жертвенной невестой. — За твою покорность я щедро вознагражу тебя, — он прикоснулся своей холодной рукой до её щеки, и Юи растерянно посмотрела на него.        — Распутница, у нас наметились очень длительные отношения, — тихо произнёс Райто, а затем нежно коснулся губ Комори.        Тепло и холод слились. Ей это показалось вечностью, ему же… что ж.        Вода продолжала ласкать и колоть холодом мокрые тела.        — Холодно? — украдкой заметил Райто. — Но я не собираюсь делать погорячее, — вошёл в азарт вампир, вспоминая её горячее дыхание на своих губах. — Сейчас я сделаю так, что будет приятно и горячая вода не понадобится.        «Голова кружится, — будто в бреду прерывисто задышала Юи в ответ, получая ласки вампира в виде новой порции клыков. — Мне приятно? — сама не замечая за собой, она закатила глаза от удовольствия. — Кажется, минуту назад он был нежен со мной. Что за чудной сон?».        Тем временем старшие братья Сакамаки поневоле столкнулись в одном коридоре.        — Признайся, ты поступил так, потому что тебе надоело с ней возиться? — спросил Шу у Рейджи, коли больше обсудить было нечего.        — Не помню, чтобы ты проявлял интерес к кому-то кроме себя, — сказал тот невзрачно. — Как бы там ни было, — продолжил он, подумав, — доля истины в твоих словах есть.        — Странно, что ты не боишься последствий, — произнёс Шу с усмешкой. — Это на тебя не похоже…        — Не думаю, что должен оправдываться, тем более перед тобой! — ответил ему Рейджи с ненавистью. — Прерогатива лидера решать судьбу своих подопечных. Некоторые из нас не способны позаботиться даже о себе, поэтому им негоже жаловаться или давать кому-либо советы… — не услышав шагов за спиной, он обернулся. — Чего и следовало ожидать, — привычная картина, где Шу прилёг на первый попавшийся диван и уснул быстрее, чем то делали американские лётчики нисколько не удивила Рейджи, разве что самую малость разочаровала — времени поглумиться и показать своё превосходство выпало чудовищно мало.

Глава IV. Билль вылетает в трубу

***

       Стол, накрытый на восемь персон, чуть слышимые звуки пережёвываемой пищи, лязганье покрытых позолотой столовых приборов и нервные, отчасти пугающие хихиканья Канато. Более угрюмого семейного ужина Юи в своей жизни не видела.        «Нас в особняке семеро, но стол накрыт на восемь персон, — подумала Комори, нечасто притрагиваясь к еде. — Не помню, чтобы к ним приходили друзья или другие гости. Надо ли отнестись к этому с подозрением?..» — ковыряла она фаршированный помидор, едва ли замечая за собой подобное проявление дурного тона.        — Смотри, Тедди, во что превратился этот помидор? — Канато смотрел на сочащийся разорванный плод с неописуемым восторгом, видя в нём нечто такое, отчего у Юи кровь стыла в жилах. — Как думаешь, если мы превратим её в подобное, будет весело?        «Я не должна показывать слабости!» — она вспомнила слова Ворона и, несмотря на страх, от которого у неё перехватывало дыхание и сводило конечности, Юи отложила нож, вилку, взяв в руку льняную салфетку.        — Попрошу всех успокоиться, — ради очередных нравоучений Рейджи оставил ужин и столовые приборы. — Он мог бы и не опаздывать на наш ежемесячный сбор, однако мы все ждём уже достаточно долго…        — Тупо сидеть и чего-то ждать?! — заговорил Субару, раздражаясь от одного упоминания об отце. — Следовало давно взять и позвонить. И если этого не можешь сделать ты, то я не постесняюсь побеспокоить его в эту ночь!        — Терпение не для одних людей добродетель, — произнёс Рейджи важно. — Впрочем, во избежание нелепых инцидентов стоит сделать так, как ты говоришь.        Как только вампир покинул столовую, Юи перестала утешать себя словами сказочных существ, обращая внимание на сидящего напротив Шу.        — Э-м… А могу я… спросить? — не решаясь говорить и самое страшное не представляя, как выразить свою мысль, Комори со всеми возможными молитвами и оптимистичными наставлениями, всё же сделала шаг в направлении интересующего её разговора. — Вампиры могут превращаться в животных?        — Совсем от недостатка крови чокнулась! — отругал её Субару, в отличие от других братьев, которые чуть не повалились от смеха.        — Распутница, твоя фантазия разыгралась, — стало даже непонятно, Райто похвалил или посмеялся над ней. — Если ты продолжишь в том же духе, то и моё воображение не заставит себя долго ждать, — прищурил он свои зелёные глаза, всматриваясь в лицо Комори так, что её кожа стала зябко-пупырчатой.        — Нет же! Вы всё не так поняли! — Юи тряхнула головой, чтобы прогнать все несущественные мысли и сделала новую попытку. — Вам же снятся сны. Вы когда-нибудь видели себя другими, не теми, кто вы есть сейчас?        — Если это было бы так, то Райто точно был бы кроликом! — остроумно пошутил Аято, цепляясь к младшему брату.        — Ты как всегда со своими плоскими шутками, — он не воспринял того всерьёз. — Впрочем, думаю, в твоём сравнении есть нечто первобытное… — глаза вампира ярко горели; и если их всех можно было сравнить с радугой, то он находился где-то посередине, там, где сосредоточился изумрудный цвет.        — Вообще-то, кроликом был Субару… — морщинки собрались на лбу Комори, несмотря на то, что птицы, кролики, мышки и прочая чудесная живность явилась ей во сне, глядя на них, ей казалось всё настолько натуральным и реальным что вопросы то и дело наворачивались.        — Ха-ха-ха! — разразился самый настоящий хохот.        — Задрали! — буркнул Субару и испарился, пока Аято нисколько не стеснялся своего смеха.        — Шу — мышкой, — начала она вспоминать, отгибая при том пальцы.        — Кого-то только что назвали полёвкой! — передразнил Аято, посматривая на с виду безразличного Шу.        — Нет же! — Юи поспешила внести ясность. — Мышкой… Канато был котом и…        — Блинчик, кажется, ты забыла, кто мы такие, — перебив и в качестве предостережения изменив тональность голоса, Аято посмотрел на Комори со свойственным ему хищным томлением.        Юи отстранила взгляд, не желая становиться жертвой этого и любого другого вампира.        «Почему они не могут дослушать до конца?» — сокрушалась она из-за несдержанности, обидчивости и обыкновенной мнимости существ, у которых нервная система должна была по меньшей мере существенно отличаться от людской.        — Шу, ну хоть ты-то мне веришь? — пытаясь вернуть веру в свой здравый смысл, она обратилась к тому, кто как кошки проводил большую часть дня и ночи в царстве снов.        — Твои рассказы похожи на рассказы детей, — сухо и сонно сказал он. — Попроси Рейджи принести тебе в комнату ещё одну настольную лампу. Тогда ты наконец-то дашь мне спокойно вздремнуть.        «Меня снова высмеяли только потому, что я пыталась быть честной?! Жизнь в этом доме похожа на тюрьму с очень строгим режимом! Даже мечты здесь под запретом!» — будучи крайне возмущённой, Юи была готова на то, чтобы согласиться с доводами Шу; её сны — не что иное, как фантазия, однако мир иллюзий, где знались горе и вера принимал её радушнее этого настоящего, чёрствого и жестокого.        Комори начинало это бесить. В том мире она смогла найти общий язык с очень странными существами. Они многое пережили, многое повидали на своём жизненном пути и не сказать, что источали добросердечность и радушие и, тем не менее её открытость и честность сделали их друзьями. Вспоминая Ворона, Орла, Попугая и Голубя, Юи думала именно о дружбе, потому что ничем иным это не могло ей представиться, ведь не заинтересованные друг в друге люди не дают друг другу душевные советы. Впрочем, они не люди…        — Моя маленькая сучечка так интересно реагирует, — заохал Райто. И не успела Комори опомниться, как тот приспустился на колени, находясь уже под столом. — Я таю, видя гнев на твоём миленьком лице.        — Не надо! — чувствуя, как пальцы вампира скользят по бёдрам, Юи с не меньшей паникой ухватилась за края широких шорт, молясь, чтобы намерения этого распутного существа остались лишь намерениями.        — Что за эмоции! — ахнул он. — Стервочка, ты меня удивляешь. Ты меня заводишь… Ах, как это прекрасно! — Райто провёл носом по мягкой коже девушки, коснулся её губами, ощущая серьёзное томление. Находясь под столом окружающая обстановка как бы давила, создавала вокруг вакуумную жару, где у него кровь приливала к щекам. — Самое время тебе возбудиться… — зашептал он, и жар, сулящий боль и наслаждение, обдал ногу Юи теплом.        — М-н! — не успела Комори сдержать сладостных для вампиров звуков, чувствуя, как быстро остывающая кровь выходит из тела и растекается по ноге.        — Твоя кровь такая горячая… — умилённо зашептал Райто. — Думаю, дальше будет ещё горячее… — в его помыслы входили и другие укусы, которые продвигались бы всё выше и выше.        — Довольно! — закричал Аято, срывая злобу на обеденном столе. — Вся эта трепотня нагоняет нечеловеческий голод! — его глаза от жадности горели, и, видя это, Юи тряслась как увядающий осенний лист.        — Мы ведь в столовой, — отозвался Канато. — Тедди, я тоже сильно проголодался.        — У нас здесь семейный ужин, — разжился Аято недоброй улыбкой. — Я изнываю, видя перед собой такой сочный десерт!        «Что они задумали?.. — заметалась Юи во взгляде. — Надо что-нибудь придумать. Очень надо!» — она закрыла глаза, когда самый безумный из тройняшек забрался на стол, медленно подползая к ней.        — Шу! — резко разомкнув веки и взывая к старшему из этой семьи, Юи посмотрела на него глазами полными слёз.        — Этот вечер становится слишком семейным, — не отзываясь на её мольбы, он встал из-за стола и с ледяным выражением покинул столовую.        — Теперь-то у тебя не будет претензий! — умно сказал Аято. — Ты — наша еда!        — Отстаньте от меня! — отчаянно затараторила Комори. — Это всего лишь сон… Это сон! — внушала она себе. — Проснись… Скорее проснись! — закричала Юи так, что горло как у больного ангиной оцепенело.        Тут всё и закончилось. В одночасье пропал Аято, Райто и Канато, будто надвигающегося ужаса никогда и не предвиделось.        Дверь в столовую тихонько скрипнула.        — Наш семейный ужин придётся отложить, — сказал Рейджи, вернувшийся с не такими плохими новостями. — Как я посмотрю все уже в курсе… — видя пустое помещение, где кроме Юи никого не было, он устало прикрыл глаза.        — Тогда я тоже пойду, — не осознавая места и пространства, Комори, как после долгого наркоза, поднялась и зашагала к выходу.        — Подожди, — остановил её вампир, намереваясь что-то сказать. — Твоя нога выглядит неважно. Хочешь, чтобы я обработал рану?        — Спасибо. Я справлюсь сама, — она остереглась помощи, даже в таком состоянии понимая, что плата будет истребована незамедлительно.        — Как знаешь, — не стал навязываться Рейджи, не вызывая у девушки каких-либо новых эмоций; всё что было нужно она узнала, вспомнила и почувствовала.

