...и Солнце встает над руинами

– Как думаешь, это надолго? – шепнула Серана Фрее. – А? Не знаю. Мне тоже очень нравится, – призналась шаманка. Мирак, не слыша их, с огромным интересом разглядывал высокую стену, ограждавшую Виндхельм. Он бесстрашно задирал голову, силясь увидеть вершины каменных зубцов, шатался, но ему не позволяли упасть. – Виндхельм, верно? Я был тут, когда стены еще только строились. Мы отплывали отсюда на Солстейм. Надо же, этот порт так стар… Это были его первые слова за последних два дня. Всю дорогу он просидел на койке в каюте, упираясь плечом в стену и закрыв глаза. Кожа его и прежде была бледной, а на палубу он и вовсе не выходил, но и без того было видно, что ему тяжело дается это путешествие. Фрея чувствовала себя немногим лучше, но она могла хотя бы выходить наружу, и ледяной морской воздух на время прочищал ей мозги. Серану, как живого мертвеца, проблемы с морской болезнью не беспокоили вообще, так что заботиться о своих спутниках приходилось именно ей. Фрея заходила к Мираку лишь однажды, и то – он даже не открывал глаза, услышав шаги. Серана заглядывала дважды и оба раза приносила пресную воду в кожаной фляжке – есть ему не хотелось вообще. Сложно понять, что вызвало такую внезапную заботу, но жрецу было не до того. Когда удавалось отрешиться от монотонной качки и тошноты, он думал об Алдуине. Точнее, обо всем, что ждало его на материке, но Алдуин, пожалуй, заботил сильнее всего. Мирак несколько кривил душой, говоря, что мог бы легко победить его. Конечно, под покровительством князя даэдра он не просто ощущал себя сильнейшим и мудрейшим из смертных – он был им. Но теперь он один, и едва ли Акатош по-прежнему улыбается ему, втоптавшему в грязь свое предназначение давным-давно. Спутниц в расчет он не брал – что они могут против старейшего дракона? У самого Виндхельма ему в голову пришла еще одна мысль, наверное, самая важная за весь путь: едва ли здесь, в Скайриме, кто-то еще помнит Мирака. Сомнительно даже, что хоть кто-то здесь слышал это имя. Он не успел додумать эту мысль до конца: судно тяжело толкнулось о пристань, и снаружи раздались бодрые покрикивания матросов. Пора наконец-то покинуть этот проклятый корабль. Прибыли. Возможно, истинные воспоминания о прежнем путешествии на остров просто стерлись из его памяти, но ему все казалось, что тот их массивный драккар качало куда слабее, чем это утлое, ненадежное суденышко. Всякий раз, как качка усиливалась сверх меры, его пальцы невольной дрожью очерчивали в воздухе начальные руны водного дыхания. Но решимости всякий раз не хватало, и голубоватые искорки гасли вместе с тем, как качка вновь становилась мягче. На пристани, попрощавшись с капитаном и выведя своих спутников на свежий воздух, Серана цепко держала обоих за плечи, чувствуя, что их координация все еще не в порядке, отчего эта маленькая компания походила на отряд пьяниц. Хотя им двоим сейчас не помешал бы бодрящий жгучий мед – по кружке, не больше. Оценив на свету их белые, как полотно, лица, Серана вздохнула и взяла бразды правления в свои руки. Все-таки формально она была самой старшей, а значит – ответственной за всех троих. – Далеко мы в таком виде не доберемся. Предлагаю задержаться в городе на день. Я разузнаю все, что нужно, а вы… короче, просто далеко друг от друга не отходите. Где я вас потом поодиночке найду? – А если вместе ходить будем? – из праздного любопытства лениво спросил Мирак: ему это представлялось с огромным трудом. Жрец неохотно отвел взгляд от