...и Солнце встает над руинами

Храм Небесной гавани встретил их огромным темным залом. Архитектура акавирцев разительно отличалась от нордской – хотя бы в высоте потолков. Серана и Фрея старались держаться у входа, Мирак же, напротив, с интересом осматривался в новом месте. Особенно его заинтересовал огромный барельеф в центре зала, перед лестницами, впечатляющий даже в полутьме. Он приблизился вплотную, даже провел руками по холодному камню, точно желая убедиться, что видит все это наяву. – Стена Алдуина, наследие ваших предшественников. Я читал, что акавирцы любили украшать пророчества картинками, но чтобы такими огромными… – Сам Реман Первый присутствовал при открытии этой стены и освящал своей кровью входную печать. Так говорит Эсберн. Да где же этот старик? – пробормотала Дельфина и, тут же повысив голос, закричала: – Эсберн? Где же ты? Дрожащий отблеск факела показался над Стеной Алдуина, затем двинулся вниз по лестнице, но, едва свет отразился от брони Фреи, как он остановился, и Эсберн спросил – глубоким, слегка дрожащим, старческим, но все еще звучным голосом: – Дельфина, кого ты привела с собой? Кто это? Мирак поднял голову повыше, пытаясь разглядеть старика, но свет факела слепил, скрывая его черты, и была четко видна лишь его фигура. И его голос между тем звучал все тревожнее: похоже, Эсберн опасался, что долгое молчание его сестры по оружию означает то, что она либо попытается солгать, либо ей запретили говорить эти люди. – Что случилось? – Все в порядке, Эсберн. Это Драконорожденный и его спутники. – Ты… ты привела его сюда? – Да, нужно кое-что… – но Эсберн гневно ее перебил: – Но зачем? Ему нужно сражаться с Алдуином! Мы уже помогли всем, чем смогли, осталось только его дело! Дельфина, о чем ты думаешь? О былой славе Клинков? Опомнись! Ее не вернуть! Все, что мы можем, это помочь спасти мир, оставаясь в тени. Так было всегда. – Погоди, Эсберн. Не горячись. Дело в том, что… я не доверяю ему. – И поэтому ты и привела его? Но зачем? – Я подумала, что ты поможешь. – И какого рода помощь тебе нужна? – с горечью в ответ на ее упрямство спросил Эсберн. Он отвел факел подальше от себя, чтобы глаза привыкли к полумраку зала, и вгляделся в Мирака. Покачал головой, спустился еще ниже и ткнул факелом в жаровню у стены. Тут же в ней вспыхнул жаркий огонь. Дельфина была не лучшей его ученицей. Великолепным воином, незаметным шпионом, но – упрямой и своенравной ученицей хранителя тайн прошлого. Она всегда полыхала, как огонь в той чаше, и никогда не останавливалась, чтобы задуматься, правильно ли она сделала. Если ее решение, отточенное неделями размышлений, казалось неверным, она, несмотря ни на что, завершала его выполнение и только потом бралась за новое дело. Не позволяла себе передумать или засомневаться, веря, что лишь так сможет идти вперед. Нет – бежать. Бежать и спасаться, всегда быть на два, на три шага впереди своих врагов. Эсберн, предпочитавший долго и обстоятельно выстраивать цепочки поступков и решений в своих мыслях, счел себя необходимым ей спутником и защитником. И не он один так решил – не зря же выжили лишь они вдвоем? Поэтому Эсберн не умел долго злиться на Дельфину, и, остывая, он внимательно слушал ее: – Дело в том, что он – не тот, с кем мы впервые пришли в этот храм. Этот другой. И он говорит, что вернулся из Обливиона, где провел четыре тысячи лет, погибнув от рук драконьего жреца. А наш?.. – Клинок обернулась. Женщины медленно, но все же двигались, и в этот момент уже находились в середине зала, так что негромкий ответ был отчетливо слышен: – Его больше нет. Нигде нет, – уточнила Серана. – Вам не найти даже тела, потому что оно стоит перед вами. Дельфина скривилась при мысли о некромантии, качая головой. Эсберн снова взглянул на Мирака. Тот, точно ничего не слыша, невозмутимо продолжал изучать барельеф в самом его начале. Действительно, другая фигура, другая манера держаться. Более… величественная, несмотря на болезненную напряженность в спине. И он чуть выше, намного стройнее… хотя, быть может, так кажется потому, что этот гость облачен в переливчатую зачарованную ткань вместо доспехов? Верно… их Довакин никогда не носил мантии. И головной убор никогда при посторонних не снимал. – Звучит, как чушь, но… я думаю, именно поэтому она и