Мисс
Моя работа была связана… Впрочем, чёрт с ней. Эля в первый же вечер всё обыграла так, что уже к полуночи я забыла о своих проблемах. — В нашей семье пополнение, это нужно отметить, — сказала она, когда мы вернулись на кухню. Все начали копошиться, Шаман же вышел и вернулся через несколько минут со шляпой в руках, которую кинул на стол. — Общак! — скомандовал он, подходя к столу. Коричневую старую шляпу, размером с тарелку, поставили на стол полями вверх — превратили в чашу, куда начали скидывать деньги. — Сколько у тебя? — у Шамана все зубы на месте, но когда он улыбается, кажется, что зубов у него нет. Он внезапно оказался рядом со мной и, улыбаясь во весь рот, задал мне этот вопрос. Машинально я стала шарить по карманам, тут же понимая, что бумажник остался в куртке. — Она ничего не должна, — гул в этот момент прекратился, как и звон мелочи: заговорила Эля. — Как и вы, — добавила она, — гуляем сегодня за мой счёт, — она кинула в шляпу согнутые пополам купюры, поднялась из-за стола. — В магазин пойдём вместе, — продолжала она, кивнув в мою сторону. Сейчас мне представляется, что все они недоумённо переглянулись, хотя бы потому, что после слов Эли никто не нарушал молчание, впрочем, возможно, так они и сделали. — Все вместе? — Шаман был первым, кто пришёл в себя после заявления Эли. — Нет, только я и… Как тебя? Принцесса? — Мисс, — Сабля произнесла моё новое имя сквозь зубы, злобно, — фыркнула, как недовольная кошка, после чего спрыгнула со своего места, дёрнула хвостом и вышла из кухни. — Мисс, — продолжила Эля, пожав плечами. — Идём, — и только в это момент она едва улыбнулась, а всё это время лицо её было самым обычным, даже ничего не выражало, не выдавало никаких эмоций. Наверное, это подействовало на меня больше слов о празднике в мою честь, потому, уже не вспоминая о том, что у меня нет машины и работы, как и всей прошлой жизни, я, не задумываясь больше ни о чём, вышла за Элей. — А далеко идти? — остальные вышли следом за нами, они столпились в дверях, пристально и молча наблюдали. Не знаю почему, но эта картина всё ещё накладывается на представления о голодных детишках-оборванцах, которые долго находились в замкнутом пространстве и наконец-то вышли на свет. — Идти? — Эля обернулась ко мне, но увидев, что за моей спиной все жители дома, снова улыбнулась мне, и на этот раз не по-настоящему, она просто изобразила улыбку, растянув губы так, что на лице даже появились щёки. — Далеко, к вечеру вернёмся, — и сказала она это не мне, а тем, кто стоял за моей спиной, после чего сняла с вешалки чёрное пальто и, накинув его на себя, велела следовать за ней и не отставать. Дом мы покинули молча, под всеобщее молчание, из двора вышли также молча, пока Эля не закрыла за нами калитку. Меня ненавидели, но не могли это демонстрировать, не могли напасть, не могли и слова против сказать — я была с Элей, а Эля — хозяйка дома и явный авторитет для всех этих малолеток. — Я давно не была в городе. Как там? — поравнявшись со мной, смотря себе под ноги, спросила она. — Не знаю, — мне было нечего ей ответить. — Никогда не замечала там никаких перемен, — оставалось только добавить, что я была постоянно на работе, у меня не было отпусков три года подряд, я даже не брала больничные, потому абсолютно не знаю, что с городом: он был; а у меня был маршрут от дома до работы и обратно, а потом, в одно утро, всё поменялось. — Снег сказал, что там шумно, много новых высоток, — подняв голову и посмотрев вверх, на небо, говорила Эля. — Они бы не выжили там, город не для них, — она посмотрела на меня, продолжая идти рядом, — но у них был шанс всё изменить, — вздохнув, добавила она. Никакого сожаления, только нисходящая улыбка, и, кажется, теперь я понимаю почему — ей вообще плевать: был у них шанс или не было, ей нужно было только одно — котята должны быть при ней. — Быстро сдались, в городе много мест, где можно найти работу, — мне просто хотелось поддержать беседу, на самом деле, как и сейчас, мне было всё равно: сдались они или просто решили вернуться, понимая, что не смогут жить в городе, где нет Эли. — Нет, они не сдались, — она тут же возразила мне, но продолжала уверенно вышагивать