Шаман
Это такая игра, в неё играют наутро после пьянки: мы говорим только правду, только то, что думаем. Сабля начала первая, игру могли подхватить и остальные, если бы не мы с Китей. Говоря правду, можно далеко зайти. Цель этой игры — смутить, спровоцировать, заставить уйти. Однажды мы так доигрались, с тех пор я не люблю эту игру… Конечно, я говорил правду за столом: они все меня бесят, но я их люблю и никого не хочу терять, потому и завёл разговор о звёздах, надеясь, что Китя сообразит. Китя сообразила, а я приготовился принести свою комнату в жертву. Никогда здесь не было столько народу. Вот они, стоят и любуются моими звёздами. — И это звёзды? — Мисс почти разочарована, уж не знаю, что она хотела увидеть, но, видимо, мой раскрашенный потолок её не впечатляет. — Конечно! Звёзды! — я протискиваюсь вперёд, так как мне загородили путь в собственную комнату. Смотрю на потолок, делаю шаг, знаю, что могу потерять равновесие и свалиться на пол… но это даже лучше, чем играть в эту ужасную игру, я не хочу повторений, пусть уж лучше смеются надо мной, чем говорят друг другу правду, они не умеют её говорить. — Шаман хочет, чтоб я нарисовала ему лес на стенах и небо для звёзд, но одна я едва ли справлюсь, — и тут я замираю. Китя! Неужели она собирается всех попросить нарисовать для меня лес и небо? Всегда её любил, не зря защищал в школе. — Ну, я рисовать не умею, — Сабля разводит руками и собирается уходить, толкая Вену. Жаль. — Это не так сложно, как ты думаешь, — Китя пытается её остановить. Да, так и нужно, мы давно не делали что-то вместе. — А что нужно для этого? — вот теперь и Эля оживилась, а это хорошо — теперь никто не отвертится, теперь все будут рисовать! — Я набросаю вам контуры, а вы их раскрасите, если будем делать это все вместе, то к вечеру можем управиться, — Китя оборачивается к ним, потом снова ко мне. Она кого-то потеряла? — А где Снег? — спрашивает она, оглядывается ещё раз. — Шаман его задел, он, наверное, в депрессии, — Сабля продолжает играть, это её любимая игра, она и в прошлый раз меня в это втянула… — Я приведу, — вызывается Шатун. До чего он стал странным парнем последнее время. Потерял дом, всё, что успел нажить, и ходит как в воду опущенный — смотреть страшно. — Шаман, мне понадобится свет, я в темноте рисовать не смогу, — Китя выходит вперёд. Мы тоже играем. Несколько часов назад она просила меня никому не говорить о том, что ночевала в этой комнате, ещё несколько часов назад она рисовала и твердила о том, что теперь со своими рисунками обойдёт покойную Мышь, а ещё несколько часов назад она готова была умереть… — В пещере Шамана нет электричества, — заявляю я, зная, что они сейчас примутся искать фонарики, никто сюда не будет проводить свет ради одного дня. — Чего вам? — хмурый Снег появляется на пороге вместе с Шатуном. Даже не знаю, на кого из них сейчас смотреть страшнее: две грозовые тучи, но их скоро озарит солнце. — В кладовке фонарики, — командует Эля, — и скотч захвати, — указания получил Снег, он недовольно смеряет нас взглядом, закатывает глаза, качает головой и уходит: мы снова его достали. — Чем же мне контуры нарисовать? — Китя проводит рукой по стене, будто изучает её, насколько та хороша для рисования. Здесь белые стены. После моих неудачных попыток нарисовать лес я решил всё забелить, ибо лес этот был страшным, мне даже приходилось ночевать в общей комнате, потому что из-за собственных художеств мне начали сниться кошмары: то смерть Эльки, то смерть всех, кроме Эльки. Это было год назад, но ужас, который я пережил в тех снах, — мне никогда не забыть: я кричал, когда Эля заносила надо мной нож во сне, я умолял её не делать этого, а когда просыпался — кидался на стены, чтобы содрать то, что нарисовал… Снег вернулся с фонариками, скотчем и батарейками. Чего только нет в нашей замечательной кладовке! — Может, углём? — Вий плохого, конечно, не посоветует, но… — Можно, конечно, — но Китя соглашается, а я-то думал, что это плохая идея — рисовать углём. Китя проходит к двери, где все окружили