...и Солнце встает над руинами

Мирак уверенно вел их по галереям и коридорам. Казалось, он видел здесь не руины, а прежний, цельный храм – свой дом, свое убежище. Воспоминания, сперва накатившие тяжелой волной, сейчас слегка схлынули, позволив спокойно вдохнуть и различить перед собой что-то и кого-то еще, кроме ипостасей прошлого. Он не мог не знать, что все однажды рухнет, но сожалел о прошлом все равно. За правым плечом Мирака плыл сгусток магического света, разгоняя сырую подвальную темноту – зажженные жаровни встречались редко. Возможно, это именно из-за его дрожащего сияния храм казался таким пустым, холодным и тревожным? Полная сил, привычная к тревожному полумраку, Серана за его спиной перемещалась короткими перебежками. Ныряла в один зал, в другой – зоркие вампирьи глаза различали все и без источника света, – разочарованная, выныривала и кралась дальше. Ее ладони окутывал холод, готовый отвердеть и, превратившись в острый шип, отправиться в живую цель. Ледяные шипы и иглы были предпочтительней, чем опасные для вампира огонь и молнии, хоть и чаще выпускали кровь жертв, вынуждая ее входить в состояние существа, не ведающего жалости. Фрея же просто брела справа и чуть позади жреца, держа руку на поясе, где в кольце покачивался топор. Здесь и сейчас ей особенно остро ощущалось, что ее оружие – оскверненная смерть. Возможно, еще слуги Мирака накладывали на лед саркофага заклятия, а затем пришел Бальдор, кузнец, и, отколов полулунный осколок, заключил его в закаленный сплав и подарил молодой охотнице, ученице предыдущего вождя. Да вот же они, слуги – лежат все в нишах в истлевших одеждах, давно утративших любые цвета, кроме льдисто-серого. Шелест, шевеление в одной из них – и синие полыхающие глаза смотрят на жреца. Нет. Не узнают. Точно отмахиваясь и прося не отвлекать, Мирак небрежно взмахнул рукой. Сгусток огня ударил мертвеца в грудь и отшвырнул обратно на полку – ее припорошило горячим пеплом. Кости сгорали так же легко, как истлевшая ткань и лохмотья плоти. – Это твои слуги? – Да. Были. – О чем ты думаешь? – О прошлом. Фрея не решилась спросить что-то еще. Мирак, подумав, заговорил и сам: – Может, так и должно было быть. Теперь-то я живой снова. А Валок давно спит в своей гробнице, в истлевшем теле. Драконы наградили их хуже, чем наказали б меня. Они даровали им вечную жизнь на земле. Подобную смерти. Он прижал пальцы к шее, точно желая удостовериться, что действительно жив по-настоящему. В пальцы ударился медленный ровный пульс. – У нас смерти нет. Все-Создатель возвращает в Нирн любого, кто покинул его. Мы не возводим гробниц. Зачем, если жизнь не завершилась? Мирак повернул к ней голову. В его глазах пятнышками на месте зрачков мерцали синеватые отблески. Лицо выглядело печальным. – В моем времени тебя постигло бы разочарование. Будь я примерным, меня похоронили бы прямо в этом храме. Выбили б Стену Слов в мою честь, написав какую-нибудь пафосную чушь, а спустя пару сотен, а то и тысяч лет ученые вскрыли бы печать, стали копаться в старых костях… Они так и делают. Всяческих трактатов в мире хватает. Читать противно. – Жить в собственной могиле? Как ужасно, – Фрея передернула плечами. То, как спокойно он говорил об этом, казалось ей диким. Как можно было так жить? Смиряться с этим? Впрочем, Мирак-то как раз и не смирился. – Мне не нужна жалость, дочь скаалов, – одним этим обращением он подчеркнул пропасть между ними, вновь ограждаясь от шаманки. Та, однако, не вспыхнула. Гробница, где они соприкасались с молчанием вечности, настраивала ее на тоскливый и умиротворенный лад. – Жалость никому не нужна. Сочувствие лучше. – Шаманка потянулась к его плечу, желая ободрить, но на полпути передумала и убрала руку. Пока рано. – Никого нет, – прямо за спиной у нее выросла Серана. Фрея, признаться, совсем забыла о том, что тут, кроме нее и Мирака, есть еще кто-то живой… ну, разумный. Она вскрикнула, и эхо разнесло ее крик по коридорам. Фрея шагнула и