...и Солнце встает над руинами

Одавинг, вильнув зазубренным хвостом, снялся с земли и скрылся в пасмурном вечернем небе. Подтягивая повыше лямку плотно набитого мешка, Фрея проводила дракона взглядом и обернулась на Мирака. Тот же, не скупясь на магию, зажег большой магический огонь. Беловатый светляк взмыл в воздух над его левым плечом, осветив заснеженную землю и камни промерзлых руин на десяток футов кругом. Однако далекие тени от этого стали еще гуще. – Вот это и есть Скулдафн? – с ноткой разочарования в голосе уточнила Серана, словно ставя под сомнение честность Одавинга. Мирак только плечами пожал в ответ: – Когда-то тут было намного красивее. Могу навести иллюзию ненадолго, и вы это увидите. – Не нужно зря тратить силы, – попросила Фрея, хотя ей и было интересно взглянуть на прежний Скулдафн. Руины драконьего храма нависали над незваными гостями громадной изломанной тенью, и шаманке было и представить страшно, сколько уйдет энергии даже на миг их прежнего величия. – Просто расскажи о нем. – Об этом можешь не тревожиться. Подобные места полны скрытых источников магии, так что здесь я могу колдовать часами. Равно как и в моем прежнем храме, – возразил Мирак, но расходовать магию действительно не стал. – Нечто похожее есть… вероятно, уже было и в Бромьунаре. Но там драконы обращались к людям. А в это место приходили к ним мы. – Приходили? Отсюда есть иной путь, кроме как по воздуху? – Есть. – Мирак огляделся, ища ориентиры, и не очень-то уверенно махнул рукою в сторону зияющей чернотой пещеры, скрытой в расселине между скал за их спинами. – Путь идет через систему подземных пещер и тоннелей, он длинный и небезопасный, но нам приходилось преодолевать его время от времени. Алдуин не слишком-то торопился посещать Бромьунар по первому нашему зову. Хм. Слышите это? Там, в руинах, впереди, дракон. Вероятно, не один. Будьте готовы. – Полностью, – с предвкушением выдохнула шаманка, снимая со спины лук. Вообще-то к ней в голову в последние пару часов не раз забредала одна шальная идея, но стоит ли игра свеч? Обоснован ли такой риск? Чтобы завлечь и удержать даже небольшую хищную птицу, у нее уходило немало сил, а секунды концентрации незаметно перерастали в минуты. Здесь же, в бою, все происходит очень быстро. Но слова Одавинга терзали шаманку сомнениями. Покорить дракона, прямо как Драконорожденный… это так соблазнительно для недавно проклюнувшегося честолюбия. И так опасно. В итоге Фрея решила просто положиться на волю случая. Если выйдет так, что дракон отвлечется на ее спутников, то она рискнет. Если же нет… что же, значит, так угодно Все-Создателю. Драконов действительно оказалось двое. Стражи врат, защитники портала, совсем, должно быть, недавно возвращенные Алдуином на свои места. И эти двое явно не были расположены к разговору с кем бы то ни было, помимо своего повелителя. Снявшись с обломка расшатанного зубца, один из драконов понесся навстречу незваным гостям, второй же спикировал к подножию длинной лестницы, чудом не сбив с ног только что пробудившегося, но уже готового к сражению драугра. Слов не потребовалось ни одной из сторон – и без того стало ясно, что вот-вот начнется бой. Серана хмыкнула, сдувая со скулы щекочущую прядь, и решительно поразила иссохшего мертвеца сгустком огня. Стрела прочертила в воздухе бездымный след, без особого труда возвратила драугра в прежнее неживое состояние и оставила пятно копоти на крыле дракона. Тот зашипел, набирая воздух для выдоха, но завершить попытку не успел: ему в ноздрю впилась стальная стрела, выпущенная из лука. Фрея вскинула руку за спину, чтобы отточенным жестом вытащить из колчана новую. Тем временем Мирак примеривался к тому, чтобы сбить с неба второго дракона, удивительно ловко петлявшего в сумрачном небе. Дракон пока замечал лишь его – смертного, посмевшего ответить дова на его же языке. Выдох холода из уст мага зацепил его на излете, и осколки льда, сковавшие кожистую перепонку, посыпались на землю при первом же новом движении крыльев. Дракона немного повело в сторону, но он легко удержался в воздухе: это недоразумение лишь сильнее раззадорило его. В конце концов, охранять вотчину Алдуина от лосей и волков довольно скучно, а тут такие гости. Пускай и неясно, как эти смертные сюда попали, но солдаты вопросов не задают – тем более, жалким смертным. Они выполняют приказы, и только. Удивительно, но за прошедшее время все трое людей научились понимать тактику друг друга настолько хорошо, что в этой схватке заговаривать вслух уже не требовалось. Молча они разделили врагов между собой, обменявшись только взглядами, без единого слова принялись теснить их, отвоевывая все возможные преимущества. Драконы по-прежнему оставались серьезной угрозой в бою, но больше не пугали никого из них. А уж эти существа, в последний раз видевшие смертных вблизи слишком давно, и вовсе не знали, на что эти самые смертные могут быть способны. По правде сказать, когда-то Фрея тоже не знала, на что она способна. Топор и лук, прежде бывшие лишь охотничьими, приобретали все новые отметины и зазубрины в каждом настоящем бою. Кровь потусторонних и мистических существ рисовала на полулунном окончании клинка узоры в тончайших трещинках сталгрима, упругая тетива быстро темнела от частых прикосновений пальцев. Оружие наконец-то принадлежало ей всецело и выполняло то единственное дело, для которого предназначено, несмотря на все миролюбие племени скаалов. Их с Сераной дракон даже не успел взлететь вновь. Ледяные лезвия изорвали ему крылья, молнии ослепили, и тотчас же шаманка бесстрашно бросилась ему навстречу, вскинув топор над головой. Замаха не было ни разу – лезвие рассекало воздух почти без усилия, набирая силу лишь в момент падения. Серана тем временем отвлекала внимание ящера на себя, атакуя его издали магией и ускользая от огненных выдохов, опасных для нее вдвойне. Но и это длилось недолго: вскоре Фрея закончила дело последним точным ударом по основанию драконьего черепа. Что-то треснуло, дракон перестал метаться, и шаманка раскинула руки в стороны и соскочила с его головы на промерзшую землю. Огляделась. Отерла лоб тыльной стороной ладони и сощурилась, пытаясь различить смесь пота и крови на своей коже. Тогда, несколько недель назад, они прикончили дракона так же, вдвоем, без помощи Драконорожденного. Это было так… давно? Вспомнив о том дне, Фрея усмехнулась. Усмешка на ее окровавленном лице смотрелась жутко. Расправившись со своим врагом, соратницы смогли наконец спокойно взглянуть на то, как идут дела у Мирака, оставшегося со вторым драконом один на один. Похоже, он в помощи не нуждался, но бой порой бывает весьма непредсказуем… Дабы не схлопотать после порцию шпилек от уязвленного мужского самолюбия, женщины остались в стороне, не вмешиваясь, но наблюдая, не потребуется ли помощь. И тогда, быстро покосившись на Серану, Фрея освободила обе руки и свела их перед собой. Движения кистей и пальцев сейчас не сплетали заклинания, но помогали сосредоточиться. И кое-что определенно получалось. Уставившись прямо перед собой, Фрея прислушалась: поблизости обитало множество диких зверей, готовых откликнуться. Мистическая изнанка окружающего позволяла уловить каждого, но сейчас ей требовалось кое-что новое: она должна была отыскать в этом сплетении дракона. И, кажется, нечто подобное она-таки нашла – большое и упрямое, почти неподъемное. Тогда, зажмурившись, шаманка изо всех сил толкнула сознание дракона невероятным, до головокружения, усилием собственной воли, посылая приказ, – и почти сразу же услышала недовольный возглас Мирака. – Эй! Куда это он собрался? Открыв глаза и торопливо проследив за взглядом мага, Фрея в недоумении, не зная, куда деть свободные руки, пригладила волосы на виске: дракон, на которого она попыталась направить мысленное усилие, немедленно бросил поле битвы и полетел прочь, куда-то за горную гряду. Так или иначе, это был последний, и дальнейший путь вглубь руин оказался свободен. Поняв это, Фрея испытала смесь разочарования и удовлетворения. – Теперь-то уже неважно. Это был последний. Все в порядке? Ты пойдешь вперед? – Это ты сделала? – недоверчиво покосился на нее Драконорожденный, но в ответ получил неоднозначный кивок, и только. Довольный пока и этим, он приблизился к поверженному дракону. Мирак провел над ним раскрытой ладонью, глубоко вдохнул, и чешуя, отвечая на его присутствие, вслед за движением ладони стала обращаться