величественных видов городской стены и воззрился на Серану в ожидании ответа. Вампирша помедлила, но все же решила, что смягчать незачем. – Уверена, таких, как вы вдвоем, за лигу видно даже в огромном городе. Между вами даже селитру без присмотра не оставишь – вспыхнет, – хмыкнула Серана. И пускай Мирак был им нужен, дружить с Фреей против Мирака и с ним же против шаманки одновременно было забавно. Фрея ей нравилась, а с Мираком было интересно прощупывать границы дозволенного. Неважно, что она помнила еще Атмору, единственная из всех троих, – сон длиной в тысячи лет ни капли ее не состарил ни духом, ни телом. Она знала, о чем говорит. Накал раздражения со стороны Фреи после ее лечения и их приключения в подземельях храма несколько спал, но все же не настолько, чтобы та могла спокойно смотреть в его сторону. Ну хоть больше не отворачивалась всем корпусом, и то ладно. Мирак же, кажется, просто наблюдал и забавлялся своими наблюдениями. Если его что-то и злило в словах и жестах Фреи, он почему-то не позволял себе загореться. Тем не менее, напряжение между ними ощущалось едва ли не электрическим током – тем более, что оба владели магией. Насчет селитры Серана явно была права. Вампирша была полупроводником между ними, гася напряжение, но стоит ей надолго удалиться… – Не оставляй. Тогда и не вспыхнет, – бесцветным голосом посоветовала Фрея. Гаденько прозвучавшее «вдвоем» ей не понравилось. Покосившись на Мирака сквозь густые ресницы так, чтобы он не заметил, шаманка заметила его снисходительную усмешку. – Что я могу сделать? – развела руками вампирша. Ее белая кожа, освещенная зимним бледным солнцем, почти слепила. – Нужно выяснить, как нам дойти до Айварстеда и как скоро мы туда доберемся. – А Свиток? Так и пойдешь с ним? – О, об этом не беспокойся. Людям кажется, что это серебряный клинок, и только. – Именно серебряный? – Фрея недоверчиво сощурилась, но ничего необычного не заметила. Солнце все так же полыхало на драгоценных камнях, инкрустированных в золотой тяжелый тубус. Мирак тоже не замечал ничего необычного. Но Серана была сама серьезность – насколько это было возможно в ее случае. – Мы не выносим слуг Хирсина. Если они тут есть, то, надеюсь, поймут намек. Удачи, – и, отпустив их, Серана скрылась в запорошенном снегом переулке. – Опять даэдра, – еле слышно буркнул Мирак. Фрея каким-то чудом его услышала. – Раньше думать надо было, – подчеркнуто холодно отвечала она. Они упорно не смотрели друг на друга прямо. Только косились сквозь ресницы, рискуя заработать новое головокружение. – Почему ты злишься на меня? Помня зарок не срываться, Фрея медленно выдохнула и, прикрыв глаза, ограничилась коротким: – Я тебе не верю. – Я тебе тоже, – спокойно ответил Мирак. Разговор совсем не клеился – да и с чего бы? Дальше они шли по мосту молча. – Стой! Кто идет? – стражник шагнул вперед из тени стены. Его рука свободно легла на эфес меча. – Дети Скайрима, – ответил Мирак, подчинившись внутреннему голосу, который безошибочно подсказал ответ. За закрытым шлемом не было видно лица стражника, но руку с рукояти он убрал и махнул напарнику, чтобы тот помог впустить путешественников. – В Виндхельме таким всегда рады. Добро пожаловать. Огромные тяжелые врата города открылись без малейшего скрипа. – «Дети Скайрима»? – трудноопределимым тоном переспросила Фрея, когда ворота закрылись за ними. Мирак пожал плечами, все так же не глядя на нее. – Я родился в Скайриме. Впрочем, ты можешь вернуться и сообщить страже, что ты родом не отсюда. Думаю, им