сразу потеряла равновесие: ее сапог соскользнул с некстати подвернувшегося камня, и перед Мираком встал выбор: поймать ее или позволить упасть. Он предпочел первое и придержал шаманку за плечи. Хотя… не стал бы ловить – упали бы вместе. Но это пришло ему в голову уже позже. Дернувшись, Фрея избавилась от физического контакта и поспешно отошла на три шага. Ее щеки пылали, а сердце неистово колотилось. Благословенный холод отрезвил ее и слегка успокоил, когда она оперлась рукой о стену. Ей стало неловко от своего глупого испуга. – Ой! Прости, пожалуйста, – извинилась Серана. Взглянув однажды в ее глаза, злиться было уже невозможно – даже если бы Фрея и злилась. Вампирша порой даже неосознанно пользовалась своим даром обольщения. – Ничего. Я просто нервничаю. Тут… в прошлый раз было не настолько зловеще, – а успокоившись, шаманка немного тише добавила, взглянув в сторону Мирака: – Спасибо. – Хорошо, – вздохнула Серана. – Так вот, я не закончила. Людей нет, но есть кое-что поинтереснее. Сюда. Серана попыталась шагнуть в полукруглый проход, но Мирак придержал ее за локоть. Она обернулась. – Зачем ты таскаешь с собой Древний Свиток? – хмуро спросил жрец, в упор глядя на Серану. Он тоже испугался ее внезапного появления, но успел обуздать свой страх и подавить его. Это умение всегда было для магов ключевым: потеря концентрации при внезапном нападении ведет к гибели. – А это для тебя. Прочтешь его на вершине Глотки Мира. – Я же ослепну, – чувствуя, что она не врет, недоверчиво взглянул на нее Мирак, но не увидел в ее глазах ничего, кроме оранжевого сияния, заливавшего зрачки и радужку. От резкого света у него и сейчас начало пощипывать в глазах. Серана пожала плечами. – Думаю, что Партурнакс плохого не посоветует. – Что? А… потом, – махнул он рукой. Последние слова Сераны прозвучали так бессмысленно, что лучше было заняться их обдумыванием в более расслабленной обстановке. – Ладно, что ты там нашла? – Алтарь. Но довольно странный, – она указала на сооружение из камней в углу комнаты. Камни вместо жертвенной крови были осыпаны книжным пеплом, кругом валялись размокшие и сожженные фолианты. На некоторых переплетах с трудом читались названия и их отрывки. Мирак подошел ближе и осторожно поднял с пола один из листков – прежние слова на нем были выжжены кислотой, а поверх чернильных следов громоздились другие, более свежие. Тамриэлик в обрамлении нескольких даэдрических рун. Жрец страдальчески скривился. Он догадывался, но… пусть это и дальше остается лишь догадкой. В конце концов, он и создал когда-то эту связь между Апокрифом и Нирном, а по связи сообщения могут идти в обе стороны. – Я догадываюсь, кто это может быть. Кто послал мне привет. – Кто? Мирак скрестил руки на груди, сжимая их на плечах. Прохладная плотная ткань приятно перекатывалась под пальцами. Прикасаться к осыпанным пеплом камням он избегал. – Слова материальны – не хочу говорить вслух. Пускай надежда пока что не умирает. – Это… он? – шепнула шаманка: не хватило голоса произнести вслух. Но повторять не потребовалось. Слова уже прозвучали, и вопрос повис в воздухе. Мельком взглянув на Фрею, Мирак понял, что она догадалась. Он кивнул. – Если тебя это утешит, ты ему тоже нужна. – Зачем? – опешила она. – А кто мне помог бежать? С этим было трудно поспорить. Серана потрогала камни алтаря ледяными руками. Замерла, склонив голову набок, и прикоснулась пальцами к губам. Уверенно заключила: – Еще теплые. Они были тут час назад, не больше. Пойдем дальше или подождем здесь? – Дальше. Мы и половины не прошли. – А ты не думал о том, что это может быть ловушка? – Думал. Но если мы и оставим их в покое, они нас – нет, – отрезал Мирак и направился в коридор. Фрея успела разглядеть его лицо до того, как магический фонарик погас, и оно выражало не то гнев, не то… страх? – Почему нет? – задала Серана очевидно глупый вопрос. Возможно, она знала ответ, но хотела услышать его произнесенным вслух. А зря – однажды озвученные