сине-оранжевым пламенем – таким знакомым. Оно мигом распространилось по всей туше, охватило ее языками погребального костра и устремилось к Драконорожденному, свистя потоками ветра в обнажающихся костях. Сияние охватило его, на секунду лишив всех теней. Когда же огонь погас, Мирак вновь зажег магический свет взамен иссякнувшего. Ровное свечение выхватило из все густеющего сумрака площадку, заваленную обломками камней, и изъеденную северными растениями лестницу, ведущую к массивной металлической двери. Некоторые ступеньки целиком скрылись под высокими моховыми подушками, дверные кольца увил одревесневший плющ, свидетельствуя: через вход, предназначенный для смертных, сюда не входили сотни лет. Мирак обернулся. Серана могла видеть в полной темноте, но не Фрея. А если внутри им по какой-либо причине придется разделиться, его светлячок уплывет вслед за ним. Достаточно ли хороши остальные ее чувства, помимо зрения? Определенно, для проверок существуют куда более приятные обстоятельства, чем их нынешние. – Ночь – не лучшее время для прогулок по руинам. Фрея, я показывал тебе, как создавать свет? – Да. Я постараюсь не сломать шею, не беспокойся, – и Фрея зажгла свой огонек и пустила его летать над плечом. Он оказался поменьше, с золотистым оттенком, но для глаз такой свет оказался куда более привычным и приятным, чем холодная синеватая белизна. – Да, внимательно смотри под ноги, – согласился маг. – Будь осторожна. Первым поднявшись по лестнице, он поджег плющ. Стебли вспыхнули легко, почти не противясь магическому пламени, и быстро сгорели, освободив дверь. Тогда Мирак вскинул руки, чуть согнул пальцы, и слабое сияние, окутавшее их, вскоре замерцало на почерневшем металле. Телекинетическое поле сгустилось, наполнилось цветом, и со скрежетом просевшие створки поддались, царапая камни. Спустя несколько секунд они приоткрылись достаточно для того, чтобы внутрь смог войти человек. Мирак выдохнул, расслабился и стал усердно трясти кистями рук: подушечки пальцев неприятно покалывало. Магия изменения способна во много раз уменьшить усилие, необходимое для взаимодействия с предметом, но не способна свести его к нулю. Магической энергии в окружающем пространстве витало хоть отбавляй, с этим проблем никаких, а вот нетренированные мышцы плеч заныли и похолодели пальцы. – Вот нам и пора, – сказал Мирак, на ходу массируя ноющие руки. Свет заплыл в черноту следом за ним. Фрея, оглянувшись на яркоглазую Серану, ловко преодолела остаток искореженных ступеней и скрылась следом. Вампирша осталась одна в синей тьме, но это ее не тревожило. Она огляделась и на секунду прислушалась: дракон кружил где-то неподалеку, но больше не приближался. Интересно, почему он сбежал? Что именно сделала Фрея? Подойдя ко входу, Серана толкнула левую створку ладонью. Та осталась безучастной к ее попытке, намертво застряв, упершись в край каменного обломка. Вампирша попыталась еще, но смогла лишь оставить на двери вмятины от пальцев, неразличимые в темноте. Фрея нервно выглянула из-за дверей. Ночные развалины определенно не прибавляли ей боевого духа. – Идешь? – Иду, – и, сразу утратив к дверям интерес, Серана вошла в храм. Вопреки ожиданиям, внутри Скулдафн совсем не ощущался заброшенным. Скорее уж, где-то впереди их всех терпеливо ждали. Наверняка одинокий мертвец снаружи был всего лишь дозорным, каким-то сверхъестественным способом, быть может, передававший собратьям сигнал о том, что внутрь направляются незваные гости. Так и вышло: в одном из ближайших к главному входу залов их встретил отряд вооруженных мертвецов-культистов Алдуина, уже пробужденных и готовых к сражению. С лязгом захлопнулись двери за спинами спутников, вызвав у всех троих чувство дежавю. – Многовато вас тут, – сощурившись, сказала Серана. Крошечные молнии на кончиках ее полусогнутых пальцев замелькали будто бы сами собой. Мирак оказался прав: здесь, особенно внутри храма, запасы силы у магов ощущались безграничными. – Справимся, – ответил Мирак. Фрея быстро взглянула на обоих. Никто из них не успел заметить, как оружие оказалось в ее руках. Воительница не уступала магам в мастерстве войны, как бы ни казалось внешне непосвященным, что маги куда опасней. Драугры тем временем неумолимо наступали на них, воинственно скрежеща. В их руках поблескивало темное тяжелое оружие, изрезанное грубыми узорами нордских рун. Движения тел, изъеденных временем, напоминали перемещения оживших марионеток, упрямо разрывающих нити, что сковали их по рукам и ногам. Но, несмотря на подобную неуклюжесть, сила в руках, вскинутых в воздух исключительно благодаря магии, все еще теплилась, и теплилась немалая. Но это были всего лишь не-мертвые люди – и они никогда не были драконами. Даже не походили на них. И уж те, кто убивал их покровителей в общей сложности десятками, не могли и не должны были бояться несчастных смертных, скованных посмертной покорностью. Живой стремительный ум, молниеносная реакция, отточенные навыки – всего этого оказалось достаточно, чтобы вскоре завершить стычку с минимальным ущербом для самих себя. – Столько их… Алдуин нас так боится? – с удивлением в голосе сказала Фрея, обозревая поле боя, оставшееся полностью за ними. Мирак скрестил на груди исцарапанные льдом руки: – Еще как. А вот боги смертных не боятся. Они их забавляют. В конечном итоге, для них все мы всего лишь забавные игрушки. Шаманка остановилась, даже опустила руку, на которой полыхал золотистый цветок магии Восстановления. Маг тоже перестал идти вперед – и повернулся к ней. Взглянул на нее, ожидая вопроса, наличие которого явно читалось на ее лице. – Что-что ты сказал? – А что такого? – А Алдуин разве не из богов? Да? Он не бог? Но это ведь… все меняет. – Это ничего не меняет, – резко возразил Мирак. – Алдуин не принадлежит к аэдра, это верно. Но, может быть, ты хочешь послушать, каким жестоким и суровым был мир во времена его правления? Или хочешь вскоре увидеть это сама? Шаманка замотала головой, часто моргая. – Погоди-погоди. Я не говорила, что в таком случае мы не должны будем его уничтожить. Как раз наоборот. Просто… ты ведь знал об этом. И… молчал. – Ты не спрашивала. К тому же, это всего лишь мои догадки, хотя я редко бываю неправ. Я объясню. Истинным аэдра не нужно власти над смертными – это они нам нужны, чтобы было во что верить во этом запутанном и бесконечно изменяющемся мире. Порой вера – это последнее, что остается, и лишь она спасает нас от всеобъемлющей пустоты. Но, даже несмотря на это, никто и никогда все равно не видел ни одного из аэдра. – За такие проповеди тебя давным-давно должны были сместить с поста жреца, разве нет? – усмехнулась шаманка. В процессе изучения всего того, что сохранилось о Мираке до нынешних дней, она приобрела некоторое представление о вере, которую на тот момент исповедовали древние норды, и могла смутно догадываться о том, каким образом могло бы обойтись проповеднику подобное вольнодумство. – Разумеется. Всегда стараюсь, – кивнул бывший жрец драконов, улыбнувшись: ее слова его позабавили. Ему пришло в голову, что даже настолько дальние наследники Стража вовсе не безнадежны, хотя кто-то и считает их обреченными на полное исчезновение. Они пошли дальше. Нордская архитектура никогда не отличалась особой вычурностью, но в Скулдафне царила поистине аскетическая скромность: изъеденные сыростью и временем гобелены и удивительно искусная резьба на каменных стенах были единственными сохранившимися элементами внутреннего декора. Ну а Серана, кажется, не шутила, когда говорила еще в Вайтране, что ей интересно увидеть храм: она с любопытством изучала все, что встречалось им на пути. Страха перед неизвестностью темноты в ней не находилось совершенно ни капли, а истлевшие полотнища и рассохшиеся книги оставались неизменно целыми в ее нежных пальцах – ну, уж точно не хуже, чем были до ее прикосновений. – Так вот. Скулдафн, – сказал Мирак, возвращаясь к разговору, начатому еще снаружи. Идти в пятне магического света и в гнусной тишине, слушая лишь свои шаги и дыхание, ему не нравилось так же сильно, как и Фрее. Это слишком напрягало и, как следствие, выматывало – а ведь настоящая, решающая схватка еще далеко впереди. Одно утешало: он хотя бы примерно знает, сколько и каким путем им еще предстоит пройти, прежде чем каменный лабиринт выведет их на крышу. – М? – повернулась к нему Фрея. В ее глазах блуждали огоньки – по два в каждом зрачке. Черты лица ее, заостренные