Снега, разбирают фонарики. Сейчас здесь будет светло, как никогда. — Я за углём, — говорит Китя, исчезая из виду. — Лови! — Эля кидает мне маленький фонарик со шнурком, как только включаю его — обнаруживаю, что шнурок оранжевый. — У тебя здесь ничего кроме кровати? А где ты вещи свои хранишь? — Мисс такая любопытная, интересно, её случайно не Варварой звали в прошлой жизни, до нашего дома? Мне приходится спрыгнуть со своей кровати, на которую я успел плюхнутся, пока решали судьбу моей комнаты. — Всё очень просто, я люблю пространство, — мне приходится заглянуть под кровать, даже посветить фонариком, чтобы найти ручку от своего сундука. — Поэтому, — продолжаю я, выволакивая сундук из-под кровати, — все мои вещи хранятся вот в этом сундуке, — мне хочется спросить её — не правда ли я здорово придумал, но вместо этого сияю улыбкой, как фонарик в руке. — Ящик, — заключает она. Она ещё не одомашнилась: точки на потолке — не звёзды, ящик — не сундук, может, и я — не Шаман, по её мнению, но я стараюсь держать себя в руках: не для этого мы с Китей приложили столько усилий с самого утра, не для очередных споров и ссор. — Ну, не гроб же, — пожимаю плечами, отправляю свой сундук под кровать. — Ещё гроба нам не хватало, — Сабля недовольна. Нет, я помню историю её появления в этом доме, но я не всегда думаю, что говорю, потому иногда задеваю её словами о гробах, покойниках, духах, загробном мире, потому мы мало общаемся. — Алиска пришла! — Китя врывается с визгом в комнату, с радостным детским визгом — так умеет только Китя. Мы знаем, о ком она говорит, потому забываем о моей комнате и рвёмся к выходу, одна Мисс ничего не понимает, потому, как последнему выходящему, мне приходится хватать её за руку и вести за собой, ничего не объясняя: сама увидит. Мы окружены лесом со всех сторон, даже старый завод давно затерялся в лесу. Летом отсюда не выйти без косы, зимой, если она снежная, выбраться отсюда можно только на лыжах или вплавь: здесь не чистят дорог, сюда не приходят люди. Сюда приходят только звери. Пока это только белки, ёжики и Алиска, но мы опасаемся, что они приведут сюда и остальных. Страшнее всего для меня, да и для нас всех — увидеть медведя. Змеи приходят редко, но метко — пугают до смерти, потому летом травы вокруг нашего дома нет — мы её выжигаем, предварительно окопав пределы нашего пожарища, иначе сгорит вообще весь лес, а это приведёт ненужных нам людей. — Лиса! — Мисс прячется за меня, я польщён, но лисы — безобидные зверушки, они хитрые попрошайки. — Не бойся, она как кошка, — мне некогда её успокаивать, погладить Алиску мне не удастся, но рассмотреть хочется. Нынче она нас не боится, а раньше стоило кому-то из нас сделать резкое движение — она убегала за ограду, выглядывала из-за забора, осторожно кралась, но снова отбегала назад. Так продолжалось, пока мы не додумались, что её нужно покормить. Эля ругалась, говорила, что мы её так прикормим, и она приведёт остальных лис или кого-нибудь страшнее, но Алиска, видимо, решила ни с кем не делиться, потому приходит одна. — Кошка? Разве не собака? — теперь она прячется за Вия — единственного, для кого появление Алисы равно появлению солнца или дождя — ему безразлично, он вообще никогда и ничему не удивляется, а сегодня ещё и загруженный, как Снег и Шатун. Что с ними со всеми произошло за эту ночь? Узнаю позже. — Она гуляет сама по себе, — говорит Эля, выходя вперёд вместе со мной. После встречи с Алиской мне стало интересно: в каком лесу, питомнике, заповеднике выращивают лис для фотографий? Наша отличалась от них, она не была такой упитанной и ухоженной, её шерсть часто была грязной до наступления настоящей зимы, в её хвост мог закататься репей. Тем не менее, мы её фотографировали на телефон Мента — единственный, кто открыто пользуется телефоном и своей мерзкой рацией. — Мы будем рисовать или мучить несчастное животное? Я замёрзла! — Сабля опять недовольна. — Вынеси ей чего-нибудь и не ной, — командует Эля, протягивая руку к Алиске. — Интересно, сколько живут лисы? — она спрашивает это