***

       «Всё в этом доме катится по наклонной! Самым разумным решением было бы сбежать. Умом я это понимаю, но сердце считает иначе. Мне кажется, что я должна сделать нечто важное, нечто такое, что способно изменить их. Но возможно ли это?..» — вернувшись в свою комнату, Юи первым делом должна была обработать рану, полученную в этом доме вполне естественным образом.        Следы от клыков, которые Райто на сей раз оставил на бедре, Комори заклеила слабым пластырем. Укусы вампиров заживали относительно быстро, разве что некоторые безжалостно жгло, точно под кожу загнали разогретые докрасна сапожные иглы. Стерпев очередные унижения и болезненные уроки, Юи невинно вздохнула:        — Возможно ли…        — А? И почему моя маленькая сучечка вздыхает?! — умилённо проговорил Райто, оказавшись в комнате Юи. — Разве ты не знаешь, вздыхая так отчаянно, ты лишь притягиваешь к себе неудачи. Надо смотреть на окружающие тебя вещи позитивнее. Я преклонил перед тобой колени и подарил свой лучший поцелуй. Посмотри, — он распростёр руки, как статуя Иисуса Христа на вершине горы Корковаду в Рио-де-Жанейро, — эти руки созданы для того, чтобы убивать, но они вернули тебя к жизни. Какие у тебя могут быть поводы для того, чтобы так вздыхать?!        — Райто, пожалуйста, не сейчас… — чувствуя, что она останется непонятой при любых возможных вариантах, Комори постаралась как можно мягче намекнуть вампиру о своём желании. — У меня кружится голова. В таком состоянии я многое не усваиваю на занятиях. Рейджи рассердится, если мои отметки упадут ниже среднего балла. Я не хочу доставлять проблемы ему или кому бы то ни было в этом доме…        В объяснении Юи, на первый взгляд, не было ничего такого, что могло бы привести к тяжёлым последствиям, однако Райто в одночасье потерял свою благосклонность и всякие намерения шутить. Всё его лицо перекосило от злобы. Зелёные как клевер глаза вспыхнули недобрым огнём, и речь, текущая обычно плавно, задрожала.        — А ты оказывается несносная и невоспитанная девка! Всё сказанное тобой пропитано ядом!        «Разве я что-то такое сказала?..» — широко раскрыв глаза, Комори упёрлась в Райто своим взглядом, успев поморщиться, когда вампир обхватил её руку выше запястья, и потащил из комнаты прочь. Следующие раскрывшиеся и хлопнувшие двери были уже не её.        — За кого ты меня принимаешь?! — заговорил он в той же несдержанной манере, зажав Юи возле двери. — И как ты смеешь говорить о других мужчинах в минуты, когда всё моё внимание принадлежит тебе?! У Рейджи много разных склянок, если пожелаешь, то он даст тебе быструю смерть, хотя я не думаю, что он способен на это. Он будет мучить тебя снова и снова, пичкая ядами и противоядиями. Ты станешь такой же, как мыши, на которых испытывают новые препараты. Если ты желаешь такого отношения, то я тоже могу преподать тебе урок и знаешь, мои уроки — это уроки падения в грех. Я научу тебя, как падать и как получать от этого удовольствие! Ну что, стервочка, приступим?        «Ради всего святого, что он собрался со мной делать?!» — Юи едва могла дышать; сказанное этим вампиром не могло иметь какого-либо второго смысла, если он решил впасть в грех и потащить её за собой, то так оно и будет.

***

       — Как же я возбуждаюсь, когда вижу на твоих глазах слёзы! — ахнул Райто сразу же после того, как связал Юи руки и вынудил упасть в кресло. — Ты бы видела себя! Такая соблазнительная… — он широко улыбнулся и приблизился к лицу Комори. — Большие глаза, вздрагивающие губы и слезинки, похожие на горный хрусталь… И всё это было взято мной! — восхищаясь с излюбленной прытью, Райто обжёг своим дыханием кончик носика Юи, еле уловимо коснувшись его губами.        — Райто, пожалуйста, этого достаточно… — отчаянно попросила Комори. Руки этого вампира за последние полчаса где только не побывали; он забирался в волосы и массировал голову; пропускал пальцы под шорты, чтобы погладить её бедра; приподнимал шифоновую блузку и целовал её плоский живот, и каждый раз Юи боялась того, что клыки этого вампира снова прорвут полоть, причиняя новые страдания и боль.        — У моей сучечки нет никакой фантазии! Разве можно впасть в грех от одних только поцелуев?! Грех предполагает познание запретного. Например, твоя любимая церковь считает, что жизнь бесценна, однако игра с жизнью может быть упоительно сладкой… — навалившись на Юи всем своим весом и продолжая улыбаться ей в лицо, Райто схватил Комори за горло и медленно-медленно начал душить.        — Райто! — испугавшись сего жеста, она вцепилась в руки вампира, чтобы бороться за свою жизнь.        — Какая милая глупышка, — посмеялся он. — Я не собираюсь тебя убивать, напротив, я желаю принести тебе удовольствие. Как твоё тело трепещет! — истинно обрадовался вампир. — Лёгкое удушье вместе с моими ласками поднимет тебя на вершину удовольствия. Представь, что наши тела уже едины, что я двигаюсь в тебе и одновременно перекрываю тебе кислород. В голове у тебя темнеет и ты вот-вот впадёшь в экстаз!        Воображая грядущие утехи, Райто в своей горячности перестарался.        Когда лицо Юи стало красным, а сопротивления точно заторможенными, Райто отступил.        — Кхе-кхе! — закашлялась она, чувствуя першение и саднение в горле.        — Видишь ли, здесь главное не перестараться. Ты была такой милой, что я отвлёкся, — он воспринял произошедшее вполне спокойно. — Сейчас я тебя развяжу и мы посмотрим, что из всего этого получилось… — освободив ей руки, Райто подвёл к зеркалу. — Какая жалость! — он сморщил лоб при виде следов, которые остались на шее Юи. — Человеческое тело такое слабое…        Видя эти красные отметины, Комори пожалела саму себя. Всё это никак не ассоциировалась у неё с удовольствием.        — Но даже это слабое тело, способно познать всю сладость моих поцелуев! — нежно объяв шею девушки, он погладил то место, где оставил синяки и следом за этим напомнил Юи жар, расточаемый его клыками.

