Хроники одного домена

[http://pleer.com/tracks/96435TIYB http://deathnoteonline.ru/_ph/1/485551865.png Узы Крови изнутри.] Некого обвинить в том, чего ты хотел сам, некого обвинить в том, чего добивался сам, чего добивался и добился. Зачем? Кажется, еще что-то помнишь, но формулировка почти утратила смысл, и верить в неё всё сложнее. Мир дрожит и рвётся, с самой первой ночи, первого глотка, иногда дробясь на миллионы осколков, вонзающихся в душу, или что там вместо, а потом винтами вворачивающихся в кости черепа. Наверное, мир нужно наконец починить, или починить наконец себя - эта мысль иногда мелькает у него в голове, особенно уже ближе к утру, когда все дела более-менее переделаны, когда он сидит у окна в своем кабинете за запертой изнутри дверью с табличкой "Не беспокоить", глядя свысока на размеренно дышащий город, и размышляет, задавая себе снова и снова один-единственный самый главный вопрос - "Что-с-тобой-происходит?". Вопрос, ответ на который знает. Она ему нравится. Просто нравится. Эта обычная, абсолютно, в сущности, ничем особым не примечательная зелёная и зеленоглазая гангрелка с улицы - не считать же примечательностью грудь, право-слово, в триста-то с лишним лет - разбившая многовековой лёд. Она одной мимолётной улыбкой, взглядом, жестом вызывает в нём чувство тёплого удовлетворения, куда более глубокого, чем новый успешный проект, расправа над старым врагом, большие государственные инвестиции. Эмоциональные непоследовательные желания теснятся в давно мёртвой груди, закрывают глаза, забивают уши, застилают разум. И тем страшнее лишенному смертных иллюзий сознанию понимать, что же это такое на самом деле. Величественное здание, которое он выстроил вокруг себя, огромное, давящее своей массивностью, все его зеркальные стены, бронированные стекла, охранные системы, компьютеры и телефоны, беспокойные занятые клерки, белые жалюзи, прозрачные двери, хромированная сталь и армированный бетон - всё это не может теперь защитить его от хищной пасти стоящего за спиной космически огромного, первозданно абсолютного ужаса. Он так давно привык ничего не бояться в этом мире, хотя и опасаться того, чего следует разумно опасаться, что теперь, когда он нашел и сам пробудил это, то, что ввергает его в парализующую панику, он почти не верит в то, что это - действительно существует. Ладонь самопроизвольно сжимается слишком сильно, и осколки нервно взятого в руки по привычке к Маскараду стакана с бесполезным мартини падают на чистый пол в мутную бело-серую клетку. Он отряхивает пальцы, почти не придав этому значения. Высший запрет клана, самое постыдное деяние, самая вопиющая тёмная слабость, какая только может быть у ночных тварей вроде него. Утрата контроля над собой. Он много лет успешно избегал Безумия и Зверя, но это, кажется - еще хуже. У людей, говорят, в таких случаях учащается пульс, сбивается дыхание, подкашиваются ноги, дрожат руки - сам он толком уже и не помнит, да и не повезло ему лично за его довольно короткую жизнь на что-то этакое, не успел, или и не был предназначен. Но когда вот уже третий век ни пульс, ни дыхание не являются для тебя чем-то обязательным и бесконтрольным, голые эмоции выглядят только ярче. Где-то там, внутри, в холодном теле комнатной температуры гнездится сбивающий с ног истошный крик боли, который никогда не вырвется наружу - горячий, как луч солнца, и такой же смертоносный. Диктующий чужие мысли и странные сны - впервые за сколько столетий ему снятся сны?... Как же хорошо людям, думает он теперь - вся их сложная биохимия работает через раз, и не длится вечно, как бы им не хотелось верить в иное. А вот прямые и простые, как линейное уравнение, Узы - всесильны, и гарантированно пробивают любого. И теперь, когда ты всё-всё понимаешь, когда ты лучше многих других знаешь принцип, когда ты сам сделал с собой это, из скуки и интереса, рассчитывая на свою силу воли, в которую верил всегда, верил железно и нерушимо - как же это непросто, прародитель Каин, и как больно осознавать, что... верил не зря. Что сможешь. Что должен. И что иного выхода нет. Эта страшная тайна действительно страшна и крайне опасна, и не должна зайти слишком далеко. Ведь цепляться за края голодной бездны становится с каждой ночью все сложнее. Необходимость решения сдавливает голову неотвратимо сжимающимся зловещим обручем. Люди могут ждать, когда все решится само, но он - не может. И пусть это будет сложно, как самоубийство, коим, во многом, и является - разве впервой ему убивать слабых?... "Сладкое рабство - совсем не для таких, как ты. Будь смелее, будь безжалостней, будь сильнее. Встань к зеркалу и повтори вслух эту так давно заученную вежливую фразу - "Соболезную, но у вас не осталось шанса". Поставь на договоре наискосок красную печать "Отказано" и острую летящую подпись. Кивни молчаливой понимающей тени за левым плечом. И вытри красную каплю со щеки, пока никто больше не увидел." Приказать кому-то ему всегда было куда проще, чем исполнить чей-то приказ.