Give me hope

      Голова болела, в горле пересохло, а веки, словно налились свинцом. У Кэролайн болело всё тело, но она не сдавалась и продолжала попытки вновь обрести свободу. Это единственное, что ей сейчас нужно было. Это единственное, что желала всю свою жизнь.       Очередной рывок вперёд, звень цепьев и болезненный стон блондинки: это продолжалось уже несколько дней. Три для недоумения, боли и попыток высвободиться. Она старалась, она держалась, но сил уже не было. Ни моральных, ни физических. Её тело истощено, а самообладание даёт трещину. Кэролайн чувствует, что ещё чуть-чуть и чувства вновь вернуться. Она этого не хочет, она этого боится.       Страх, пожалуй, самое сильное чувство, которое заставляет людей терять уверенность в себя, терять самоконтроль, терять себя. И Кэролайн теряет. Она теряет всё. А самое страшное это, то, что она не знает из-за кого это происходит. Форбс лишь известно, что ей сломали шею после того, как она пыталась напасть на Софи. "Нужно было сразу прикончить эту сучку", — проносилось в голове у блондинки всё то время, что она была в заточении.       Издалека послышались стуки чьих-то каблуков. Они всё приближались и с каждым шагом неизвестного для Кэр человека она всё больше понимала, что это либо её спасение, либо смерть. Секунда и железная дверь подвала распахнулась и показалась высокая голубоглазая блондинка. Она величественно, стуча своим каблуками, прошла к изумлённой Кэролайн. — Надеюсь ты уже включила свои чувства? — лениво и надменно спросила девушка. — Так это ты. Можно было сразу догадаться по топоту за дверью. Если бы я тебя не знала, подумала бы, что это слон взял меня в плен, — самообладание вернулось, точно так же, как и бесчувственность девушки. Холодная ухмылка озарила лицо Кэролайн, когда она увидела возмущённые лицо абонентки. — Ой, я тебя обидела, Бэкки? — слащаво произнесла Форбс. — Как я поняла, ты пока не включила чувства, но это исправимо, — Ребекка подошла к девушке и села перед ней на корточки. — Ник просил не внушать тебе, а сначала попробовать заставить тебя добровольно включить чувства, но… Не получилось и мне придётся принять серьёзные меры. — Прости, но слова "заставить" и "добровольно" не сочетаются, — с издёвкой произнесла Кэролайн. — Хватит умничать, Блонда. Мои нервы всё-таки не резиновые. — Когда мне начинать бояться? — издёвка в голосе ещё больше разозлила Майклсон. — Можешь начинать прямо сейчас, — любой бы человек, да и вампир испугался бы Ребекки, слыша злость в её голосе, но только не Кэролайн без чувств. — Ха-ха, я всё дрожу. — Молодец, — блондинка взяла девушек за подбородок и посмотрела ей в глаза. — Кэролайн Форбс, включи чувства, — стеклянный взгляд Кэролайн, суженные зрачки Ребекки и крик, который наполнил весь подвал.

***

Новый Орлеан. — Что?! — по всему особняку Майклсонов разнёсся крик Никлауса. Судя по его бешеным глазам, он был в ярости. — Успойся, Никлаус, — спокойным и размеренным голосом произнёс Элайджа. — Я совершил ошибку, отправляя за Кэролайн Ребекку. Я же просил её не внушать. — Никлаус, наша сестра не следует приказам. Пора бы уже тебе это запомнить. — У меня нет никакого желания запоминать это, — раздражённым голосом произнёс Ник. Он знал, что нельзя было поручать это дело Ребекке, но по собственной глупости он доверился ей, тем самым подвергая жизнь дочери и Кэролайн опасности. — Угомонись, брат. Ребекка справится. Я уверен в этом, — уверенно произнёс старший Майклсон. — Мне бы твою уверенность, — буркнул Никлаус и отправился наверх, чтобы узнать о состоянии Хейли. На брюнетку ему было плевать, но за свою дочь он готов отдать собственную жизнь.       Он всё ещё волновался за Кэролайн, но с каждой секундой он понимал, что его сестра приняла верное решение, так как остаётся всё меньше и меньше времени и по истечению этого времени его дочь умерёт.       Клаус прошёл по коридору и, остановившись у одной из спален, постучался в дверь. Не услышав ответа, Майклсон распахнул дверь и увидел смотрящую в окно Хейли. — Как самочувствие? — он знал, что волчица ему не ответит; он знал, что ей абсолютно плевать на их ещё не родившуюся дочь; он знал, что она никогда не хотела иметь ребёнка от такого, как он. Он знал всё, но один вопрос его гложил. — Почему? — Что "почему"? — ноль эмоций в голосе. — Почему ты ведёшь себя так, как когда-то себя повели твои родители? — и вправду, почему девушка, испытавшая на себе все прелести сиротской жизни, сама решила бросить дочь? Оставить её без материнской заботы, без материнской любви? — Мои родители вынуждены были бросить меня, — процедила Маршалл. — Но всю сознательную жизнь ты думала иначе. Ты думала, что они бросили тебя, что ты была нежеланным ребёнком. Так почему? — Потому что я никогда не хотела иметь детей от такого психа, как ты! Потому что я не смогу стать хорошей матерью, даже если очень захочу, а я не хочу. Теперь понятно? — Вполне, — первородный был готов к такому, поэтому он не особо удивился. — После перемещения ребёнка ты уйдёшь и не будешь попадаться мне на глаза. Надеюсь, тебе понятно. — Не особо горела желанием, — фыркнула брюнетка. — Вот и славно.