наплевать. – Мне все равно. – Вот и славно. Фрея негодующе хмыкнула, но этим и ограничилась. Самодовольство, гордость, ехидство. Отвратительнейший джентльменский набор. Лишь спустя минуту в ее голове сложился идеальный во всех отношениях ответ, который она и озвучила дрожащим от негодования голосом: – Ты прав. И воспитание типично скайримское, сразу видно. Ей никто не ответил. Уверенная, что он бы не оставил последнее слово за ней, Фрея беспокойно заозиралась. Так и есть – Мирака действительно уже не было поблизости. Он точно растворился. Серана будет рассержена. Но что теперь? Искать его? Сердито сдув со лба прядку, шаманка пошла дальше, выбросив спесивого жреца из головы. Не пропадет, не маленький. А ей впервые выпадает шанс обследовать огромный каменный город в спокойном одиночестве; она мечтала об этом, еще будучи ребенком. Так Фрея впервые в жизни очутилась на рынке. Вначале, надо признать, шум и возгласы торговцев ее смутили, даже испугали. Осадив назад, она наткнулась на кого-то спиной, обернулась и смущенно пробормотала извинения. Кузнец, оказавшийся за ее спиной, благодушно покачал головой. – Все в порядке, девочка. В первый раз в таком большом городе, да? – Это так заметно? – По правде говоря, да, – он ободрительно улыбнулся ей и прошел мимо, к пышущей жаром кузнице. С улыбкой шаманка проводила его взглядом и двинулась к прилавкам. Перебирала чьи-то маленькие сокровища, робко смотрела на них, точно ожидая, что сейчас подойдет отец и строго спросит: «Ну и зачем тебе это?» Нет. Не подходил. Фрея здесь была сама себе родителем. Вздыхала, понимая, что ни эта, ни эта вещица в дороге не пригодится, и плыла вдоль прилавков дальше. Кого-то из торговцев это раздражало, кто-то терпеливо ждал, готовый вступить в разговор. В конце концов, утомившись от собственной сложности, Фрея купила полдюжины яблок и хотела уже уходить с рынка, но тут ее окликнула желтолицая эльфийка: – Кажется, у меня есть для тебя кое-что особенное. Не хочешь взглянуть? Среди изящных до вычурности безделушек, колчанов с заточенными заново старыми стрелами и потемневших кожаных перчаток Нирания выложила на прилавок массивный железный браслет на плечо – предмет явно нордского происхождения. Он разительно отличался от всего остального ее товара. – Можно? – дождавшись кивка, Фрея взяла браслет в руки. Согнутый когда-то в дугу из цельной железной полоски, он выглядел старым, но не побежденным временем. Напротив, металл сверкал серебром, а оттиснутые в нем тонкие линии и письмена, отдаленно знакомые Фрее, наполнились чернотой и стали очень четкими. – Сколько вы хотите за него? – решившись, спросила Фрея. Она была готова услышать огромную сумму, отказаться и уйти, но внезапно женщина усмехнулась: – Двадцать пять, но ни монеткой меньше. По рукам? – Всего лишь? Но он же такой древний… – Не древний, а всего лишь очень старый, девочка. Нынешние норды не любят себя украшать чем-либо, помимо оружия. А я устала маяться с этой вещью. – Маяться? – шаманка уловила в этом слове что-то неладное. Первым ее порывом было вернуть украшение обратно, но Нирания уже смела септимы в свой кошелек и всем своим видом показывала, что назад браслет не заберет даже даром. – Есть у меня мысли, что эта вещица сохранилась еще со времен Первой Эры. А вещи из тех времен никогда не приносили эльфам счастья. Но ты не эльф, ты – человек. Тебе повезет. Ступай! Прижимая браслет к груди, Фрея удивленно моргнула, но кивнула и покинула рынок. Она долго бродила переулками, неосознанно