слова всегда сбываются. – Потому что тот, кто стоит за ними, никогда не успокоится. Снова потянулись бесконечные коридоры и лестницы, ведущие все глубже под землю. Но теперь Мирак молчал. Тревога его о настоящем была слишком сильна, чтобы размышлять о прошлом. Что, если это и правда ловушка? Но возвращаться уже поздно. И все еще есть шанс, что он ошибается, и вовсе не Хермеус Мора стоит за нападением. Даже проведя в Апокрифе сотни и сотни лет, Мирак так и не уяснил для себя, каким именно образом его патрон мстит беглецам и предателям – на его памяти таких просто не было. Невозможно перестать жаждать запретный плод. Именно поэтому даэдра, все как один покровительствующие всяческим порокам, никогда не перестанут собирать богатую жатву душ. И Мирак не отказался бы вернуться – но разве только за знаниями, с условием, что ему не помешают отправиться назад в Нирн. Даже четырех тысяч лет ему оказалось мало для библиотеки, где собраны все когда-либо написанные в Нирне книги. Ни одна бумажка, которой коснулось окропленное чернилами перо, не исчезала незамеченной для даэдрического библиотекаря. Более того, некоторые экземпляры хранились исключительно в Апокрифе. То были устные знания, посвященные Хермеусу Море взамен на другие, и записанные в книги им самим. Нечто подобное он и жаждал получить от скаалов уже очень давно. Жрец примерно представлял, что мог бы услышать от своего капризного покровителя. Медлительный монотонный голос зазвучал в его ушах: «Ты оказал мне огромное неуважение, Драконорожденный. Сотни ученых счастливы существовать вечно каплями чернил на страницах моих прекрасных книг, быть этими книгами! А ты… О, твое счастье, что душа твоя была дарована тебе самим Драконом. Но когда ты нарушаешь клятву, это больше не значит ничего. Предательство сделало тебя беззащитным». – Предательство сделало тебя беззащитным, – повторил Мирак вслух и вдруг понял, что его голос дрожит. Он боится. Действительно боится, что может погибнуть и вернуться в Апокриф. Но ведь так случится в любом случае – его душа заложена взамен на знания им самим, и за целую жизнь ему не избавиться от этой метки. – Ты что-то сказал? – не расслышала Фрея. – Возможно ли искупить служение даэдра? – не задумываясь, спросил жрец. Фрея удивилась, но постаралась не подать виду. В полутьме это было несложно. – Мы не служим им, и нам нечего искупать. Возможно, знает Серана… – Возможно, Серана знает, – с иронией подтвердила вампирша. – Смирение, раскаяние и служение аэдра помогут снять грех и очистить душу. Но это удается лишь тем, кто искренне раскаялся и готов отказаться от всего, что получил от даэдра взамен на нее. В Данстаре мы повстречали бывшего служителя Вермины, перешедшего под крыло милостивой Мары. Не знаю, удалось ли ему искупить грех, но он действительно очень сильно этого хотел. Правда, в ее голосе не было убежденности – она скорее пересказывала чьи-то чужие слова, заготовленные мысли, чем озвучивала свои. По всему было видно, что как раз ее-то служение князю даэдра вполне устраивает. Мирак проникся к ней мимолетной завистью. При должной осторожности вампиры могут не умирать вообще – и до самого скончания времен не видеть своего господина. Однако идея продаться другому князю только ради того, чтобы не возвращаться к прежнему, его все же не прельщала. Он облизал пересохшие губы и прислушался, затаив дыхание. Вампирша за его спиной не издавала вообще никаких звуков, шаманка по правую руку ровно и глубоко дышала. Но он определенно слышал что-то еще. Интуиция, до предела отточенная у магов его уровня изнурительными тренировками, буквально вопила об опасности. Не пристало ему бояться кого-либо в собственном доме, но обычно Мирак предпочитал разумную осторожность безрассудному и бессмысленному геройству. Скорее жесткая самозащита, чем боевые пляски и устрашающие вопли, летящие во врага следом за огненными шарами. Крикуны погибают чаще. – Серана… – выдохнул он так, что различить его шепот