у самой себя, а Алиска отступает назад, она не даст себя погладить. — Лет пять, — отвечает Вий, он всегда отвечает — ходячая энциклопедия. — Эта приходит к нам второй год, — продолжает Эля. За нами раздаётся собачий лай, Эля едва успевает среагировать, а я обернуться — к нам несётся Сашка, заливаясь и целенаправленно несясь на Алиску. Эльку мне приходится хватать за шиворот, чтобы помочь встать и отвести в сторону. К счастью, лиса соображает пуститься в бега с нашего двора. — Сашка! — Вий выбегает вперёд, чтобы остановить Элькиного безумного пса, тот оборачивается и останавливается, тявкает ещё несколько раз и возвращается. — Ты что, решила лисе собаку скормить? — Снег оживился, уже шутит, когда Сабля снова появляется на крыльце с куском мяса. — Он сам выбежал, я, наверное, дверь не закрыла плотно, — оправдывается Сабля. — Ну вот, а я хотела её погладить, — Китя изображает обиду, несмотря на то, что оставалась на самой верхней ступеньке крыльца вместе с Мисс. — Всё, идёмте рисовать, — Сабля ёжится от холода — заходила в дом, но так и не накинула на себя куртку, всё ещё в футболке и джинсах. — Да, идёмте, — соглашается Китя, пропуская Мисс вперёд. Мы возвращаемся домой, а я останавливаюсь на верхней ступеньке крыльца, чтобы покурить. Если бы Сашка и Алиска сцепились — они задели бы Эльку, она кинулась бы отбивать своего пса только потому, что он привязался к ней за один день. Хорошо, что я был рядом, хорошо, что Вий всё понял и сам отозвал Сашку обратно. Вряд ли Алиска сюда ещё придёт, но что поделать… Пора рисовать!Шатун
С тех пор, как дом сгорел, а Эля разрешила мне жить в этом доме, во мне что-то изменилось. Всё время я чувствовал за собой какую-то вину, а с тех пор я стал ощущать её ещё больше: я живу в чужом доме, по моей вине в этом доме живёт Мисс, мы продали её машину по запчастям… Всё это известно только нам троим: мне, Снегу и Менту, но вину чувствую только я один. Если бы Мент предложил мне сесть в тюрьму, я бы, наверное, согласился, а пока я старался искупить эту вину: чистил двор, пытался починить всё, что могло сломаться, я готов даже убирать дом, но тут особое правило — этим занимаются вообще все, кроме, пожалуй, Мисс: она долго спит. Китя, наверное, тоже пытается искупить свою вину, потому и стала пропадать на кухне. Она вкусно готовит, но Сабля всё ещё отказывается от нормальной пищи, ест йогурты. Между ней и Китей какая-то давняя война, недавно я даже слышал, что они снова стали ругаться, а Сабля теперь действует не одна, а в компании с Веной. Мент сказал утром, когда мы курили со Снегом на крыльце, что Сабля и Вена, скорее всего, накачали вчера Китю наркотой, потому она и слетела с катушек. Мне ничего не вспомнить из прошлого вечера, я всё это время проспал. Выпил немного, но с ног меня свалило так, будто я отбыл на трёх ночных дежурствах подряд. Утром проснулся в общей комнате на диване, когда Эля отдёрнула плотные шторы на окне и впустила солнечный свет. Мне показалось, что я всё ещё сплю, так как такой Эльку я видел всего один раз, на дне рождения Кити: накрашенная, с причёской, в костюме и на каблуках. — Ты чего такая? — поднимаясь с дивана, спросил я, понимая, что это всё же не сон. — Рано проснулась, делать нечего было, — ответила она, собирая с пола несколько бутылок. — Давай, просыпайся и завтракать, — и она ушла. Насколько рано нужно было проснуться, чтобы сотворить с собой такое? Может, она вообще не спала всю ночь? Всем известно, что Эля позже шести утра не просыпается… Мисс долго не появлялась за столом. Мне казалось, что она вообще не выйдет после того, что случилось между ней и Саблей, но Эля её всё же привела. Однако Сабле, по всей видимости, было мало, она продолжала рубить сплеча, к счастью, Китя и Шаман всё уладили. Шаман увёл нас всех в свою комнату, а Китя сказала, что ей нужна помощь. Наверное, у нас такого не было со времён… Такого не было с тех пор, как Снег и Китя уехали в город. Они вернулись, и, наконец-то, всё стало как прежде: мы были увлечены одним делом, мы забыли все обиды, ссоры, мы забыли, что среди нас новенькая Мисс, — мы рисовали лес для Шамана.Вий