потирая пальцами начавшие нагреваться в ее руках узоры, когда внезапный оклик заставил ее вздрогнуть и рефлекторно спрятать браслет в поясную сумку: – Милая леди, вы, конечно, не из этих краев? Оглядевшись кругом, Фрея с удивлением посмотрела на человека, окликнувшего ее. Смуглый мужчина средних лет обаятельно улыбался ей, стоя на пороге одного из домов. Присмотревшись, шаманка различила табличку за его левым плечом: «Музей редкостей Каликсто». – Вы угадали. А вы, наверное, Каликсто? – решив проявить интуицию, сказала она. Мужчина нервно дернулся, улыбка на миг пропала, но, внезапно вспомнив о чем-то, он обернулся и снова заулыбался. – Вы весьма проницательны! Каликсто Корриум, к вашим услугам. Я содержу здесь, в Виндхельме, небольшой музей редкостей со всего Скайрима. Страницы истории, так сказать. Не желаете ли ознакомиться? А почему бы и нет? То же Фрея и озвучила вслух. Мужчина, легко поклонившись, распахнул перед ней двери музея. – Прошу вас. Можете осмотреться сами, а за пару септимов я с удовольствием расскажу вам обо всех экспонатах. – Тут же получив запрошенные септимы, он откашлялся и задорно начал: – На сбор этой коллекции у нас с сестрой ушло очень много лет, но я доволен: ни у кого в окрестностях нет и не может быть ничего подобного. Спустя неуловимую паузу Каликсто вдруг спросил, сощурившись: – Вы остановились в таверне? – Простите? – Фрея вздрогнула и взглянула на мужчину. – Ах да, конечно, это не мое дело. Прошу прощения. Должен сказать, над Виндхельмом почти каждую ночь можно видеть удивительное по красоте северное сияние, – будто невзначай отметил Каликсто. – Оно не похоже ни на что из того, что вы видели раньше, поверьте мне. Я наблюдаю его очень часто, когда не могу уснуть, и все еще не привык. А я прожил здесь всю свою жизнь. – Заманчиво, – усмехнулась Фрея. – Это все чистая правда, равно как и то, что это – суповая ложка Исграмора! – он взял что-то с полки и торжествующе потряс. – Конечно, вы сейчас подумали: «Но это же вилка. Никто не может есть суп вилкой!» Ха! Вы не знаете, на что был способен Исграмор! – У меня есть кого расспросить о нем, – пробормотала шаманка. – Простите… вы что-то сказали? – Нет, ничего. Прошу, продолжайте. Каликсто показался ей весьма обаятельным шарлатаном. Жуликом, но с искоркой артистического таланта. Слушать его и благодушно позволять развлекать себя враньем было вполне комфортно. Тем более, что это обошлось ей всего в пару септимов. Эмоциональный рассказ Каликсто отвлек ее от собственных пасмурных отголосков мыслей и чувств. Фрея будто проснулась и вмиг отчетливо увидела всю красоту Виндхельма – в его снегах, в неприступных каменных стенах, в разговорчивых жителях. В небольшом железном сувенире на память, что приятной тяжестью ощущался в поясной сумке. Город Исграмора был безмерно прекрасен.

***

Незаметно отстав от насупившейся Фреи, Мирак какое-то время смотрел ей вслед, а затем, не дожидаясь, когда она заметит его отсутствие, шагнул к двери, ведущей в таверну, и, толкнув ее, вошел. В таверне было очень тепло и довольно уютно. Порывшись по карманам, он выудил несколько септимов и бросил на стойку. Трактирщица, завидев симпатичного незнакомца, заулыбалась, пригладила волосы, но его глаза оставались такими же тусклыми. – Добро пожаловать в «Очаг и свечу». Чего желаете? Он неопределенно повел плечами, снова вспомнив, что почти ничего не знает о современном мире. – Что-нибудь. И бутылку меда. Не самого крепкого. Трактирщица кивнула ему, вновь заулыбавшись, и