насыщенными тенями, заставляли его сердце замирать в груди – а затем вдруг пускаться бегом, спеша неизвестно куда. Лишь дыхание помогало ему совладать с собой. Или речь, льющаяся свободной рекой, когда рассказываешь о чем-то любимом и хорошо знакомом. – Ты просила рассказать о нем, помнишь? Тут не очень-то гостеприимно, это верно. Очень скромно. Но этот храм был построен не для людей. Бромьунар – тот да. Там находится древний город нордов, столица Скайрима. Да… была когда-то. Сейчас там и города нет, наверное? Но неважно. Там было красиво. Немного мрачно, немного давяще. Но все равно мне нравилось. А тут я был в прошлой, можно сказать, жизни всего раз, и мне совсем не понравилось это место. – Не понравилась обитель Алдуина? Может, поэтому тебя и сослали на Солстейм? – спросила Серана, как раз в этот момент выскользнувшая из боковой комнатушки. В ее руках обнаружился пузатый флакон, испещренный узорами вековой пыли и плесени. Откупорив его, вампирша с любопытством заглянула внутрь, поболтала содержимым и, снова заткнув пробкой, без сожаления бросила через плечо обратно. Правда, ожидаемого звука лопающегося стекла не раздалось, и она пробормотала: «Хорошо засохло». Мирак усмехнулся. В отличие от Сераны, он не разглядывал все подряд в поисках чего-то древнего и потому достойного внимания, а шел медленно, уверенно, внимательно изучая каждый поворот, силясь вспомнить старые ориентиры. И пока, кажется, вполне справлялся со своей задачей. – Сослали… Интересное слово. Нет, едва ли. Не думаю, что мое мнение об этом месте вообще стали бы спрашивать. И дело было совсем в другом. Дракон приказывает – ты делаешь. Если, конечно, хочешь жить, потому что к смертному лично они обращались редко. Это было величайшей честью. – Хм. А разве на Солстейме тебе не нравилось? – Очень нравилось. Иначе зачем бы я захотел туда вернуться? – Действительно, – буркнула Серана, не зная, как еще ответить. Снова потянулись прогулки по бесконечным коридорам, порою перемежающиеся короткими схватками с драуграми. Время от времени очертания каменных глыб в потолке и в стенах исчезали, сменяясь сплошной серостью, и тогда становилось понятно: некоторые части храма высечены прямо в камне. То тут, то там, однако, им встречались завалы, плотно перекрывавшие путь, но Мирак всегда находил способ обойти их по соседним переходам. Фрее и Серане оставалось лишь позавидовать его памяти. То и дело они переглядывались, и каждая понимала в лице другой: они обе удивлены и ничего не понимают. Но при этом и чувствуют подвох. – И как ты тут ориентируешься… – выдохнула Фрея, озираясь, когда они вновь свернули направо, чтобы обойти тупик. Для нее все коридоры выглядели абсолютно одинаково. Для Сераны, похоже, тоже. – Нам нельзя потеряться, – ответил Мирак. Серебристая нить заклинания, видимая только ему, тянулась от кончика указательного пальца и вела туда, где дорога свободна, но лишь до тех пор, пока он продолжал удерживать в сознании образ цели – тяжелых дверей, отдаленно похожих на те, входные, но нужная им дверь вела на крышу, где обычно паломников встречал Алдуин. Мирак начал использовать ясновидение, как только понял, что все метки, которые могли бы вывести их, окончательно оказались стертыми временем. А если они втроем здесь заблудятся и погибнут из-за его гордыни – оно сотрет из Нирна и их, и его. На этот раз окончательно. – Неужели ты так хорошо помнишь дорогу? А был здесь только раз? – усомнилась шаманка. – Можно и так сказать. Неважно, – уклончиво ответил маг. Выдавать свою тайну ему не хотелось. – Ладно. Не спрашиваю, – с пониманием сказала она и снова зажгла свой огонек. Мирак испытал благодарность к Фрее, и его это совсем не смутило – а произошло подобное едва ли не впервые. Но очередное замешательство настигло их в Зале истории, где им пришлось довольно туго. Ни Мирак, ни Фрея не сумели удержать концентрацию, и в пылу битвы с защитниками храма и портала их огоньки погасли один за другим, едва не лишив их шанса на победу. Но, к счастью, все по волшебной случайности сложилось в их пользу: предвидя слишком большое сближение с одним из атакующих, Мирак успел воспользоваться эфирной броней, чтобы не получить рану, и ее мерцания в темноте оказалось достаточно, чтобы покончить с оставшимися врагами. Серана, которая в свете не нуждалась вовсе, даже рискнула сунуться в ближний бой, чтобы помочь, и только чудом не оказалась ранена. Расправившись с охранниками зала, маги вновь осветили комнату, одновременно взмахнув руками. Магические светлячки всплыли к потолку и встретились, выхватив из темноты источенные гравюрами стены и тяжелую каменную дверь. Мирак и Фрея поймали встревоженные взгляды друг друга на себе, одновременно сообразили, что это означает, и оба с улыбками отвели глаза, смутившись. – Тебя интересовала история, да, Серана? В этом зале собрано все, – нарушив тишину, Мирак обвел зал широким жестом. – Знания достанутся тому, кто окажется в силах их расшифровать. Интересует? Прогулявшись по залу, Серана потрогала стены, отошла, чтобы охватить взглядом издали целые сцены из гравюр, и приблизилась к двери на противоположной стороне. Потрогала тяжелые кольца, обвела пальцем отверстия для ключа и спросила: – Может, чуть позже. А что за этой дверью? – Последняя комната перед выходом наверх, – ответил Мирак, с намного меньшим любопытством разглядывая стены. Он примерно знал, о чем там рассказано, но и без гравюр неплохо помнил свое время и не нуждался в красивом вранье, предназначенном для потомков. – Туда нам и нужно. – А ты знаешь, как ее открыть? – Да. Драконьим когтем, выточенным из чистого алмаза. Серана даже обернулась. – Как-как? Маг развел руками, демонстрируя, что как раз он-то тут ни при чем и идея не его. – Люди любят превозносить и преувеличивать, ты разве не замечала? Готов поспорить на что угодно, что это была гениальная идея архитектора. Он был безнадежен. – Даже на свою душу поспоришь? – коварно переспросила Серана. – Нет. – Так и знала. – Хватит вам. – Фрея, отойдя к дальнему темному углу, что-то разглядывала, не решаясь поднять. Все же решившись, протянула руку, развернулась, и на ее ладони всеми цветами радуги заполыхал прозрачный коготь дракона. – Мы ищем что-то… вот такое? – Откуда он там? Я думала, ему место на… например, вон на том алтаре, – кивнула Серана в сторону. Там, в центре комнаты, действительно возвышался алтарь – каменный постамент, украшенный резьбой по краям. Но он был, разумеется, пуст. – Наверное, сбили в пылу боя, – возразила Фрея. – А какая теперь разница? Коготь у нас. Давайте идти дальше. Ей не терпелось покинуть каменный мешок без окон и поскорей оказаться на свежем воздухе, и в этом желании Фрея была не одинока. – Ты права, – сказал маг. Он подошел к двери и попробовал сдвинуть внешнее кольцо головоломки. Оно поддалось удивительно легко – не потому ли, что в каменном механизме нечему ржаветь? Мирак покосился на Фрею, которая протягивала ключ ему, и попросил: – Переверни коготь. Что там нарисовано? Положив ключ на ладонь, Фрея вгляделась в прозрачные грани. – Лиса… бабочка… – Мотылек, – рефлекторно поправил Мирак, осторожно перемещая кольца одно за другим. Они действительно оказались совсем не тяжелыми, хотя он знал: на самом деле это заслуга хитрого древнего механизма. В конце концов, жрецы, будучи магами, отдавали себя духовному развитию, лишь изредка вспоминая о физическом, и в любом другом случае для них было бы не по силам воспользоваться такими замками. – Да. И дракон. Когда Мирак закончил, Фрея протянула ключ ему. Он в ответ покачал головой и отошел: ему пришло в голову, что такой скромный жест окажется достаточной благодарностью за предыдущую мелочь. Оставаться в долгу – отвратительное ощущение. А Фрея, кажется, не против прикоснуться к истории хоть так. – Давай ты. – Спасибо, – ответила Фрея с радостью в голосе и в глазах – значит, угадал! – и шагнула к двери. Волнуясь, она поднесла руку с когтем к печати в центре. Три выступа вошли точно в отверстия, а когда, прижав коготь сверху своей рукой, шаманка попыталась повернуть его, как обычный ключ, на первой же четверти оборота что-то щелкнуло, сработала система противовесов, и кольца одновременно сменили положение: комбинация сменилась на трех драконов. Дверь, скрипя и скрежеща, стала съезжать вниз, вздымая облака каменной пыли. – Куда его теперь? – озираясь и все еще держа бесполезный теперь коготь на вытянутой руке, спросила