заслуживает внимания. Помнишь, как ты считала чушью мои рассказы о драконах? – Да. Потому-то я и решила, что разумно будет привести их сюда. Чтобы проверить все и удостовериться. Я хочу сказать, я своими глазами видела, как он крадет драконьи души, но… – То есть, ты не веришь, что я – это я? – театрально возмутился Мирак, этим тут же привлекая к себе все внимание. Фрея и Серана ему верили, так как видели все сами. Драконы, в большинстве своем неспособные испытывать нерешительность, колебаться, и мысли не допускали, что могли ошибиться. Дельфина вначале, похоже, позволила себя убедить, но, как сейчас оказалось, вовсе не утратила сомнений. – А, да… И он говорит, что его зовут Мирак. Ты когда-нибудь слышал такое имя? – Хм… Возможно. Звучит знакомо. Я бы сказал… по-драконьи, если хочешь. Верность и… что-то еще? Мне нужно еще раз пересмотреть уцелевшие архивы. – Старик обернулся и кивнул гостям: – Раз уж пришли, спасители, то располагайтесь, пока мы все не проверим. Здесь места на целый отряд Клинков. Было когда-то. Теперь оно все в вашем распоряжении, кроме комнаты архивов. Дельфина, идем со мной. Расскажешь мне все, что узнала. – Эсберн? – окликнул жрец старика, пока Клинки не ушли. Тот обернулся: – Да? – Да нет, ничего, – передумав, покачал головой Мирак. Давать подсказки – это скучно. – Идите. Удачи в поисках. Он не сомневался, что такие люди, как эти, непременно что-нибудь найдут. Мирак своими глазами видел в свитках Драконьей Стражи упоминания о себе – само собой, полные привычных акавирцам метафор и аллегорий, – но, зная собственную историю, он легко справился с расшифровкой. Быть может, повезет и старику. Фрея приблизилась к Мираку со спины и кашлянула. Он обернулся, но ничего сказать не успел: первой заговорила она. – Тебе точно помощь не нужна? Больно смотреть, как ты сутулишься. – Вообще-то я как раз хотел тебя… попросить, – видно было, что последнее слово далось ему с трудом. Теперь Фрея хорошо видела, что Мирак чуть бледнее, чем обычно, а меж его бровей пролегла короткая болезненная складка: раны, которые он не мог увидеть и исцелить сам, страшно саднили. Крови, скорее всего, не было и не могло быть при ударе о воду и плоские камни, но следы от ушибов, налитые синевой, а то и чернотой, наверняка тянулись от лопаток до поясницы. – Хорошо. Я переоденусь и зайду к тебе. Проверим, чему ты смог меня научить. Жилые комнаты храма Клинков походили скорее на монастырские кельи, нежели на воинские казармы. Необходимый минимум мебели: кровать, сундук и тумбочка – дополняли запыленные подсвечники из козьего рога. Кое-где даже сохранились пожелтевшие от времени свечи. Фрея зажгла несколько, и воздух наполнился терпким запахом пыли. На стенах заплясали высокие тени. Она сняла с себя все части брони и расправила плечи, вытащила из мешка шерстяное платье и взвесила его на руке. Огляделась. Определенно, в храме было довольно тепло и сухо. Особенности постройки или добросовестный присмотр за храмом? Скорее, первое, ведь, судя по словам Мирака и Дельфины, Клинки почти все были убиты, а этот оплот двое уцелевших разыскали совсем недавно. Тут никто не жил больше тридцати лет, но ей казалось, что в каждой комнате хорошенько растопили невидимый камин. Бревенчатый дом, в каком она жила на острове, не мог защитить от пронизывающих ветров, дующих с моря, и нет-нет, да и возникали слабые сквозняки. Стены храма Клинков, вырубленные давным-давно прямо в толще скалы, не знали сквозняков, так как ни одна из щелей в стенах не могла стать сквозной. Фрея беззвучно зевнула, прикрыв рот ладонью, и быстро надела платье, не позволив себе передумать; натянула на ноги мягкие сапоги, скрадывавшие шаги. Одежда была незатейливая, но удобная: сразу стало уютнее и чуть спокойнее. В таком же наряде она ходила и дома… Мысль о доме кольнула легкой грустью, но Фрея не позволила ей задержаться: нужно было еще отыскать Мирака в одной из множества одинаковых комнат и помочь, как обещала, а затем хорошенько выспаться. Без сомнений, уже завтра утром или днем они снова двинутся в путь, конца которому пока не видать. Она миновала несколько пустых комнат. Открывала дверь, несколько мгновений созерцала завихрения пыли в луче света, проникавшем из коридора, и шла дальше. Несмотря на то, что Фрея была в храме не одна, тишина