проворно сгребла монетки со стойки. Осмотревшись вокруг, Мирак подсел к слегка нетрезвому норду средних лет, который явно не собирался на этом останавливаться. Он деятельно выцеживал из второй бутылки остатки себе в кружку, когда на него упала тень. – Чего тебе? – грубо спросил пьяница, подняв голову. – Можем поговорить? Он многозначительно кивнул на пустую бутылку, которую держал в руке. – Хорошо, – не удержавшись, усмехнулся Мирак. Это было довольно просто. – Тогда садись, брат, и спрашивай. Я – глаза и уши Виндхельма. Никто меня не видит, но я-то вижу и слышу все! – потрясая костистым пальцем, воздетым к потолку, важно изрек норд и сдвинулся к краю скамьи, освобождая место. Подошла Эльда и принесла еду. Мирак, взглянув на нее, изобразил слабую улыбку и слегка кивнул. Трактирщица зарделась, но на нее больше не смотрели. – Эй, хозяйка! Еще меда! Этот добрый человек угощает! – прикрикнул пьяница, уже осушивший свою кружку. Эльда вздохнула. Рольф Каменный Кулак был братом военного советника ярла Ульфрика, и выгонять его было нельзя при всем желании. С другой стороны, в таверне он не дебоширил – только порой выкрикивал повстанческие лозунги, которые в сердце восстания ни у кого не вызывали отторжения. – Рольф! Ну сколько можно пить? Вечно, как напьешься, ходишь по кварталу серых и кричишь всякие мерзости! Мне-то наплевать на них, но твои вопли порой даже здесь слышно! – А я разве не прав? Скайрим для нордов! – воскликнул Рольф. – Давай-давай! – Скайрим для нордов? Ну хоть тут ничего не меняется, – хмыкнул Мирак. Пьяница дружелюбно оскалился. – Меня звать Рольф Каменный Кулак. Брат частенько делится со мной разными подробностями военных действий. Он-то думает, я пропил все мозги и ничего не вспомню потом, но я-то! – не договорив, он снова потряс пальцем. – Я Мирак, – слегка поколебавшись, ответил жрец и тут же тревожно уставился на Рольфа. Тот пожевал губами, точно пробуя незнакомое имя. – Странное, конечно, оно у тебя… имя-то. То ли эльфийское, то ли наше, ну да ладно. Ты-то не грязный эльф, и хорошо! Конечно, глупо было рассчитывать, что первый же пьяница вспомнит имя одного из тех, кто жил тысячи лет назад, но попытаться все же стоило. Однако этот вывод кольнул сердце льдом сомнений. – Что вообще сейчас происходит в городе и в провинции? – В городе? Ну… маньяк какой-то объявился. Убивает женщин по ночам. Виола совсем с катушек слетела, всем сует свои листовки и вообще ведет себя так, точно это она – убийца. – Осененный этой светлой мыслью, Рольф привстал, но, вспомнив о недопитом меде, без особого сожаления сел обратно. – А что в Скайриме? – Что-что… война продолжается. Ульфрик Буревестник вернулся, и мы скоро выгоним отсюда проклятых имперцев вместе с их любимыми эльфами. Брат говорит, что скоро наступит день, когда императору придется подчиниться решению Скайрима. – Война? Какая такая? – Мирак спешно порылся в своей памяти, но выудил только какие-то хроники о войне Третьей Империи с Альдмерским Доминионом в семидесятых годах прошлого века. «Великая война», что ли. Свежее войн на его памяти не было. Во всяком случае, книг о них он точно не читал, хотя в последних два года изучал все, что связано с современностью. Пьяница с неподдельным подозрением уставился на него. Кажется, в туманных пьяных глазах даже мелькнул проблеск трезвого разума. – Да ты из Обливиона свалился, что ли? Да гражданская, и идет уже много месяцев. А ты в славном Виндхельме, в штабе Братьев Бури. Проклятая Империя запрещает нам поклоняться