***

       — Я просто должна выбраться отсюда! — сказала Юи сама себе, прыгая на месте вместе со стулом, к которому её привязал позабавившийся всласть вампир.        «Позаботиться о твоих ранах — разве это не обязанность твоего мужчины?» — Комори вспоминала слова Райто и приходила в ужас оттого, что на самом деле ей от этого очень жарко.        — Уйди! — зажмурилась она со слезами на лице. — Пожалуйста, уйди! — умоляла Комори даже тогда, когда своенравный молодой вампир, наигравшись, покинул её.        «Прикрыть твои раны… Я так хотел посмотреть, как ты делаешь это… — страстно напевал Райто, растягивая белые чулки возле своего лица. — М-м-м… Это так великолепно представлять, я возбуждаюсь, когда закрываю глаза и вижу твои ножки в этих чулках. Но ещё лучше думать о том, как ты будешь пленена ими. Если я завяжу как следует, то ты не сможешь выбраться без чьей-либо помощи, поэтому, сучечка, будь хорошей девочкой и подожди меня», — возмутительный поцелуй в лоб, и Юи осталась одна, наедине со своей проблемой.        — Да что же это?! Почему не выходит?.. — старалась она изо всех сил, пытаясь развязать капроновые чулки, приковавшие её к деревянному столу.        Передавленные щиколотки постепенно начинали синеть. Пальцы, упорно растягивающие неподдающийся материал, страдали от мелких неурядиц в виде сломанных ногтей и лопнувшей кожи.        — Мне надо уйти! Я должна! — верила она в себя, начиная подпрыгивать, продвигаясь так к выходу вместе со стулом.        Сумрак полностью поглотил комнату. Небо, ясное днём, заволокло грязными, безобразными тучами.        Грянул гром.        — А-а-а! — закричала Юи и от страха закрыла свои маленькие ушки руками. — Нет… — зажмурилась она настолько крепко, что перед глазами расходились яркие неприятные круги. Страх всё более очевидно завладевал её телом. Рассыпалась прерывистая дрожь, и капельки пота скапливались в ямочке над губой.        Комори, чувствуя все типичные признаки головокружения, бессознательно откинула голову назад и, катая её какое-то время из стороны в сторону, тяжело задышала.        Дальше, когда тяжёлые капли дождя задолбили по стеклу, Юи смогла сделать рывок и не запертая, на неё счастье дверь, с неприятным скрипом открылась. Из коридора повеяло влажной землёй и холодом, свойственным длинным нежилым помещениям.        — Проследи за тем, чтобы испорченный ковёр отнесли на цокольный этаж, — разговаривал Рейджи с фамильяром, думая над тем, сколько ещё дел предстоит сделать, прежде чем в этом доме что-то изменится. — В будущем надо внимательнее отнестись к выходкам Аято и Райто. Они используют бассейн нецелесообразно. Ещё один такой заплыв и вискозу во всём доме придётся заменить на что-то более дешёвое. Синтетику я полагаю…        Мысли по решению проблемы с пятнами на натуральных коврах, которые в последнее время появлялись не очень-то естественным путём, а именно по вине некоторых невоспитанных вампиров, вздумавших, что разгуливать по дому в мокрой одежде — нормально, были вытравлены неприятными, почти что мерзкими следами дождевой воды и садовый грязи, оставленными на когда-то чистых дорожках из шерсти.        Обнаружив виновника, который даже не пытался скрыться, Рейджи проглотил ком, поступивший к горлу, и важно вытянул шею.        — Это надо делать в своей комнате! — сказал он, когда увидел Шу, спящим на полу.        — Я отдыхал в саду… — не испытывая чувства вины за содеянное, заговорил старший сын семейства Сакамаки. — Но пошёл дождь, — лениво сказал он, скрещивая руки у груди. — Совсем скоро там станет неприятно.        — Поэтому ты решил, что можешь пачкать ковры… — вздыхая безрезультатно, Рейджи принял решение позвать ещё слуг. — Если так презираешь дождевых червей, то почему не презираешь себя? — глядя на брата с нескрываемым отвращением, Рейджи задал вопрос, который по сути был риторическим.        — Помогите… — последовавший крик перенаправил губительную неприязнь вампира, являющегося домоуправителем, на более слабую и беззащитную натуру.        Юи, которая наконец-то набралась храбрости и попросила о помощи была услышана, но не понята.        — Ужасный, непристойный вид! — увидев Комори привязанной к стулу, Рейджи брезгливо поморщил лицо.        — Что вы делаете? — закричала Юи отчаянно, так как не ожидала, что вампир обойдёт её, со спины возьмёт за шиворот и оттащит туда, откуда она так пыталась выбраться. — Не надо! Пожалуйста, освободите меня!        — Приведи себя в порядок! — дотащив стул до нужного места, он, чтобы не марать руки, поднатужился, ударил ногой в сидение и задвинул стул, к которому была привязана Юи обратно в комнату Райто.        — Почему вы так поступаете?! — закричала она, бросаясь на дверь. — Я же ничего плохого вам не сделала…        — В этом доме слишком многие ничего не делают, — он взял себя в руки, оттянул жилетку и продолжил. — Надо думать, что это либо парадокс, либо неизвестная нам форма болезни… Прибери здесь, — Рейджи отдал приказ фамильяру, решая на этом откланяться.        «Они не знают жалости даже друг к другу. На что же рассчитывать мне?..» — Юи упёрлась лбом в дверь, в который раз замечая, что помощи в этом доме просить и вовсе не стоит.        — Эй, кончай скрипеть зубами. Это раздражает, — полусонно сказал Шу, слыша непроизвольные звуки, издаваемые Комори.        — Я ничего не слышу… — сказала она в своё оправдание. — Должно быть, ваш слух отличается от человеческого.        — Конечно, отличается, — посмеялся он, не открывая глаз.        — И ваше сердце отличается… — продолжила Юи разочарованно.        — И оно отличается…        — Да, вам неизвестно прощение и жалость.        — К чему ты клонишь? — устав от её нытья, Шу спросил.        — Вы все слышите, что я страдаю и нуждаюсь в чьей-либо помощи, но никто из вас не желает помогать мне. Может показаться, что я зря жалуюсь, но я действительно хочу, чтобы мне кто-нибудь помог… — последовавший за шквалом слов плач навёл вампира на мысль смены места для сна.        — Здесь слишком шумно, — лишь ответил он на её жалобы. — Реши свои проблемы сама, — следующий с его уходом звук сказал Комори о том, что рядом с дверью что-то упало.        Питая надежды на редкие проявления человечности этого вампира, Юи сделала очередную попытку побега.        «Спасибо тебе, Шу», — найдя на полу нож, она впервые за какое-то время в этом особняке искренне обрадовалась.