смогла бы лишь сама Серана. Но, обернувшись, Фрея уже не увидела ее – она успела заметить лишь дрожание воздуха по краям прозрачного силуэта. – Что такое? – прошептала Фрея. Пальцы ее правой руки напряглись на древке топора, готовые сжаться и выхватить его из бряцающего кольца. Мирак молча прижал палец к губам. Он слушал. Серана вернулась через полминуты, ведя за собой культиста без маски. Он смотрел по сторонам счастливым блуждающим взглядом, но то и дело возвращался к вампирше. – Если у тебя есть вопросы, задавай ему – он расскажет нам все, что знает, – довольно сообщила Серана вполголоса. – Почему? – невольно он подстроился под ее тихий тон. Серана самодовольно улыбнулась. – Вампиры только в глубокой древности убивали своих жертв сразу. Куда удобнее водить с собой очарованного трэлла, готового ради тебя на все. Впрочем, до первого укуса этот эффект временный, – она хищно облизнулась, а в бараньих глазах данмера мелькнула тень ужаса. Похоже, его разум действительно был порабощен не до конца. – Но почему ты не сделала этого тогда, в «Нетче»? – Сразу четыре на одну меня – это многовато. Хотя я пыталась, конечно, – объяснила Серана, и Мирак вспомнил, что она единственная вышла из сражения, совершенно не повредив ни одежду, ни тело. – Кто послал вас? – спросил жрец. Данмер молчал. Тогда Серана повторила вопрос, и он охотно ответил – но чужим, равнодушным голосом: – Моэрин, наш главный. Он послал меня следить, чтобы они не заблудились. Приманить, если нужно. – А в Воронью Скалу? – Он надеялся, что они не спасутся, но ему сказали, что, если победят, то обязательно захотят найти источник. И мы подготовили ловушку. Фрея непонимающе смотрела на трэлла. Почему он говорит о них в третьем лице? Потому ли, что обращается только к Серане? – Зачем он сделал это? – Ему сказали, что он должен найти Мирака и убить его. Он не знал, что с ним и с белокурой женщиной окажется кто-то еще. Он ждет только двоих. Там… – внезапно он скорчился, как от острой боли, и схватился за голову. – Нет! Нет! Данмер дернулся, попытался убежать, оттолкнув Серану с дороги, но она поймала его за плечи и небрежным движением схватила за волосы. Запрокинула ему голову. Ощерилась. – Не надо! – закричала Фрея, поняв, что это означает. – Ни один трэлл не ускользал от меня, – прошипела Серана, но, внезапно передумав, отпустила его волосы и нисходящим движением сильно ударила по щеке. Голова его мотнулась с такой силой, что треснула кость. Бездыханное тело мешком упало на пол. – Зачем? – прошептала шаманка, глядя на труп. Смерть врага в бою – совершенно иное. Он хочет взять твою жизнь, а ты лишь оставляешь ее себе. Но чтоб так… Да уж, с такими друзьями… – От привычек так трудно избавиться, – грустно ответила Серана. Гнев схлынул, и теперь она чувствовала себя виноватой за то, что Фрее пришлось это увидеть. Впрочем, ей же лучше – не станет привязываться к вампирше, и им будет легче расстаться в конце их приключения. Она посмотрела на Мирака. – Ну что? Ты слышал. Это ловушка. Позволим ей захлопнуться? – Мы так шумели, что, если они нас не дождутся, то атакуют в спину. Идем. – Фрея? – Сейчас я с ним согласна, – вздохнула шаманка. В обществе сильнейшего мага и опаснейшей вампирши ей было одновременно и страшно, и безопасно, причем одно плавно перетекало в другое. Пока они с ней, пока они за нее – все будет хорошо. – Тогда идем. Теперь они старались не расставаться. Если Серана входила в какой-то зал – они заходили за ней следом и ждали у двери. Фрея не опускала руку ниже пояса, поглаживая пальцами рукоять своего оружия. Но вот вампирша вошла в очередной зал и внезапно резко притормозила. В ее ладонях полыхнул фиолетовый сполох, и контуры тела мгновенно смазались. – Нет! Выскочить они не успели. Тяжелые двери захлопнулись, и по бокам в жаровнях вспыхнул огонь. Моэрин, высокий рыжеволосый данмер, стоял в центре огромного низкого зала. Его окружали совершенно одинаковые фигуры культистов в масках. На его