Талосу. Эльфийские прихвостни! Эти желтомордые решили, что могут решать, кому быть богом, а кому нет. И раз Талос был человеком, то ему… то он недостоин. Он плеснул в кружку еще меда, вскинул руку вверх, расплескивая алкоголь: – Слава Талосу! – Слава Талосу! – нестройно отозвались из разных уголков таверны. – А Талос – это… – подсказал Мирак. Рольф снисходительно улыбнулся: – Тайбер Септим, основатель Империи. Поговаривают, что он был Драконорожденным, и сами Седобородые на Глотке мира обучали его Кричать, как Кричат драконы. Последний Септим погиб двести лет назад, династия прервалась, а нынешняя никакого отношения к ним не имеет. Вот они и плюнули на Талоса. Предатели! Дверь таверны хлопнула. Мирак рефлекторно обернулся и, встретившись с оранжевыми полыхающими глазами, тут же отвернулся и даже слегка ссутулился. – Жена твоя, что ли? – хмыкнул Рольф. На него чары Сераны действовали безотказно, и он видел только прелестную молодую нордку с длинным мечом в ножнах за спиной. Мирака передернуло. – Упаси меня Талос от такой жены. Рольф с довольным видом хлопнул его по плечу: – Вот! Ты все понял. Когда Серана подошла и молча встала за его спиной, продолжать делать вид, что ничего не происходит, уже не выходило. Мужчина медленно выдохнул и обернулся. – Неужели это самое очевидное место для поисков? Серана страдальчески изломала брови. Мираку это не понравилось. – Оставим мои методы при мне. Я вас о чем просила? – Селитра вспыхнула, – развел руками Мирак. – Где мне ее искать теперь? Жрец призадумался. – Например… Хм. Попробуй у себя за спиной. Как раз в эту минуту дверь открылась, впустив холодный ветер и заставив огоньки свечей трепетать. Фрея вошла в таверну, осмотрелась и, безошибочно отличив узкую строгую спину, перечеркнутую Древним Свитком, пошла прямиком к ней. – А раньше сказать? – прошипела Серана. Жреца она этим не испугала: он вообще мало чего боялся. – Я не знал. – Как дела? – спросила Фрея у Сераны, садясь с краю скамьи с другой стороны стола. Собутыльник Мирака давным-давно куда-то исчез – хватило одного красноречивого раздраженного взгляда вампирши. – Купила карту и немного полезных сведений. А ты как? – Изучала историю Скайрима. А он, конечно, вел себя как настоящий норд, я права? – в ее голосе сквозила насмешка. Известно, что норды лучше всего умеют драться и пить, и она намекала явно не на первое. Острым ногтем Мирак медленно провел линию по шероховатому дереву столешницы и лишь затем поднял глаза на шаманку. Она задохнулась, ощутив, что прикоснулась к границе дозволенного. Что ни говори, как ни храбрись, а эти черные глаза ее пугали. Особенно когда в них ясно горел едва сдерживаемый огонь. – Я умею быть благодарным. Благодари свое племя, что сейчас ты можешь позволить себе такое, – тихо ответил он. Только сейчас Фрея сообразила, что этим огнем были отражения огоньков свечей в его зрачках, но страх уже прошел по всему телу и стиснул ледяными когтями сердце. Она вздохнула. Да что с ней такое? Все-Создатель не терпит ехидства. Потому она и слабеет. – Извини, – едва слышно ответила шаманка. Прервав тяжкое молчание, Серана решительным жестом отмахнула кружки в сторону и развернула на столе карту. – До Айварстеда всего пара дней пути, но идти придется пешком. Погода, в сущности, не такая уж и отвратительная, тем более что выбора у нас все равно нет. И ты прочтешь Свиток на месте временного разрыва. – Давай поподробнее. Обо всем. Помнится, ты упоминала Партурнакса… – Ты его знаешь? – без удивления уточнила