в ее ушах прямо-таки звенела: она казалась мистической и по-своему торжественной. Женщина боялась даже дышать и ступала очень мягко, передвигаясь бесшумно, точно привидение. Лишь двери поскрипывали, когда попыткой открыть с их петель сдирали многолетнюю ржавчину. Привыкнув к пустоте, Фрея даже отпрянула, когда за следующей дверью оказалась комната, освещенная оранжевыми огоньками свеч. Мирак сидел на кровати в одних штанах, скрестив босые ноги, и что-то бормотал, от усердия закатывая глаза. Его окружало слабое золотистое сияние, особенно плотное в раскрытых ладонях-лодочках. – Ой, извини, – Фрея хотела уйти, но ей не позволили. Он поморгал, потряс головой, морщась, и сделал приглашающий жест раскрытой ладонью. – Стой там. Я просто пытался сам. Нет, все-таки не могу. – Как так? Ты же такой великий маг, – полюбопытствовала шаманка, закрывая за собой дверь. Она старалась не опускать взгляд ниже его ключиц, но тот все равно невольно соскальзывал по шраму, пересекавшему левую ключицу почти вертикально. Мирак пожал плечами и свесил ноги с кровати, опершись руками о постель. В темной мантии он казался немного стройнее, чем на самом деле. Особенно это было заметно в плечах. – Никогда не попадал в такие условия, чтобы передо мной возникала крайняя нужда отточить мастерство исцеления. Я предпочитаю более эффективные в бою чары и обереги. Ни одно заклинание, кроме самых мощных, не способно затянуть глубокие раны мгновенно, и я не стал бы терять время зря. Никто прежде не мог дотянуться до меня. И не сможет. – Всем вам драки подавай, – фыркнула Фрея, вложив в фырканье куда больше негодования, чем намеревалась. – Неужели лучше уметь бросаться молниями, чем лечить? – Посмотри лучше сюда, – хмыкнул мужчина, повернулся к ней боком и ткнул пальцем за спину. Фрея, подойдя ближе, с силой втянула воздух сквозь сжатые зубы. Багровые, синие и зеленовато-черные пятна усыпали широкую спину, начиная от лопаток. Они не были сплошными, и из-за островков телесного цвета его кожа выглядела еще ужаснее. – Все так страшно? – он повел лопатками и тихо зашипел, впился пальцами в раму кровати. Выдержка его оставляла. – Справлюсь, – Фрея закрыла глаза, вдохнула и выдохнула. Встряхнула кистями рук и села позади него, поджав под себя ноги. Справится. Больше больно не будет. Шаманка подтянула тонкие рукава вверх, оголив запястья, и полушепотом произнесла заклинание. Синяки сходили неохотно. Фрея вела руками все медленнее, теряя концентрацию. Синева медленно сходила с кожи, а под ней, точно пятна перед ослепленными солнцем глазами, проявлялись старые шрамы. Тонкие линии и зигзаги, от резаных ран, и темные неровные пятна, от ожогов. Теперь она видела их вблизи, а не так, как в купальне монастыря – мельком и издали. Тогда могло и померещиться – но только не сейчас. Недоумевая, Мирак снова повел плечами и поморщился: боль ослабла, но еще не оставила его. – Что такое? Почему ты остановилась? Шаманка замотала головой, забыв, что он не может этого увидеть. Страшно потянуло прикоснуться к хоть одному из шрамов, чтобы удостовериться, что они существуют в реальности, но она удержалась. – Не думала, что с таким количеством ран можно выжить. – Я и не жил с ними. Почти все из того, что ты видишь, из моей последней битвы. – Это было очень больно? – с жалостью, то ли вопросом, то ли утверждением протянула Фрея. Стоило на миг представить все это, и ей стало не просто неуютно – было почти болезненно примерять это на себя. Отрешаясь от чужой непрошеной боли, она прикрыла глаза и снова стала шептать слова заклинания. Но не прошло и трех секунд, как ее перебили: – Что тебе со всего этого? Ты думаешь, что если я буду обязан тебе, если ты проявишь ко мне сочувствие или жалость, то я не смогу в случае необходимости убрать тебя со своего пути? Ладони Фреи дрогнули, на секунду утратив контакт с его кожей, но она тут же взяла себя в руки. Она видела достаточно, чтобы поверить ему, но… Нет. Нет, нет. Все в порядке. Просто здесь… слишком душно. А слова Мирака – все равно что холодный душ. – Я просто хочу помочь. Жрец резко выпрямился и обернулся. Теперь они оба сидели на кровати, и их лица оказались почти на одном уровне. Довольно близко друг от друга, но отодвинуться Фрея не решалась. – Валок был моим лучшим другом, но это