лице ясно читались торжество и самодовольство. Фрея покосилась на побелевшего от ярости Мирака, снова посмотрела на данмера и заключила: новый знакомый значительно больше похож на классического злодея. Или она просто привыкла видеть Мирака? В любом случае, она не будет стоять сложа руки, пока его будут убивать. Кощунственная мысль на миг осенила ее разум: оживила его она, значит, ей и решать, когда ему умирать. Она прикрыла глаза, стараясь утихомирить дыхание. Обращение к силам природы требовало кое-чего более надежного, чем простая концентрация. Требовались полное спокойствие, уверенность в себе и горячее желание нести свет. С последним могли возникнуть самые большие проблемы: требовалось пожелать, чтобы самый яростный огонь солнца, вызванный по ее воле, не убивал, а лишь дезориентировал врагов. У нее пока что не получалось любить всех. Максимум – жалеть. – А вот и вы. Я уже заждался. – Предатель! – процедил Мирак сквозь зубы. Даже в явно невыгодной ситуации он замещал свой страх сосредоточенным гневом. Именно такой гнев, а не бестолковые припадочные метания и вопли, был верным союзником в бою. Не позволял выдохнуться через две минуты после начала боя, не позволял промахнуться. Но этот гнев требовал одного – отсутствия страха. – Не больше, чем ты. Но теперь я служу другому господину, – развел руками данмер, будто извиняясь. Давно ли он стоял на коленях, раболепно преклоняясь перед призраком драконьего жреца? А сейчас, заполучив покровительство того, кто стоял выше – не слишком ли легко он сменил раболепие на презрение? Со стороны гордыню и самоуверенность видно невооруженным глазом. А вот в себе самом… – Он не даст тебе ничего, кроме безумия. – А безумен ли он сам, Мирак? Четыре тысячи лет – срок более чем достаточный. Но главная проблема сумасшествия в том, что его обладатель этого никогда не признает. Может, у спутниц спросить? Он скосил глаза, не рискуя даже на секунду отворачиваться. Фрея стояла, склонив голову, по меньшей мере пятеро человек взяли ее в кольцо. Пока что ненавязчивое, незамкнутое, но они ждали лишь приказа. Сераны нигде не было видно, похоже, и Моэрин ее не заметил. Тогда шанс есть. – За верную службу мне будет положена награда. Мирак, не сдержавшись, усмехнулся краешком губ. Даэдра, конечно, одаривают смертных, но плата за дары почти всегда слишком высока. И первое, что крадет Хермеус Мора у слабых волей – это их разум. – Конечно, ведь ты только и можешь, что служить. Как и все вы. Глава культа порозовел, что крайне странно смотрелось на серой коже; он был крайне честолюбив. К тому же, в данный момент его желание и приказ повелителя совпадали, а его собеседник уверенно отвоевывал себе превосходство в словесной перепалке. – Убейте его! Девчонку схватить живой! – резко крикнул он. Эхо приказа еще не стихло под низкими сводами, а Мирак уже был готов к бою. Некогда много часов противостоявший Стражу, сильнейшему магу, в смертельной битве, последний выживший жрец культа драконов совсем не растерял своих смертоносных навыков. Он метался по залу в сверкающей броне, точно разъяренный дракон. В его руках не было особенной физической силы, едва ли он бы даже смог как следует размахнуться мечом или топором, но одно прикосновение несло боль и смерть. Однако Фрее везло намного меньше. Ее легко сбили с ног, связали. Несмотря ни на что, она все еще пыталась сосредоточиться – увы, безрезультатно. Отвлекшись, он тут же поплатился: кто-то ловко подставил ему подножку. Мирак споткнулся и упал. Его тут же схватили за руки, избегая прикасаться ниже запястий, и обрушили на колени. Какое унижение! Он рванулся, но его держали слишком крепко. Моэрин приблизился, поглаживая по переплету предмет, на который жрец смотрел с тщательно скрываемым ужасом. – Сейчас уладим все вопросы с тобой, а затем твоя подруга прочтет Книгу. Хермеус Мора давно мечтал получить знания скаалов, и я подарю их ему. А ты проиграл, – прошептал данмер, задыхаясь от предвкушения и