Укрощение строптивого

      Орихиме сгорала от стыда. Целый день, начиная с того самого момента, как проснулась утром и обнаружила себя в постели с лихорадившим Улькиоррой. Мало того, что она слабо помнила, как оказалась там, так еще во сне притянула лицо бедного Улькиорры к своей груди. Задыхавшийся и завырывавшийся, он, собственно, и разбудил ее. Хотя Орихиме предпочла бы лучше умереть, чем мучиться теперь угрызениями совести.       — Какой позор, какой позор! — неустанно повторяла она, и нынче, обхватив свои полыхавшие щеки, прижалась лбом к холодному стеклу.       Взгляд хватался за ночь и за спасительное наступление сумерек: было сложно продержаться целый день, чтобы не пересечься ни словом, ни взглядом с Улькиоррой, но ночью можно будет с уверенностью сбросить с себя это бремя стыдобы и, заперевшись в своей комнате, вдоволь поплакать в подушку.       Однако в этот момент в квартиру кто-то настойчиво позвонил. Время не совсем позднее для визитов, но Орихиме все равно удивилась: с тех пор, как у нее появился сосед, друзья почему-то стали заглядывать к ней реже. Тем более интересно, кто это мог быть сейчас?       Пятикратный звонок повторился, и Орихиме замерла еще на полпути, узнав знакомую реяцу. Ее владельца сложно было не узнать — по его-то манерам и… пудовым кулакам, которыми он заколотил в дверь.       — Гриммджоу-сан? Вы?       — Ага, — не дожидаясь приглашения войти в квартиру, Секста бесцеремонно ввалился внутрь. — Ох, — оглянулся он по сторонам, будто проверяя, — у тебя есть, чем набить брюхо, женщина?       Орихиме захлопала глазами, опешив от такой, совершенно неожиданной, просьбы, но уже через минуту выгружала все съестное из холодильника на стол перед гостем. Гриммджоу ни от чего не отказывался, на странность вкуса не жаловался, пережевыванием не утруждал себя, умудряясь с набитым ртом болтать без умолку.       — Ну, фто? Как там наф недофрога?       — Гриммджоу-сан, — скривилась рыжая, — вы бы покушали сперва, а потом мы бы поговорили. И кстати, вы расскажите мне, почему Куросаки-кун не покормил вас.       — Фвой… Тьфу ты! — проглотил все собравшееся во рту арранкар одним махом и наорал на Орихиме: — Не спрашивай меня об этом рыжем идиоте! Твой Куросаки-кун, падла, выгнал меня из дома! Вот я и голодным остался!       — А разве он… вы… не того?       — Ксо, ты на что намекаешь, женщина?! — с угрозой зыркнул Секста. — Я ненавижу этого… Пкхррр! Да пошел он нахрен! Лучше расскажи мне, как у вас с Куатро? Зажгли поди уже?       Орихиме вспыхнула и опустила глаза, нервно затискав салфетку в пальцах.       — Врешь? — оскалился Джагерджак. — Че, правда, что-то было, и наш недотрога сдался?       — Нет, Гриммджоу-сан, — горестно вздохнула Орихиме и с опаской взглянула на гостя: может, это было и не совсем хорошо, но сейчас он оказался единственным, кому она могла поплакаться «в жилетку». — Представляете, я вчера сама… залезла… к Улькиорре-куну… в…       — …трусы! Хах! — заржал Джагерджак, но, увидев блеск слез в глазах Иноуэ, прокашлялся и нацепил на себя серьезный вид. — Ладно, колись уже?       — Я. Сама. Залезла. К Улькиорре-куну. В постель… — Орихиме спрятала лицо в ладонях. — И что самое ужасное: я ума не приложу, как, когда и зачем там оказалась…       — Ну, «зачем» — это мы все прекрасно помним. А вот насчет «как»? Не понял, честно.       — Я, признаться, тоже, — кивнула девушка и покосилась на нетронутый чай в своей кружке. Она уже думала о данных параллелях. — Мне почему-то кажется, что это Урахара-сан надо мной подшутил.       — Дядька в шляпе? С чего бы? Хотя… с этого станется.       — Ну да. Понимаете, я вчера ходила к нему за лекарством для Улькиорры-куна, и он дал мне один сироп… По случайности его выпила я, и вот после этого больше ничего не могу вспомнить…       — Гы? — проглотил за раз огромную булку Гриммджоу, с огромным интересом вслушиваясь в слова замученной Орихиме. Вот же ж угораздило девчонку влюбиться в этот кусок дер… пардон, льда! — Дык, а что с Улькиоррой? Зачем лекарства ему?       — У него случился жар вчера. Но сегодня, похоже, все уже обошлось.       — Да-а? И где этот мудила теперь?       — Этот «мудила» в соседней комнате, — вместо Орихиме отозвались знакомым ледяным тоном, — и он очень хорошо тебя слышит, мусор!       Гриммджоу хмыкнул и, сердитый, покосился на рыжую. Та лишь пожала плечами: она не предполагала, что у Улькиорры такой тонкий слух, ведь двери в кухню и его спальню она закрыла.       Именно в этот момент в голове Сексты мелькнула одна пакостная, а впрочем, может и не совсем, мыслишка.       — Женщина, слышь, — подпер он кулаком щеку и впился звериными взглядом в ее… глаза, — а на кой тебе вообще сдался этот хлю-пик?! — повысил голос на последнем слове Гриммджоу.       Орихиме испуганно посмотрела на него. Затем бросила быстрый взгляд на дверь и снова на гостя: Гриммджоу скалился, как обычно, но помимо этого уже давился откровенным смешком…       — А д-да? — нерешительно отозвалась рыжая. — В каком смысле? — уже более громко спросила она, поймав утвердительный кивок от Сексты: и кто там сомневался в уме «принцессы»?       — В каком, в каком? — передернул Пантера. — В самом что ни на есть прямом! На фига тебе эта мышь холодная сдалась, когда прям перед тобой — Король Пантер, знойный красавец, к тому же с самого утра уже как абсолютно свободный.       В соседней комнате что-то брякнуло звонко: Орихиме припомнила подаренную тетей настольную лампу, но не особо пожалела по ней. Она могла приобрести куда больше сейчас.       — Ну-у, не знаю, Гриммджоу-сан, вы, конечно, такооой… ммм… — усмехнулась девушка, но на ее голос это не повлияло: она говорила достаточно громко, внятно и с игривым придыханием. Гриммджоу даже поверил.       Поверил, похоже, и Улькиорра, ибо в коридоре хлопнула дверь — рывком распахнувшаяся дверь его спальни. Гриммджоу вдруг осознал, что рисковал не выйти отсюда живым, но не поддразнить бывшего собрата по «Эспаде» просто не мог.       — Тогда-а-а, — протянул он весьма недвусмысленно, — женщина, не хотела бы ты…       — Не хотел бы ты пойти вон, мусор? — Кухонная дверь была начисто снята с петель. — Или мне помочь тебе отойти от моей женщины? — тяжело дыша, произнес Куатро низким, холодящим кровь, голосом.       Секста хмыкнул над занятными последними словами Куатро и бросил молниеносный взгляд на опешившую хозяйку квартиры: мда, если выяснение отношений меж двумя арранкарами пойдет в том же духе, то вместе с горячо любимым Улькиоррой она рискует получить полную разруху. Однако, их уловка, кажется, сработала.       — Уль… Уль… Улькиорра-кун, — забулькала Орихиме, явно перепуганная его нездоровым, не моргавшим взглядом. — Тебе же нельзя вставать с постели…       — О-о-о, ничего себе! — присвистнул Гриммджоу. — Так ты уже в постельке у нее нежишься, Ульки… — Договорить ему не дало неожиданно и мгновенно выпущенное в него зеленое серо, которое, в свою очередь, было вовремя остановлено широким лезвием Зангетсу.       — Куросаки? — все участники событий воззрились на рыжего, влетевшего на всех парах в окно кухни какую-то секунду назад.       — Я смотрю, Гриммджоу, — прорычал тот, — ты уже обосновался у Иноуэ? Драки затеваешь свободно…       — А ты, че, ревнуешь, что ли? — оскалился Пантера, за что и получил немедля в нос.       — Пошли домой! — рявкнул Куросаки и потащил за собой Джагерджака за шкирку, как нашкодившего кота.       — Э-э-э? — только и смогла вымолвить Иноуэ, приложив пальчик к подбородку и задумавшись, что было бы, если бы все люди увидели, как из ее окна сигают в небо два парня с мечами и в странных одеждах?       — Женщина?! — из прострации ее вывел серьезный голос Улькиорры, который не сводил с нее глаз все это время.       Орихиме опомнилась, виновато пожала плечами и с интересом посмотрела на Куатро. Тот выглядел иначе. И взлохмаченные волосы со слегка порозовевшим лицом тут были не причем.       Улькиорра заметно нервничал; то и дело метался взглядом по комнате, где только что сидел этот наглый Секста, распивал с «его женщиной» чай, да еще и нес какую-то околесицу. Он и она? Это шутка или что-то из области фантастики? Да скорее Айзен-сама выйдет из Мукена, чем он, Куатро Эспада, позволит случиться подобному союзу.       — Женщина, я не понимаю? Тебе и впрямь нравятся такие дикие, неотесанные типы, вроде Куросаки и Джагерджака?       Орихиме улыбнулась: план Гриммджоу сработал просто и-де-аль-но… Но она пока не торопилась разуверять Улькиорру в его подозрениях. В ней в одночасье проснулось и женское коварство, и детское любопытство.       — Улькиорра-кун? Выпьешь чаю? — пролепетала она ласковым голоском и уже поставила чашку на стол: она не сомневалась — он будет.       Шиффер, вернув себе самообладание, и бровью не повел, но за стол сел, аккурат напротив Иноуэ, которая стала рассматривать его во все глаза, загадочно улыбаясь при этом.       — Что-то не так? — спросил он у нее, с опаской уже отпивая чай: может, и этот был напичкан афродизиаками?       — Не-а, — мотнула головой рыжая, — все очень даже хорошо. — И ни слова не говоря больше, принялась убираться на кухне после «пиршества» Гриммджоу.       Орихиме чувствовала все это время неотрывный взгляд Улькиорры на себе. Старалась не смотреть на него, но не могла перестать чем-то занимать себя. В голове только и кружились мысли о том, неужели он приревновал ее? Приревновал к Гриммджоу? И к Куросаки? А может, и тогда, когда они собрались на вечеринку к другим синигами? Вдруг он следовал повсюду за ней вовсе не из-за того, что считал ее ребенком? Роптал на ее беспомощность, помогал, контролировал — что, если все это именно из-за того, что он видел в ней женщину, девушку, а вовсе не несмышленое человеческое дитя. Забавно… Что сталось с ним? Был ли это собственнический инстинкт или же… они и впрямь сблизились?       — Улькиорра-кун? — Орихиме замерла на миг, вытирая полотенцем вымытые чашки. — Помнишь, там, в Лас Ночес, мы говорили с тобой о связях меж людьми…       — К чему это ты, женщина? — отозвался арранкар, оказавшись вдруг прямо возле нее.       — Ты говорил тогда, что невозможно почувствовать, то же самое, что и другой человек. Но ведь можно… просто рассказать друг другу о том, что… нас беспокоит. Верно?       — Например? — задал он «очень содержательный» вопрос.       — Например, я могу сказать, что да, мне нравятся такие «типы», как Куросаки-кун, — серые глаза тут пристально посмотрели на него, — но могу с уверенностью сказать, мне также нравятся и диаметрально противоположные ему личности.       — Например? — повторил вопрос Улькиорра снова и заметил, как Орихиме стала медленно заливаться краской.       Он слегка коснулся кончиков ее волос, которые она убрала в косу, и задумчиво уставился на их медный отлив, такой контрастирующий в его бледных пальцах — будто лишь в этих оттенках и заключалась разница меж ними, а остальные грани были размыты.       — А ты тогда сказала, что люди привыкли дорожить друг другом, и от этого они становятся ближе. Я все еще не понимаю, как это, женщина… Я все еще не знаю, не вижу, что есть душа, но…       — Улькиорра-кун? — Орихиме вспыхнула, когда он приблизился вплотную и гипнотически засмотрелся на ее губы.       — Только не говори, что ты не этого хотела, женщина? — коснулся он ее рта легким поцелуем.       — Хаа? — захлопала ресничками Орихиме.       — Думаешь, я не заметил, — Улькиорра поцеловал ее в щеку, — как ты всю неделю провоцировала меня?       — Я? — прозвучало скорее невинно, нежели глупо из ее уст.       Улькиорра прижался губами ко второй ее щеке и негромко поведал:       — Ты человек, я арранкар. Я не могу обещать упомянутое тобою когда-то объединение сердец, но стать ближе согласен…       — Уль… Уль… — Округлившийся ротик Орихиме накрыли губы Улькиорры, который подарил наконец старшекласснице ее первый настоящий поцелуй.       Она улыбнулась смущенно, отстранившись всего на пару сантиметров, и с задорной, детской радостью в глазах покосилась на него из-под челки.       — Скажи, Улькиорра-кун, — любопытство преодолело робость, — что же в итоге заставило тебя решиться?       — Не что, а кто, — снисходительно хмыкнул Шиффер и вновь увлек рыжую в поцелуй: она и впрямь заставила его многое что пересмотреть в своей жизни. Однако Куатро не забыл также сделать мысленную пометку открутить голову Сексте: все-таки Иноуэ Орихиме была только «его женщиной».