его не спасло. Я хотел убить его. Я мог это сделать. – Я уверена, что у него не было выбора, – с убежденностью возразила Фрея. Должно быть, ее подкупила боль, проскользнувшая в его голосе, которую он тут же спрятал, но смутное ощущение фальши при этом никуда не исчезло. К ее удивлению, Мирак кивнул, и напряжение слегла ослабло. – Ты права. У него был выбор лишь между смертью – от моей руки или от драконов. – Он развел руки, повернул их ладонями вверх, посмотрел на одну, на другую и сдвинул их вместе, как чаши весов. Ни одна не оказалась выше другой. – Но он выжил. Ведь так? – Так. И потом долгое время правил Солстеймом. – И был так же изранен в той битве? – Не меньше моего. Но я действительно не хотел его смерти, если ты об этом. И он моей не хотел. Это… нет, это очень сложно. Ты не поймешь. – Почему? Мирак поджал губы и снова повернулся к ней спиной. Его голос был холоднее, чем когда-либо: – Потому что я больше ничего тебе не расскажу. Достаточно. Продолжай. И Фрея продолжила, больше не пытаясь вступать в разговор. Порой ей думалось, что она напрасно выпустила такого сильного мага обратно в мир; удивительным ей казалось, как Мундус и вовсе стерпел такое святотатство. Но, возможно, это было угодно Все-Создателю. Ведь силы Алдуина и Мирака были примерно равны, как ей показалось тогда, на вершине горы Кин, и, пожалуй, только пройдя такой путь, Драконорожденный сможет сразить своего злейшего врага. Глядя на Мирака, Фрея начинала сомневаться, что ее прежний знакомый совладал бы с Алдуином, несмотря на то, что совсем еще недавно и она полагалась лишь на свое оружие. С удивлением шаманка обнаружила, что истоки магии – вовсе не тайна. Все становится элементарным, стоит найти подходящего учителя. Мирак позволял себе многое, как и она в свое время в общении с ним, но это того стоило. Да, определенно стоило, мысленно повторила Фрея, с трепетом наблюдая, как, повинуясь рождающимся в голове образам, ее руки несут целительную силу. О возможности делать так еще два месяца назад она не могла и мечтать. О том же, что ее будет учить существо, некогда приходившее к ней в кошмарах, шаманка даже помыслить не могла. Закончив, Фрея отряхнула кисти рук и выдохнула. Подушечки пальцев покалывало, точно от онемения, но на самом деле причиной был слишком долгий непрерывный поток энергии. – Я закончила. Как ты себя чувствуешь? – Лучше, – ответил маг и повел плечами. Выпрямился и замер так на секунду. Расслабился. – Похоже, ты справилась. Тогда можно браться за что-нибудь посложнее. Шаманка поняла, что благодарности в очередной раз ей не дождаться, а тогда, у реки, это был побочный эффект от удара. Наверняка и не более. К тому же, он все обернул так, точно это было нужнее ей, чем ему. Ну ладно… Она уже стояла на пороге, когда медленно, сомневаясь, Мирак все же сказал: – Спасибо за помощь. Спокойной ночи. Фрея удивленно распахнула глаза и с трудом, но удержалась от того, чтобы обернуться. Ее щеки горели. – Доброй ночи, – буркнула она и быстро пошла прочь. В какой-то момент, кажется, даже перешла на бег, но тут же опомнилась. Радостно-возбужденная, женщина едва не перепутала коридоры, но в итоге все-таки нашла свою комнату. Несмотря на пережитое только что, ее клонило в сон, и, закутавшись в одеяло, Фрея улыбнулась и крепко уснула. Мирак остался сидеть на кровати, молча размышляя. Чувство, нахлынувшее после избавления от боли, казалось чем-то сродни счастью. Может, именно им оно и было. Но когда мужчина вновь надел свою мантию и в задумчивости ковырял ногтем оплывающую свечу, размышляя, стоит ли ему попрактиковаться в одном ритуале или лучше все-таки выспаться, дверь в комнату распахнулась, и к нему влетела Дельфина, раскрасневшаяся и свирепая. Сон откладывался. – Значит, я все-таки была права насчет своих подозрений. Ты стоишь на стороне драконов! – С чего бы? – Ты был жрецом их культа, вот с чего! – А больше вы ничего не нашли? Я же рассказывал тебе, что жрецы меня и убили. Острие меча уперлось Мираку в кадык. Горящий взгляд Дельфины буквально скользил по клинку и упирался ему в горло. – Назови хоть одну причину, по которой я должна поверить тебе, а не хроникам моих предшественников. В его глазах полыхнул огонь – настоящий, не отражение. Волосы на висках слабо качнулись от разогретого огненной