Затишье перед бурей. Всё это не закончится так хорошо, как можно себе представить. Сейчас мы дурачимся, делаем вид, что чуть ли не любим друг друга, помогаем Шаману, но потом… Сабля уже начала свою игру, до меня дошли слухи, что она и Вена вчера пытались избавиться от Кити, а сегодня Сабля решила сыграть в старую-добрую игру: говори правду и тебя ни в чём не заподозрят, но будут бояться. Теперь она слишком много знает обо мне, теперь мне придётся либо быть настороже, либо избавиться от всего того, что она видела. Хотя перспектива избавиться от самой Сабли — мне нравится больше, она может рассказать о принтере, компьютере, а следом и о том, что спала у меня. Надо же было так нажраться! Китя рисовала контуры, мы обводили их краской, которую нам дал Шаман. Мы вымазались в ней, мы вымазали все стены. Лес получился, Шаман в восторге от происходящего, все остальные — изображают счастье. — Для неба нужна стремянка, — Китя смотрит на потолок. Сегодня она не такая, как была после приезда, сегодня она такая, как была всегда. То же самое я мог бы сказать и об Эле, так как у неё явно появился какой-то повод, чтобы так выглядеть — празднично; но я стараюсь не сталкиваться с ней, так как она наверняка видела вчера, с кем я ушёл в комнату. Вряд ли мне ей удастся доказать, что между мной и Саблей ничего не было, она не поверит, этому вообще никто не поверит. Единственное, чем я проявил себя сегодня, так это вернул Элькиного пса, ибо Эля запросто могла пострадать, пытаясь отбить Сашку от лисы. К счастью, Алиска испугалась и убежала, не стала драться — это было бы намного хуже и неизвестно чем могло бы закончиться. В остальном же я пытаюсь не попадаться Эле лишний раз на глаза. — Может, небо завтра дорисуем? — даже Мисс участвует в этом затишье, она изображает небывалое дружелюбие, она сегодня общительнее, чем была обычно, несмотря на то, что Китя заляпала краской её белую кофту, когда объясняла, как обводить контур деревьев. — Да, я тоже устала, — Сабля. Что она задумала? Всё это не просто так, Сабля не сможет спустить с рук то, что произошло вчера. Сабля отомстит, нужно быть наготове. — И есть хочется, а сегодня никто ничего не готовил, — Снег опускается на пол, на нём шапка из газеты, которая натянута почти на глаза. — Придётся есть йогурт Сабли, — Эля не отвлекается от работы, она весь день стучит каблуками, перемещаясь по комнате, она рисует зелёным цветом, как и я, как и Сабля, а Шаман и Снег рисуют коричневым, Шатуну достался жёлтый, Китя красит синим. — Э-э, — возмущается Сабля, — вообще-то есть полуфабрикаты. — Да ладно, я сейчас что-нибудь приготовлю, а вы пока докрашивайте, немного же осталось, — Китя быстро отставляет краску и исчезает из комнаты, никто даже не успевает возразить. — Вена заменяет Китю, — монотонно говорит Эля. Вена же весь день изображает из себя больную. Похмельем болеют все, но все принялись разрисовывать комнату Шамана, одна Вена полдня валяется на кровати. — Не оскверняй мою усыпальницу! — Шаман, разумеется, возмущался, но рисование его увлекало больше, чем споры с этой наркоманкой, которая вообще ни на что не реагировала, а только повторяла, что ей плохо и она не в состоянии рисовать. Эля предлагала ей уйти в другую комнату и не дышать краской, но та отвечала, что запах переживёт и не хочет оставаться одна. Вене приходится подняться на этот раз и взяться за кисточку. — Вий, докрасишь здесь, я помогу Ките, — наверное, я на мгновение прирос к стене вместе с кистью, так как Эля спросила следом, слышу ли я, что она мне сказала. — Ага, — обернуться я не решаюсь, чтобы лишний раз не встречаться с нею взглядом. Эля уходит, я остаюсь на своём месте, в комнате — гробовая тишина, я жду, что Шаман её нарушит, но он продолжает молчать, как нарочно. Оборачиваюсь: все занимаются своим делом, но всё не просто так — Мисс окружена Саблей и Веной, а мне это не нравится, потому я перемещаюсь в их сторону. — А почему эта краска не светится, как на потолке? — я