вперёд. — Город мог их убить. Убить в Ките веру в то, что она делает, убить самонадеянность Снега. Они остались собой, не собираясь подстраиваться под правила, которые придуманы в городе. Понимаешь, о чём я? – Шаман бы поперхнулся, если бы такой вопрос ему задала Эля, и неважно чем, даже если бы он ничего не ел и не пил в этот момент, он всё равно изобразил бы, что поперхнулся — Эля никогда не спрашивает, понимают её или нет, она просто говорит, но ничего не растолковывает. — Вроде бы, — пожимая плечами, ответила я, не собираясь придавать её словам особого значения. — В скором времени поймёшь, — заключила она, указывая впереди себя. Мы зашли за поворот, вышли на ту самую тропинку, где я оставила свою машину — там стояло такси. — Это за нами, — Эля прибавила шаг, то же пришлось сделать и мне, не веря своим глазам, так как я наивно полагала, что попала в настоящую глушь, где нет ни такси, ни банкоматов, ни хорошей связи. — Я отдам деньги, когда вернёмся, — меня всё ещё беспокоило то, что мне всё достаётся на халяву: ночлег, еда, а теперь ещё и проезд, но всё оказалось намного проще. — Не думай об этом, — открывая дверцу машины, бросила она. — Привет, — Эля опустилась на пассажирское сиденье рядом с водителем, здороваясь с таксистом, мне оставалось сесть сзади и постараться не думать о деньгах, которые должна бы была отдать за всё, что для меня делалось. — Не думал, что ты мне когда-нибудь позвонишь, — не знаю, обрывки разговора я услышала или только самое начало — это говорил таксист, лица которого я тогда не разглядела. — А я не думала, что ты реально тачку под такси заделаешь, — устраиваясь в кресле, накидывая ремень безопасности, Эля почти хохотала. — Нам нужно в магазин, — добавила она, когда мы тронулись с места. — Музыку включу, ладно? — меня для таксиста не существовало, ко мне он даже не обернулся, для него существовала только Эля, которая не возражала против музыки, которая молча сидела и смотрела в окно и по сторонам, когда мы въехали в жилую часть этого городка. Утром это захолустье показалось мне настолько мрачным, что хотелось закрыть глаза и ничего не видеть: мало того, что над всем этим городком нависло серое небо, сыплющее мокрый снег, так и люди, и всё, что вокруг них — красками не блистало. Серые пуховики, сумки, серые стены домов, магазинов, серые вывески. Грязь. Грязь. Грязь! Окна такси в грязи и пыли, всё, что за ними, — в грязи и в пыли. — Здесь теперь хороший супермаркет, — останавливаясь около трёхэтажного дома, на первом этаже которого и устроили супермаркет, сказал таксист. — А чей, не знаешь?— ответила Эля, откидывая ремень безопасности, который быстро прошуршал, закатившись обратно; таксист не ответил. — Подожди нас, отвезёшь обратно. — Я едва успевала за ней, она быстро вышла из машины и мигом направилась к магазину. Вызвала такси, такси оказалось машиной-иномаркой, кажется, «Тойотой», была знакома с таксистом. Нет, меня ничего тогда не насторожило, я спокойно отнеслась ко всему этому, даже не вспомнив, что телефоны в доме Эли под запретом; мало ли: город маленький, она наверняка должна знать больше половины населения, хоть и живёт на отшибе. По магазину мы шагали быстро. Эля явно знала, где находятся нужные отделы: вино-водочный, хлебный, молочка, сладости, хозяйственный отдел — мы пролетали с ненормальной для покупателей скоростью, а для покупательниц и вовсе с сумасшедшей. Задержались мы только на кассе, и только на кассе до меня начало доходить, что Эля, стоящая рядом со мной, и Эля, о которой говорили мне Снег и Китя, — это как два разных человека. Эля, ушедшая вместе со мной из дома, вызвавшая такси, знающая все отделы в магазине, рассчитывалась на кассе пластиковой карточкой. Лицо моё выражало обычное удивление, может быть, лёгкий шок, а в голове тем временем я пыталась всё уложить и объяснить себе: как такое возможно, зачем они собирали деньги в общак, зачем Эля кинула деньги в шляпу, почему пошла в магазин со мной, хотя могла кого-нибудь послать или пойти с той же Китей… Китя. Да, Китя заболела. Хорошо, она могла пойти с Шаманом или Шатуном. Почему со мной? Кто этот таксист? Откуда она знает этот магазин? «Либо они обманывают