аурой воздуха. – Не смей угрожать мне. – Если потребуется, я завершу удар раньше, чем ты поймешь, что произошло. – Я ваша последняя надежда. Ты этого не сделаешь. – Но ты сделаешь. Такие, как вы, способны на любое предательство. – Пусть так, если хочешь. Но одновременно с этим я – злейший враг драконов. Я – единственный, кто может спасти этот мир. Какая дилемма, а? – Мирак осторожно отвел от себя клинок. Теперь он упирался ему в ладонь над правым плечом, но напор несколько ослаб. Дельфина засомневалась. – Почему ты так резво убежала, Дельфина? Я за тобой не успеваю. – Эсберн, тяжело дыша, спешил к ним. В опущенной руке он держал книгу, заложив нужную ему страницу пальцем. – Ты же не дослушала. – Я услышала достаточно. – Ты, как всегда, нетерпелива и опрометчива. Как жаль, что нельзя посадить тебя под замок. Женщина опустила меч и, не веря своим ушам, обернулась. – Меня?! Зачем? – Запереть в архиве. Новые знания притушили бы твой огонь хоть немного, и ты не обрывала бы меня на полуслове, не заставляла бы бежать следом по темным коридорам. Я все равно, похоже, опоздал? – Эсберн взглянул на тонкую царапину на горле Мирака: Дельфина слегка перестаралась, угрожая ему мечом. – Бумага книг только распаляет этот огонь, – заметил Мирак, прикоснулся пальцами к горлу; покачал головой, поджав губы, когда увидел на подушечках следы крови. Кому, как не ему, было знать о силе воздействия огромного количества знаний на разум. Чудо, что он смог сохранить его. – Да, пожалуй, тебе это лучше известно, Мирак. – Что в книге? – хмуро спросила Дельфина, со стуком втолкнув меч в ножны. – Все, что мы хотели бы знать. В том, что ты мне рассказала о нем, нет ни капли лжи. Я все обдумал, и нам с тобой… остается только смириться и… поверить. Он не враг нам. – Эсберн отдал книгу Дельфине, тут же впившейся в нее взглядом, и обратился к Мираку: – Мне непонятно только одно. Как ты смог сбежать из Апокрифа? Ни один из князей даэдра просто так не отпустит того, кто завещал ему свою душу еще при жизни. Мирак ровно выдохнул, мысленно благодаря старика за предусмотрительное уточнение. Да, не враг. Но сложно продолжать кого-то ненавидеть, когда становишься кучкой пепла. – Мне помогли. Хермеус Мора давно охотится за знаниями этих людей, и, как я понял, не просто из скуки. Я бы и сам не отказался от подобных знаний. Они кивнули друг другу, подтвердив, что пришли к взаимопониманию, и некоторое время был слышен лишь шелест торопливо перелистываемых страниц. – Эсберн? – долгожданно для старика подала голос его ученица. – Допустим, что я согласна, но все-таки… Почему? Договаривать было не то что необязательно – нежелательно. Эсберн кивнул и отвел Дельфину в сторону. Понизив голос, чтобы Мирак не мог его услышать, он сказал: – Он ненавидит Алдуина больше, чем кто-либо, и мы просто не должны мешать ему. Во всяком случае, до исполнения пророчества. Так или иначе, он нам не по зубам – это я тебе могу сказать наверняка. – Почему? – повторила Дельфина, щурясь. В полумраке черты Эсберна слегка расплывались. Неужели старость нагоняет и ее, бегущую в том числе и от этой бесславной части жизни? – Во времена его рождения Мундус был молод, совсем юн, и он был переполнен магической энергией. Все верховные, равно как и низшие, жрецы драконов были нордами, а значит – и магами, ну а что теперь? Найди мне во всем Скайриме хотя бы дюжину нордов, хоть немного понимающих в любой из магических школ, и тогда я возьму свои слова назад. Дельфина открыла рот, чтобы возразить, и тут же его закрыла. Действительно… В этом был смысл. – А я угрожала ему… Думаешь, он бы действительно оказался быстрее меня? – Не хочу обижать тебя, Дельфина. Я видел тебя в деле, и все-таки ты опрометчиво поступила, осмелившись угрожать ему. Не стоило этого делать. Пойдем, тебе нужно выспаться. Думаю, они не покинут наш дом, не попрощавшись с нами. – А если… – Я поставил на вход маленькое заклинание. Если они захотят тихо уйти – я сразу проснусь. – Хорошо, – согласилась Дельфина. Она кожей чувствовала нетерпеливый взгляд жреца; он точно подталкивал ее, настаивая последовать просьбе старика. И она сдалась – но не Мираку, а Эсберну. Когда Клинки ушли, Мирак вздохнул и погасил свечи. Несмотря на способность держаться спокойно внешне, внутри он кипел, и в таком