решаю нарушить эту затянувшуюся тишину. — Это обычная, Китя потом раскрасит светящейся там, где нужно, чтобы не светилось всё подряд, — отзывается Шаман. — Классная идея, Шаман, — в разговор включается Мисс. — Подобное я видела только в одном баре, в городе, но там всё было раскрашено холодной белой и немного синим, — за весь день она сказала ему хоть что-то приятное, до этого всё спорила, видимо, пытаясь вернуться к разговору о психах. — Наверное, я был в том баре, так как решил сделать это со своей комнатой как раз после приезда из города, — отвечает Шаман, проводя по стене краской. — Ты уезжал в город? — Мисс отвлекается от своей работы и оборачивается к Шаману, Сабля еле слышно фыркает. — Я часто там бываю, у меня работа, — Шаман отходит от стенки, чтобы посмотреть на результат своего труда. — А кем ты работаешь? — не отступает она. И тут замирают все. Скажет Шаман правду или начнёт врать? Сегодня принято говорить правду, эту игру начала Сабля. Мы все смотрим на Шамана, а он любуется раскрашенной стеной и не торопится отвечать: он пожимает плечами, чешет затылок, после чего оборачивается и расплывается в нелепой улыбке. — В моём сундуке, — начинает он, — много всего: я плету феньки, ловцы снов, изготовляю талисманы и обереги, а когда набирается много готовых изделий — я уезжаю в город, чтобы продать их, брожу по городу и предлагаю купить что-нибудь, — он отворачивается к своей стене, снова любуется ею, а мы все готовы выдохнуть: он не сказал правды. — Здорово, — отвечает Мисс. — Сейчас такие изделия пользуются большим спросом, — она поверила, а мы продолжаем работать. — Да, особенно у девчонок, — вставляет Шаман. — А в вашем городе такое не покупают? — кто-то должен её прервать, но мне ничего не идёт в голову. — Кто это будет брать в нашей деревне? — Шаман почти смеётся, снова красит стену. — Здесь людям на еду едва хватает, они не будут покупать всякий хлам, это в вашем городе людям деньги девать некуда, — он вжился в роль. — А как же музыка? Говорили, что ты ещё и музыкой в городе зарабатываешь, — об этом забыл и сам Шаман, и я, а Мисс помнила. — Это… — он ищет слова, он может проколоться. — Он отдал гитару мне, я его даже медиатор просил купить, — помощь приходит откуда не ждали — Снег. — Значит, теперь ты зарабатываешь музыкой? — продолжает свой допрос Мисс. — Я пока не решил, — коротко отвечает Снег. — Слушай, чё ты привязалась со своими дурацкими вопросами? — Вена. Она справа от Мисс, их ничто не разделяет, я зря опасался Сабли, рядом с которой стою. — И так башка трещит, ты тут ещё заткнуться не можешь, — она тыкает в Мисс кистью, бросает и возвращается на кровать. Мисс стоит столбом, она не знает, как на это реагировать. Или знает? Она делает шаг в сторону, бросает свою кисть на пол, но в руках у неё ведёрко с краской, и она идёт к Вене. Шаман не видит, Снег занят своим делом, даже Сабля не реагирует… Неужели я должен это остановить? Мисс проходит к кровати. — Мисс, не надо! — только и успеваю я крикнуть, но поздно — она выливает краску на Вену. — Эй, что вы делаете! — Шаман хватает Мисс за руку, но та успевает кинуть в Вену ведёрком, к счастью, оно пластмассовое и небольшое. — Истеричка! Я тебя убью! — Вена приходит в себя от случившегося. Это надо остановить, пока они не вцепились друг в друга. Мы все идём на помощь Шаману, один он не справится. Пока Шаман и Снег уводят Мисс в одну сторону, мы с Саблей стараемся удержать Вену. Сабля, говорит, что Вене нужно срочно в душ, пока краска не засохла и её можно смыть, но Вена её не слышит, она продолжает угрожать Мисс. — Только тронь меня! Я сама тебя придушу! — а Мисс не слышит ни Снега, ни Шамана. — Успокойтесь, обе! — Шатун, который оставался безучастен, заорал на всю комнату — заткнулись все, этого не ожидали. Шаман отпускает Мисс и проходит к двери. — Пошли все вон отсюда, — спокойно говорит он, уставившись в пол. — Я не хочу вас больше видеть, — добавляет он. Мы всё испортили, я должен был остановить Мисс. Нам придётся уйти, но слышится стук каблуков: сюда идёт Эля.