Фрея. Серана подошла сзади и похлопала ее по плечу. – Забирай с собой, – шепнула она. – На память. – А это не воровство? – А ты видишь тут кого-то, кого можно ограбить? Кого-то живого из тех, кто тут живет? С этим поспорить не получилось, и Фрея, успокоив совесть, сунула коготь в мешок, надеясь, что он не распорет ткань. К этому моменту дверь полностью вошла в паз в полу и надежно там засела. Путь был открыт, а широкая дверь, похожая на входную, виднелась впереди, совсем близко. Войдя в нее, спутники шагнули в лунную ночь. Серебристо-розовый свет, льющийся с неба, освещал каждый камешек плоской крыши, каменный же саркофаг и постамент с посохом, но мерк перед величественным бело-золотым потоком искр – мерцающим столпом портала. Зрелище захватывало дух. Но стоило сделать всего один шаг по направлению к порталу, как крышка саркофага треснула от мощного удара. Еще один удар – и она лопнула и соскользнула вниз, а из открывшейся ниши стало подниматься иссохшее тело, замотанное в истлевшую ткань и закованное в чешуйчатый нагрудник. Мирак присмотрелся, приложив ладонь ко лбу, а Серана и Фрея притихли по бокам. Подобное некромантическое зрелище на фоне стены живого яркого света пугало, но и завораживало. – Накрин, – помедлив, произнес Мирак, наконец отличив глухую маску на оживающем существе от семи остальных, носимых всеми прочими жрецами Скайрима. – Это драконий жрец? Ты его знал? – Неважно. Мы в любом случае с ним сейчас не договоримся, – отрезал маг. Не объяснять же им сейчас, что жрецы снимали маски даже перед коллегами крайне редко. На это решались только очень хорошие знакомые и друзья – а какие друзья могут быть в политике? Накрин взмыл еще выше и выпрямился. Теперь он совершенно точно увидел незваных гостей. – То есть, в другое время это может быть возможно? – съязвила Серана. Мирак отмахнулся: – Не придирайся к словам. Мертвый жрец драконов поплыл по воздуху к своему посоху. Он перемещался очень быстро, даже стремительно, и прежде, чем кто-либо из живых успел отреагировать, костистая рука схватила посох с оскаленной мордой дракона на конце, дернула вверх, вытягивая его из камня, и портал погас. Неподвижные глазницы маски уставились на противников, и вокруг пасти дракона на посохе начало сгущаться оранжевое сияние. – Что нам делать? – невольно выдохнула Фрея. Мирак вскинул руки и начал чертить в воздухе нечто, даже и близко не похожее ни на одно из знакомых Серане заклятий. Искорки, отрывавшиеся от его пальцев, падали вниз, прилипали к подолу мантии и гасли. – Теперь только сражаться! Легко сказать, трудно сделать. Накрин парил над землей, а не ступал по ней, отчего ломкая резкость движений мертвого тела терялась, а взамен возникала устрашающая грациозность и легкость. Попасть по нему оказалось задачей трудновыполнимой, даже пока он не атаковал, но стоило ему начать отвечать Серане ударом на удар – и стало некогда даже моргать. Оставалось лишь вовремя увертываться от огненных шаров, взрывающихся в опасной близости от них, и пытаться выгадать секунду, чтобы натянуть тетиву и выпустить стрелу хотя бы примерно, не целясь. Хитрый мертвец ухитрялся атаковать всех одновременно, тем самым никого не подпуская близко к себе. Все же рискнув и потеряв лишнюю секунду, Фрея обернулась в поисках Мирака, выскользнувшего из ее поля зрения, и замерла, опешив: и он теперь не бегал по камням, а парил над ними, так что они с Накрином двигались одинаково стремительно. И Мирак сражался с ним по-настоящему яростно: глазам было больно смотреть на него, окутанного густым алым сиянием. Драконий жрец перед его носом был самым назойливым напоминанием о прошлом, напоминанием излишним, ненужным, и этим внушал ему гнев – ровный гнев боя. Бывший жрец драконов сражался против нынешнего в полную силу, и девушкам, похоже, оставалось теперь просто укрыться за оберегом и не мешать. Так они и сделали. Лишь порой Фрея прицеливалась – теперь это было возможно – и пускала одну-две стрелы, но даже этим не могла отвлечь на себя внимание разбуженного драугра. И тут со стороны горного хребта, по вине снежных шапок видимого даже в ночи, раздался звук, от которого пробрало морозом до костей: рев дракона. Спугнутый парой часов ранее, он возвращался, и явно не для того, чтобы помочь им. В этом Фрея убедилась, когда морозный выдох ударился в ее наспех подставленный оберег, ослабив его наполовину, и в ту минуту она смогла подумать лишь об одном: хорошо, что не в Мирака. Но на дракона у них попросту не было ни времени, ни сил, ведь огненные шары, залпы сосулек и молний, от которых уклонялся Мирак, летели куда угодно, да, к тому же, неширокая площадка не располагала для боя в пользу людей, и Фрее пришлось попытаться еще раз. В этот мысленный толчок она вложила много, очень много сил, и, быть может, именно осознание неизбежного придало ей уверенности. На этот раз шаманка не устояла на ногах и упала на колено, схватившись за голову. Перед глазами все поплыло, но она каким-то чудом сумела разглядеть, как дракон резко развернулся в противоположную сторону, тем самым распространив по площадке тугой порыв ветра, и выдохнул пламя в Накрина. Поток пламени снес оберег и поджег истлевшие одежды жреца. Это и стало переломом в их последней перед Совнгардом битве. Пытаясь сбить пламя, Накрин на секунду позабыл о своем противнике, и тот этим воспользовался: мощный удар молнии испепелил мертвеца, тем самым возвратив его в прежнее состояние. На камни с дождем пепла упала, звякнув, маска, а рядом с ней – обугленный посох. Дракон, вглядевшись в фигурки внизу, помедлил, но улететь уже не успел: Мирак, выдохнув, твердо встал на ноги и сковал дракона подчинением воли. Покружив над площадкой, ящер, недовольно рыкнув, послушно пикировал куда-то в долину, и можно было наконец вздохнуть спокойно. – Ты… летал, – к Мираку подошла Фрея. В ее глазах горело восхищение. – Левитировал. И раньше редко использовал это в бою. Это впечатляет. Я знаю, – не удержался от поправки маг. Склонившись, он поднял посох и попытался стереть с него гарь рукавом. Зачарованное дерево обуглилось, но не более того. Посох остался цел. – Какая любопытная вещица, – явно не брезгуя человеческим прахом, Серана подняла маску жреца и почти нежно скользнула пальцами по суровым очертаниям лица. – Хочешь – бери, – отозвался Мирак и тут же едко добавил: – На память. Он уже поднимался на постамент с посохом Накрина в руках. Рассмотрев меж камней углубление, он присел на корточки и провел кончиками пальцев над вязью рун, расположенных кругами. Гениально. Каждый из избранных драконами оказывался уникален по-своему, и они не ошиблись ни разу. Накрин создал портал в Совнгард, например. И настало время использовать его снова – пожалуй, в последний раз. Маг встал, вскинул посох над головой и втолкнул его в камень. Убрав руки от древка, Мирак взглянул в снова побежавший откуда-то с неба каскад светлых искорок. Зная, куда ведет этот путь, зная, что скоро все должно закончиться, Драконорожденный неожиданно испытал леденящий страх. Со стороны его спутницам, ослепленным сиянием завихрений магии, казалось, что он просто смотрит вглубь воронки, пытаясь увидеть в ней нечто, понятное только ему, но на самом деле он просто не решался сделать шаг вперед. Но секунды шли, а он все стоял на месте, медлил, и Фрея нерешительно окликнула его: – Что-то не так? Прерывисто вздохнув, маг закусил губу и с закрытыми глазами шагнул в портал. Фрея и Серана увидели, как его контуры раздвоились, а портал вспыхнул ярче. Но уже через секунду никуда не исчезнувший Мирак вдруг пошатнулся и стал падать назад – безвольно, с прямой спиной. Бросившись к нему, Фрея едва успела спасти его от удара о камни и, сев на колени, опустила его на них и пригладила встрепанные влажные волосы. – Что случилось? – беспомощно спросила она, вскинув голову, чтобы увидеть лицо Сераны. Та развела руками, удивленная, но не очень-то сочувствующая: – Не знаю. Но, может, так и должно быть. – Объясни? Серана сделала пару шагов в одну сторону, развернувшись, прошлась в другую и скрестила руки на груди. Так ей было проще собраться с мыслями. – Совнгард – это загробный мир для нордов, павших в бою, согласна? Фрея приподняла бровь. Она ничего не поняла, но осторожно согласилась, видя, что Серана в своих словах уверена: – Ну… наверное. – А, точно… – махнула рукой вампирша, – ты же этого не знаешь. В общем, я хочу сказать, что в царство мертвых живому попасть нельзя. То