меня, либо она обманывает всех», – промелькнуло в голове. — Оставила деньги дома, с ума сойти, — отходя от кассы, передав мне один пакет, заговорила она. — Если они спросят, на что мы купили всё это — скажем, что ты оплатила, — мы выходили из магазина, когда Эля говорила мне об этом, я должна была снова удивиться, но мы опять летели, на этот раз к машине. Рассчитывая, что после похода в магазин мы поедем домой, я вернулась в машину на своё место, положив пакет рядом, но Эля осталась на улице. Она говорила по телефону. Эля говорила по телефону, я же снова не верила своим глазам. У кого я собралась остаться? Кто они? Почему говорят одно, а на деле выходит другое? Эти вопросы меня не интересовали, а волновали, и волновали до того, что я готова была выскочить из машины и бежать, но дверь открылась и Эля заглянула в салон. — Вези это всё туда, где мы встретились, тебя будет ждать высокий лысый парень, отдашь пакеты ему, — это всё она говорила таксисту, который молча выслушал её и завёл мотор. — Ты уверена? — вдруг спросил он. Эля только улыбнулась в ответ, а он добавил: — Только не глупи, как тогда. — Не переживай, я уже взрослая, и Штырь тебе точно уже ничего не сделает, — она выпалила это скороговоркой; стало как-то не по себе — меня для них словно не существовала, да и я не понимала, о чём они говорят. — Идём со мной, — обратилась она ко мне, кивнув и вынырнув из машины. Ехать назад или идти с ней — выбор невелик, но она так легко опровергала всё, что мне о ней говорили, что из любопытства я мысленно уговорила себя пойти за ней: тут хотя бы была возможность сбежать, тут я не заперта в доме. Выйдя из машины, глотнув холодного воздуха, который перехватил дыхание, я закашляла; машина сорвалась с места. — Куда теперь? — успокоив кашель, обратилась я к ней, стоящей ко мне спиной и смотрящей в небо. — Прогуляемся, — обернувшись ко мне, сияя улыбкой, ответила Эля. — Я хочу, чтобы ты знала обо мне всё, что должна знать лучшая подруга, — заявила она.Эля
Когда я вижу Антона, у меня всегда возникает эта идиотская мысль; вопрос без ответа: почему ты, а не он? Это ведь он был крутым братком, а не ты; это он был местной мафией, да и до сих пор ей остается, только уже не так нагло всё это показывает. А что меня в нём не перестает удивлять, так это то, что — один звонок — и он уже тут. Крутой дядька: он взял потрёпанную иномарку, реально превратил её в такси и приехал. — У меня подруга Алёны в гостях и я понятия не имею, что ей от меня нужно, — говорила я ему в трубку. — Можешь прислать кого-нибудь? Мне такси нужно, хочу вывести её на прогулку. Антон почему-то вызвался подвезти меня сам; словно ему за меня страшно; словно мы в прошлом и он повторяет это опять, глядя на меня, сумасшедшую: «Штырь меня убьёт!» Штырь никого не мог убить, но Антон говорил именно так. После пробежки по магазинам, я предоставила Наде полную свободу: мы были на заднем школьном дворе, куда обычно бегали курить школота, а вечером приходили пить местные алкаши — убивай, нападай, — никто не помешает; но девчонка сидела сама не своя, совершенно не понимая, зачем я привела её в это место и что за бред я несу о системе образования. Тогда я решила дать ей понять, к кому и куда она попала, но страшная история на этот раз не выходила. Почему-то начиная говорить, я тут же себя останавливала — Наде не нужно знать обо мне всё, достаточно будет общей картины… Чуть приукрашенной общей картины.Вий
Сказать, что девчонки были в бешенстве — ничего не сказать. Сабля спрашивала Китю, почему та не убила Мисс, потом перекинулась на Снега и обвинила его в том, что он остановил Китю, когда та едва не набросилась на эту Мисс с ножом в коридоре. — Что это за пиздец такой?! Какого хера?! Эля никогда не ходила в магазины! — она была немного не в себе, а вот Китя, которую Эля бросила сразу после приступа, сидела спокойно, смотря в одну точку. Одной Ките известно, что в этот момент творилось в её голове, о чём она думала. — Слушай, заткнись и не вмешивай в это Китю! — Снег всегда считал, что говорить о приступах Кити вслух нельзя, мол, это может ей навредить ещё больше. — Это вы вместе с припадочной привезли домой эту дрянь! — Сабля