Серана. – Он стал первым из драконьих мятежников. Он покровительствовал Гормлейт и другим – сложно не помнить. Что же, он еще жив? – Более чем. – Это он посоветовал искать Свиток? Зачем? – Ты не знаешь? – В посмертии со мной мало чем делились, – раздраженно отпарировал жрец. – Хм… – вампирша наморщила лоб, стараясь вспомнить все в точности. – Древние нордские герои отправили Алдуина в потоки времени с помощью Древнего Свитка, когда поняли, что им не победить. Но прежде они создали Крик. Драконобой – так его называл Партурнакс. Только он один способен сбить Алдуина с небес, где тот непобедим. – Люди создали Крик? – Мирак озадаченно хмыкнул. – Кричать умеют не только Драконорожденные? – удивилась Фрея. – Конечно, нет. Драконорожденным в их времени был я, а их просто обучали драконы. Да и все верховные жрецы умели Кричать. Это несложно. – Тебе все в жизни давалось слишком легко, да? – раздраженно спросила Фрея. Мирак тяжело вздохнул. – Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? – Да, я так, пожалуй, и сделаю. Серана, мы ночуем в городе. Я сниму комнату. Серана посмотрела ей вслед, затем отпустила края карты и сунула трубку в дорожную сумку. Вздохнула и прикоснулась пальцами к вискам, опершись локтями о стол. – Почему вы постоянно ругаетесь? Вы даже мертвого до мигрени доведете. О. Кажется, уже. Мирак только развел руками. Его это тоже порядком утомило, но он был слишком горд, чтобы делать шаг навстречу. Прощение всевозможных колкостей он считал высшей степенью своего гуманизма. Этого было, очевидно, мало с точки зрения Сераны. Фрея прошла по коридору обратно, следуя за трактирщицей. В их сторону она даже не смотрела. – Обратно она не поедет. Мне одной не под силу тебя защитить, учти это. Вам придется мириться. – И что ты мне предлагаешь? – Выяснить, что именно ей не нравится в тебе, и постараться это исправить. Мирак пренебрежительно фыркнул. Серана покачала головой, решив настаивать на своем до конца: – До твоего появления во плоти Фрея была гораздо дружелюбнее. Понимая, что Серана от него не отстанет, равно как и то, что она права, Мирак медленно встал. Созерцание удивленных глаз Сераны доставило отдельное удовольствие – она-то рассчитывала на длительный бесполезный штурм: – Ладно. Я пойду. Фрея сидела на кровати и точила топор. Стальной брусок был гораздо менее прочен, чем сталгрим, и стачивался он, а не лезвие, но Фрея не обращала внимания на такие мелочи. – Зачем пришел? Серана отправила? – не поднимая головы, хмуро спросила она. Мирак не видел смысла врать – он вообще редко врал прямо. – А хоть бы и так, – сказал он. Шаманка внезапно швырнула топор и брусок на кровать и резко встала. Шагнула к нему. Ее глаза покраснели и блестели, а губы стали ярче, точно были искусаны. – Ты ничего не понимаешь! – Чего именно? Фрея вскинула руку, точно хотела его ударить, но на полпути удержалась и только стиснула пальцы в кулак. Закрыла глаза, качая головой. На ее щеке что-то блеснуло. Слеза? – Ты ведешь себя так, будто все так и должно быть. Будто мы все тебе обязаны. Точно весь мир тебе обязан! – Я именно так и считаю, – согласился он. Без иронии, без издевки – просто констатировал факт. Как ни странно, это ее немного успокоило. – Видишь ли ты сам глубины собственного высокомерия, Мирак? – Фрея стерла со щеки слезу и стала дышать медленнее. Поморгала, чтобы новые слезы не скатились по щекам. Но глаз от него не отводила. Чернота в них ее сейчас не пугала – ведь она говорила правду. Все, что на душе. – А ты – своей