***

       После того как Юи удалось сбежать из злополучной комнаты Райто, в это время где-то в глубине дома одного вампира терзали странные мысли.        — И чего она такая хилая?! — закинув руки за голову и устремив взор в серый потолок, бурчал себе под нос Аято. Сон никак не шёл. Даже персидский диван и мягкие подушки, набитые перьями, не убаюкивали вампира. Вот и приходилось смотреть в одну точку и думать о всякой ерунде. — Блинчик! Да чтоб её! — рассердился Аято, резко привстав.        Состояние Комори никак его не радовало. Когда он увидел бледную и полуживую девушку в постели, то страшно взбесился. То же самое было и на ужине. Комори была похожа на выжатый лимон, хотя тогда Аято почти не заметил этого, потому что был слишком возбуждён и хотел отведать её горячей крови.        Но пить кровь сейчас было бесполезно. Она отключится или в худшем случае умрёт. Так или иначе, всё закончится плохо и от этого никому лучше не станет.        — О! — Внезапно осенило вампира и он хищно улыбнулся. — Идея!        — Мелкая и наглая! — восклицал Аято, оказавшись на кухне доставая все необходимые ингредиенты для осуществления своего плана, параллельно проклиная Комори и её плохое самочувствие. Похоже, кто-то решил проявить благородство. Хотя этим словом даже не пахло. Скорее некая забота о больном, который нуждался в помощи и одновременно не нуждался, потому как помощь вампира редко бывает полезной.        — Молоко, сахар, щепотка соли… — зачитывал вслух рецепт приготовления рисовой каши Аято, в который раз прокручивая в голове: не забыл ли он чего ещё положить? — Поварите рис 10-15 минут, пока часть воды не выпарится… Добавьте масло, перемешайте… Чёрт! Как долго! И почему Великий Я должен этим заниматься?!        Прошло несколько минут.        — Пусть только попробует всё это не съесть! — гордо заявил Сакамаки, когда всё содержимое удачно утрамбовалось на дне кастрюли. — Вот приготовлю, и блинчик сразу поправится! А когда она выздоровит, то обязательно отдаст свою кровь мне!        — И это твой план? — послышался чей-то смешок в сторону вампира.        — А? Субару?! — воскликнул Аято, отчего немного позабыл о готовке.        — Вечно ты горланишь направо и налево! — от громкого голоса старшего брата, Субару слегка поморщился. — Твои крики и грохот слышно на всём этаже!        — Не твоё дело! — сердито сказал вампир. — Чего ты припёрся?!        — Я удивился, что кто-то в такой час готовит на кухне, — отстранённо произнёс младший Сакамаки, как будто говоря не с братом, а с самим собой. — Обычно прислуги здесь уже нет. Думал, что это та девчонка устроила такой шум, но твои крики меня переубедили. К тому же она слишком слаба чтобы куда-то спускаться. Что ты вытворяешь?        И вдохнув воздух, Субару уловил аромат специй, молока и вязкой рисовой каши.        — Всё?! — окончательно озлобился на брата Аято, сжав руки в кулаки. — Убедился?! А теперь вали отсюда! — приблизился он к Субару и что было сил, схватил его за воротник, так что ткань затрещала. — Я приготовлю ей самую вкусную еду на свете! И за это она вознаградит Великого Меня!        — Да ты помешался на обладании! — яростно выпалил Субару и отпихнул от себя руку старшего брата. — Думаешь, она станет это есть? А после даст своей крови?        — Не лезь не в своё дело! — предупредил его вампир своим пронзительным взглядом. Но, кажется, Аято слегка отвлёкся.        Внезапно со стороны плиты послышалось противное бульканье и запахло подгоревшим молоком.        — Аааа! — закричал Аято и подбежал к плите. Открыв крышку, из которой сначала повалил дым, а после, когда вампир попытался откашляться, на него словно из огнестрельного оружия обрушился пушечный шквал в виде брызгав молока и риса. Вампир чуть не упал на пол. — Что это?! Почему оно стреляет в меня?!        — Готовка точно не твоё, — усмехнулся Субару, наблюдая за прыжками брата, которого подбрасывало чуть ли не в воздухе. Такого неожиданного поворота событий бедный Аято точно не ожидал. — Ну я пошёл. Удачи!        — Субару! — крикнул ему вампир, но того и след простыл. — Вот гад! Отвлёк меня, а потом улизнул! В следующий раз ему это с рук не сойдёт!        Когда же вся эта феерия в виде салютов и пронзительных возгласов рассерженного вампира подошла к концу, то Аято, неохотно морщась, осторожно подошёл к плите и открыл крышку. Сверху рисовая каша выглядела более или менее, но когда парень поднял со дна кастрюли всё остальное, то оказалось что всё не так хорошо, как выглядело в кулинарной книжке. Выложив в глубокую тарелку содержимое и, немного подумав, Сакамаки произнёс:        — А! Потянет!        «Больные ведь плохо чувствуют вкус».        Юи уже долго неподвижно лежала в кровати. Она даже не подумала раздеться и прилечь нормально, как это делают обычные люди. Да и какой там нормально?! Девушке требовался покой, а вместо этого некоторое время назад она, как ошпаренная, скакала по комнате Райто, привязанная к стулу, превозмогая боль и те унижения, которые ей дарил вампир.        Думать не хотелось, вставать тоже не хотелось. Единственное, что оставалось бедной девушке, так это просто лежать и смотреть с широко открытыми глазами в одну точку. Она даже не заметила, как в дверь постучали. Она настолько обессилила, что не могла подать голоса. Но всё же, почувствовав, как рядом с ней прогнулся матрас и знакомый возглас затрещал в ушах будто заставив всё тело снова функционировать, Юи повернула голову в сторону шума.        — …Блинчик сейчас ты не в форме, — продолжал монолог скорее с самим собой Аято, уговаривая девушку поесть. — Тебе нужно питаться как следует, а то вон какая тощая стала! За столом ты и так толком ничего не съела!        «Это потому что вы не дали мне эту возможность, — грустно и немного возмущённо посмотрела на вампира Юи, а затем почувствовала запах горелого отчего сморщила свой нос. Она даже привстала с постели. — И что за странные вещи он говорит? Аято собирается меня покормить?!»        — Э-э-э-м, что это? — подозрительно покосилась Юи на синюю тарелку, которую Аято держал в руках.        Сверху каша выглядела прилично, но вот что было внутри?        — А-а, заметила! — улыбнулся тот. — Значит, аппетит ты не утратила. Это рисовая каша. Приготовлена Великим Мной! Это для тебя, блинчик! Ну же, открой рот! Это вкусно!        «Кажется, сейчас я его и вовсе потеряю!» — теперь Юи вообще растеряла аппетит. Запах подгоревшей каши настолько впитался в стены спальни, что дышать с каждой секундой становилось невыносимо!        Юи состроила такое лицо негодования и отвращения (как показалось Аято), что тот, рассердившись, отложил тарелку на тумбу, попутно зачерпнув ложкой кашу, и придвинувшись к девушке ближе, схватил её за подбородок, резко потянув на себя.        — Это что сейчас было?! — распалился Аято ещё больше, чем напугал Комори. Та лишь широко распахнула свои глаза. — Великий Я готовил тут для неё, а она лоб морщит! Не конючся! Ешь давай!        — Поф-алуйста… Аяфо. — не успела Юи прийти в себя, как ей насильно приоткрыли рот и запихнули ложку рисовой каши. — М-м-м… — промычала недовольно девушка, при этом прикрыв глаза. Вампиру такое смирение немного польстило.        — Вот видишь, — довольно улыбнулся Аято. — Можешь когда захочешь. Вкусно?        — Да-а-а… — она с трудом проглотила очередную порцию риса, наблюдая, как Аято вытирает салфеткой уголки её губ, которые перепачкались в каше. Иногда вампир даже специально кормил девушку неуклюже, чтобы потом заставлять её лицо краснеть.        «Неужели он приготовил это для меня? — Комори удивлялась вампиру каждый раз, как тот подносил к её ротику подгоревшее блюдо. — Не скажу, что это съедобно, но ведь Аято так старался. Почему-то мне приятна его забота».        — Что ж, последний заход! — огласил громко Аято, сотрясая тишину. И со смиренным лицом Юи принялась открывать свой красный ротик для последнего раза. Но Сакамаки видимо решил напоследок поиздеваться над бедной Юи. Поэтому когда девушка потянулась за последней порцией, Аято потянул ложку на себя, из-за чего Юи наклонилась в ответ ещё больше, оперившись своим коленом между ног вампира. И в этот момент со сладкими голосом, озорными зелёными глазами и всепоглощающей улыбкой в комнату девушки вошёл Райто.        — Сучечка! А вот и я! Посмотри, что я тебе принёс в знак нашей любви!        Вампир говорил это всё ещё на пороге, когда приоткрывал заветную дверь. Направляясь в сторону спальни своей новой возлюбленной он, разумеется, уловил какие-то шуршания простыней и непонятные движения, но Райто был слишком увлечён собственными мыслями, не предав столь важной детали большое значение.        И вот пышущий желанием и молодостью вампир, одетый с иголочки, с прекрасными цветами, собранных в красивый букет и коробкой дорогого шоколада прерывает столь пикантную сцену, от которой всё его романтическое настроение в одночасье резко меняется.        — А ты возбудился, мой рыцарь в доспехах из золота и серебра… — пошлый, окрашенный желанием голос Корделии обдал Райто холодным потом.        — Ещё! — пронзительно и требовательно увещевала она, когда Рихтер на глазах у своего племянника овладевал её телом.        В ту ночь он, став пленником собственного дома, был вынужден узреть истинную природу возлюбленной. Безобразный, уродливый и всеми оставленный, он как горбун из собора Нотр-Дам де Пари, почувствовал себя отверженным.        — Видимо, не я один решил проявить заботу к блинчику? — издевательски усмехнулся Аято, восседая на кровати Юи. Он поставил брата в неловкое положение. — Чего забыл здесь?! Она — моя! Иди и маши своим веником перед кем-то другим.        Эта сцена напоминала ревнивого мужа, который застал свою супругу с любовником. На вампира нахлынули неприятные воспоминания. Они пронеслись как на плёнке. Ощущение холодного пота, липкого бессилия, засевшего в руках, и привкус металла на языке, перечеркнули всё приятное, что связывало его с Юи.        Глаза вампира налились отвращением и презрением. Он понял, что Комори точно такая же, как и все другие женщины, она такая же, как Корделия…        — Райто… — удивлённо посмотрев на вампира, Комори почему-то задрожала. Конфеты, цветы… Что он хотел этим сказать?        Ответа не последовало. Подарки, понесённые им, стремительно встретились с полом, создав в комнате лёгкий шум. Следом за этим Райто исчез.        Оставшись наедине с самим собой, Райто хмурый и печальный смотрел на звёзды, рассыпанные на ночном небе. Прохладный ветер раздувал его серый жилет, и на сердце становилось до боли тяжело.        — Внимательно наблюдай, Райто, — издала Корделия сдавленный смешок и обняла Рихтера крепче. — Смотри, как нужно целоваться! — воспоминания, как проклятие, врезались в память. Вечная чёрная отметина была связана с его и её выбором.

Глава V. Синяя Гусеница дает совет

***

       Выходные дни, принёсшие с собой много разных событий, убедили Юи в том, что надежда всё ещё есть; есть шанс снова увидеть отца, есть вероятность того, что вампиры могут измениться.        — Надо ладить с теми людьми, которые есть! Надо ладить… — убеждала себя Комори вслух, собираясь тем временем в академию.        — Очень милое самовнушение, — в дверях стоял Райто и улыбался, как будто радовался новому дню. — Тебе от этого стало лучше? Ведь как не посмотри всё это самообман…        — Я не буду с тобой разговаривать, если ты пришёл поиздеваться надо мной, — она начала свою речь серьёзно. — На выходные были заданы стихи. Они никак не укладываются в голове…        — Хочешь, чтобы я послушал? — сощурил он сверкающие глаза.        — Мне не хочется читать их сейчас, — засмущалась Комори.        «Я же сказала, они никак не укладываются в голове…» — стояла она отвернувшись.        — Тогда я… — вдохновился он.        — Райто, не сейчас, — Юи подошла к нему, начиная выпроваживать из комнаты. — Мог бы ты выйти. Мне надо переодеться…        — Хочешь, чтобы я сделал вид, будто раньше не видел тех мест, которые ты скрываешь от других? — зацепившись за косяк, он задержался в дверях.        — Я хочу, чтобы ты вышел! — она толкнула Райто что было мочи и, не дожидаясь, когда он оклемается, закрыла дверь.        «И с чего моё сердце так колотится?.. — спросила Комори себя, когда приложила одну ладонь к груди, а другую к лицу; жар тлел и щипал её молодую кожу. — Схожу с ума, не иначе».        Ощупав для большей уверенности свою шею, Юи на какое-то пусть и незначительное время выбросила все мысли из головы ради того чтобы надеть школьную форму.        «Поиграем в невинность, — ухмыльнулся вампир, поднимая с пола упавшую шляпку. — Ну, можно и так…».        Он слышал мельчайшие детали: как Юи снимает свою домашнюю одежду; аккуратно складывает и кладёт на кровать; как чёрно-белая форма, с которой вывели засохшие пятна крови, постепенно касается бледно-розовой кожи девушки. Улавливая эти незначительные детали, вампир мысленно и моментами открыто улыбался. Скрытый смех какой-то немыслимой и нелепой чередой буравил его мозг. Всё это напоминало игру с его волосами длинных ухоженных пальцев, тихий звон трущихся друг о друга колец и резкую боль, чередующуюся со страстью, причиной которой были её необузданные мужчиной или женщиной прикосновения.        Через какое-то время, после того как игры разума закончились, Райто подал признаки жизни:        — Стервочка, ты уже готова. Я слышу… — одежда Юи издавала характерный хруст, и он, улавливая эти звуки, блаженно прикрывал глаза и запрокидывал голову. — Твою форму недавно отгладили… — Райто вдохнул воздух через нос и упоительно выдохнул. — Так что вам задали? — спросил он голосом спокойным и ровным.        — Роана… — дала Юи ответ, выходя к нему в коридор. При ней была сумка с учебными принадлежностями и толика свойственной ей нерешительности.        — Ах, Роан… — затрепетал его голос как струны волшебной арфы; голова запрокинулась, волосы заиграли точно листва, колышущаяся в порывах лёгкого летнего ветерка. После этого он выпрямился и, чуть прищурившись, посмотрел в краснеющее лицо Комори.