не унималась, Китя, сидящая в кресле, подобрав под себя ноги, спрятала лицо, уткнувшись в колени. — Ну и сука же ты! — не возникни между ними вовремя Шаман, Снег бы ударил Саблю, за Китю он может убить, ему плевать, ему нечего терять. — Сабля, она всё ещё скучает по Псу и Прищепке, сделай скидку на это, — аргументы Шатуна на неё не подействовали, Сабля назвала всех присутствующих придурками и вышла из комнаты, добавив, что мы пожалеем все о том, что случилось. — Их нет уже полгода, чего бы ей по ним скучать? — у Вены всегда такое позднее зажигание; сначала мы думали, что она пытается копировать Элю манерой разговора (растянутая медленная речь, слова улетают в нос, как при гайморите), но, как оказалось, она так всегда говорила, ещё до знакомства с нами, до прибытия в дом. — Ты хоть заткнись, — прошипел Снег, закуривая. — Чего вы трагедию из этого делаете? Ну, решила Элька по городу прогуляться. Первый раз, что ли? «Веселящий всех Шаман, как всегда, не унывал», — это однажды сказала Эля, это приклеилось к Шаману навсегда. — Сейчас все дома, она уходила только два раза, — бурчал Снег. Идиот, он ни черта не знал, но с уверенностью судил об Эле, предполагая наверняка, что и из-за него с Китей Эля покидала дом. Если бы все они знали правду — вопросов было бы меньше, но знать им этого было нельзя; и тем более им нельзя было знать о том, что Эли не было дома несколько дней назад, и вернулась она только под утро, как раз в тот день, когда вернулись Снег и Китя. Сидя с книжкой в руках, делая вид, что читаю, я молча наблюдал за всем, ждал, когда кончится эта всеобщая трагедия, но действующие лица не собирались завершать начатое. Китя затянула песню о том, что зря они со Снегом вернулись домой, что из-за них Эля ушла из дома, что Эля не рада их видеть. Честно сказать, будь я на месте не знающей ничего Кити, которую Эля холила, как родную дочь, я бы тоже решил, что всё случилось из-за меня, что меня предали, да и вообще, мне не стоило больше появляться в доме. Только я всё знал, знал, как в этом доме обстоят дела на самом деле, а потому, не вынося причитаний Кити, вышел из комнаты. Знаю, все мигом решили, что мне вообще плевать на происходящее, тем более, я давно переселился на второй этаж, а это для них явный знак того, что я не считаю себя их частью, частью этого дома, хоть и живу здесь давно. Сидеть без дела долго не пришлось: едва я улёгся на свою кровать, достал ноутбук из коробки под тумбочкой, как завибрировал мой телефон — я вернулся в комнату вовремя. — Сабля лютует? — был первый вопрос. — Да, обвиняет во всём Китю и Снега, — ответил я. Эля выдохнула в трубку, но в ответ сказала: — Ничего, им это будет полезно, — может быть, она даже сдерживала слёзы в этот момент, так как явно пересиливала себя, чтобы сказать такие слова. Нет, я не стал говорить, что она врёт сама себе, я продолжил разговор. — Ты забыла деньги, но я вовремя их убрал с глаз долой, — деньги лежали у меня на тумбочке, я знал, что в мою комнату никто не сунется, потому спокойно оставил их на видном месте, ничего не опасаясь. — Да, спасибо, — быстро ответила она и продолжила: — Мой знакомый сейчас привезёт всё, что мы купили, встреть его, забери пакеты. Скажешь им, что прогуливался, встретил нас и забрал покупки, а мы отправились гулять. — Они видели, что я дома, — начал я, но понимал, что дело даже не в этом. — И вообще, ты понимаешь, что ты делаешь?! Ты гуляешь с новенькой, их это взбесит ещё больше! Сабля всех собак на Китю спустит! — Вечером вернусь, пусть всё приготовят, — отрезала она и сбросила вызов. Не знаю, что она тогда наговорила Мисс, оставшись с ней один на один, но с тех пор новенькая возомнила, что знает больше остальных. Бедняга, даже не представляет, во что вляпалась. Она упустила свой шанс сбежать от нас, сбежать от Эли. Теперь бежать бесполезно. Уверен, что с ней повторится та же история, что и с Мышью... Впрочем, даже думать об этом не хочу — такая мерзость вышла в тот раз, что умереть хочется, когда хоть немного прикасаюсь к воспоминаниям о том, что тогда случилось.Мисс