есть, материальному. Можно только душе. Как и в Обливион. – А как же Алдуин? Серана неприязненно покосилась на портал. Тот ждал их, искря и сияя, но они уже не горели желанием входить в мир павших героев. Слишком уж сомнительным на деле оказалось это путешествие. – Алдуин все-таки могущественный дракон. К тому же, это может быть связано еще и с его… обязательствами перед некоторыми неприятными существами из Обливиона… сама понимаешь. По той же причине лично я бы не стала туда соваться. – Да и я в таком случае не пойду, – вздохнув, ответила Фрея, признав правоту соратницы. – Нужно присмотреть за ним, пока… душа не вернется. Надеюсь, он справится один, как и хотел. Но до чего же у вас все сложно и странно… Серана села рядом прямо на камни, скрестив ноги. Она совсем не чувствовала холода от промерзшей кладки, который уже начал пробираться под плотное облачение шаманки скаалов. – И, тем не менее, это все – правда. Знаешь ли ты о принципе мифопеи? Все то, во что верят люди, ну и меры тоже, существует, но лишь до тех пор, пока они в это верят. Фрея наморщила лоб, честно пытаясь понять услышанное. – Сложно. Можно попроще? – Ну, это философская категория, – вздохнула Серана и в свою очередь нахмурилась. – Мама любит о таком распространяться… Ладно. Вот смотри. В кого вы, скаалы, верите? – Во Все-Создателя, – тут же ответила Фрея, и сведущий в тональностях голоса человек различил бы в ее ответе трепет. Серана кивнула. – Ну вот. Согласно этому принципу, Все-Создатель существует на самом деле, пока существуете вы. Пока остается хоть один человек, который в него верит, он продолжает оставаться реальным, потому и помогает вам. Но как только исчезнет последний скаал – исчезнет и он. – То есть, не мы зависим от него, а он от нас? – Думаю, это замкнутый круг. Понимаешь меня? – Теперь понимаю. И поэтому Мирак не исчезнет, – внезапно горячо возразила Фрея, скорее, стараясь этим успокоить себя, чем преследуя какую-либо иную цель: – я ведь в него верю. Все с ним будет хорошо. Серана грустно улыбнулась. Только что она поняла одну вещь – даже две, но вторая касалась ее лично и только ее чувств. А вот первую она позволила себе озвучить: – О… ты не просто веришь в него. Я вижу теперь. Ты его любишь. Смутившись, Фрея отвернулась и опустила взгляд на бескровное лицо Мирака. Он дышал медленно и тихо, точно спал, но сейчас его не разбудить ни ведром ледяной воды, ни дюжиной затрещин. Даже его веки не дрожали. И сейчас Фрея впервые обратила внимание на то, как Мирак красив. Нет, не совсем так. Скорее, он выглядит… правильно. Даже будь ей дана воля что-либо изменить в его внешности, она бы не стала этого делать. Все так, как и должно быть. Даже его шрамы… пожалуй. Сейчас она имела возможность безопасно и беспрепятственно разглядывать его – и время теперь не тянулось, а просто неслышно утекало мимо. Да и с его характером, пожалуй, все то же? Ей ведь не хотелось бы ничего менять? Во всяком случае – сверх того, что уже изменилось или оказалось куда лучше, чем она… ожидала? Прервав ее медлительные рассуждения, Мирак на ее коленях вдруг дернулся. Он глухо кашлянул, напрягся в плечах и приоткрыл глаза – но они закатились, и Фрея увидела лишь покрасневшие белки, – а затем веки опустились снова. В уголке резко побледневших губ показалась кровь. Не веря своим глазам, Фрея встряхнула его, схватив за плечи, но не добилась этим ничего. Лишь капелька крови выкатилась из уголка его губ и прочертила яркую полоску на побледневшей коже. – Нет! Должна же я была пойти с тобой! Она рванулась, пытаясь вскочить на ноги и войти в портал, но Серана в секунду оказалась на ногах и преградила ей путь. Хотя сейчас шаманку не остановила бы и дюжина чистокровных вампиров, она снова вспомнила о Мираке, чье тело – неужели теперь всего лишь тело? – оберегала до сей поры, и, прикусив губу, чтобы всхлипами не мешать себе слушать пульс, прижала пальцы к его шее. Руки ее тряслись, сердце стучало в ушах. Так страшно ей не было еще никогда. Пульс уловить не получалось. Понадеявшись, что во всем виновны ее трясущиеся пальцы, Фрея, вскинув голову, просительно взглянула на Серану. Та поняла, присела рядом и коснулась его шеи, но почти сразу же бессильно покачала головой. Нет… Нет. Почему так? Почему именно сейчас?! Фрея оттолкнула ее и, прикусив губу, запрокинула голову. Ей в лицо ударил свет лун, который она даже не заметила. Невыносимо. Как… как же так? Это разрушающее изнутри чувство было ей знакомо – однажды она уже пережила его, когда лишилась матери. Память с трудом сохранила лишь воспоминания о пустоте и удушающем чувстве внутри грудной клетки, но сейчас все вернулось в прежних красках – и даже ярче. Терять родного человека страшно, но куда страшнее чувствовать собственную вину и беспомощность. – Нет, нет… как же так! Я ведь люблю тебя… – уткнувшись в его лоб своим так, что ее встрепанные волосы закрыли их лица, бормотала шаманка, раскачиваясь. Несмотря на этот жест, приглушивший изломанный голос, Серана отлично расслышала все до единого слова, и у нее сдавило горло. Ей очень сильно хотелось помочь. Но как? Снова им осталось только ждать – но теперь уже неясно чего. Хотя бы, наверное, пока Фрея не успокоится. Может, тогда шаманка скаалов сможет сделать хоть что-то с помощью своей магии – снова.

***

В первую секунду, едва ступив на земли недоступного ему прежде Совнгарда, Мирак не заметил подвоха. Густой туман, стелющийся кругом, не позволял видеть дальше вытянутой руки, а прямо над головой закручивались в спираль росчерки северного сияния всех цветов и завитки розоватых туч. Это выглядело на редкость красиво. Если бы еще можно было что-то разглядеть кругом… Маг взмахнул рукой, и магический свет рассеял туман на пару шагов вокруг. Но, оглядевшись в поисках своих спутниц, Мирак не обнаружил рядом никого. Почему же они не пошли за ним? Передумали? Еще объяснимо для Сераны, но совсем не похоже на Фрею. Их должно было остановить что-то крайне весомое. Но что? Алдуин проходит беспрепятственно. Он прошел тоже. Что же тогда они? Быть может, портал годится лишь для тех, кто с душой дракона, рассудил Мирак, еще немного тщетно их подождал, и, несколько успокоив себя собственным объяснением, двинулся вперед, стараясь держаться широкой тропы, начинавшейся точно у его ног. Все равно пути назад не было – только вперед. И он пошел, пребывая в уверенности, что дорога выведет его туда, куда следует, пусть он и сам пока не знал, что именно ему нужно. Время от времени в тумане раздавался рев Алдуина. Тени умерших, чуть более плотные, чем туман, то и дело мелькали в паре шагов от мага, но тут же исчезали вновь. Наверное, тоже искали дорогу в непроглядном мареве. Так и должно быть, или это все – проделки Алдуина? Одна из теней вышагнула из тумана прямо у него перед носом и стала хорошо различимой. Это оказался бледный юноша лет двадцати в синей кирасе. Похожие одежды носили стражники Виндхельма. Брат Бури? Похоже на то. Увидев прямо перед собой человека, он вздрогнул, но тут же опомнился и затараторил: – Ох! Мне показалось, что это… уф. Так не должно быть! Этот туман напустил Алдуин, он там, в тумане, пожирает моих товарищей! – Так я и думал, – мигом помрачнев, ответил Мирак. – Куда ведет эта дорога? – Дорога? – он опустил голову и даже подпрыгнул от восторга и облегчения. – О, я нашел ее! Она ведет к Залу Доблести, но теперь мы все потерялись в тумане и не можем туда добраться. Безопасно только там. Могу я пойти с тобой? Мирак кивнул. Дальше они пошли вместе. Незнакомец упорно смотрел себе под ноги, каждый раз вздрагивая, стоило раздаться рыку Алдуина, а Мирак получил возможность прислушаться к себе. Он обратил внимание, что здесь все так же, как во время пребывания в Обливионе: тело совершает привычные для жизни в Нирне жесты, но на самом деле не нуждается во многих из них. Он задержал дыхание и убедился в этом, коснулся груди слева – и понял, что здесь законы существования действительно схожи с теми, искаженными, знакомыми ему не понаслышке. Но от молчаливых раздумий Мирака отвлек крик. Его незадачливого спутника в ту секунду постигла судьба всех остальных его товарищей, а, вскинув голову, Мирак успел заметить гибкую чешуйчатую шею и обжигающий взгляд злых алых глаз. Он не знал, заметил ли его Алдуин, понял ли, кто перед ним – снова – и поэтому, вскинув голову, он призвал всю силу своего Голоса и крикнул в спираль над своей головой, заменявшую солнце: – Это я пришел за тобой, Алдуин! Больше ты никуда не сможешь сбежать! – Еще посмотрим, кто победит, ничтожество! – раздался ответный рокот, и эхо от него раскатилось по всему Совнгарду. Мирака этот ответ позабавил, но редкие тихие смешки стихли, едва он понял, что туман впереди редеет и как будто расступается. Клочья тумана уже не образовывали сплошную стену, и вдалеке что-то смутно белело. Заинтригованный, он поспешил вперед, и, быстрым шагом преодолев оставшийся отрезок пути, замер на краю туманного полотнища и в изумлении распахнул глаза. За широкой и наверняка очень глубокой пропастью возвышалось огромное сооружение – должно быть, тот самый Зал Доблести, о котором говорил Брат Бури. С усилием отведя взгляд от сверкающих шпилей, он увидел мост из огромного белоснежного скелета, а у его начала с этой стороны пропасти – очень высокого, на две головы выше него, человека с секирой за плечами. Похоже, это страж моста. Но человек ли это? Было в нем нечто смутно знакомое, сложенное из многочисленных описаний в книгах. – Мое имя Тсун, я был и остаюсь оруженосцем Шора, господина этого места, – ответил великан на невысказанный вопрос. – По какому праву ты хочешь войти в Зал Доблести, герой? Нужные слова сами пришли Мираку на ум, точно вспыхнули перед глазами. – По праву рождения. Я Довакин. Великан одобрительно кивнул. – Довакин… Мне известно, зачем ты здесь, и я знаю, что троица древних героев, жаждущая отмщения Алдуину больше, чем кто-либо, ждет лишь тебя для свершения мести. Но правила одинаковы для всех. Покажи мне свою силу, и тогда я и Шор сочтем тебя достойным и позволим пройти к Залу Доблести! Тсун выхватил из-за спины секиру, замахнулся, и Мирака спасла лишь его реакция: мгновенно выдохнув «Файм», он стал бесплотным и сразу, не теряя ни секунды, начал сплетать ритуальное заклятие молнии. Здесь, вблизи Этериуса, колдовать было намного легче, чем в любом из мест Нирна. Там ритуалы ложились на плечи неподъемной тяжестью – здесь же руки двигались очень легко, будто кто-то невидимый поддерживал его запястья снизу. Удар молнии пошатнул стража, но не более. Будь он обычного роста, его бы смело в пропасть. Мирак зашипел сквозь зубы и отступил на пару шагов назад, спасаясь от очередного взмаха секиры. Огненный шар, брошенный Тсуну в грудь, почти лишил его равновесия, еще один заставил сделать шаг назад. Третий удар сбил бы его с ног, и поэтому страж кивнул, спрятал секиру за спину и отступил в сторону и чуть вперед, дальше от края пропасти. – Достаточно. Путь для тебя открыт. Иди, и да пребудет с тобою Шор. И, преодолевая конечный отрезок пути, бывший жрец драконов заметил еще одно: в Совнгарде оказалось совсем не холодно. Воды Обливиона впивались в его кожу ледяными иголками, а ветер Совнгарда бодрит и окутывает, как добротный плащ. Но в остальном эти отрезки мира очень схожи. Огромная дверь поддалась легко и без капли магии и бесшумно закрылась за его спиной. В лицо дохнуло теплом, в уши хлынули радостные голоса беззлобно спорящих падших героев. Стоя на пороге Зала Доблести, Мирак глядел на героев, беззаботных и бессмертных, пирующих в обители Шора, и понимал: он отказался от всего сам. Пускай и не знал тогда, от чего именно. Нет, не то чтобы его привлекало подобное времяпрепровождение – он бы предпочел место потише. Скажем, библиотеку. Но… несколько более приветливую, чем та, в которой ему довелось обитать еще совсем недавно. Там, в Апокрифе, было душно, неуютно и одиноко, здесь же витала атмосфера умиротворения. Совнгард был наградой, а не наказанием. И к нему определенно стоило стремиться. И вот, здесь и сейчас Мирак твердо решил: во что бы то ни стало он вернет себе свободу выбора. Найдет способ сделать это, как только вернется назад, сразив Алдуина. Если вернется. Осознание, что бой он может и не выиграть, как бы ни верилось в обратное, нахлынуло внезапно и едва не сбило его с ног. Он ведь даже не попрощался как следует с Фреей. А стоило бы – если б он только знал. Если бы. Ошеломленный, он стоял на месте, глядя прямо перед собой, пока из прострации его не выдернул смутно знакомый женский голос: – Милостивый Шор, неужели мои глаза мне врут? Брат, подскажи мне – я и вправду вижу прямо здесь, в Зале Доблести, того самого Мираака? Кто его сюда впустил? – Гормлейт, – подняв голову, значительно помрачневший Мирак холодно поприветствовал ее. И она, конечно же, шла к нему не одна, а с братом и старцем. Так он их и запомнил когда-то – так и встретил снова. Они – те трое обещанных оруженосцем Шора, кто же еще? – Так сестренка не ошиблась? Мираак. Неожиданно тебя здесь видеть, – сказал Хакон Одноглазый и потер вытекший глаз. Он лишился его до гибели от клыков Алдуина, и потому Совнгард не вернул ему зрение, сохранив смысл старому прозвищу. – Я преследую Алдуина. Тсун сказал мне найти здесь тех троих, кто жаждет ему отомстить не меньше меня, вы их здесь не видели? – Ха! Да мой брат видит получше, чем ты! – фыркнула Гормлейт. – Взгляни-ка прямо перед собой и поговори с нами как следует! Мирак закатил глаза. – Ты сорвала с меня маску тогда, только поэтому и помнишь меня в лицо. И теперь ты думаешь, что я буду тебе рад? С легендарной воительницы вмиг слетел весь задор. Она вспыхнула по-настоящему. – К той минуте ты уже отказался нам помогать! С чего бы мне тогда, да и сейчас лебезить? – Дело твое. Но это не давало тебе права распускать руки! – С чего бы это? Хакон положил руку на плечо раскрасневшейся Гормлейт. – Сестренка, прекрати. Он прав. Я не одобряю его, но он прав. Фыркнув, она сбросила его руку с плеча, но стала немного спокойнее. Поглядела по сторонам. Нетерпеливо выдохнула. Она не привыкла унывать, равно как и долго сердиться. Близость боя будоражила ее давно уснувшую нордскую кровь. – Вот ведь ниспослали боги избранного на нашу голову. Ладно! Пойдем, Довакин! Давно мечтала задать хорошую трепку этому чешуйчатому ничтожеству! – бодро крикнула она. – Ну, вы ведь просили о помощи когда-то – вот я поразмыслил немного и решил все-таки согласиться, – не удержался Мирак от шпильки и тут же ловко увернулся от удара кулаком. А когда выпрямился – Гормлейт мрачно смотрела на него, встряхивая кистью. Царапины на ней, оставшиеся после удара о стену, затягивались прямо на глазах. Всем своим видом она демонстрировала, что во второй раз она не промахнется, и Мирак станет чуть менее симметричным. – Не дразни ее, – попросил Феллдир и напомнил: – вам еще биться плечом к плечу. – Действительно. Пойдем, – согласился маг, подавив вздох. Теперь оставалось лишь сосредоточиться на одном. И как же это оказалось непросто… Двери Зала закрылись за их спинами совсем неслышно – а для Мирака, похоже, навсегда. Герои вышли на поляну, усеянную по периметру ровными плоскими камнями, и прислушались. Определенно, Алдуин был где-то рядом. Но невозможно даже сбить его с неба, не зная, где он, наверняка. – Мы должны уничтожить туман Словами «Чистого неба», – сказал Феллдир, озвучив общую мысль. – Только тогда мы сможем увидеть Алдуина. Они выдохнули Слова одновременно, и, казалось, от их Голосов сотрясся весь Совнгард. Туман рассеялся, но ненадолго: черным призраком над ними взмыл Алдуин и Крикнул во всю силу, вновь накрыв Совнгард густым сизым маревом. Им пришлось повторить это еще раз – и еще один, прежде чем Алдуин понял, что его отсрочка завершилась. Настало время принять бой. – Я сокрушу вас всех и сожру ваши души! – прорычал он, нарезая круги над их головами. Небо над ним покраснело, готовясь исторгнуть из себя метеоритный дождь. – А тебя я уничтожу первым, жалкий червяк. Тебе следовало остаться в Апокрифе. – Джор За Фруль! – не вступая в бессмысленные пафосные перебранки, крикнул Мирак. Хрипя и извиваясь, дракон тяжело рухнул на землю, и бессмертные воины тут же набросились на него. Лишь Гормлейт, задержавшись на секунду, спросила: – Откуда ты знаешь наш Крик? – Я видел вас во временном разрыве, – ответил Мирак. Он раскинул руки в стороны и приготовился атаковать, но тут рядом с ним рухнул раскаленный камень, опалив щеку, и пришлось уйти в сторону, потеряв концентрацию. Теперь перед ним встал тяжелый выбор: очистить небо, горящие осадки из которого опасны лишь ему, или снова оглушить Алдуина? Драконобой действовал на дракона слишком слабо, голубоватый огонь быстро выцветал и гас, и вот-вот Алдуин должен был взлететь вновь. Понадеявшись на остальных, о чем впоследствии сильно пожалел, Драконорожденный очистил