С чем же сравнить Тело твоё, человек? Призрачна жизнь, Словно роса на траве. Словно мерцанье зарниц.

       — Одзава Роан один из поэтов позднего Средневековья, — сказал он после того, как закончил цитировать поэта и, продолжая легко улыбаться, коснулся внешней стороной пальцев пылающего лица девушки. — Форма очень тебе идёт, — продолжая флирт, Райто посмотрел так, будто его глаза затмил раскалённый азарт.        «Чего он хочет от меня?» — не веря словам этого юноши, Юи зажмурилась и подобрала пальцы так, что слышался хруст, издаваемый её суставами.        — Стервочка боится меня, — укоризненно-нежно отозвался Райто. — Как это мило. Невинное ребячество, с которым ты воспринимаешь всех нас. Ты заслуживаешь награды, нежели наказания. Вытяни руку перед собой. Я приготовил для тебя нечто особенное, — сказав это, вампир шагнул назад, ожидая, что Юи вот-вот закроет глаза и сделает именно так, как он желает.        «Доверяю я или нет — это ничего не изменит. Задуманное ими всегда сбывается. Можно воспротивиться, но я боюсь последствий всего этого», — смирение пришло внезапно. Больше всего в этот день или же вернее ночь, Юи боялась даже ни Райто, а Рейджи, который, как ей стало недавно известно, лишён всякой жалости, сострадания, человечности…        — Хорошо, распутница, ты начинаешь учиться, — чудесным, одаряющим тоном заговорил Райто при виде вытянутой руки Юи. — Было бы очень странно, если бы ты продолжила сопротивляться. Знаешь это желание побеждённого не сдаваться, верить в надежду, которой на самом деле нет — это так глупо. Тем, кто оказывается за пределами арены, зрителям, это кажется смешным и нелепым. Мы же, вампиры, стоим выше всего этого. С одной стороны мы — львы, пускающие вам кровь и задирающие насмерть, но с другой — есть и те, которые всё это позволяют. Ничего не происходит просто так, стервочка. И сегодня я подарю нам нечто особенное — я позволю тебе посмотреть на жизнь за пределами нашей арены, — говоря мутно и путано, Райто в секунды обвязал руку Юи верёвкой и как миниатюрную собачку, неспособную к серьёзным сопротивлениям, потащил за собой.

***

       — Райто, так нельзя… — постоянно оглядываясь и упираясь, Юи кричала на вампира, пытаясь до него достучаться.        — Что именно, прелестница? — он разворачивался спиной по ходу движения и смотрел прямо в лицо. — Тебя смущает мой подарок или все эти прохожие? — временами мимо проплывали незнакомые прохожие. Иногда это были ярко выделяющиеся молодые парни и девушки; они смеялись, улыбались и о чём-то громко разговаривали. При виде странной парочки их разговор затихал, и Юи чувствовала взгляды, обращённые на неё как символ стыда и позора. Другие, совсем непримечательные серые прохожие, трудяги, настолько выработанные, что их едва ли удивляло чьё либо унизительное положение.        — Всё это неправильно… — столкнувшись с очередным поникшим взглядом (то были очень весёлые и ярко накрашенные девушки), Юи тихо ответила на вопрос, провоцирующий слёзы. — Нам лучше вернуться. Рейджи разозлится, когда узнает, что мы прогуливаем занятия…        — Я давно увяз в этом сладостном поединке между правильностью и пороком, — поравнявшись с ней, Райто придвинулся поближе и взял её за руку. Соприкосновение её тёплой и его холодной кожи обожгло и кольнуло сердце. Юи полностью обескураженная этим чувством забыла о прохожих, о своём положении и каком-либо долге. — И знаешь, распутница, лучше не ввязываться в этот спор, если заведомо знаешь результат, — насмешка в голосе Райто и само звучание его голоса она распознавала с трудом, будто всё происходит в другом мире, настоящее — это зеркальное отражение. — Что же касается моего старшего брата, то ты должна знать, он сам подарил тебя мне, может быть, ты, как и я, была очень плохой девочкой, поэтому он отказался от возьни с тобой, а я вот напротив не прочь развлечься. Разве ты не рада, стервочка? — он заглянул ей в лицо и, не ожидая так скоро увидеть в нём признаки оцепенения, пришёл в такой восторг, который с большим трудом мог скрыть. — Тебя окружают твои любимые люди, — воскликнул он, вдохновившись и не в силах насытиться тем успехом, который приобрёл. — Посмотри сколько их на остановке… Ну что, распутница, прокатимся на автобусе?        — Автобус… — заплетаясь в языке, ногах и мыслях, Юи как в полудрёме пошла за вампиром, который точно специально запрыгнул на первый попавшийся рейс.        Почти все места в транспортном средстве были заняты. На счастье Комори, пассажиры не проявили никакого внимания; они по большей части спали или смотрели в окно, развлекая себя музыкой.        — Стервочка, там есть свободное местечко, пойдём? — окинув взглядом автобус, он заметил пустующее сиденье рядом с худым мужчиной. Тот человек, видно устав до смерти, беспробудно спал. Когда усталость истинного мира открылась, Юи очнулась от затмившего её дурмана. А Райто, не теряя завидной весёлости, упал на выбранное сиденье и захлопал себя по ногам.        — Ну же, распутница, иди ко мне!        Голос вампира звучал громко и бесстрашно. Комори видя в себе предмет всеобщего внимания, широко раскрыла блестящие глаза и безвольно побледнела. В такую минуту отчаяния ей грезилось, что у мужчины, сидящего у окна, приоткрылись глаза, с галёрки перестали так явно доноситься звуки тяжёлый музыки (её громкость кто-то убавил) и люди на передних сидениях стараются как бы невзначай обернуться. Представив насколько должно быть ужасен её образ (по человеческим меркам), а то был растрёпанный вид, сбитое дыхание и некрасивая светло-коричневая верёвка, тянущаяся от неё до молодого человека с озорными сверкающими глазами и чёрной шляпке, она как вишня, наливающаяся в июле, покраснела.        «Страшно думать о том, что у него сейчас в голове», — Юи сомкнула веки и через наклон головы спрятала лицо в светлых волосах.        — Да ты не распутница, а самая настоящая скромница! — злорадно заулыбался вампир, щуря свои изумрудные глаза.        Посмотри Комори на него, то поняла бы, что бессмертный что-то задумал. Верёвка из натуральных жёстких волокон резко натянулась, и Юи как жертву, заключённую в спасательный круг, водрузили на судно.        — Боже мой! — залилась она пунцовый краской, когда очутилась на коленях у молодого вампира. — Райто, пожалуйста…        — Отпустить? — восторженно спросил он, заканчивая фразу Комори.        — Угу… — сказала она что-то непонятное в нос.        — Но зачем?! — приходя от задуманного в экстаз, он сцепил свои руки на тонкой талии девушки и плотно прижал к себе.        Почувствовав резкий недостаток кислорода и следующий его прилив, Юи не по собственному желанию приникла бёдрами к телу Райто и пришла в ужас оттого, что ощущения возникающие в этот момент заставляют голову кружиться.        — Уже ощутила всю мою любовь к тебе?.. — раздувая её вьющиеся волосы, щекоча теплом дыхания её нежное ухо, он, шепча сладко и лукаво, специально оттолкнулся от сидения, чтобы Юи наверняка уловила возбуждение, до которого довела вся эта игра.        — Давай на этом остановимся! Райто, пожалуйста… — падая в лапы древнего ужаса, она, стыдясь многих своих эмоций и окружения, мечтая найти хоть какой-то благовоспитанный тон, взмолилась, не думая потом, сколько от этого вреда или мнимой пользы. — Я хочу на следующей остановке выйти. Думаю, меня укачало!        Долго не понимая себя, Комори, наконец, пришла к выводу, что от происходящего вокруг её сильно тошнит.        — Какая глупость! — нахмурился он.        «Как можно подобные опьяняющие ощущения воспринимать как рефлексы организма?!» — Райто естественным образом негодовал.        — Стервочка, ты лжёшь сама себе, ведь чувствуешь совершенно не это… — улыбка озарила его светлое лицо, и игривые пальцы, как цепкие крючки, разом упали на остывающие бёдра Комори.        — Мне правда плохо… — она закатила глаза, уже не чувствуя прикосновений вампира, который осторожно, но при том настойчиво показывал ей, куда стремятся его руки.        Воображение Райто ликовало и изливало неизвестной публике свои самые лучшие картины. Его нисколько не смущало лишённое напряжения тело Юи, лежащее на нём подобно пласту, устремлённые прямые и косые взгляды случайных людей, ехавших с ними в одном автобусе, и тем более слабые протесты беззащитной жертвы.        За секунду до того, как Райто подошёл к кульминации задуманного, сидящий рядом мужчина поднялся, надел шляпу и, не оборачиваясь, заговорил:        — У тебя, что вместо головы сковородка?! — обратился он к Юи. — Даже слепой заметит, к каким низостям он тебя склоняет.        — Зачем вы так со мной?! Вы же ничего не знаете… — Комори, упиваясь чувством стыда, сделала несостоятельную попытку побега, однако руки вампира держали как и раньше крепко.        «Кто ты такой, — сощурился Райто. — Ещё один смертный с очень длинным языком?..» — его предположения основывались на сильном приливе неприязни, который он едва ли мог объяснить; человек, которого он видел впервые, пусть и нахальный человек, не должен был вызывать столько ненависти, сколько вызвал этот высокий худощавый мужчина, одетый в длинный коричневый плащ и такую же широкополую шляпу.        — Не стоит усугублять свои страдания, — встав возле дверей, незнакомец снова заговорил. — Если у тебя есть какие-либо добрые намерения, то лучше забери их назад, — дав последний совет, он вышел на остановке, где Юи украдкой заметила приятные белые волосы, заделанные в хвост и край светлого лица, выглядывающий из-под шляпы и высоко поднятого воротника.