состоянии заниматься ритуальной магией было нельзя. Чем больше сила, к которой взываешь, – тем больше проблемы, если что-то пойдет не так. В Обливионе, сшитом на живую нитку из искаженной силы Архитектора Магнуса, все было иначе. Менее стабилен… и намного более безопасен для столь же нестабильной штуки, как магия. Он долго лежал в темноте, считая от тысячи в обратном порядке, и уснул где-то на седьмой сотне. Проснулся резко – и хотел тут же снова закутаться в одеяло с головой, но вспомнил, что в этой комнате темно всегда, ведь свет не может попасть в окно, которого нет. Может, он проспал час, может – двое суток. В любом случае, продолжать больше не хотелось. Нашарив на тумбочке кувшин, Мирак выпил воды и отправился бродить по ночному храму. Магический свет он не использовал: глаза достаточно привыкли к слабому сиянию, что пробивалось в щели высоко в потолке – возможно, проделанные в скале нарочно. Барельефы скалились острыми линиями, которые стали еще резче в слабом свете. По крайней мере, сейчас не ночь. Ноги сами привели его к тяжелой двери, из щели между створками которой ощутимо тянуло холодом. Пробормотав заученную наизусть формулу, мужчина толкнул дверь. Петли предательски заскрипели, и Фрея, стоявшая в редкой траве примерно посередине широкой террасы, покосилась на звук. – Тоже не спится? Конечно, он не ожидал увидеть кого-то еще, но, если и испугался, умело скрыл испуг. – Да, тоже. Но я думал, что я один люблю любоваться сонным Нирном. Что ты тут делаешь? – Слушаю ветер. Говорю с ним. Знаешь, то, что ты объясняешь мне… в этой магии и в нашей есть много общего. Я многое начинаю понимать. Посмотри-ка на это, – шаманка раскинула руки, держа их ладонями вверх. Она что-то беззвучно шептала, и слабый ветер колыхал ее волосы, выбившиеся из прически на виски. Слабо розовеющая на горизонте луна окрашивала ее лицо тоном темнее, чем было на самом деле. Раздались тяжелые хлопки крыльев, и на предплечье Фреи приземлился большой ястреб. Эти хищники до крайности не любили людей, и если кто-то из них видел, как человек подбирает с земли мертвого ястреба, еще полдюжины таких же могли выклевать неудачливому охотнику глаза. Перья этих птиц обладали чудесным свойством исцелять болезни, и пускай варить зелье из такого капризного ингредиента умели лишь самые опытные алхимики, охота на свирепых птиц шла вовсю. Фрея знала об этом. Она тронула ястреба за клюв согнутым пальцем, вздохнула и качнула рукой, приказывая ему улететь. Тот снялся и расправил крылья. Описав круг над их головами, хищник с клекотом растворился в предрассветных сумерках. – Надеюсь, позже я научусь призывать волков и медведей. На самом деле, не так уж и сложно… Мирак хмыкнул и покачал головой. – Долго. – Что долго? – У тебя ушло столько времени на одну птичку? Ваша магия непрактична. Она хороша, только если некуда спешить. А в бою счет идет даже не на минуты. Да мне ли тебе объяснять? Ты видела и сама. Фрея скрестила руки на груди и приосанилась, готовая защищаться. – Лавина, знаешь ли, тоже не обрушивается в одно мгновение. Но она гораздо мощнее, чем залп снежков. – Любое ритуальное заклинание срабатывает намного быстрее. – Если я захочу, сотня ястребов унесет всех твоих «ритуальных магов», будь их хоть пять, хоть пять дюжин, и всех скинет в реку. – Если успеешь, – сощурился Мирак. – Я только учусь, пойми, и учусь сама, без наставника. Мой отец смог бы, наверное. Жаль, он не захотел меня учить… Или… ты бросаешь мне вызов? – Бросаю. Мы проверим это, как только ты овладеешь оберегами. И если я окажусь прав, то ты поделишься со мной своими знаниями. Фрея рассмеялась и покачала головой. Чудилось ему в ее смехе нечто снисходительное. – О, нет-нет. Я не могу. Ни при каких условиях, извини. – Почему? Я не вернусь в Апокриф. Он не получит их. – И, тем не менее, Мирак понимал, что это слабый аргумент. Время шло, а он так и не сделал ничего, что могло бы разорвать или хотя бы ослабить путы, связавшие его душу с Апокрифом. И после второй смерти он вернется обратно, хочет он этого или нет. Он должен найти способ освободиться. – Не в этом дело. Мы не передаем свои знания чужакам. Чтобы разделить с нами наши секреты, ты прежде должен разделить с нами нашу кровь, стать скаалом-по-крови. Мы называем таких людей «бладскал». Это