небо от алых туч, чем нанес очередную рану – быть может, всего лишь воображаемую – собственному горлу, еще не оправившемуся от предыдущего крика. Небо прояснилось, но почти сразу поляну снова накрыла тень – это освободился Алдуин. На нем не было видно ни одной раны, зато весь он полнился ненавистью и презрением. – Что ты делаешь? Держи его на земле! – раздраженно крикнула Гормлейт. – А вы здесь зачем? – хрипло спросил он – и схватился за саднящее горло. Придется, похоже, повременить с очередным криком еще хоть немного. – Тебе Кричать проще! – Тьфу! Пользы от вас… – он не успел договорить. Алдуин сотряс небо своим ужасающим Голосом, и в нем потонул раздраженный ответ воительницы. Более того, от чудовищного грохота дрожала земля под ногами и стыла в жилах кровь. Откинув волосы с лица, Мирак швырнул в Алдуина огненный шар, но толку от него оказалось даже меньше, чем от крика Феллдира, который окатил древнего дракона холодом. Казалось, что Алдуин неуязвим. – Я вам не по зубам, жалкие черви! – загрохотал дракон, точно прочтя их мысли, и снова призвал огненный дождь. Камни разбивались о землю, рассыпая жаркие искры, но не могли опалить ни единой примятой травинки, и тут Мирака осенило: все в Совнгарде очень близко к материальному миру, да и падшие герои выглядят совсем как люди из плоти и крови… но при этом все они неживые. Не потому ли эти трое и ждали все еще… снова… в общем, на данный момент – живого Драконорожденного? – Только спустись – и ты за все ответишь! – пригрозила Гормлейт, которой, как уже один раз погибшей, все было нипочем. Алдуин ответил ей жутким смехом и вновь набрал высоту. Огненные камни пролетали совсем рядом с ним, но не задевали. Порою мерещилось, что метеориты попросту пролетают его тело насквозь. А он не просто кружил: Алдуин все время примеривался к тому, чтобы схватить кого-то из своих врагов и, пожрав его, уменьшить количество своих насущных проблем ровно на одну. Затем еще на одну, и еще… Зная об этом, люди внизу старались постоянно перемещаться – и при этом не попадать под горящие камни. Убить уже мертвых те не могли, но и особого удовольствия оглушающий удар раскаленным камнем не доставлял. Горло саднило уже не так сильно, и, вскинув голову к небу, Мирак вновь выдохнул Слова, заставившие воздух вокруг Алдуина загореться. Но на этот раз дракон был готов – рухнув на землю, он неимоверным усилием расправил крыло в его сторону. Ударная волна и порыв воздуха сделали свое дело: Мирак не устоял на ногах и, упав, ударился затылком о некстати подвернувшийся камень. В глазах потемнело, но сознания он не лишился – да и возможно ли это в Совнгарде? – и снова встал на ноги. Голова немного кружилась, но на этот раз Алдуин ошибся: вместо того, чтобы испугаться или как-то иначе выйти из боя, Мирак вновь пришел в ярость. Вспомнив, как в прошлый раз Алдуин едва выдержал удары его молний, он обезопасил себя одним коротким Словом и быстро сотворил заклинание. Но как теперь поразить им дракона? Древних героев, прыгающих вокруг разъяренного первенца Акатоша, подобно кузнечикам, ему было ни капли не жаль, но, пройдя сквозь препятствие на пути к конечной цели, молния сильно ослабнет. Но даже здесь, вблизи Этериуса, удерживать рвущееся на свободу заклятие совсем непросто. Резко выдохнув, Мирак досчитал до трех, зная, что ровно столько ему осталось до окончания действия бесплотности, – и расслабил пальцы. Молния ударила точно в Алдуина, заставив его взреветь от боли. Тонкая белая нить связала их между собой, первого дракона и первого Драконорожденного, то и дело воспламеняя пространство угловатыми фиолетовыми рисунками электрических разрядов. Только теперь Мирак понял, что запас его магических сил не безграничен даже здесь, но не к этому ли дню и часу он шел всю свою жизнь? А если так – то не глупо ли останавливаться на полпути? Если это действительно его предназначение – то сил ему хватит. Тем более – если применить кое-что из того, что ему удалось почерпнуть из книг, полных запрещенных знаний. Когда же молния погасла и Мирак опустил подрагивающие от напряжения руки, над крылом дракона стала заметна кровоточащая рана. Древние герои, брат и сестра, в отдалении пережидавшие, пока Алдуина перестанут сотрясать разряды, тотчас бросились в атаку, а Феллдир, помедлив, обернулся, чтобы кивнуть Драконорожденному, и сразил дракона очередным отвратительным ему Драконобоем. Бой на земле возобновился, но теперь стало немного проще: раз за разом нанося многочисленные удары вблизи раны, мечи воинов раздирали ее с тем рвением, с которым, должно быть, только охотник за шестеренками разламывает двемеритовую броню дохлого механического паука. Место было опасное, около крыла, но от боли Алдуин не мог распрямить конечность с должной силой, и ему оставалось лишь метаться и вертеть головой в попытках если не схватить, то хотя бы ранить червей, точащих его рану. Но даже укусы не причиняли героям Совнгарда неудобств, ведь затягивались они мгновенно, без следа, а Мирак все время держался поодаль, одной рукой поддерживая оберег против метеоритного потока, а другой чертя все новые стрелы молний, отвлекающих дракона. Порой ему казалось, что на этом все, больше он не сможет вымолвить и звука, но нет – в очередной раз его Голос обжигал Алдуина, снова и снова возрождаясь из придушенного хрипа. А тот сопротивлялся все слабее. Силы его покидали. И тогда, взглянув на небо, уже очистившееся и само, без его помощи, Мирак снова медленно вдохнул и выдохнул, настойчивым усилием воли ввергая себя в спокойствие. Медленно он описал в воздухе очертания знаков, знакомые наизусть, медленно свел руки. Открыл глаза – и увидел, как герои разбегаются в разные стороны, освобождая ему путь, а Алдуин силится сделать смертоносный выдох в его сторону… Сияющим фиолетово-белым копьем молния прошила бронированную грудь дракона. Мирак не знал, сколько точно понадобится энергии, поэтому позволил себе не сдерживаться. Не было ни усталости, ни сожаления – лишь удовлетворение. Все кончено. Он опустил руки, когда понял, что этого достаточно. Секунда звонкой тягостной тишины – и неподвижное тело Алдуина вспыхнуло и взорвалось, окатив торжествующих победителей горячим ветром. Но троицу бессмертных он даже не покачнул, а вот Мирака этот толчок почему-то сбил с ног. Он упал на колени, и боль в разбитом затылке, прежде еле заметная, внезапно вышла на первое место, заглушив собою все. Во рту померещился медный привкус, страшно заныла голова. Тогда, прикоснувшись к ней рукой, Мирак поднес пальцы близко к глазам – и увидел на них собственную кровь. Нежданная слабость накатила очередной волной, еще сильнее, и он упал – безвольно, на спину. Перед глазами все плыло, в ушах звенело. Это… Оруженосец Шора склонился над ним большим светлым пятном на фоне мерцающего разноцветного неба и сказал, с ускользающим сожалением заглядывая в его черные глаза, затянутые предсмертным туманом: – Мне жаль, Довакин. Ты был ранен смертельно, а Совнгард – это не то место, где ты останешься после смерти. Ты знаешь и сам. Шор позволил себе задержать тебя здесь до конца битвы, но теперь тебя больше ничто здесь не держит. Ты бился храбро. Прощай. Мы всегда будем о тебе помнить. «Вот и все действительно кончено», – подумал Мирак, ощущая… переставая ощущать, понимая, что все человеческие чувства заместила чернота. Умирать во второй раз оказалось не менее страшно, чем в первый. Даже более, пожалуй, ведь где-то там, в Обливионе, его давно и с нетерпением дожидаются, потирая склизкие щупальца в предвкушении отмщения за своеволие. Хотелось бы закрыть глаза и не открывать их никогда, но Мирак их больше не чувствовал, как не чувствовал ничего в своем теле. Все оказалось иначе. Черноту залил яркий свет, и он выглядел не как мазок на картине или блестящая жижа в ячейке палитры – нет, он дышал и жил, цвел и мерцал. Сосредоточившись, Мирак даже различил в нем слова: – Ты мог решить, что мы позабыли о тебе, первый довакиин, но это не так. И сейчас, когда ты вернулся к себе, и вернулся к нам, и выполнил то, что мы для тебя предназначили, ты заслужил уважение, а может, даже награду. Он попытался осмотреться – и тут же понял, что тела у него больше нет. Есть лишь сознание, раскинувшееся до невообразимых пределов – и все же равное не более, чем искре в огромном пространстве цвета и света. – Где я? Кто со мной говорит? – Ауриэль… – …Акатош… – …Алдуин. Три звеняще-рокочущих голоса слились в