***

       Находясь, что называется vis-a-vis, Райто пришёл в оцепенение, чувствуя ауру, исходящую от этого человека. Юи же напротив, ощутив захвативший тело вихрь отчаянной смелости, выхватила верёвку из рук вампира и выпрыгнула из отъезжающего от остановки автобуса.        «Непостоянство — нашего мира удел…» — вспомнив того же Роана, вампир откинулся на серую спинку сиденья, сосредотачиваясь на чувствах, которые вызвал этот странный незнакомец.        Тем временем Юи без оглядки бежала прочь. Она освободилась от некрасивой верёвки, подозревая, что для Райто её побег — это игра, в которой он без сомнений преуспеет.        Мелькали здания, каменные заборы с выглядывающими густыми деревьями… Шаги, оставленные маленькими ножками Юи, звонко отбрасывали эхо, сталкиваясь со стенами, возвышающимися по обе стороны узкой дороги. Сворачивая возле остановки во двор, Комори не думала, куда она бежит и сколько это может продолжаться. Цель этого бега также казалась призрачной.        «Я больше не могу… — согнувшись в спине и оперевшись на колени, она рвано задышала. Поступаемый в лёгкие кислород, будто разрывал их изнутри. — Я чувствую, что он где-то поблизости. Боже, спаси меня!»        Юи верно знала — когда вампир до неё доберётся, последствия будут уму непостижимы. И теперь, стоя на перекрёстке, кидаясь взглядом во все возможные стороны поочерёдно, она испытала глубокий страх человека, не знающего, куда сделать свой следующий шаг.        — Есть в одном лабиринте пригожее место, — насвистывал замечательный голос. — Мы зовём его третьим Римом. Иди же за нами и пади под тяжестью вселенских пороков…        «Это тот самый мужчина!» — увидев мелькнувшую на перекрёстке высокую фигуру незнакомца, отчитавшего её в автобусе, у Комори от пережитого волнения язык прилип к горлу. Он двигался в неизвестном для неё направлении, по параллельной улице, которая, как и дорога Юи, прервалась на перекрёстке.        Когда его мужественная фигура плавно скрылась за высокими каменными заборами, она пришла в себя, видя перед собой лишь одну возможную цель — преследование этого грубого человека могло дать тот редкий шанс коего судьба не посылала давно.        Перебежав на другую сторону улицы, Юи плавно обогнула несколько домов, отчаянно рассматривая падающие от них тени; они казались смертоносными коралловыми рифами, Райто мог выйти из любой такой тени, и редкий шанс, выпавший этой ночью, пропал бы так же бесследно, как и она сама.        Спустя какое-то время Юи окончательно потеряла из виду незнакомца, от которого пахло долгожданной свободой, отчего мучительно приспустила шаг.        — Ты пощекочешь меня своим клювиком? — открыто заигрывал по-щегольски разодетый молодой человек со своей спутницей. У девушки было весьма короткое платье, поэтому, когда те проходили мимо, Юи обратила внимание. Золотые пайетки переливались и при ходьбе, как озорные шуршали.        — Всё может быть, — ответила та, оглядываясь на растерявшуюся девушку, стоящую посреди улицы.        — Тебе там понравится, — заверил молодой человек и для больше убедительности аппетитно зажал попку своей обольстительной избранницы, на что она поощрила его таким страстным прикосновением. — У них бармен готовит улётные коктейли! — эти слова последними долетели до Юи, хотя жуткий образ большой мужественной руки, так открыто демонстрирующий свои желания, ещё долго стоял перед глазами, вызывая чудовищно неприятные ощущения.        Бродя сама не зная куда, будучи во власти увиденного, Комори зажмурилась от ярко вспыхнувшего светло-зелёного света.        На углу четырёхэтажного дома, в тени красных пристенных пергол, расположилось кафе. Вход был обвит зелёным плющом. Сбоку висела чёрная грифельная доска, а из окна мелкого застекления, прорезался зелёный свет, чем-то напоминающий негустой туман. Над дверью висела вывеска с названием.        — «Мятное яблоко», — прочитала Юи вслух и после короткой паузы, вызванной замешательством, отворила дверь, потревожив чувствительный колокольчик.