настойчивости? Ты ведь именно это и пыталась мне показать? Фрея отвела глаза, но тут же снова вскинула голову. Взгляд ее стал яснее. – Мы стоим друг друга. – Существование в Апокрифе научило меня терпению. – Но не прощению. – Нет, не прощению. Однажды мы сочтемся. Подумав, Мирак протянул ей руку. Фрея задумчиво посмотрела на нее, но по всему было видно: гроза миновала. – Перемирие? Знаешь, я лучше не буду брать тебя за руку. – Если бы я хотел убить тебя, я бы давно это сделал. С этим было трудно поспорить, и Фрея приняла рукопожатие. – Вот и прекрасно. Я рада за вас, – прокомментировала Серана. Оказывается, она уже давно стояла в тени и незримо наблюдала за ними. Правда, если она и рассчитывала на эффект неожиданности, это не сработало. На нее взглянули лишь мельком. Допоздна они пробыли в таверне, никуда больше не выходя. Серана и Фрея изучали карту и что-то тихо обсуждали, Мирак со скуки нашел на полках какие-то книги и теперь читал их. Избавиться от привычек, въевшихся в плоть и кровь за сотни лет, почти невозможно. Фрея кивнула Серане, дослушав ее, и покосилась в окно. На улице стояла ночь, и шаманка засобиралась на улицу. – Ты куда? – спросила Серана. – Хочу подышать воздухом. – Я с тобой, не против? – Боишься? Не пропаду, не волнуйся. – Я тоже выйду с вами, – Мирак отложил книгу и потянулся. – О боги, – Фрея провела по лицу раскрытой ладонью. – Это обязательно? Я просто хотела побыть одна! Неужели непонятно? Шаманка быстрым шагом, почти бегом, покинула комнату. Немного позже хлопнула тяжелая входная дверь. Серана и Мирак переглянулись. – У меня дурное предчувствие, – задумчиво изрек Мирак, не до конца уверенный в том, что говорит. Интуиция его никогда раньше не подводила. – И именно поэтому ты вынудил ее идти одну? – Но она ведь этого и хотела, разве нет? – безмятежно улыбнулся мужчина, точно сделал что-то хорошее. – Мне не нравится твоя доброта. В ней что-то неприятное. – Признателен за честность. Но разве ты ничего такого не чувствуешь? – Серана наконец уловила причину сомнения в его голосе. Он колебался в том, стоит ли это озвучивать, но никак не в достоверности информации: напротив, в этом он был совершенно уверен. Значит, есть и крупицы совести, есть и надежда. Странно, что именно циничная Серана, а не Фрея с ее пацифизмом, заметила это первой. – Нет, ничего, – помедлив, ответила вампирша. – Но раз ты настаиваешь, то я все же прослежу за ней. Она этого даже не заметит. Оставшись в комнате один, Мирак прошелся от стены к стене, сердито что-то буркнул и тоже отправился на улицу. Спать все равно совершенно не хотелось. Едва выйдя наружу, он услышал пронзительный женский крик. В другое время он бы едва ли обратил на это внимание, но голос показался ему знакомым. Однако Мирак почему-то не стал использовать свой дар, чтобы поспешить, и прибыл только тогда, когда все уже закончилось. Фрея сидела прямо на надгробии, держа перед собой на весу изрезанные окровавленные руки: она боролась с безумцем, пытавшимся перерезать ей горло, и несколько раз ее пальцы вместо чужих рук встречали острое лезвие. Труп лежал чуть поодаль, а над ним склонилась Серана. Борозды на снегу подсказывали, что она намеренно оттащила труп подальше, чтобы не смущать Фрею и не искушаться при этом ее кровью. – Это был Каликсто… – бормотала Фрея. Мирак присел напротив нее на корточки. Она подняла на него полные слез глаза. Замотала головой: – Люди… ужасны. Лицемерны. – Я рад, что ты теперь это тоже понимаешь, – согласился жрец. – Покажи руки.