герои, оказавшие нам в свое время большую помощь. Они становятся частью нашего племени и после смерти заслуживают погребения по обычаю древних нордов, под куполом из зачарованного льда. – И что же, ты считаешь, что мне не стать бладскалом? – Сомневаюсь, что скаалам будет просто тебя принять, памятуя о твоих прежних заслугах. Сам понимаешь… Это должно быть что-то серьезное. По легендам, последним бладскалом был странник из Морровинда, который помешал Дикой Охоте Хирсина. Гончие Хирсина убили тогдашнего вождя нашего племени и отравили Солстейм проклятой звериной кровью. Порой по ночам на острове слышен их вой – иногда он переходит в человеческий крик. Если в первую часть рассказа верилось, да Мирак и сам некогда читал книгу о проведении Охоты, то последнее предложение, произнесенное робким полушепотом, его рассмешило. Звучало как намеренное приукрашивание, несмотря на то, что подобные дешевые трюки – почерк неразумных, а Фрея такой вовсе не была. – И ты в это веришь? В проклятую кровь? – Я сама слышала этот вой. Однажды даже рядом с деревней. Это так жутко. Это вервольфы, верберы… они все – слуги Хирсина. Они навеки уходят в его земли после смерти. – Солстейм – лакомый кусочек для князей даэдра, да? Фрея скрестила руки на груди. Длинные пальцы стиснули плечи. – Неприятно это осознавать. Может, ты и прав. Но скаалы все равно никуда не переедут. Мы связаны с этими местами навсегда, как корни связывают с землей дерево. В кустах внезапно что-то зашуршало, и оттуда спиной вперед вылезла Серана. В руках вампирша держала ножницы, бутыль и какие-то грибы. Как это все не рассыпалось при подобном способе передвижения, непонятно. – У меня определенно некий талант, – сообщила она, обернувшись и хмурым взглядом обведя своих спутников. – Чем занимаешься? – Все тем же. Алхимией, – уточнила Серана. – Я здесь недавно, не бойтесь. Слышала только про Хирсина. Фрея покосилась на своего собеседника. Тот старательно сдерживался, и это было заметно. – Бояться? Чего? У нас с ним нет секретов от тебя. Общих. Серана взглянула в сторону, выдыхая холодный воздух. У нее-то был от них секрет, и еще какой… Какой-то звук, раздавшийся в повисшей тишине, смутил ее. Опустив свою ношу на землю, женщина удивительно ловко, в три прыжка, вскарабкалась на крышу навеса, расположенного над тренировочной площадкой Клинков, и, приложив ко лбу ладонь козырьком, всмотрелась в горизонт. Короткий плащ развевался за ее плечами, мешая рассмотреть напряженную тонкую фигурку. Не исключено, что сие эффектное представление было организовано исключительно для Мирака. Не в силах очаровать его магией, вампирша могла свободно использовать то, что этот маг в любом случае остается мужчиной. Всерьез он ей симпатичен не был, но из спортивного интереса – почему бы и не позабавиться? – Что такое? Дракон? – спросил Мирак. Фрее показалось, что он не слишком впечатлен, хотя она взглянула на него только сейчас, когда он отвечал… не исключено, что Серана видела иное. – Да, мне показалось, что я слышу рык. Возможно, все-таки показалось, – отозвалась вампирша. Она села на крыше, свесив ноги, и отряхнула подол и штаны от древесной пыли. Казалось, в этом мире ее не занимает ровным счетом ничего, кроме чистоты ее платья. Потихоньку светало. Серана прислушивалась к рыкам дракона, который, похоже, летал где-то поблизости, на границе чувствительности ее слуха, а из-за обесцветившейся за многие годы пагоды медленно вставало солнце. Здесь, в горах, оно должно было жечь сильнее, чем на равнине, но пока его лучи не коснулись вампирши, а та лишь порой с тревогой поглядывала на залитые розовым заревом стены. Фрея, стараясь не обращать внимания на присутствующих, бормотала привычные слова-призыв ветру и пыталась сосредоточиться на волках. Это могло быть опасно, да и сможет ли волк вскарабкаться по скалам, восприняв зов, шаманка не знала. Но она знала одно: первое истинно шаманское умение – это воззвание к силам живой природы. Ничто живое не навредит тому, кто просит живое о помощи, пользуясь особыми ментальными формулами. Хлопнула тяжелая входная дверь, отвлекая Фрею. Это Дельфина, не изменяя своим правилам, вышла на террасу потренироваться и, чего уж греха таить, была крайне удивлена тем, что она не одна предпочитает утренний воздух. Но задать