***

       Свет лиловый и очень сочный зелёный, как лучи, рассеивался, отскакивая из угла в красно-коричневый пол. Каждая лестница была сделана из полувековой яблони; древесные жилы, точно волны разукрасили ступени. Спускаясь по ним, Юи медленно уходила под землю.        Точно в центре, как сердцевина, расположилась стойка бармена; так из одного помещения получилось два полукруга.        Час был что ни на есть самым подходящим, но, как ни странно, в заведении копошился всего один мужчина. Он стоял за своим рабочим местом и тщательно натирал стаканы. Увидев в нём того самого небезразличного пассажира автобуса, Комори раньше времени обрадовалась:        — Я нашла!        Звонкий юный голосок привлёк внимание бармена; он дружелюбно улыбнулся, зазывая гостью поближе к бару.        — Сегодня вы первая нашли это место. Поздравляю! — сказал он, когда Юи подошла и настороженно присела на высокий стул по форме очень напоминающий разрезанную пополам яблочную косточку.        — Вы не помните меня? — ужаснувшись мысли о нелепой ошибке, Комори огромными важными глазами посмотрела в светлое лицо мужчины. — Там в автобусе вы…        — Прошу вас, — не дослушав девушку до конца, он пододвинул к ней яркий зелёный коктейль. — Гости приходящие первыми получают наш фирменный напиток.        Юи посмотрела на треугольный бокал с широким глазированным сахаром горлышком, после чего молча, уставилась на бармена.        — Он безалкогольный, — посмеялся незнакомец, подталкивая к доверию благодаря своим лучистым глазам, судя по которым он просто не мог быть плохим или дурным человеком.        — У этого места очень странное название… — приняв напиток, Юи взялась за тонкую стеклянную ножку, решая подождать, когда дымок, играющий над бокалом, уляжется.        — Вас беспокоит только это, — улыбнулся он во все тридцать два зуба.        — Ещё вы напевали необычную мелодию… — возбуждённо жестикулировала она указательным пальцем. — Третий Рим… Пороки… и название… Это всё как-то связано?.. — было очевидно, что Комори потеряла нить здравых рассуждений.        — Яблоко — плод познания добра и зла, — ответил бармен, продолжая улыбаться. — Выпейте свой напиток. Он поможет найти ответы…        «Ответы?.. Я пришла за ними…» — посмотрев на непрозрачную зелёную жидкость с незначительными сомнениями, Юи набралась храбрости и выпила коктейль, пахнущий яблоками и свежей мятой.        В следующую минуту её голова сильно-сильно закружилась.        Пол под ногами сделался мягким. Надавливая на него носочками, Комори сквозь навалившийся кумар представила похожее на таёжную почву желе. Когда-то крепкая яблочная косточка, служащая стулом, стала гибкой и качающейся розово-синий поганкой.        — Вы не скажете, где здесь уборная?.. — приложив ладонь ко лбу, Юи, делая усилие, вскинула помутневшие глаза на бармена. Он перестал быть тем, кем казался на первый взгляд. За спиной величаво сидели два серо-белых крыла. Лицо прикрывала костяная остроклювая маска. Одни лишь золотые глаза выдавали его прежнюю сущность.        — Вам лучше не двигаться, — тотчас посоветовал он. — Изменения вот-вот произойдут.        «Изменения? О чём сейчас идёт речь?.. Ничего не пойму…» — Юи посмотрела на него, на окружающие их вещи и переменилась в лице.        Стойка, за которой она сидела, вся полопалась и покрылась серо-зелёными лишайниками, впрочем, как и соседние столики. Рядом с каждым из них росли толстые пронизанные порами грибы (туда вставлялись курительные шланги); их красные, бирюзовые и синие шляпки, как начищенные воском, блестели. В углах голубым огнём горели кристаллы, а со стен свисали оранжевые фонарики-коробочки из-под физалиса.        Ещё через минуту брякнула скрипка. Юи будто кто-то подкинул. Она обернулась в сторону громкого звука, продолжив широко раскрывать глаза. На мягком бугорке желейного пола сидел крепкий и сильный зверь. С виду — волк, а внутри, может быть и человек… Он играл на скрипке пока обволакивающий как бархат серо-голубой дым не начал клубиться.        С этого времени изменения как вихрь закружили. Существа: хвостатые и рогатые, с длинными носами и торчащими зубами — все появлялись как из-под пола, собираясь на стойкий аромат яблок, мяты и горького зверобоя.        — Сейчас… — лоснящаяся улыбка бармена приковала рассеянное внимание Юи, и девушка стала, как по волшебству уменьшаться.        Сперва Комори ощутила непонятное ей земное притяжение. Бармен становился всё больше и больше, поэтому ей было тяжело задирать голову. Когда её рост составил ровно три дюйма, Юи прекратила угасать.        — Так-то лучше, — сказал он, усаживая Комори на ладонь. Испугавшись высоты, она обняла его большой палец и, ощущая себя как какая-нибудь букашка, почти полностью растворилась в своих страхах. — Иногда чтобы заметить проблемы, надо стать меньше их самих, — сказал он по секрету, показывая указательным пальцем на то, что сейчас самое время быть ниже травы и тише воды.        Дверь, оказавшаяся почему-то в потолке, заходила ходуном. В бар пожаловали новые гости…        Сморчки с трубками задымили.        Чувствуя себя не в своей тарелке, Юи с осторожностью посматривала по сторонам. И вот на горизонте наметилась первая опасность. К стойке приближалась невысокая старая женщина. На ней как колокольчик трепыхался малиновый балахон и маленькая квадратная сумочка. Между тощих пальцев она держала тоненькую сигарету, от которой исходил сладковато-дынный запах.        — А это что за козявочка? — сказала она, уронив свою ручную клажу в паре сантиметров от Юи.        — Помощница, — дал ответ улыбчивый бармен.        — И чем же она будет здесь заниматься с таким-то размером?! — хриплый голос и без того неприятный породил ещё более неприятный смех. Мглисто-красные глаза гостьи широко раскрылись, позвоночник хрустнул и накренился, тогда Комори в оцепенении застыла; землистая кожа обтянула лицо женщины, вырисовывая каждую линию крупного горбатого носа, узких скул и вытянутого подбородка. Белые вьющиеся волосы торчали и как дым поднимались. Любопытство становилось очевидным.        — Я ей о том же, — сказал мужчина, прикрыв Юи рукой. — Но она очень просилась. Уберём её пока…        Когда бармен спрятал Комори, интерес гостьи как нельзя кстати пропал:        — Да, мне как всегда…

***

       Внутри барной стойки, на удивление Юи, произрастал тот же лес из грибов. Высокие и кривые поганки как древние архитектурные сооружения представлялись ей навесами с пластинчатыми крышами. В глубоких подносах, на чёрной земле, бледно горели нити грибниц.        Кое-где проклёвывались красные головки тех самых пористых курительных грибов. Отдельно стояла ваза с огромными, как валуны зелёными яблоками, стакан с грибами, что напоминали зонтики, а по стенам тянулись розовые вьюнки; из их бутонов лился тёплый свет. Юи пошла по нему, имея за душой вполне весомую цель.        «Я снова сплю или это не сон, — думала она, проходя между ёмкостей с пророщенными грибницами. — Но, как бы там ни было, я должна вернуться домой».        Происходящее было таким реалистичным, поэтому Комори с каждым разом всё меньше верила, что её явь — сон. Усталость, препятствия и встречающиеся здесь личности, выглядели более чем натурально.        «Бокал забыла оставить…» — заметив, что в руке она и по сию минуту держит треугольный сосуд из-под коктейля, Юи печально обернулась. Путь для её нынешнего роста был проделан немалый. Возвращаться сейчас не было никаких сил.        — Оставлю его здесь, — она встала на цыпочки, чтобы получше разглядеть толстый гриб с широкой шляпкой. — Этот гриб выглядит большим, думаю, бокал заметят.        Для реализации задуманного, ей пришлось встать на пробку, опереться на края пластинчатого гриба и подтянуться. К удивлению, эта самая лиловая сыроежка, уже имела жильца. Увидев в центре внушительных (при её-то нынешнем росте) размеров синюю гусеницу, Юи расслабила руки и тут же полетела вниз.        — Ой! — лишь сказала она, когда упала на попу.        Произведённый ею шум привлёк внимание сего обитателя.        — Кто ты-ы?.. — последовавший вялый и не очень-то довольный низкий голос, заставил Юи подняться на ноги и задрать голову так высоко, насколько у неё хватало сил.        С края сыроежки к ней наклонилась та самая синяя гусеница и хотя её глаза, нос, рот и даже волосы были очень похожи на человеческие, шесть рук и шесть остающихся на грибе ножек совершенно точно принадлежали личинке насекомого.        — Понимаете, — начала Юи застенчиво, — сейчас я и сама не знаю, кто я. И более того, я не знаю где я!        — Какая глупость! — возмутился сей странный обитатель, закусив трубку кальяна. — Ты находишься здесь! — сказал он основательно.        — Да, но здесь это где?.. — Комори решительно хотела узнать, куда она попала.        — Здесь это здесь! И ничего сложного в этом нет. Вечно женщины строят драму там, где её нет, — выпустив из себя пару дымовых колечек, он откинулся на спину, свесив с края сыроежки свою заднюю часть.        «И то верно, — вздохнула она. — Я здесь…».        — Так кто ты такая? — снова спросила гусеница, продолжая пускать дымовые колечки.        — Сложно сказать… — думая над тем, что можно ответить, Юи вспомнила Канато в образе кота. Он её не узнал, а когда услышал, что она человек и вовсе не понял.        «Если я скажу, что я человек, то скорее всего это ничего не изменит, лишь внесёт ещё больше неясности в то, что и так неясно», — она вздохнула, давая себе ценный совет.        — Я Юи. Комори Юи… — после всего обдуманного сказала она.        — Странно, очень странно… — задумчиво и лениво произнёс плод насекомого.        — И чего же здесь странного? Я вас не понимаю… — спросила Юи, всматриваясь в болтающиеся ножки гусеницы в маленьких туфельках.        — Странности везде, они нас окружают, — мечтательно произнёс он.        — Это всё так, — согласилась Юи. — Но не хотите ли и вы представиться?        — Зачем?        — Как же? — недоумевая, она развела руками. — Я представилась, а вы нет…        — Да?.. — последовало удивление. — А кто ты-ы?.. — точно слыша плохо, гусеница перекувырнулась, наполовину скатилась с гриба, чтобы получше рассмотреть девушку.        — Моё имя Юи! — закричала она из всех возможных сил. — А ваше?        — Здесь меня знают как Рихтера, — удовлетворив свой интерес, разумеется, не показав этого, он заполз обратно на гриб и монотонно закурил кальян.        — Очень приятно познакомиться, Рихтер, — вежливо сказала она.        — Возможно… — усомнился он, заглядывая внутрь курительной трубки. Доставляющие удовольствие пары, будто кто-то перекрыл, когда выяснилось, что этим кем-то является он сам (вторая пара рук сама по себе пережала трубку), разговор продолжился:        — Итак, скажи, откуда ты?        «Чем больше он задаёт вопросов, тем сложнее отвечать», — напрягла она свои извилины.        — Думаю, мой настоящий дом очень далеко. Так получилось, что мой отец уехал, и мне пришлось пожить у родственников…        «В этом мире наверняка знают, что такое «родственники», не могу же я сказать, что оказалась жертвенной невестой у вампиров».        — И что теперь?.. — довольствуясь умиротворяющими парами, он продолжил расспрашивать.        — Теперь я заблудилась, — с грустью призналась Юи. — Но страшнее всего то, что при росте в три дюйма я вряд ли смогу найти дорогу домой.        — Зачем?.. — завёл он свою долгоиграющую пластинку, и с каким удовольствием!        — Ну как это зачем?! — Юи начинала открыто нервничать. — Я хочу вернуться домой, увидеть отца, зажить спокойной и счастливой жизнью!        — Глупости! — возмутилась гусеница и повысила голос. — Рост и счастья не симметричны. Ты всего лишь наивное дитя, желающие списать собственную неуверенность на окружившие тебя обстоятельства.        — По мне, так вы очень грубы с тем, кого повстречали впервые! — Юи надоело пренебрежительное отношение. — По меньшей мере, вы могли бы подсказать дорогу, ведь совершенно понятно, что если кто-то лезет высоко, то этот кто-то желает получше разглядеть окружающую его местность.        — Я червь, который точит эту яблоню, почему я должен быть милым?        — Тот человек сказал, что я найду ответы, но моя голова болит от вопросов… — закрыв уши руками, Юи энергично помотала головой.