Мы гуляли по городу, Эля рассказывала мне, где и что находится, а когда мы подошли к школе, она начала рассказывать о себе. Всё оказалось так, как мне рассказали Китя и Снег. Эля преподавала историю, но допустила массу ошибок: вольные посещения занятий, визиты к ученикам, разговоры после уроков, а в итоге: ученики от неё без ума, коллеги ненавидят, а родители, видя, что их чада готовы чуть ли не молиться на преподавателя, начали выискивать на неё компромат, подозревая, что всё не так просто. — Сначала меня хотели обвинить в педофилии, так как я была классной руководительницей у выпускного класса, и один парень заявил родителям, что после выпускного женится на мне, — Эля усмехнулась, сметая со скамейки снег, чтобы присесть рядом со мной. — А в итоге сказали, что я не справилась и мне лучше подумать о другой работе, написать заявление по собственному желанию и так далее, — она замолчала, усевшись рядом со мной и взглянув на горящие окна школы. Вечер приближался, начинало темнеть, а в местной школе шли занятия. — И что потом? — спросила я, думая, что молчание затянулось. — Сюда я приехала из-за бабушки, она болела, но я узнала об этом поздно, за неделю до её смерти, — продолжая смотреть на окна, говорила Эля, а мне уже было неудобно из-за того, что я вызвала её на продолжение разговора. — Когда бабушку похоронили, я полгода жила на квартире, а потом съехала в этот дом. Добираться до работы было трудно, транспорт туда уже сто лет не ходит, но это было намного лучше, чем жить в чужой квартире. А когда меня уволили, я просто не знала, что мне делать: деньги кончались, в маленьком городе обо мне ходили большие слухи, потому я и решила ничего не делать — исчезнуть, но остаться. Ученики мои, узнав о том, что я никуда не уехала, пришли ко мне. Родители некоторых из них думают, что их дети живут в городе, строят карьеру, зарабатывают деньги, получают второе высшее образование, а на деле: Китя не закончила даже художественной школы, не то чтобы какой-нибудь университет, Шаман уезжает в город, изображает из себя уличного музыканта, чтобы заработать денег, Вий занялся самообразованием, но это ему мало помогает, а Сабля надеется удачно выйти замуж, чтобы не работать. Пока она говорила, я заметила, что речь её стала самой обычной, не такой растянутой, как раньше, но лицо по-прежнему оставалось беспристрастным, нельзя было угадать, глядя на неё, жалеет она этих детей или принимает это как должное. Остальные: Мент, Снег, Шатун, Вена — не были её учениками. Шатуна привёл Вий, Шатун привёл Снега, Мента привела Сабля, а Мент привёл Вену. — Ко мне на перевоспитание, — усмехнувшись, сказала Эля, когда рассказывала о Вене. Оказалось, что я нисколько не ошиблась на её счёт — наркоманка, которую Мент привёл, чтобы не сажать, так как знаком с ней с детства. — Перевоспитание не получится, он сам ей приносит траву, да ещё и остальных подсадил на это дело. «Они все — наркоманы!» — простучало в голове, но тут же я вспомнила, как и сама когда-то по молодости пробовала марихуану — ничего страшного, это ведь просто курение. К тому же, никто — ни Китя, ни Снег, ни даже Сабля — не казались наркоманами. — Нам не пора домой? — да, я впечатлялась её рассказом, мне должно было быть страшно после того, что я узнала: в доме Эли настоящий притон, но идти мне было некуда, а Элю стало жаль. До сих пор не знаю, почему она решила мне всё это рассказать, но теперь мне кажется, что всё это было ложью. Эля — страшный человек. Мы вернулись раньше десяти, дверь открыл Вий, сказал Эле, что всё готово. Он провёл нас на кухню, где уже ждали все остальные. Если они и были рады кого-то видеть, то, конечно же, Элю. — А как тебя сегодня зовут? Ты же ничего не сказала утром, — перед ней возник Шаман, а Эля остановилась и почти растерялась, в этот момент с неё снова слетела её маска спокойствия, но она надела её спустя несколько мгновений. — Ренегат, — буркнула она, а Шаман остолбенел, пропуская её к столу. — Не понял, — в полтона ответил он, оставаясь стоять на своём месте. Жаль, что это слышали только я и Шаман, который так и просидел молча весь вечер, время от времени поглядывая на Элю, а Эля веселилась, о чём-то говорила с Китей. «А был ли это приступ?» — думаю я теперь, когда спустя две недели моя жизнь превратилась в сущий ад.