восторга. Нет ничего приятнее, чем низвергнуть бывшего повелителя, ощутить превосходство над ним. Заметив что-то за его спиной, Мирак еле заметно кивнул, коснувшись подбородком груди. – Нет. Проиграл ты, – спокойно ответил он, нарушив повисшую торжественную тишину. Внешне Мирак не шевельнул и пальцем, но державшие его люди внезапно закричали и скорчились на полу. Жрец выпрямился и недовольно пригладил волосы – от прошедшего по коже разряда электричества они встопорщились, как у ежа. Он резко выбросил правую руку вперед, и ледяное лезвие рассекло путы на Фрее, чудом не задев ее саму. Она благодарно взглянула на него. Ледяные вихри затушили угли в жаровнях, и стало очень темно, но Мирак еще успел заметить, как злое наслаждение на лице данмера сменилось испугом. – Неучтенный фактор, – раздалось из темноты. Чьи-то ледяные пальцы ласково сжались на шее Моэрина. Однако он не стал бы тем, кем сейчас являлся, если бы не умел подстраиваться под любые события. Выхватив из воздуха кинжал, данмер наудачу ткнул им за плечо и попал Серане по запястью. Брызнула черная густая кровь. Вампирша издала жуткий крик и толкнула его. Они покатились по полу, вооруженные кинжалами: от боевой магии, за исключением разве что плащей, на таком близком расстоянии не было большого проку. Черная книга отлетела в дальний угол, так и не открывшись. Мирак вскинул руку, чтобы наколдовать магический свет, но тут его схватили за запястье. – Не надо. Жрец повернулся и едва сдержал удивленный возглас: Фрею, а это была она, окутывало дымчатое облако слабого сияния, разгоняя тьму примерно на фут в каждую сторону. Она покачала головой и с интересом вгляделась в его глаза: совершенно без задней мысли так она смотрела на свое отражение. По ее губам блуждала отрешенная улыбка. Присмотревшись, он различил собственное полыхающее рогатое отражение в ее зрачках. Так они секунду молча смотрели друг на друга. – Серана видит в темноте, – сообразил Мирак и знаком попросил, чтоб она отпустила его руку. Фрея выполнила просьбу, кивнув. – Верно. А он – нет. Возня и шум внезапно стихли. Спустя секунду магический свет зажгла сама Серана. Она оправляла платье и тщательно вытирала рот тыльной стороной ладони. Порез на ее запястье бесследно исчез. Мирак посмотрел в ту сторону, где была привязана Фрея. Обрывки пут валялись на полу, а культисты в живописных позах разлеглись там же. Прислушавшись, он различил тихий храп. Фрея в очередной раз оказала ему услугу: Мирак относился к обычным людям с презрительным снисхождением, но он не любил бессмысленных смертей, хоть и совсем недолго страдал от мук совести в их случае. – Они… – Спят. – Это что-то из скаальской магии иллюзии? – заинтересовалась Серана. Она как раз привела себя в порядок и подошла поближе, не опасаясь, что Фрея учует слишком тонкий для ее обоняния запах свежей крови. – Ветер напел им колыбельные, – совершенно серьезно ответила шаманка. Вампирша округлила глаза: – Странная у вас магия. – Мы всеми силами избегаем лишней крови. Если никто не разбудит их раньше срока, они не вспомнят ничего из того, что тут было. Вы же не станете добивать их? – она просительно взглянула на Мирака. – Точно не вспомнят? – уточнил он. Повторять это приключение ему не хотелось. Адреналин иссяк, и мужчина чувствовал себя очень усталым. Довольным, но усталым. – Да, – тихо ответила шаманка. Жрец развел руками: – Тогда почему бы и не сжалиться? – О-ох… – Фрея потянулась и потерла запястья. Розовые следы от веревок все еще не сошли до конца. – Пол-Солстейма за кружку чая и печеные бататы. Давайте больше не будем здесь находиться. – Я знаю короткий путь наружу. За мной, – Мираку нравилось быть главным в отряде. Сама идея помощников претила его самомнению, но они уже не раз доказали, что могут вещи, недоступные ему самому. Так что ему следовало бы пересмотреть свои взгляды. Этим он, возможно, когда-нибудь и займется. Это был их последний день в «Пьяном нетче». На заре они отплыли в Скайрим.