Попав к вампирам и не зря, она пустила воду, как дитя.

       — Что вы только что сказали? — резко распахнув глаза, она кинулась взглядом на гриб, откуда всё так же свисали ноги гусеницы. — Откуда вы знаете о вампирах? Что вам известно обо мне?        — О тебе, а кто ты-ы-ы? — высунувшись и наклонившись к Юи, он выдул из себя густое облако дыма.        — Кхе-кхе! — она закашлялась, прослезилась и совсем-совсем разозлилась. — У-у-у!        «Надоело! У этой гусеницы точно что-то не в порядке с головой! — топнув ногой, Комори побрела через заросли высокой кошачьей травки. — Да что же мне делать?..» — теряя прежнюю смелость и довольствуясь теперь неутешительными догадками, Комори встала посреди кислотно-зелёного леса, решив вернуться.        — Скажите, что со мной не так? — спросила она у гусеницы на ходу, разгребая руками сочные травинки.        — А что с тобой не так?        — Именно об этом я вас и спрашиваю! Раньше я была совершенно другая, теперь я не знаю, кто я! Только, пожалуйста, не спрашивайте снова «кто я». Потому что я вам уже сказала, я не знаю «кто я»!        — Ты сомневаешься… — монотонно ответила гусеница. — Отсюда проблемы…        — Спасибо, как будто я этого раньше не знала?! — поняв, что здесь ловить нечего, она сжала кулачки и решила взять лес из кошачьей травы силой.        — Эй, девочка, подожди! — закричала гусеница ей вслед. — Ты кое-что забыла! Девочка!        «Да что же там может быть?! — обернулась она. — Что я могла забыть?» — возвращаться уж очень не хотелось.        Любопытство взяло верх, и Юи снова оказалась возле сыроежки.        — И?        — В любом яблоке рано или поздно заводится червь, — в былом тоне, куря и пуская дымовые кольца, сказала гусеница.        — Это всё, что вы хотели сказать? — у неё слов не находилось, чтобы выразить всё негодование на подобную наглость.        — Всё!        — Лучше бы вы сказали, как вернуть мой прежний рост! — впадая в истерику со слезами, Комори упала на землю, скрестила ноги и замотала головой.        — Один край, чтобы уменьшиться, другой, чтобы вырасти, — донеслось с вершины гриба.        — Край чего? — всхлипывая и заикаясь, переспросила она.        — Чего-чего, конечно бокала, который ты держишь! — раскричалась гусеница, встав во все три дюйма своего роста. — Лизнёшь один край — станешь меньше, лизнёшь другой — больше! Что может быть здесь непонятного?! — покричав, она успокоилась. — Ступай… — снова неземным голосом сказал чудесный обитатель.

***

       Очнулась Комори в пустой церкви, сверкающей редкими огоньками. В высоких сводах томилась чёрная как мгла тень, и тёплые купола золотых свечей рассеивали мрак жёлто-оранжевым светом.        Она пристала на лавке, где минутой ранее происходил её сон и, водрузив на свои плечи тяжёлые мысли, засмотрелась на играющий огонёк свечи.        Последнее, что удалось вспомнить Юи после пробуждения — это то, как она слезла с полки, лизнула другой сладкий край бокала, а когда выросла, бросилась прочь из этого бара.        — Стервочка, — услышала она чудесный и нежный шёпот. — Ты такая непослушная, стервочка…        Молодой и сладкий голос туманил разум и щекотал грудную клетку изнутри. Дыхание замирало как при падении, а ещё это очень напоминало качели. Слушая его речь, Комори видела себя под густым зелёным деревом. На толстой ветке висели качели, и он, счастливый и возбуждённый раскачивал эти качели, тревожа сердце Юи. Пышная юбка платья подымалась, обнажались её красивые ноги… Дух от подъёма вверх захватывало! Возвращаясь к земле, в его руки, внутри всё сжималось.        — Райто… — прерываясь в дыхании и задыхаясь от эффекта качелей, Юи ласково назвала объект своих сомнений по имени.        Когда это произошло, молодой вампир уже склонялся над ней. Он взял её в плен своих объятий и, глядя томно, вёл в сторону раскрепощённости.        — Надо же, узнала, — восхитился он. Его пальцы ловко расстёгивали маленькие пуговички на белой блузке Юи, сообщая полупустому помещению приятно-смущающие звуки.        — Щёлк-щёлк-щёлк… — звучала мелодично пуговка и алый бант.        — Ты должна лучше заботиться об этом теле, — нашёптывал и гладил обнажённые участки тела вампир.        — Не последуй я за тобой, и ты попала бы под машину, — рассказывал Сакамаки о былом, не отрываясь от процесса. — Какой неожиданный поступок с твоей стороны. Распутница, ты лучше меня должна знать, что церковь не признаёт самоубийц. Неужели ради меня ты решила отречься?        Слова и дыхание Райто обжигали. Губы — пленяли. Как нежно они целовали ключицы! Ямочку между ними и напряжённый участок на тоненькой шее.        — Я не понимаю себя. Что вообще со мной происходит? — сказала Юи, заливаясь жарким румянцем и слёзным порывом. Как будто паря она смотрела за плечо Райто, на потухшие свечи, где-то очень далеко в своём подсознании, зная, что это он зажёг все эти огни с намерением в дальнейшем эффектно потушить.        — Ты пылаешь… — страстно нашёптывал он, и Юи слышала, как изнывает вампир от сухости и першения в горле. — Это жар расточаемой мною любви, — касающиеся губы и влажные клыки электрическими импульсами колотили тело Комори.        — Нет… — умолял тонкий голосок девушки, знающей вкус вампирского поцелуя.        — Да, признай это, и мы вдвоём насладимся ласкающими объятиями падения! Ах… — клыки миновали бледную кожу Юи, и тёплая, живая кровь попала на его холодное лицо.        — М-н! — Комори вся сжалась, слыша довольные вздохи Райто, его шёпот и раскрытые желания.        — Обжечься твоей кровью… Я таю в ожидании этого момента!        — Нет! — в тотчас разорвав этот порочный круг, Юи оттолкнула вампира.        Качаясь и врезаясь в другие лавки, застёгивая блузку на ходу, она отчётливо произнесла:        — Я не такая! Я верю в Бога, и моя жизнь принадлежит только ему!        — Какая упорная, — Райто посмеялся, поднялся на ноги и продолжил, глядя в глаза. — Не станешь же ты отрицать, что у людей грех в крови. Так почему же ты боишься познать сладость греха. Ты думаешь, что ты выше других людей? Если это так, то ты ничем не отличаешься от нас, вампиров. Или… Ты настолько напугана, что боишься познать саму себя! — его наступление было активным. Заговаривая зубы, он намекал на первородный грех, страх, гордыню, свойственную людям, а в данную минуту и Юи.        — Прочь! — отшатнулась Комори, падая на колени возле алтаря.        Свечи возле распятия всё так же пылали. Она обернулась к ним, сложила ладони вместе и тихо помолилась.        — Я стану той, кто отдаст себя служению Богу, — отрекаясь от страха, она обернулась и посмотрела в глаза Райто. Не имея и помысла о возможности сильного противостояния со стороны смертной, вампир против своей природы опешил. — Для меня радости утешения — находиться в этих стенах, слушать молитву и принимать в ней участие. Умиротворение, которое я испытывала, находясь здесь, тебе не понять!        — Какая высокомерная, — восхитился он до того, что щёки зардели. — Я возбудился, так возбудился, что страстно желаю познать тайну сего умиротворения и дум, посещающих тебя в эти моменты.        — Глупости! Ты потешаешься надо мной! — закричала Юи и от неожиданной обиды заплакала.        — Почему же? Думаешь, мне не познать имманентность твоего божества? Недалёкие же взгляды у тебя. А как же все эти жизнеописания мучеников, в которых рассказывается, как они рьяно поучали слабых и недалёких?.. И что же ты?.. Ставишь себя вровень с ними, однако отказываешься для этого пролить лишнюю кровь…        Дав ему возможность приблизиться, Юи уже проиграла это сражение.        — Я терзаюсь не сложностями, а сомнениями, — будучи обласканной и успокоенной, Комори проявила покорность.        — Вера… — он продолжал гладить её вдоль рук. — А как же она, идущая рядом с каждым живым существом? — чтобы посмотреть ей в глаза, он игриво приподнял её лицо двумя сложенными пальцами.        — Не знаю, можно ли тебе верить… — честно призналась она, скрывая из всех возможных сил неудержимое желание изменить его, показать ему праведность и чистоту её прежней жизни.        — Ну всё-всё, сладенький мой котёночек. Я вырву тебя из лап моих братьев, а ты затворишь предо мною чертоги ада, — дождавшись подходящего момента, а узнал он об этом по выделившейся дрожжи Юи, Райто подхватил её на руки и посмотрел в лицо. Именно сейчас она была той самой девочкой, которая ничего не знает об окружающем её мире, мало чего представляет о взаимоотношениях мужчины и женщины, таких, которые не заканчиваются «жили они счастливо и долго», душой, обещающей отдать себя всю, до последнего остатка и последней капли.

Конец II части.