вопрос гостям она не успела: точно дожидавшись именно этого момента, дракон заревел гораздо ближе. Серана встала, развернулась к горизонту, и через пару секунд ее едва не сбило воздушной волной. Женщина успела вцепиться пальцами в пластины крыши и тем самым удержалась. Дракон описал круг. Ладное, длинное чешуйчатое тело легко рассекало воздух. Оно скользило в нем так плавно и стремительно, что Мирака, глядевшего на дракона, внезапно осенило, и крик, вырвавшийся из его горла, был не тем, который до самого последнего момента ожидали услышать присутствующие: – Гол Ха Дов! Небо вспыхнуло оранжевым огнем. Дракон резко изменил направление полета и спикировал прямо к ногам людей. Выплюнул страшным голосом, одним глазом глядя на стоящего в паре шагов от него Мирака: – Приказывай, тури. Дельфина дернула из ножен меч. Заметив это, Мирак вытянул руку в сторону женщины, раскрытой ладонью крайне категорично демонстрируя, как ей следует поступать. Серана не спешила слезать с крыши, к тому же, оттуда открывался как неплохой обзор, так и отличная огневая, в случае чего, позиция. Фрея же смотрела на Мирака, и его спокойствие передавалось и ей. Она не знала, что значит «тури», но драконы никогда с ними прежде не разговаривали и уж тем более не спускались вниз, следуя некому желанию, отличному от извечного «сожрать смертных, осмелившихся атаковать дракона». – Стой на месте! – Даэдра тебя побери, это же дракон! – крикнула Дельфина, желая и одновременно не решаясь приблизиться. Путь ей преграждал Мирак, при этом он еще и не спешил никуда отходить. Сомнения насчет его ненависти к драконам вновь всколыхнулись в душе Клинка. Мирак только поморщился в ответ на ее выкрики. Упоминание даэдра в таком предложении ему совсем не понравилось. – Я сказал: стой. И спрячь меч, еще поцарапаешь кого-нибудь. Видишь, он не нападает. – Что ты задумал? – У меня вдруг появилась идея. Сколько мы потеряли в пути сюда, день? Мы можем выиграть даже больше. – Мирак похлопал покоренного дракона по чешуйчатым пластинам на носу. Тот сощурился и прижал голову к земле, тихо и протяжно рыкнув. Видеть повелителя неба ведущим себя подобно домашнему животному было очень странно. – Ты предлагаешь нам полететь в Вайтран… на драконе? Ни за что, – решительно отказалась Серана. При мысли об очередном подъеме на головокружительную высоту ее начинало тошнить. Кроме того, там же солнце! Кроме того… не выйдет ли так, что, испугавшись чего-то в воздухе, она снова обрушит незнакомую ей силу на Драконорожденного, который из-за этого будет уже не в состоянии держаться за дракона, летящего на безумной высоте? А вот Фрея, похоже, была иного мнения. Во всяком случае, она сомневалась, но пока не отказывалась наотрез: – А это безопасно? – Вполне. А еще очень весело. Только вот потом всегда будешь желать вернуться в небо. Я скучаю по нему… уже так давно. – А потом ты его убьешь? – Зависит от того, как долго он будет в моей власти. Успеет отвезти нас и улететь – его счастье. Если же нет… – он развел руками, показывая, что это уже не его проблема. – А не боишься неадекватной реакции горожан? – спросила Серана. Мужчина представил и улыбнулся. Театральные представления с собой в главной импровизаторской роли еще со времен жречества были его слабостью. – Я ничего не говорил про город, хотя да, верно… Ты подала мне отличную идею. И... послушай, ярл просто не сможет отказать тем, кто явился к нему на аудиенцию верхом на драконе. Серана снова фыркнула, не слезая с навеса. – Думаешь, это поможет нам убедить его? Он же увидит, что ты и так подчиняешь драконов себе. «К чему ловить еще одного в моем замке?» – подумает он. – Страх – это сильнейший аргумент мироздания. Ярл вначале все, что нам нужно, пообещает, а уж потом только опомнится. Спор затягивался. Фрея топталась на месте, потирая розоватые вспотевшие ладони. Видно было, что решение она приняла и ей не терпится его озвучить. С одной стороны, ей было страшно, с другой – ужасно заманчиво. – Я согласна! Надо только за вещами сходить, – решившись, выпалила она. Мирак взглянул на решительное раскрасневшееся лицо и довольно закивал. Ему тоже не терпелось в небо. – Ну что, Серана, ты теперь в меньшинстве. Что скажешь? Вампирша что-то буркнула и спрыгнула с крыши. По-видимому, согласилась с большинством.