один, но это не был голос в привычном понимании. Слова читались не глазами и слышались не ушами – они просто были. Больше всего это походило на… росчерки северного сияния всех оттенков огня и золота. Любой простой смертный свихнулся б, столкнувшись с этим, и это наводило на определенные мысли: выходит, сам Мирак уже сошел с ума, и довольно давно, раз его это так мало удивляет? – Алдуин? Значит ли это, что мне придется с тобой сражаться? Снова? Но здесь у меня нет ни тела, ни… формы. Я не могу. – Мы существуем над плоскостью твоего отрезка мира и не нуждаемся в формах. Цвет и есть форма существования. Вы зовете этот аспект бытия Этериусом. Нет, тебе не нужно сражаться. Только поговорить с нами. – Поговорить с самим божеством? – недоверчиво повторил он, чувствуя некий подвох. Триединый рассмеялся в ответ, и этот смех выглядел… нет, он ощущался подобно золотистым брызгам небывалой яркости. Существуй у Мирака глаза до сих пор, ему бы их выжгло, но он и без того ощущал ожоги. Говорить с аэдра было почти больно. – Разве ты не говорил с тем, кто называет себя Владыкой Непознанного? Мы суть подобны. Но он понимает порядок иначе, потому что находится ближе к вам. Они все нахватались ваших привычек и питаются вашими слабостями. А мы просто… смотрим на вас. Тут пространство цвета нахмурилось, слегка утратив в яркости, будто ощутило некое вмешательство извне. – Поспешим. Даже нам не удержать тебя здесь надолго. Мы скажем тебе совсем мало, но послушай внимательно. Когда ты победил нашего первенца, мы призвали его к себе, и нам жаль, что мы смогли совершить это лишь сейчас. Ты же должен был отправиться туда, откуда уже сумел освободиться. Но мы приняли иное решение. Ты увидишь… Иное решение? Это… ощущалось приятно. Надеждой. Но все ясней Мирак чувствовал, что цвет Этериуса не только опаляет, но и постепенно – и достаточно быстро – растворяет в себе его личность. Еще немного – и он забудет обо всем и сам станет частью этого буйства цвета. Он боролся как мог, но разве возможно бороться с тем, что существует с начала времен? Не это ли и есть тот самый подвох? И, несмотря на то, что речь аэдра на этом иссякла, больше ничего не происходило. Только цвета кругом жили и дышали, разговаривали, рисовали бликами и оттенками почти человеческие очертания внешних проявлений чувств. Убаюкивали. Сопротивляться было все трудней. – Так что же будет дальше? – зачем-то спросил он, находясь уже почти в полусне. – Если смертный верит в богов, то они есть, если не верит, то их нет, и тогда помешать ему они не в состоянии, – загадочно ответил триединый аэдра, хмурясь. – Поэтому мы не в силах изменить то, что уже решено до нас… но можем дать тебе в награду кое-что иное. Мы даруем тебе свое благословение и отрицаем лживых богов даэдра. Отныне ты им не слуга. А теперь – до скорой встречи… довакиин. В конце вы всегда возвращаетесь в Этериус. Золотое пространство наконец-то померкло, сменилось чернотой, и где-то внутри, в центре сознания, стало нарастать ощущение падения с большой высоты. Оно зачаровывало и пугало – но к чему оно вело? Не сразу осознав, что падение внезапно прекратилось, Мирак отчего-то решил, что его отпустили – вытолкнули – туда, где ему положено существовать после смерти вечно. Но с каких пор в Апокрифе идет дождь? И откуда у бестелесной души во рту привкус крови? Он открыл глаза, поморщился от резкого света и вдруг понял, что это не дождь, а слезы Фреи. Она смотрела на розоватое рассветное солнце, отчаянно и настойчиво протягивая к нему руки, а по ее щекам бежали ручейки слез, срывались каплями с подбородка и усеивали его нос и щеки солоноватой влагой. В этом Мирак убедился, проведя по лицу рукой. И тут Фрея, издав непонятный возглас, схватила его за кисть и с неверием впилась взглядом в его ожившее лицо. Качнувшись, Мирак поднялся и сел на колени напротив шаманки. Они молча смотрели друг на друга, не веря в то, что видятся снова, – а потом Фрея наклонилась вперед. Ее волосы скользнули по его щеке, а руки обвили плечи. – Что с тобой было? Мы решили, что ты погиб, – дрогнувшим голосом сказала она. В нем все еще звенели слезы. Мирак опустил руку на ее волосы. Не верилось, что все закончилось. Но верить нужно – ведь вера формирует реальность. Он никогда не сомневался в этом – и никогда больше не сможет. – Я тоже так думал какое-то время. И это было страшнее, чем в прошлый раз. Но это все в прошлом. Алдуин повержен. Теперь-то он понял, что означали те слова: ему даровали свободу. Знать бы только, в обмен на что и какие еще события потребуют его обязательного участия: теперь-то Мирак ни на секунду не заблуждался в том, что божества ничего и никогда не делают без своей выгоды. Но, как бы там ни было, а сейчас он вполне доволен очередной подаренной ему жизнью. Внутри поднялась неукротимая теплая волна – и, не зная, как выразить свои чувства, он сомкнул объятия крепче. Но Фрея вдруг отстранилась – лишь для того, чтобы снова взглянуть ему в лицо. – Да. Все уже в прошлом, – подтвердила она, а потом вздохнула и склонилась ближе к нему – так, точно пыталась коснуться его лба, – но вместо этого она закрыла глаза и, склонив голову, поцеловала его. Сейчас это было наиболее подходящим решением, и потом она об этом ни разу не пожалела – хотя бы потому, что ее не оттолкнули – ни сразу, ни потом. На их губах тогда смешалась соль: ручейки ее слез и капли его крови. И все происходило настолько по-настоящему, что Фрее вдруг стало страшно, и она, отстранившись, смущенно уткнулась ему в плечо. Отдышавшись, она спросила, поднимая взгляд и неосторожно бросая его на алеющие тонкие губы напротив: – Но, все-таки, как это было? На ум пришло слишком много слов одновременно, но Мирак счел нужным ограничиться одним – самым емким. Но прежде он взглянул ей в лицо, коснулся ее виска, и их взгляды снова встретились. С усилием, но их выдержали оба. – Захватывающе. Долго меня не было? – Около часа, не больше. – «Хотя мне показалось, что не меньше вечности», – добавила про себя Фрея. Она снова взглянула на горизонт, мысленно благодаря солнце Все-Создателя за помощь. – Смотри, солнце восходит. – И куда отправимся теперь? – Я хочу домой. Ты, кажется, тоже хотел вернуться на Солстейм? – Фрея чувствовала усталость. Наверное, так и полагалось чувствовать себя после целых суток без сна, но отчего-то это казалось ей неправильным. Наверное, потому, что она в глубине души понимала: расслабляться еще рано. Закончилась эта история, но не закончилась жизнь, которая вся только и состоит из историй, подобной этой, но разной длины. – Да. Значит, вернемся вместе. Отпустив ее, Мирак встал и подошел к краю площадки. Дракон, часом раньше покорно усевшийся внизу, до сих пор находился там – ждал приказов. Маг резко окликнул его, и тот, скинув дремоту, вытянул шею вверх и пророкотал что-то в ответ. Мирак кивнул и отошел от края крыши. Огляделся по сторонам, что-то ища, и, похоже, нашел. – Хорошо. Значит, мы возвращаемся назад, на остров. А ты, Серана, что скажешь? Ты с нами? Вампирша, незаметно топтавшаяся поодаль, пожала плечами. После всего, что ей довелось увидеть и услышать, ей больше не хотелось им мешать. Теперь все действительно закончилось – для них троих. Настало время расставаться. – Просто подбросьте меня до ближайшей пристани. А если однажды понадоблюсь, то пришлите письмо в Волкихар. Вздохнув-всхлипнув, Фрея шагнула к ней, но, не решаясь обнять, взяла за руку и крепко сжала ее в ладонях. Серана прикрыла глаза и вдохнула, запоминая чувство тепла. Теперь лишь оно должно было согревать ее, сохраненное в памяти. – Серана… Я была рада, что ты все это время была рядом. Ты точно не хочешь с нами? – Нет. Думаю, мне там нет места. Но мы еще увидимся, если захочешь. – Попрощаетесь потом. Сюда, здесь короткий путь наружу, – точно снимая паутину, Мирак провел пальцами над неприметной дверью и легко толкнул ее основанием ладони. Прогнившее под магическим засовом дерево хрустнуло и развалилось надвое, а из открывшегося прохода хлынул затхлый воздух. Короткий путь вывел их к подножию, как и было обещано. Дракон послушно приник к земле, позволяя им взобраться на него, а затем по одному слову поднялся в сумрачное рассветное небо. И, покидая это место навсегда, они смотрели на пламенеющий горизонт. Оглядываться не хотелось – да и это было невозможно сделать, не свалившись. …Дымчато-розовое солнце неторопливо вставало над руинами навсегда покинутого древнего храма.